На разных этапах развития общества, связанных либо с возрождением и строительством государства, либо с развитием науки, а, следовательно, и промышленного производства, либо с возникновением новых социальных групп и классов, возникают и новые формы собственности. Однако все они являются производными двух основных форм: частной и общественной.
На протяжении веков представители различных философских школ и направлений доказывали преимущества той или иной формы собственности, не соотнося свои выкладки с таким понятием как «типы общества». И только в конце XIX века развертывается дискуссия о двух типах общества. Определенность каждого общества, специфика его способа производства общественной жизни складываются веками. А потому отношения между членами этого общества, между социальными группами и социальными институтами оттачиваются в ходе длительного исторического развития.
Предпосылки различения типов общества, а также соответствующих им отношений раскрываются в работах Г. Гегеля, классиков марксизма, находят отражение в работах Э. Дюркгейма, А. Бергсона и далее у К. Поппера, Э. Фромма, С. Хантингтона и др. Э. Дюркгейм называет эти общества «архаичным» и «капиталистическим», А. Бергсон называет их «открытым» и «закрытым» обществами, а К. Поппер-соответственно «индивидуалистическим» и «коллективистским». Отечественные философы: Н.А. Бердяев, А.А. Богданов, Н.Н. Алексеев, B.C. Степин, А.А. Ивин, Л.Г. Олех, A.M. Ковалёв, Н.М. Чуринов и др. также различают типы общества в своих работах. Существенный вклад в понимание различения обществ внесли и российские экономисты-народники, такие, как В.П. Воронцов, Н.Ф. Даниельсон, С.Н. Южаков, которые выступали с резкой критикой насаждения капиталистического строя в России как непригодного для неё способа производства.
Проблема исследования частной и общественной форм собственности связана, на наш взгляд, прежде всего, с тем, что многими учеными эти формы собственности изучаются в одной системе теоретизирования, их противопоставляют друг другу. Мы полагаем, что существует необходимость классификации типов общества с тем, чтобы различать две основные формы собственности с учетом типа общества, в котором каждая из них реализуется.
Мы в своей работе придерживаемся классификации, согласно которой общество, являющееся воплощением совершенства общественных отношений, выступает как коллективистское общество, а общество, в котором индивид выступает как носитель свободной воли, эгоист, посвящающий свою жизнь заботам об удовлетворении своих преимущественно материальных потребностей, является индивидуалистическим обществом. А.В. Ковалёв рассматривает взаимосвязь общества и его способа производства следующим образом: «Способ материального производства и вообще вся общественная структура зависит от характера отношений данного общества со средой обитания. Каждому способу производства общественной жизни присуще определенное противоречие между обществом и природой и как следствие этого между социальными и природными компонентами внутри самой общественной структуры». Как видим, исследователь полагает, что характер и формы общественного единства определяются социальными компонентами, т.е. уровнем развития производительных сил, характером общественных отношений, состоянием общественной надстройки. A.M. Ковалев также отмечает, что категория общественно-экономической формации, которая характеризует общество с точки зрения его материально-производственных компонентов, не может охватить повторяемость общественного развития в различных странах во всем её многообразии. Он пишет: «Дело в том, что, как уже отмечалось, фактически на одном и том же уровне орудий труда в различных регионах и странах могут возникнуть и существовать различные общественно-экономические формации и даже различные способы материального производства. Так было в древности, когда при одном и том же уровне орудий труда в северном и южном регионах существовали феодальная и рабовладельческая формации. Так происходит и в наше время, когда в Западном регионе уже длительное время господствует капиталистический строй, а в Восточном – в ряде стран возникли антикапиталистические структуры».
Шарль Монтескье писал: «Многие вещи управляют людьми: климат, религия, законы, принципы правления, примеры прошлого, нравы, обычаи; как результат всего этого образуется общий дух народа». Ученый выделил три образа правления: республиканский, монархический, деспотический. Монтескье полагал, что возникновение вышеуказанных типов правления происходит вне зависимости лишь только от пожелания общества: «В стране с подходящей для земледелия почвой, естественно, устанавливается дух зависимости. Крестьяне, составляющие главную часть её населения, менее ревнивы к своей свободе; они слишком заняты работой, слишком поглощены своими частными делами. Деревня, которая изобилует всеми благами, боится грабежей, боится войска». Он развивает мысль о том, что, будучи сплоченными, людям всегда легче и обороняться, и справляться с тяжелой работой по обрабатыванию земли. На основе необходимой общности труда, очевидно, и формировались коллективистские общества.
Например, для Н.А. Бердяева Россия – «самая не буржуазная страна в мире; в ней нет того крепкого мещанства, которое так отталкивает и отвращает русских на Западе». Философ считает, что «русский народ всегда любил жить в тепле коллектива».
Действительно, различия в общественном устройстве у различных народов заслуживают их предметного изучения. Г. Гегель в работе «Философия права» пишет: «Каждый народ имеет то государственное устройство, которое ему соответствует и подходит». Гегель считает, что различия в общественном устройстве народов должны быть совместимы с реальными условиями их жизни. Следовательно, и формы собственности должны быть адекватными обществу, в котором они функционируют.
Изучая специфику общественной жизни различных обществ, А.А. Ивин показывает, что для любого общества существует свой собственный набор социальных качеств, уникальный и необходимый для условий его жизнеутверждения: «…Живя в определенном обществе, стремясь быть в согласии с ним и опасаясь его, он (человек – поясн. Н.М.) вырабатывает такой строй мыслей, чувств и действий, который кажется этому обществу естественным и разумным и который в другом обществе выглядел бы неестественным и даже иррациональным». Исследователь показывает необходимость всестороннего знания социальных детерминант каждого определенного общества, причины его успехов и поражений, понимания свойственных данному обществу соотношений рационального и внерационального, рационального и иррационального.
В книге B.C. Степина «Эпоха перемен и сценарии будущего. Избранная социально-философская публицистика» раскрывается явление культуры как показатель особенности не только типа, но и вида общества. Автор придает существенное значение различению типов общества; тип и вид общества оказываются характеристиками различных сторон его определенности. B.C. Степин дает свою классификацию типов общества, называя их типами цивилизации. Он пишет: «В истории человечества я различаю два основных типа цивилизации". традиционную и техногенную. Каждый из них реализуется в многообразии конкретных видов общества. Эти общества характеризуются наличием очень устойчивых консервативных тенденций воспроизводства социальных отношений и соответствующего образа жизни. Конечно, традиционные общества тоже изменяются, возникают инновации в сфере производства и в сфере регуляции социальных отношений, но прогресс, связанный с накоплением цивилизационных завоеваний, идет очень медленно (не вообще медленно, а в сравнении со сроками жизни человеческих индивидов и поколений). В традиционных обществах могут смениться несколько поколений, которые будут заставать примерно одни и те же структуры общественной жизни, воспроизводя их и передавая очередному поколению. Виды деятельности, их средства и цели могут столетиями существовать в качестве устойчивых стереотипов. Соответственно, приоритет в культуре этих обществ отдается традициям, образцам и нормам, аккумулирующим опыт предков, канонизированным стилям мышления. Инновационная деятельность отнюдь не воспринимается здесь как высшая ценность, напротив, она имеет ограничения и допустима лишь в рамках веками апробированных традиций. Что же касается общества, которое обозначают расплывчатым понятием «западная цивилизация», то это – особый тип социального развития и особый тип общества, который возник в европейском регионе вследствие ряда мутаций традиционных культур, а затем начал осуществлять свою экспансию на весь мир. Я обозначаю этот тип общества как техногенную цивилизацию». B.C. Степин полагает, что для традиционного общества характерен воспроизводящий тип производства, устойчивость традиций, привычек, образа жизни, незыблемость социальной структуры. Для техногенного же типа общества характерно понимание природы как бездонной кладовой, которую можно подчинить себе и распоряжаться по своему усмотрению. Другими словами, свобода воли человека позволяла ему обращаться с природой, исходя из своих потребностей, интересов, желаний.
Н.Н. Алексеев так отзывается о приоритетах западного общества: «Современный западный человек забыл, что он живет в мире оформляемой им и данной ему материи, он привык считать мир исключительно своим, душа его питается жаждой беспредельного завладения миром и господства над ним. Он — царь природы, который имеет безусловные права властвовать и присвоять. Он – единственный, а мир – его исключительная собственность. Восточному человеку гораздо более доступно понимание истины, что не человек сотворил мир и что потому человеку и не принадлежит право безусловного присвоения мира».
Здесь важно подчеркнуть, что адекватность форм собственности типам общества является залогом жизнеспособности, актуальности и перспектив данного типа социальности. Томас Гоббс полагал, что слепое подражание другим народам – это огромная ошибка, зачастую приводящая к гибели то или иное общество: «Как и ложные учения, примеры различных форм правления у соседних народов часто располагают людей к изменению установленного образа правления. В самом деле, люди по самой природе жаждут перемен. Если поэтому они имеют перед собой пример соседних народов, которые ещё и разбогатели при этом, то они не могут не прислушиваться к тем, кто подстрекает их к переменам. И они рады, когда смута начинается, хотя горюют, когда беспорядки принимают затяжной характер».
Превентивными мерами против «смуты» в различных областях жизни какого-либо общества, в том числе в экономической области, как
мы полагаем, в первую очередь, находится признание различий типов общества. Н.М. Чуринов пишет, что «изучение типов и видов общества предполагает различные совокупности исследовательских средств и даже более – различные типы теоретизирования».
Учитывая объективное, закономерное формирование социальной структуры коллективистского общества и его стандарты (естественности, рациональности и т.д.), против движения России по пути европейского капитализма активно выступали экономисты-народники. Они имели собственный взгляд на пути развития российского общества. В.П. Воронцов, Н.Ф. Даниельсон, С.Н. Южаков считали западный экономический уклад искусственным, привнесенным, как выразился Воронцов, «туземным капитализмом». При этом Воронцов не против капитализма как формы общественного прогресса. Он считает, что этот путь вписывается в исторические условия и национальную почву Европы и США, так как в этих странах капитализм является формой, «исторически необходимой для промышленного прогресса». Однако на российской почве, по мнению народников, капитализм проявляет себя как форма экономического регресса. Народники обосновывали идею нежизнеспособности российского капитализма, исходя из природно-географических условий: холодного климата и огромной территории. Суровая продолжительная зима требует фундаментальных отапливаемых построек, дополнительного освещения, больших затрат на содержание рабочих. Также, указывают народники в своих трудах, в России очень велики расходы на транспортное сообщение между районами страны. В результате этих причин себестоимость товаров, производимых в России, заведомо неконкурентоспособна со стоимостью европейских товаров.
Другим непреодолимым препятствием для развития капитализма в России экономисты-народники считали ограниченность внутреннего рынка. Они не были согласны в этой части с марксистами, полагавшими, что капитализм сам создает и постоянно расширяет внутренний рынок. Н.Ф. Даниельсон отмечал низкую производительность сельского производства по сравнению с промышленным: для покупки инвентаря и т.п. крестьянин вынужден продавать больше зерна и кустарной продукции. Из-за транспортных проблем российскому крестьянину приходится продавать свою продукцию за бесценок перекупщикам и попадать в эксплуатацию торгового капитала. Бедность рабочего также усиливается вследствие отделения средств производства от производителя. В.П. Воронцов так объясняет значение ограниченности внутреннего рынка: «Капиталистическая организация, попытавшись утвердиться в России, вступила в своего рода заколдованный круг: для её процветания необходимо богатое население, но каждый её шаг на пути развития сопровождается обеднением последнего; развитие капиталистического производства ведет к обеднению народа, а это обеднение подрывает существование указанной формы промышленности».
В отличие от либеральной экономической мысли, которая ратовала за внедрение «скорректированного» капитализма путем снижения налогов, организации кредитов, социального страхования и проч., народники считали, что угроза вырождения населения (этому аспекту придавал в своих трудах значение Н.Ф. Даниельсон) происходит из-за противоречия капиталистического хозяйства общественному, и никакие поддерживающие меры не помогут. «Ждать исправления нашего капитализма и до тех пор испытывать на своей шкуре только остроту его шипов будет по отношению к нему излишней деликатностью и большой ошибкой перед историей», – полагал Воронцов. Подчеркивая принципиальную несовместимость российского уклада жизни и капиталистического способа производства, основанного на господстве
частной собственности, Воронцов заявляет, что «…неустройства русского экономического быта главным образом обусловливаются именно противоречием экономической политики правящего класса и общим течением жизни. Последнее требует уничтожения капиталистического производства и выдвигает на первый план народное. Одновременное процветание обоих немыслимо». Сложившееся представление о народниках, как выразителях общинного социализма, не совсем верно. Альтернативой капиталистической промышленности народники считали в первую очередь государственную промышленность, а не сельскую общину. Они полагали, что именно государство в России должно сосредоточить в своих руках крупное производство, оборонную промышленность, предприятия добывающих отраслей, транспорт. Мелкое же производство должно развиваться в рамках артельной организации. То же касалось и сельского хозяйства. Вышеназванные исследователи полагали, что указанные формы не нужно создавать, так как они уже существуют естественным образом; требуется лишь отказаться от путей развития частного капитала в пользу народной промышленности. Таким образом, народники доказывали, что промышленный прогресс в России достижим путем увеличения производительности труда на основе общественного производства, без отделения средств производства от производителя. И решение этой задачи «может быть достигнуто только совокупными усилиями народа и государства».
В индивидуалистическом обществе развертывается в своем многообразии частная форма собственности, как адекватная данному типу субъектности. Касаясь этимологии слова «частное», Ю.А. Замошкин отмечает, что в русском языке сколько-нибудь адекватного по содержанию и смыслу слова нет. Ученый видит в этом некую символичность: «Видимо, для нашей истории были нетипичны те социальные условия, те формы бытия, которые придавали бы жизни человека подобное качество и обусловливали осознание им своего неотъемлемого права на защиту такого качества жизни». Исследователь подчеркивает, что данное понятие «прайваси» сложилось в странах Запада естественным образом. Оно возникло благодаря адекватным социальным условиям, той форме бытия, при которой частный интерес, частная собственность, свобода воли составляют актуальный аспект жизнедеятельности.
В русском языке имеется противоположное по смыслу понятие «вече». Отсутствовавшее в западной истории явление веча на Руси издревле представляло собой коллективный орган. Решения принимались единогласно или согласием большинства. В.Д. Калашников пишет о функции веча, как о процессе завершения согласования точек зрения и выработки решения, приемлемого для всех вечников: «Здесь всегда стремятся обеспечить единогласие, которое символизирует единство народа, общества».
Жан-Жак Руссо, рассуждая об идеалах общества, неоднократно пишет о том, что «частная воля» непрестанно действует против общей. Он предлагает различные модели устройства общественной жизни, при которых неизменно должна превалировать общая воля в качестве общего блага: «До тех пор, пока некоторое число соединившихся людей смотрит на себя как на единое целое, у них лишь одна воля во всем, что касается до общего самосохранения и общего благополучия. Тогда все пружины Государства крепки и просты, его принципы ясны и прозрачны: нет вовсе запутанных, противоречивых интересов; общее благо предстает повсеместно с полной очевидностью, и, чтобы понять, в чем оно, нужен лишь здравый смысл». Развивая свою мысль о приоритете общей воли, Руссо приходит к выводу, что «она (общая воля — поясн. Н.М.) всегда постоянна, неизвратима и чиста; но она подчинена другим
волеизъявлениям, которые берут над нею верх. Каждый, отделяя свою пользу от пользы общей, хорошо понимает, что он не может отделить её полностью, но причиняемый им обществу вред представляется ему ничем по сравнению с теми особыми благами, которые он намеревается себе присвоить. Если не считать этих особых благ, то он желает общего блага для своей собственной выгоды столь же сильно, как и всякий другой». Однако мы считаем, что в этой логике Руссо рассуждает как коммунитарист, для которого: 1) государственная собственность есть форма частной собственности; 2) собственность есть результат присвоения, т.е. как акт реализации свободы воли в качестве отдельной или общей воли; 3) в этом плане ориентиром свободы воли является собственная выгода; 4) собственность по своему содержанию реализуется в системе соотношения ценности и полезности.
Имеет место и другой взгляд на «общую пользу». Платон, рассуждая о наилучшем общественном устройстве, о государстве и его законах, о том, что есть справедливость, или какими качествами должно обладать «здоровое» государство, пишет: «Наилучшим является первое (здоровое – поясн. Н.М.) государство, его устройство и законы. Здесь всё государство тщательнейшим образом соблюдает древнее изречение, гласящее, что у друзей все общее». Развивая идею о наилучшем общественном устройстве, Платон размышляет следующим образом: «Прежде всего, пусть граждане разделят землю и жилища; общинного земледелия может и не быть, так как нынешнее поколение по своему воспитанию и образованию не доросло до этого. Однако раздел надо производить, считаясь со следующим: каждый получивший по жребию надел должен считать свой надел общей собственностью всего государства». Итак, для Платона: 1) общинное земледелие — это не земледелие кровнородственной общины, а земледелие соседской общины, т.е. общины «друзей», что предполагает совершенство и совершенствование общественных отношений; 2) философ полагает, что разделить землю и жилища нужно так, чтобы разделенное оставалось общей собственностью государства; 3) государственная собственность выступает как форма общественной собственности; 4) раздел собственности производится не по принципу присвоения, а по жребию. И, действительно, в коллективистском обществе собственность формулируется не по принципу воления, а по принципу совершенства общественных отношений, предполагающему многообразие общественной собственности, когда всякое отдельное собственности выступает как общее собственности, а всякое общее собственности как её отдельное.
Согласно метафизической традиции, общественное бытие и общественное сознание индивидуалистического типа общества независимы друг от друга, поскольку общественное сознание по своему содержанию есть нечто, произвольно приписываемое общественному бытию. Сторонники данной концепции считают, что общественное бытие может быть сведено к деятельности отдельных индивидов. Приверженцы подобной точки зрения полагают, что социальные институты – попросту «абстрактные модели, предназначенные истолковывать факты индивидуального опыта». Они отрицают существование общественного бытия, сводя его к бытию индивидуальному. «Я утверждаю, – пишет К.Поппер, – что институты (и традиции) следует анализировать в индивидуалистических терминах, т.е. в терминах отношений индивидуумов, действующих в определенных ситуациях, и непреднамеренных следствий и действий».
Различение типов общества, по Дюркгейму, происходит по пути противопоставления двух типов общества друг другу и, тем самым, подготовки оснований для предосудительного отношения к коллективистскому обществу. Автор выделяет механическую солидарность, которая соответствует коллективистскому обществу, и органическую солидарность, которая соответствует индивидуалистическому обществу. Первая солидарность «…возрастает в обратном отношении к индивидуальности. В каждом из нас, сказали мы, есть два сознания: одно, общее нам со всей нашей группой, которое, следовательно, представляет не нас самих, а общество, живущее и действующее в нас; другое, наоборот, представляет то, что в нас есть личного и отличного, что делает из нас индивида».
Следовательно, как полагает Дюркгейм, коллективистское общество стирает личность, индивидуальность, в то время как индивидуалистическое общество, якобы, напротив, способствует раскрытию индивидуальности, личности. Э. Дюркгейм раскрывает важные детерминанты формирования индивидуалистического и коллективистского типов общества. Для индивидуализма такими детерминантами являются идеалы свободы воли, индивидуальной свободы. Для «механической солидарности» или же коллективистского общества, по Дюркгейму, – это зависимость каждого члена общества от воли всего общества, т.е. коллективная воля в таком обществе играет решающую роль.
Людвиг Гумплович характеризует существенные различия, которые проявляются в социальной жизни у членов коллективистского и индивидуалистического обществ. Он пишет: «В то время как одни выставляли эгоизм и личные интересы источником всего социального развития, единственным стимулом всех человеческих поступков, другие указывали на факты самопожертвования и преданности отдельных лиц в отношении к обществу и противопоставляли эгоизму и личным интересам «любовь к ближним», «альтруизм». В то время как одни все социальные явления старались объяснить и вывести из природы индивида, другие указывали на «общежитие», на «общество», на «человечество», стремясь его природой и закономерным развитием объяснить все социальные явления». Исследователь показывает, что отношения «индивид-общество» проявляются не только как отражение сложившихся в обществе традиций, но и перенос этого отношения на все сферы общественной жизни. Он характеризует сложившиеся типы обществ, указывая на их наиболее существенные черты, такие, как противопоставление личных интересов чувству любви к ближнему, склонности к самопожертвованию во благо обществу. Общественный эгоизм может противопоставляться общественному альтруизму. При этом Гумплович показывает, что следование указанным характеристикам в условиях своего типа общества способствует социальному развитию этого общества.
Согласно диалектической концепции, человек живет в обществе только с другими людьми, и регулирование общественных отношений складывается на основе норм нравственности, обычаев, идеалов совместного производства (материального и духовного), совместного преодоления трудностей климатического, географического, геополитического плана и т.д. Так как в мире все находится во взаимной связи, и все взаимодействует, со всем, эта взаимосвязь представляет собой закон развития мира. В противоречии, как в единстве и борьбе противоположностей, Гегель усматривает «источник всякого движения». С этой точки зрения, всякая общественная собственность индивидуальна, а всякая индивидуальная собственность общественна.
Рассматривая категории общего и отдельного, В.И. Ленин в «Философских тетрадях» пишет: «…Отдельное не существует иначе, как в той связи, которая ведет к общему. Общее существует лишь в отдельном, через отдельное. Всякое отдельное есть (так или иначе) общее. Всякое общее есть частичка (или сторона или сущность) отдельного. Всякое общее лишь приблизительно охватывает все отдельные предметы. Всякое отдельное неполно входит в общее и т.д. и т.п. Всякое отдельное тысячами переходов связано с другого рода отдельным (вещами, явлениями, процессами) и т.д.» Общественная собственность не может реализоваться вне индивидуального, так как каждое отдельное реализуется через общее, а каждое общее, в свою очередь, реализуется через отдельное. Следовательно, собственность как общее всегда индивидуальна, а собственность как отдельное – всегда общественна.
Все явления в мире отдельны в своем бытии. Однако, при всей уникальности и неповторимости явления, ему присуще нечто общее, характерное для всех явлений этого ряда. Это общее отличает общественную собственность в том отношении, что: 1) всякая общественная собственность индивидуальна; 2) предполагается многообразие форм общественной собственности, каждая из разновидностей которой имеет общественную природу; 3) все разновидности общественной собственности раскрываются также в аспекте диалектики тождества и различия собственности.
С позиций диалектической концепции собственность определяет существенность жизни общества не в идеалах потребления, удовлетворения все возрастающих потребностей, а в идеалах совершенствования общественных отношений. Собственность в коллективистском обществе существенна, прежде всего, не с потребительской точки зрения, а с точки зрения совершенствования общественных отношений, в том числе производственных отношений, которые на определенном этапе развития общества поощряют развитие производительных сил, а на другом – тормозят их развитие. Отсюда и возникает необходимость в совершенствовании общественных отношений.
Если в индивидуалистическом обществе прогресс достигается путем подстраивания цивилизационных структур под случайные изменения, ценности, смыслы, то в коллективистском обществе решающими являются актуальные общественные отношения и необходимость смены устаревших, тормозящих социальный прогресс общественных отношений. Так, согласно диалектической концепции, противоречие отдельного и общего собственности лежит в основе общественного развития. Отметим, что противоречие общественной формы собственности не исчезает, не уничтожается, напротив, происходит закономерный процесс отрицания, а затем – отрицания отрицания, обнаруживающий связь между старым и новым, преемственность и цикличность изменений.
Некоторые исследователи допускают смешение понятий «коллективной» и «общественной» собственности. Тут важно отметить, что понимается под коллективом. Очевидно, что не всякую общность людей можно считать коллективом. Существуют различные виды общин, коллективом (во всяком случае, в общепринятом смысле) не являющиеся. Первоначальным условием собственности являлась принадлежность к племени. Перед тем, как сформировались понятия форм собственности, человеком были установлены разного рода обычаи и нравы, касающиеся отношения к вещам. Очевидно, что предпосылками для возникновения частной собственности являлись личная и родовая собственность, а для возникновения общественной — племенная и соседская собственность. Вообще, когда речь идет об упадке общинного уклада жизни, то это явление считается таковым с точки зрения прогресса индивидуалистического уклада жизни общества на Западе, где преобладали кровнородственные общины и завоевания. В то же время упадок общинного, древнего уклада жизни может быть важным аргументом становления нового, а конкретнее, коллективистского уклада.
В противном случае труднообъяснимо становление ирригационного, оросительного, сельскохозяйственного производства в зоне рискованного земледелия, а также кооперативного, артельного промышленного производства и т.д. А.И. Герцен подчеркивает: «Не то важно, что у кельтов, германов, пожалуй, у кафров и готтентотов было
общинное владение в диком состоянии, а то, что у нас сохранилось
оно в государственный период». Герцен, размышляя об общинном устройстве в России, пишет, что «эгоизм и общественность — не добродетели и не пороки; это основные стихии жизни человеческой, без которых не было бы ни истории, ни развития…». Точно таким же образом и частная, и общественная формы собственности существуют в обществе, не являясь ни хорошими, ни плохими. И каждая из них развивается в соответствии со своей природой в условиях, наиболее ей подходящих.
Что касается Руси, то коллективистский способ производства общественной жизни предполагал в первую очередь укрепление социальных институтов, так как без институтов морального, духовного самоутверждения общества страна с коллективистским способом производства общественной жизни состояться не может. Н.А. Бердяев подчеркивает отличие русского пути от пути, по которому шло западное общество. В частности, он отмечает, что русскому народу присуще ощущение некой «правды» как высшей справедливости. «По своим понятиям о собственности русские крестьяне всегда считали неправдой, что дворяне владеют огромными землями. Западные понятия о собственности были чужды русскому народу, эти понятия были слабы даже у дворян. Земля Божья и все трудящиеся, обрабатывающие землю, могут ею пользоваться. Наивный аграрный социализм всегда был присущ русским крестьянам», – пишет философ в книге «Истоки и смысл русского коммунизма». Имманентно присущее русскому народу понятие о «правде» выступает как неосознанное стремление к совершенному обществу.
Итак, частная собственность и свобода являются основными характеристиками индивидуалистического типа общества. Индивидуалистическому типу общества легче получить свое развитие, так как в таком обществе автономия личности, её независимость и права, свобода, а также частная собственность выходят на первый план. В то же время коллективистское общество выступает как общество, жизнедеятельность которого происходит в тяжелых климатических, географических, геополитических и других условиях, поэтому живучесть этого общества оказывается в зависимости от совершенства общественных отношений и, следовательно, предпочтительней здесь оказывается система совершенствования общественных отношений, диалектика развития общественных отношений от менее развитых к более развитым.
Каждая из данных систем является составляющей различных типов субъектности, и защищается определенными социальными нормами и социальными институтами, которые обеспечивают выполнение этих норм. Правовое социальное государство выступает прежде всего гарантом «священного права собственности», и данная субъектность, выстроенная на базе индивидуалистического общества, отлична от субъектности, выстроенной на базе коллективистского общества.
Выводы:
– имеют место две основные тенденции развития собственности: тенденция развития частной собственности как тенденция самоутверждения индивидуалистического типа субъектности, раскрытия перспектив, жизнеспособности и актуальности данного типа субъектности; тенденция развития общественной собственности как тенденция самоутверждения коллективистского типа субъектности, раскрытия перспектив, жизнеспособности и актуальности данного типа субъектности;
– каждой тенденции актуальны свои принципы её развития: для частной собственности актуальны принципы владения, пользования и распоряжения; для общественной собственности актуальны принципы антиэнтропийного процесса.
Литература
1.Белл, Д. Грядущее постиндустриальное общество. Опыт социального прогнозирования / Д. Белл // Пер. с англ., под ред. В.Л. Иноземцева / М.: Academia, 2005. 787 с.
2.Глинчикова, А.Г. Капитализм, социализм, индустриальное общество – к вопросу о соотношении понятий / А.Г. Глинчикова // Вопр. философии. 2004. №9 С. 36-53.
3.Дюркгейм, Э.О разделении общественного труда Западноевропейская социология XIX – нач. XX в.; Под ред. В.И. Добренькова. М., 2003. С. 256-308.