Сны в романе М.В. Булгакова «Белая гвардия»
Содержание
Введение
Глава 1.
1.1 Сон, как физическое состояние человека
1.2 Роль снов в художественной литературе
1.3 Сны в произведениях М.В. Булгакова
1.4 Изучение снов Булгакова другими исследователями
Глава 2.
2.1 Роль снов в романе Булгакова «Белая гвардия»
2.2 Сны каждого героя романа «Белая гвардия»
Глава 3.
3.1 Роман «Белая гвардия» до издания 1998 года
3.2 Роман «Белая гвардия» после издания 1998 года
Заключение
Список литературы
Введение
Традиционно сон в литературе — способ художественно-психологического анализа, путь к постижению сокровенного в человеке или мотивировка фантастического поворота событий. У Булгакова обозначение пьесы как совокупности «снов» многозначно.
Анализ черновиков пьесы, созданной по роману «Белая гвардия», позволил выявить эволюцию авторского видения данной проблемы. Сон-кошмар из эпического произведения переходит в первоначальном варианте пьесы на уровень действующего лица. Удушье, навязчивое состояние, постоянное состояние ожидания, нестабильность окружающего мира Булгаков пытается передать через душевное состояние героя. «Эховая» подача реплик в диалоге Алексея с Кошмаром в пьесе «Белая гвардия» призвана расширить пространство сна и продемонстрировать неподконтрольность бессознательного и характерный признак сна — отсутствие воли. Материализация кошмара имеет не столько психолого-характерологическую функцию, сколько является попыткой вывести на сцене работу подсознания, спор страха и чести. Дальнейшая работа над пьесой, получившей название «Дни Турбиных», привела к драматизации действия, свертыванию ситуации внутреннего раскола в сознании Алексея Турбина и трансформации кошмара в «неотвязную мысль».
Использование формы «сна» позволяет М.А. Булгакову воссоздать атмосферу «бега» как явления событийного, так и онтологического, кроме того, форма подачи тесно связана с основными мотивами пьесы и способствует раскрытию творческого замысла писателя во всей их сложной взаимосвязи друг с другом. Возможность существования в авторском сознании разных вариантов разрешения конфликта обусловлена не только театральной судьбой пьесы, но и его спецификой.
Булгаков воплотил в своем драматургическом творчестве попытку вывести онирическую ситуацию на сюжетообразующий уровень, мотивная и формальная структуры в пьесе вступают в сложное взаимодействие, отражая авторскую картину мира и его философию сна как обратной стороны реальности, зоны, свободной от цензуры сознания, пространства игры. От создания пьесы «Белая гвардия» до «Бега» попытка воплощения сна в драматургической форме претерпела значительную эволюцию: от Кошмара в пьесе «Белая гвардия» до образа фантастической реальности.
Центром, организующим поэтическую систему сновидений, в романе являются сны Алексея Турбина. При этом собственно сны видят только обитатели дома № 13 на Алексеевском спуске. Сны выполняют не только прогнозирующую судьбы персонажей и комментирующую события функции, но они помогают особым образом организовать повествование. Кроме того, сны представляют для автора возможность наиболее адекватно воплотить свое мироотношение к излагаемым событиям, для читателей — возможность воспринять авторскую позицию через символику снов и самим включиться в пространство романа.
Сны жителей двухэтажного дома организованны с учетом вертикальной иерархии. Образ Дома имеет черты не только всеприемности (кто бы ни появился, находит приют в комнатах с кремовыми шторами и лампой под абажуром), но и зоны проникновения в «иную» реальность, что выражается во снах, имеющих сходные детали. При этом разным героям сны поступают по каналам, ориентированным на уровень и степень их приобщенности к инобытию. Так как Дом Турбиных подключен к каналам «виртуальной» реальности, сны обитателей образуют единую матрицу сновидений, кроме того, на одной «волне» работают мысли героев и их чувственное восприятие. В романе «Белая гвардия» окна выступают как порог, символ приближенности к потустороннему миру, причем к миру иной реальности, будущему.
Сны представляют в романе определенным образом организованную систему, элементы которой находятся в сложной взаимосвязи друг с другом. Кроме того, они выполняют своеобразную репрезентативную функцию: действующие лица в «Белой гвардии» делятся на тех, кто может быть подключен к выходу в «космическую» реальность (Турбины, Василиса, Петька Щеглов и, с некоторой оговоркой, часовой бронепоезда), и тех, для кого доступа к ней нет (те, кто находится за пределами Дома, пришлые люди — беженцы, немцы, петлюровцы). Сон Турбина о рае имеет общее со снами Петьки Щеглова и Василисы и с видением часового у бронепоезда. Объединенные представлениями героев об идеальном пространстве и мире, они образуют единое поле.
Смена сферы деятельности (из лечащего он становится калечащим) выключает Алексея Турбина из сновиденческой «матрицы», до тех пор, пока он не «воскреснет» и не вернется заново к врачебной практике. Дом Турбиных — связующее звено между миром живых и мертвых, а потому сон Николки о паутине (служащей «напоминанием о человеческой бренности» и также свидетельствующей о наличии в образе героя некоторого элемента надмирности) и снеге, до которого совсем близко, можно рассматривать, как попытку затянуть его в иной мир.
Размытые границы сновидений Николки, Карася служат Булгакову в первом случае для характеристики состояния героя, во втором — для создания эффекта онироидной реальности, описания нашествия петлюровских войск. Зыбкость границы временных рамок, неясность происходящего отразятся не только в подаче событий как слухов (во сне Алексея Турбина), но и в отрицании их во сне Василисы.
Сновидения в «Белой гвардии» выполняют функцию не просто пророческих, вещих снов, но и способствует созданию ирреальной онироидной реальности происходящего. Открытый финал в форме снов позволяет писателю отобразить зыбкость времени и колебания героев в выборе пути, при этом избежать навязывания своей точки зрения читателю. Сны, которые показаны в финале, ещё не сбылись, и этот факт выполняет свою определённую функцию, так как сон — это проекция в будущее и служит созданию особой атмосферы, предоставляя читателю возможность моделирования будущего.
Кризисность эпохи порождала внимание к нестабильным открытым системам, и это не могло не отразиться на стиле повествования. Булгаков в изображении снов использовал и опыт предшественников — Л.Н. Толстого и особенно Ф.М. Достоевского. Психологическими центрами сновидений так же, как у Достоевского, являются совесть и страх. В то же время роман Булгакова — попытка воплотить космологическую модель сознания в момент кризиса, и сновидения выступают в роли «выхода в вечность». Здесь проявляется установка на классическую реалистическую модель восприятия действительности и на изображение снов как одного из вариантов отклонения от «правильной» сочетаемости и последовательности.
Сны в «Белой гвардии» во многом наследуют традиции русской классической литературы XIX века. Сны, видения, онироидность художественного мира романа, его стиля — симптомы разрушаемого мира, а не конституанты иной его модели. Они призваны расширить картину мира персонажей. В сновидениях реализуется авторская концепция времени.
Глава 1.
1.1 Сон, как физическое состояние человека
И не иначе наш дух, когда
сном распростерты все члены,
Бодрствует, как потому, что его
в это время тревожат
Призраки те же, что ум, когда
бодрствуем мы, возбуждает.
Лукреций
Сон является неотъемлемой частью жизни людей. Человек не может находиться в состоянии бодрствования постоянно, даже хорошо тренированные люди нуждаются в полном расслаблении, периодически впадают в глубокое забытьё, именуемое сном. Почти треть жизни человек проводит во сне (двадцать пять лет из семидесяти пяти). Сон воспринимается как само собой разумеющееся. Здоровые люди редко задумываются над его значением.
Науке давно было известно, что суточная смена сна и бодрствования у человека — это результат очень длительной эволюции ритмических процессов, в основе которых лежали особенности течения жизненных явлений у самых простейших организмов в зависимости от смены дня и ночи.
Сон — это особое состояние человеческого организма, характеризующееся резким падением активности целого ряда физиологических процессов, почти полным исчезновением реакций на внешние раздражители, частичным прекращением мыслительных процессов. Итак, некоторая часть головного мозга продолжает работать, создавая у спящего человека удивительные видения.
Сон — это превосходнейшее изобретение, изученное еще в древности и дошедшее до наших времен.
Влияние сна на здоровье и диагностическая роль сновидений признавались и тибетской медицине, сведения о которой содержатся в обширном труде «Жуд-Ши» (” Четыре основы”). По мере развития естествознания возникали различные теории, пытавшиеся научно объяснить механизмы сна. Так, одна из первых теорий объясняла причину наступления сна отравлением мозга особыми веществами — гипнотоксинами, накапливающимися в организме в период бодрствования. Другая теория связывала сон с перераспределением крови, а именно с изменением кровоснабжения мозга. Третья рассматривала сон как результат возбуждения особого «центра сна» в мозгу. Однако эти теории не дали всестороннего объяснения явлений, связанных со сном, и, в частности, не раскрывали причин чередования сна и бодрствования.
На первый взгляд, не так еще давно все казалось очень простым: организм не может постоянно находиться в состоянии активной деятельности, все его органы и системы устают и поэтому нуждаются в периодическом отдыхе или хотя бы снижении уровня этой деятельности. Именно таким отдыхом и является сон: отдыхает мозг, отдыхают мышцы, мене интенсивно работает сердце, желудок и другие органы, происходит резкое ослабление всех видов чувствительности — зрения, слуха, вкуса, обоняния, кожной чувствительности. И само наступление сна также представлялось легко объяснимым: за время активной деятельности в организме накапливаются различные побочные продукты (яды), которые, циркулируя в крови, воздействуют на мозг таким образом, что наступает его торможение, отключение. Были получены довольно убедительные экспериментальные доказательства такого предположения: еще в начале нашего столетия французские ученые Лежандр и Пьерон установили, что сыворотка крови или спинномозговая жидкость собак, лишенных сна в течение 11 суток, при введении здоровым, бодрствующим собакам вызвала у последних сон. Поэтому и различия в состоянии мозга во время сна и бодрствования представлялись очень простыми: сон — это период свертывания деятельности мозга, его отдыха, покоя…
Согласно современным научным данным, сон представляет собой разлитое торможение коры больших полушарий, возникающее по мере расходования нервными клетками своего биоэнергетического потенциала в течение периода бодрствования и снижения их возбудимости. Распространение торможения на более глубокие отделы мозга — средний мозг, подкорковые образования — обуславливает углубление сна. При этом в состоянии торможения, частичного функционального покоя нервные клетки не только полностью восстанавливают свой биоэнергетический уровень, но и обмениваются информацией, необходимой для предстоящей деятельности. К моменту пробуждения, если сон был достаточно полноценным, они снова готовы к активной работе.
О том, что работа мозга во сне не прекращается, можно судить по сохраняющейся в состоянии сна его биоэлектрической активности. Биотоки мозга отражают биохимические процессы, происходящие в клетках, и свидетельствуют об активной деятельности мозга. Регистрируются они при одновременном отведении из многих точек головы, и после усиления записываются в виде электроэнцефалограммы (ЭЭГ), которая в зависимости от различных физиологических состояний имеет своеобразный и характерный рисунок. У ученых — исследователей сна выработался такой же профессиональный подход к электроэнцефалограммам, как у графологов к почерку. Электроэнцефалограммы нормального сна одного и того же человека похожи друг на друга, как и написанные им письма. Специалист может, просматривая определенное количество энцефалограмм, найти те, которые принадлежат одному и тому же человеку. Энцефалограммы однояйцовых близнецов похожи друг на друга, как и они сами, в то время как записи сна двуяйцовых близнецов отличаются друг от друга. Именно с помощью этого прибора было установлено, что биотоки мозга спящего человека отличаются медленной активностью: их частота колебаний — 1 — 3 в секунду, тогда как в состоянии бодрствования преобладают волны с частотой колебаний 8 — 13 в секунду. Вместе с тем даже при глубоком сне в коре головного мозга животных и человека остаются бодрствующие участки — так называемые «сторожевые пункты», физиологический смысл которых состоит в том, чтобы в необходимых случаях выводить организм из состояния сна. Так, спящий меняет во сне неудобную позу, раскрывается или укрывается при изменении температуры окружающего воздуха, просыпается при звоне будильника или других громких звуках.
Во время сна также значительно тормозятся безусловные и условные рефлексы. Что касается дыхания при глубоком сне, то оно значительно снижено, чем во время бодрствования, частота сердечных сокращений и артериальное давление снижаются. Уменьшение поступления к тканям крови во время сна сопровождается снижением интенсивности обмена веществ на 8 — 10%, понижением температуры тела и уменьшением поглощения кислорода из окружающей среды. Все это свидетельствует о том, что в состоянии сна вместе с мозгом получают «отдых» и все внутренние органы, обеспечивающие жизнедеятельность клеток и тканей.–PAGE_BREAK–
1.2 Роль снов в художественной литературе
Сон всегда был тайной, загадкой для человека. Как всякая тайна, он необыкновенно привлекателен, недаром вокруг этой загадки столько всего: и народные верования, и сказки, и предсказания, колдовство… Интерес к снам характерен для всех эпох человеческой культуры. Наука открыла связь снов с мифами, а также универсальный характер ряда образов и символов, что в свою очередь было подхвачено литературой, особенно романтизмом. Романтики считали, что сны играют решающую роль в творческом процессе. Большой интерес к снам был у символистов. Сны одна из самых привлекательных и распространенных сфер человеческого духа, как для писателей, так и для читателей.
Чтобы в этом убедиться, достаточно привести произведения, в названиях которых присутствует само слово «сон»: «Сон в летнюю ночь» Шекспира, «Жизнь есть сон» Кальдерона, «Сон смешного человека» Достоевского. Особенно сны привлекают поэтов: ведь лирика непосредственно выражает чувства поэта. Первые, подсказанные памятью названия стихов: два «Сна» у Лермонтова, «Сон», «Сновидение» у Пушкина, «Сон на море» Тютчева, «Сон», «Сны раздумий небывалых» Блока, «Сон и жизнь», «Смерть это ночь, прохладный сон…» Гейне, «Сон» Байрона и т.д.
Рассмотрим, какую функцию «выполняет» сон в произведениях разных прозаических жанров на примере наиболее известных произведений русских писателей.
Сон в художественном произведении может служить тем же целям, что и «эзопов язык», являясь как бы аллегорией, иносказанием. Как правило, таким снам присуще логическое построение, дидактичность, то есть нравоучение, поучение. Например, сон из «Путешествия из Петербурга в Москву» Радищева (глава «Спасская Полесть»). Сон у Радищева имеет аллегорический характер, служит не только целям разоблачения, но и призыва, нравоучения. Это способ, средство выражения идеи и ничего общего не имеет с каким-либо подобием реального сна, настолько он объемен, логичен, детален и т.д.
Близки к этому сну и сны Веры Павловны из романа Чернышевского «Что делать?». Знаменитый четвертый сон представляет собой утопию: Чернышевский рисует картину будущего социалистического общества. Здесь подробно говорится обо всех сферах устройства общества, о труде, отдыхе, науке, искусстве. Главная тема равенство, свобода людей, всеобщее благоденствие. Как и у Радищева, сон в романе Чернышевского рационалистичен, выстроен по логическим законам и тоже заканчивается призывом. «Будущее светло и прекрасно. Любите его… работайте для него, приближайте его…» восклицает Чернышевский.
Другого рода утопия в романе Гончарова «Обломов». Это глава «Сон Обломова», имеющая самостоятельное значение. В предисловии к роману литературовед В.И. Кулешов пишет: «Гончаров решил целиком вставить ранее опубликованный „Сон Обломова“, придав ему в общей композиции своего рода символическое значение… В составе романа „Обломов“ этот ранний очерк стал играть роль предварительной истории, важного сообщения о детстве героя… Читатель получает важные сведения, благодаря какому воспитанию герой романа сделался лежебокой. Поскольку ленивая спячка стала „стилем жизни героя и не раз ему являлись сновидения, мечты, переносившие его в мир грез, воображаемые царства, то естественным оказывался для него и “Сон Обломова». Уникальное же его присутствие с особым заглавием в композиции романа приобретало некое символическое значение, давало читателю возможность осознать, где и в чем именно эта жизнь «обломилась»”.
Другой характер имеют сны в пьесе А.Н. Островского «Гроза». Здесь нет никакой «выстроенности», заданности. Это сны, раскрывающие внутренний мир героини. Они неопределенные, смутные, волнующие. Такие сны действительно могут присниться. Сны Катерины психологически оправданы, они отражают ее внутреннее состояние, изменение ее души под влиянием любви, ее неспособность бороться с «грехом». Сон ее и предчувствие: «Точно я стою над пропастью, и меня кто-то туда толкает, и удержаться мне не за что», точнее, «не за кого».
Другая героиня, тоже из пьесы, рассказывает свой сон о любви, сон возможный, психологически оправданный, но… выдуманный. В этом сне реальное состояние героини, узнаваемость ее возлюбленного, фон луг, цветы, да и сам герой из сентиментальных романов, которыми зачитывались девушки того времени. К тому же «сон» оказался вещим.
Можно заметить, что сон Татьяны из «Евгения Онегина» близок к сну Софьи, даже лексика и тональность в чем-то совпадают: “… рев, хохот, свист чудовищ…”
Выше речь шла о снах-утопиях, а теперь обратимся к антиутопии, сну-предупреждению, ибо всякая антиутопия предупреждение. (Условная, «рабочая» терминология) Речь пойдет о снах-видениях больного Раскольникова на каторге. В примечании Г.Ф. Коган к роману Достоевского сказано: «Строки навеяны Евангелием» (Откровение святого Иоанна). Многие стихи Апокалипсиса подчеркнуты или отмечены Достоевским в принадлежавшей ему книге… Сон Раскольникова скрытая полемика с Чернышевским по поводу судеб человечества и европейской цивилизации. Мысли о вреде цивилизации и социализма, которые беспокоили Достоевского в период работы над «Преступлением и наказанием», повторены в фантастическом рассказе «Сон смешного человека». Теперь, в начале XXI века, когда человечество прошло через неслыханные испытания и теории избранности одних людей перед другими, одних народов перед другими, прошло через практическое применение идей фашизма, сон-бред Раскольникова воспринимается более расширительно, чем в то время, когда роман был написан. Этот сон отражение физического и нравственного состояния героя. Он психологически оправдан и реален, то есть такой сон мог присниться.
1.3 Сны в произведениях М.В. Булгакова
“…Стать бесстрастно над белыми и красными”, — так определял Булгаков свою писательскую задачу. Для Булгакова и большевики, и петлюровцы на деле равнозначны и выполняют одну и ту же функцию, поскольку «нужно было вот этот самый мужицкий гнев подманить по одной какой-нибудь дороге, ибо так уж колдовски, устроено на белом свете, что, сколько бы он ни бежал, он всегда фатально оказывается на одном и том же перекрестке.
Это очень просто. Была бы кутерьма, а люди найдутся».
По Булгакову, «все власти, сменяющие друг друга в гражданской войне, оказываются враждебны интеллигенции…» — так комментирует позицию писателя современный исследователь. Попробуем продолжить мысль. Как это ни парадоксально, роман «Белая гвардия», может быть, единственный в советской литературе «деполитизированный» роман революции и Гражданской войне. Дело в том, что большинство писателей, и этом мы уже убеждены, изображали противоборство сторон как проблему выбора. Более того, герой был, как бы обязан этот выбор совершить, и оценивался по тому, какой выбор он сделал. Булгаков же изображает происходящее как всеобщую трагедию именно потому, что у его героев выбора не будет. Нет выбора у братьев Турбинных и их друзей: участвовать или не участвовать в обороне Города от войск Петлюры, нет выбора у Най-Турса… Это поняли или почувствовали первые непрофессиональные читатели романа. Свидетельство тому — читательское письмо, сохранившееся в архиве писателя: «Возвращая мне „Белую гвардию“, один сослуживец заметил: „Хорошая вещь, но не очень ясно, по какую сторону баррикад стоит автор“. Не думаю, чтоб это было верно. Ваши произведения выше тех небольших преград, которые называются баррикадами и которые сверху кажутся такими маленькими. Не могу без движения сердечно, без трепета, не укладывающегося в мои грубые и слабые слова, вспомнить сон Алеши Турбина и эти слова: „Для меня вы все одинаковые, все — в поле брани убиенные“. Эти слова рождают чувство глубокой и светлой благодарности к тому, кто их написал».
«Сны играют для меня исключительную роль», — писал М. Булгаков. В романе сны построены искусственно. Прямых реальных черт они не отображают. Особая атмосфера, созданная на страницах произведения, позволяет писателю сюжетно войти в художественный мир романа, «вести повествование в кругозоре непосредственного участника событий», что было несомненным новаторством.
Особенно много снов в финале романа. Елене писатель посылает пророческий сон о судьбе ее родных. В композиции романа этот сон играет роль своеобразного эпилога и переходит в прямое обращение автора к человечеству. «Финал „Белой гвардии“, — пишет исследователь, — заставляет вспомнить „звездное небо над нами и нравственный закон внутри нас“ И. Канта и навеянные им рассуждения князя Андрея Болконского в романе „Война и мир“ Л.Н. Толстого. Звезды сияют в начале романа, „звезда пастушеская Венера“, покровительница любви, и „красный, дрожащий Марс“, который издавна считали символом войны. Звездное небо то зримо, то скрыто, но всегда — над страданиями и радостями наших героев, надо всем и надо всеми: „Все пройдет,… а вот звезды останутся…“.
В „Беге“ сон — синоним миража, наваждения, отклонения от нормы, искажения действительности и в то же время синоним реакции сознания на безумие реальности. Сном представляется происходящее тем двум молодым героям, судьба которых первоначально должна была стать сюжетной основой пьесы, — петербургской даме Серафиме Корзухиной и ее рыцарю, встретившему ее под фонарем теплушки — в момент их бега на юг к тому, кто представлялся им спасителем России, но был не в силах изменить ход истории и стал карателем, вешателем, — к командующему армией Хлудову, еще одной фигуре, скрепляющей сцены-сны. Хлудова самого терзают сны-наваждения как отражение его смятенного сознания, его больной совести, воплощенной в фигуре его условного собеседника — вестового Крапилина, дерзнувшего бросить ему в лицо правду о его злодеяниях и повешенного по его приказу. Судьбы Хлудова и Серафимы с Голубковым фантастически сплетаются, и никто иной, как Хлудов, чуть не погубив молодую пару, спасает.
Сны в „Беге“ — это не только „сны“ персонажей, но, прежде всего „сон“ автора (»… Мне снился монастырь…”, “… Сны мои становятся все тяжелее…”). «Бег» — это увиденная Булгаковым версия собственной судьбы, ее эмигрантский вариант, несостоявшийся, в частности, по причине тифа, настигшего Булгакова в предгорьях Кавказа. Отсюда повышенно личностная интонация в изображении событий, ведущая к нарушению принципов построения канонической драмы. Булгаков создает новую драму, где на первый план выступают не фигуры персонажей и взаимоотношения между ними, а сам автор. Настроения действующих лиц представляют собой возможные варианты интеллектуального и психологического состояния автора. Автор заявляет о себе в такой нетрадиционной для драмы форме, как эпиграфы (к пьесе в целом и к отдельным снам), в ремарках, которые становятся своего рода авторскими отступлениями, вводящими пейзаж, музыкальное сопровождение и предлагающими развернутое описание персонажей и интерьера.
В «Записках на манжетах» литературная направленность рассказчика открыто декларируется и подчеркивается во всех ситуациях работы сумеречного, затуманенного полу-сознания как момент рефлексии или толчок к созданию образов. В состоянии тифозного бреда (специфика этого состояния неоднократно описывается Булгаковым, что имеет биографическую подоплеку) возникает образ желанных лесов и «своих» гор и стремление к тишине и покою.
Рассказы «Красная корона» и «Китайская история» представляют собой разные вариации одной темы: человек и гражданская война. В рассказе «Красная корона» представлена своеобразная «ситуация-fixe»: показано проигрывание одного и того же момента в сознании героя. Постоянное возвращение к двум ключевым моментам реализуется в разных пластах психической деятельности: образ рабочего, повешенного на фонаре в Бердянске, — на уровне осознаваемого воспоминания и всадник в красной короне — на уровне подсознания, так как видение это неподконтрольно рассудку. Мотив невмешательства как момента слабости (= трусости) и стремление изменить или хотя бы попытаться исправить то, что уже случилось, станет в дальнейшем одним из главных в творчестве писателя.
Видение всадника и сон о гостиной — два терзающих душу начала, герой оказывается во внутренней ситуации «безвременья», практически замыкаясь в своем воспоминании, воспринимая порождения работы бессознательного как материализацию совести. Онейросфера является здесь смыслопорождающим началом.
В «Китайской истории» события гражданской войны показаны с «обратного хода»: если в «Красной короне» сильная лирическо-исповедальная линия, то в «Китайской истории» ведущим в изображении действия является прием «отстранения». Действия ходи организует воспоминание о доме. От ощущения неустроенности в мире — стремление вернуться назад во времени и пространстве (неслучаен образ часов), галлюцинации, вызванные опиумом, где время можно повернуть и направо, и налево, фантастическая карьера пулеметчика-виртуоза, жаркое небо перед последним боем, видение желаемого. Перед мысленным взором ходи на протяжении всего рассказа — картинка-воспоминание-мечта. Солнце, дорога, гаолян, два дуба, тепло земли и мать, несущая два ведра студеной воды, — составляющие воспоминания-грезы, стремления вернуться в детство, ощутить себя единым с окружающим миром. Мечта, которая не может быть осуществлена не только из-за огромных пространств, но и из-за однонаправленности времени, реализуется в сознании ходи в момент смерти. Внутренний ход повествования замыкается. Мир вокруг ходи показан сквозь призму его представлений о желаемом. В рассказе действие происходит на уровне сложного взаимодействие сна — яви (действительность — грезы — их преломление в яви — обретение желаемого в момент перехода в иное состояние). Заявленное автором название одной из картин «Снов нет — есть действительность» подвергается переосмыслению, потому что реальность мало чем отличается от ирреальной наркотической грезы: то же возвышение ходи, как и в опиумном сне, добрая и всесильная Красная Армия, где китаец — виртуозный пулеметчик. Мысль о том, что весь мир знает о ходе-богатыре, реализуется в неясных слухах, а потом и в легендах о прирожденной «чудесной прицельной панораме» в глазах ходи, и в присланной бумаге с приказом откомандировать ходю в интернациональный полк. Так в преломлении яви реализуются грезы ходи. Необычная история китайца — аллегорическое воспроизведение человека, стремящегося к стабильности, которому чужд ход истории и которого эта история походя «сломала».
В очерке «Киев-город» Булгаков указывает на связь сна и слухов, этот прием служит для демонстрации атмосферы нестабильности и расшатанности. Здесь же декларируется мотив сна — «чаемой действительности», который является одним из основных и устойчивых вариантов сна в художественной картине мира писателя. продолжение
–PAGE_BREAK–
В романе “Мастер и Маргарита”” рассмотрена проблема соотношения условности создаваемого искусством произведения: условно-реального и фиктивного миров последнего романа М.А. Булгакова.
В особенностях использования сновидений в «Мастере и Маргарите» — две чётко прослеживаемые тенденции: во-первых, сон как трансформация впечатлений, во-вторых, сон как выход в иную реальность, причём эта реальность является в границах романа не менее настоящей, чем действительность московских глав.
1.4 Изучение снов Булгакова другими исследователями
О творчестве М.А. Булгакова написано множество работ как отечественными, так и зарубежными литературоведами. Существует много подходов к анализу художественного мира писателя в целом или отдельных его аспектов, связано это с такими особенностями булгаковской поэтики, как многоплановость принципов организации текста, предполагающая сосуществование разных уровней прочтения и интерпретации, ассоциативность художественного мировосприятия автора, богатство литературных реминисценций и аллюзий, сплав реалистического и фантастического элементов, нравственно-философская проблематика. Число работ, посвященных исследованию проблем художественного мира писателя (жанровой природы, особенностей композиции и сюжета, специфики повествования, мотивики, героям, образу автора и т.д.), велико. Также пристальному изучению подлежат такие важные составляющие, как фантастика, ирония, диалогичность, интертекстуальность и др. Появление работ, в которых внимание направлено на изучение онирических элементов и особенностей их функционирования в художественном мире М.А. Булгакова, отражает тенденцию, наметившуюся в последнее десятилетие, к изучению онтологически неустойчивых сфер и их роли в произведении. Однако проблемы соотношения сновидений и соприродных им явлений с условно-реальной действительностью в текстах писателя затронуты мало, и исследования, посвященные им, не носят обобщающего характера. Также не попадают в фокус пристального внимания вопросы соотнесенности и функционирования онирических элементов с жанровой природой произведений.
Исследование специфики сновидений с позиции их функционирования в произведениях разных родов и жанров в творчестве М.А. Булгакова является актуальным и позволит проследить эволюцию взглядов писателя на роль онирического начала в художественном тексте и обозначить пути анализа онейросферы. Изучение сновидений не только на уровне мотивной структуры (хотя она, без сомнения, является важной составляющей анализа произведения вообще, поскольку мотивы «репрезентируют смыслы и связывают тексты в единое смысловое пространство), но и на уровне образной и жанровой специфики текста позволяет выявить устойчивые, характерные признаки онейросферы и авторской философии сна, что является одной из составляющих художественной картины мира писателя, так как сон — явление онтологическое.
Гоголь Н.В. Отмечает то, что в романе прямых авторских поучений и нравственно-философских размышлений не дается, М.В. Булгаков очень часто позволяет героям прикоснуться к истине через сновидения. Так, например, Алексею Турбину снится Город. Мы знаем, что Город — полноценный герой романа. „Прекрасный в морозе и тумане…“ — этот эпитет открывает „слово“ о Городе и является, главным в его изображении. Образ Города излучает необыкновенный свет — свет жизни, который поистине неугасим, Город стал сниться Турбину под утро. Он не назван нигде Киевом, хотя приметы его ясны, это просто Город, но с большой буквы как нечто обобщенное, вечное. Описан он именно в сновидениях героя: „Как многоярусные соты, дымился, и мел и жил Город. Прекрасный в морозе и тумане на горах, над Днепром. Улицы курились дымкой, скрипел сбитый гигантский снег. Сады стояли безмолвные и спокойные, отягченные, белым, нетронутым снегом. И было садов в Городе так много, как ни в одном городе мира… Зимою, как ни в одном городе; мира, упадал покой на улицах и переулках и верхнего Города,/ на горах, и Города нижнего, раскинувшегося в излучине замерзшего Днепра… Играл светом и переливался, светился и танце-1 вал и мерцал Город по ночам до самого утра, а утром угасал, одевался дымом и туманом“. Великолепная, почти символическая картина, в которой соединились воспоминания юности, красота Города и тревога за его будущее, за судьбу каждого.
Во снах героя Город предстает истинным, настоящим, в противовес тому измученному революцией Городу, каким его видят герои в реальности. Ключевым моментом является сон Алексея Турбина, в котором он видит рай. В раю оказываются вместе и Най-Турс и вахмистр Жилин. Булгаков хочет сказать читателю, что важно не то, к какому лагерю или политическому строю принадлежит человеку, важно то, какой он. В раю оказываются лучшие люди, и красные, и белые, так как они достойны этого тем, как прожили свою жизнь. Бог говорит о красных и белых: „все вы для меня одинаковые, на поле брани убиенные“. Это взгляд с высоты общечеловеческих позиций, который доступен и автору.
Также Гоголь замечает, что один и тот же сон снится Алексею Турбину и безымянному красноармейцу. Булгакову не важно даже имя человека, важно то, как он живет и чего достоин своими ступками.
Необходимо отметить, что эпиграфы к снам, большие ремарки, вводящие в каждый сон, имели принципиальное художественное значение.
Достоевский Ф.М. говорит о том, что в самом сновидении Турбина сочетаются фантастика и реальность, хотя по форме оно фантастично. Фантастично появление полковника Най-Турса в виде рыцаря (»на голове светозарный шлем, а тело в кольчуге”). Еще более фантасмогорична фигура вахмистра Жилина («Как огромный витязь возвышался вахмистр, и кольчуга его распространяла свет»). А самое невероятное то, что действие происходит в раю. Ад как символ современной жизни и рай как мечта перемешиваются в сновидениях Турбина. Най-Турса Турбин видит на том свете, а он ведь жив, командует батальоном юнкеров на Посту. А вот Жилина давно нет. Он был срезан пулеметным огнем вместе с эскадроном белградских гусар в 1916 году на Виленском направлении, и Алексей Турбин собственноручно перевязал ему смертельную рану. А судьба Най-Турса и Жилина оказывается одинаковой. Елене писатель посылает пророческий сон о судьбе ее близких и друзей. В композиционной структуре романа этот сон играет роль своеобразного эпилога.
Глава 2.
2.1 Роль снов в романе Булгакова «Белая гвардия»
Обратим внимание на последнюю, XX главу романа М.А. Булгакова «Белая гвардия». «Велик был год и страшен год по рождестве Христовом 1918, но 1919 был его страшней». Сразу обращает на себя внимание сказовая интонация этих первых строк. «За окнами расцветала всё победоноснее студеная ночь и беззвучно плыла над землей. Играли звезды, сжимаясь и расширяясь, и особенно высоко в небе была звезда красная и пятиконечная Марс. В теплых комнатах поселились сны.
Турбин спал в своей спаленке, и сон висел над ним, как размытая картина. Плыл, качаясь, вестибюль, и император Александр I жег в печурке списки дивизиона… Юлия прошла, и поманила, и засмеялась, проскакивали тени, кричали: „Тримай! Тримай!». Беззвучно стреляли, и пытался бежать от них Турбин, но ноги прилипали к тротуару на Мало-Провальной, и погибал во сне Турбин”.
Опять перед нами вопрос: возможен ли такой сон? Безусловно! Турбину снится вестибюль гимназии, где теперь штаб белых. Там действительно был портрет Александра I, который «посылал улыбку за улыбкой, исполненные коварного шарма», «острием палаша указывал на Бородинские полки». Только во сне он сидит у печурки (Александр I) и сжигает списки дивизионов. Этот сон результат сложных реальных переживаний, в которых, конечно, участвовал другой император, отрекшийся от престола. Юлия таинственная женщина, спасшая Алексея. «Беззвучно стреляли, и пытался бежать от них Турбин, но ноги прилипали к тротуару на Мало-Провальной, и погибал во сне Турбин». Сон страшный, «военный», с угрозой смерти, все отражение дневной жизни… как часто бывает во сне, ноги прилипали к тротуару. Надо бежать, а человек не может, надо спрятаться, а человек не может. Раскольников бьет старуху, а она смеется…
Сны в этой главе продолжаются, характерно, что это сны проходных героев, не играющих никакой роли в сюжете. На станции Дарница стоял бронепоезд. Скоро красные возьмут Город. Около бронепоезда в остроконечном куколе-башлыке часовой. Он окоченел и постоянно ходит, за ним ходит его тень. «Тень, то, вырастая, то, уродливо горбатясь, но неизменно остроголовая, рыла снег своим черным штыком. Голубоватые лучи фонаря висели в тылу человека. Две голубоватые луны, не грея и дразня, горели на платформе». Человек никак не может согреться. Глаза у него были голубые, «страдальческие, сонные, томные». Он мечтает о тепле, но кругом холодный свет фонарей, а взор, устремленный в небо, видит холодные звезды. «Удобнее всего ему было смотреть на звезду Марс, сияющую в небе впереди над Слободкой… Она сжималась и расширялась, явно жила и была пятиконечной». Человек погружался в полудрему. Из сна не уходила черная стена бронепоезда. «Вырастал во сне небосвод невиданный. Весь красный, сверкающий и весь одетый Марсами в их живом сверкании. Душа человека мгновенно наполнялась счастьем. Выходил неизвестный, непонятный всадник в кольчуге и братски наплывал на человека. Кажется, совсем собирался провалиться во сне черный бронепоезд, и вместо него вырастала в снегах зарытая деревня Малые Чугры. Он, человек, у околицы Чугров…» Постовой просыпается. «Исчезал сонный небосвод, опять одевало весь морозный мир синим шелком неба, продырявленного черным и губительным хоботом орудия. Играла Венера красноватая, а от голубой луны фонаря временами поблескивала на груди человека ответная звезда. Она была маленькая и тоже пятиконечная».
Обращая внимание на стиль, на ритмику этого отрывка, стоит отметить, что он трагически поэтичен, близок к сказовой, стихотворной речи.
Каков смысл этого сна? Он многозначен, символичен. Человек из Чугров, видимо, крестьянский паренек, вырванный из мирной жизни, ставший шлемоносцем, человеком войны. Он пропадает, окаменевает, но он полон веры, и как человек, охваченный верой, он смотрит в небо, а там и на земле блещут краски, прекрасные, но холодные. В небе звезда Марс. Марс бог войны, и звезда красная. Какой же она может видеться красному бойцу? Конечно, пятиконечной. Пятиконечная звезда поблескивает у него на груди. Страшен год, девятнадцатый, горит в небе красная звезда Марс.
Последний эпизод романа. И, наконец, Петька Щеглов во флигеле видел сон. Петька, как и боец, Жилин, никакого отношения к сюжету романа не имеет, но, значит, он для чего-то нужен Булгакову?«Петька был маленький, поэтому он не интересовался ни большевиками, ни Петлюрой, ни Демоном. И сон привиделся ему простой и радостный, как солнечный шар. Будто бы шел Петька по земному большому лугу, а на этом лугу лежал сверкающий алмазный шар, больше Петьки. Во сне взрослые, когда им нужно бежать, прилипают к земле, стонут и мечутся, пытаясь оторвать ноги от трясины. Детские же ноги резвы и свободны. Петька добежал до алмазного шара и, задохнувшись от радостного смеха, схватил его руками. Шар обдал Петьку сверкающими брызгами. Вот весь сон Петьки. От удовольствия он расхохотался в ночи».
При чтении этого сна возникает неслучайная ассоциация со снами Пети Ростова и Петра Кирилловича Безухова, о которых мы уже говорили выше. Шар с растекающимися и сливающимися каплями символ единения, гармонии. Концовка романа Булгакова дает надежду, как и сон ребенка. «Над Днепром с грешной и окровавленной и снежной земли поднимался в черную, мрачную высь полночный крест Владимира. Издали казалось, что поперечная перекладина исчезла слилась с вертикалью, и от этого крест превратился в угрожающий острый меч». И последний абзац: «Но он не страшен. Все пройдет. Страдания, муки, кровь, голод и мор. Меч исчезнет, а вот звезды останутся, когда и тени наших тел и дел не останется на земле. Нет ни одного человека, который бы этого не знал».
2.2 Сны каждого героя романа «Белая гвардия»
Сны в булгаковской поэтике имеют разнообразное значение. Сон — это блаженная, желанная, чаемная норма, возможность «переиграть жизнь», изменить ее катастрофический ход. Сон — это выявление сокрытых и подавленных стремлений, осуществление мечты о мире и покое, которые никак не складываются наяву. Сон, наконец, это вечное кружение вокруг больной точки, о которой «грезит сердце».
Чаще всего сны в романе видит Алексей Турбин — образ сложный и неоднозначный. Именно благодаря его снам можно оценить глубину этого образа, приглядеться к его пониманию. Первый сон Алексей видит в романе после тревожного вечера, когда, полузамёрзший, добирается к ним Мышлаевский, сбегает в Тальберг, оставляя известие о предательстве гетмана и немцев. К заснувшему под утро Турбину приходит «маленького роста кошмар в брюках и в рубашке в крупную клетку» и «глумливо» говорит Алексею: “… русскому человеку честь — лишь лишнее бремя”. Этот «кошмар» символизирует собой мещанское начало и отсутствие духовной жизни, попрание нравственных ценностей — все это противно и непонятно врачу Турбину, поэтому он гонится за «кошмаром», но не догоняет его. Короткий и неясный сон Турбина можно считать пророческим: такими, как привиделось Турбину, будут новые хозяева России.
Но тревожный и неспокойный сон сменяется умиротворением, когда Турбину начинает сниться полковник Най-Турс и вахмистр Жилин. И кажется Алексею, словно полковник и вахмистр находятся в раю. Алексея oxватывает безотчетная радость”, пока вахмистр рассказывает ему, как апостол Петр пустил их в рай, он сам просится «устроиться врачом» у них в бригаде. Весь сон Турбина пронизан необыкновенным человеколюбием и братским чувством: в раю стоят «хоромы» и белых, и большевиков, «которые с Перекопу». Так сон Турбина оказывается вещим: события 1920 года снятся Турбину в 1918. Для государства нет различия между белыми и красными, он объясняет вахмистру: «Вы у меня Жилин, одинаковые — в поле брани убиенные».
Важно, что вахмистр Жилин, появившийся во сне Турбина будет сниться том, в самом конце романа, красноармейцу, охраняющему поезд морозной ночью. Сначала он представляется ему всадником в кольчуге, потом — земляком и соседом. Вахмистр Жилкин погиб ещё до начала гражданской войны, поэтому, он остается по-братски близок и Турбину, и красноармейцу.
В пророческом сне Турбину видится Най-Турс, которому суждено героически погибнуть через несколько дней, защищая спины своих юнкеров конницы Петлюры. Алексею снится, что рядом с Най-Турсом оказывается неизвестный юнкерок в пешем строю”. Кажется, что этим юнкерком будет Николка — ведь именно он остается с Наем у пулемета, создается ощущение, что об этом радостно хочет сообщить Жилин Турбину. Но, к счастью, Николка не погибает в романе, хотя, убегая от петлюровцев, оказывается на волосок от смерти. продолжение
–PAGE_BREAK–
Под конец романа и Елене снится тревожный сон о Николке: «В руках у него была гитара, но вся шея в крови, а на лбу желтый венчик с иконками». Елена просыпается с плачем, ей кажется, что Николка умрет. Этот тревожный сон передает тяжелую, беспокойную атмосферу романа, которая сохраняется даже в конце романа, когда уходит из Города Петлюра и кажется, что все плохое уже закончилось.
Атмосфера тревоги и запутанности появляется и во сне самого Николки. Ему снится «сеть паутины», за которой — «чистейший снег, сколько угодий, равнины». Но паутина растет, мешает Николке выбраться из нее. Образ паутины, тумана связан в романе с хаосом и неразберихой первых революционных лет.
По-иному отражается хаос и волнения страшных 1918-1919 годов во сне Василисы. Интересы Василисы — приземленные, мещанские; председатель комитета по своей натуре труслив и осторожен, мелочен и скуп. Но его интересы тоже человеческие, и хотя в Василисе нет глубокой духовной жилки, ей, как и ему, тоже свойственно радоваться и огорчаться. Так и во сне Василиса чувствуется «сомнительное, зыбкое счастье»: «Будто бы никакой революции не было, все это чепуха и вздор». Ему снился огород, дающий замечательный урожай, снилось «милое заходящее солнышко». Но и этот уютный и безобидный мещанский мирок может быть разрушен вторжением извне. Во сне Василисы появляются поросята с острыми клыками, которые разоряют огород, а потом наскакивать и на самого Василису. Сон показывает, что счастье маленького безобидного, пугливого человека в смутное послереволюционное время тоже находится под угрозой, как и счастье смелых, независимых, бесстрашных людей. Eединственным сном в романе, не связанным явным образом с тревожной атмосферой или реальными событиями, описанными в романе, является сон Петьки Щеглова. Чтобы понять значение этого сна, в котором Петька видит «сверкающий алмазный шар», брызгами рассыпающийся в его руках, следует обратиться к роману Л.Н. Толстого «Война и мир». Несомненна взаимосвязь снов Петьки и Пьера Безухова: Пьеру тоже снится «шар из капель», который представляет модель вселенной, человеческих взаимоотношений и отношений с человеком и Богом. Для Пьера этот сон обладает огромным философским свойством, объясняет ему суть мироздания. Для маленького же Петьки Щеглова «шар» становится источником радости, счастливого смеха. Но не в стремлении к детской простоте состоит главное значение этого сна? Автор констатирует: ” Во сне взрослые, когда им нужно бежать, прилипают к земле, стонут, пытаясь оторвать ноги от трясины. Детские же ноги резвы и свободны”. В такой непосредственности, счастье и любви надо искать выход из страшных событий революционного бурана. Но, к сожалению, такое возможно только во сне.
Сны в романе «Белая гвардия» несут большую смысловую нагрузку. В них автор в метаморфической форме передает ощущения своих героев, до конца не раскрываемых ими. Использование иррационального пространства сна позволяет автору углубить проблематику произведения, утверждая вечные нравственные ценности, которые начинают терять свое значение в «реальном» мире романа.
Глава 3.
3.1 Роман «Белая гвардия» до издания 1998 года
«Белая гвардия» — первый роман Булгакова. В нем много автобиографического, но это уже исторический роман. Это книга о русской истории, ее философии, о судьбах классической русской культуры в новую эпоху. Именно поэтому «Белая гвардия» так близка Булгакову, ее он любил более других своих вещей.
В архиве Булгакова сохранилась девятнадцатая глава, относящаяся к финальной части романа «Белая гвардия». Глава отличается по содержанию и стилю от финала романа Булгакова, опубликованного целиком в Париже в издательстве «Конкорд», в двух томах: т.1 — 1927, т.2 — 1929, то есть основного текста произведения, известного читателю. Впервые роман «Белая гвардия» полностью был опубликован в 1966 г. в однотомнике Булгакова «Избранная проза». Глава, о которой идет речь, была написана до пьесы «Дни Турбиных» и генетически связана с замыслом писателя написать трилогию, первая часть которой охватывает события конца 1918-го и начала 1919 года в Киеве (в основном — это период петлюровщины), вторая часть — события на Дону (деникинщина) и третья — пребывание Мышлаевского в частях Красной Армии.
Первоначально роман «Белая гвардия» носил название «Полночный крест», и недаром через весь текст произведения в окончательном варианте, варьируясь, проходит образ то сияющего электрическим светом двухметрового креста в руках громадного Владимира на Владимирской горке, то черного, потухшего, грозящего бедой великому Городу.
Девятнадцатая глава «Белой гвардии» как раз содержит мотивы, подготовляющие переход к написанию второй части трилогии, охватывающие события на Дону.
Совсем не случайно, что в девятнадцатой главе одной из заметных фигур была фигура Мышлаевского. Он раскрывался во многих аспектах — в отношениях с Николкой (он подшучивал над его влюбленностью в Ирину Най-Турс), в отношениях с Анютой, Еленой, Лариосиком. Напряженно развивалась ситуация Мышлаевский — Анюта. Мышлаевский воспользовался неопытностью Анюты, соблазнил ее, она оказалась беременной. Это стало известно после того, как Лариосик, вообразивший, что он безумно влюбился в Анюту, сделал ей предложение через Елену. Анюта во всем призналась Елене. Елена резко осуждала Мышлаевского: «Знаешь, Виктор, ты все-таки свинья, — сказала Елена, качая головой». Психологическая тревога Мышлаевского, вызванная его особым отношением к событиям, развивающимся в Городе, обострялась беременностью Анюты. Два ряда переживаний развивались параллельно и усиливали общую для героев тревогу за будущее.
По стилю девятнадцатая глава носит черновой характер. Все в ней свидетельствует о том, что работа автора над романом была в разгаре. При этом мысли его были заняты не завершением романа, а новыми сюжетными узлами, «ходами», которые позволили бы ему перейти к созданию второй части трилогии, показывающей события на Дону.
После усиленной работы над пьесой «Дни Турбиных», когда Булгаков утвердился в своих возможностях драматурга (перед взором автора замаячил замысел «Бега»), писатель решает придать первой части трилогии
«Белая гвардия» внутренне завершенный вид. Для этого был и важный повод — возникла возможность издания романа в Париже на русском языке отдельным выпуском (в двух книгах). Он пишет заново две главы (19 и 20), использует в них текстуальный материал и пьесы «Дни Турбиных», и черновой материал девятнадцатой главы (сцену с получением Еленой письма из Варшавы об измене Тальберга; появление на приеме у Алексея Турбина больного Русакова, ударившегося в богословие; сообщение Шервинского о наступлении красных и бегстве петлюровцев). Булгаков создает новую двадцатую главу, начинает ее с картины зверства петлюровцев и их панического бегства под артобстрелом красных. (Автор здесь использует текст из рассказа «В ночь на 3-е число», придавая ему эпическую выразительность) Он создает яркие картины снов героев. С помощью снов автор перемежает фантастику и реальность и в емкой форме дает представление о конце петлюровщины и тревожных потрясениях Турбиных. Сон Елены овеян предчувствием трагической судьбы Николки. В ее сне намечен мотив будущего рассказа «Красная корона».
В новых финальных главах романа Булгаков отказывается от намеченных в черновой девятнадцатой главе сцен, в которых завязывались новые узлы личных взаимосвязей героев: Мышлаевский — Анюта, Николка — Ирина Най-Турс, Лариосик — Анюта. Об отношении Николки к Ирине Най-Турс мы узнаем лишь из косвенного намека (разговора Алексея Турбина с Николкой при внезапной встрече на Малой Провальной: оба возвращаются со свидания). Мышлаевский как персонаж действует в одном эпизоде. Он присутствует при рассказе Шервинского о наступлении красных. Булгаков отказывается от сквозной линии Мышлаевского, намеченной в девятнадцатой главе. По-видимому, он посчитал, что решительный и смелый характер Мышлаевского с достаточной полнотой раскрыт в предшествующих главах. Показано и его честное и открытое отношение к предательству гетмана, а также его восхищение смелыми и решительными действиями большевиков в сцене с импровизированным митингом, которую мы уже анализировали.
При характеристике Алексея Турбина Булгаков отказывается от замысла «окунуть» его в какие-то сложные непонятные отношения с Юлией Рейсе (с намеками на ее участие в каких-то таинственных, кроме интимных, связях с Шполянским, которые она тщательно скрывает). Он отбрасывает сцены объяснения Алексея Турбина с Юлией Рейсе — с психологическим надрывом, с налетом декаденствующих метаний и мучений. Булгаков снимает возникшие противоречия при раскрытии свойств характера Турбина. В сцене объяснения с Юлией герой ведет себя по-рыцарски благородно, дарит ей браслет покойной матери, сдержанно, но уверенно говорит ей о своем чувстве: «Вы мне милы…» Юлия отвечает взаимностью, проявляет заботу об Алексее Турбине: «Пора. Обозы идут на улице. Смотрите, чтоб вас не тронули». Два страдающих сердца нашли друг друга.
Все внимание в финальных эпизодах сосредоточивается на внутренних раздумьях Турбина над своей судьбой. Ужасы, которые он пережил во время петлюровщины, кажутся ему кошмарным сном. Он мечтает об одном — мирной жизни.
В финальных сценах романа сюжетные события получают емкую выразительность, все повествование устремляется к единой цели — поэме о бронепоезде «Пролетарий» и миниатюре о счастливом сне Петьки Щеглова. Мы видим, что Булгаков стягивает все сюжетные мотивы романа «Белая гвардия» в один узел. Картина получается завершенной, стиль обретает единство.
Булгаков решается в «Белой гвардии» ограничить себя историческими рамками — изображением гетмановщины, петлюровщины, ее разгрома и показом победы Красной Армии, вернее сказать, ее вступлением в Киев в ночь на 3 февраля 1919 года и на этом фоне раскрыть тревоги, нравственные потрясения и судьбу Турбиных, судьбу честных интеллигентов. Избранный с самого начала принцип опосредованного раскрытия событий — через обостренное восприятие героев — помогает автору в сгущенном виде представить исторические события, раскрыть их внутреннюю логику.
И здесь мы встречаемся с парадоксальными явлениями типизации. Общая картина, нарисованная в романе «Белая гвардия», оказывается настолько емкой, законченной и завершенной (в раскрытии исторической логики событий и судьбы героев), что у читателя складывается впечатление — все совершилось, гражданская война в Киеве закончилась поражением петлюровцев и победой Красной Армии в ночь на 3 февраля 1919 года.
Не следует гадать, почему Булгаков не осуществил свой замысел написать трилогию о гражданской войне. Может быть, и потому, что знал: Л.Н. Толстой (с которым он был близко знаком) в 1927-1928 годах усиленно работал над романом «Восемнадцатый год», широко охватывающем события гражданской войны на юге. А исключительные возможности драматургических форм обобщения и волшебная сила театрального искусства завладела чувствами Булгакова во время работы над пьесой «Дни Турбиных», принесшей ему славу и душевные терзания. В 1927-1928 годах Булгаков пишет пьесу «Бег», используя прием снов (который он наметил в романе «Белая гвардия») и, убеждаясь на практике, каким могучим средством обобщения обладает драматургическое искусство. В «Беге» Булгаков с эпической силой показывает исторический и нравственный крах белого движения, насыщая пьесу дыханием больших идей. Фактически, «Бег» с точки зрения творческих замыслов автора есть произведение, тесно связанное с романом «Белая гвардия» и завершающее замысел автора создать большое полотно (трилогию) о событиях гражданской войны на юге страны. Таким образом, работа Булгакова над романом «Белая гвардия» явилась целым этапом в творчестве писателя, открывала большие перспективы в его художественных открытиях.
3.2 Роман «Белая гвардия» после издания 1998 года
По стилю девятнадцатая глава носит черновой характер. Все в ней свидетельствует о том, что работа автора над романом была в разгаре. При этом мысли его были заняты не завершением романа, а новыми сюжетными узлами, «ходами», которые позволили бы ему перейти к созданию второй части трилогии, показывающей события на Дону.
После усиленной работы над пьесой «Дни Турбиных», когда Булгаков утвердился в своих возможностях драматурга (перед взором автора замаячил замысел «Бега»), писатель решает придать первой части трилогии
«Белая гвардия» внутренне завершенный вид. Для этого был и важный повод — возникла возможность издания романа в Париже на русском языке отдельным выпуском (в двух книгах). Он пишет заново две главы (19 и 20), использует в них текстуальный материал и пьесы «Дни Турбиных», и черновой материал девятнадцатой главы (сцену с получением Еленой письма из Варшавы об измене Тальберга; появление на приеме у Алексея Турбина больного Русакова, ударившегося в богословие; сообщение Шервинского о наступлении красных и бегстве петлюровцев). Булгаков создает новую двадцатую главу, начинает ее с картины зверства петлюровцев и их панического бегства под артобстрелом красных. (Автор здесь использует текст из рассказа «В ночь на 3-е число», придавая ему эпическую выразительность) Он создает яркие картины снов героев. С помощью снов автор перемежает фантастику и реальность и в емкой форме дает представление о конце петлюровщины и тревожных потрясениях Турбиных. Сон Елены овеян предчувствием трагической судьбы Николки. В ее сне намечен мотив будущего рассказа «Красная корона».
«В руках у него была гитара, но вся шея в крови, а на лбу желтый венчик с иконками. Елена мгновенно подумала, что он умрет, и горько зарыдала и проснулась с криком в ночи:
Николка. О, Николка!»
В новых финальных главах романа Булгаков отказывается от намеченных в черновой девятнадцатой главе сцен, в которых завязывались новые узлы личных взаимосвязей героев: Мышлаевский — Анюта, Николка — Ирина Най-Турс, Лариосик — Анюта. Об отношении Николки к Ирине Най-Турс мы узнаем лишь из косвенного намека (разговора Алексея Турбина с Николкой при внезапной встрече на Малой Провальной: оба возвращаются со свидания). Мышлаевский как персонаж действует в одном эпизоде. Он присутствует при рассказе Шервинского о наступлении красных. Булгаков отказывается от сквозной линии Мышлаевского, намеченной в девятнадцатой главе. По-видимому, он посчитал, что решительный и смелый характер Мышлаевского с достаточной полнотой раскрыт в предшествующих главах. Показано и его честное и открытое отношение к предательству гетмана, а также его восхищение смелыми и решительными действиями большевиков в сцене с импровизированным митингом, которую мы уже анализировали. продолжение
–PAGE_BREAK–
При характеристике Алексея Турбина Булгаков отказывается от замысла «окунуть» его в какие-то сложные непонятные отношения с Юлией Рейсе (с намеками на ее участие в каких-то таинственных, кроме интимных, связях с Шполянским, которые она тщательно скрывает). Он отбрасывает сцены объяснения Алексея Турбина с Юлией Рейсе — с психологическим надрывом, с налетом декаденствующих метаний и мучений. Булгаков снимает возникшие противоречия при раскрытии свойств характера Турбина. В сцене объяснения с Юлией герой ведет себя по-рыцарски благородно, дарит ей браслет покойной матери, сдержанно, но уверенно говорит ей о своем чувстве: «Вы мне милы…» Юлия отвечает взаимностью, проявляет заботу об Алексее Турбине: «Пора. Обозы идут на улице. Смотрите, чтоб вас не тронули». Два страдающих сердца нашли друг друга.
Все внимание в финальных эпизодах сосредоточивается на внутренних раздумьях Турбина над своей судьбой. Ужасы, которые он пережил во время петлюровщины, кажутся ему кошмарным сном. Он мечтает об одном — мирной жизни.
В финальных сценах романа сюжетные события получают емкую выразительность, все повествование устремляется к единой цели — поэме о бронепоезде «Пролетарий» и миниатюре о счастливом сне Петьки Щеглова. Мы видим, что Булгаков стягивает все сюжетные мотивы романа «Белая гвардия» в один узел. Картина получается завершенной, стиль обретает единство.
Заключительная двадцатая глава открывается словами: «Велик был год и страшен год…1918, но1919 был его страшней». За сценой убийства прохожего гайдамацкой дивизией следует многозначительная пейзажная зарисовка: «И в ту минуту, когда лежащий испустил дух, звезда Марс над Слободкой под Городом вдруг разорвалась в замерзшей выси, брызнула огнем и оглушительно ударила». Марс торжествует победу. «За окнами расцветала все победоноснее студеная ночь… Играли звезды, сжимаясь и расширяясь, и особенно высоко в небе была звезда красная и пятиконечная — Марс». Даже голубая прекрасная Венера получает красноватый оттенок. «Пятиконечный Марс», царствующий на звездном небосводе, — что это, как не намек на большевистский террор? И большевики не замедлили явиться: на станцию Дарницы прибыл бронепоезд «Пролетарский». А вот и сам пролетарий: «А у бронепоезда, рядом с паровозом, ходил, как маятник, человек в длинной шинели, рваных валенках и остроконечном куколе — башлыке». Большевистский часовой чувствует кровную связь с воинственной планетой: «Вырастал во сне небосвод невиданный. Весь красный, сверкающий и весь одетый Марсами в их живом сверкании. Душа человека мгновенно наполнилась счастьем… А от голубой луны фонаря временами поблескивала на груди человека ответная звезда. Она была маленькая и тоже пятиконечная». С чем же пришел в Город Марсов слуга? Принес он народу «не мир, но меч»: «Винтовку он нежно лелеял в руке, как уставшая мать ребёнка, и рядом с ним ходила меж рельсами, под скупым фонарем, по снегу, острая щепка черной тени и теневой беззвучный штык». Он, пожалуй, замерз бы на посту, этот голодный, зверски «убитый усталостью» часовой, если бы не был вовремя разбужен окриком. Так неужели он остался жить только для того, чтобы, подпитываясь жестокой энергетикой Марса, сеять вокруг себя смерть?
Заключение
Романное творчество писателя отразило эволюцию взглядов писателя на роль сновидений в тексте. Сновидение в произведениях М.А. Булгакова является «пространством промежутка», подверженным влиянию противоположных сил. Онейросфера выступает как медиативная зона, включающая автора и героя, героя, как участника, так и зрителя своего сна, порождающее и воспринимающее сон сознания, и позволяет приобщить читателя к этой матрице.
Онейросфера — комплексный, полифункциональный феномен творчества писателя. Она позволяет осуществлять коммуникацию между мирами яви и сна. Булгаков развивает «классические» традиции изображения сновидений как психолого-характерологическую, сюжетно-композиционную, креативную, мнемоническую, прогностическую, ретроспективную, репрезентативную составляющую художественной системы писателя.
Сон является неотъемлемой частью жизни людей. Человек не может находиться в состоянии бодрствования постоянно, даже хорошо тренированные люди нуждаются в полном расслаблении, периодически впадают в глубокое забытьё, именуемое сном. Почти треть жизни человек проводит во сне (двадцать пять лет из семидесяти пяти). Сон воспринимается как само собой разумеющееся. Здоровые люди редко задумываются над его значением.
Сон всегда был тайной, загадкой для человека. Как всякая тайна, он необыкновенно привлекателен, недаром вокруг этой загадки столько всего: и народные верования, и сказки, и предсказания, колдовство… Интерес к снам характерен для всех эпох человеческой культуры. Наука открыла связь снов с мифами, а также универсальный характер ряда образов и символов, что в свою очередь было подхвачено литературой, особенно романтизмом. Романтики считали, что сны играют решающую роль в творческом процессе. Большой интерес к снам был у символистов. Сны одна из самых привлекательных и распространенных сфер человеческого духа, как для писателей, так и для читателей.
«Сны играют для меня исключительную роль», — писал М. Булгаков. В романе сны построены искусственно. Прямых реальных черт они не отображают. Особая атмосфера, созданная на страницах произведения, позволяет писателю сюжетно войти в художественный мир романа, «вести повествование в кругозоре непосредственного участника событий», что было несомненным новаторством.
Сны в «Беге» — это не только «сны» персонажей, но, прежде всего «сон» автора.
В «Записках на манжетах» литературная направленность рассказчика открыто декларируется и подчеркивается во всех ситуациях работы сумеречного, затуманенного полу-сознания как момент рефлексии или толчок к созданию образов.
Рассказы «Красная корона» и «Китайская история» представляют собой разные вариации одной темы: человек и гражданская война.
О творчестве М.А. Булгакова написано множество работ как отечественными, так и зарубежными литературоведами.
Исследование специфики сновидений с позиции их функционирования в произведениях разных родов и жанров в творчестве М.А. Булгакова является актуальным и позволит проследить эволюцию взглядов писателя на роль онирического начала в художественном тексте и обозначить пути анализа онейросферы.
Гоголь Н.В. Отмечает то, что в романе прямых авторских поучений и нравственно-философских размышлений не дается, М.В. Булгаков очень часто позволяет героям прикоснуться к истине через сновидения.
Достоевский Ф.М. говорит о том, что в самом сновидении Турбина сочетаются фантастика и реальность, хотя по форме оно фантастично. Фантастично появление полковника Най-Турса в виде рыцаря («на голове светозарный шлем, а тело в кольчуге»).
Сны в булгаковской поэтике имеют разнообразное значение. Сон — это блаженная, желанная, чаемная норма, возможность «переиграть жизнь», изменить ее катастрофический ход. Сон — это выявление сокрытых и подавленных стремлений, осуществление мечты о мире и покое, которые никак не складываются наяву. Сон, наконец, это вечное кружение вокруг больной точки, о которой «грезит сердце».
Чаще всего сны в романе видит Алексей Турбин — образ сложный и неоднозначный. Именно благодаря его снам можно оценить глубину этого образа, приглядеться к его пониманию.
Под конец романа и Елене снится тревожный сон о Николке. Этот тревожный сон передает тяжелую, беспокойную атмосферу романа, которая сохраняется даже в конце романа, когда уходит из Города Петлюра и кажется, что все плохое уже закончилось.
Сны в романе «Белая гвардия» несут большую смысловую нагрузку.
«Белая гвардия» — первый роман Булгакова. В нем много автобиографического, но это уже исторический роман. Это книга о русской истории, ее философии, о судьбах классической русской культуры в новую эпоху. Именно поэтому «Белая гвардия» так близка Булгакову, ее он любил более других своих вещей.
В заключение я хочу сказать, что роман «Белая гвардия» останется актуальным во все времена, так как проблемы, поднятые в нем, вечны. Перед нашим поколением проблема сохранения нравственности стоит наиболее остро. Но хочется верить, что наше общество не утеряет все нравственные ценности, и когда-нибудь они станут всем нам так же дороги, как лучшим булгаковским героям.
«Все пройдет…, а звезды останутся». И действительно, нет ни одного человека, который бы этого не знал. Но это надо понимать душой. И свято верить в лучшее, так же как верил и сам художник.
Булгаков верил в естественный человеческий порядок на земле: «Все будет правильно, на этом построен мир». Но писатель постоянно напоминает о недоступности ухода от принятых норм плохого и хорошего, освященных не одним тысячелетием человеческой культуры. В любом отступлении от этих норм виделась ему опасность. Автор «Белой гвардии» утверждает, что прежде всего и всегда должна быть соблюдена верность главным принципам человечности, преданность классическим понятиям, таким, как идеалы Справедливости, Добра и Красоты.
Список литературы
Бурмистров А.С. К биографии М.А. Булгакова (1891 — 1916). // Контекст 1978. — М.: 1978. — с.259.
Булгаков М.А. Собрание сочинений. В 5-ти т. — М.: Худож. лит., 1990.
Галинская И.Л. Загадки известных книг. — М.: Наука, 1986. — с.117, с.65.
Зимнякова В.В. Сон — онтологически неустойчивая сфера в художественном тексте: к проблеме анализа литературного сновидения // Вестник Ивановского государственного энергетического университета. Вып.1. Приложение. Иваново, 2007.0,5 п. л.
Зимнякова В.В. Специфика приема сна в ранних произведениях М. Булгакова // Художественный текст и культура VI. Материалы междунар. науч. конф.6-7 окт. 2005 г. Владимир, 2006.0, 3 п. л.
Зимнякова В.В. Онирические элементы в пьесах о крушении мира («Бег» и «Адам и Ева» М.А. Булгакова) // Филологические штудии. Сборник научных трудов. Вып.10. Иваново, 2006.0, 3 п. л.
Зимнякова В.В. Художественная функция сна в прозе М. Булгакова 20-х годов // Куприяновские чтения — 2005. Материалы межвуз. науч. конференции. Иваново, 2006.0, 3 п. л.
Котикова (Зимнякова) В.В. Функции «сна» в пьесе М.А. Булгакова «Бег» // Филологические штудии. Сборник научных трудов. Вып.7. Иваново, 2003.0, 3 п. л.
Котикова (Зимнякова) В.В. Семантика «сна» в пьесе М.А. Булгакова «Бег» // Молодая наука в классическом университете: Материалы науч. конф. студентов, аспирантов и мол. ученых, Иваново, 21-25 апр. 2003 г.: в 7 ч. Ч.6. Русская словесность: текст и контекст. Иваново, 2003.0, 1 п. л.
Котикова (Зимнякова) В.В. К вопросу об использовании элементов сновидений в цикле М. Булгакова «Записки юного врача» // Филологические штудии. Сборник научных трудов. Вып.8. Иваново, 2004.0, 3 п. л.
Котикова (Зимнякова) В.В. Дом на Алексеевском спуске и сны героев в романе М.А. Булгакова «Белая гвардия» // Русская литература XX века. Типологические аспекты изучения: Материалы X Шешуковских чтений. Москва, 2005.0, 3 п. л.
Котикова (Зимнякова) В.В. Поэтика сновидений в романе М.А. Булгакова «Белая гвардия» // Филологические штудии. Сборник научных трудов. Вып. Иваново, 2005.0, 6 п. л.
Михаил Булгаков: Современные истолкования. Сборник обзоров, М., 1991г.
Мягков Б. Москва. По следам булгаковских героев. // Дружба, 1986, №4.
Новиков Василий. М.А. Булгаков-драматург // Михаил Булгаков.
Петелин В.В. «Михаил Булгаков. Жизнь. Личность. Творчество», М., 1989г.
Пьесы. — М.: Советский писатель, 1987. — сс.6-10.
Смелянский А. Драмы и театр Михаила Булгакова. // Булгаков М.А.
Собр. соч. в 5-ти т. — М.: Худож. лит. — 1990. — с.583.
Сидоров Евгений. М.А. Булгаков. / Булгаков М.А. Избранное. — М.: Художественная литература. — 1982 г. — с.4 -5.
Чудакова М.О. «Жизнеописание Михаила Булгакова», М., 1988г.
Яновская Л. Творческий путь Михаила Булгакова. — М.: 1983. — с.10.
Яновская Л. Творческий путь Михаила Булгакова. М. Советский писатель, 1983, с.36.