Психологические
основания контрглобализации.
Прошедший ХХ
век войдет в историю как век неукротимых глобалистических стремлений, которые
порождали мировые войны и провоцировали региональные революции, разжигали
национальную ненависть и поощряли жестокое идеологическое соперничество. И
всякий раз в основе этих процессов пристальному наблюдателю удавалось
разглядеть настойчивое желание как правящих элит, так и противостоящих им контрэлит
приблизиться к осуществлению заветной мечты великих честолюбцев древности – к
управлению миром из единого центра. Не будем смущаться, что в прошедшем
столетии не раз менялась политическая фразеология, и лозунг Соединенных Штатов
Европы заглушался громом призывов к мировой революции. Не будем смущаться, что
в иных странах упования на всемирную республику труда замещались уверенностью в
неколебимости Тысячелетнего Рейха, а в последствие убежденностью, что уж, по
крайней мере, на одной шестой части земли социализм победил полностью и
окончательно. Для политического психолога принципиально важно другое –
мондеалистская идея (ныне воплощающаяся в доктрину глобализма панамериканского
типа) имела на протяжении всего ХХ века свои психологические основания, в том
числе и на уровне коллективного бессознательного. «Как правило, – писал
К.Г.Юнг, – когда коллективное бессознательное констеллируется в больших
социальных группах, то результатом становится публичное помешательство,
ментальная эпидемия, которая может привести к революции или войне и т.п.
Подобные движения очень заразительны – заражение происходит потому, что во
время активизации коллективного бессознательного человек перестает быть самим
собой. Он не просто участвует в движении, он и есть само движение».[1]
[1]
«В конце
концов, – говорил К.Г.Юнг в своих “Тавистокских лекциях”, – мы подходим к ядру,
которое вообще не может быть осознано – к сфере архетипического разума. Его
возможные содержания проявляются в форме образов, которые могут быть поняты
только в сравнении с их историческими параллелями».[2]
[2]
Сейчас даже
историку Древнего Мира нелегко ответить на вопрос, когда и где впервые
зародилось мечтание властвовать над всем
миром, управлять им из единого центра. Ясно лишь, что в те далекие
времена, когда над многочисленными городами-государствами древнего Шумера
воцарилась семитическая династия Аккада, основанная легендарным завоевателем
«Саргоном Древним», а точнее Шарру-кеном, его внук Нарам-Суэн, по счету
четвертый правитель этого царского дома, вдруг принял титул «царь четырех стран света». Условные годы
правления Нарам-Суэна – 2236-2220 гг. до н.э., и именно тогда, отбросив не
только титул южных шумерийских властителей «царь Страны», но и титул
властителей северных – «царь множеств», он принимает новое действительно
всеобъемлющее величание: «Бог Нарам-Суэн могучий, бог Аккада, царь четырех
стран света». Царство Нарам-Суэна действительно было огромно, оно превосходило
своими размерами даже египетскую державу времен строительства великих пирамид.
Неудивительно поэтому, что своему внуку и наследнику Нарам-Суэн дал имя
Шаркалишáрри – «Царь всех царей». Однако, создавая собственный культ,
Нарам-Суэн сильно переоценивал прочность своей державы, надежность своего союза
с жрецами. Не случайно созданная потом в городе Ниппуре шумерийская
историко-дидактическая поэма обвиняет его в разрушении и осквернении храма бога
Энлиля, за что царь и его город Аккаде были прокляты богами. Похоже, что
последствия, действительно, не замедлили сказаться, ибо в конце правления
Нарам-Суэна в Месопотамию с северо-востока начинается вторжение горного племени
кутиев. В битве с кутиями Нарам-Суэн, видимо, и пал.
Закономерно,
что его внук и приемник (уже упомянутый нами Шаркалишáрри) величал себя
куда скромнее. Он довольствовался титулом «царь Аккада». Однако, после смерти Шаркалишáрри
(где-то около 2176 г. до н.э.) в Двуречье начинается междуусобица, в результате
которой власть в стране захватывают недавно вторгшиеся горцы. Таким образом,
первая известная исторической науке попытка провозгласить власть над миром,
исходящую из единого центра, города Аккаде, окончилась трагически.
Если полагаться
на данные шумерийского «Царского списка», то после Шаркалишáрри из
четырех претендентов на власть над Двуречьем счастье улыбнулось кутийскому
вождю Элулумешу. При нем-то страна окончательно и перешла под власть горцев.
Хотя в течение 67 лет сменилось 14 кутийских царских правлений, однако, и горцы
в своих аккадских надписях титуловали себя не только «царями Кутима», но и
«царями четырех стран света». Впрочем и горским мечтам о власти над миром не
суждено было осуществиться. Более того, их властвование породило стойкое отрицательное отношение к
кутийскому этносу, о чем свидетельствует поэма, составленная от имени
Утухéнгаля, ставшего царем города Урука и возглавившего борьбу против
горцев. В уста Утухéнгаля о племени кутиев вложены, к примеру, такие
слова: «Жалящий змей гор, насильник против богов, унесший царственность Шумера
в горы, наполнивший Шумер враждой, отнимавший супругу у супруга, отнимавший
дитя у родителей, возбуждавший вражду и распрю в стране». Своим решением пойти
войной на кутиев Утухéнгаль «обрадовал граждан Урука и Кулаба, город его
как один человек встал за ним». Другое дело, что Утухéнгалю не удалось
воспользоваться плодами своей победы, и вскоре после нее он случайно утонул при
осмотре строившейся плотины.
Новое
деспотическое государство, объединившее Шумер и Аккад, создали правители III династии Ура. Во главе этого
бюрократизированного государственного образования стояли властители, носившие
титул «муж сильный, царь Ура, царь Шумера и Ки-ури» (или по-аккадски – «Шумера
и Аккада»). Но и им тяжело было воздержаться от того, чтобы хотя бы иногда ни
назвать себя «царями» «четырех стран света». Но легче сказать, чем реально
покорить Север и Восток, Запад и Юг. Не вдаваясь в подробное изложение всех
перипетий каждого правления в отдельности, заметим, что централизованное
деспотическое государство III династии Ура в конце концов погубили аморейские пастухи. Эти
западно-семитские овцеводы, овладев плодородными землями юго-восточного Шумера,
очень скоро, однако, превратили их в
негодность, ибо земли эти вовсе не были приспособлены под пастбища. Ведь коль
скоро они лежали в климатической зоне пустыни, то без регулярного орошения
вновь должны были стать пустыней.
Развернутое
изложение всей предыстории современной глобалистской идеи могло бы занять тома
по той простой причине, что ее истоки лежат в области архетипического сознания.
Более того, на подсознательном уровне ее подпитывает та неизбывная жажда
власти, свойственная всем представителям вида homo sapiens, для обозначения которых сумрачный
германский гений изобрел наименование Herrschersnatur. Последовательное
воплощение изначальной архетипической жажды власти в условиях современного
информационного общества не могло не породить мондиалистских мечтаний. Но
мондиализму панамериканского типа в начале ХХ века, как это ни покажется
парадоксально, предшествовало иное – коммунистическое наполнение архетипической
по своей сути глобалистской идеи.
Сам термин
«глобализм» этимологически родственен слову «глобус» (восходящему к латинскому globus «шар»). Широкое распространение он начал
получать после того, как термин «мондиализм» по причине своего происхождения от
французского monde «мир»
стал вызывать этимологически закономерные, но неприятные ассоциации с
вооруженной борьбой германских национал-социалистов за мировое господство. Ведь
, как говорил А.Гитлер, «мир основанный на победах меча, куда прочнее нежели
«мир» выклянчиваемый слезоточивыми старыми бабами пацифизма; только такой мир
поставил бы весь земной шар под руководство народа-господина, способного
обеспечить высший расцвет культуры».[3]
[3] Естественно, что уважение к травматическим
воспоминаниям миллионов людей, ставших жертвами Второй Мировой войны, обязывало
ввести в политический обиход новый термин, семантическое поле которого не
вызывало бы отрицательных эмоциональных реакций, связанных с
национал-социалистическими аналогиями.
Однако, в
действительности куда большие исторические основания имеет сопоставление современного глобализма панамериканского
толка с его коммунистическим прототипом. И коммунистическую и
панамериканистскую глобалистические доктрины роднят, прежде всего, принципы
подчинения всех живущих на нашей планете людей неким универсальным, наднациональным
парадигмам человеческого существования, которые навязываются из единого центра.
Национал-социализм, напротив того, в лице А.Розенберга провозглашал: «То, что
государство можно рассматривать как поле беспланового перемещения народов,
будущему поколению покажется безумием, чем-то безрассудным и самоубийственным,
как и все другие требования политического либерализма».[4]
[4] Глобально-исторический
характер национал-социализма виделся его идеологам в ином. «Наше движение, –
писал А.Гитлер, – должно открыть глаза народа на положение чужих наций и суметь
показать всему миру, где действительно враг. Вместо ненависти против арийцев,
от которых нас может отделять очень многое, но с которыми нас во всяком случае
объединяет общность крови и общность культуры, наше движение должно направить
всеобщий гнев против тех, кто является действительным врагом всего человечества
и подлинным виновником всех страданий… Тогда наша собственная борьба станет
лучшим примером, и мы покажем другим народам дорогу, которая ведет к счастью
всего арийского человечества».[5]
[5] Эти германские претензии на мировое лидерство, на
мировое господство правильнее всего было бы обозначит термином
национал-глобализм, в то время как коммунистическая, да и панамериканистская
глобалистические доктрины
интернациональны или же транснациональны, а потому предполагают
искоренение всего того, что препятствует унификации человечества и, в первую
очередь, национально-культурных различий. «Лозунг “всемирной либерализации” и
“американского века”, – пишет А.С.Панарин, – означает полное раскрепощение
американского архетипа, связанного с закланием старых культур во имя торжества
янки как нового человека. Под влиянием американского либерализма статус древних
культур на всех континентах непрерывно занижается, и все они ставятся под
подозрение в качестве помехи наступающей экономической и политической
революции, которую несет американский авангард».[6]
[6] Сопоставляя экспансионистские планы творцов
современного глобализационного процесса с устремлениями комминтерновских
глобалистов 20-30-х годов прошлого века
легко убедиться в определенном типологическом сходстве. Оно порождено
архетипическими чертами, присущими самой исходной идее – властвовать над всем
миром, повелевать четырьмя сторонами света. Документальных подтверждений тому
огромное количество. Это и политические решения Коминтерна и стенограммы
партийных съездов, и газетные передавицы. Можно, к примеру, открыть изданную в
1937 г. статью «Космополитизм» в первом издании «Большой Советской
Энциклопедии» и прочитать: «Для рабочего класса всех стран родиной является та
страна, в которой установлена диктатура пролетариата. Рабочий класс, являясь
патриотом своей социалистической родины, вместе с тем стремится превратить в
свою родину весь мир».[7]
[7] Еще более ярко эта мысль сформулирована великим
пролетарским поэтом В.В.Маяковским в стихотворении «Товарищу Нетте – пароходу и
человеку»:
«Мы живем,
зажатые
железной
клятвой.
За нее –
на крест,
и пулею чешите:
Это –
чтобы в мире
без Россий,
без Латвий,
жить единым
человечьим
общежитьем».[8]
[8]
По сути дела в
этих стихотворных строчках перед нами в блестящей поэтической форме в своем
концентрированном выражении предстает основная идея коммуноглобализма. И хотя
термин этот (подобно употребленному
нами выше терминологическому новшеству национал-глобализм) ,достаточно
непривычен, он, однако, представляется
более емким, чем термин
троцкизм, ибо троцкизм является лишь частной разновидностью коммуноглобализма.
В разные промежутки времени между Л.Д.Троцким и такими виднейшими деятелями
большевистской партии, как Г.Е.Зиновьев, Л.Б.Каменев, Н.И.Бухарин и др. могли
существовать острые противоречия, связанные с соперничеством за политическое
лидерство, но они никогда не переставали быть приверженцами идеи мировой
революции, идеи мировой коммуны.
Разумеется, истоки
«коммуноглобализма» уходят по крайней мере в ХIX век, когда основоположники «научного
социализма» К.Маркс и Ф.Энгельс создавали «Манифест коммунистической партии»,
где был провозглашен принцип «die Arbeiter haben kein Vaterland» – «Рабочие не имеют Отечества»,[9]
[9] логическим следствием которого стал их широко
известный призыв «Proletarier aller Länder vereinigt euch!» – «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!». Не только
четыре интернационала и теория перманентной революции, но даже и внешнеполитическая
доктрина Л.И.Брежнева, с ее принципом «защита социализма – высший
интернациональный долг», явились закономерным результатом эволюционного
развития этой исходной марксистской идеи как во времени, так и в пространстве.
Разумеется, до
начала З0-х прошлого века идеология «коммуноглобализма» предлагала человечеству
самые радикальные способы не только всемирной социальной, но и культурной
унификации. «Возьмем языки, – писал тесть Н.И.Бухарина Ю.Ларин (М.З.Лурье), – у
нас учат немецкий, французский и английский. Что если вместо этого ввести один
эсперанто?.. Если начальная и средняя школа в СССР будут знать один только
международный язык, эсперантский, то это будет серьезным толчком для постановки
обучения ему в школах иностранных государств. Как почти во всем, и здесь надо
вести активную политику – за расширение знания одного международного языка
вместо изучения многих одновременно. Многоязычие будет доступно теперь лишь
“избранному меньшинству”…». [10]
[10] Не менее решительно тот же деятель большевистской партии предлагал обойтись и с
историческим знанием, которое, как тогда казалось многим его соратникам по
революционной борьбе, мешает формированию Нового человека.
«Нам пора
перейти к ознакомлению с историей человека большим мазком: докаменный человек,
человек каменной техники, век металла – и современность, – говорится в
ларинской брошюре «Интеллигенция и Советы». – За пределами обязательного
изучения останутся Юлий Цезарь, крестовые походы, Наполеон и т.п. Поставить
дело так – значит вместе с тем создать широкую возможность для приспособления к
выполнению этих функций (в данном случае преподавание истории в средней школе)
в социально близких нам элементов (в данном случае низовой интеллигенции, которой
все равно приходится знакомиться с «первобытной культурой» и с историей
современности, – начиная с политграмоты, – но которую не переделать в
среднеинтеллигентское жречество, обладающее сведениями о Ромуле и Реме, короле
Людовике XVI
и королеве Марии Антуанете, Лютере и Вашингтоне)».
Борьба с
исторической памятью в Советском Союзе, находившая наиболее яростное выражение
в безжалостном уничтожении
архитектурного достояния страны, особенно последовательно велась по 1933
год. Лишь приход к власти в Германии (посредством демократических выборов)
А.Гитлера наглядно продемонстрировал высшему политическому руководству СССР
какую грозную силу может представлять национально-патриотическое чувство.
Постановление ЦК ВКП(б) «О преподавании гражданской истории в школах СССР»
явилось оперативным ответом коммуноглобалистов на приход к власти
национал-глобалистов. Но сам этот ответ по сути дела уже означал начало
процесса конвергенции идей, который завершился в годы Великой Отечественной
войны с нашей стороны ликвидацией Коминтерна и принятием нового
государственного гимна СССР.
История
взаимовлияний коммунистической и национал-социалистической идеологий могла бы
стать предметом обширного научного исследования, но для политического психолога
уже сейчас очевидно, что процесс идейной конвергенции на психологическом уровне облегчался близостью неких
архетипических оснований. Собственно говоря, архетипичность глобалистской идеи
является не только ее сильнейшей стороной, но и ее величайшей слабостью, ибо
желания властвовать над миром обычно одновременно возникают в разных частях
нашей планеты. Достаточно было заявить о своих претензиях на мировое господство
Коммунистическому интернационалу, как ответной реакцией стала победа
национал-социалистов в Германии. И точно также притязания современных
глобалистов породили не только мощное антиглобалистическое движение в странах
Запада, но и дали сильнейший толчок исламскому фундаментализму с его
установками на создание нового Халифата.
Опыт прошедшего ХХ века позволяет нам
предложить следующую классификацию глобалистических тенденций:
Термин
транснационал-глобализм предлагается нами не столько для обозначения собственно
американской глобалистической государственной доктрины, сколько для
характеристики тенденций к устранению реальных противоречий между интересами
транснациональных корпораций (ТНК) и национально-государственной формой
организации мирового сообщества в пользу ТНК. Ведь нельзя исключить, что уже
сейчас сами национально-государственные интересы Соединенных Штатов Америки могут
не соответствовать долгосрочным интересам транснациональных корпораций. Во
всяком случае, один из лидеров политического ислама, председатель Исламского
комитета России Гейдар Джемаль не устает подчеркивать, что осуществленная 11
сентября 2001 г. в Нью-Йорке и Вашингтоне террористическая акция «…готовилась
на территории США несколько лет. Прикрытие этой операции осуществляли люди из
высшего руководства американских спецслужб и высшего руководства американского
государства. Цель провокации состояла в том, чтобы изменить сложившуюся систему управления планетой, предложить
человечеству “новый мировой порядок” – фашистский по своей сути – через
легализацию мирового правительства».[11]
[11]
Разумеется,
существуют и менее жесткие формулировки сходных взглядов. Так, известный
философ, социолог и писатель А.Зиновьев в беседе с обозревателем «Правды»
В.Кожемяко заявил: «Я утверждаю, что если эти террористические акты не были
специально спровоцированы правящими силами США, то оказались в высшей степени
удобными для них. Дали возможность, оправдание в глазах всего мира… развязать
новый этап Третьей Мировой войны. И у меня такое твердое мнение: если сами не
готовили специально эти акты, то, во всяком случае, не помешали, чтобы они совершились».[12]
[12]
По сути дела,
расхождение в позициях Г.Джемаля и А.Зиновьева сводится лишь к вопросу о том,
кому американская трагедия была в большей степени выгодна – Соединенным Штатам
Америки как мировой державе или же закулисному Мировому правительству ТНК, в
существовании которого до самого последнего времени было как-то модно
сомневаться.
Однако, на
сегодняшний день уже трудно отрицать факт существования новой международной
бюрократии, обслуживающей интересы ТНК. Эта бюрократия не связана с
национальными правительствами, с национальными электоратами стран, в которых
она формально пребывает. Эта бюрократия получает свои должности вне зависимости
от стандартных демократических процедур, без контроля со стороны гражданского
общества. Естественно, этот особый слой, выпестованный транснациональными
корпорациями в послевоенное время, и составляет реальный аппарат мирового
закулисного правительства.
Подобно тому,
как в 30-40-е годы коммуноглобализм испытал сильнейшее воздействие
национал-глобализма (ведь согласно восточной мудрости самые крепкие объятия –
это объятия борьбы), послесталинский
период ознаменовался влиянием транснационал-глобализма на советскую
партийно-государственную элиту. Сам И.В.Сталин предвидел начало этого процесса.
Об этом в своей книге «Хрущевцы» вспоминает Энвер Ходжа и воспроизводит слова
вождя, обращенные к «соратникам» по Центральному Комитету партии: «Вы продадите
Советский Союз».[13]
[13] Сходная сталинская мысль, высказанная членам
Политбюро, отражена и в секретном докладе Н.С.Хрущева к ХХ Съезду КПСС «Слепцы,
котята, что без меня будет… Погибнет страна, потому что вы не можете распознать
врагов».[14]
[14]
Вполне
закономерно, что и такой выдающийся знаток современных российских элит, как
Г.С.Водолеев, на протяжении ряда лет возглавлявший Управление по борьбе с
экономическими преступлениями по Санкт-Петербургу и Ленинградской области,
характеризуя советскую номенклатуру 60-80-х годов, пишет: «После смерти
И.В.Сталина элита начала жить для себя, а не для страны и общества. Блат,
кумовство, торговля полномочиями и должностями за несколько десятилетий
полностью переменили социальную природу властьимущих».[15]
[15] “Принцип получения благ по потребностям, – говорит
тот же автор, – в 60-е годы стал нормой жизни высшего политического
управленческого слоя вне зависимости от общего скромного уровня благосостояния
населения. Привычка к обеспеченной жизни сблизила мировоззренческие позиции
советской и западной элит. Роскошный образ жизни стал реальным и весьма
желательным для советской номенклатуры. Это и определило ее выбор”.[16]
[16]
Действительно,
в СССР со второй половины 80-х годов ХХ века возобладало стремление первых
должностных лиц предприятий, учреждений, организаций во всех без исключения
союзных республиках сделать казенное своим. К этому времени партхозактив уже превратился из безотказных сталинских
“винтиков” государственной машины в относительно самостоятельных
хрущевско-брежневских управленцев государственным имуществом. Разумеется, это
имущество было вверено им лишь на правах управления , но внезапно открывшаяся
возможность распоряжаться частью общенационального достояния, в том числе и в
угоду личным своекорыстным интересам, сначала породила у многих членов
партхозактива осознание себя неполным собственником, а затем естественное
стремление стать собственником полным. Идеологическая же экспансия
транснационал-глобализма психологически облегчала задачу поэтапной приватизации
казенного имущества, которое становилось сперва наполовину своим, а затем уже
целиком. Достаточно напомнить, что социологическое обследование, проведенное к
началу 1990 года, выявило: почти 70% опрошенных руководителей предприятий желали
уже тогда связать свою судьбу с “капиталистическими производственными
отношениями”; в том числе 11% из них “созрели” для того, чтобы “открыть свое
собственное дело” (“Рабочая трибуна” от 13.01.1990 г.). Но сами эти стремления,
обнаруженные опросами социологов, в ту пору формально-юридически еще находились
в непримиримом противоречии с УК РСФСР. Именно влечение присваивать, то есть
“приватизировать” государственную собственность и породило первую волну
криминализации российского общества в условиях нового этапа борьбы за
глобализацию.
Разумеется, за
первой волной криминализации не могла не последовать и вторая ее волна,
связанная с подключением к процессу присвоения казенного тех, кто еще в
советское время отличился на ниве хищения социалистической собственности.
Возникавшие тогда мафиозные структуры следует, прежде всего, рассматривать не
как уголовные, а как производственные организации даже в тех случаях, когда их
активными членами были “воры в законе”. Рождающаяся в лоне бывших
государственных производственных предприятий новая российская мафия была в
первую очередь нацелена на сокрушение государственности, и в этом ее интересы
совпадали с интересами транс-национал глобалистов. Эта мафия подобно раковой
опухоли внедрялась в государственные структуры лучше любых «агентов
глобализма», пожирая государственность
изнутри.
Третья волна
криминализации нашей страны может быть названа подлинно демократической и
связана с принятием широкими массами рядовых граждан той парадигмы
криминального поведения, которая была навязана российскому обществу как
партийно-хозяйственным активом, так и уголовными авторитетами. В результате после в нашей стране утвердился
способ хозяйствования столь же мало похожий на западно-европейский или
американский капитализм, как и на общество “развитого социализма” времен
Л.И.Брежнева.
По сути дела
речь идет о формировании еще неведомого миру способа производства, который
точнее всего было бы обозначить криминально-мафиозным. Основанием для такого
обозначения является не только замкнутый четырехчастный производственный цикл,
связанный с криминальным приобретением сырья, криминальным наймом рабочей
силы, криминальной эксплуатацией
работающих и криминальной реализацией конечного продукта. Не менее важным
является и то обстоятельство, что структурными единицами нового хозяйственного
сообщества становятся «семьи» сицилианского типа.
Интенсивный
вывоз капиталов за рубежи России, означал небывалое инвестирование американской
и западно-европейской экономики. В этих условиях Российские элиты, руководствуясь
формальной логикой, надеялись занять достойное место в новом глобальном мире.
Однако, первый месяц нового тысячелетия показал, что возможен также
альтернативный сценарий. В январе 2001 года, когда наиболее ярким событием для
граждан России стали арест и заключение П.П.Бородина, даже для финансовой и
политической элиты стало очевидно, что глобализация панамериканского толка
сопряжена с большими опасностями. Складывалось впечатление, что Запад уже не
собирается создавать для «флагманов российского бизнеса», инвестировавших
миллионы долларов в экономику «цивилизованных стран», безопасного лежбища
(этакой глобалистической «блат-хаты»), где при возникновении затруднительных
обстоятельств можно было бы спокойно прожить остаток своих дней. Становилось
понятно, что Запад готов идти по традиционному пути приватизации капиталов,
вывезенных за рубеж с территории России (об этом напоминала печальная судьба
А.Д.Меньшикова и Николая II, доверивших неимоверные сокровища западным банкам). В создавшихся
условиях транснационал-глобализм легко мог пойти по пути приватизации всех
российских капиталов на том основании, что они являются капиталами
криминальными. Тогда-то и стали формироваться дополнительные
психолого-политические предпосылки для укоренения в русском обществе идеи
контрглобализации.
Однако, эти
дополнительные (и, в сущности, достаточно конъюнктурные предпосылки) не должны
рассматриваться в качестве фундаментальных психологических оснований
контрглобализации. Более высомым является усиливающееся противоречие между
интересами транснациональных корпораций и национал-государственной формой
политической организации общества, к которой привыкли миллиарды людей. Но и это не главное.
Как уже было
сказано, идея глобализации архетипична, а потому всюду, где возникают центры
экономической и политической силы, стремление управлять всем миром (то есть,
четырьмя сторонами света) неизбежно находит своих сторонников. На сегодняшний
день людской, экономический и военно-технический потенциал Китайской Народной
Республики создает благоприятные предпосылки для формирования нового
(альтернативного) Мирового правительства, которым легко может стать Политбюро
ЦК КПК. Теоретически на это может претендовать и исламский мир (в случае
возобладания в нем интеграционных тенденций). Но главное препятствие для всех
нынешних и будущих глобалистов, с психологической точки зрения, конечно же,
заключается в том, что для создания суперэтноса глобального человечества, это
«единое» человечество должно быть
противопоставлено окружающему миру, и пока это возможно лишь в
научно-фантастических романах, повествующих о пришествии инопланетян.
«ЭТНОС, – пишет
А.М.Зимичев, – это любое объединение людей, которые осознают свою общность, то
есть могут сказать о себе «МЫ»… Для
того, чтобы этнос мог существовать, он должен быть противопоставлен окружающему
миру, т.е. «НЕ МЫ». Иначе говоря, этнос всегда существует там, где есть
разделение на «МЫ» и «НЕ МЫ».[17]
[17]
Возможно, какое-то
Мировое правительство на непродолжительное время и смогло бы объединить все
человечество, но разве лишь для борьбы с самим Мировым правительством.
Мир богат своим
разнообразием – утверждают экологи. И следует ли затрачивать неимоверные
бесплодные усилия на его унификацию?
Список
литературы
Вассоевич А. Л.
Психологические основания контрглобализации.
Для подготовки
данной работы были использованы материалы с сайта http://www.political
psychology.spb.ru/
[1]
[1] Юнг К.Г. Аналитическая психология. Пер. и
ред. В.В.Зеленского. СПб., МЦНК и Т «Кентавр», 1994, с.38
[2]
[2] Юнг К.Г. Там же.
[3]
[3] Гитлер А. Моя борьба. (Перевод с
немецкого). С комментариями редакции. М. «Витязь», 2000, с. 332.
[4]
[4] Розенберг А. Миф ХХ века. Оценка
духовно-интеллектуальной борьбы фигур нашего времени. Tallin “Shidex”, 1998, c.406
[5]
[5] Гитлер А. Моя борьба. (Перевод с
немецкого). С комментариями редакции. М. «Витязь», 2000, с. 543.
[6]
[6] Панарин А.С. Искушение глобализмом. М.
«Русский национальный фонд», 2000, с.101
[7]
[7] Космополитизм //Большая Советская
энциклопедия. Т.XXXIV, М.,
1937, с.431
[8]
[8] Маяковский В.В. Товарищу Нетте – пароходу
и человеку // Сочинения в одном томе. М., 1940, с.115
[9]
[9] Marx K., Engels F. Manifest der
kommunistischen Partei. // Ausgewälte Werke in sechs Bänden. Bd. I,
Dietz Vertag Berlin, 1974, S.435. Русский перевод: Маркс К., Энгельс Ф.
Манифест коммунистической партии // Сочинения. Изд. 2-е, т.4, М., ГИПЛ, 1955,
с.444
[10]
[10] Ларин Ю. Интеллигенция и Советы. М.,
1924, с.84-86
[11]
[11] «Правда» №129 от 15.11.2001, с.3
[12]
[12] «Правда», № 128 (28301) от 13-14 ноября
2001 г., с.3
[13]
[13] Энвер Ходжа «Хрущевцы»
[14]
[14] Хрущев Н.С.
[15]
[15] Г.С.Водолеев
[16]
[16] Г.С.Водолеев
[17]
[17] Зимичев А.М. Психология политической
борьбы. СПб.: «Санта», 1993, с.55