Ergo Sum1

…Ergo Sum1 Покойный, крепкий и рослый мужчина с прямыми короткими волосами, носит перстень. Амесина. Пыжиков, блондин. Эзоп2, мужчина с прямыми волосами Ахилл2Персонажи из воспоминаний: Пушкин, внешнее сходство не обязательно Гоголь, внешнее сходство желательно Никита, старый дядька Пушкина Отец Пушкина Граф Перовский, губернатор ОренбургаЭпизодические роли без слов Данзас2 Эзоп №2 Эзоп №3 Девушка На правах эпиграфа.Серов В.А. “Пушкин на прогулке” (1899)^ Часть первая На сцене, на наклоненном к зрителям столе, лежит человек с закрытыми глазами. Он одет в обычную современную уличную одежду, его руки сложены на груди крест накрест. Кажется, что он стиснут коробкой невидимого гроба. На сцене нет больше ничего, бесконечное чёрное пространство. Человек открывает глаза. ПОКОЙНЫЙ. Как тесно, – он робко пытается оттолкнуть стенки гроба. – Я что, умер?.. Когда, как это произошло… – осматривается. – Ничего не вижу… Не понимаю… Я что умер? – спрашивает он, уже существенно громче, адресуя вопрос невидимому собеседнику. Повисает долгая пауза. Начинает паниковать. Эй, кто-нибудь!.. Сверху земли понасыпали… Не докричаться… Мне никогда не вылезти отсюда…^ Покойный, начинает переворачиваться и судорожно биться о невидимые стены. – Говорят, Гоголь, всю жизнь боялся быть похороненным заживо. И когда вскрыли его могилу, то в гробу он лежал на боку… Скорчившийся… – Покойный продолжает хаотические попытки борьбы с гробом.(Немного зло, с одышкой) Главное – только бы теперь на спине не сдохнуть!.. Чтобы если родственнички потом откроют гроб, посмотрят… чтобы им хоть стыдно стало! – Продолжает борьбу. – Сволочи! Это же надо, живого человека закопать! Какими же… надо быть…^ Отчаявшись выбраться, покойный ложится на спину и кладёт руки так, как они были сложены изначально. – Пустое… Теперь понятно, зачем египетских фараонов хоронили в огромных пирамидах и клали в гробницу еду, утварь, одежду… Так можно хоть полжизни в могиле провести…^ Ощупывает карманы. – Родственнички… Хоть бы нож кто в карман положил, а то я ж тут от скуки сдохну… – замирает в ужасе от собственных мыслей. – Боже, какая чудовищная смерть меня ждёт… Я буду умирать неделю, изнемогая от голода, холода и жажды…Вдруг из темноты появляется силуэт, скорее всего – женский. Это – Амесина. Её лицо скрыто то ли вуалью, то ли маской. Она встаёт за спиной покойного. Пока он не видит её, а только слышит голос. АМЕСИНА (с едва уловимым сарказмом). Если бы при жизни ты был египетским фараоном, тебя бы, конечно, снарядили запасом еды, положили в просторную пирамиду, тебе бы было, где размять косточки. Возможно, тебе бы даже оставили прекрасных юных девушек для плотских утех. Однако, ты забываешь об одном обстоятельстве: если бы ты был египетским фараоном, тебя бы мумифицировали… ПОКОЙНЫЙ. Да чёрт с ним!.. К чёрту плотские утехи! Мне бы поесть бы… Видишь, у меня уже галлюцинации… Как же так можно… – качает головой, – живого человека зарыть… АМЕСИНА (с менее неуловимым сарказмом). У меня для тебя есть две новости… Ты знаешь, это – редкий случай, но они обе – хорошие. Я бы сказала, одна лучше другой!^ Покойный задирает голову, пытается посмотреть, кто это говорит. АМЕСИНА (продолжает, медленно входя в поле зрения покойного). Во-первых, ты действительно умер. Во-вторых, у тебя пока нет галлюцинаций. Я совершенно реальна и говорю с тобой. Меня зовут Амесина.^ Покойный, не веря в реальность происходящего, смотрит на гостью. Она продолжает. АМЕСИНА. Поверь мне, даже если бы ты был египетским фараоном, ты бы всё равно попал сюда. Я бы застала тебя в такой же позе, в том же состоянии, и говорил бы ты, примерно, то же самое… Так что нет особой разницы, фараоном ты был или нет.^ Покойный растерянно молчит какое-то время. ПОКОЙНЫЙ. Даже не знаю, какой из новостей больше радоваться… АМЕСИНА. О! Нечасто, нечасто люди так реагируют. Люблю иметь дело с остроумным человеком. ПОКОЙНЫЙ (удивлённо). А что, разве даже после смерти этот мешок с костями, – указывает на себя, – называется человеком?! АМЕСИНА. Конечно! Именно после смерти!.. Не будь смерти, вы бы в жизни вообще ничего путного не делали… При жизни этот, – указывает на него, – или любой другой мешок с костями легко может перестать быть человеком. Большинство перестаёт… ПОКОЙНЫЙ. Неужели? АМЕСИНА. Ну, не большинство, но многие… – задумывается. – Нет, пожалуй, всё-таки большинство. Но, при этом, заметь, когда какие-нибудь землекопы натыкаются на человеческий скелет, они неизменно думают, что ими были найдены останки именно человека, вне зависимости от того, сердце какой скотины билось между этих рёбер. ПОКОЙНЫЙ (с досадой). Но это же несправедливо! Тогда получается, что человек – это кости, собранные в определённую форму?.. АМЕСИНА (ёрнически). Ты мне это говоришь?! Возьми да сам им скажи. А, я забыла, извини, ты же мёртв. ПОКОЙНЫЙ. Погоди, я вот понять не могу… Как это я мёртв… А почему я сейчас с тобой разговариваю? АМЕСИНА. Потому, что я пришла к тебе. Не пришла бы – ты бы со мной не разговаривал, говорил бы сам с собой, чем ты и занимался до моего появления. ПОКОЙНЫЙ (трогает свой лоб). Постой, но у меня же тёплый лоб! Как я могу быть мёртвым, если у меня тёплый лоб?!.. Даже – горячий! Может, я простыл?! АМЕСИНА (утомлённо вздыхает). Знал бы ты, как я устала всем это объяснять… Скажи, у тебя много знакомых покойников? ПОКОЙНЫЙ. В каком смысле? АМЕСИНА. Ну, много ли у тебя знакомых, которые были здесь, “на том свете”, как вы говорите, а потом вернулись и поделились с тобой впечатлениями?^ Покойный растерянно молчит. АМЕСИНА. Не думаю… что у тебя много таких знакомых.(Возмущённо) Почему вы все считаете, что знаете, каково здесь?! Откуда это может быть вам известно?! Если вас выкопают живые, то лоб будет холодным, но откуда вы знаете, каким он будет, если вы сами себе его пощупаете?! ПОКОЙНЫЙ (шутливо). Точка зрения современной науки такова: покойники себе лоб не щупают! АМЕСИНА. Кто рассказал? Почему так решили? Только потому, что никогда этого не видели? Я слышала, вы ещё считаете, что молчание – знак согласия. Детский сад! ПОКОЙНЫЙ (робко, сознавая, что происходящее похоже на правду). А что, щупают? АМЕСИНА. Мне кажется, что недавно ты это экспериментально подтвердил. Ваша “современная наука” признаёт эмпирический метод познания?..(Серьёзнее и немного виновато) Вообще, прости… Что-то я слишком разошлась… Могу представить, каково тебе сейчас. ПОКОЙНЫЙ. Как ты можешь представить?!.. Ты когда-то была на моём месте? АМЕСИНА. Подловил… Нет, не была, но много… – задумывается. Ясно, что она боится сказать лишнее сейчас, – повидала. ПОКОЙНЫЙ. Ты часто залезаешь в чужие могилы? АМЕСИНА (спокойно). Всегда. ПОКОЙНЫЙ. Всегда? У тебя что, своей нет? – Испуганно, – ты зачем пришла, вообще? АМЕСИНА. Вот она – человеческая природа: в первую очередь думаете о плохом… Может быть, я пришла, чтобы воскресить тебя. ПОКОЙНЫЙ (с надеждой). Правда? АМЕСИНА (спокойно). Нет. Воскресить человека невозможно… По крайней мере, в виде человека. Вы сочинили множество легенд о живой воде и чудесных возвращениях из мира мёртвых в мир живых, но, скажу сразу: это невозможно. ПОКОЙНЫЙ. Постой, но я же на земле? АМЕСИНА. В общем, да. В земле, – делает акцент на предлог “в”. ПОКОЙНЫЙ. А если я разломаю эти доски и вылезу наверх?.. АМЕСИНА (перебивает). Для начала, где ты здесь видишь доски? Посмотри вокруг…^ Покойный оглядывается. Кажется, он только сейчас с удивлением обнаружил, что никакая коробка не ограничивает его движения. Он приподнимается на локтях. ПОКОЙНЫЙ. Да… действительно… – наконец, его ничего не стискивает, он расправляет руки и укладывается на спине так, как ему удобно. – Ох, как хорошо… А что же мне мешало лечь так раньше? АМЕСИНА. Не знаю… Предрассудки, наверное. Здесь ничего нет. Совсем.^ Покойный щупает рукой пространство над собой. ПОКОЙНЫЙ. …Ни досок, ни земли… Скажи, а все, когда умирают… оживают? АМЕСИНА. Да. То есть – нет. Они не оживают… Ты не оживший, это естественный процесс… взросления. Тебя больше нет там, теперь ты здесь. Это перемещение. Это – как переезд у вас там, – указывает рукой в сторону кулис. – Только переезд сюда – обязательный. ПОКОЙНЫЙ. То есть все так “переезжают”? Все сюда? АМЕСИНА. Да. ПОКОЙНЫЙ. И ко всем приходит кто-то вроде тебя? АМЕСИНА. Ко всем прихожу я. ПОКОЙНЫЙ. Ты? Других нет? АМЕСИНА. Нет. Я тебе должна кое-что рассказать. Понимаешь, – входит в роль, текст звучит как заученный, нетрудно догадаться, что она произносила его неоднократно, – сюда попадают люди, для которых времени больше нет, оно прошло. Для тебя здесь есть многое другое, но время – всё, закончилось… Это не значит, что прекратилась жизнь… твоя или всех остальных. Люди всё также живут: рождаются, любят, умирают, вспоминают о тебе, но ты уже вне этой цепочки, ты включён в другую. Сюда приходят с чистой головой. Обычно, не помнят ничего о том, кем были там, – показывает рукой в сторону кулис. – Однако, это не значит, что ты забыл всё про ту жизнь. Напротив, о жизни в целом ты сейчас знаешь гораздо больше, чем пока ходил по земле. Я не могу тебе сказать, когда ты умер там, но сейчас по их представлениям – XXI век. Если ты попытаешься вспоминать, ты поймёшь, что в твоей памяти немало сведений о том, что было не так давно. Ты не застал мировые войны, первый шаг человека на Луне, создание Евросоюза, изобретение компьютера… Но поройся в своей голове. Невесть откуда ты смутно помнишь это всё…^ Покойный смотрит на неё ошарашено. АМЕСИНА. Хочешь попробовать? – Покойный кивает. – Какова крейсерская скорость пассажирского самолёта? ПОКОЙНЫЙ (удивляясь тому, что говорит). Ну, самолёты разные бывают… АМЕСИНА. Вот видишь… Ты даже не спросил, ни что такое самолёт, ни что такое крейсерская скорость… Понимаешь, в этом-то и кошмар этой моей “работы”: в тебе нет ничего, чего не было бы в хорошей энциклопедии… А при жизни, может, и было… ПОКОЙНЫЙ (садится, восторженно качает головой). Потрясающе!.. Почему чудеса происходят со мной только после смерти? АМЕСИНА. Во-первых, всё, что происходит с тобой здесь – в порядке вещей. А во-вторых, с чего ты решил, что их не было до того? ПОКОЙНЫЙ. Ну, я же их не помню. АМЕСИНА. Я только что сказала тебе, что это ничего не значит. Я постоянно слышу это: не помню!.. Не помню! В твоей голове сейчас всё иначе. Ты не помнишь практически ничего о себе, однако, если бы ты был жив, то слыл бы эрудитом. Как будто с момента твоей смерти ты, незримый, поселился где-то на земле, и читал какие-то книги, газеты, смотрел новости по телевизору. По сути, ты почти ничего не знаешь подробно, досконально. Даже мнения чаще всего не имеешь. Однако, поверхностные представления имеешь очень о многом. Почти обо всём… Но, что ты будешь делать с этой своей “эрудицией” здесь?! Возможно, она и дана-то тебе только потому, что теперь она совершенно бесполезна. Знаешь что такое телевизор? ПОКОЙНЫЙ (ошарашенный). Да…Встрепенувшись. – Я не понимаю… Но разве я не только что умер? Ты говоришь, там, – указывает рукой в направлении кулис, – XXI век. А какой день?^ Амесина называет сегодняшнюю дату. ПОКОЙНЫЙ. Если я попал сюда сейчас… если я только что умер, отчего же мне не знать, что такое телевизор?! АМЕСИНА (спокойно, такая реакция ожидаема для неё). Ты не только что умер… ПОКОЙНЫЙ. Но мы только что встретились впервые?.. АМЕСИНА. Мы виделись без счёта раньше. ПОКОЙНЫЙ. Как?.. Я не помню тебя! АМЕСИНА (с улыбкой). А я помню. Я могу вспомнить всякий раз, когда приходила к тебе.(Изображает, что сердится) Это уже становится невыносимым: наш разговор всегда начинается совершенно одинаково, с одного и того же… Хоть бы раз ты не вспомнил про египетских фараонов! Я бы умерла со скуки, человек…, но всё-таки, вы, люди – интересный народ. До этой точки, до этой моей фразы наш разговор доходил уже мириады раз, но, потом ты всегда начинаешь вести себя по-новому. Мне остаётся сказать ещё только несколько фраз, и… ты начнёшь вспоминать. Проверим?^ Опять, как по заученному. – Здесь нет времени, но здесь есть история. Не двигаясь с места, ты волен путешествовать по ней. Более того, ты не волен делать ничего кроме этого. История создаёт у тебя иллюзию воспоминаний. Тебе кажется, что ты находишь что-то на страницах своей памяти, однако, ты листаешь совсем другую книгу. И события, которые ты принимаешь за своё прошлое, быть может, действительно являются таковыми… а может быть – это просто то, что ты хотел бы считать своим прошлым… Ты также можешь попасть в прошлое другого человека или просто выдумать свою жизнь. Пойми, не имея обратной связи с “тем миром”, это не имеет никакого значения… ПОКОЙНЫЙ. Стоп! – садится и молчит. – С тем миром… С этим миром… Как может быть это всё?!.. АМЕСИНА. Ну, вспоминай! Ну! ПОКОЙНЫЙ. Что? АМЕСИНА. То, что тебя интересует сейчас больше всего. ПОКОЙНЫЙ. Меня интересует… кто я? Кем я был? АМЕСИНА. Тогда попробуй вспомнить это. ПОКОЙНЫЙ. Я пробую…(Поражённый) Постой, но я… Я сейчас так много помню… Помню, города: Петербург, Амстердам, Париж, Рейкьявик, Токио. То есть – не помню… я просто знаю о них. Но как отличить то, что я знаю, от того, что я помню?! Где я в этих городах? Как понять, в каких из них я был?.. – взглядом просит помощи у Амесины. АМЕСИНА. Попробуй почувствовать это… ПОКОЙНЫЙ. Я помню массу домов, дорог, деревьев, людей, но где же я здесь был, кого знал… АМЕСИНА. Ты был там, где ты помнишь не только дома, но и кирпичи, из которых они построены. Не только дороги, но и камни, лужи, которые на них. Не только деревья, но и отдельные ветки, листья… ПОКОЙНЫЙ. А с людьми как? С кем из десятков тысяч приходящих мне на ум людей я был знаком? АМЕСИНА. С людьми не так всё просто… Силами многочисленных исследователей, архивариусов и биографов, история сохраняет о них слишком много поверхностной информации – где родинка, где шрам, у кого один глаз, у кого – два… Я не знаю, что тебе подсказать. ПОКОЙНЫЙ. Я думал, ты здесь знаешь всё… АМЕСИНА. Нет, конечно. Я знаю многое, но далеко не всё. О некоторых вещах я догадываюсь, но не уполномочена говорить. ПОКОЙНЫЙ. Кем не уполномочена? АМЕСИНА. Я не могу говорить об этом. Я уверена, ты меня ещё не раз спросишь о том, что я не имею права с тобой обсуждать. ПОКОЙНЫЙ. А разве ты не Бог? АМЕСИНА (смеясь). Нет, конечно! Меня зовут Амесина. А ты бы лучше подумал о том, кто ты такой. ПОКОЙНЫЙ (после непродолжительных размышлений). Послушай, так может я – египетский фараон? Тутмос… Аменхотеп… Рамсес… А? АМЕСИНА. Вспоминай лучше. Закрой глаза и подумай. Что ты видишь? ПОКОЙНЫЙ. Пытаюсь… Но какая-то путаница.В углу сцены возникает картина воспоминаний покойного. На кровати спит Пушкин. Он лежит спиной к зрителям. Возле него – Никита с веником, подметает и хлопочет по дому. Формально Никита находится в другой комнате, однако ни стен, ни мебели на сцене нет. Входит Гоголь. Все одеты в египетские костюмы, сообразно предположенному покойным месту действия. Сам покойный не знает пока, кто здесь кто. ГОГОЛЬ (сильно взволнован). Могу я видеть хозяина?Никита качает головой. Непонятно, то ли в ответ гостю, то ли от досады. ГОГОЛЬ. Уж битую неделю собирался… Засвидетельствовать… Познакомиться… Уж битую неделю… Ан не повезло… Собирался, собирался, да не застал… НИКИТА (недовольный, хмурый). Так дома он. ГОГОЛЬ (обрадованный). Дома?! Удача… Но, верно, принять не может? НИКИТА. Никак не может. ГОГОЛЬ (Кивает). Пишет наверняка… (Приблизившись к Никите, шепотом) А что пишет-то нынче? НИКИТА (с досадой). Ничего… Спит. ГОГОЛЬ. Работал, верно, всю ночь? НИКИТА. Как же! В картишки играл!^ Пока расстроенный Гоголь уходит, а сцена воспоминаний погружается в темноту, Амесина и покойный продолжают разговор.АМЕСИНА (иронично). Это был самый захватывающий момент твоей биографии? ПОКОЙНЫЙ (недоумевая). Надеюсь, что нет. АМЕСИНА (мечтательно и саркастично). Вот представляешь: допустим, были у тебя внуки. Прибегают они и спрашивают: “Деда, а расскажи что-нибудь самое замечательное, что ты сделал в жизни”. И ты им рассказываешь, как веником махал, и приговаривал, – патетически: “Как же! В картишки играл!” ПОКОЙНЫЙ. Да ну что ты, передёргиваешь?!.. – вскакивает. – То – вспоминай, говоришь, а теперь, видите ли, не то вспомнил!.. И почему ты решила, что я – этот, с веником? Может я – тот, что приходил… АМЕСИНА. …Или тот, что спал… ПОКОЙНЫЙ (возмущённо). Может и тот, что спал, откуда мне знать? АМЕСИНА (сердито). А кому знать, как не тебе?! Если ты – тот, кто спал, то как бы ты помнил эту ситуацию?! ПОКОЙНЫЙ. Может, рассказывал мне этот…, с веником… Или тот, что приходил.(Зло) Чего ты от меня хочешь, вообще говоря?! АМЕСИНА. Извини… Срываюсь… Чего я хочу? Я хочу послушать истории из твоей жизни. От начала времён нет у меня других развлечений, кроме твоих рассказов, человек… ПОКОЙНЫЙ (удивленно). Моих?!.. АМЕСИНА (поняв, что сболтнула лишнего). Ладно, проехали. Кстати, какие “картишки” в древнем Египте? Откуда? С эпохой ты явно маху дал. ПОКОЙНЫЙ. Да ну тебя, – обиженно садится, поджимает ноги к груди.(Воодушевлённо) Слушай, а у тебя зеркало есть? АМЕСИНА (удивлённо). Что?! Зачем?! Нет, конечно. ПОКОЙНЫЙ. Ну, тогда посмотри на меня, – указывает на своё лицо. – На кого из тех троих я похож? АМЕСИНА (помявшись). Все вы для меня, люди, на одно лицо… ПОКОЙНЫЙ. Как это? АМЕСИНА. Прости, я не могу об этом говорить. Ты должен сам понять… Только ты можешь узнать, кто из них – ты. Попробуй ещё что-то вспомнить?^ Покойный замолкает на какое-то время, закрывает глаза, напряжённо пытается вспомнить что-нибудь. Не получается. ПОКОЙНЫЙ. Не получается… Дай мне какую-нибудь наводящую мысль. АМЕСИНА. Мне нельзя влиять на тебя… Подумай о своей семье… Попробуй вспомнить родителей… ПОКОЙНЫЙ. Родителей… А в каком времени-то вспоминать? АМЕСИНА. Ты просто вспоминай, а там станет ясно, поймёшь.^ Вновь возникает картина воспоминаний. В этот раз и далее все персонажи одеты в современные костюмы.Пушкин и его отец стоят друг напротив друга. ПУШКИН. Ну, поймите же, наконец, – мне нечем даже заплатить за квартиру. ОТЕЦ ПУШКИНА. Сколько можно! Ты уже вырос! До старости собираешься тянуть деньги из меня?! ПУШКИН. Я отдам… Через полгода непременно! Я прошу в последний раз! Я проигрался, но чувствую Фортуну. Если бы у меня было хоть сто рублей, хоть пятьдесят! ОТЕЦ ПУШКИНА. Нет! Доколе я буду платить твои карточные долги?! Ищи себе других кредиторов! Тебе пол Петербурга не откажет. Только как отдавать будешь?! (Ехидно) Долги-то отдавать надобно, – отворачивается, чтобы уйти. ПУШКИН. Стойте! – достаёт пистолет. – Клянусь, если вы мне не поможете, я… Я застрелюсь!^ ОТЕЦ ПУШКИНА (оборачивается, смотрит недоумённо). …Кишка тонка… – сомневается, но всё же отворачивается и собирается выйти.Пушкин приставляет пистолет к сердцу и стреляет. Осечка.^ ОТЕЦ ПУШКИНА (смеётся). Пистолет-то заряжать надобно, а то конфуз выйти может. Перед отцом-то ладно, но на людях это лучше не устраивай, а то кто знает…Пушкин стреляет в воздух. Звучит выстрел. Злая усмешка вмиг слетает с лица отца. Герои воспоминаний исчезают в темноте.АМЕСИНА. Вот, это уже кое-что! – кивает. – Есть на что посмотреть. ПОКОЙНЫЙ (с тревогой в голосе). А если бы не осечка… АМЕСИНА. Ничего бы не изменилось. Всё равно были бы мы с тобой здесь, вспоминали бы. ПОКОЙНЫЙ. А этот второй – что, отец мой? АМЕСИНА. Какой второй? Кто там первый, кто второй? Ты уж вспомнил, кто ты, что ли? И почему тогда пол Петербурга тебе готовы денег дать? ПОКОЙНЫЙ. Я начинаю понимать… Я – тот, который с пистолетом был. Вот – смотри дальше.Покойный встаёт со стола, на котором сидел. Через некоторое время стол исчезает в темноте, что даёт возможность подготовить его для участия в сцене воспоминаний, которая будет позже.^ Возникает картина воспоминаний. На сцене, возле характерного полосатого столбика с табличкой “Оренбург”, граф Перовский негромко читает письмо. ГРАФ ПЕРОВСКИЙ. “…Приехавший для сбора материалов о пугачёвском бунте имеет своей целью провести секретную ревизию…” – с ужасом смотрит в зал. Продолжает – “… секретную ревизию оренбургских чиновников…”^ Входит Пушкин в дорожной одежде. ПУШКИН. Моё почтение, – кланяется.Испуганный граф смотрит то в письмо, то на гостя. В миг комкает письмо и выкидывает его. Раскрывает объятья.^ ГРАФ ПЕРОВСКИЙ (расплывается в улыбке). Здравствуйте, дорогой мой… – заключает Пушкина в объятия. – Наслышан, наслышан. Чем обязан?.. Ах, да… ПУШКИН. Приехал по личной надобности, для сбора материалов о пугачёвском бунте. Очень рассчитываю на вашу помощь. ГРАФ ПЕРОВСКИЙ. “Обязанность моя, заботиться о том, чтобы проезжающим и всем благородным людям никаких притеснений…”3^ Медленно уходят. ПУШКИН. Премного благодарен вам за столь радушный приём. Я бы отдохнул с дороги и приступил. ГРАФ ПЕРОВСКИЙ. Конечно, конечно. А не угодно ли вам осмотреть также “некоторые заведения в нашем городе, как-то – богоугодные и другие? Потом, если пожелаете посетить острог и городские тюрьмы – рассмотрите, как у нас содержатся преступники…”4^ Пушкин и граф исчезают в темноте.АМЕСИНА. Слушай, это же из какой-то книжки, разве нет? Может, ты её просто читал, а теперь путаешь? ПОКОЙНЫЙ (воодушевлённо). Нет, нет, я начинаю понимать… Даже не верится… Смотри, что дальше будет…Возникает картина воспоминаний. На сцене за столом, на котором раньше лежал покойный, сидит Пушкин, а напротив него – Гоголь. На столе какие-то бумаги, чернильница, перья и прочие атрибуты рабочего места литератора. ГОГОЛЬ (смеётся). Как вы говорите? Не может быть! ПУШКИН (давясь смехом). И вы представляете, Николай Васильевич, они носились со мной как с писаной торбой! ГОГОЛЬ. А как так вышло, Александр Сергеевич, как вы думаете?^ На словах “Александр Сергеевич” покойный изменяется в лице. ПУШКИН. Сначала я предполагал, что все оказанные мне почести вызваны моей литературной известностью… Или же в кругу близких друзей графа появился мой ярый почитатель. Или сам граф… Но что меня смущало: они мне слишком настойчиво показывали разнообразные заведения, в тюрьму зачем-то повели… Определённо, меня принимали за кого-то другого! ГОГОЛЬ. Какой удивительный анекдот! ПУШКИН (резко). Анекдоты это, знаете ли, про графа Потёмкина, но никак не про Пушкина! А это… – поднимается со стула и начинает ходить по комнате – …сюжет.Услышав фамилию “Пушкин” поражённый покойный встаёт, проходит к столу и садится на место поэта. Он начинает разглядывать, что лежит на столе. Сначала ни к чему не прикасается. ПУШКИН. Послушайте, можно же сделать великолепную пьесу: молодой повеса приезжает в провинцию, где выдаёт себя за министерского чиновника и срывает большой куш. ГОГОЛЬ (задумчиво). Действительно, превосходный сюжет. Станете писать после Пугачёва? ПУШКИН (подумав мгновение). …Вряд ли. Я уже давно в долг живу из-за Пугачёва – вздыхает. – Кроме того, представьте, князь Голицын рассказал недавно, как, проигравшись вдрызг, вернул себе всё, и даже остался в выигрыше. Знаете, как так вышло? Его усатая бабка, Наталья Петровна, назвала ему три карты, которые ей, в свою очередь, подсказал некогда сам граф Сен-Жермен. Этот сюжет меня больше привлекает. Чувствую, большое что-то выйти может… ГОГОЛЬ (не слушавший его всё это время). А не стали бы вы возражать, если бы я попробовал… написать?.. ПУШКИН (не поняв, о чём речь). Что? ГОГОЛЬ. Про этого… проезжего… повесу… чиновника… лжечиновника… ПУШКИН (чуть недоумённо). Пожалуйста. ГОГОЛЬ (оживлённо). Благодарю покорно, Александр Сергеевич.(Начинает тараторить) Позвольте мне ещё одну маленькую просьбу. Не сочтите за труд… Дело в том, что у меня нет нынче постоянного почтового адреса, однако, имеется необходимость в корреспонденции… Маменька всё спрашивает, куда мне писать… ПУШКИН. Позвольте, но как это – нет адреса? ГОГОЛЬ. …И я хотел просить вас… позволить мне оставить ваш адрес нескольким людям… Чтобы они отправляли письма для меня сюда…, вам…, на имя Пушкина…^ Покойный начинает неуверенно перекладывать бумаги на столе, изучая то, что лежит не на поверхности. ПУШКИН (удивлённо и неохотно). Извольте… Хотя я не пойму, как это – нет адреса… Что же мне, прикажете… ГОГОЛЬ (радостно). Покорнейше благодарю – встаёт. – Вы меня крайне обяжете, а уж маменька будет просто в восторге: шутка ли, на имя Пушкина сыну письма отправлять!.. – осекается.Пушкин готов уже выразить недоумение по поводу просьбы Гоголя, однако, входит радостный отец Пушкина. Он одет уже сообразно эпохе – тридцатым годам XIX века. Начиная с этого момента, костюмы всех героев воспоминаний должны соответствовать этому времени, однако Пушкин и Гоголь в данной сцене – в современных одеждах.^ ОТЕЦ ПУШКИНА (Пушкину, начинает говорить издалека, подходит в процессе). Александр! Поздравляю тебя ещё раз! – замечает Гоголя. (Гоголю) Моё почтение.(Пушкину) Ты знаешь, Александр, я подумал… Хочу подарок тебе сделать ко дню свадьбы. Раз уж ты решился, так и я… Бери Кистенёво себе, владей… хозяйствуй… ПУШКИН. Сегодня все меня решили удивить. Чем вызвана такая благосклонность? ОТЕЦ ПУШКИНА. …Но если узнаю, что проигрался и продал!.. Ничего тогда не получишь больше…Персонажи исчезают в темноте, покойный берёт со стола лист бумаги и читает по нему первую половину стихотворения “Брожу ли я вдоль улиц шумных…” Он тщетно пытается делать это с выражением. Чем дальше, тем более удивлённым звучит его голос. При этом покойный медленно отходит от стола, который тоже исчезает в темноте. ПОКОЙНЫЙ. Брожу ли я вдоль улиц шумных, Вхожу ль во многолюдный храм, Сижу ль меж юношей безумных, Я предаюсь моим мечтам.Я говорю: промчатся годы, И сколько здесь ни видно нас, Мы все сойдем под вечны своды – И чей-нибудь уж близок час.Гляжу ль на дуб уединенный, Я мыслю: патриарх лесов Переживет мой век забвенный, Как пережил он век отцов.Младенца ль милого ласкаю, Уже я думаю: прости! Тебе я место уступаю: Мне время тлеть, тебе цвести…(Поражённый) Я что же?!.. Я – Пушкин?! АМЕСИНА (довольно равнодушно). Может и Пушкин. ПОКОЙНЫЙ (раздражённо). Что значит “может и Пушкин”?! А это что?! – трясёт листом бумаги. АМЕСИНА. Это – лист бумаги, на котором написано… ПОКОЙНЫЙ. Нет, дорогая! Это – не “лист бумаги”. Это – стихотворение… которое написал… Я! АМЕСИНА. Ты уверен, что ты именно… ПОКОЙНЫЙ (перебивает, резко). Говорите мне “вы”, пожалуйста! АМЕСИНА (спокойно, с улыбкой). А, ну как обычно… Хорошо ещё, что ты себя не Александром Македонским навспоминал, а то бы мог так загордиться, что вообще разговаривать бы перестал. ПОКОЙНЫЙ (поморщившись от возмущёния словами собеседницы). Какой, к чёрту, Македонский?!.. Ты хоть понимаешь, с кем ты сейчас говоришь?!.. АМЕСИНА (с улыбкой). Да. А ты понимаешь с кем ты? ПОКОЙНЫЙ (успокаиваясь). …Нет, пожалуй… Ладно, на “вы” переходить не будем. АМЕСИНА (с улыбкой). И на том спасибо. ПОКОЙНЫЙ. Но… У меня… просто глыба в голове… – показывает размеры глыбы руками. – Я не знаю, что сказать…^ Амесина пожимает плечами. ПОКОЙНЫЙ. Я не могу понять… Это действительно был я? Я – величайший русский поэт?! Как это?.. Что это значит?.. Почему у меня сейчас нет ни одной рифмы?.. АМЕСИНА. Присказка “сапожник без сапог” здесь, пожалуй, не уместна… Здесь ничего нельзя применить из того, к чему ты успел привыкнуть, пока был жив. Здесь ничего нельзя ожидать, пока ты думаешь так, как думал там. Всё по-другому, всё иначе. Тебя больше нет… не существует тебя такого, каким ты был там. Ты теперь здесь. ПОКОЙНЫЙ. Постой… То есть… Я не понимаю… Это что, совсем не важно, кем я был?.. Будь я поэтом или неизвестно кем – никакой разницы?! АМЕСИНА (кивает). И да, и нет. Что значит “будь я хоть тем, хоть этим”. Ты уже не тот, не другой. Ты уже не там, где они…, а во времени. ПОКОЙНЫЙ. Во времени? АМЕСИНА. И да, и нет, – хмыкает. – Я же сама тебе говорила, что времени для тебя больше нет… Время, как известно, есть течение, в котором происходят все существующие в бытии процессы. А ты уже вне бытия. Во времени ли ты? Можно сказать и так, но оно здесь – не то, что… – указывает наверх. ПОКОЙНЫЙ. Сверху? АМЕСИНА. Да почему сверху?! Сверху, снизу, справа, слева… Если бы было какое-то направление, это значило бы, что если идти туда очень долго, то можно дойти до того места, где ты был раньше, но это же не так. ПОКОЙНЫЙ. Слушай, а вот то, что говорят про рай, про ад… Их что, тоже нет?.. Или они – потом?.. АМЕСИНА. Я не могу обсуждать с тобой эти вопросы, прости.^ Покойный садится на пол, где стоял. ПОКОЙНЫЙ. Я не понимаю… Я только узнал, что был самым… Пушкиным… И сразу же мне говорят, что нет никакого значения, кем я был… А здесь я неизвестно кто…^ Часть вторая Раздаётся шорох, на сцену вползает Пыжиков. АМЕСИНА. Я не говорила, что неизвестно. Это просто неважно, а что до известности… ПЫЖИКОВ (заикаясь от волнения). Александр Сергеевич?Покойный поднимается, чтобы приветствовать гостя. Недоумённо смотрит то на Амесину, то на Пыжикова. ПОКОЙНЫЙ (Амесине). Это кто? АМЕСИНА (Покойному). Поклонник таланта, вероятно. ПОКОЙНЫЙ (Амесине). А что ему надо? АМЕСИНА (Покойному). Я-то откуда знаю?!.. Твой гость, ты и разбирайся…^ Амесина удаляется на задний план, но остаётся на сцене. Зритель всё время может видеть её и то, как она реагирует на происходящее. ПЫЖИКОВ. Здравствуйте, Александр Сергеевич! Это вы… Я вас сразу узнал.Радостный Пыжиков не сводит глаз с покойного. Тот же оценивает взглядом высоту своего роста и проверяет на ощупь прямизну волос. Ему непонятно, каким образом гость узнал в нём Пушкина. В конце концов, покойный приветственно кивает, и протягивает гостю руку так, что не вполне ясно, он ожидает поцелуя или рукопожатия. ПОКОЙНЫЙ. Добрый день… Или вечер нынче… ПЫЖИКОВ. День, день. Как же – вечер, когда – солнце… – указывает обеими руками на покойного, падает на колени. ПОКОЙНЫЙ. Да я вас умоляю… ПЫЖИКОВ. А я – вас, Александр Сергеевич… умоляю… умоляю, расскажите мне, что вы делали вечером 30 сентября 1826 года, после того, как получили то самое письмо? Что вы тогда подумали… Об этом решении?.. ПОКОЙНЫЙ (недоумённо). Что? – поднимает Пыжикова с колен. ПЫЖИКОВ. А, запамятовали? Днём, около полудня, вам принесли письмо от Бенкендорфа, в котором говорилось, что “сочинений ваших никто рассматривать не будет, на них нет никакой цензуры. Государь Император сам будет первым ценителем произведений ваших и цензором”. Вы были рады тогда? Или испугались? ПОКОЙНЫЙ. От кого письмо?.. ПЫЖИКОВ (тараторит). Александр Христофорович Бенкендорф, 1782 года рождения – начальник Третьего отделения, шеф жандармов, военнослужащий. В 1798 году был произведён в прапорщики лейб-гвардии Семёновского полка с назначением флигель-адъютантом к императору Павлу I. В русско-турецкой войне 1806–1807 годов состоял при графе Толстом и участвовал во многих сражениях. С 1807 по 1808 год состоял при русском посольстве в Париже. За выдающиеся отличия в сражении под Рущуком 20 июня 1811 был награждён орденом Святого Георгия IV степени. ПОКОЙНЫЙ (впечатлённый). Да вы – прямо ходячая энциклопедия. ПЫЖИКОВ (смущённо). Спасибо, спасибо, Александр Сергеевич. Благодарю вас. А, может, припомните тогда, что именно, дословно, вам сказала гадалка, предрекшая, что проживёте вы долго, если на тридцать седьмом году жизни с вами не приключится беды от белого человека, белой головы или белой лошади? А правда, что с вами тогда был приятель, которому она предсказала очень скорую смерть, и вы бы не придали значения её речам, если бы не узнали на следующий день, что его убили в казарме? ПОКОЙНЫЙ (недоумённо). Я не вполне понимаю, о чём вы?.. Вы знаете, вы меня вероятно, с кем-то путаете… ПЫЖИКОВ (сомневаясь). Александр Сергеевич? – берёт покойного за руки, рассматривает с разных сторон. – Да нет… Да что вы?!.. – обращает внимание на перстень. Облегчённо вздыхает – Вот же – перстень! Ваш перстень! Сердолик, который вы почитали своим амулетом и хранилищем вашего таланта!.. – обнимает покойного, затем отходит от него и грозит пальцем с улыбкой. – Александр Сергеевич, что ж пугаете меня так?!..^ Покойный удивлённо разглядывает свой перстень, на который он до того не обращал внимания. Пожимает плечами. ПЫЖИКОВ. А сами вы совсем ничего не помните? ПОКОЙНЫЙ. Ну почему же?! Помню… Ничего не помню… Какой ужас, я не помню совсем ничего!.. – кивает. ПЫЖИКОВ (довольный). Не расстраивайтесь, Александр Сергеевич, нет причин для беспокойства. Позвольте представиться: Доминик Пыжиков, ваш биограф. Я, собственно, могу вам напомнить всё, что вы захотите, – смеётся. – Последние сорок два года я занимался тем, что воссоздавал на бумаге то, что вы затрудняетесь припомнить нынче. ^ Пыжиков деланно вздыхает, – Я, наконец, понимаю, зачем это всё было нужно… Теперь мне будет, о чём с вами поговорить, теперь я, скромный пушкинист, могу быть чем-то полезен Вам, нашему светочу… – кланяется. Напомнить вам что-то?! ПОКОЙНЫЙ. Целых сорок два года занимались? ПЫЖИКОВ. Да. И дольше бы занимался, если б не умер. Видите, это несколько больше, чем вы прожили, но я не жалею. (Пафосно) Сейчас я вознаграждён… радостью общения с вами… О, столько лет я мечтал о том, что было бы, если бы мы встретились… Что бы я спросил у вас, как вы были бы рады, наконец, увидеться со мной…^ Пыжиков смотрит на покойного в надежде на то, что тот каким-то образом выразит радость, однако этого не происходит. ПОКОЙНЫЙ. А меня же на дуэли убили, да? ПЫЖИКОВ (говорит быстро). Конечно, Александр Сергеевич, не извольте сомневаться! Это все знают, и кто убил, и как так вышло – всё хорошо известно. Предсказание сбылось, выходит. Убил вас белый человек на Чёрной речке. ПОКОЙНЫЙ (выйдя на авансцену, стоя лицом к зрителям, спиной к Пыжикову, очень серьёзно). А что Дантес действительно был белобрысым? Я совсем не помню его лица. ПЫЖИКОВ. А его уже никто не помнит. Вот пройди он завтра по Невскому проспекту – никто и не признает его… кроме, разве, нашего брата пушкиниста. А вот вы бы прошли… Эх, Александр Сергеевич, если бы вы прошли…В углу возникает сцена дуэли. Покойный и Пыжиков смотрят, что происходит. Пушкин в шубе с пистолетом. Поодаль от него – Данзас, лицо которого замотано шарфом настолько, что его невозможно разглядеть. Оба смотрят в сторону кулис – там находятся Дантес и д’Аршиак, которые на сцене не появляются. Разговоры героев не слышны, звучит музыка, тема дуэли. Раздаётся выстрел. Пушкин падает. Данзас делает рывок к нему, но Пушкин беззвучным криком останавливает его, собирает в кулак последние силы, делает выстрел. Сцена дуэли исчезает в темноте.ПОКОЙНЫЙ (с болью в голосе). Я умирал три дня. ПЫЖИКОВ (без эмоций). Около 46 часов, если быть точным… ПОКОЙНЫЙ. Три дня! Боже, какая боль… ПЫЖИКОВ. Пуля перебила вам шейку бедра и проникла в живот. Ранение серьёзное, конечно, однако, если бы это было даже в XX в