Источники права Византии

смотреть на рефераты похожие на “Источники права Византии”
Курсовая работа: ИСТОЧНИКИ ПРАВА
ВИЗАНТИИ
По дисциплине: История государства и права зарубежных стран
| |Выполнила: |
| |Проверил преподаватель: |
Владивосток
2003
Содержание:
|Введение…………………………………………………………………..………. |стр.3 |
|Глава I. Законодательные памятники IV – VI……………………………..……. |стр.6 |
|Глава II. Источники права VII – IX вв…………………………………..………. |стр.19 |
|Глава III. Источники права Византии IX – IX вв………………………………… |стр.28 |
|Заключение………………………………………………………………..………. |стр.37 |
ВВЕДЕНИЕ
Огромная империя, расположенная на границе между Европой и Азией, в
течение по крайней мере семи столетий (с VI до начала XIII) играла важную,
порой ведущую роль в экономической, политической и культурной жизни народов
средневековой Европы и стран Ближнего Востока. От позиции империи, ее побед
или поражений зависели судьбы многих народов, как ближних, так и дальних.
Союза с императорами искали почти все христианские государи и мусульманские
правители. Духовное влияние империи простиралось от Балтийского моря до
Красного, от Сирии и Армении до Атлантики.
Знание всеобщей истории государства и права нужно прежде всего для
того, чтобы глубже понять современную государственность и уметь
прогнозировать основные тенденции ее развития в ближайшем обозримом
будущем.
Современная действительность не обособлена от прошлого и будущего. Она
лишь новая, важная веха в истории. Настоящее, воплощая в себе
разносторонние, сложные, подчас противоречивые, тенденции прошлого,
отрицает отжившее, наделяет перспективное иным качеством, порождает тем
самым новые тенденции и явления, закладывающие предпосылки будущего.
Соответственно, чтобы понять современные государство и право, нужно знать,
как они возникли, какие основные этапы прошли в своем развитии, какие
причины влияли на их образование, становление, развитие, изменение их формы
и содержания.
Решение этих задач невозможно без знания исторических фактов,
являющихся фундаментом историко-юридической науки.
Предметом исследования в данной работе является византийское право,
которое являлось одной из наиболее ярких сторон византийской культуры, и по
силе воздействия на культуру других народов средневекового мира оно может
идти в сравнении лишь с византийским искусством и архитектурой. В Византии
значительно дольше и более глубоко, чем на Западе, сказывалось влияние
римской юридической традиции. В отличие от большинства государств
средневековой Европы в Византии сохранялось единое кодифицированное,
распространяющее свое действие на всю территорию Империи законодательство.
В данной работе мы ставили перед собой следующие задачи: показать
необходимость изучения законодательных памятников, которые имеют
первостепенное значение для изучения внутренней жизни Византийской империи
IV — XI вв.; дать краткую характеристику содержания законодательных
документов, показать историю их создания, значимость для данной эпохи,
выделить основные этапы законотворчества.
Законодательные памятники содержат неоценимый материал о социально-
экономических отношениях Византии, о государственном и административном
устройстве империи, о взаимоотношениях классов, сословий, различных
социальных групп и их правовом статусе, об организации церкви и ее
имуществах, о политике различных императоров. Ценные материалы в
юридических источниках встречаются и по международному праву.
Законодательные памятники ранневизантийской эпохи так же, как и труды
историков и хронистов, отразили постоянную, пронизывавшую все сферы жизни
борьбу старого с новым, традиций рабовладельческого мира с зачатками
феодализма. Для историков они имеют совершенно исключительное значение и
актуальность потому, что не только дают возможность воссоздать во всем
многообразии картину социально-экономической и политической жизни в империи
IV—ХI вв. но и помогают установить, какие нормы гражданского права могли
оказывать организующее или тормозящее влияние на развитие новых
производственных отношений.
Одной из наиболее слабо изученных в советской византинистике проблем
является история византийского государства и права. Лишь в последние годы
этот пробел начал в известной степени заполняться.
Из общих работ для византиноведения имеет известное значение труд Н.П.
Галанзы, содержащий краткую характеристику государства и права эпохи
Поздней Римской империи.
Дигестам посвятил ценное исследование И.С. Перетерский; он изучил
историю памятника и определил его источники. М.Я. Сюзюмов рассматривал
своих исследдованиях «Книгу Эпарха», «Земледельческий закон», «Василики»,
В.О. Сокольский пишет о характере и значении Эпанагоги, А.П. Каждан,
характеризуя Василики как исторический источник пытается определить круг
вопросов, затронутых в Василиках, соответствующий реальной действительности
Византии IX в., Г.Е. Лебедева, исследуя социальную структуру
ранневизантийского общества обращается к кодексам Феодосия и Юстиниана, а
рассматривая эволюцию проблематики законов о рабах в ранневизантийском
законодательстве обращается к данным законодательства Юстиниана.
В советской историографии всестороннюю оценку времени Юстиниана дала
3.В. Удальцова, посвятившая этому периоду целый ряд исследований.
Достоинством ее работ является то, что в них впервые предпринята попытка
последовательно подойти к рассмотрению и оценке законодательной
деятельности Юстиниана исходя из учета реальной расстановки социальных сил,
их нужд, требований, удельного веса в социальной и политической жизни
империи. В ее работах на основании многообразных источников и литературы
прослеживается эволюция постклассического права и определяются источники
Свода гражданского права Юстиниана. Автор показывает, что многие
нововведения в этом законодательстве родились вследствие изменений в
правовых установлениях, в свою очередь явившихся результатом изменения
общественных условий, и влияния местного обычного права различных народов
империи, а также благодаря воздействию христианства. Законодательство
Юстиниана как бы подводит итоги этой эволюции права, происшедшей в IV— VI
вв.
Изучением собственно византийских юридических памятников VII—IX вв.
долгое время занимается Е. Э. Липшиц. Анализ Эклоги и отдельных статей
Закона судного привел автора к убеждению, что прогрессивные начала судебной
реформы иконоборцев, прокламированные в предисловии к Эклоге и некоторых
нормах законодательства, были реализованы крайне непоследовательно. Эклога
не вводила каких-либо коренных перемен в общественный и государственный
строй. Новые же черты, имеющиеся в ней, почерпнуты в обычном праве
восточных провинций «и представляют собой лишь дальнейшее развитие ранее
установленных юридических норм. Иными словами, автор выступает сторонником
концепции континуитета римского права в Византии эпохи генезиса феодализма.
Позднее Е.Э. Липшиц вновь обратилась к изучению «Земледельческого
закона», на этот раз в источниковедческом и историко-юридическом аспекте.
Распространенность рукописей «Земледельческого закона» в славянских
странах, по ее мнению, служит важным показателем того, что это
законодательство здесь реально применялось.
В чем-то авторы единодушны, в чем-то мнения их расходятся, но само
количество литературы, посвященной источникам права Византии, подтверждает,
что тема до сих пор актуальна и что простор для научной деятельности
огромен.
Представленная курсовая работа состоит из введения, трех глав и
заключения.
Глава I. Законодательные памятники IV – VI
Все юридические памятники IV—VI вв. имеют своей основой римское право.
Однако в IV—V вв., в период так называемого постклассического права,
происходит существенная эволюция в развитии юридической мысли. Последняя
все более бюрократизируется, теряет стройность и ясность классической
эпохи, зачастую тонет в многословии и пышном восхвалении императоров.
Эволюция постклассического права идет в сторону его унификации,
подчинения разрозненного самостоятельного творчества юристов интересам
центральной власти. Явственно намечается тенденция превратить все право в
писаный закон, а в условиях усиления неограниченной власти монарха — в
закон императора. С этим связано стремление возвести в ранг писаного закона
право, уже существующее как юридическая доктрина. Одновременно делаются
попытки упростить и стабилизировать законодательство. Свое выражение это
находит в тенденции преодолеть юридический формализм классической
юриспруденции, сделать огромное и разрозненное наследие римских
классических юристов и римских императоров достоянием современников,
которое можно было бы применить в судебной практике.
Все это привело к первым, еще несовершенным, попыткам кодификации
права и к созданию трех самостоятельных кодексов римских законов,
предшествовавших законодательной реформе Юстиниана. Кодификационные работы
начинаются с систематизации и унификации императорских конституций,
изданных по самым разнообразным правовым вопросам[1]. Уже в конце III –
начале IV в. появляются два частных сборника видных юристов: 1) Соdех
Gregorianus, составленный в конце III в. юристом Грегором и содержащий
важнейшие конституции императоров, изданные в 196—297 гг.; 2) Соdех
Hermogenianus, являющийся продолжением и как бы дополнением Грегориева
кодекса, куда вошли императорские конституции нескольких последующих лет.
Оба эти кодекса дошли до нас лишь в позднейших извлечениях.
Как предполагают исследователи, первые Кодексы были изданы на востоке
империи, их составители — Григорий и Гермогениан — были современниками
императора Диоклетиана.
Первым официальным сводом законов третий кодекс, изданный в Восточной
Римской империи в 438 г. при Феодосии II и по его имени получивший название
Кодекса Феодосия. Он состоял из 16 книг и включал свыше трех тысяч
сокращенных и переработанных конституций римских императоров, начиная с
Константина I. Этот юридический сборник в большей степени, чем
предшествующие, отразил не только указанную выше эволюцию права, но и
реальные изменения общественных отношений, в частности, рост крупного
землевладения нового типа, развитие колоната, варваризацию армии и
государственного управления.
В IV—VI вв. римская юридическая мысль и судебная практика все больше
впитывали правовые нормы и обычаи народов, населявших территорию империи,
особенно греков; это также сказалось в кодексе Феодосия. Изучение Кодекса
привело исследователей к заключению, что составители его пользовались, по-
видимому, чрезвычайно широкими полномочиями: они могли не только иначе
систематизировать материал, но и вносить редакционные изменения. Они имели
в своем распоряжении материалы из архивов Бейрутской юридической школы, а
также из коллекций частных юрисконсультов. В тексте Кодекса обнаружены
некоторые неточности как в содержании конституций, известных из других
источников, так и в обозначении места и времени их издания. Богатство
Кодекса в историческом и юридическом отношениях обещает дать еще много
новых ценных сведений для историков Византии. Это вряд ли нуждается в каком-
либо новом обосновании. Наиболее удачно значение Кодекса как исторического
источника сформулировано Л. Венгером, он пишет, что «выдающееся значение
Кодекса Феодосия состоит в том, что он является важнейшим источником для
изучения преобразования самой сущности римского государства в средневековое
феодальное»[2].
Но тем не менее, как отмечает Г.Е. Лебедева, «законодательный
материал, характеризующий отношение к источникам рабства, существовавшее в
ранневизантийском обществе, не дает достаточных оснований рассматривать
этот период как качественно новый, когда общество встало на путь активного
изживания рабовладельческих отношений»[3]
Кроме этого, все исследователи Кодекса Феодосия пришли к единому
мнению, признав его ценность как подборки законов (хотя и без лакун, в том
числе и территориально — по провинциям), подборки без редакторской правки,
что повышает фактическую значимость законов и дает возможность более четко
выявить эволюцию социальных отношений. «По сути дела, в кодексе Феодосия мы
имеем тематически объединенную россыпь законов разного времени. — пишет
Г.Е. Лебедева — которые удалось собрать, избегнув какой-либо
переработки»[4].
Почти во всей Римской империи наряду с римским законодательством
длительное время применялись местные юридические обычаи, касающиеся главным
образом сферы частноправовых отношений. Наиболее ярким примером сохранения
таких юридических норм может служить памятник последней четверти V в.—
Сирийский законник. Этот уникальный законодательный сборник был создан
юристами Бейрутской школы права. В основу его были положены римские
правовые установления доюстиниановского времени, почерпнутые из какого-то
не дошедшего до нас греческого сборника и переведенные на сирийский язык
для нужд местного населения. Однако в римские юридические нормы были
внесены существенные изменения в духе обычного права, свидетельствующие о
распространенности и живучести местных, в частности, греко-сирийских
правовых институтов, особенно в области имущественных отношений и
наследственного права. Сирийский законник является первоклассным источником
для изучения социально-экономической жизни восточных провинций империи в V
в.
В связи с разделением империи с IV в. усиливается ориентализация
римского права, но вместе с тем его непререкаемой основой в Восточной
империи оставалась римская юриспруденция и римское законодательство.
Влияние местного права выражалось не только в проникновении в официальное
законодательство новых институтов, но и в вытеснении и изменении уже
изживших себя древних правовых норм и установлении. Этот процесс интенсивно
происходил в течение IV—VI вв. и во многом подготовил законодательную
реформу Юстиниана. Рождение и оформление новой идеологической надстройки —
христианства также не могло не оставить своего следа в развитии
постклассического права. В буржуазной историографии крайне преувеличивается
влияние церкви на римское законодательство: в основном именно ей
приписывается смягчение последнего. Нельзя отрицать, что церковь активно
использовала демагогические средства для усиления собственного авторитета в
народных массах, поэтому она поддерживала и освящала некоторое смягчение
рабства, фиксировавшееся в юридических памятниках, облегчение процедуры
отпуска рабов на волю, укрепление законной семьи, ослабление власти отца
над сыновьями и т.п. Но при этом «…христианство в течение столетий
уживалось в Римской империи с рабством». К тому же церковь внесла в римское
законодательство суровый дух фанатической непримиримости ко всем
инакомыслящим — еретикам, язычникам, иудеям, дух борьбы против народных
движений, принимавших форму ересей. Она заставила государство
законодательным путем оформить монархическую структуру церковной иерархии с
неограниченной властью епископов и закрепить за церковью все имущественные
права и привилегии.
Среди всех законодательных памятников ранней Византии возвышается
грандиозное создание правовой мысли юристов VI в. — знаменитый Свод
гражданского права (Соrpus juris civilis) Юстиниана. Этот памятник как бы
подводил итог эволюции постклассического права, отразившей и изменения
условий общественной жизни, и влияние местного права, и новой идеологии —
христианства. Хотя Юстинианово законодательство использовало в больших
масштабах римскую классическую юриспруденцию, она во многом уже была
опосредствована постклассическим правом. В средние века этот свод стал
фундаментом, на базе которого зародилась современная юридическая наука, то
есть составила то, что можно с полным основанием назвать «Библией» юриста.
Сам Юстиниан назвал свою кодификацию «храмом римской юстиции»,
средневековые юристы присвоили ему наименование «Корпуса цивильного
права».[5].
Свод по сути дела был рожден самой жизнью. Коренные изменения
социально-экономических и политических отношений в империи IV—VI вв. с
неумолимой настойчивостью требовали перестройки старых правовых норм,
мертвой глыбой лежавших на пути дальнейшего прогресса. Перестройка
законодательства была произведена в сложной обстановке кризиса
рабовладельческого строя и отразила в полной мере борьбу старого с новым,
отживающих рабовладельческих отношений с рождающимися феодальными.
Как пишет З.В. Удальцова, «созданный при Юстиниане Свод гражданского
права фиксировал и законодательным путем закреплял те важнейшие изменения в
социально-экономической жизни империи, которые произошли в IV—VI вв.
Менялась экономическая основа общества, росли новые социально-экономические
институты, и прежде всего колонат, рабство меняло свои формы, изменялись
формы классовой борьбы, складывались новые отношения между людьми,
возникали новые социальные категории и прослойки, фактически уже обладавшие
своим особым юридическим статусом. Поэтому все нововведения в Своде
гражданского права Юстиниана по сравнению с классическим и постклассическим
правом не могут быть поняты и объяснены вне органической связи с реальными
изменениями в социально-экономических и политических отношениях того
времени»[6]. Именно в фиксации реальных общественных отношений, в отражении
существовавшей действительности в юридических формулах — подлинное значение
законодательства Юстиниана.
Несмотря на многие недостатки Юстиниановой кодификации (наличие
противоречий, повторений, ошибок, неудачных сокращений), возникшие в
результате компилирования римского права, Свод гражданского права был не
только ценным памятником римской юриспруденции, но и важнейшим источником,
отразившим реальные общественные отношения и их эволюцию к VI в. Поэтому
значение этого огромного корпуса юридических узаконении для исследователя
состоит в том, что он, с одной стороны, может быть источником для изучения
эволюции социально-экономического строя империи в IV—VI вв., с другой —
дает ценный материал (особенно в Кодексе и Новеллах) для подведения итогов
этой эволюции в VI в. и воссоздания исторической действительности именно
времени кодификации.
Кодекс Юстиниана был разделен на 12 книг. В книге I рассматриваются
вопросы церковного права и христианской теологии, книги 2 — 8 посвящены
различным вопросам частного права, в книгах 9 — 12 затрагиваются различные
стороны публичного права (административное управление, преступления и
наказания и т.д.). Каждая книга распадается на титулы, а последние — на
фрагменты.
В рамках отдельных титулов императорские конституции расположены в
хронологическом порядке; древнейшая из использованных в Кодексе —
Конституция Адриана 117 года, самая поздняя — Конституция Юстиниана от 4
ноября 534 года. Фрагменты, содержащие текст отдельных конституций,
включают сведения об издавшем их императоре, о лице, кому они адресованы, о
дате и месте их издания. Составителем Кодекса было разрешено вносить
существенные изменения в цитируемые законодательные положения
(редактировать, сокращать и т.д.), о чем свидетельствуют сравнения с
соответствующими текстами конституций по Кодексу Феодосия[7].
Основные особенности юстиниановского законодательства исследователи
видят в том, что в нем были осуществлены последовательный отбор законов, их
систематизация, переработка, устранение противоречий, приспособление старых
законов в новой обстановке. В литературе последних лет политика Юстиниана в
отличие от политики предшествующих императоров рассматривается как особенно
последовательная, программная, что, по-видимому было связано с нарастающим
кризисом ранневизантийского общества.
Этот подход справедлив и в отношении законодательства как одной из
сфер проявления всей политики Юстиниана. Программность в его
законодательстве проявляется в четком следовании единым установкам.
Законодательство Юстиниана неизмеримо более отражало эти установки, чем
конкретные ситуации. Но его заданность, запрограммированность важна сама по
себе как показатель системы борьбы с нарастающим кризисом, направленности
социальной политики[8].
Важнейшую часть кодификации императора Юстиниана, выделявшуюся по
богатству использованного правового материала, составляют дигесты, или
пандекты. Последний термин позаимствован из греческого языка, что означает
«содержащий в себе все».
По замыслу Юстиниана, изложенному в специальной Конституции от 12
декабря 530 года, его дигесты должны были стать всеобъемлющим сборником,
охватывающим правовое наследие классической эпохи. Подготовка дигест была
поручена специальной комиссии под руководством Трибониана, в которую вошли
помимо видных чиновников и практиков известные профессора
константинопольской (Феофил, Грациан) и бейрутской (Дорофей и Анатолий)
правовых школ. Составители дигест (позднее они стали называться
компиляторами) были наделены широкими полномочиями по отбору и сокращению
текстов классических юристов («древних юристов»), по устранению в них
противоречий, повторений и устаревших положений, по внесению в них иных
изменений с учетом императорских конституций.
В процессе работы над дигестами комиссия просмотрела и использовала 2
тыс. сочинений, обработала 3 млн. строчек. В случае возникновения спорных
вопросов она обращалась за разъяснениями к Юстиниану, который издавал
соответствующие конституции, составившие «50 решений». Дигесты, учитывая
масштабность использованного в них материала, были подготовлены
исключительно за короткий срок, опубликованы 16 декабря 533 года
специальной Конституцией[9].
Дигесты или Пандекты (в 50 книгах) — монументальное собрание отрывков
из сочинений прославленных римских юристов. Это — неисчерпаемый источник
самых разнообразных сведений о Поздней Римской и Византийской империи. По
словам кодификаторов, «в Дигестах, как в цитадели, было заключено все
античное право». По определению исследователей, термин «Дигеста» обозначал
сочинение, представляющее собой систематически расположенное изложение
права, т.е. систему права[10].
Центральное место в Дигестах занимают вопросы частного и публичного
права. В соответствующих разделах значительное внимание уделяется
наследованию, завещанию, регулированию семейных отношений, делам
имущественного характера, различным частноправовым сделкам. Здесь
рассматриваются также вопросы уголовного права и процесса. Кроме того,
Дигесты касаются многих проблем международного права (так называемого права
народов — jus gentium), как-то: объявления войны и заключения мира,
разделения народов и образования новых государств, статуса послов и порядка
отправления посольств, защиты прав чужеземцев, положения лиц, захваченных в
плен и возвратившихся из плена, и т.п.
Широкое распространение и законодательное оформление в Византии VI в.
получает институт пекулия. Этот институт был очень древним и основывался на
принципе: «все, что приобретено моим рабом, принадлежит мне». Юридическое
оформление теория пекулия получила в Дигестах. По определению Дигест,
пекулий — это все то, что господин не по обязанности, а по своей воле дает
рабу для ведения им самостоятельного хозяйства. Пекулий остается
собственностью господина, закон ничем не ограничивает право хозяина отнять
у раба пекулий.
В состав пекулия входило не только то, что раб получал от своего
господина, но и то, что он со временем приобретал благодаря данным ему
господином средствам[11].
Помимо чисто практических правовых вопросов, в Дигестах затрагиваются
и общие юридические принципы — определение права и правосудия, закона и
обычая и др.
Историческое значение Дигест, как памятника, состоит в том, что,
отражая изменения римского права к VI в. и состояние византийской
юриспруденции при Юстиниане, он дает возможность выявить эволюцию
общественных отношений в IV—VI вв. Научное значение Дигест в том, что они,
не столько разрушив (как полагают некоторые буржуазные гиперкритики
Дигест), сколько сохранив для последующих поколений классическое римское
право, до наших дней являются основной сокровищницей сведений о
прославленной римской юриспруденции. Практическое значение Дигест
заключалось в том, что они послужили главным источником рецепции римского
права, имевшего силу закона в некоторых странах Западной Европы в
феодальный и капиталистический период их развития[12].
Вторая часть Свода — Кодекс Юстиниана[13] представляющий собой
обширное собрание конституций римских императоров с 117 по 534 г., также
охватывает широкий круг правовых вопросов. Хронологически первым явился
первый, или старый, Кодекс. Он был издан 13 февраля 528 г. Перед комиссией
в составе 10 членов была поставлена задача свести воедино все действующие
императорские конституции, чтобы заменить три прежних кодекса —
Григорианский, Гермогенианский и Феодосия. Члены комиссии получили
исключительно широкие полномочия. Они имели право опускать вводные части,
не затрагивающие существа конституций, систематически распределять законы в
соответствующие разделы, устранять противоречия в действующих конституциях
путем изъятия более старых, лишь формально действующих, включать лишь один
из нескольких повторных законов и т. п. Законы и распоряжения, адресованные
определенным лицам, комиссия имела право объявлять имеющими всеобщее
обязательное значение.
Значительное место в нем занимает частное право несколько меньшее —
административное и уголовное. В отличие от предшествующего времени, очень
большое внимание уделяется церковным делам, определяются права церкви,
привилегии епископов и клириков, разбираются чисто теологические вопросы. В
Кодекс включены суровые постановления против еретиков, язычников, манихеев,
самаритян. Чрезвычайно важны постановления Кодекса, касающиеся рабов.
Серьезным нововведением по сравнению с римским правом классической эпохи
являются постановления, касающиеся колоната. Особо говорится в Кодексе об
источниках права и об обязанностях высших чиновников. Уже само многообразие
содержания Кодекса Юстиниана делает его первоклассным историческим
источником.
16 ноября 534 г. Юстиниан, обращаясь к Константинопольскому сенату,
распорядился о публикации измененного издания Кодекса. Согласно § 5 этой
конституции, Кодекс получил законную силу 29 декабря 534 г. В комиссии,
подготовившей второе издание этого Кодекса, участвовали Трибониан,
профессор Бейрутской школы Дорофей и три члена, принадлежавшие к числу
адвокатов: Мена, Константин и Иоанн; эти адвокаты принимали участие и в
подготовке Дигест. Задачей комиссии было включение в Кодекс новых законов,
которые вышли в свет после издания первого Кодекса. Комиссия должна была
также распределить их в соответствующие места. Она получила также право
изменения текстов, устранения повторений, противоречий, исключения всего
устарелого, замененного новыми конституциями. Этот Кодекс характеризуется
как «очищенный и обновленный».[14] Одновременно запрещалось в дальнейшем
ссылаться на старый Кодекс. Копии нового Кодекса как аутентические было
предписано разослать в провинции с таким же запрещением сокращений, как и в
отношении Институций и Дигест.
Двенадцать книг Кодекса содержат еще далеко не исчерпанные
византинистами сведения о различных сторонах византийского гражданского,
процессуального, уголовного и государственно-административного права. В
отличие от Дигест Кодекс дает богатейший материал для суждения о степени
самостоятельности византийской юридической мысли по отношению к
унаследованным ею суждениям классических юристов.
Элементарное руководство по римскому праву — Институции Юстиниана,
включенные в Свод, по своей ценности как исторический источник сильно
уступают его другим частям. При всех своих достоинствах (сжатость изложения
в соединении с большим юридическим диапазоном, сохранение рациональной
основы Институций римских юристов с учетом изменений постклассического
права и законодательной реформы Юстиниана) Институции занимают в Своде
гражданского права подчиненное и весьма скромное место: они дают
сравнительно мало для изучения общественных сдвигов в IV—VI вв. Для истории
собственно классического римского и византийского права VI в. Институции
полезны также значительно меньше, чем Кодекс и Дигесты. Между тем,
благодаря указанным, достоинствам именно Институции получили широкое
практическое применение как в преподавании права, так и в судебной
практике, т.к. сформулированные в них положения имели силу закона. Они
стали практическим руководством для юристов со времен Юстиниана и
оставались таковым в течение всего средневековья.
Институции занимают особое место в кодификации Юстиниана. По словам
самого Юстиниана, они были призваны служить вводным полугодичным курсом для
начинающих студентов, дабы подготовить их к дальнейшему, более углубленному
изучению римской юриспруденции по текстам Дигест. Само слово institutiones
означает по латыни «элементарные изложения», «наставления», то есть, речь
идет об учебном пособии или, попросту, учебнике по римскому праву[15].
Институции состоят из 4 книг, которые в свою очередь делятся на титулы
и параграфы. Именно в этом учебнике дано известное определение права:
«Юстиция заключается в постоянной и твердой воле воздавать каждому свое.
Юриспруденция же есть познание божеских и человеческих дел, понимание
справедливого и несправедливого». В первой книге после общей характеристики
системы римского права и его источников, даются определения различных
статусов лиц, излагаются институты семейного права. Во второй книге
рассматриваются категории вещей, права собственности и владения, узуфрукт и
сервитуты, а также завещания. Третья книга рассматривает наследование по
закону и обязательственное право, в том числе различные виды контрактов и
квази-контрактов. В четвертой книге излагаются обязательства из деликтов,
система исков, преторских интердиктов, эктраординарный судебный процесс и
государственные преступления[16].
По своему содержанию Институции охватывают те же вопросы, что и
Институции Гая. Первая книга Институций открывается введением, дающим общие
положения о праве и юстиции, естественном праве и праве народов. Она
содержит далее данные о праве лиц — свободных, рабов, о семейном праве,
браке, фамилии, опеке, попечительстве. Вторая книга посвящена рассмотрению
вопросов о разделении вещей, повинностях, узуфруктах, давности владения,
дарениях, отчуждении вещей, завещаниях, легатах, кодициллах и т. д. Третья
книга содержит сведения о наследовании без завещания, о наследовании
агнатов и когнатов, о приобретениях путем усыновления, об обязательствах и
формах их заключения. В четвертой книге излагаются данные об
обязательствах, происходящих из преступлений или как бы из преступлений, об
исках, о лицах, через которых их можно возбуждать, об обеспечении исков, о
возражениях против исков, об интердиктах, обязанностях судьи и т.д.[17]
Надо отметить, что в Институциях запрещалась чрезмерная жестокость по
отношению к рабам. Причина, по которой правительство регулировало отношения
рабов и господ заключалась в боязни восстаний рабов[18].
Институции Юстиниана очень интересны, так как позволяют представить
себе характер преподавания, который был установлен как обязательный для
обучающихся в юридических школах в VI в. Курс продолжался 5 лет, как об
этом точно указано в конституции Юстиниана. На первом курсе учащиеся
изучали Институции и Дигесты. На втором — либо раздел Дигест о судах (книги
5—11) или о вещах (книги 12—19), а также иногда книги 23, 26, 28, 30. На
третьем — оставшиеся неизученными части о судах и вещах; кроме того, книги
20—22 Дигест. На первом—третьем курсах было обязательным посещение школы.
На четвертом и пятом (присоединялись и самостоятельные занятия студентов.
На четвертом году обучения студенты работали над 4-й и 5-й частями Дигест
(книги 24, 25, 29, 31—36). На последнем курсе изучался Кодекс Юстиниана.
Основная задача реформы заключалась в том, чтобы в крут изучаемых
дисциплин вошли прежде всего источники современного законодательства или
пересмотренные и подправленные юристами VI в. тексты классических юристов.
При изучении Институций бросается в глаза стремление подчеркнуть всюду при
изложении курса то новое, что было внесено законодательством Юстиниана.
Наибольшую ценность для изучения социально-экономической и
политической жизни, а также классовой и идеологической борьбы в Византии VI
в. представляют законодательные предписания самого Юстиниана, не вошедшие в
Кодекс, — Новеллы[19]. По сравнению с Дигестами, Кодексом и Институциями
они имеют для историка притягательную силу непосредственного источника VI
в. Новеллы, в отличие от трех предшествовавших частей — Институций, Дигест
и Кодекса, — не были изданы в виде свода. Хотя Юстиниан и имел намерение
после издания второго Кодекса объединить и последующие конституции (т.е.
новеллы) в единый сборник, однако это осуществлено не было. Собрания
новелл, дошедшие до нашего времени, рассматриваются романистами как частные
сводки. Наиболее полной из них является собрание 168 новелл, которое издано
в третьем томе Корпуса Юстиниана. В состав этих новелл вошли, помимо Новелл
Юстиниана, 13 эдиктов и некоторые новеллы преемников Юстиниана — Юстина II
и Тиберия II. Новеллы, изданные на латинском языке, в собрание не вошли.
Многословный характер изложения, принятый составителями новелл, сильно
отличается от стиля предшествующих конституций. Если же подходить к
новеллам с точки зрения изучения правового развития современной им эпохи,
то самая их многословность иногда оказывает неоценимую помощь при
недостатке других сведений. Как правило, новеллы открываются подробными
введениями, в которых законодатель дает характеристику положения дел в
империи и в отдельных ее провинциях, побудивших его внести соответствующие
изменения в законодательство. Из этих введений можно извлечь немало ценных
сведений об отрицательных сторонах византийского правосудия,
злоупотреблениях, взяточничестве, несправедливостях всякого рода, идущих
вразрез с «высокими принципами правосудия и справедливости», которые
являлись, по уверениям тех же законодателей, основой византийской юстиции.
Многократные повторения и подтверждения одних и тех же постановлений
свидетельствуют также о тщетности борьбы со злоупотреблениями и
неполадками, причины которых были заложены в основах самой системы суда и
юстиции.
По своему содержанию новеллы охватывают все важнейшие области
гражданского права, не говоря уже о государственном и административном. Мы
находим в них сведения о формах документов, допускаемых по закону, о
церковной администрации, о церковных и монастырских имуществах, о церковном
праве. Новеллы касаются прав и обязанностей магистратов, армии. В них
содержатся данные о налоговом обложении, о спортулах, об уголовном праве и
уголовном процессе. Что касается гражданского права, то новеллы дают
возможность проследить дальнейшее развитие таких важнейших институтов, как
рабство, колонат, семейные отношения, брачное имущественное право и т. д.
Широко представлено в новеллах развитие вещного права, права собственности,
права на чужие вещи, в том числе гипотеки, эмфитевзиса. Обязательственное
право рассмотрено в новеллах под углом зрения таких вопросов, как источники
обязательств, формы и виды контрактов, стипуляций, эксцепций, формы
погашения обязательств, переноса их. Особое внимание в новеллах уделено
наследственному праву, наследованию по завещанию и по закону, легатам,
фидеикомиссам, дарениям на случай смерти, выморочным имуществом.
Значительное место занимают вопросы процессуального права, формы
либеллярного процесса, особые формы процесса, епископский суд и т.д.[20]
В своих Новеллах Юстиниан санкционировал законом те реальные изменения
в праве, которые родились из судебной практики. В Новеллах законодатель уже
не оглядывается назад, в глубокую, хотя и почитаемую древность Рима; они
более, чем весь Свод гражданского права, устремлены вперед, в
средневековье. Юридическая мысль здесь меньше скована канонами
классического римского права, а исходит в первую очередь из потребностей
времени. Большинство Новелл Юстиниана вводят новые юридические нормы в
области публичного и церковного, в несколько меньшей степени — частного
права.
Интересны нововведения в положении рабов, колонов, вольноотпущеников,
куриалов. Большое место в Новеллах отводится церковным делам и охране
интересов господствующей церкви. Многие Новеллы касаются реформы
государственного управления (устройство той или иной провинции, округа).
Особые Новеллы устанавливают гражданское и военное управление во вновь
завоеванных областях, в частности в Северной Африке и Италии.
Надо отметить, что законы Кодекса Феодосия и Юстиниана написаны по
латыни в соответствии с достаточно едиными нормами права и принципами
составления законодательных актов. Все это обеспечивает высокую степень
единства основной юридической терминологии, сопоставимости, а
следовательно, и более обоснованного изучения эволюции социальных
отношений, динамики структуры общества, политики государства. Все
исследователи отмечают, что ранневизантийское законодательство — это
бесценный материал для дальнейшего и более углубленного изучения
ранневизантийского общества.
Глава II. Источники права VII – IX вв.
От периода византийской истории с конца VII до середины IX в. осталось
мало источников. Почти полностью отсутствуют акты и подлинные документы.
Однако было бы неверным и преувеличенным считать, что ученых юристов в VII
в. вообще не было. Дошедшие до нашего времени императорские конституции VII
в. и позднейшая судебная реформа, проведенная в первой четверти VIII в.
комиссией, призванной императорской властью, доказывают это. Конечно, в
сравнении с предшествующим периодом, оставившим «Свод гражданского права»,
следующие два столетия чрезвычайно бедны законодательными памятниками.
Этими немногочисленными источниками исчерпывается история
византийского законодательства VII в. Действующим законодательством
оставалось законодательство Юстиниана с теми немногими поправками, которые
были внесены его преемниками.
Следующим шагом вперед в развитии византийского права была Эклога.
Изданная в 726 г., претендующая на роль общеимперского законодательного
свода, затрагивает лишь некоторые вопросы права; к тому же недостаточно
ясен вопрос, в каких случаях она воспроизводит старые нормы, в каких —
отражает изменения, совершившиеся после издания Юстинианова свода.
Этот свод законов явился памятником законодательной деятельности
византийских императоров Льва III (25 марта 717 г.—18 июня 740 г.) и
Константина V (соправитель с 31 марта 720 г.; император с 19 июня 740 г.—23
сентября 775 г.). Дата Эклоги была точно установлена Д. Гинисом на
основании изучения рукописи монастыря Никанора из Заворды (Сой. 121) и В.
Грюмелем. Свод был издан 31 марта 726 г.[21]
Эклога открывает собой целую группу кратких законодательных сводов,
изданных византийскими императорами в VIII и IX вв. Хотя Эклога не отменила
действия законодательства Юстиниана и по сути дела лишь в некоторых
направлениях развила и изменила его отдельные нормы, тем не менее она
ставила себе реформаторские задачи. Сущность задуманных ее составителями
реформ изложена в открывающем книгу предисловии.
При составлении этого непривычно краткого свода авторы его, очевидно,
взяли за образец некоторые предшествующие эпитомы, составленные юристами
для нужд судебной практики. Хотя прямых заимствований из трудов юристов
VI—VII вв. в Эклоге установить не удалось, но параллели между этим
памятником VIII в. и подобными предшествующими трудами наблюдаются в ряде
случаев. Поэтому есть основания считать, что линия развития права как в
VII, так и в VIII в. шла в первую очередь в направлении освоения огромного
наследства, которое представляло законодательство VI в., и приспособления
его путем издания нового официального законодательного сборника для нужд
судебной практики.
Из той характеристики, которую сами законодатели дают своему своду,
вытекает, что это была, во-первых, «выборка», экстрагированная из огромного
по своим масштабам законодательства Юстиниана, на замену которого
составители отнюдь не претендовали. В этом отношении составители имели
возможность использовать частные сборники юристов VI—VII вв., ставившие в
первую очередь задачи практического характера. Однако в отличие от этих
предшествующих трудов, где даже при новой компоновке материала (например, у
Афанасия из Эмесы) не вносилось ничего нового в используемые и
сопоставляемые законы, в Эклоге впервые излагаемые постановления
подвергались некоторой модификации и в этом измененном виде получили
обязательную силу закона. Ввиду заранее намеченного ограниченного объема
Эклоги отбор материалов гражданского права, включенных в нее проводился
очень жестко. По-видимому, в нее были включены лишь те, которые были
наиболее необходимы в судебной практике VIII в., с одной стороны, и те,
которые потребовали внесения изменений, — с другой. Ряд важнейших вопросов
гражданского права и процесса по этой причине не нашел никакого отражения в
Эклоге.[22]
Поэтому вполне резонно предположение, что наличие Эклоги не исключало
возможности использования судьями для разъяснения и решения дел
законодательства Юстиниана и его преемников.
Составители Эклоги (как это указано в предисловии к ней) с одной
стороны, ставили перед собой реформаторские цели, а с другой — стремились
создать официальное руководство не только небольшое по объему, но и более
доступное по языку.[23] В отличие от громоздкого законодательства VI в.,
изложенного главным образом по-латыни, Эклога явилась первым официальным
сводом, написанным по-гречески, на языке, доступном для массы населения
Византии того времени.
Эклога открывается большим предисловием, в котором подробно изложены
цели издания, а также сообщены сведения о членах законодательной комиссии и
источниках, использованных при составлении сборника. Таким образом,
предисловие может рассматриваться как программа осуществляемой путем
издания сборника судебной реформы, как программа, которая нашла свою
конкретизацию в законодательных нормах последующих восемнадцати титулов
Эклоги.
Если исходить из предисловия, можно заключить, что реформа шла в
нескольких направлениях[24]:
1) был создан новый краткий, легко обозримый и, следовательно, более доступный свод законов, чем действовавший со времени Юстиниана I громоздкий, во многом противоречивый, многочастный корпус;
2) была введена система выдачи жалованья из казны квестору, антиграфевсам и всему судебному персоналу и безвозмездности суда для лиц, участвующих в судебных тяжбах; такая система была рассчитана на то, чтобы положить предел взяточничеству судебных чиновников;
3) последовательно был проведен принцип равенства всех перед судом, независимо от степени имущественной обеспеченности;
4) был внесен ряд коррективов в действующие законы, в особенности в части сделок по договорам.
Эклога предусматривает телесные и членовредительные наказания,
подобных которым не знало законодательство Юстиниана. Некоторые
исследователи полагают, что в ней отразилось обычное право, которое
получило свое развитие в VII в. и которое было, возможно, записано уже во
времена императора Ираклия. Эти жестокие наказания (отрезание носа,
вырывание языка, отсечение рук, ослепление, бритье головы, выжигание волос)
были в некоторых случаях заменой смертной казни, в других они были введены
вместо денежных штрафов, предусмотренных в соответствующих случаях
законодательством Юстиниана[25].
Весь свод делился на 18 титулов, охватывающих различные вопросы
брачного и семейного права, наследственного права, опеки и попечительства.
Регламентировались договоры дарения, купли-продажи, займа, найма. В Эклоге
давался перечень наказаний, налагаемых за совершенные преступления,
регламентировалось правовое положение рабов, свидетелей, участвующих в
процессе, и должностных лиц (их имущественные отношения).
Большая часть законоположений Эклоги касается гражданского права.
3начительное внимание законодатели уделили семейному праву. Первые три
титула Эклоги трактуют об обручении, браке и приданом. Следующие три — о
наследовании по завещанию и закону. Далее (VII титул) рассматриваются
вопросы об опеке и попечительстве, VIII титул — об освобождении от рабства,
о вольноотпущенниках. Несколько титулов (IX, X, XI, XII, XIII) имеют своей
темой договорные отношения — договоры купли-продажи, займа, поклажи, дара,
эмфитевзиса и других форм аренды. XIV титул посвящен свидетелям, XV —
мировым сделкам. XVI — лагерным пекулиям. XVII — вопросу о наказаниях за
уголовные преступления, XVIII — разделу военной добычи.
В перечень преступлений, содержащийся в Эклоге, входили: нарушения
святости алтаря и церковного убежища, вероотступничество,
клятвопреступление, разграбление могил, подделка денег, хищения,
прелюбодеяние и т.д.
Предусматривались следующие наказания: битье плетьми и палками,
урезание носа и языка, ослепление, отсечение конечностей, выжигание волос и
пр.
В ряде случаев Эклога предусматривала замену денежных штрафов, даже
установленных кодексом Юстиниана, телесными наказаниями, широко используя
принцип талиона.
Смертная казнь устанавливалась за наиболее тяжкие преступления:
кровосмешение, умышленный пожог, отравление, колдовство, убийство,
гомосексуализм, разбой и т.д.
В сфере гражданского и семейного права Эклога развивала некоторые
основные тенденции, заложенные еще законодательством Юстиниана. Такая
форма, как обручение, стало в Эклоге юридическим соглашением, являющимся
подготовительным этапом к заключению брака. Расторжение этого договора без
уважительных причин влекло уплату неустойки.
Брак, по Эклоге, представляет собой союз мужа и жены, пользующихся
равными имущественными правами. Браки между близкими родственниками
запрещались. Сокращалось также число законных поводов к разводу.
В Эклоге уточнялись формы заключаемых договоров (дарения, завещания),
юридический порядок привлечения наследников по закону, вопросы опеки и
попечительства и др.
При рассмотрении этих вопросов законодатели в целом следуют
Юстинианову праву. Эклога тем не менее в деталях развивает и иногда вносит
некоторые изменения в старые законы. Это особенно заметно в семейно-
имущественном праве. Так, в отношении запрещения браков между близкими
родственниками Эклога идет гораздо чем законодательство Юстиниана, и даже
дальше правил, предписанных канонами Трулльского собора. Имеется также ряд
других изменений в деталях — в сроках, в основаниях для развода, в защите
прав вдовы и т.д. Рассматривая изменения в других разделах гражданского
права, отметим их в установлении формы, требуемой Эклогой при дарениях, в
изложении правил привлечения наследников при наследовании по закону.
Развитие наблюдается и в трактовке вопросов опеки и попечительства. Оба эти
института приобретают еще в большей степени, чем раньше, характер
учреждений, контролируемых государством. Так, обязанности попечителей
малолетних сирот, по Эклоге, в первую очередь, как и прежде, должны были
нести те лица, которые были назначены в письменной или устной форме
родителями. Если же такого назначения сделано не было, то попечительство об
имуществе сирот должно было быть возложено на благочестивые учреждения — на
приюты для престарелых, на странноприемные дома, на церкви.
Таким образом, программа была задумана весьма широко. Она
провозглашала реформу существующей судебной практики в интересах населения
«империи, жившего как в столице, так и за ее пределами, т.е. в провинции, в
сельских местностях». Как пишет Е.Э Липшиц: «Результаты работы юристов,
участвующих в издании Эклоги, по всей вероятности, отвечали потребностям
того времени. Во всяком случае им удалось создать такой законодательный
сборник, который получил большую популярность даже тогда, когда его
формальное действие было приостановлено и осуждено в последующем
законодательстве»[26].
В середине VIII в. появилось приложение к Эклоге, которое включало
некоторые вопросы, не нашедшие отражения в основной Эклоге, в частности
такие составы, как преступления против личности и преступления против веры.
По сравнению с трактовкой этих преступлений, содержащейся в Дигестах и
кодексе Юстиниана, авторы приложения усилили ответственность за
преступления против веры, направляя основные репрессии против еретиков
(манихеев и монтанистов).
В приложение к Эклоге были включены также четыре самостоятельных
закона — земледельческий, военный, морской и Моисеев.[27]
Для социально-экономической истории Византии того периода особенно
важен Земледельческий закон — краткий юридический сборник, регламентирующий
правовые отношения в деревне. Он предусматривал ответственность за кражу
зерна, плодов, леса, за потраву посевов. Интересно, что «Земледельческий
закон» не знает зависимого населения и оперирует исключительно категориями
свободного крестьянства[28].
«Земледельческий закон» сохранился в многочисленных рукописях,
древнейшие из которых датируются XI в.; текст и порядок изложения в разных
списках различен. Сохранились также средневековые переводы
«Земледельческого закона» на славянские языки, где мы находим иногда
серьезные расхождения с греческим оригиналом.
Вопрос о времени и месте создания «Земледельческого закона», равно как
и о его характере, вызывает большие споры. К. Цахариэ фон-Лингенталь и В.
Г. Васильевский считали «Земледельческий закон» памятником, изданным
одновременно с «Эклогой», т. е. в первой половине VIII в.; Г. Вернадский и
Г. Острогорский, опираясь на заглавие ряда рукописей «из книги Юстиниана»,
— датировали его временем Юстиниана II, т. е. концом VII в.; Ф. Дэльгер
принял гораздо более расплывчатую датировку: между началом VII и первой
четвертью VIII в. Е.Э. Липшиц, датируя этот памятник началом VIII в.,
подчеркивает, что он отражает отношения, сложившиеся в предшествующее
время. Наиболее вероятно, что «Земледельческий закон» был опубликован в
конце VII в.
Е.Э. Липшиц пишет: «Закон с полным основанием может рассматриваться,
как замечательный памятник новых — более прогрессивных, чем колонат,
общинных отношений, установившихся в аграрном строе раннефеодальной
Византии»[29].
Обрисованная в «Земледельческом законе» деревня — это поселение
свободных крестьян, не знающих над собой никакого господина, кроме
государства. Государству же они обязаны повинностями. «Земледельческий
закон» пять раз упоминает о рабах. Раб по-прежнему считался юридически
неправоспособным лицом, и за совершенную рабом кражу материальную
ответственность должен был нести господин: именно он возмещал ущерб,
нанесенный преступлением раба, а сам уже расправлялся с невольником по
своему усмотрению[30]. Только в особо тяжелых случаях «Земледельческий
закон» предусматривал наказание для раба — мучительную смерть на «фурке»,
особом орудие пытки.
Знмледельческим законом фиксируются арендные отношения после аграрного
переворота VII – VIII вв. «Закон» упоминает аренду двух видов угодий —
пахотной земли и виноградника. Необходимость брать землю в аренду, как об
этом сообщает «Земледельческий закон» (ст. 10 – 16) вызвана крайней нуждой
крестьянина в земле.
Наконец, дискуссионным остается вопрос о том, является ли
«Земледельческий закон» императорским законодательным актом и,
следовательно, распространялось ли его действие на всю страну или
ограничивалось сравнительно узкими территориальными пределами.
А.П. Каждан пишет, что «Земледельческий закон фиксирует обычай,
разрешающий крестьянину пользоваться заброшенной землей; он обеспечивает
временного владельца от претензий прежнего хозяина земли; в то же время он
возлагает на временного владельца обязанность выполнять повинности за
участок, которым он пользуется. Принудительного привлечения крестьян к
отправлению государственных повинностей за недоимщиков Земледельческий
закон не знает»[31].
Поэтому, будем ли мы считать «Земледельческий закон» законодательным
актом или легализацией обычного права — сохранение громадного числа списков
является надежным показателем популярности этого документа: по-видимому, он
служил практическим руководством для значительной части византийского
крестьянства; нормы этого закона могут пролить свет на изменение аграрных
порядков.
Не менее сложен вопрос и о других юридических памятниках, обычно
связываемых с «Эклогой»: это так называемый «Родосский морской закон»
(легализация обычаев, установившихся в мореплавании в Восточном
Средиземноморье) и «Военный закон». Их возникновение надо отнести к
VII—VIII вв. (более точная датировка невозможна). «Они, — как пишет Е.Э.
Липшиц. — представляют собой памятники, далеко еще не ясные в своем
происхождении»[32]. Они тесно связаны с Дигестами.
Возникновение Морского закона, возможно как плода деятельности какого-
либо юриста, могло быть связано с потребностями возросшей в те времена
морской торговли и товариществ, занятых ею. Как предполагал издатель
Морского закона, закон был, вероятно, предназначен для включения в
позднейший свод Василик.
В «Военном законе» была определена ответственность военнослужащих за
совершение воинских преступлений. Это был своего рода устав воинской
дисциплины. В «Морском законе» указывались нормы оплаты экипажа корабля,
правила поддержания порядка на кораблях, ответственность владельца корабля
и т.д.
Моисеев закон включал в себя морально-религиозные предписания и нормы,
заимствованные из Ветхого Завета. Составители рассматривали эти нормы в
качестве юридических, применяемых на практике.
Эклога, приложение к Эклоге, земледельческий, морской, военный и
Моисеев законы составили единый корпус светского права Византии, нормы
которого действовали в течение VIII — IX вв. вплоть до появления
обновленного законодательства императоров македонской династии.
Важнейшими источниками византийского церковного права были
постановления вселенских церковных соборов и патриархов. Одним из
памятников византийского светского и церковного права являлись сборники
церковного и светского права, которые получили название Номоканонов.
Наибольшее значение имели Номоноканон Схоластика — VI в. и Номоканон
VII века, переработанный патриархом Фотием в 883 году.
С конца IX в. в истории византийского права начинается новый период. В
IX—XI вв. было создано много юридических источников, в том числе
официальных сводов и частных юридических компиляций. От этого времени
сохранилось немало рукописей юридического содержания, воспроизводящих части
законодательного Свода Юстиниана (VI в.), Эклоги, — краткого свода,
изданного в VIII в. императорами-иконоборцами, Земледельческого закона и т.
д.
Законодательные памятники IX—Х вв., созданные после восстановления
иконопочитания, отменили Эклогу. Они были гораздо шире ее по своему
содержанию. Поэтому есть основания полагать, что в этой сфере в силе
оставалось законодательство Юстиниана. Использование его облегчалось тем,
что существовали греческие пособия — парафразы, индексы, изложения частей
свода, которые были составлены профессорами университета в качестве пособий
для студентов-юристов.
После Эклоги вплоть до издания Прохирона не появлялось никаких
законодательных сборников. В этих условиях особое внимание привлекает к
себе одна из частных переработок Эклоги. «Изучение этого источника, — пишет
Е.Э. Липшиц, — позволяет хотя бы отчасти заполнить почти
стопятидесятилетний пробел в наших знаниях истории византийского
права»[33]. Так называемая Частная Распространенная Эклога (Ecloga privata
aucta, в дальнейшем – ЧРЭ) на основании изысканий ее издателя может быть
охарактеризована как ценнейший дошедший до нашего времени законодательный
памятник в частной обработке, который дает представление о состоянии
византийского права в период после издания официальной Эклоги и до начала
законодательства императоров Македонской династии.
ЧРЭ — это новый тип частного юридического руководства, тип, который
широко представлен памятниками византийского права IX— XIV вв. В таком
руководстве краткий официальный свод по мере надобности, подсказанной
необходимостью решения дел, не предусмотренных в этом своде, дополняется
автором руководства (обычно неизвестным) за счет норм, заимствованных из
других законодательных памятников. Дополнения, разумеется, берутся только
из официального законодательства, хотя изложение заимствованных норм часто
бывает отнюдь не буквальным повторением оригинала.
Липшиц Е.Э, соглашаясь с предшествующими исследователями, которые
указывали на то, что в ЧРЭ нельзя обнаружить никаких следов знакомства с
Прохироном, говорит о том, что ЧРЭ возникла ранее Прохирона.
Лившиц Е.Э. на основании анализа содержания ЧРЭ утверждает, что
законодательство Юстиниана оставалось действующим в VIII—IX вв. Именно
оттуда составитель ЧРЭ главным образом черпал свои дополнения и именно
оттуда он брал нормы, которыми иногда заменял нормы Эклоги 726 г. Это
отчетливо видно при анализе «скрытых» источников[34].
Заимствования производились из свода Юстиниана либо непосредственно,
либо (чаще) через посредство греческих парафраз и эпитом к частям свода
Юстиниана, выполненных учеными профессорами права V — VII вв., особенно
Феодора Гермупольского и Анонима Бодлеянской библиотеки. Использование этих
парафраз и эпитом роднит ЧРЭ с позднейшими официальными и неофициальными
юридическими сочинениями, составители которых часто пользовались подобным
приемом. Дополнения к Эклоге 726 г. шли часто в том же направлении, в
котором впоследствии делались и дополнения к Прохирону, Эпанагоге и другим
законодательным памятникам Македонской династии. Рост товарно-денежных
отношений в IX в. заставил автора ЧРЭ (как позднее и императора Льва VI)
предусмотреть возможность займов под проценты, следуя в этом отношении
законодательству Юстиниана, а не умалчивающей о них Эклоге.
Следование в отдельных пунктах законодательству Юстиниана
констатируется и в некоторых других разделах — о брачных, брачно-
имущественных отношениях, в разделах о дарах, мировых сделках, гипотеке и
т. д. Все это свидетельствует о более интенсивном росте, расширении деловой
жизни, деловых отношений по сравнению с началом VIII в.
Глава III. Источники права Византии IX – IX вв.
С конца IX в. в истории византийского права начинается новый период. В
IX – XI вв. было создано много юридических источников, в том числе
официальных сводов и частных юридических компиляций. Новый период в истории
законодательства совпадает со временем, когда влияние Византии на
международной политической арене значительно возросло. Расширились и
культурные связи, особенно со славянскими государствами на Балканах, а
также с Древней Русью. Это время справедливо рассматривают как одну из
самых ярких эпох в истории византийской культуры, литературы, архитектуры,
искусства. С принятием славянскими народами христианства в форме восточного
православия некоторые части византийского законодательства были переведены,
подобно Эклоге, на славянские языки и вошли в состав законодательных сводов
этих государств.
Значительные изменения произошли в социально-экономической структуре
византийского общества. В наиболее глубоких исследованиях последнего
времени интересующая нас эпоха характеризуется как «время завершения
становления феодальных производственных отношений», когда «решающее
значение в жизни византийского общества приобрела синьория с зависимым
крестьянством, тогда как свободная община утратила свою роль»[35].
Новый период в истории законодательства совпадает со временем, когда
влияние Византии на международной политической арене значительно возросло.
Расширились и культурные связи, особенно со славянскими государствами на
Балканах, а также с Древней Русью. Это время справедливо рассматривают как
одну из самых ярких эпох в истории византийской культуры. Литературы,
архитектуры, искусства. С принятием славянскими народами христианства в
форме восточного православия некоторые части византийского законодательства
были переведены, подобно Эклоге, на славянские языки и вошли в состав
законодательных сводов этих государств.
Такие существенные перемены вряд ли могли произойти, не затронув сферы
действия византийского права. Однако вопросы истории византийского права
IX—XI вв. разработаны еще далеко не достаточно.
С воцарением императоров Македонской династии (867 – 1056 гг.)
начинается решительная борьба со всеми мероприятиями императоров-
иконоборцев, в том числе и с их законодательством.
Первый император Василий I (867 – 886 гг.) прежде всего, предпринял
попытку общего пересмотра византийского законодательства, что в официальных
документах того времени было названо «очищением старых законов». Плодом
этого очищения старых законов явился в 872 г. еще один юридический памятник
— Прохирон, имевший целью изложить законы в виде, доступном для понимания
людей, «значительно» упрощающий юридический язык и почти свободный от
прежде сильного, церковного влияния и излагавший в основные принципы
византийского права.
В 40 титулах Прохирона содержались нормы, регламентирующие брачные
отношения (в частности, порядок распоряжения приданым), нормы
наследственного и обязательственного права, уголовно-правовые нормы,
вопросы гражданского оборота, брачного права[36]. Его составители отвергли
законодательство иконоборцев; в подавляющем большинстве случаев нормы
Прохирона восходят к римскому праву, что позволило В. Сокольскому считать
их более древними, нежели нормы иконоборческой Эклоги. Другой исследователь
— М. Бенеманский — подчеркивает, что составители Прохирона работали
механически и находились в рабской зависимости от своих источников. Лишь в
некоторые титулы Прохирона были включены постановления императора Василия I
(867— 886), из которых особенно важны два: воспрещение взимания процента
(XVI, 14) и разрешение отпуска на волю рабов, принадлежавших лицам, умершим
без завещания (XXXIV, 17). Остальные затрагивают частные вопросы (о
четвертом браке и конкубинате—IV, 25—26, о числе свидетелей при составлении
завещания—XXI, 16, о лишении права наследования—XXXIII, 30—32 и некоторые
другие) и к тому же сплошь да рядом представляют собой комментарий к
юстинианову праву (например, XIV, 11)[37].
Критическое издание Прохирона было выполнено Цахариэ в 1837 г. Оно
содержит не только перечень рукописей с подробной их характеристикой, но и
латинский перевод текста. Указатели дают чрезвычайно наглядное
представление об источниках Прохирона. Исчерпывающе приведены также и
сопоставления Прохирона с Институциями, Дигестами, Кодексом и Новеллами
Юстиниана. Таких текстов в Прохироне огромное множество. В некоторых
случаях источник законоположений не может быть установлен. Ряд законов
включен в Прохирон из новых конституций Василия I. Наконец, есть части,
которые либо восходят к Эклоге Льва и Константина (титул 39 «О
наказаниях»), либо имеют иное трудно определимое происхождение. Очень
важным является, далее, сопоставление тех законов, которые были включены не
только в Прохирон, но и в Василики. Их также очень много.
Прохирон оказал большое влияние на позднейшее византийское юридическое
творчество. Он был широко использован такими юристами, как магистр Евстафий
Ромей. В руководстве Константина Арменопула этот источник является одним из
главных. Сохранился также ряд переработок Прохирона.
Несмотря на то, что в той или иной форме к изучению Прохирона
обращались многие исследователи, ценное и детальное исследование Прохирона,
выполненное еще в 1906 г. русским ученым М. Бенеманским, осталось
малоизвестным за пределами России.
В Прохироне не перечислены источники, которые были использованы
составителями этого свода. Они охарактеризованы суммарно как «старые
законы», как «все законы императоров», как «новые законы». Анализ текста
Прохирона, проделанный Цахариэ, и таблицы указателей показывают, что
основной материал почерпнут составителями из законодательства Юстиниана —
Институций, Дигест, Кодекса и Новелл. В титулах 39 и 40 ряд статей
заимствован из эклоги 726 г. 18 ст. представляют собой новые
законоположения Василия I. Наконец, 8 законоположений взяты из
неустановленного издателем источника.
Помимо Прохирона, который был издан Василием I, чтобы способствовать и
облегчить пользование правом, сформулированным в Своде Юстиниана, по
распоряжению того же императора был подготовлен проект еще одного краткого
руководства. Это — руководство, известное в рукописной традиции под
названием Эпанагоги законов, т.е. Переработанного повторения законов
(repetita praelectio).
При составлении нового законодательного сборника «Эпанагоги», нормы
Юстинианова права были переработаны значительно более самостоятельно,
нежели в «Прохироне». Особенно оригинальной для византийского права была
трактовка прав патриарха, разработанная под несомненным воздействием Фотия:
вопреки традиционному византийскому представлению о единовластии
божественного автократора, авторы «Эпанагоги» развивали учение о двух
взаимодополняющих властях — императорской и патриаршей, согласие между
которыми объявлено было непременным условием благоденствия подданных.
«Эпанагога» включила также постановление, запрещавшее сановной знати
приобретать от подчиненных лиц земельные владения как в форме дарения, так
и путем покупки.
Эпанагога была составлена, по-видимому, в 884 — 886 гг. Как и
Прохирон, Эпанагога осуждает законодательство иконоборцев, но в отличие от
Прохирона она содержит значительные уступки исаврийской Эклоге, особенно
ярко проступающие в XIX титуле. В то же время Эпанагога включает ряд новых
титулов, касающихся различных сторон византийского права.
Новые параграфы Эпанагоги затрагивают вопросы государственного (II, 1-
5) и церковного права (III, 1—11, VIII, 1—2. 7—11, IX, 13—16, X, 6, XI, 11.
14, XXXVIII, 20), судоустройства (XI, 1—9, XII, 18) и долгового права
(XXVIII, 1—2. 4), семейных, имущественных и наследственных отношений,
уголовного права. Некоторые из этих параграфов восходят к новеллам
византийских императоров (например, XXI, 4, XXVIII, 4 (Соответствующий
параграф в Прохироне — XVI, 14) и, видимо, XXVIII, 2), другие же
представляют собой комментарии к юстинианову праву (Например, XII, 7 или
XVI, 5. Последний параграф представляет собой просто вариант Эпанагоги,
XVI, 4).
Некоторые из параграфов Эпанагоги действительно являются существенным
источником для истории социальных и (политических отношений в Византии того
времени. Таковы в первую очередь III, 1—11 (регламентация прав патриарха),
XI, 1—9 (характеристика судебных ведомств), XXIII, 19 (запрещение архонтам
приобретать земельные владения от подчиненных им лиц как в форме
пожалования, так и путем покупки), XXVIII, 2 (запрещение взимать процент),
XXXIII, 23 (признание взаимонаследования стратиотов). Однако эти
постановления затрагивают лишь отдельные стороны общественных отношений в
Византии.
Липшиц указывает, что наиболее интересная оценка особенностей и
значения Эпанагоги принадлежит М. Бенеманскому. Нельзя не признать, что
текст Эпанагоги, рассматриваемый в литературном отношении с точки зрения
правильности ее грамматических форм и логической ясности, далеко оставляет
за собой текст Прохирона. В ней нет также дробного деления титулов, как в
Прохироне, которая приводит к тому, что различные законоположения по
близким вопросам расположены далеко друг от друга, что затрудняет их
сопоставление. Композиционно второй законодательный сборник конца IX в.
построен в целом лучше первого[38]. При правления императора Льва VI были
завершены начатые при Василии I работы по составлению большой компиляции из
Индексов к Дигестам, Кодексу и Новеллам — Василики. Последний, в частности,
представляет собой сборник, состоящий из 60 книг, охватывающих самые
различные стороны уголовного гражданского и государственного права.
Василики были составлены в начале правления императора Льва VI
(886—912): они были завершены примерно в 890 г. В предисловии к компендиуму
X в. Эпитоме говорится, что император Лев при помощи протоспафария Симватия
и других мужей собрал «почти все законы» из XII таблиц, Дигест Юстиниана,
Институций и Новелл и изложил их в шестидесяти книгах
Василики представляют собой целую энциклопедию права, в которой все
разделы законодательства Юстиниана объединены и распределены по
тематическому принципу. Это тот же принцип, по которому построен и Кодекс
Юстиниана. Внутри каждого титула эксцерпты из права Юстиниана располагались
в определенном порядке, по большей части соблюдался хронологический
принцип. Эксцерпты из Дигест располагались в начале, затем следовали
законоположения Кодекса и, наконец, новелл. Такой порядок расположения
многочисленных законоположений значительно облегчает пользование сводом.
Василики были созданы не для того, чтобы заменить юстинианово право или
дополнить его византийскими нормами, они представляли собой изложение
юстинианова права, которое продолжало считаться действующим правом.
Рецепция норм римского права, осуществленная в «Василиках»,
соответствовала, разумеется, потребностям сильной императорской власти, ибо
в законодательных нормах времен Юстиниана византийское правительство конца
IX в. находило санкцию самодержавия; вместе с тем тщательная регламентация
в «Василиках» купли-продажи, залоговых операций и т. д. была необходима для
купечества и. ремесленников, которым римское право давало в готовом виде
решение многообразных проблем, возникавших в условиях товарного
производства. В отличие от этого, нормы Юстинианова права, касавшиеся
статуса зависимого сельского населения, привлекались лишь спорадически, а
терминология отношений зависимости в «Василиках» оказалась запутанной до
бессмыслицы: составители этой компиляции, по-видимому, сравнительно мало
интересовались положением дел в византийской деревне.
Еще более отчетливо политические тенденции правительства Стилиана
Заутцы проявились в новеллах Льва. Выступая против провинциальной знати,
законодатель в 84-й новелле запрещал правителям провинций приобретать
недвижимость в подчиненных им областях; в 5-й новелле император осуждал
стяжательство монастырей. Вместе с тем новеллы содержали ряд немаловажных
уступок торгово-ремесленной верхушке: в 52-й новелле император проявлял
заботу об увеличении денег в обращении, заявляя, что недостаток денег
приносит вред торговцам, ремесленникам и крестьянам; 83-я новелла отменяла
постановление Василия I, запретившего взимание процента; 80-я и 81-я
новеллы содействовали развитию ювелирного и шелкоткацкого производства,
ликвидируя некоторые ограничения, сковывавшие свободу мастеров: им
разрешалось изготовлять для продажи украшения из золота, серебра и
драгоценных камней, а также продавать лоскуты пурпурных шелковых тканей.
Новеллы поощряли развитие торгово-ремесленных коллегий. Наконец,
правительство Заутцы прямо поддерживало богатых купцов: так, купцы
Ставракий и Косьма получили от Заутцы монопольное право на торговлю с
болгарами, причем эта торговля была перенесена из Константинополя в
Фессалонику, где купцы были более свободны от контроля администрации,
нежели в византийской столице.
М. Я. Сюзюмов и Е.Э. Липшиц[39], отмечая своеобразие и сложность
Василик, указывали, что этот источник очень важен и до сих пор значение
этого сложного и всеобъемлющего для византийского гражданского права свода
полностью не оценено. Одной из важнейших причин этого является отсутствие
подлинно критического издания его текста.
В Василиках своеобразным образом сочетаются два различных типа
юридических источников — памятники официального законодательства и плоды
трудов юристов, комментировавших эти законоположения, причем некоторые
такие комментарии включены в официальный текст. Кроме того, уже ранние
рукописи Василик сопровождаются разного рода схолиями, окружающими тексты
законодательных постановлений как бы цепями. Поэтому за древнейшими из этих
схолий утвердилось наименование катен, подобных тем, которые встречаются в
богословской литературе. Древнейшие схолии принадлежащие авторам,
комментировавшим не текст Василик, а текст тех законодательных
постановлений, которые были включены в Василики из свода VI в., были, так
сказать, настолько «узаконены», что юристы XI в. часто рассматривали их,
как равные по авторитету тем законам, которые были прокомментированы этими
старыми юристами[40].
Другими словами, перед нами необычайно своеобразный по форме источник,
представляющий очень большой интерес. Василики позволяют утверждать, что в
Византии конца IX в. Имело место товарное производство и соответствующие
ему юридические отношения.
Василики явились последним официальным законодательным сводом,
созданным в Византии. Все последующие законодательные сборники носили
неофициальный характер. Однако некоторые их них в силу присущего им
авторитета позднее, уже после гибели самого Византийского государства,
подобно официальным сводам, признавались действующим правом.
Книга Эпарха
Важным памятником права начала Х века является «Книга Эпарха», в
которой изложены нормы, определявшие организацию, жизнь и быт византийских
корпораций торговцев и ремесленников.
Как и все сборники, «Книга Эпарха» имеет основную часть и
многочисленные добавления, вставки из более поздних постановлений. Основная
часть, безусловно относится к правлению ЛьваV1(«Философа») и возможно, что,
если не считать добавлений, относится к 911—912 г., т. е. к последним годам
правления Льва VI.[41]
Лев VI известен как продолжатель кодификации сборника законов
«Василики». Лев VI был образцом «гражданского» императора, он хорошо знал
церковное и светское законодательство, особенно, интересовался вопросами
семейного права.
«Книга Эпарха» вводила строгие ограничения приема в цех, требуя 5
поручителей. Она представляла собой вполне самостоятельный свод сухих
канцелярских распоряжений правительства, касающихся ремесленных цехов.
«Книга Эпарха» есть свод всевозможных mandata — постановлений императора,
обращенных к эпарху города в течение IX и Х веков.
Если это так, то ценность «Книги Эпарха» как будто значительно
снижается. Картины внутренней жизни цеха «книга» дать не может. В ней
находятся только различные мелкие распоряжения, запреты и т. д. В основном
это правильно. Но тем не менее в «Книге Эпарха» есть и ценный материал,
рисующий внутреннюю жизнь цеха, особенно в I главе — о цехе нотариусов —
табулляриев. Это — действительный устав цеха, который фиксирует
установившиеся обычаи и правила устройства и быта этого цеха (церемонии,
связанные со вступлением в цех нового члена, правила вежливого обращения
членов цеха со своими товарищами, порядок ученичества и т. д.).
«Книга Эпарха» не представляет собою законченного труда. Некоторые
части «Книги» являются воспроизведением новеллы Льва VI (первые три
параграфа устава о нотариусах). Запрещения, введенные в связи с отказами
принимать tetarteron, могли возникнуть лишь при Никифоре Фоке. Наряду с
уставом цеха нотариусов имеется инструкция для легатариев, строительный
устав (XXII), мелкие распоряжения и запреты. Это справочная книга, которая
состояла из разного рода узаконении, коими должны были руководствоваться
чиновники «секрета» городского эпарха.
«Книга Эпарха» включила уставы только тех цехов, которые входили
первоначально в сферу государственной монополии (шелк, ювелирное дело,
снабжение). Но и эта точка зрения не сможет объяснить подбора профессий.
Миквиц пытается доказать, что в основу «Книги эпарха» положено два
принципа: 1) обеспечение всеобщего порядка и снабжения и 2) обеспечение
главным цехам их монопольных привилегий. Но и это объяснение не может
считаться убедительным. Остается полагать, что сборник составлен
применительно к тем постановлениям, которые были изданы в правление
императора Льва VI и что сборник вовсе не имел задачи стать кодексом для
торговли и ремесла, поэтому и нельзя ожидать от «Книги Эпарха»
всеобъемлющего содержания.
Как показывает введение, целью этих постановлений было установление
«справедливой цены». Содержание книги в общем соответствует этому введению.
Установление условий, регулирующих покупку товаров. и их распродажу,
встречается почти во всех статьях (32 раза).
Установление правил, регулирующих отношения со строительными рабочими,
явились актом, значительно ухудшающим положение лиц наемного труда в
интересах городской и чиновной знати. Но, тем не менее, остается все-таки
неосвещенной большая часть византийского ремесла и торговли.
Необходимо отметить также то обстоятельство, что большая часть «Книги
Эпарха» не отражена в последующем законодательстве Византии. Многие термины
(«салдамарии», «прандиопраты», «отониопраты», «метаксопраты», «мелатрарии»)
почти не встречаются в византийской литературе. Поражает также то, что
«Книга Эпарха» сохранилась только в одном списке. Все это говорит за то,
что большая часть «Книги Эпарха» была попыткой ввести некоторые новшества в
цеховое устройство, но что с изменением условий (может быть в связи с
проникновением итальянского купечества), большая часть норм и правил «Книги
Эпарха» в дальнейшем применения не имели.
«Книга Эпарха» с одной стороны, безусловно, покровительствует
ремесленным сообществам; с другой стороны; берет под контроль деятельность
этих сообществ.
Отличие византийских цехов Х века от римских коллегий главным образом
выражалось в том, что римские коллегии регулировались государством в
основном лишь постольку, поскольку коллегии выполняли обязательные
«литургии»; византийские же цехи подвергались государственному
регулированию во внутренней их жизни, — круг деятельности, качество
производства, размеры, закупка сырья и материалов, — все состояло под
контролем эпарха. Притом основной целью этого контроля являлось, с одной
стороны; укрепление византийского государственного аппарата, а с другой,—
сохранение привилегированного положения зажиточной прослойки
константинопольских ремесленников и торговцев, той прослойки, которая
являлась солидной, существовавшей до конца XI в.; поддержкой византийской
государственности. Как пишут З.В. Удальцова и К.А. Осипова: «Византийский
город времен книги Эпарха» был уже во многом новым феодальным городом, хотя
и сохранял античные традиции».[42]
С Х века по мере дальнейшего роста феодальных отношений появляется
особый вид императорских новелл под названием Хрисовулы, т.е.
золотопечатные грамоты. В большинстве случаев в Хрисовулах указывались
привилегии, которые предоставлялись духовенству, монастырям и отдельным
лицам (в частности, судебно-административная независимость, финансово-
податные изъятия).
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
В нашей работе при рассмотрении памятников византийского
законодательства и права мы обращались к юридической и историко-правовой их
стороне. Богатство и сложность юридических источников и проблем правовой
жизни Византии IV-XI вв. не требует особых доказательств. Целые поколения
юристов работали и работают над этими темами.
После кризиса второй половины III в. н.э., пережитого Римской
империей, и образования Византийской империи унаследованное ею римское
право превратилось в сильно изменившееся право народностей, населявших
феодализирующуюся Византию. Обычаи и право этим многочисленных народностей
способствовали процессу «вульгаризации» классического римского права.
Осуществленная императором Юстинианом в VI в. кодификация римского
права заложила основу для длительного развития византийского права и
оказала влияние на последующее развитие европейских правовых систем.
Перестройка затронула самые его основы. Она шла в направлении приближения
классического римского права к изменившимся условиям жизни общества того
времени. Все современные крупнейшие специалисты по истории римского права
выделяют это как определяющую черту его с конца III – начала IV в.
Дальнейшая разработка системы византийского права осуществлялась на основе
этой фундаментальной кодификации.
В Византии «вульгаризированное» римское право способствовало глубокому
общественному перевороту, связанному с крушением античного
рабовладельческого общества и началом средневековья, феодализма.
Законодатели стремились ввести переворот в рамки, соответствующие интересам
правящих классов Византии. Законодательство свидетельствует о
незаинтересованности правительства в дальнейшем развитии рабства, но в то
же время показывает все возрастающий интерес правящих классов к развитию
иных форм эксплуатации, к закрепощению свободных крестьян и прикреплению их
к земле.
Поиски новых решений старых проблем, отказ от отживших, устарелых и не
соответствующих тогдашней жизненной практике норм — таковы были характерные
черты первого этапа византийского права.
С конца V в. в византийском законодательстве и праве констатируется
начало нового этапа. Под воздействием юридических школ Бейрута и
Константинополя наблюдается поворот в сторону более глубокого изучения
классического наследия, возрождения некоторых институтов классического
римского наследия – тенденции, которые с наибольшей отчетливостью
отражаются в Дигестах Юстиниана. Развитие законодательства и права на базе
свода VI в. продолжалось и далее.
Недостатки, созданной в Византии системы судоустройства
судопроизводства, явились основанием для проведения в VIII в. судебной
реформы, нашедшей свое выражение в Эклоге.
Новый этап в развитии византийского права наступает в 70-х годах IX в.
с изданием Прохирона. В эту эпоху выявилось достаточно четкое расхождение
между старым официальным законодательством и средневековым обычным правом
народностей, населявших Византию. Обычное право шло в разрез с официальными
нормами и заставило законодателей, по их собственному признанию, во многих
случаях возводить в ранг закона и, несмотря на всю авторитетность законов
Юстиниана, частично их отменять или вносить в них существенные изменения.
Надо отметить, что развитие византийского права характеризовалось
постоянной тенденцией к систематизации материала. Во многих сводах
(дигестах и кодексе Юстиниана, кодексе Феодосия) распределение нормативных
актов осуществлялось по систематическому принципу в сочетании с принципом
хронологическим.
Изменения, вносимые в законодательство IX-XI вв., шли часто за счет
использования норм VI в., «реставрация» старых норм не была повторением
этих норм в сводах этого времени. Нормы, взятые из сводов Юстиниана, обычно
переданы в сильно сокращенном виде. Урезывание текста, пропуски, вставки,
часто неточная передача по-гречески содержания латинского оригинала
приводили подчас к серьезным нормативным изменениям, менявшим старые законы
и приближавшим их к изменившимся условиям жизни позднейшего времени.
В заключении хотелось бы подчеркнуть, что изучение юридических
источников позволяет восполнить пробелы в наших знаниях не только в области
истории права. но и в социально-экономической истории Византии.
Список источников и литературы

1. Бородин О.Р. Памятники права в Равеннском экзархате. – Византийские очерки. Труды сов. ученых к XVIII международному конгрессу византинистов.
– М., 1991.
2. Византия между Западом и Востоком. Опыт исторической характеристики /
Отв. ред. Г.Г. Литаврин. – СПб., 1999.
3. Всеобщая история государства и права: Учебник. / Под ред. К.И. Батыра. –
М., 1998.
4. Галанза Н.П. Государство и право Древнего Рима. М., 1963.
5. Зивс С.Л. Источники права. – М., 1981.
6. История государства и права зарубежных стран: Учебник. Ч.1. / Под ред.
О.А. Жидкова, Н.А. Крашенинникова. – М., 1997.
7. Каждан А.П. Василики как исторический источник. // Византийский временник Т. IV. – М., 1958. – С. 56 – 75.
8. Каждан А.П. К вопросу об особенностях феодальной собственности в
Византии VIII – X вв. // Византийский временник Т. XIV. – М., 1958. – С.
48 – 65.
9. Лебедева Г.Е. В вопросу о социальной структуре ранневизантийского общества (по данным кодексов Феодосия и Юстиниана) // Византийский временник Т. 53. – М., 1992.
10. Лебедева Г.Е. Кодексы Феодосия и Юстиниана об источниках рабства //
Византийский временник Т. 36. – М., 1974. – С. 31 – 44.
11. Лебедева Г.Е. Эволюция проблематики законов о рабах в ранневизантийском законодательстве // Византийский временник. Т. 55. Ч. 1. – М., 1994.
12. Липшиц Е.Э. Византийское право в период между Эклогой и Прохироном.
(Частная Распространенная Эклога). – Византийский временник. Т. 36. – М.,
1974. – С. 45 – 73.
13. Липшиц Е.Э. Законодательство и юриспруденция в Византии в IX-XI вв. –
Л., 1981.
14. Липшиц Е.Э. Несколько замечаний о Василиках как источнике. –
Византийский временник. Т. XIV. – М., 1958. – С. 77 – 80.
15. Липшиц Е. Э. О социальной сущности судебной реформы в Византии VIII в.
— Византийские очерки. М., 1961. – С. 121 – 137.
16. Липшиц Е.Э. Право и суд в Византии в IV-VIII вв. – Л., 1976.
17. Памятники римского права: Законы XII таблиц. Институции Гая. Дигесты
Юстиниана. – М., 1997.
18. Памятники римского права: Институции Юстиниана. / Под ред. Л.Л.
Кофанова, В.А. Томсинова. – М., 1998.
19. Перетерский И.С. Дигесты Юстиниана, – М., 1956.
20. Сюзюмов М.Я. Василики как источник для внутренней истории Византии. –
Византийский временник. Т. XIV. – М., 1958.
21. Сюзюмов М.Я. Новые работы советских византинистов. – Византийский временник. Т. VI. – 1953.
22. Сюзюмов М.Я. О социальной сущности законодательства «Василик». –
Византийский временник. Т. VI. – 1953.
23. Сюзюмов М.Я. Книга Эпарха. Уставы византийских цехов Х века. – Ученые записки Гос. уч.-пед. изд., 1949.
24. Сюзюмов М.Я. О характере и сущности византийской общины по
Земледельческому закону. – Византийский временник Т. Х. – М., 1956. – С.
27 – 48.
25. Удальцова З.В. Законодательные реформы Юстиниана. – Византийский временник. Т. XXVI. – М., 1965.
26. Удальцова З.В. Положение рабов в Византии в VI в. (преимущественно по данным законодательства Юстиниана). // Византийский временник Т. XXIV. –
М., 1964. – С. 3 – 34.
27. Удальцова З.В. Советское византиноведение за 50 лет. – М., 1969.
28. Удальцова З.В., Осипова К.А. Отличительные черты феодальных отношений в
Византии // Византийский временник Т. 36. – М., 1974. – С. 3 – 30.
29. Хрестоматия по всеобщей истории государства и права. Т. 1. / Под ред.
К.И. Батыра и Е.В. Поликарповой. – М., 2000.
30. Эклога. Византийский законодательный свод VIII века. Вступительная статья, перевод, комментарий Е.Э. Липшиц. – М., 1965. – Византийский временник, Т. 54. – М., 1999.

———————–
[1] Липшиц Е.Э. Право и суд в Византии в IV-VIII вв. – Л., 1976. – С. 11.
[2] Липшиц Е.Э. Право и суд в Византии в IV-VIII вв. – Л., 1976. – С. 15.
[3] Лебедева Г.Е. Кодексы Феодосия и Юстиниана об источниках рабства //
Византийский временник Т. 36. – М., 1974. – С. 44.
[4] Лебедева Г.Е. В вопросу о социальной структуре ранневизантийского
общества (по данным кодексов Феодосия и Юстиниана) // Византийский
временник Т. 53. – М., 1992. – С. 14.
[5] Памятники римского права: Институции Юстиниана. / Под ред. Л.Л.
Кофанова, В.А. Томсинова. – М., 1998.
[6] Удальцова З.В. Положение рабов в Византии в VI в. (преимущественно по
данным законодательства Юстиниана). // Византийский временник Т. XXIV. –
М., 1964. – С. 4.
[7] История государства и права зарубежных стран: Учебник. Ч.1. / Под ред.
О.А. Жидкова, Н.А. Крашенинникова. – М., 1997. – С. 161.
[8] Лебедева Г.Е. В вопросу о социальной структуре ранневизантийского
общества (по данным кодексов Феодосия и Юстиниана) // Византийский
временник. Т. 53. – М., 1992. – С. 14.
[9] История государства и права зарубежных стран: Учебник. Ч.1. / Под ред.
О.А. Жидкова, Н.А. Крашенинникова. – М., 1997. – С. 163.
[10] Удальцова З.В. Законодательные реформы Юстиниана. – Византийский
временник. Т. XXVI. – М., 1965. – С. 4 – 8.
[11] Удальцова З.В. Положение рабов в Византии в VI в. (преимущественно по
данным законодательства Юстиниана). // Византийский временник Т. XXIV. –
М., 1964. – С. 16 – 17.
[12] Удальцова З.В. Законодательные реформы Юстиниана. – Византийский
временник. Т. XXVI. – М., 1965. – С. 14-16.
[13] Удальцова З.В. Законодательные реформы Юстиниана. – Византийский
временник. Т. XXVI. – М., 1965; Перетерский И.С. Дигесты Юстиниана, – М.,
1956.
[14] Липшиц Е.Э. Право и суд в Византии в IV-VIII вв. – Л., 1976. – С. 92.
[15] Памятники римского права: Институции Юстиниана. / Под ред. Л.Л.
Кофанова, В.А. Томсинова. – М., 1998. – С. 5.
[16] Там же. С. 6.
[17] Липшиц Е.Э. Право и суд в Византии в IV-VIII вв. – Л., 1976. – С. 90.
[18] Удальцова З.В. Положение рабов в Византии в VI в. (преимущественно по
данным законодательства Юстиниана). // Византийский временник Т. XXIV. –
М., 1964. – С. 22 -23.
[19] Удальцова З.В. Законодательные реформы Юстиниана. – Византийский
временник. Т. XXVI. – М., 1965.
[20] Липшиц Е.Э. Право и суд в Византии в IV-VIII вв. – Л., 1976. – С. 93 –
94.
[21] Липшиц Е.Э. Право и суд в Византии в IV-VIII вв. – Л., 1976. – С. 195.
[22] Липшиц Е. Э. О социальной сущности судебной реформы в Византии VIII в.
— Византийские очерки. М., 1961. – С. 125.
[23] Эклога. Византийский законодательный свод VIII века. Вступ. ст., пер.,
коммен. Е.Э. Липшиц. – М., 1965., С. 8.
[24] Эклога. Византийский законодательный свод VIII века. Вступ. ст., пер.,
коммен. Е.Э. Липшиц. – М., 1965., С. 25.
[25] Липшиц Е.Э. Право и суд в Византии в IV-VIII вв. – Л., 1976. – С. 198.
[26] Липшиц Е.Э. Право и суд в Византии в IV-VIII вв. – Л., 1976. – С. 200
-201.
[27] Всеобщая история государства и права: Учебник. / Под ред. К.И. Батыра.
– М.: Юрист, 1998. – С. 200.
[28] Сюзюмов М.Я. О характере и сущности византийской общины по
земледельческому закону. – Византийский временник. Т. Х – М., 1956. – С.
27.
[29] Там же.
[30] Там же. – С. 32.
[31] Каждан А.П. К вопросу об особенностях феодальной собственности в
Византии VIII – X вв. // Византийский временник Т. XIV. – М., 1958. – С.
62.
[32] Липшиц Е.Э. Право и суд в Византии в IV-VIII вв. – Л., 1976. – С. 201.
[33] Липшиц Е.Э. Законодательство и юриспруденция в Византии в IX – XI вв.
– Л., Наука, 1981. – С.8.
[34] Липшиц Е.Э. Византийское право в период между Эклогой и Прохироном.
(Частная Распространенная Эклога). – ВВ, Т. 36. – М., 1974. – С. 45.
[35] Липшиц Е.Э. Законодательство и юриспруденция в Византии в IX-XI вв. –
Л., 1981. – С. 54.
[36] Всеобщая история государства и права: Учебник. / Под ред. К.И. Батыра.
– М.: Юрист, 1998. – С. 201.
[37] Липшиц Е.Э. Законодательство и юриспруденция в Византии в IX-XI вв. –
Л., 1981. – С. 55.
[38] Липшиц Е.Э. Законодательство и юриспруденция в Византии в IX – XI вв.
Л., 1981. С. 62-63.
[39] Липшиц Е.Э. Несколько замечаний о Василиках как источнике. –
Византийский временник, Т. XI , М., 1958.; Сюзюмов М.Я. Василики как
источник для внутренней истории Византии. – Византийский временник, Т. XIV.
– М., 1958.
[40] Каждан А.П. Василики как исторический источник. – Византийский
временник, Т. XIV. , М., 1958.
[41] Сюзюмов М.Я. Книга Эпарха. Уставы византийских цехов Х века. – Ученые
записки Гос. уч.-пед. изд., 1949.
[42] Удальцова З.В., Осипова К.А. Отличительные черты феодальных отношений
в Византии //// Византийский временник Т. 36. – М., 1974. – С. 21.