М.А.Булгаков «Мастер и Маргарита»
Проблема творчества в романе М.А.Булгакова
«Мастер и Маргарита»
Роман «Мастер и Маргарита» был опубликован уже после смерти автора, причем без купюр в нашей стране вышел лишь в 1973 году. Известно, что последние вставки в роман М.А.Булгаков диктовал жене в феврале 1940 года, за три недели до смерти. Самим автором жанр был определен как «фантастический роман».
И уже несколько десятилетий не утихают споры вокруг этого необычного произведения. Роман поразил всех формой. Она заворожила и отвлекла. Евангельский сюжет с Иешуа спутал все карты. Какая-то завеса повисла между ничтожной реальностью, дающей пищу для анекдота, и величественным инобытием, куда ведет косо упирающийся в небо лунный луч.
Это последнее произведение Булгакова наследует у других романов, в частности, у «Белой гвардии», вопросы о свете и покое, тему дома, связь частного лица и истории, связь неба и земли и тему творчества. Проблема творчества – одна из сквозных в «Мастере и Маргарите». Несмотря на важность других проблем, попробуем выделить как одну из важных именно эту.
Роман открывается эпиграфом из «Фауста» Гете. Этот эпиграф как бы намекает на вечный сюжет, он же дает намек на происхождение этого сюжета от литературы. Словно оттесняя тему покоя и дома, истории и судьбы, главных для «Белой гвардии», в роман «Мастер и Маргарита» вступает тема искусства.
На исходе мая в Москву со своей «ревизией» прибывает Воланд. В это же время на закате дня в среду, за несколько дней до православной Пасхи, на бульварах у Патриарших прудов прогуливались двое – Михаил Александрович Берлиоз, председатель писательской организации Массолит, и поэт Иван Николаевич Понырев, пишущий под псевдонимом Иван Бездомный.
Бездомный написал поэму о Христе – конечно, антирелигиозную. Сделал он это по заказу Берлиоза, занимающего одновременно и пост редактора. Поэма получилась не совсем такой, какой бы хотел видеть ее редактор. Иисус в изображении народного поэта получился «ну, совершенно как живой». Интересная подробность: один герой – мастер, который появится позднее, пишет роман о Понтии Пилате и об Иешуа (одно из имен Христа), другой – о Христе. Пока они отдалены друг от друга миллионами верст, разделяющими культуру и агитку. Но Иисус все равно получается у Ивана Бездомного «как живой». На том, что герой поэмы существовал, сходятся, видимо, и мастер, и Воланд (который говорит об этом без обиняков), и Иван Бездомный, не подчинивший свое перо Берлиозу.
Москва, ее обитатели – авторы и потребители масскультуры. Один из них Михаил Берлиоз, председатель правления МАССОЛИТа, что расшифровывается как «массовая литература и литература для масс». Несчастный Берлиоз погибает под колесами трамвая по злой воле не только черта, но и Аннушки, пролившей масло на трамвайные рельсы; она часть той «массы», для которой и кует свое искусство неутомимый Берлиоз.
Герой, чьим именем назван роман, появляется лишь где-то в середине первой части. В описании внешности вдруг промелькнет что-то напоминающее самого автора романа: «бритый, темноволосый, с острым носом… человек примерно лет тридцати восьми». То же можно сказать и обо всей истории жизни мастера, его судьбе, в которой угадывается немало личного, выстраданного автором.
Мастер пишет роман «совсем не о том» выходит с ним в окололитературный мир. Роман печатать не стали, зато появились разносные статьи. Терзаемый страхом, мастер сжигает свой роман. По доносу Алоизия Могарыча мастер арестован за хранение нелегальной литературы, а когда был отпущен, сам пришел в психиатрическую больницу. «О, как я угадал!» – произносит мастер, когда Иван Бездомный рассказывает ему в палате о происшествии на Патриарших прудах. Здесь же он называет имя Воланда, который не успел отрекомендоваться как Воланд лишь Степану Лиходееву. События романа в романе, связанные с жизнью мастера в Москве и необыкновенными похождениями «нечистой силы» в этом городе, – это тоже творения мастера, уже знающего о своей судьбе все. Слишком близко стоят три фигуры: Булгаков, Иешуа, мастер. Отделить героя от самого автора нелегко.
Мастер для Булгакова – больше, чем писатель. Мастер Булгакова служит некой высшей духовной задаче, в отличие от той праздной жизни возлеискусства, которую ведут литераторы за столиками «Грибоедова» или в коридорах МАССОЛИТа. Мастер не тщеславен, внутренне независим. Подобно Иешуа, мастер откликается на чужое страдание. Но герой Булгакова не разделяет идеи всепрощения. Он мало похож на страстотерпца, христианина, праведника.
Мастер пережил непризнание, преследования в литературной среде, он не может смириться и простить своих недругов. Нет, он не струсил. Именно здесь очень хорошо понимаешь разницу между трусостью и страхом. Трусость – это страх, помноженный на подлость. Герой Булгакова не поступился совестью и честью. Но страх разрушающе действует на душу художника.
Евангельский сюжет художественно прикрывает мастера. В главах об Иешуа он получает свободу, художественную свободу. Искусство в своем совершенстве как бы забивает боль. Это бегство мастера в страну чудес. Сцены казни, дворец Пилата, белый плащ с кровавым подбоем – краски ослепительны. Так смотришь на картину Карла Брюллова «Последний день Помпеи»: восхищаешься красотой тел, светом и мраком, отступая сознанием от того, что погибает город. В сценах страдания на кресте и казни есть роскошь и нет простоты, приличествующей моменту.
Можем ли мы сказать, что это игра в чистое искусство? Нет. Это бегство мастера, предшествующее его истинному удалению из романа. Сказка? В сказке льется кровь, но нам не страшно. Но сказка сказке рознь. То, что рисует Булгаков, – Москва тридцатых годов, «гастроль» господина Воланда и компании, которых выдумал мастер, – горькая действительность. Тут смесь сказки с несказкой, смешение. Мастер пытается спастись в игре. То, что в «Белой гвардии» героям виделось в снах или в минуту откровения наедине с собой, тут выносится на площадь. В театре в конце спектакля Иешуа наравне с другими актерами выходит кланяться зрителям. Режиссер принимает и Иешуа за актера.
Писание романа, легенда о романе, пропажа романа и восстановление его занимает умы героев романа и его создателя.
Узнав о гибели Берлиоза, мастер не жалеет о нем, жалеет лишь о том, что такая участь не постигла латунских и других. Главенствует стихия мщения, хотя милосердие, как говорит Воланд, лезет из всех щелей. Черт здесь даже не черт, а словно падший ангел, вновь почувствовавший в себе ангела, прикрываясь черным плащом, сводит счеты с истинным чертом, с тем, кто запрятал в клинику Стравинского мастера, кто поставил во главе МАССОЛИТа Берлиоза. В сумасшедший дом попадают два поэта, злобно завидует Пушкину поэт Рюхин. Уверенные в себе, всесильные руководители масскультуры (лиходеевы, латунские, римские, берлиозы) получают свое. Это уже не Страшный суд, а смешной суд, суд искусства над жизнью, возмездие искусства. Идея МАССОЛИТа терпит крушение. Это происходит на сеансе черной магии, где толпа лицезреет искусство для масс, а в конце сеанса, как и руководители театра, оказывается раздетой.
Разрыв между массой и мастером очевиден. Аннушка безразлична как к творениям мастера, так и к творениям, создаваемым под крылом Берлиоза.
Но есть некий мост, по которому и роман мастера, и само искусство способны воссоединиться со зрителем и читателем. Этот мост – Иван Бездомный и его судьба.
В минуты лунного наводнения Иван Понырев спит в своей комнате со счастливым лицом, Но его счастье сторожит острый шприц
«Искусство бессмертно»,– утверждал Булгаков в «Белой гвардии». Да, искусство бессмертно, соглашается мастер, да, «рукописи не горят». И мастер уходит. Он не попадает «в свет», Иешуа придумывает для него особую судьбу, награждая его «покоем», которого так мало знал в своей жизни мастер.
Как страшен этот уход, и как он беспощадно оплачен! Рука Булгакова карает обидчиков мастера, но она не щадит и самого мастера. Что ждет его по ту сторону жизни? В романе есть жестокая фраза: «Не бывает так, чтобы все стало, как было». Это относится к мастеру. Ему не о чем больше писать. Булгаков дописывает свой роман умирающей рукой и, кажется, сомневается в возрождающей силе искусства. Он верит в Иванушку и опасается за него. Он видит в его судьбе повторение судьбы мастера. Как и в сцене на Воробьевых горах, в конце романа читателя охватывают горе и боль. Роман вновь делается чувствительным к боли, глушимой стихией смеха и игрой искусства. Страдание не сгорает в огне, как не горят и рукописи.
Роман Булгакова – роман мастера, который слишком хорошо понимал и чувствовал другого мастера, своего героя – его судьбу, его писательское одиночество.
Примерный план (если понадобится, но текст не совсем следует плану; план из пособия для учителей, для устной работы группы по роману).
МАССОЛИТ и его члены.
Приемы сатирического изображения писателей и их деятельности (главы 5 – 6).
МАССОЛИТ и РАПП.
Что определяет поведение Степы Лиходеева, Римского, Варенухи, Жоржа Бенгальского?
При чем здесь искусство, талант, вдохновение?