Проблема менталитета белорусов

Министерство образованияРеспублики Беларусь
Учреждениеобразования «ГРОДНЕНСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ ИМЕНИ ЯНКИ КУПАЛЫ»
КафедрафилософииРЕФЕРАТ НА ТЕМУ:
«ПРОБЛЕМА МЕНТАЛИТЕТА БЕЛОРУССОВ»

2008

СОДЕРЖАНИЕ
ВВЕДЕНИЕ
ГЛАВА 1.ПОНЯТИЯ “НАЦИОНАЛЬНЫЙ МЕНТАЛИТЕТ” И “МЕНТАЛЬНОСТЬ”
ГЛАВА 2.ФУНКЦИОНИРОВАНИЕ МЕНТАЛИТЕТА В ОБЩЕСТВЕ
ГЛАВА 3.ПРАВОВОЙ МЕНТАЛИТЕТ БЕЛОРУССКОГО ОБЩЕСТВА
ГЛАВА 4.ПЯТЬ ПАРОДОКСОВ НАЦИОНАЛЬНОГОСАМОСОЗНАНИЯ БЕЛОРУСОВ
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК

ВВЕДЕНИЕ
Детерминация поведения идеятельности индивидов и социальных групп имеет не только экономический и политический,но и духовный характер. В рамках исследования духовно-психологическихдетерминант человеческой активности философы обращаются к проблеме менталитета,или ментальности. Менталитет, являясь ядром личностной и групповой культуры, стратегическойкультурной программой индивидуального и коллективного субъекта, функционирует всоставе основных противоречий общества. Понимание и учет многообразныхментальных особенностей индивидов, социальных групп и целых народов являетсяусловием их бесконфликтного взаимодействия в составе социума. Актуальностьисследования индивидуальных и групповых форм менталитета повышается в условияхуглубляющейся глобализации и расширяющейся миграции населения.
Менталитет можно определить как возникшую наоснове генотипа под влиянием природной и социальной среды и в условияхсобственного духовного творчества субъекта систему качественных иколичественных социально-психологических особенностей человека и социальнойобщности; эта система детерминирует специфический характер восприятия мира,поведения, деятельности, самоидентификации субъекта, обеспечивает единство ипреемственность существования социальной общности, а также стимулируетсоциальный прогресс посредством продуцирования культурных инноваций.
Менталитет белорусовформировался продолжительное историческое время и приобретал свои типичныепризнаки в определенных обстоятельствах общественно-политической,социально-экономической и духовно-культурной жизни. В древний период дляменталитета жителей Беларуси были свойственны языческий политеизм (вера водновременное существование множества богов), обожествление земли, небесныхсветил, деревьев, камней и иных природных явлений (пантеизм), убежденность вреальном существовании души, злых и добрых духов (анимизм), вербальная магия(вера в чудотворную силу особых слов, выражений), ощущение неразрывногоединства между человеком и всем окружающим пространством, разнообразные забабоны,культы и пр. После принятия христианства в нач. 2-го тысячелетия н.э. произошлосвоеобразное сплетение двух типов мировидения — языческого и христианского, длякоторого стало характерным монотеизм (убеждение в существовании единственногоБога). Во все времена белорусам свойственна привязанность к своейземле-кормилице, своему родному краю, стремление приспособить работу и отдых копределенным природно-сезонным циклам, порам года (т.н. календарный типменталитета), о чем убедительно свидетельствует белорусский народный календарьс чрезвычайным богатством праздников, присвятков и соответствующих им песен,танцев, обрядов, разнообразных примет и поверий.
Кроме того, менталитетбелорусов практически всегда выделялся такими характерными чертами, кактолерантность (терпимость к представителям иных наций, конфессий, социальныхгрупп), патриотизм, гуманность, демократизм и т.п. Такой традиционныйбелорусский менталитет продолжительное время сохранялся без изменений. Однакона протяжении последнего столетия под влиянием различных факторов мировидениечасти жителей Беларуси эволюционировало от прежней набожности к открытомуатеизму, от магически-мифологических представлений к укоренениюматериалистических идей, ослабления механизмов национально-культурных идентификаций.В современный период под влиянием значительных общественных перемен менталитетмногих граждан Беларуси постепенно избавляется от чрезмернойзаидеологизированности, покорности официальным властям, безбожия, чрезвычайнойжизненной консервативности, в нем закрепляются идеи о необходимостинезависимого государства, по-настоящему демократического общества, свободногосамоутверждения личности, углубляется национальное самосознание.
Как свидетельствует опыт,подобные позитивные изменения в мировидении людей в условиях тотального кризисаобщества происходят очень медленно, неоднозначно и нередко имеют тенденцию крегрессивному развитию, своеобразного «возвращения» к менталитетуминувших лет.
 

ГЛАВА 1 ПОНЯТИЯ“НАЦИОНАЛЬНЫЙ МЕНТАЛИТЕТ” И “МЕНТАЛЬНОСТЬ”
 
Необходимость введения вконтекст анализа цивилизационной составляющей идеологии белорусскогогосударства понятий “национальный менталитет“ и “национальный характер”вытекает из того факта, что каждый народ вырабатывает, воспринимает иаккумулирует в своем сознании лишь такие социальные идеи, нормы и ценности,которые соответствуют общему строю его мышления и мировоспитания, егоисторическому опыту и его жизненным интересам и устремлениям. Особенностимышления, мировоспитания и поведения социальных субъектов отражаются с помощьютаких терминов, как “ментальность” или, что то же самое, “менталитет”,“характер” и производных от них понятий.
В отечественной научнойлитературе и общественно-политической практике понятия “ментальность”,“менталитет” стали широко употребляться с 90-х годов прошлого века. До этогоданные термины отсуствовали во всех словарях — русского языка, иностранных ислов, философском. В русском языке близкими по смыслу к данным терминамявляются слова “самосознание”, «характер», “нрав”. Однако их содержание(толкование) не включает в себя результаты новейших научных исследований вобласти психологии. В частности, слова “самосознание” или “характер” неотражают соотношения проявлений природного и культурного, рационального иэмоционального, сознательного и бессознательного, индивидуального иколлективного в мышлении и поведении людей. В западном научном словаре“ментальность”, “менталитет” стали теми терминами, содержание которых отражаетглубинный уровень коллективного и индивидуального сознания, включающий ибессознательное. Ныне эти термины заняли положенное им место и в отечественнойлитературе.
Нужно отметить, что словаменталитет, ментальность — латинского происхождения. Немецкое слово Mentalitat образовано от латинского mens (mentis), что означает ум, мышление, склад ума, образ мыслей,мировосприятие. В современных социально-гуманитарных науках термином“ментальность” принято обозначать совокупность готовностей, установок ипредрасположенностей индивида, социальной группы или общности мыслить, чувствоватьи воспринимать мир и действовать определенным образом. Это понятиехарактеризует глубинные черты сознания и поведения, оно в концентрированномвиде отражает единство высокорационализированых форм сознания (науку, философию,идеологию, религию и т. п.) и мира бессознательных структур, неосознанныхкультурных кодов, определяющих поведение людей. На уровне ментальности“пересекаются” природные и культурные, рациональные и эмоциональные,сознательные и бессознательные, личностные и общественные компоненты структурыиндивидуального и коллективного сознания и поведения.
Выдвинув и развивпредставление о ментальности, гуманитаристика 20 в. скорректировала идущее отэпохи Просвещения и типичное для классического рационализма 19 в.отождествление сознания со знанием и разумом, подкрепленное ценностнымпредпочтением когнитивно (познавательно) — письменной культуры перед всемидругими формами выражения результатов интеллектуальной деятельности людей.Духовная атмосфера, в которой развивались представления о ментальности ипредопределяющих ее факторах, характеризуется отказом от концепцииевропоцентризма, в которой постулируется и обосновывается особый статус изначение заподноевропейских ценностей в мировом цивилизационном и культурномпроцессах. В свою очередь, развитие представлений о диалектике индивидуальной игрупповой ментальности также способствовало отказу от евроцентристского подходак пониманию социокультурных явлений и процессов, происходящих в различныхрегионах мира. Фиксируя устойчивую настроенность внутреннего мира человека,сплачивающую его в уникальную, неповторимые социальные группы и историческиеобщности, понятие ментальности служит средством анализа и объяснения вгуманитарном знании. Особенно возрастает значение этого понятия как аналитическогосредства при изучении явлений, которым присущи динамическое историческоеизмерение. Именно по этой причине предпринимаются исследования возрастной(детской, юношеской и т.д.), национальной или региональной, а значит, ицивилизационной ментальностей, а также ментальности той или иной историческойэпохи.
Особой методологическойзначимостью для политических исследований отличаются работы французскогоисторика Жоржа Лефевра, который ввел в качестве объяснительного средствапредставление о коллектиной ментальности. Исследуя с психологической точкизрения ряд событий социально-экономической истории, Лефевр показал, что заидеолого-политической “событийной ” историей скрывается ее глубинный источник —подчиненная особым закономерностям динамика коллективной ментальности.Коллективная и индивидуальная ментальности представляют, согласно Лефевру, каксвоего рода биологически обусловленные константы, которые предопределяют схожийхарактер поведения людей одной и той же общности или группы в различныхситуациях. Другой крупный французский историк, Люсьен Февр, показал, чтомыслительные привычки и установки, особенности восприятия действительности иформы проявления эмоциональной жизни наследуются людьми от прошлых поколений,без ясного осознания этого. Ментальность у Февра выступает не как биологическиукорененная константа, а как исторически складывающаяся структура, определяющаямысли, чувства, поведение людей, их ценности, привычки и даже “жесты”. Этаструктура генерирует определенной направленности импульсы коллективногодействия, которое задает специфику истории данной общности и формирует общиечерты в характере составляющих ее индивидов. Ментальность, по Февру, изменяетсямедленнее, чем материальное и социально-политическое бытие людей. Ментальныеструктуры, таким образом, служат одновременно и продуцирующим основанием, ипрепятствием для исторического движения. Развивая данный подход,немецко-американский философ, социолог и психолог Эрих Фромм выдвинулположение, согласно которому все социально-экономические и политико-идеологическиемотивы активности людей имеют шанс на успех в истории лишь при условии их“резонанса” с социально-психологическим настроением того субъекта, к которомуобращены данные мотивы.
Концепция коллективнойментальности полностью применима и к исследованию особенностей сознания иповедения такой исторической общности людей, как нация (народ). Национальныйменталитет, национальная ментальность есть определенный способ восприятияокружающего мира и типичных образцов социального действия, регулирующихповедение данного народа и определяющих особенности его истории. Ментальныеструктуры, определяющие характер мышления, мировосприятия и поведения народа,формируются на протяжении длительного времени, охватывающего практически всюисторию данной общности. Конкретные черты ментальности народа складываются взависимости от его традиций, культуры, социальных структур, внешней, природнойсреды обитания. Иными словами, ментальность определенной общности людейформируется в процессе становления и развития его социокультурной самобытности.В свою очередь, будучи социально-психологическим феноменом, сама ментальностьвыступает как порождающее сознание, задавая определенные образцы мышления иповедения индивидов, социальных групп и народов в целом.
Сказанное применительно кразвитию социально-политической мысли того или иного народа, по удачномувыражению А. Я. Гуревича, дает основание говорить о “социальной истории идей ”:они падают на определенную ментальную почву и воспринимаются в соответствии ссодержанием ментальности тех или иных социальных слоев и общности в целом.Более того, в генезисе самих идейных доктрин активное участие принимаютментальные установки социальной среды их творцов. Иными словами, идеивоздействуют на ментальные установки, а эти, последние, в свою очередьоказывают обратное влияние на содержание идей, придавая то или иное направлениеих развитию.
При видимой ясностисамого понятия национального менталитета исследование ментальных чертконкретного народа представляет немалые сложности. Наиболее плодотворнымиподходами при анализе сущности и особенностей менталитета того или иного народаисследователи считают изучение всевозможных проявлений национального сознания —языка, а также устного народного творчества. Однако такой подход должен бытьдополнен анализом письменных источников, написанных представителями данногонарода в контексте событий его социально-экономической, духовно-культурной иполитической истории. Мы полагаем, что не только в особенностях языка,содержания аутентичных образцов фольклора народа, но и в особенностях авторскихлитературных произведений, созданных его отдельными представителями вконкретных исторических условиях, отражаются отличительные чертымировосприятия, способы мышления, характер поведения народа, его глубинныеидейные установки, жизненные ориентиры, стереотипы эмоциональных реакций.
Таким образом,рассмотрение через призму концепции национального менталитета генезиса духовно-культурных и социально-политических идей, ценностей и представлений, носителемкоторых в различные периоды своей истории является данный народ, позволяетрешать, по крайней мере, три задачи методологического характера.
Во-первых, изучениесодержания философских, социально-политических и религиозно-этических идейпозволяет выявить отличительные особенности мировосприятия, мышления истереотипов поведения данного народа, т.е. позволяет установить сущностныечерты ментальности данной общности.
Во-вторых, знаниеособенностей национальной ментальности позволяет объяснить, почему в ходе историческогоразвития данного народа одни идей были им восприняты и реализованы вдуховно-культурных, социально-экономических и политических структурах егобытия, а другие — были отвергнуты и стали лишь свидетельством противоречивостисамого процесса становления и развития национальной идеологии.
В-третьих, знаниеособенностей национальной ментальности данного народа позволяет избегать грубыхошибок при продуцировании национально-государственной идеологии: новационныесоциально-политические идеи могут быть плодотворными при условии, что они нетолько не противоречат особенностям глубинного уровня сознания данной общности,но и направлены на его воспроизводство и развитие.
Возвращаясь к понятию“национальный характер”, отметим, что в настоящее время оно практическивытеснено понятием “национальная ментальность”. Некоторые исследователи термины“национальный характер” и “национальная ментальность” рассматривают каксинонимы. Однако нельзя не согласиться с мнением о том, что термин“национальный характер” продолжает сохранять свое самостоятельное значение,поскольку он хотя и близок термину “национальный менталитет”, все же нетождественен ему. Как считает Э. С. Дубенецкий, главное их различие в том, чтоесли ментальность представляет строй мышления, мировосприятия и жизненныеустановки определенной этнической общности, то национальный характерпроявляется прежде всего в таких психологических феноменах, как темперамент,эмоции, чувства, настроения, способы жизнедеятельности, поведения. Как видно,термин “национальный характер” более узок по своему содержанию, он отражаетглавным образом внешнеповеденческие особенности определенной национальнойобщности, как бы оставляя в стороне рациональные аспекты этого поведения —мысли, установки, взгляды большинства общности. Разумеется, отделить одно отдругого в жизнедеятельности людей невозможно, поэтому и сами термины“национальный менталитет” и “национальный характер” если не синонимичны, товесьма близки по своему содержанию.
ГЛАВА 2 ФУНКЦИОНИРОВАНИЕМЕНТАЛИТЕТА В ОБЩЕСТВЕ
 
Один из наименееразработанных вопросов в проблеме менталитета — вопрос о его функционировании вобществе. Предлагаемый вариант можно рассматривать как социально-философскуюгипотезу, которая, как и всякая гипотеза, должна подвергаться критическомурассмотрению. Эта гипотеза опирается на разработанную А. С. Ахиезеромсоциокультурную концепцию развития общества. Согласно ей, движущей силойразвития общества является внутреннее противоречие воспроизводственнойдеятельности общественного субъекта — противоречие между потребностями,ценностями и возможностями субъекта, с одной стороны, и воспроизводимымобъектом, с другой стороны. Конкретной формой этого противоречия, по А. С.Ахиезеру, выступает противоречие между культурой и социальными отношениями(экономическими, политическими, нравственными, этническими и др.) Вопрос обосновном противоречии общества является недостаточно разработанным. Возможно,то, что А. С. Ахиезер полагает самым основным противоречием, является одним изосновных, что нужно иметь в виду.
Под культурой понимаетсясистема исторических развивающихся надбиологических программ человеческойжизнедеятельности (деятельности, поведения и общения), обеспечивающихвоспроизводство и изменение социальной жизни во всех ее основных проявлениях.Культура выступает как всеобщее основание воспризводственной деятельности, какее программа. Поскольку менталитет детерминирует характер активности индивидаили социальной группы, специфику, направленность этой активности, то он,менталитет, может быть истолкован как ядро личностной и групповой культуры, какстратегическая культурная программа субъекта. Изложенное позволяетпредположить, что одно из существенных противоречий общества имеет формупротиворечия между менталитетом и социальными отношениями. Конкретное обществосуществует до тех пор, пока ему удается через напряженную воспроизводственнуюдеятельность преодолевать или удерживать противоречие между менталитетом исоциальными отношениями в границах, достаточных для интеграции этого общества.
Социокультурную динамикуобщества можно представить примерно следующим образом.
В ходе своего развитияобщество неизбежно и постоянно получает вызовы истории – «факторы, ставящиежизнь общества под угрозу в результате различного рода Конфликтов, появленияновых массовых дискомфортных идей, новые технологии, роста Экологическихпроблем, конфликта Культур и т.д. Угроза Дезорганизации, роста Дискомфортногосостояния, кризисов, Катастроф заставляет людей искать принципиально новыерешения». Как ответ на вызов историй в индивидуальном менталитете зарождаютсяновые ментальные особенности. Их проявления – результат культурного творчества.Социальные условия – это фон, на котором осуществляется это творчество.Осмысление социальных условий и прошлого опыта творцами приводят к возникновениюновых культурных смыслов. Эти новые культурные смыслы могут возникать упредставителей любых слоев общества, но основным их источником служит духовнаяэлита. Чем масштабнее личность, тем большее влияние она оказывает на групповойменталитет. Особенно сильное в истории было влияние на менталитет людей состороны творцов новых религий – Будды, Конфуция, Христа, Магомеда, деятельностькоторых дала начало новым типам культуры.
Новая ментальнаяособенность, культурная инновация возникает вначале у отдельных лиц какситуативное решение какой либо актуальной для того времени социально-культурнойпроблемы. Затем эта возникшая культурная инновация закрепляется, становитсяустойчивой, начинает распространяться в социуме и постепенно становитсякомпонентом группового менталитета. Становление индивидуальной ментальнойособенностью частью коллективного менталитета – сложный и трудный процесс.Данный процесс может включать борьбу, временное непонимание, преследованиетворцов новых культурных смыслов и нередко сопровождается трагическим исходомдля этих творцов.
Новые компонентыменталитета выступают как новые формы культуры – программы деятельности внравственной, политической, экономической, правовой, религиозной, научнойсферах. Менталитет же в целом служит глобальной программой человеческойактивности. Возникает противоречие между новыми ментальными особенностями,воплощающими в себе вновь появившиеся формы культуры, и существующимисоциальными отношениями. Данное противоречие порождает особое состояние,названное А. С. Ахиезером конструктивной напряженностью. Оно преодолеваетсячерез соответствующую воспроизводственную деятельность коллективного субъекта.Если эта деятельность конструктивна, то она приводит к установлению болеепрогрессивных социальных отношений по сравнению с отношениями, существовавшимиранее. Общество благодаря этому поднимается на более высокую ступень своегоразвития. Важно подчеркнуть, что для установления новых социальных отношенийнеобходимо, чтобы соответствующие им культурные смыслы стали устойчивымикомпонентами массового менталитета. И эти установившиеся социальные отношениябудут в дальнейшем относительно стабильными, если станут поддерживатьсявоспроизводственной деятельностью масс, основывающейся на их менталитете. Ходистории определяется в конечном счете… деятельность миллионов.
В свою очередь, старыекомпоненты менталитета, обладая социальной инерцией и консервативностью, могуттормозить становление новых социальных отношений. Таким образом, менталитетимеет противоречивую природу и воплощает в себе дуальную оппозицию новации итрадиции, он служит одновременно и продуцирующим социальный прогресс фактором,и фактором сдерживающим чрезмерно быстрое и чрезмерно крупное социальныеизменения. Обе стороны дуальной оппозиции менталитета – новация и традиция –необходимо, и между ними должно быть равновесие, своеобразный баланс. Имеетсяразумная мера новаций, названная А. С. Ахиезером шагом новизны, под которымпонимается величина допустимых новшеств, не нарушающая комфортного состояния субъектаи стабильного состояния социума. Излишняя новизна, например непродуманныепоспешные реформы, может вызвать деструктивные процессы и последующие за нимираспад социума. Но имеется и разумная мера консерватизма, традиционность.Излишний консерватизм тоже играет отрицательную роль, он приводит к застою,накоплению нерешенных проблем и вместе с ними деструктивных процессов, которыев конечном счете могут разрушить этот социум.
В соответствии сотмеченными выше двумя сторонами своей дуальной оппозиции менталитет выполняети две социокультурные функции:
1) поддержаниепреемственности существование социальной общности и ее единства черезустойчивость поведения и воспроизводственной деятельности входящих в неечленов;
2) стимулированиесоциального прогресса посредствам постепенной сменой ментальных особенностейсоциальной общности – ее культурных приоритетов – через культурные инновациикак новые программы воспроизводственной деятельности субъектов. В стабильныхсоциальных условиях указанные социокультурные функции менталитета уравновешены.
Практически не исследованпроцесс самодетерминации менталитета, возникновения в нем новых культурныхсмыслов в результате креативной деятельности субъекта. Это служит, видимо,одной из причин весьма слабой изученности социокультурной функции менталитета,заключающейся в стимулировании социального прогресса. Во многих работахменталитет изображается как сугубо консервативный социокультурный феномен.Некоторые авторы вообще отрицают активную, продуцирующую социальный прогресс функциюменталитета. Так, М. Ю. Шеваков пишет, что “функция менталитета в общественномсознании состоит в обеспечении механизма стабильности, а не механизмовизменения”. Думается, что такая позиция в теоретическом отношении существеннообедняет понимание менталитета, а в методологическом отношении не способствуетраскрытию причин прогрессивной социокультурной динамики.
Особым состояниемменталитет отличается в периоды социальных кризисов. В это время, во-первых,усиливается борьба между ментальной новацией, несомой одной частью социума, иментальной традицией, представленной остальной частью этого социума. Во-вторых,возникающие в период кризиса слишком быстрые непредсказуемые изменения, а такжемногообразные деструктивные явления приводят к элиминации из менталитетанекоторых компонентов, которые не могут функционировать в условиях кризисаиз-за неадекватности. В то время как старые, неадекватные, ментальныеособенности элиминируются, новые, адекватные, не успевают создаваться. Эторазрушающее воздействие кризисной ситуации на менталитет подвергает опасностиего целостность и сплачивающий, интегрирующий людей характер. В случаеэкстремального, критического воздействия кризисной ситуации на менталитет можетпроизойти его дестабилизация, расслоение и нарушение общности членов даннойгруппы, что, в свою очередь, может вызвать и распад этой группы. Возникающее врезультате отмеченных процессов состояние может приводить к появлениюмногочисленных форм девиантного поведения и острым психологическим кризисам упредставителей данной социальной общности.
Эта общность становитьсяспособной прежде всего – а иногда и исключительно – к деструктивному всоциально-политическом плане поведению. В таком случае возникает особый, аименно кризисный менталитет, который служит выражением определенного распадаустойчивых прежде социальных образований. Докризисный менталитет отличаетсяцелостностью, относительной устойчивостью, адекватностью социальным условиям,способностью интегрировать социум и направлять усилия его членов на конструктивнуюдеятельность. Кризисный менталитет характеризуется отсутствием целостности,чрезмерной ситуативностью и изменчивостью, неспособностью обеспечивать единствосоциума и противостоять деструктивным социальным процессам. Менталитеткризисного типа возникает, например, в ситуациях резкого перехода оттоталитаризма к демократии. Еще одна черта кризисного менталитета – егорасколотость, разорванность, чрезмерная противоречивость. Противоречия могутиметь место и в докризисном менталитете. Расколотость означает наличиепротиворечия в самом ядре менталитета – в его ценностно-мотивационномкомпоненте. Поскольку менталитет управляет активностью человека, торасколотость менталитета обусловливает непоследовательность и непредсказуемостьповедения субъекта менталитета, что, в свою очередь, может приводить к ростусоциальной дезорганизации. Знания описанных особенностей кризисного менталитетаимеет значения для эффективного проведения различных социальных реформ. Одно изусловий их успешности – обеспечение целостности менталитета. Для этогонеобходимо, во-первых, прогнозирование ожидаемой социальной реальности и,во-вторых, упреждающее системное созидание новых ментальных особенностей,адекватных прогнозируемой реальности.
Менталитет социума, дажеодной нации, неоднороден. Для понимания некоторых существенных моментовразвития общества важно выявить особенности менталитета интеллектуальной, илидуховной, элиты, менталитета народных масс и менталитета правящей(политической) элиты. Благодаря самому менталитету, главной спецификой которогослужит доминирующий в нем инновационный компонент, духовная элита творчески иквалифицированно культивирует высшие ценности социума, обобщает опыт мировойистории, производит взаимопроникновение высших достижений национальной мировойкультуры. Она осмысливает и переосмысливает идеи, лишь наметившиеся в сознаниинарода, ее назначения – поднять сознание от узких частных задач до уровняпроблем большого общества, всего человечества. Духовная элита развивает высшуюкультуру на основе массовой. Внедряя потом посредством интеллигенции смыслывысшей культуры в массовое сознание, она обогащает массовый менталитет, которыйстановится способным стремиться к поддержанию установления более прогрессивныхсоциальных отношений. В этом и проявляется взаимодействие менталитета духовнойэлиты и менталитета масс.
Важнейшая функциядуховной элиты, по мнению А. С. Ахиезера, заключается в адекватнойинтерпретации массовых инвестиций – таких ходов мысли и их результатов, которыесвязаны с абсолютным противопоставлением полярностей в различных сферах бытия,признанием противоположностей абсолютно несовместимыми. Для духовной элитыпреимущественно характерен диалектический стиль мышления, называемый А. С.Ахиезером медиацией. Медиация характеризуется отказом от абсолютизациипротивоположностей, вниманием к их взаимопроникновению, стремлением к синтезуполярных утверждений. Медиация – творческий, рефлективный процесс, порождающийкультурные инновации – новые смыслы срединной культуры.
Функции духовной элиты –порождение новых культурных смыслов и внесение их в массы – создают для нее двеопасности. Первая из них – раскол с народом, который массовым сознанием можетрассматриваться как отпадение, превращение духовной элиты в носителя мировогозла. В результате само существование духовной элиты становится фактором ростадискомфортного состояния, что грозит ей уничтожением. Гибель духовной элиты,изоляцией ее от общества может быть аналогично потере человеком разума всложной ситуации… Раскол не происходит в тех странах, где существует диалогдуховной элиты с массовым сознанием, где результаты творчества каждой из частейобщества постоянно осваиваются другими частями и масштабы приемлемых новшеств,шага новизны постоянно расширяются.
Вторая опасность длядуховной элиты – партиципация, слияние ее с народом, отказ ее от своихспецифических ценностей и принятие ценностей массового менталитета. В данномслучае менталитет духовной элиты опускается до уровня массового менталитета и,следовательно, теряет свою специфику, а элита превращается в псевдоэлиту.Негативным последствием этого является исчезновение или ослаблениеконструктивной напряженности, которая имеет место в дуальных оппозициях“духовная элита – правящая элита”, “духовная элита – народ”, “правящая элита –народ”. Это означает исчезновение, крайнее ослабление социокультурногомеханизма, обеспечивающего напряженное стремление духовной элиты, правящейэлиты и народа к высшим ценностям национальной и мировой культуры во всех ееформах. Место этого стремления и этих ценностей заполняют не выходящее запределы установленного правящей элитой шага новизны серое творчество, простаяграмотность, ценности расхожих банальностей, всевозможные упрощенности,вступающие противоречие с усложняющейся реальностей, что до катастрофическихразмеров усиливает социокультурные противоречия.
В результате заменыдуховной элиты псевдоэлитой в обществе исчезает важный источник культурныхинноваций и стимул социального прогресса. Кроме догматизма, инверсионнойлогики, интолерантности, одной из характерных ментальных особенностейпредставителей псевдоэлиты является повышенная агрессивность, направленнаяпротив настоящей духовной элиты. Восстановление духовной элиты и установлениеею продуктивного диалога с правящей элитой и народом – длительный и трудныйпроцесс. Менталитет духовной элиты отличается от менталитета не только масс, нои от менталитета правящей элиты. Духовная элита нацелена на решениеперспективных основополагающих проблем жизни, на поиск высших ценностей. Онапрогнозирует пути развития нравственных идеалов общества, а также указывает ина их слабости. Если в менталитете интеллектуальной элиты преобладаетинновационный компонент, то в менталитете правящей элиты особенно выраженпраксеологический компонент. Правящая элита превращает полученные духовнойэлитой результаты интерпретацией в актуальную повседневную практику, воперативную деятельность. Она решает в основном повседневные проблемы,направленные на стабилизацию общества и преодоление дезорганизации.
Правящая элита,балансируя между двумя социальными полюсами, должна поддерживать связь как снародными массами так и с духовной элитой. Как и для духовной элиты, для неехарактерны две опасности. Первая из них – отпадение от народа, чрезмерноерасхождение менталитета правящей элиты с массовым менталитетом, особенно вмотивационной части менталитета, то есть понимание ценностей и целей бытия.Крайним случаем отпадения может быть принятие массами правящей элиты завоплощение зла, что, в свою очередь, может приводить к социальному взрыву. Втораяопасность заключается в партипации – стремление власти слиться с народом,проникнуться почвенными, догосударственными иллюзиями, верой в способностьнарода после ликвидации бюрократии навести полный порядок, достичь изобилия,перегнать все страны и т.п. За полное заполнение менталитета правящей элитыценностями и установками массового сознания правящая элита расплачиваетсяослаблением связи с духовной элитой или даже полным разрывом с ней и неизбежнымпри этом снижением компетентности решений и эффективности управления социумом.При этом правящая элита лишается разума, веры, красоты, а духовная элита –преобразующей социум силы. Различие менталитетов элит постоянно стимулируетвозникновение противоречия между ними, которое, однако, периодически сменяетсястремлением правящей элиты использовать творческую энергию духовной элиты длярешения своих проблем по интеграции общества.
В случае глубокогоконфликта между правящей и духовной элитой может происходить избиениепоследней, что в истории находило выражение в виде изгнание неугодных деятелейкультуры, помещения их в монастырь, тюрьму или психиатрическую лечебницу,лишение права публиковать свои сочинения, а в крайних случаях – в видефизического уничтожения. При тоталитарных режимах отношения между правящейэлитой, духовной элитой и народом принимают извращенный характер: духовнаяэлита подавляется и уничтожается; возникает духовная псевдоэлита, котораявместе с интеллигенцией занимается серым творчеством; право быть источникоминноваций признается за верхушкой правящей элиты и в крайних тоталитаризма дажеза одним лицом – верховным правителем. Принятие правящей элитой или диктаторомнесвойственной им инновационной функции, заключающейся в продуцировании новыхкультурных смыслов, которую они не могут эффективно выполнять, служит одной изпричин негативных явлений в обществе.
 
ГЛАВА3ПРАВОВОЙ МЕНТАЛИТЕТ БЕЛОРУССКОГО ОБЩЕСТВА
Правосознаниебелорусского общества конца 20 в. отличалось полярностью мнений, оценокправовых ориентаций, когда одновременно сочетались разнородные и частопарадоксально противоречивые взгляды, ценности, идеи относительно феноменаправа и правовой сферы в целом. Такое “сочетание несочетаемого” объясняетсяпрежде всего состоянием правового сознания в условиях коренных преобразований итрансформаций, имевших место в жизни белорусского общества.
В начале 90-х гг. 20 в.главной задачей общественного правового сознания являлось восприятие новых ипротивоположных по содержании ранее закрепленных и на протяжении длительногопериода времени считавшихся наиболее соответствующими уровню развитияобщественных отношений правовых ценностей, идей, принципов, подходов кправовому регулированию тех или иных институтов государства и общества.
Во второй половине 90-хгг. 20- начале 21 в. для общественного правового сознания белорусов главнойдиллемой являлось уже не то, нужно или не нужно усваивать жизненные стандарты,ценности, правовые нормы и идеи, политические, экономические, правовыеинституты, не свойственные отечественной правовой системе исторически, а то,какой путь, какую стратегию избрать для проведения в жизнь, как, каким образомсочетать общепризнанные мировым сообществом ценности с отличными от западныхбелорусскими условиями.
Нельзя констатировать,что нормативное закрепление новых (или ранее уже существовавших, но с новымсодержанием) явлений правовой действительности и подходов к правовомурегулированию общественных отношений автоматически влечет за собой адекватноевосприятие их правовым сознанием. И это закономерно, поскольку, несмотря на то,что правовому сознанию в силу природы этого юридического явления свойственнытакие качества, как динамичность, подвижность, тем не менее одномоментноеизменение правового сознания невозможно. В условиях, когда сначала происходитнормативное закрепление каких-либо новых явлений правовой сферы, часто несоответствующих ожиданиям общества, а заимствованных из правовых систем другихстран, это как правило, не вызывает положительных правовых оценок общества.Очевидно, что вполне безвредные и благотворные элементы культуры на роднойпочве могут оказаться опасными и разрушительными в чужом социальном контексте.Основной причиной негативных реакций на существенные изменения в правовой сферетаким способом является невозможность учета ментальных особенностей общества.
Сознание каждого народаимеет свою ”первичную структуру”, которая определяет его (сознания) особенностии свидетельствует о культурно-историческом своеобразии развития каждой страны иобщества. На формирование менталитета общества влияет специфика историко-экономического,- правового, -социального развития, геополитического положения, особенностидуховного развития и др. А. Токвиль писал, что физические, географическиеусловия страны менее значимы, чем законы, а законы занимают подчиненное местопо отношению к нравам народа. С другой стороны, не менее опасной являетсяпозиция, в соответствии с которой говорят о необходимости во чтобы то не сталосамобытности культуры, о не восприятии каких бы то ни было других (в частности,небелорусских) ценностей, идей, моделей, принципов и т.п. Итак, аксиомой внастоящее время является то, что зарубежный правовой опыт следует учитывать,однако сопоставлять внедренные в практику других государств правовые явления насовместимость с собственной правовой системой, традициями, ментальностью народаи другими факторами, влияющими на восприятия обществом того или иного новогоправового института.
Современномуобщественному правовому сознанию белорусов присуща относительная однородность иоднонаправленность правовых взглядов, идей, чувств, что предопределено преждевсего переходом правовой системы РБ на новый уровень развития,характеризующийся оформлением правовой политики и идеологии государств, системыприоритетных правовых ценностей, стабилизацией подходов и механизмов правовогорегулирования общественной жизни.
Поэтому особенноактуальным в настоящее время в целях обеспечения дальнейшего поступательногоразвития правовой сферы РБ является глубокое научное исследование и учет приосуществлении дальнейших преобразований правового менталитета белорусскогообщества.
Правовой менталитет какявление правовой сферы советскими учеными не исследовался, хотя менталитет какпредмет исследования науки привлекал внимание ученых различных областей знаний.Как субъективный образ действительности менталитет представляет собойсвоеобразную систему глубинных, устойчивых, относительно поверхностных,изменчивых представлений, определяющих миропонимание и мироощущение людей.Ментальность выступает не только как содержание сознания и самосознания (чувства,взгляды, представления и т.п.), но и как стиль мышления (способ понимания иоценки действительности), то есть как то, что люди думают, так и то, как онимыслят, как воспринимают и реагируют на события.
В настоящее времяправовой менталитет глубоко изучается учеными. Актуальность же исследованияэтого явления и введения в научный оборот термина “правовой менталитет”обосновывалась еще в 90-х годах 20 века. Современные научные разработкиправового менталитета осуществляются как учеными-философами, так иучеными-юристами.
Белорусскими ученымиданный феномен практически не рассматривается, правовой менталитет белорусскогообщества не является предметом самостоятельного исследования на монографическомуровне. Тем не менее правовой менталитет изучался в связи с исследованиямиправового сознания, а также литературных памятников средневековой культуры, вкоторых отражено своеобразие и уникальность правового менталитета белорусов.
Несмотря на активизациюисследования феномена правового менталитета, не существует до сих поробщепризнанного определения правового менталитета, ведутся споры относительноего места в системе юридических явлений, структурных элементов и другое.
Никем подвергаемымсомнению является только тезис о важности учета правового менталитета приосуществлении преобразований правовой сферы того или иного государства.
Отечественному правовомусознанию, считают ученые, более близки коммунитаристские ценности, чемлиберальные, что также объясняется исторически складывающимися социальными иполитическими отношениями и, следовательно, образовавшимися отсюдатрадиционными установлениями, культурными образованиями, которые в конечномсчете сложились как черты национального характера, менталитета народа.Исследователи отмечают, что белорусам наряду с другими восточноевропейскиминародами свойственен жесткий тип мышления, тогда как на Западе доминируетгибкий тип мышления. Соответственно в белорусском обществе традиционноотражается предпочтение унификации, однообразию, манизму, что приводит кутверждению своего рода концепции отрицания множественности бытия и утверждениюединого, одного чего-нибудь и выражается в стремлении к однолинейному,однонаправленному, одновариантному пути общественного, в том числе и правового,развития.
Существенная чертабелорусского правового менталитета – амбивалентность, выражающаяся всосуществовании правового негативизма и правового скептицизма рядом страдиционным уважением к закону и стремлением к правопорядку на глубинномуровне.
Базовойконструкцией менталитета любого народа является иерархия ценностей, посколькуименно последние выступают мощным нормообразующим факторам. Степень доверия кправу, солидарность с правовой нормой прямо пропорционально зависит от степениотражения в законодательстве общезначимых для общественного сознания того илииного народа ценностей, соответствия между вкладываемым законодателемсодержанием, смыслом этих ценностей и представлениями о них индивида, общества.Дело даже не столько в том, что у каждого народа ценности свои, отличные,свойственные только этому народу, а скорее в том, что одни и те же ценности, иправовые в том числе, имеют свое собственное оригинальное “прочтение”, своесодержание, свой взгляд на перспективное их размещение и значимость поотношению друг к другу у каждого народа. Исторически сложившееся оригинальноепредставление о ценностных образованиях свидетельствует о “склонности” народа ктому или иному типу политического, правового, социального, культурного бытия.
Изучениеправового менталитета, являющегося слоем правового сознания, представляющимсобой совокупность чувств, взглядов, теорий, идей субъектов права о правовойжизни, складывающихся на протяжении длительного периода времени, позволитвычленить специфические, свойственные только белорусскому обществу особенности правовогоразвития и при разумном учете этих особенностей значительно повысить качествофункционирования правовой сферы Республики Беларусь.
 
ГЛАВА 4ПЯТЬ ПАРОДОКСОВ НАЦИОНАЛЬНОГО САМОСОЗНАНИЯ БЕЛОРУСОВ
 
По этому поводу внаучных, околонаучных и квазинаучных кругах представлен широкий спектр мнений,полюсные точки которого можно определить как:
1)«О каких белорусахтеперь можно говорить, когда этот, с позволения сказать, народ не имеет дажеязыка?»
2)«Белорусы —древнейший и самобытнейший из всех восточнославянских народов, загнанный в»культурную яму” усилиями воинственных и жестоких соседей”.
3)В «зазоре»между этими суждениями существует множество точек зрения, но при внимательномрассмотрении становится очевидно, что все они суть вариации одной из упомянутых«тем». С них и начнем. Итак, существуют ли белорусы как этнос? И всвязи с этим: что такое этнос в принципе?
На протяжении столетийсчиталось, что основные признаки этноса — общее «кровное»происхождение, общая территория с сопутствующим ландшафтом, общностьрелигиозных верований и, наконец, общий язык как маркер этническойсамобытности. На сегодняшный день общеизвестно, что существует немалоеколичество «разнокровных» (например, большинство латиноамериканских)этносов; народов-«мигрантов» (евреи, цыгане и — чем далее, тем более— этнографические группы в составе народов и наций: итальянцы, ирландцы и мн.др. в США, украинцы в Канаде и т.д.); множество разноконфессиональных этносов(китайцы, японцы и др.) и одноконфессиональных межэтнических цивилизаций (например,буддийская). В итоге из ведущих этнических признаков реально существеннымостается только язык. Вот тут-то мы и сталкиваемся с парадоксом первым:белорусы по преимуществу говорят по-русски… а значит, не являются народом?Однако, в мире существует множество двуязычных (а то и трех-, и даже четырех-язычных) этносов и наций. Это и швейцарцы, и ирландцы, и филиппинцы, иканадцы. С другой стороны, существует немало народов, говорящих на одном и томже языке: для части из них он — родной, для других — заимствованный. Так,по-английски говорят около 380 млн. человек, из которых на Европу приходитсялишь около 17%. А значит, хотелось бы этого или не хотелось сторонникам первойточки зрения — и язык, важнейший маркер этнической самобытности, отнюдь не являетсяпервостепенным признаком этноса! «Очевидные», сами собойнапрашивающиеся критерии различения этносов, рассыпаются в прах. А еслипоискать среди не столь очевидных? Среди менее вещественных?
Cogito ergo sum.«Мыслю, следовательно, существую», писал Декарт. «Познай самогосебя», — призывал Сократ. Зачем? Чтобы стать человеком. Самосознание — вотто, что отличает человека от иных природных существ, а человеческую общность —от стаи или стада. И не случайно все современные определения этноса включают итакую «нематериальную» составляющую как этническое самосознание.Этническое самосознание в широком смысле слова — это представление народом особственной сущности, о своем положении в системе взаимодействий с другиминародами, о своей роли в истории человечества, включая осознание своего правана свободное независимое существование и на производство самобытной этническойкультуры. Этническое самосознание в узком смысле слова — это представлениеданного этноса о своей специфической отличности от других, осознаваемой каквысшая ценность (этническая самоидентификация). Социально-культурным ядромсамосознания этноса является менталитет, позволяющий этнофорам сходным образомвоспринимать действительность, оценивать ее и действовать в соответствии сустоявшимися нормами, ценностями и поведенческими моделями.
При таком подходе к феноменуэтноса становится очевидным парадокс второй: белорусы, в бытупредпочитающие русский язык, на деле обладают устойчивой белорусскойсамоидентификацией. Так, по данным переписи населения более 80% населенияопределило себя как белорусов и более 70% признали своим родным языкомбелорусский. И хотя последнее число меньше, нежели в других республиках бывшегоСССР, однако, значительно больше, чем можно было бы предположить изэмпирических наблюдений: на улицах городов практически не слышится белорусскойречи, да и в деревнях люди помоложе разговаривают по преимуществу на«трасянке» — пестрой смеси русского и белорусского языков. Такаяситуация не нова: в разное время ее переживали и ирландцы, и филлипинцы, инароды Индии. И корни ее всегда историчны.
Само историческоестановление белорусов происходило исключительно в полиэтническом(поликультурном, полиязыковом, поликонфессиональном) социуме. Начиная с периодавхождения кривичей, радимичей и дреговичей в Киевскую Русь, предки современныхбелорусов никогда не жили обособленно, а лишь в перекрестии разнообразныхполикультурных взаимовлияний. Показательно, однако, что уже в этот периодпрабелорусы отличались некоторым количеством локальных характерологическихособенностей. Несомненными свидетельствами этого являются как длительная борьбане только полоцких князей, но и населения Полоцкого княжества за своесамоуправление, так и качественно более значительное сохранение элементовязычества в мифологии, обрядах и повседневном быту широких народных слоев;достаточно упомянуть хотя бы неизвестных в фольклоре других славянских народовбожеств-олицетворений Ліолі (весны), Тіоці (лета), Жыценя (осени) и Зюзі(зимы), а также — подземного божества и божества лесных пожаров Жыжэля. Сдругой стороны, у прабелорусского населения Киевской Руси практически полностьюотсутствует оригинальный богатырско-героический эпос, воспевающийнаступательность и готовность к территориальной экспансии.
В этом отношении ментальныйсклад белорусского народа остается стабильным и в период Великого КняжестваЛитовского (ВКЛ). Среди этногрупп, проживавших на территории ВКЛ(«жмудинов», татар, евреев, украинцев), «русины», какназывали себя подданые бывшей Киевской Руси, придерживающиеся «русскойверы» (православия) составляли около 8/10 населения и занимали около 9/10территории, в основном, совпадающей с территорией будущей Белоруссии.Неудивительно, что все три Статута ВКЛ написаны на старобелорусском языке:другие народы ВКЛ либо были слишком малочисленны, либо не имели собственнойписьменности. Именно в ВКЛ белорусы (разумеется, лишь шляхетская верхушка)обрели правовую независимость, закрепленную актами, написанными на автохтонномязыке. Это имело четкие последствия для самосознания и менталитета народа: присложившемся единстве ментальных черт белорусов (религиозная и этническаятерпимость — «толерантность», биполярная ориентация на вхождение вобщеевропейский мир при сохранении связей с православной Русью; отстутствиеагрессивности и злопамятности в отношении других народов, восприятиехристианской религии, в основном, в рамках бытовой морали при верности«паганскiм», т.е. языческим божествам и др.) самосознание белорусовтого времени в основном имеет государственный оттенок, и основную роль в немиграет подданство ВКЛ. Отсюда — наряду с самоназванием «русины» взначении «православных» появляется этноним «литвины»,обозначающий принадлежность белорусов к мощному государственному целому, а с 16в. — этноним-уточнение «литвины-белорусцы», строящийся напринадлежности не только к государству, но и к земле, пантеистическое отношениек которой белорус сохранил на всем своем историческом пути.
В последующие периоды —вхождения в Речь Посполитую (РП) и Российскую империю (РИ) именно это ощущениепривязанности к родной земле и становится определяющей точкой белорусскойсамоидентификации. Массированное окатоличивание, которому Польша подвергланаселение бывшего ВКЛ при ментальной белорусской веротерпимости ибесконфликтности, привело к трагическим последствиям — не толькостратификационному, но и общекультурному разрыву между массами и элитой в лицебелорусской шляхты и городского (особенно западно-белорусского) населения.Шляхтич-католик заведомо имел огромные преимущества в правах (включая правоголоса и протеста, неприкосновенности личности и имущества), дающие возможностьобретения не только почета, но и обогащения. Потому переход к иной конфессиидворян приобрел массовый характер. А за конфессиональным«перекрашиванием» с неизбежностью следовали и переход на польскийязык, и — шире — подмена самоидентификации.
В городскойпрофессионально-ремесленной среде такое положение дел обеспечивалосьпосредством иного механизма — обучения (зачастую бесплатного) на польском языкев иезуитских коллегиумах и школах. Отсюда — все ширящееся в образованной средеотношение к белорусскому языку как к «мужыцкай мове». Показательно,что ни польская, ни русская культура не знали такого разрыва (исключая во всевремена небольшую франкофильскую аристократическую прослойку). Попытка созданияунии как «народнай царквы», примиряющей обе конфессии и одновременносинтезирующей идеи и ценности и Востока, и Запада, обернулась неудачей. Однако,зерно, брошенное в землю, проросло: униаты достаточно скоро поняли, что они не полякии не русские, а особое социальное целое, с которым себя и идентифицировали.Впервые получив в обоснование собственную, называемую «белорусской»веру, этноним «белорусы» обретает собственную жизнь вне приложения«литвины». Однако, следует отметить, что и эта самоидентификация,строго говоря, не является этнической, а, скорее, этноконфессиональной.
Тем временем Белоруссиюподстерегал следующий удар: в 1654 г. на территорию РП вторглись войска АлексеяМихайловича. «Неизвестная война», длившаяся семь лет, привела ксокращению народонаселения вполовину: восстановилось оно лишь к середине 19 в.За пределы Белоруссии были вывезены не только библиотеки, книжные собраниямонастырей, но и образованные люди, ремесленники, крепостные актеры и т.д.,значительная часть из которых погибла в пути, а остальные были вынужденыприлагать свои умения и таланты на ниве иной культуры. Приведем лишь два факта.Известно, что Оружейная палата Московского Кремля, Валдайский, Иверский,Воскресенский, Ново-Иерусалимский монастыри и Коломенский дворец созданы, восновном, руками белорусских мастеров. В самой же Белоруссии ремесла и спустястолетие не достигли прежнего расцвета. Не является секретом и то, что из 78актеров придворного театра Алексея Михайловича 70 было белорусами.
Оказавшись вразграбленных городах, растерянные люди впервые стали покидать пределы страны —и это в высшей степени оседлый народ! Особенно это касалось людей талантливых,способных найти себе применение и на чужбине. А горожане, чьи амбиции были нестоль сильны, уходили в деревни в надежде на то, что уж земля-то не подведет,даст прокормиться. Но последний удар был впереди: в результате трех разделов РПнарод Белоруссии вновь оказался в другой стране — в составе Российской империи.
Прошло не так-то уж многовремени с периода ВКЛ, а полноправное этническое самоощущение белорусов(разумеется, прежде всего, высших сословий и городского населения) сменилосьосознанием себя как народа не состоятельного ни в политическом, ни в социокультурном,ни в конфессиональном отношении: вскоре началось очередное насильственноеобращение белорусов — на этот раз в православие. Белорусская профессиональнаякультура оказалась в состоянии «национальной летаргии»(М.Богданович). Но, как известно, культура — сущность живучая: уничтожить еекрайне сложно: лишенная своего «верхнего» культурного слоя, онаначинает фольклоризоваться. Не случайно 17-18 вв. — столетия расцвета вБелоруссии одной из самых обширных в Европе песенной культуры, созданиясамобытных пословиц, поговорок, загадок, считалок и т.д.
Такие перемены всамосознании не могли не отразиться на самом менталитете этноса. Так, именно вэти годы появляется в белорусском менталитете такая черта как«тутэйшасць»: на вопрос о своей национальной принадлежностибелорусский крестьянин часто отвечал: «Я тутэйшы (здешний)», т.е.,отличая себя и от поляков, и от русских, но не имея возможности самоидентификациипо отношению к постоянно менявшемуся государственному целому, онсамоидентифицировал себя с тем единственно непоколебимым, что было искони — сродной землей, окружающей его от рождения до смерти.
Процесс самоидентификациибелорусского крестьянства затруднялся еще и тем, что народ — теперь уж непоследовательно, а одновременно — подвергался двум разноречивым влияниям —российскому имперскому и польскому католическому, которое до поры до времени неискоренялось, а приветствовалось: таким образом самодержавие«вербовало» сторонников среди крупной шляхты. Однако, в 19 в. этоположение круто меняется: в течение тридцати лет по территории Белоруссиипроходят два крупных восстания — и если первое из них имело по преимуществу«польский» характер, то восстание К.Калиновского былоразночинско-национальным. Вот тогда-то и сказался трагический разрыв «верхов»и «низов», извечное недоверие крестьянства к шляхте, даже настроеннойстоль искренно-«народно», как К.Калиновский: крестьянство неподдержало инициаторов-шляхтичей. Пути народных масс и шляхетской интеллигенциинастолько разошлись, что можно без преувеличения говорить не только о разныхтипах самоидентификации, но даже и о разных типах менталитета —полонизированного шляхетского и белорусского «крестьянского» .
Выраженными, устойчивымичертами последнего в 19 в. можно считать такие качества, как:
1)самоидентификация себяна бытово-психологическом уровне как особого социально-этнического целого —“мужиков-белорусов” (по выражению Я.Купалы).
2)“Тутэйшасць” какглубинная привязанность к “малой родине”, но одновременно выражающаясоциально-политическую и в значительной степени национальную индифферентность
3)Специфическая“памяркоўнасць” народного характера, выразившаяся в долготерпении ижизнестойкости белорусов, но часто оборачивавшаяся покорностью обстоятельствам,некоторым фатализмом (примечательно в этом смысле название поэмы Ф.Богушевича«Кепска будзе» — «Плохо будет») и настороженностью вотношении радикальных изменений.
4)Упорство и трудолюбиебелорусов. Среди восточно-словянских народов именно белорусы, по описаниям“сторонних” наблюдателей, отличаются наибольшим упорством в повседневном труде,привычкой добиваться успехов собственными силами и стараниями (без надежды наподдержку «сверху», ибо таковой не было никогда).
5)Слабая выраженностьличной и коллективной инициативы, связанная и с долготерпением народа, и систорически сформированным недоверием к крайностям, и с традиционнымконсерватизмом.
6)Терпимость итолерантность. Это качество еще со времен ВКЛ отличает белорусов как в личныхотношениях, так и в отношении к другим народам, конфессиям и идейно-политическимубеждениям. В то же время терпимость нередко переходила (и до сих порпереходит) в общественный конформизм.
7)Преобладание элементовобщинной психологии, которые выражаются в потребности в коллективном труде(культурный феномен «талаки» — группы соседей и друзей, приходящих на помощь втяжелой работе, в горе, словом, в любых затруднительных обстоятельствах) и внеприятии крайних индивидуалистических позиций. Одновременно длябелоруса-крестьянина характерно и недоверие к большим искусственно созданнымколлективам, руководимых некой «глобальной идеей». В этом смыслепримечательна частушка, пусть и более поздняя по времени (30-е гг. 20 в.), нохарактерная для самого менталитета исторического белоруса:
Не баюся я марозу,
Не баюся холаду,
А баюся я калхозу,
Што памру ад голаду.
При сохранении в массахнародной культуры и языка —упрочившаяся в 19-м веке тенденция к заниженнойкультурной и этнической самооценке, что стало тягчайшим фактором, мешающимоформлению национально-культурной самоидентификации.
Шляхта же вплоть довторой половины 19 в. в огромной своей массе придерживалась не толькопропольских настроений, но и полонизированной «картины мира».
Однако, уже в 30-40-егоды (после первого восстания) позиция правительства в отношении «польскихвлияний» резко изменилась: был закрыт Виленский университет, искорененыкатолические и униатские церкви и школы. Дальше — больше: начавшись как«антипольские», нападки стремительно приобрели характер«антибелорусских». Дошло и до того, что сам этноним«Беларусь» оказался под государственным запретом: вместо него быловведено малопонятное название «Северно-Западный край». Вот-тут-то мысталкиваемся с парадоксом третьим: все шаги правительства, направленныена искоренение враждебного элемента, медленно, но верно вели к усилениюконтакта и взаимопонимания между шляхтой и крестьянством. Так, в силу указаНиколая I, шляхтичи, не представившие оригинальных (а следовательно, древних, изначит, истертых до неузнаваемости или утерянных за века) грамот опроисхождении, исключались из дворян и переводились в сословиекрестьян-однодворцев. Образованные, высококультурные люди (а было их около50.000 человек!) зажили крестьянской жизнью бок о бок с «сялянами».Кроме того, государство железной рукою искореняя польские влияния в городах,добилось неожиданного результата: многие горожане, вынужденные отказаться отзнакомого польского, обратились к языку и культуре предков.
Тенденции европейскогоромантизма, проникшие в Белоруссию, в основном, в студенческую и гуманитарнуюсреду, тоже сделали свое дело — с их восприятием народа как хранителя извечноймудрости, фольклора как основы профессионального творчества, идеализациидеревни и пейзан. К концу 19 столетия белорусская культура перестала бытьсугубо «мужыцкой»: появились изучавшие ее этнографы, пишущие набелорусском языке поэты, собиратели национальных костюмов, керамики, гобеленов,первые белорусские газеты (особое место тут принадлежит газете «Нашанiва»), издательства и наконец — белорусское учительство, на свой страх и рискобучавшее детей на запрещенном языке. Показательно, что новая идентификация, скоторой начинает отсчет белорусская «новорожденная» интеллигенция,носила характер намеренный: так, Я.Купала начинал писать по-польски, Я.Колас иМ.Богданович — по-русски, а к белорусскоязычному творчеству пришли сознательно.С подобной ситуацией не приходилось сталкиваться ни русскому, ни польскомуэтносам, народ и интеллигенция которых изначально говорили и писали на единомязыке, жили в едином культурном пространстве и обладали более или менее высокойнациональной самооценкой (опускаю разность субкультур и страт общества).
Можно с полным правомутверждать: в лице разночинной интеллигенции Белоруссия обрела то, чего ейнедоставало во все времена, — собственный культурный слой или прослойку«носителей личностного сознания» (по замечательному выражениюС.В.Лурье) Носители личностного сознания в отличие от носителей сознаниятрадиционного — это люди, в критический для этноса момент определяющие иерархиюценностей, без которой культура хиреет, никнет, существует в подполье, авпоследствии истаивает, ассимилируясь с более сильной. За несколько десятковлет благодаря «новым гуманистам» Белоруссия вновь обрела илитературный язык, и профессиональные литературу, театр, этнографию, и, главное— помимо сугубо пограничных районов — единую самоидентификацию населением себякак белорусов. Более того, именно в эти годы белорусы впервые в историиобретают национальную идею как таковую (хотя зачатки ее, безусловно, началипроявляться еще в эпоху Возрождения — в творчестве Ф.Скорины, М.Гусовского,В.Тяпинского, С.Будного и других культурных деятелей ренессансного иреформационного толка).
Нельзя сказать, чтобыростки этой идеи в последующие за белорусским Возрождением периоды зачахлиполностью или существовали только в фольклорном виде. Например, 19 в.ознаменовался появлением двух блистательно-искрометных поэм, написанныхпо-белорусски — «Энеида наизнанку» и «Тарас на Парнасе».Однако… поэмы были анонимными. Созданный в гоголевской традиции фантазийный романв рассказах «Шляхтич Завальня, или Беларусь в фантастическихрассказах» Я.Борщевского, роман о Белоруссии, всецело основанный наотечественном фольклоре, был написан по-польски. Автор объяснял это тем, что впольском варианте роман станет достоянием большего количества читателей, чемесли бы был написан по-белорусски. Наконец, классик белорусской литературыВ.Дунин-Мартинкевич, переводя «Пана Тадеуша» А.Мицкевича на«родную мову», чуть не извиняясь пишет автору, что обрядил еготворение в «мужицкую сермягу». Потому лишь о белорусской разночиннойинтеллигенции рубежа веков мы можем говорить как о первом истинном культурномслое, укрепившем ставший к этому времени достаточно шатким культурный фундаментэтноса и — более того — начавший закладывать новый, теперь уженационально-культурный фундамент на основе новой же национальной идеи.
Подтверждения положения опрямой связи национального самостроительства народа и наличия культурного слояинтеллигенции мы можем найти у многих философов, культурологов, историков 20в.: так еще в 1908 г. в статье «К вопросу об интеллигенции и нации»Н.А. Бердяев писал о том, что нация немыслима без играющей в ней определяющуюроль выразителей своего высшего морального сознания, интеллекта и правдоискательства.Однако — и это важно —белорусская национальная идея имела специфическиеотличительные качества. Так, она не основывалась, как это зачастую бывает, наагрессивности в отношениях с инородцами и иноверцами: сказалось многовековоебытие в «пестрых» по национальному составу государствах. Потомувозникающая в умах интеллигенции — от великого поэта до сельского учителя —национальная идея белорусов строилась с учетом исторически и культурнозаложенного полиэтнического «характера» белорусов.
Показательно изобилиеэтнических русских, поляков, евреев, украинцев, татар, ставших белорусскимидеятелями культуры в первые десятилетия советской власти (З.Азгур, З.Аксельрод, А.Александрович, А.Бембель, Зм.Бядуля, М.Блистинов, Я.Бронштейн,В.Головчиня, И.Замотин, Г.Кобец, Я.Мавр (И.Федоров), Е.Мирович, Н.Никольский,А.Овечкин, В.Пичета и др.). Думается, что именно в этом коренится и тообстоятельство, что из всех советских республик в определенном отношенииБелоруссия была самой «советской» — в том смысле, что, пожалуй, какникакая другая, всерьез восприняла постулаты об интернационализме и дружбенародов как принципе. Интересно в этом контексте и отсутствие антисемитизма вовсех слоях белорусского социума.
Начиная с эпохи ВКЛ, где белорусыи евреи впервые зажили бок о бок, обмениваясь не только товарами, но игуманитарными достижениями (так, известно, что первый перевод несколькихрелигиозных текстов на старобелорусский язык принадлежит виленским евреям),напряженности между этими двумя народами практически не было, что доказалавторая мировая война. И по сей день израильское посольство в Минске ежегодночествует вновь обнаруженных «нееврейских праведников», непредполагавших, что они праведники, — людей, прятавших по погребам и чердакамсвоих домов знакомых и незнакомых евреев. Нет, разумеется, в советскую эпохусуществовал государственный антисемитизм, существовал и накладывал отпечаток наповседневное, бытовое поведение, однако, уже в первые годы перестройки — слишением его государственной санкции — антисемитизм как явление испарилсяпрактически без следа. Характерно для белорусов и непредвзятое отношение к«лицам кавказской», «азиатской» и прочих несуществующихнациональностей. Более того, само ментальное миролюбие и нежелание входить в конфликт,а также знаменитая белорусская толерантность по отношению к иным народам иконфессиям, понимаемые как экзистенциальные этнические ценности (так называемые«фокальные» или «доминантные»), привели к тому, чтонациональная идея белорусов имеет «посреднический» характер.
Та роль, в которой, помнению Вл.Соловьева, должно было реализоваться мессианское предназначениеРоссии — быть посредницей между народами — в силу политических и общихсоциокультурных событий была принята белорусами практически внерефлективно.Думается, что и в этом (хоть и не только в этом) коренится причинаиндифферентного отношения многих белорусов к своему языку. Для белоруса всегдабыло важнее договориться, найти точки соприкосновения, нежели проявитьэтническую гордость, нередко перерастающую в этноцентрическую гордыню. И далеконе случайно во время выборов в Учредительное собрание в 1917 г. за местные партии с четко выраженной национальной ориентацией проголосовало менее 1%, хотя вэто время белорусский язык был единственным, на котором говорило подавляющеебольшинство белорусов.
Другой характеристикойнациональной идеи белорусов, воплотившейся в к.19-н.20 вв. была тенденция ксобственной государственности (или к самостоятельности в рамках полиэтническогогосударственного целого). Пожалуй, самым бесспорным признаком нации являетсяналичие собственного государства (или равноправного автономного статуса всоставе многонационального государства) или, по крайней мере, тяготение к этомукак к общенациональному идеалу. Именно в собственной государственности неимевшие своей автономии после ВКЛ белорусы искали выход из сложнойэтнополитической ситуации. Эта тенденция в значительной мере сохранилась до сихпор: этноязыковая самоидентификация белорусов «отступает» перед государственной.
Важно и то, чтонационально-устремленное самосознание белорусов рубежа веков, как и многихдругих долго угнетаемых народов, базировалось на социальной подоплеке. Широкоизвестно, что изначально в основе национальной идеи и этнического самосознанияв целом лежит антитеза «мы — они», причем, образ «они»(чужаки) служит основой не только различения с членами другого этноса, но иинтеграции собственного как «мы». Более того, образ «они»при необходимости (а нередко и без оной) с легкостью превращается в такназываемый «образ врага». Примечательно, но «образ врага»для белорусов никогда (за исключением моментов прямых военных столкновений) неносил этнического характера: в бедах народ винил не русских и не поляков, а«панов». Думается в этом тоже коренится причина приятия советскойвласти и интеллигенцией, и — в основной массе — народом, несмотря нанастороженность в отношении массовых действий и эпохальных идей.
Нельзя не признать, что всамом фундаменте этой национальной идеи при всем ее по-человечески крайнепривлекательном содержании есть некоторое «но». Причина этого«но» — то, о чем некогда много писали два совершенно разным мыслителя— Н.Бердяев и Н.Лосский: недостатки народа (как и личности) суть продолжениеего достоинств. Отсутствие имперских амбиций в менталитете народа можетпривести к вялости и бездеятельности в принципиально важных вопросах. Миролюбиенередко оборачивается подчиненностью обстоятельств. А исчезновение оппозиции«мы — они» — к размыванию «порога коммуникации». Тем более,в период, когда огромная государственная машина направлена на создание некоегомифического существа, чья этническая принадлежность определяется словом«советский». Начиная с 1930 г. — с обвинения белорусскойинтеллигенции в «буржуазном национализме», с ареста 108 культурныхдеятелей, с подрыва крестьянского хозяйствования путем насильственнойколлективизации — начался хорошо известный всем республикам СССР процессунификации народа. Это точка, от которой можно вести отсчет длительного упадканационально-культурного сознания белорусов.
Так, несмотря на то, чтов 1940-1941 гг. в Белоруссии на 10.000 населения приходилось 24 студента (а этобольше, чем в Германии, Франции и Великобритании в этот же период), языкомобучения был русский. Белорусскоязычная интеллигенция планомерно заменяласьрусскоязычной. То же касалось и рабочих — мигрантов из деревни, принимавшихрусский язык в качестве языка общения. Если же вспомнить о чудовищном подрывегенофонда в годы второй мировой войны (четверть населения в возрасте от 18 до40 лет, т.е. тех, кто мог составить основную силу общенародного процветания) игоды сталинского террора, первыми жертвами которого пали национальнонастроенные интеллигенты, искоренение белорусских учебных заведений (так, в50-е годы большая часть районных и областных центров Белоруссии вообще не имелабелорусскоязычных школ), то причины «национальной маргинализации»становятся явными.
Не изменилась ситуация ив пору «оттепели». Уже в 1959 г. на встрече с представителями интеллигенции в Минске Н.С.Хрущов во всеуслышание заявил: «Чем скорее мы всебудем говорить по-русски, тем скорее построим коммунизм». Этим заявлениемопределилась национальная политика государства на многие годы вперед. Можнодаже сказать: странно не то, что белорусы утратили язык и в значительнойстепени интерес к отечественной культуре — странно совсем обратное: то, чтоболее 80% населения страны признает себя этническими белорусами, а 70% считаютродным языком белорусский! Какие же параметры «белорусскости»позволяют сохранить стабильную этническую самоидентификацию народа при утереязыка и весьма слабом национальном самосознании общей массы населения?Думается, что в первую очередь эта самоидентификация базируется на государственнойпринадлежности, о чем уже было говорено. С другой стороны, далеко не последнююроль в этом играет осознание собственного менталитета и построение на егооснове так называемого этнического самообраза белоруса — целостного иустойчивого представления членов общности о том, что, собственно, объединяет ихв этнос, отличный ото всех других по своему душевному складу, совместноразделяемым ценностям, нормам, традициям, поведению, происхождению, нраву,внешнему облику и т.д. Язык же, пусть и не исполняя своей роли наиважнейшегосредства этнической коммуникации, в белорусской культуре сохраняет иноезначение — символической составляющей этнической культуры и традиции. Выражаясьфигурально, хотя по-белорусски в быту говорят немногие, но белорусские песнипоют все.
Следует учитывать и то,что язык в повседневном понимании воспринимается не только как основной, нодаже и как исключительный признак этноса. В том, что родным языком в 1985 г. был признан именно белорусский, сыграло свою роль и то обстоятельство, что таким способомнарод пытался отграничиться (пусть и пассивно) от унифицирующей все и всягосударственной махины, в частности — от набившего оскомину словосочетания«советский народ». Более того, можно предположить, что если бы идеологибелорусского возрожденческого движения конца 20 в. не пытались провести реформыкультуры и образования столь поспешно и огульно, как это происходило(насильственный перевод на белорусский язык учебных заведений — при достаточнослабом знании его педагогами и т.д.), а отнеслись бы к этому вдумчиво, принимаяво внимание историко-культурные обстоятельства, многолетние привычки народа исамо ментальное недоверие белорусов к радикальным преобразованиям, вероятно, кнастоящему моменту двуязычие в Белоруссии существовало бы не формально, ареально.
Так, наличие четырех (!)языков в Швейцарии не является помехой для существования швейцарцев какосознающей себя — и осознаваемой другими — нации.
Вот тут-то мы встаемперед важнейшим вопросом: можно ли сказать о том, что сейчас белорусысуществуют не только как этнос, но и как нация? Некоторые говорят:«Конечно, какие могут быть сомнения! Мы же состоим в ООН, следовательно,мы — нация». Однако, когда речь идет не о номинальном, но о действительномположении дел, такое доказательство «было бы смешно, когда бы не было такгрустно». С другой стороны, оголтелые вопли о том, что белорусов какобщности не существовало и не существует, доказывают лишь полнейшуюисторическую (уж не говоря об общекульурной) безграмотность их издающих. Опричинах, помешавших превращению белорусского этноса в нацию, думается, сказаноуже достаточно. Однако, впрямь ли так безнадежно положение Белоруссии? Кактолько мы ставим этот вопрос, мы оказываемся лицом к лицу с нашим четвертымпарадоксом.
Дело в том, что побольшинству параметров, в соответствии с которыми в последние десятилетияопределяется нация (как то: исторически длительное совместное проживание этносаили этносов, образующих нацию на одной территории, субъективно воспринимаемойкак «родина», «отчизна»; наличие государственногосуверенитета и централизованных систем воспитания, социализации, инкультурации;единство национальной самоидентификации и менталитета; собственнаяпрофессиональная культура, связанная с деятельностью интеллигенции; и т.д.)белорусы, безусловно, уже давно перешагнули отметку «этноса». Ностали ли нацией? Мы уже говорили об определяющей роли этнического самосознанияв бытии любого народа. Думается, что национальное самосознание с лежащей в егооснове национальной идеей играет роль даже более значительную — хотя бы в силуее гетерономности: нация априорно более разнородна, нежели этнос, потому инуждается в институциализации всех сфер культуры, которая и обеспечиваетсягосударством с соответствующей национально-государственной идеологией. Однако —так уж распорядилась сама история — белорусская государственность никогда небыла собственно-национальной. Так, в период ВКЛ она имела сословный (иполиэтнический) характер, а в годы советской власти — характер подчиненный унифицирующемуцентру, — и не столько даже полиэтнический, сколько интернациональный.Разумеется, по этому поводу сколь угодно можно лить слезы и проклинатьзахватчиков-соседей. Можно воспевать золотое прошлое ВКЛ, не обременяя себявопросом: а было ли оно «золотым» для крестьянина-белоруса. А можно,разобравших в исторических и коллективно-психологических закономерностях,принять как данность положение современного белорусского общества и строитьпроект его будущего, руководствуясь не столько ностальгическими побуждениями,сколько реальностью нынешней ситуации.
Какова же эта реальность?Если мы примем тезис об определяющей роли национального самосознания всамостроительстве нации и попытаемся связать его с белорусской современностью,то придем к неминуемому выводу: белорусы, бесспорно, обладают развитымсамосознанием в узком смысле этого термина, т.е., самосознанием каксамоидентификацией. Однако, действенной, активной, «культурно-империалистической» идеи, лежащей в основе национального самосознания (вего широком понимании) в менталитете белорусов — как этноса, а не как отдельныхпредставителей его культурного слоя — не сложилось. Более того, такая идеярасходится с самим менталитетом народа, относящегося к жизни, прежде всего, спозиций здравого смысла и пассивно, но упорно сопротивляющегося всякомудавлению — в том числе и националистическому. Следовательно, путьнасильственной «белоруссификации» исключается — хотелось бы нам этогоили нет. Какой же путь остается?
В последние годы тольколенивый не писал о «мировой культуре». Слухи о ее наличномсуществовании явно преувеличены, хоть ростки с каждым годом становятся всеболее заметны — интернет, введение евровалюты, транснациональные корпорации…Сбываются слова К.Ясперса о новом «осевом времени», когда человечество«сможет увидеть друг друга в лицо». Не случайно мы все реже говорим онациях и все чаще — о цивилизациях и даже о субэкуменах (Г.Померанц). В этойситуации промежуточное положение Белоруссии «между Востоком иЗападом», как еще в 20-е годы определил его талантливый, к сожалению,очень рано умерший культуролог И. Абдиралович, впервые в истории этой страныможет оказаться положительным фактором. Этот самый значительный для нас насегодня парадокс пятый — парадокс «положительноймаргинальности», к сожалению, до сих пор не расценен должным образом — некак повод для бессмысленных причитаний, а как перспектива развития. Не случайнонароды адаптивного типа, в разные эпохи строящие свою культуру на принципетрасформации заимствований в самобытные культурные феномены (арабы периодахалифата, современные японцы и др.), оказались в гораздо более выигрышномположении, нежели замкнутые, ограничивающие себя узконациональными рамкамитрадиционные этносы. При ментальной толерантности, восприимчивости,доброжелательности и изначально полиэтнического характера народа этот вариант всовременных условиях представляется значительно более продуктивным, нежелипопытка загнать народ «железной рукой в счастье», т.е. в искусственноограниченный мононациональный мир. В конце концов, путь этноса к нации —процесс долгий и в каждом случае особенный, своеобычный. И если историяподсказывает белорусам этот вариант, то почему бы не прислушаться к сеймногомудрой даме, а не пытаться перебороть ее, тем более что борьба с историейзаведомо ведет к крушению нападающей стороны?
В этом случае, каккажется, в первую очередь, следует отказаться от разделения культуры на«белорусскоязычную» и «русскоязычную», объединив их вединое целое — «белорусская полиэтническая культура», в которомнайдут свое место все народы республики. Что же касается языковой проблемы, тоона разрешима лишь одним способом: путем утверждения не формального, ареального двуязычия, при котором все жители Белоруссии будут свободноизъясняться на обоих языках. Труднодостижимо? Но достижимо — при условииобъединения сил государства и общественности. В конце концов, подобная ситуацияне уникальна: в разное время она коснулась и Швейцарии, и Индии, и Филлипин, имножества других вполне процветающих в культурном отношении стран.
В последнее время побелорусскому телевидению часто показывают лирическую заставку, где по чудесномуцветущему лугу бродит белокурая девушка в национальном наряде. Все этовеликолепие красноречиво именуется «Напамiн пра Беларусь»(«Напоминание о Белоруссии»). Эта тенденция — видеть Белоруссиюисключительно в ностальгически-архаическом ключе — характерна, увы, не толькодля народов-контактеров, но и — что значительно хуже — для самих белорусов.Вздыхать об ушедшем, конечно, проще, чем созидать будущее. И выбор в этойальтернативе — за белорусами.
 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ
 
Сказанное позволяетсделать выводы о том, что благополучное состояние общества и его устойчивоеразвитие возможно при условии сохранения специфики и сбалансированного,гармоничного взаимодействия через различные формы диалога менталитетов духовнойэлиты, правящей элиты и народных масс. Существование духовного разнообразияментальных различий в обществе – один из источников конструктивнойнапряженности и социального прогресса. Однако ментальные различия не должныбыть чрезмерными. В целом желательна разумная, оптимальная мера ментальныхразличий и ментального сходства, обеспечивающая, с одной стороны, поддержаниеконструктивной напряженности и порождение культурных инноваций в процесседиалога, а с другой стороны, эта мера не должна приводить к конфронтации инасилию. Нарушение этой меры, ее отклонение в ту или иную сторону, способновызывать негативные последствия в обществе: либо его стагнацию, либоконфронтацию, которая в крайних случаях может переходить даже всамоуничтожение.
Чрезмерные ментальныеразличия представляют опасность не только для Беларуси и других отдельныхстран, но и для всей человеческой цивилизации. Б.С. Гершунский справедливоотмечает, что духовная энергия противостоящих друг другу социумов, рано илипоздно материализуясь в сугубо силовой конфронтации, грозит оказаться ничуть неменее разрушительной, чем неукрощенная энергия атома. Для предотвращения этойконфронтации на планете необходима примерно следующая программа научных ипедагогических мер:
1) изучениесодержания ментальных различий социумов;
2) выявлениеприродно-географических, социально-экономических, политических, культурныхпричин становления именно данных ментальных особенностей;
3) прогноз влиянияменталитетов различных социумов на ход исторических событий;
4) коррекцияменталитетов посредствам сближения систем образования и воспитания разныхсоциумов с целью достижения положительного результата по их интеграции.
Наиболее трудной задачейв рамках этой программы служит, пожалуй, выделение тех ментальных особенностей,которые адекватны требованиям социальным прогрессам. Но, несмотря на огромныетрудности, эту задачу все же нельзя признать неразрешимой. Развитиемежкультурных диалогов, толерантность, уважение самобытности социумов,создание, возможно, надправительственных советов экспертов по проблемамменталитета, использование этими советами мощной системы СМИ, влияние данныхсоветов на культурный процессы, в том числе и на системы образования в разныхстранах, – все это может способствовать выделению и принятию человеческимсообществом наиболее оптимальных нравственных, политических, религиозныхустановок и других ментальных особенностей.

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙСПИСОК
1. История ментальностей, историческая антропология: Зарубежныеисслед. в обзорах и рефератах. — М., 1996;
2.Глыбовская, Н. А. Национальный правовой менталитет вбелорусской литературе// Юридический журнал. 2007. № 1. с.67-71
3. Дубянецкі, Э. Ментальнасць грамадзян Беларусі ў сучасныперыяд // Кантакты і дыялогі. — 1996. — № 7-8;
4. Мельнікаў А. Характар і менталітэт беларусаў // Беларускаядумка. — 1997. — № 7
5.Фурман, Д. Парадоксы белорусского самосознания/ Д. Фурман,О. Буховец// Дружба народов. – 1996. – №6.