Научные основания моделей мироздания в концепции
современного эволюционизма
Неделько В. И., Прудников В. Н., Хунджуа А. Г.
Год
назад, возвращаясь с Корнилиевских чтений, один из авторов оказался в Пскове и
зашел в Спасо-Преображенский собор Мирожского монастыря, к сожалению, все еще
музея. В это время молоденькая девушка-экскурсовод рассказывала о фреске, на
которой изображен “Вход Господень в Иерусалим”. Вот ее слова:
“…обратите внимание, что Иисус Христос восседает не на осле, а на лошади.
Дело в том, что в XII веке на Руси не было ослов, и художник нарисовал лошадь,
чтобы не будоражить народ неизвестным животным”. Теперь-то, конечно, в
России ослами никого не удивишь, но возникает сомнение, всем ли нашим
исторически православным современникам известен Новозаветный сюжет, все ли
признáют в скромном седоке Спасителя?
Девять
веков назад подобных вопросов бы не возникло. В чем же причина такой
метаморфозы умов русского народа? Произошла ли она вопреки или вследствие
развития науки и образования? Может быть, не стоит проводить здесь параллели и
усматривать связь? К сожалению, стоит: именно направление развития системы
образования, начиная с некоторого исторического момента, привело нас к
сегодняшней бездуховности и нравственной дикости. Тут свою лепту, выполняя
идеологический заказ, привнесли и педагогика с психологией, не остались в
стороне и естественные науки, в частности, биология, геология, физика.
В
современном школьном образовании учебный материал подается только в рамках
научного знания. Каждый школьный предмет – это научная дисциплина, в том числе
и физкультура, по которой, оказалось возможным сдавать теоретические экзамены.
Все остальное ошибочно исключено, и это предмет особого разговора. Но и на
науки не хватает учебного времени. Сумма накопленных за века научных знаний
огромна и постоянно увеличивается. Еще Шекспир отмечал, что “существует
гораздо больше вещей между небом и Землей, чем позволяет мечтать школьная
мудрость”. Выбор необходимого и отсекание второстепенного вопрос крайне
важный, если не центральный в системе образования. Его решение связано с
определенными компромиссами, как между различными предметами, так и внутри
одного предмета. В случае физики, например, встает вопрос, как следует поделить
учебное время между классической и современной физикой. При этом надо помнить,
что важные с точки зрения мировоззрения разделы современной физики (теория
относительности, квантовая механика, космология) в силу своей сложности, в том
числе и чисто математической, практически недоступны школьнику или
студенту-гуманитарию.
Но
это одна сторона проблемы, а существует и другая, она тоже хорошо известна –
еще в XVIII веке немецкий физик и философ Г.Х. Лихтенберг, перефразируя
Шекспира, афористически заметил, что “существует также в школьной мудрости
много вещей, следа которых нельзя найти между небом и Землей”. Если
приложить мысль Лихтенберга к сегодняшнему состоянию образования, то можно
сказать, что не всё его содержимое строго научно и соответствует
действительности. Появление же сомнительных разделов, а иногда и целых
дисциплин (вспомним научный коммунизм и атеизм, исторический материализм,
политэкономию социализма) диктуется идеологией. Господствующая идеология не
только напрямую утверждает общественно-политическое содержание образования по
таким дисциплинам, как история, экономика, философия, но через господствующую
научную парадигму существенно влияет и на другие предметы гуманитарного и даже
естественнонаучного цикла.
Не
успело наше образование избавиться от коммунистического влияния, как на него с
Запада навалился “светский гуманизм” – официальная идеология ООН,
идеология атеистическая и достаточно властная, повсеместно внедряемая через
ЮНЕСКО (комитет ООН по науке и образованию). Своей задачей светский гуманизм
считает привести весь цивилизованный мир путем пропаганды
“общечеловеческих ценностей” к светлому будущему “торжества
свободы и демократии”. Звучит красиво и для многих опьяняюще, но по
существу все сведется к установлению нового мирового порядка – единого, не
знающего границ, безбожного электронного концлагеря, именуемого “обществом
свободных потребителей”.
В
области образования и естественных наук идеология светского гуманизма отдает
безальтернативное предпочтение эволюционной парадигме, которой должны
соответствовать или, по крайней мере, не противоречить все разделы, теории и
законы физики, астрономии, биологии, геологии и т.д. Понятно, что давно
открытые законы классической физики знали и другие времена, существовали и в
иных парадигмах, и вряд ли подлежат пересмотру. Но у современной науки такой
независимости нет – развитие и пропаганда направлений, не вписывающихся в
парадигму эволюционизма, не поощряется.
Причина,
по которой эволюционизм пользуется беспрецедентной поддержкой, лежит на
поверхности – с его помощью пытаются подвести научное основание под материализм
и атеизм. Понятно, что в таких областях физики, как классическая и квантовая
механика, электродинамика, термодинамика, статистическая физика, теория
относительности трудно найти “научные основания” атеизма и
материализма. Таковыми пытаются представить дарвиновскую “теорию
биологической эволюции”, “теорию большого взрыва”, “теорию
происхождения Солнечной системы”.
Рассмотрим
конкретное содержание эволюционных “теорий”. Эволюция в широком
смысле слова включает все исторические процессы изменения и развития,
происходящие во Вселенной – от “большого взрыва” до прав человека. Их
можно разделить на три сектора: неорганический, или неживой, органический, или
биологический, и социальный, или человеческий – и все эволюционные процессы
объясняются “законами самоорганизации материи”, случайными и
лишенными изначального смысла и цели.
Многие,
от воинствующих атеистов до людей, погруженных в мирские заботы и
индифферентных к мировоззренческим вопросам, воспринимают эволюционизм как
надежно установленный факт. Факт научный и потому не подлежащий сомнению.
Ставка делается именно на “научность” эволюционизма, и связано это с
безграничной верой людей в науку: ведь достижения науки неоспоримы, мы
ежедневно сталкиваемся с плодами научно-технического прогресса, можно сказать
живем среди них. Эволюционизм привлекателен именно потому, что пытается
рационально решить все главные для человека вопросы – о происхождении мира, в
котором мы живем, жизни, человека, его предназначения в этом мире, нравственных
ценностях, т.е. решить, опираясь на человеческий разум, опираясь на
установленные наукой законы. Но безграничность веры в науку, оборачивается
верой в безграничные возможности науки, а это не одно и то же – именно
“научность” эволюционизма как целостной теории и вызывает сомнения.
С
фасада здание атеистического мировоззрения выглядит роскошным дворцом – ведь на
научной основе объясняется решительно все:
–
происхождение звезд, галактик и самой Вселенной – (“теория Большого
взрыва”);
–
возникновение Солнечной системы из пылевого облака (гипотеза О.Ю. Шмидта);
–
самозарождение жизни и происхождение видов, включая человека (“теория
биологической эволюции Ч. Дарвина”);
–
происхождение нравственности, как закономерности развития общества.
Но
более внимательный, а главное объективный и непредвзятый человек заметит, что
фундаментом вышеизложенных эволюционных взглядов является, не наука, а
отрицание Бога, т.е. вера в то, что Бога нет. Подчеркнем – не отрицание Бога
является следствием достижений науки, а многие эволюционные построения созданы
и им придан научный шарм именно для водружения на атеистический фундамент
отрицания Бога. Многие атеисты хорошо понимают, что отрицание Бога никакого
отношения к науке не имеет, хотя бы потому, что предметом исследования
естественных наук является мир материальный, а не духовный. Но чтобы
“научная надстройка” атеистического мировоззрения не рухнула в
какой-то, действительно прекрасный, момент, ее непрерывно пытаются укрепить со
всех сторон “научными подпорками”. Интересно, что и сами
“научные подпорки”, временами трещат и заменяются другими, на первый
взгляд более надежными.
Атеистическое
мировоззрение направляет и сам научный поиск – от астрономии и биологии требуют
подтверждения эволюционистских идей, и делается это, в первую очередь, через
финансирование исследований, различные фонды, гранты и т.д. Здесь возможности
эволюционистов практически неограниченны.
Для
понимания зыбкости позиций эволюционизма неплохо, конечно, разбираться в физике
или биологии, но не это главное. Главное – в желании разобраться, и тогда,
обладая здравым смыслом и приложив некоторые умственные усилия, можно добиться
многого. Неискоренимый недостаток большинства эволюционных построений состоит в
их гипотетичности. “Основная ошибка, которой следует остерегаться, –
полагать, что мы знаем больше, чем на самом деле” – эти слова Сократа, как
нельзя лучше указывают на самое слабое место во всех эволюционных конструкциях.
Так,
“теория Большого взрыва” фактически выросла из установленного
экспериментально закона Хаббла. Исследования оптических спектров удаленных
галактик обнаружили так называемое красное смещение, т.е. смещение спектральных
линий в сторону бóльших длин волн. Это смещение было объяснено как
результат эффекта Доплера, имеющего место вследствие удаления этих галактик от
наблюдателя (это объяснение вполне научно, но существуют и другие объяснения,
исходя из которых, нельзя прийти к представлениям о расширяющейся Вселенной).
Далее была привлечена теория тяготения в рамках общей теории относительности,
поскольку одним из возможных решений уравнений Гильберта – Эйнштейна является
неограниченно расширяющаяся Вселенная. В предположении о расширении оценено
время, прошедшее с начала расширения (считается, что в этот момент все
галактики находились в одной точке, а затем разлетелись в результате
“Большого взрыва”). Далее, следует еще одно предположение, что
скорость расширения постоянна, и вычисляется возраст Вселенной в 12-16 млрд.
лет (как время, прошедшее с начала расширения). Сразу отметим, что постоянство
скорости расширения ниоткуда не следует, более того, для любого процесса,
имеющего начало, о постоянстве его скорости не может быть и речи. Физикам
хорошо известно, что большинство процессов показывают экспоненциальную
зависимость от времени.
Понятно,
что само по себе расширение Вселенной, без других предположений вряд ли что-то
может прояснить в истории Вселенной, в частности, в вопросе о ее начале. Не
очень понятно и то, каким образом отсюда можно проследить исходное состояние
Вселенной. Однако именно это и делается: считается, что Вселенная расширяется
из начальной сингулярности, т.е. точки. Последняя фраза содержит два
утверждения: во-первых, “Вселенная постоянно расширяется”, и,
во-вторых, “из начальной сингулярности” – оба они являются чисто
умозрительными заключением, хотя и облеченными в некий научный флёр. Известны
несколько экспериментальных фактов, которые принято считать следствием “Большого
взрыва”. Эти явления называются реликтовыми. Среди них наиболее важны:
1.
открытое в 1965 г. Вильсоном и Пензиасом реликтовое микроволновое излучение,
спектр которого соответствует излучению абсолютно черного тела с температурой
2,70 К. Со времени предсказания реликтового излучения нобелевским лауреатом
Георгием Гамовым, оно считается следствием самых ранних мгновений Большого
Взрыва – дошедшим до нас излучением огненного шара.
2.
высокая распространенность гелия во Вселенной;
3.
соотношение между числом реликтовых фотонов и барионов (протонов и нейтронов).
Но
не менее важны следствия стандартной модели, которые экспериментально не
обнаруживаются:
1.
отсутствие реликтовых нейтрино;
2.
несоответствие между суммарной энергией электромагнитного реликтового излучения
и суммарной массой покоя вещества;
3.
практическое отсутствие антивещества во Вселенной.
Эти
факты открыто свидетельствуют об отсутствии непротиворечивости (важнейшая
составляющая любой научной теории) “теории Большого взрыва”. Однако
эти и другие противоречия игнорируются, и современная космологическая теория
горячей Вселенной (составная часть “теории Большого Взрыва”) считает
возможным рассматривать ее эво¬люцию, начиная с планковского момента времени t …
после начала расширения. Наши представления несовместимы с экстремаль¬ными
условиями планковского момента: считается, что диаметр Вселенной составлял в
этот момент несколько микрометров, а температура (~1032К) была столь велика,
что вещество не могло существовать не только в привычном для нас виде тел,
молекул или атомов, – невозможно было даже существование атомных ядер. Плотный
конгломерат элементарных частиц – вот структура ранней Вселенной. Дальнейшая
картина эволюции Вселенной написана на языке единой теории поля, столь подробно
и безапелляционно, что создается впечатление об ее безусловной научной
достоверности. Будто кто-то с хронометром в руках бесстрастно фиксировал
происходящее. Вопрос о хронометре затронут не зря – если вникнуть в его суть,
помнить, что такое секунда и каким образом можно измерять время, возникает
недоумение, по каким периодическим процессам можно измерять протяженность
событий при температурах 108 – 1012К. Находясь внутри, измерять время
затруднительно, а в Том, кто мог бы наблюдать “со стороны”, авторы
космологических гипотез не нуждаются еще со времен Лапласа.
Научность
этого раздела “теории Большого взрыва” исчерпывается тем, что
описанные процессы не противоречат законам физики. То, что говорится о
планковском моменте, лептонной эре, адронной эре и т.д. согласуется с
представлениями единой теории поля, квантовой электродинамики, физики
элементарных частиц и других самых современных разделов теоретической физики.
Гипотетически такие процессы могли бы протекать, но протекали они реально во
Вселенной, или все это не выходит за рамки виртуального пространства изощренных
умов теоретиков-космологов? Кто ответит на этот вопрос? Никто материи в таком
состоянии экспериментально не наблюдал и не исследовал, поэтому и судить
однозначно о правильности описанных процессов с научной точки зрения невозможно.
Здесь и время вряд ли рассудит в обозримом будущем.
Не
лучше обстоит дело и в описании звездного периода эволюции Вселенной. На
неизменном фоне остывания Вселенной первоначально однородно распределенное
вещество начинает конденсироваться в галактики. Это так называемый процесс
фрагментации, протекающий под действием гравитационных сил и приводящий к
формированию неоднородностей в распределении вещества. Фрагментация вещества
продолжается и внутри галактик – там возникают отдельные звезды, которые
рождаются, живут и умирают. В недрах звезд в результате ядерных реакций из
гелия и водорода синтезируются тяжелые элементы, такие как углерод, кислород,
кремний, железо. Звездный этап эволюции продолжается и поныне.
Однако
по ряду вопросов звездной эволюции единого мнения нет даже у научного
сообщества. Научность многих моделей и здесь ограничивается тем, что
предложенные в них процессы могли бы теоретически протекать, но протекают ли
они на самом деле или нет – пока экспериментально не установлено. Например,
звездный цикл, рассказывает о рождении звезд, их эволюции в пределах главной
последовательности, на завершающем этапе которой звездам уготовлено превращение
сначала в красных гигантов, затем в белых карликов, и даже в “черные
дыры” (в зависимости от массы звезд). Но экспериментально звездный цикл
базируется, по существу, на том, что существуют звезды разных типов – это
действительно научный факт, не подлежащий сомнению. Но самих превращений звезд
никто не видел, прошли ли они предложенный цикл звездной эволюции, или
сформированы в результате других процессов, остается неведомым, по крайней
мере, его научная обоснованность явно недостаточна.
Важнейший
нерешенный вопрос космологии – это вопрос о средней плотности вещества
Вселенной, от которой в модели “Большого взрыва” зависит будущее
Вселенной. Но определить эту среднюю плотность – непросто, в космологических
исследованиях от теоретических идей до их практического воплощения пролегает,
если не пропасть, то пространство, преодолеть которое невозможно без моста,
построенного из допущений и предположений. Многие допущения держатся лишь на
авторитете их авторов, они экспериментально не доказаны, а зачастую и не
доказуемы. Такие проблемы как измерение космических расстояний, неравномерность
распределения галактик и звезд в них, приводят к значительным неточностям в
оценках плотности. Несмотря на многие допущения, постоянно получается, что в
видимых галактиках катастрофически не хватает вещества, например, для
объяснения движения скоплений галактик. А раз не хватает видимого светоносного
вещества, чисто гипотетически постулируется существование невидимой
“темной материи”, количество которой в десятки раз превышает
количество материи видимой. Возникает вопрос: достаточно ли экспериментальных
оснований считать, что всего около 2% вещества Вселенной заключено в
испускающих свет галактиках, а остальные 98% – это невидимая “темная
материя”? В какой-либо другой области физики о таких смелых
“гипотезах” не смеют и подумать, без основательных опасений навсегда
подорвать свою научную репутацию. И лишь в космологии такой полет фантазии не
только допустим, но и может быть представлен в печати “последним словом
науки”. Конечно, не каждый космолог может позволить себе фантазировать,
авторитетность мнения, принадлежность к “научной школе” и т.д. играет
здесь главенствующую роль. Но ведь не зря говорят, что и космологом может стать
не каждый физик …, что космология – это заповедник, вход в который находится
под строгим и неусыпным контролем.
Противоречива
и гипотеза происхождения Солнечной системы О.Ю. Шмидта, развивающая взгляды
Канта – Лапласа на происхождение Солнечной системы из газовой туманности.
Согласно гипотезе Шмидта пылевое облако было захвачено Солнцем, затем
оформилось во вращающийся вокруг него плоский диск. Далее диск разделился на
отдельные тела, причем большие тела – планетезимали, имели тенденцию к росту
путем притяжения и захвата малых тел гравитационными силами и так, вплоть до
формирования Солнечной системы в ее нынешнем виде: от астероидов до малых и
больших планет, включая Землю. Гипотезу О.Ю. Шмидта можно найти в любом
учебнике астрономии для средней школы, хотя она не удовлетворяет одному из
самых общих законов сохранения – закону сохранения момента количества движения.
Этот принципиальный недостаток касается несоответствия между скоростями
вращения Солнца и орбитального движения планет. Не соответствует законам
сохранения классической механики и результаты сопоставления направлений
собственного и орбитального вращения двух планет: Венера и Уран, в отличие от остальных
планет Солнечной системы, вращаются в “неправильную” сторону.
Объяснения последнего факта просто смешны – делается предположение о
возможности в далеком прошлом столкновения Урана с другим небесным телом,
сравнимой с ним массы. Но таким образом можно объяснить что угодно: ведь
бильярдные шары после соударений могут двигаться, по существу, произвольно, тем
более, что о том, куда делся второй шар, умалчивается. Такие
“научные” гипотезы говорят, в основном, о желании сохранить, во что
бы то ни стало, эволюционные представления о происхождении Солнечной системы, в
надежде придумать другое, более правдоподобное объяснение неудобным фактам.
Но
если в вышеупомянутых “теориях” эволюции Вселенной и происхождения
Солнечной системы есть хотя бы элементы научного знания, по крайней мере, они в
целом составлены из звеньев, не противоречащих законам физики, то в
“теории биологической эволюции” ситуация вообще абсурдна:
биологическая эволюция – это процесс, развивающейся вопреки законам биологии.
(Речь идет о макроэволюции, микроэволюцию в пределах вида никто не отрицает).
Законы наследственности, как в чисто эмпирических представлениях Г. Менделя,
так и в самых современных, на уровне молекулярной биологии, в один голос
говорят о настроенности механизма наследственности на сохранение вида. На то же
направлен и естественный отбор. О том же говорит и отсутствие промежуточных
видов в летописи окаменелостей. Сейчас и биологи не очень-то верят в видовую
эволюцию, но говорить об этом не положено!
Проанализируем
эволюционные построения с позиций методологии, что позволит определить их
принадлежность к определенным категориям научного знания (законы, теории,
гипотезы). Многие считают, что методология науки им ясна, но именно ее незнание
или непонимание делает возможным привлечение науки для обоснования
идеологических установок, в том числе и для внедрения атеизма и его утверждения
в естествознании.
Становление
классического метода естественнонаучного познания связано с именами Г. Галилея,
Ф. Бэкона, Р. Декарта, И. Ньютона. Именно Галилей одним из первых отказался от
чисто рационалистического изучения природы, которое господствовало в науке еще
со времен Аристотеля (учение “перипатетиков”, построенное на идеях
Аристотеля, было признано официальной доктриной Римско-католической церкви). Он
стал в максимальной степени использовать наблюдение и эксперимент, чему
способствовало изобретение им телескопа, а потом и часов. Вместе с английским
мыслителем Ф. Бэконом Галилей считается основоположником индуктивного метода –
главного метода научного исследования.
Научный
метод индукции включает:
1.
Сбор и накопление эмпирических данных.
2.
Индуктивное обобщение накопленных данных с формулировкой гипотез и моделей.
3.
Проверку гипотез экспериментом.
4.
Отказ от неподходящих моделей и гипотез и оформление подходящих в теории.
Таким
образом, построение научной теории предполагает, что на основе первоначальных
наблюдений выдвигается гипотеза, затем ставится первый эксперимент для проверки
этой гипотезы (которая может корректироваться по ходу экспериментов), затем
опыты ставятся один за другим, пока все они не будут удовлетворительно
объясняться в рамках единой теории. Именно таким образом Ньютоном была
построена классическая механика.
Этот
метод настолько понятен, что возникает мысль, что ученые всегда ему следуют.
Однако это не так – во многих случаях, когда проводить эксперименты
затруднительно или даже принципиально невозможно, сомнительные гипотезы
возводятся в ранг теории. Примером тому как раз и служат принципиально
непроверяемые и протекающие без свидетелей эволюционные построения в космологии
и биологии.
Другим
методом познания руководствовался в своих работах Декарт. Основу научного
метода он видел в логических построениях, которые, в отличие от всегда
несовершенного эксперимента, могут установить истинные связи между явлениями. В
познании он следовал дедуктивному методу: от аксиом науки (врожденные идеи) к
логическим следствиям (теоремам, или законам). Дедуктивный метод состоит в
построении логически обоснованных выводов из аксиоматических предположений,
правильность которых недоказуема в рамках самого дедуктивного метода. У Декарта
все в мире совершается по законам, и сама Вселенная рассматривается как
механизм, управляемый математическими законами, где Богу отводится роль Творца
материи и движения.
Индуктивный
метод Бекона – Галилея и дедуктивный метод Декарта занимают центральное место в
современной методологии, которая тезисно может быть сформулирована следующим
образом:
1.
Наука исходит из возможности рационального постижения мира.
2.
Наука ищет объективные знания о мире.
3.
Основой науки и критерием ее истинности является эксперимент.
Считается,
что процесс познания должен включать:
–
сочетание дедуктивного и индуктивного методов познания.
–
применение логического и масштабного редукционизма (в формулировке Декарта:
познание сложного явления сводится к разделению на части и изучению этих частей
в отдельности).
–
возможность разделения объекта и субъекта наблюдения в процессе эксперимента
(соблюдается в классическом эксперименте).
Эти
принципы не вызывают сомнений, но они часто приводят к попыткам
абсолютизировать возможности науки и роль науки в современном обществе. В
результате в обществе популярны основанные по существу только на вере
утверждения, звучащие приблизительно так:
–
возможности рационального постижения мира – безграничны, т.е. наука способна
объяснить все. В том числе наука может ответить не только на вопрос
“как…?”, т.е. вскрыть механизм явления, но и на вопрос
“почему…?”, который спрашивает о причине происходящего;
–
объективная научная истина – единственно полноценная;
–
реально существует лишь то, что можно обнаружить методами экспериментальной
науки (органами чувств и приборами).
Не
каждый может сразу обнаружить существенное различие между этими утверждениями
(жестко навязываемыми средствами массовой информации) и принципами научной
методологии. Заблуждаются, в том числе и многие члены научного сообщества, что
уж говорить о представителях других профессий. Прямым следствием неправильного
видения возможностей науки является и абсолютизация роли логики и математики в
научных исследованиях.
Часто,
особенно в научно-популярной литературе, не проводится различия между такими
понятиями как закон, теория и гипотеза, что позволяет выдавать гипотетические
идеи за научные законы, не вызывающие сомнений. Это различие видно из
определений этих понятий.
Закон
– устойчивое, повторяющееся соотношение между явлениями в природе и обществе.
Теория
– внутренне непротиворечивая система основополагающих идей и законов, дающая
целостное представление о существенных связях в рассматриваемом множестве
объектов.
Научными
теориями, выдержавшими проверку временем, являются : классическая механика,
электродинамика, молекулярно-кинетическая теория и термодинамика, квантовая
механика, классическая и квантовая статистика, электронная теория металлов,
специальная теория относительности, теория химической связи, теория валентности
и электрохимической диссоциации, генетика, и т.д. Во многих теориях можно
выделить основные законы, составляющие ядро теории. Например, в классической
механике это – три закона Ньютона, закон всемирного тяготения, законы
сохранения; в электродинамике – закон Кулона и закон электромагнитной индукции
Фарадея, в генетике – законы Менделя.
Гипотеза
– предположительное суждение о закономерной связи явлений.
Роль
гипотезы в научном познании велика: она появляется на этапе обобщения
накопленных данных, с перспективой впоследствии обрести статус теории. Но для
этого гипотеза должна выдержать экспериментальную проверку.
Осознав
основы методологии науки, легко увидеть многие принципиальные недостатки
эволюционных построений. Далее будем пользоваться термином
“построение” (после проведения различий между теорией, гипотезой и
законом следует этими терминами пользоваться аккуратнее, и не присваивать
эволюционным построениям статус теории без достаточных оснований для этого).
“Большой взрыв”, звездная эволюция, образование Солнечной системы из
пылевого облака, возникновение жизни на Земле, биологическая эволюция,
происхождение человека и нравственности представляют собой модели реального
Мира в рамках концепции эволюционизма. Некоторые из них имеют под собой и
формальное научное описание, и согласие с отдельными экспериментами, но, тем не
менее, строго научными теориями они не являются. И не являются прежде всего
потому, что не выполнен сам критерий научности, в содержание которого входит:
1.
формальная непротиворечивость;
2.
причинно-следственная связность;
3.
опытная проверяемость – хотя бы потенциальная;
4.
воспроизводимость.
Если
внутренняя связанность присуща всем перечисленным выше моделям (кроме модели
биологической эволюции), то ни для одной из них в настоящий момент и речи не
может быть о наличии формальной непротиворечивости, опытной проверяемости или
воспроизводимости.
Опытная
проверяемость подразумевает возможность достаточно полной и всесторонней
опытной проверки, а не ограничивается лишь непротиворечивостью с результатами
отдельных экспериментов. Физика ведь – наука экспериментальная, и
взаимоотношение теории и эксперимента момент очень важный, требующий ясного
осмысления и не терпящий компромиссов. Значение эксперимента в проверке гипотез
и теорий разъясняет знаменитое изречение А. Эйнштейна: “Эксперимент не
может подтвердить теорию, он может лишь опровергнуть ее”. Т.е., если существуют
экспериментальные факты (хотя бы даже один), не вписывающиеся в научное
построение, оно не может быть возведено в ранг теории.
Важным
моментом является сама возможность проверки гипотезы. Бывает, что это
невозможно принципиально. Именно так обстоит дело с проверкой (в рамках
научного метода) “теории Большого взрыва” и “теории
биологической эволюции”. Эти и другие “теории” уникальных
процессов происхождения (такие процессы неповторимы и не воспроизводимы) всегда
будут ограничены рамками “гипотез”, тем более что существует масса
противоречащих им экспериментальных фактов. Статус “гипотезы” для
эволюционных построений – это верхний предел, предел мечтаний, которого многие
из них и не достигают, являясь по существу “научным мифом”, т.е.
мифом – по содержанию и научным – по форме (гипотеза отличается от мифа тем,
что не исключает для себя возможность хотя бы потенциальной опытной проверки).
Например,
“теория Большого взрыва” – “научный миф”, т.к. имеет
научную форму описания, опирающуюся на применение общей теории относительности
к Вселенной в целом, и мифическое содержание, поскольку даже в перспективе
возможность экспериментальной проверки отсутствует. Отдельные экспериментальные
факты, интерпретируемые в рамках данной “теории”, как уже говорилось,
не сделают ее строго научной.
А
ведь были времена, когда в науке даже гипотез не принимали, вспомним знаменитое
изречение Ньютона “Hypotheses non fingo – гипотез я не измышляю”. Еще
резче высказывался Кант: “Все, что имеет хотя бы малейшее сходство с
гипотезой, есть запрещенный товар, который не может быть допущен в продажу, а
должен быть изъят тотчас после обнаружения”. Подобные крайности ни к чему,
поскольку они тормозят развитие науки. Гипотезы имеют права на существование в
рамках науки, более того они приносят и пользу, но надо отличать, где подлинная
экспериментально проверенная научная модель, где гипотетическая, которая лишь в
перспективе может стать научной, а где мифическая, которая навсегда таковой и
останется.
Такова
реальность – есть явления, для которых никакая модель кроме мифической
построена быть не может. Даже несмотря на то, что эти модели будут логически
непротиворечивы, и не найдется экспериментов их опровергающих. Речь идет о
явлениях не воспроизводимых, одноразовых, протекающих без свидетелей. Наука дает
убедительные результаты лишь в исследовании процессов функционирования тех или
иных систем, процессов многократно повторяющихся, допускающих влияние на них,
или хотя бы протекающих при свидетелях. Вопросы происхождения, как и другие
уникальные и не повторяющиеся явления, не могут быть даже в перспективе решены
в рамках научного метода исследования. Здесь легко усмотреть и границы
рационального постижения мира: далекое прошлое, как и наше будущее, ограниченно
познаваемо и рисуется весьма туманно.
Таким
образом, главные недостатки моделей происхождения Вселенной, Земли, Жизни и
Человека в рамках концепции эволюционизма носят не временный, а принципиально
неустранимый характер. Имеют ли право на существование упомянутые выше
эволюционные построения? Имеют, наверное, если нет ничего лучшего. Они могут
быть привлекательными, интуитивно понятными, опираться на несомненные научные
факты, в них может содержаться рациональное зерно, но следует помнить, что сами
они в рамки науки не вписываются, и принципиально никогда не смогут пополнить
фонд научного знания, оставаясь в рамках концепции эволюционизма.
Однако
сама концепция эволюционизма в ее нынешнем виде, являясь по существу
неприкасаемой сегодня, не обязательно должна оставаться таковой во все времена.
Дело в том, что любая научная концепция является принятой не окончательно, а
исторически временно, в рамках господствующей парадигмы. И парадигма, в свою
очередь, имеет историческое начало и конец, и заменяется, рано или поздно,
другой парадигмой, в рамках которой пересматриваются все научные концепции.
Пересмотр может сохранить существующую концепцию, модернизировать ее, либо
отбросить совсем, заменив принципиально новой.
Появление
новой концепции происходит в результате свободной интерполяции локальных
свойств частной модели на Мир в целом. Так из динамики системы материальных
точек, движение которых математически точно описывается и экспериментально
проверяется, возник механический детерминизм. Из найденных окаменелостей,
натурных наблюдений и смелых измышлений на смену механическому детерминизму
пришел эволюционизм. Интерпретация дифференциальных нелинейных уравнений
определенного класса и ее необоснованное распространение на все природные
процессы привели к концепции синергизма, расширившей рамки эволюционизма. На смену
синергизму грядет очередной “…изм”, и нет оснований надеяться, что в
этом ряду каждая следующая концепция, более научна, чем предыдущая, что можно
создать окончательную истинную концепцию, адекватно отражающую свойства
реального Мира на строго научной основе. Каждая из концепций не является строго
научной ни в момент ее появления, ни во время функционирования, ни в момент
отмирания. Не научность или ее отсутствие движет концепциями, а принадлежность
к господствующей парадигме, т.е., по существу, потребности общества.
И
такая позиция принципиальна, т.е. независима от уровня развития общества. В
рамках современной науки обеспечить научное познание Мира в целом невозможно. В
начале 30-х годов прошлого века К. Гёдель доказал, что нельзя обосновать
первичных начал математики, не выходя за рамки ее формализма (такую задачу
ставил перед собой Д. Гильберт). Какими бы сложными и необычными не казались
теоремы Гёделя, они выражают простой факт – нельзя взглянуть на Мир, в котором
мы живем, не выходя за его пределы. Как писал поэт: “Лицом к лицу лица не
увидать, большое видится на расстоянии…”.
За
пределы материального мира можно выйти, опираясь на “Священное
Писание”. Но оно сегодня находится вне рамок науки и образования, в
противоположность, например, атеизму – той же вере, но вере чисто негативной,
ничего не привносящей в наши знания, нашу культуру, кроме отрицания Бога.
Атеизм зримо и незримо пронизывает или сопровождает большинство концепций
(например, эволюционизм), навязывая свои понятия и интерпретируя закономерности.
Ведь “самоорганизация материи” присуща Миру, в котором нет ничего,
кроме движущейся материи. Концепции, напрямую связанные с атеизмом, в принципе
не могут адекватно описать Мир в целом (нет выхода за его пределы, ибо кроме
материального мира нет ничего), и иметь ценностный аспект – в науке нет
категорий добра и зла. Ценностный аспект не является внутренним атрибутом
современной науки, но научные модели используются человечеством в попытках
управлять Миром. Значит, и сами модели не могут функционировать в автономном
режиме, без нравственной оценки последствий их применения, поскольку
возможности науки огромны и многие ее плоды давно уже представляют угрозу
существованию человечества.
В
рамках атеистического мировосприятия ценностный подход к моделям Мира
невозможен, такой подход является неотъемлемой частью теистического
мировосприятия, которое для христиан базируется на вере в Бога и
руководствуется текстами “Священного Писания”. Следует помнить, что
современная наука построена не вопреки вере в Бога, а благодаря ей, и
подавляющее большинство ее творцов – христиане, для которых вера в идеальное
начало Мира лежала в основаниях науки и дополняла ее нравственными ценностями.
Отказ от теистического мировосприятия был продиктован отнюдь не научными, а идеологическими
представлениями, и надо прямо сказать, что атеизм ничего полезного в науку не
внес, а системе образования в ее духовной области нанес непоправимый вред.
Понимая,
что без нравственных оценок обойтись нельзя, эволюционизм распространяет идеи
самоорганизации и на человеческое общество, в том числе претендует на
построение нравственности, которая возникает, якобы, сама собой, как
общественная потребность. Существует несколько систем нравственности, причем
зачастую общим моментом в них является лишь атеизм, а нормы нравственности и
подход к ней в концепциях светского гуманизма, социального дарвинизма,
марксизма-ленинизма или социальной биологии существенно различаются. Всем этим
системам в первую очередь свойственно желание отвергнуть христианскую нравственность,
причем доводы для этого находятся разные. Яркими примерами возражений против
христианской нравственности служат следующие тезисы:
1.
Указания, исходящие от Бога, унижают человеческое достоинство.
2.
Вера в Бога поощряет угнетение пролетариата.
3.
Соблюдение правил и норм христианской морали мешает радоваться жизни.
Особое
место занимает протест против 7-ой заповеди: так во II гуманистическом
манифесте говорится “… люди должны проявлять свои сексуальные
наклонности и следовать тому стилю жизни, который им нравится… Многие виды
сексуального познания не должны считаться злом”. Изумление вызывает сам
термин светского гуманизма “сексуальное познание”.
Истоки
гуманизма как мировоззренческой философской системы теряются в далеком прошлом,
поскольку сама его идея стара как мир, но содержание гуманизма не оставалось
неизменным. Гуманизм представляет собой систему взглядов, утверждающих ценность
и достоинство каждой личности, что само по себе, безусловно, правильно. Однако,
начиная с момента зарождения современного гуманизма в эпоху Возрождения, и по
сей день, существуют два его типа. Первый – теистический, ядром которого
является вера в Бога, второй – светский гуманизм, или гуманизм
антропоцентрический, а попросту говоря, атеистический. Светский гуманизм
распространился в эпоху Просвещения во Франции, укрепился в XIX веке на
благодатной почве дарвиновского эволюционизма и расцвел пышным цветом в веке XX
и с его идеями о свободе, демократии, правах человека и обществом свободных
потребителей. Ныне светский гуманизм – преобладающее в сознании людей
мировоззрение, пропагандируемое такими могущественными организациями как ООН,
ЮНЕСКО, Евросоюз. Не следует забывать, что умы большинства людей не отягощены
анализом систем нравственности и в них еле теплится стихийная бытовая мораль,
поэтому внедрение новой системы нравственности через СМИ не так уж сложно.
Эпоха
Просвещения во Франции традиционно оценивается как важный прогрессивный этап в
развитии европейской цивилизации, с чем нелегко безоговорочно согласиться, если
вспомнить, какие политические события сопутствовали и последовали за
распространением гуманистических атеистических идей. Великая Французская
Революция 1789 г., а по существу масонская революция разума, в мгновение ока
перевела Францию от христианства (большинство население Франции – католики,
хотя доля протестантов – гугенотов также достаточно велика) к атеизму, а затем
и к языческому поклонению “идолам революции”. Спустя два века можно
оценить последствия Великой Французской революции – бесчисленные политические
потрясения, реки крови и деградация нации. Совсем скоро от ее идеалов –
свободы, равенства, братства, не осталось и следа, да их, собственно, не было и
во времена революции. Причина, по которой стал возможен такой ход истории,
лежит в отказе от христианской нравственности.
Нравственные
принципы у гуманистов носят не абсолютный, а эволюционный характер, они
утверждают, что социальная эволюция должна сопровождаться эволюцией нравов.
Однако как-то странно изменилась нравственность в результате своей эволюции –
вопиющие примеры безнравственности (гомосексуализм, аборты, эвтаназия,
узаконенные проституция и употребление наркотиков) перестали считаться таковыми
по мере приближения к “совершенному обществу”. Гуманисты считают, что
могут изобрести нечто более глубокое, чем открыто в “Священном
Писании”. Но здесь их подстерегают многие трудно разрешимые вопросы,
например:
–
Является ли мерой нравственности ее польза для одного человека или для
человечества в целом?
–
Является ли государство высшим источником закона?
–
Всегда ли большинство принимает нравственное решение? Т.е. совместимы ли
принципы демократии с нравственными установками гуманистов?
Принципиальным
неразрешимым остается вопрос об объективном критерии нравственности. Каким
образом можно судить о правильности нравственных установок, если не существует
высшего закона, или хотя бы объективного критерия?
Но,
чего можно ожидать от светского гуманизма – этой неотъемлемой части идеологии
глобализма? Ведь человек, верящий в Бога, никогда не удовлетворится отведенной
ему ролью “свободного потребителя” в обществе, где нет места духовной
жизни, духовным ценностям. Человек ведь существо духовное. Этот тезис известен
всем, но понимание духовности в современном обществе искажено: часто “духовными”
объявляются ценности, таковыми не являющимися. В лучшем случае такие
“духовные” ценности не являются откровенной пошлостью, что тоже не
исключено – стоит лишь посмотреть телеканал “Культура” и сомнения
исчезнут. Кроме того, имеется тенденция к замене духовных ценностей ценностями
общечеловеческими. А ведь таковых, скорее всего, вообще не существует (за
исключением атрибутов среды обитания человека). Но воздух, вода, солнце, пища и
т.д. не могут быть отнесены к ценностям духовным.
Выдающийся
русский философ, религиозный мыслитель и общественный деятель И. А. Ильин в
одном из самых значительных духовных произведений ХХ века “Аксиомы
религиозного опыта” определяет дух как потребность священного, дар
молитвы, силу поющего сердца и жилище совести, месторождение художественного
искусства, источник правосознания, истинного патриотизма и национализма,
главную основу здоровой государственности и великой культуры. Естественно, что
и вопросы культуры, правосознания, государственности и прилегающие к ним
вопросы демократии, экологии, генной инженерии, ядерной энергетики и т.п. могут
решаться только с позиций духовности человека и христианской нравственности. И
никакие достижения современной науки не смогут найти верного решения этих
вопросов, ибо науке не ведомы нравственные категории, в ней отсутствуют понятия
добра и зла. Как уместны здесь слова Ф.М. Достоевского: “Если Бога нет, то
все дозволено”.
Остановимся
на вопросе о переломном моменте в истории науки: какие именно открытия
утвердили точку зрения, что “современные научные представления и вера в
Бога несовместимы”? Ведь ныне этого тезиса придерживается большинство:
нобелевские лауреаты и академики, научные работники и профессора, преподаватели
Вузов и школьные учителя, журналисты, министры, президенты и т.д. Интересно,
что конкретно они узнали принципиально нового для миропонимания по сравнению с
учеными-христианами, чтобы так безапелляционно отрицать Бога? Вряд ли по своему
кругозору или силе интеллекта наши современники превосходят богословов и
ученых-христиан далекого и недалекого прошлого! Все дело в том, что они были
воспитаны в атмосфере материализма и атеизма.
Приведем
один из исторических примеров: первая естественнонаучная картина мира была
создана великим Ньютоном на основе открытого им закона Всемирного тяготения. И
в этой картине мира Богу нашлось место. По прошествии ста лет, в течение
которых в механике решались лишь частные задачи, П.-С. Лаплас предлагает “небулярную
модель” – не более чем гипотезу и удаляет Творца из картины мира. Ясно,
что это действие базируется не на научных достижениях, а является проявлением
безверия Лапласа (по – существу атеистической веры).
Таким
образом, менее чем за сто лет научная картина мира Ньютона, неотъемлемой частью
которой был Бог Творец и Промыслитель, сначала лишилась Промыслителя, а затем,
в системе Лапласа, – и Творца. И нас пытаются убедить, что произошло это под
давлением научных фактов. Но в этом случае такой поворот был бы окончательным и
необратимым, однако, и в более поздние времена находились ученые, не менее крупные,
чем Лаплас, обладающие существенно большим объемом знаний, которые не отвергали
Бога и придерживались христианского мировоззрения. В XIX и в начале XX веков
таких ученых было большинство. Так христианского мировоззрения придерживались
почти все творцы классической и квантовой физики: Ампер, Беккерель, Бойль,
Борн, Вольта, Галилей, Гамильтон, Гаусс, Гейзенберг, Гюйгенс, Дальтон, Джоуль,
Кельвин, Кеплер, Кулон, Коперник, Лейбниц, Максвелл, Майер, Мариотт, Мендель,
Ньютон, Ом, Пастер, Планк, Рэлей, Стокс, Фарадей, Шарль, Эйлер и многие другие.
Среди них наши соотечественники М.В.Ломоносов, Д.И.Менделеев, Н.И.Лобачевский,
А.С.Попов, И.П.Павлов братья Вавиловы, И.В.Курчатов, А.Н.Туполев, С.П.Королев.
Альберт Эйнштейн хоть христианином и не был, но не был он и атеистом.
Вывод
напрашивается сам собой – научная картина мира может корректироваться
идеологией общества, которая базируется совсем не на науке. Именно поэтому
атеистам и христианам, оперируя одной и той же суммой научных знаний, удается
рисовать принципиально различные научные картины мира.
Печально,
что атеистическое влияние особенно сильно в системе образования. В школах и
университетах преподается исключительно эволюционная версия естественных наук,
другие точки зрения не рассматриваются. В качестве официальной позиции
современного западного образования можно привести точку зрения первого
генерального директора ЮНЕСКО, сэра Джулиана Хаксли, (внука Томаса Гексли –
современника Чарльза Дарвина и яростного пропагандиста его идей): “Для
эволюции важно стать центральным ядром любой образовательной системы, потому
что именно эволюция в широком смысле связывает и неорганическую природу с
жизнью, и звезды с Землей, и материю с мышлением, и животных с человеком.
Человеческая история – это продолжение биологической эволюции в иной
форме”.
В
настоящее время большинство людей не обладают способностью к критическому
анализу информации, беззаветно верят любому печатному слову, практически не
понимают границ научного познания, не могут провести границу между законами природы,
физическими теориями и гипотезами. Удивительно, но многие преподаватели и
научные работники считают возможным черпать “научную информацию” из
популярных изданий и даже откровенной бульварной прессы. В результате этого
средства массовой информации в формировании атеистического мировоззрения не
встречают серьезных препятствий, игнорируют или замалчивают неугодные факты и
мнения, нередко искажая результаты научных исследований. Так, мало кому
известно, что большинство крупнейших ученых-физиков Англии конца XIX века, к
ним относятся М. Фарадей, Дж. Максвелл и В. Томсон (лорд Кельвин), не приняли
дарвиновскую теорию эволюции. Такой же позиции придерживались и многие ученые
XX века – приведем точку зрения А. Эйнштейна: “Я верю в Бога как в
Личность, и по совести могу сказать, что ни одной минуты моей жизни я не был
атеистом. Еще будучи молодым студентом, я решительно отверг взгляды Дарвина,
Геккеля и Гексли, как взгляды беспомощно устаревшие”. Несмотря на то, что
сегодня несостоятельность дарвинизма, как научной теории, очевидна многим
ученым, преодоления его в системе образования не предвидится. Ведь авторитет
Дарвина непререкаем – он похоронен в Вестминстерском аббатстве, его портреты
висят в школьных кабинетах биологии, в университетах функционируют кафедры
дарвинизма и теории эволюции, он смотрит на нас со страниц учебников и каждая
банкнота достоинством в десять фунтов несет на себе его портрет. Почти во всех
телепередачах о природе можно услышать, например, о происхождении птиц от
пресмыкающихся, с указанием конкретного времени, когда, образно говоря,
“из яиц крокодила неожиданно вылупились птенцы, оперились и устремились в
небеса”.
Почему
становится возможным выдавать гипотезы с существенными недостатками за истины в
последней инстанции? Ответственность за это несет система образования, с
детских лет прививающая людям слепую веру в печатное слово, в неограниченные
возможности науки. Создается впечатление, что многие учителя, преподаватели и
научные работники просто не помнят, что физика, да и все естествознание, –
науки экспериментальные. И один единственный экспериментальный факт,
противоречащий теории, перетянет десятки фактов, согласующихся с ней. Наука
находится вне области действия демократических принципов, и мнение большинства
не обязательно верно.
Именно
на выявление и обсуждение экспериментальных фактов, которые не вписываются в
действующие эволюционные построения и другие сомнительные “теории”,
должны быть направлены усилия учителей и преподавателей, дабы не вселилось
смятение в умы учащихся ввиду того, что данные науки противоречат, якобы,
Священному Писанию. Такой подход представляется более продуктивным, чем подход
ученых-креационистов, видящих свою задачу в поиске следов Творения и научного
подтверждения текстов книги Бытия. Во-первых, Священное Писание, как объект
веры, в научном подтверждении не нуждается, а во-вторых, креационизм ставит
христиан в позицию оправдывающихся, а это не выгодно ни стратегически, ни
тактически. Пусть оправдываются приверженцы эволюционизма, например, по поводу
непроверяемости их моделей, несоответствия их “теорий” с
экспериментальными фактами, а порой и с законами физики и биологии.
Но
такой подход предполагает определенную подготовку, необходимую для критики
эволюционизма. Наиболее сложными для критики являются вопросы, связанные с хронологией
в биологии и геологии, а также вопрос измерения расстояний в астрономии и
космологии. Остановимся на них подробнее и начнем со второго вопроса.
Современная астрономия оперирует гигантскими расстояниями в миллионы и
миллиарды световых лет. Измерение расстояний в астрономии проводится в
предположении прямолинейности распространения света, что само по себе не
очевидно, когда речь идет о гигантских расстояниях. Свет распространяется
прямолинейно только в однородной среде, а в неоднородных средах, каковыми и
являются скопления звезд и галактик, газовые туманности и т.п., свет не может
распространяться прямолинейно. Более того, именно отклонение в распространении
света, исходящего от далеких звезд, от прямолинейности в результате гравитационного
воздействия со стороны Солнца не только экспериментально установлено, но и
является одним из немногих фактов, подтверждающих выводы общей теории
относительности. А столь любимые космологами объекты, как “черные
дыры” вообще действуют на свет как линзы. Поэтому, логично подвергнуть
сомнению результаты измерения гигантских расстояний астрономами и отказаться от
них, поскольку непрямолинейность распространения света установлена
экспериментально. Однако на такой шаг космологи не пойдут, т.к. других методов
измерения расстояний у них нет.
Вопрос
о геохронологии сложнее, ее слабости будет более понятны, если совершить
экскурс в историю вопроса. Сегодняшние представления о возрасте Земли начали
формироваться в XIX веке, когда Чарльз Лайель в противовес теории катастроф
Жоржа Кювье, предложил принцип униформизма, утверждающий, что все процессы
образования пород протекали достаточно медленно, со скоростью, которую мы видим
в природе и в наши дни. Например, в этой униформистской теории один год
Всемирного Потопа растянулся бы на миллионы лет.
На
основе униформистской теории Лайеля еще в XIX веке была разработана
геологическая колонка – одна из важнейших моделей геологии. В этой модели
определенные породы соотнесены с геологическими периодами, а самим периодам и
эпохам на основе догадок был приписан возраст, после чего стало возможным
расположить породы в виде колонки в соответствии с хронологией. Далее для
каждого периода были выбраны типичные окаменелости – так называемые
“руководящие окаменелости системы” и по их наличию и поныне
определяется возраст пород (использование руководящих окаменелостей не является
серьезной ошибкой, большая ошибка – приписывать им определенный возраст).
Длительность геологических эр была установлена также на основе правдоподобных (или
не очень правдоподоюных) догадок. Геологическая колонка – теоретическая и
абстрактная схема. Нигде на Земле пока не обнаружено соответствующее залегание
пород; такой порядок встречается только теоретически в учебниках и музеях, на
практике же часто все бывает перепутано, иногда настолько, что не исключен и
обратный порядок залегания.
Не
надо быть специалистом в области абстрактной логики, чтобы понять, что
использование геологических пород для датировки окаменелостей, и руководящих
окаменелостей для датировки пород, логически неверно, и оставляет широкое поле
для произвола, чем Лайель и его последователи постоянно пользовались. В
результате они расширяли временной интервал существования жизни, исходя не из
данных науки, а из нужд теории биологической эволюции. Так, датировки ранних
форм жизни (после прихода понимания сложности строения живой клетки) постоянно
увеличивались, а срок возникновения жизни на Земле со времен Лайеля был
увеличен еще в 10 раз.
По
мере накопления достаточно большого фактического и экспериментального
материала, ученые-геологи обнаружили, что униформизм Лайеля имеет крайне
ограниченное применение и не может служить основой для реконструкции
геологических условий прошлого. На его место пришел принцип актуализма,
гласящий, что реальное время, о котором можно говорить с научных позиций,
составляет незначительные доли от возрастного интервала, приписываемого
геохронологической шкалой, все остальное время приходится на перерывы в
накоплении осадков. О длительности перерывов с точки зрения геологии судить
невозможно, но получается, что на них приходится более 99% определяемого
возраста объекта. Ясно, что предполагаемые длительные перерывы
“неотложения осадков” находятся вне сферы научного знания, они
целиком и полностью принадлежат эволюционной идеологии.
В
лучшем случае с помощью геологической колонки можно было рассчитывать на
достоверность относительной хронологии. Тем не менее, геология Лайеля
установила масштабы времени в 100 000 раз больше тех, о которых говорит
Священное Писание. Понятно, что после опубликования Лайелем трехтомных
“Основ геологии” начались поиски методов абсолютного датирования.
После открытия в конце XIX века французским физиком Анри Беккерелем явления
радиоактивности и установления законов радиоактивного распада казалось, что
такой надежный метод появился. Радиоизотопные методы вскоре потеснили другие
методы абсолютного датирования и, не в последнюю очередь, потому, что давали
устраивающий эволюционистов возраст пород в миллиарды лет. Но и радиоизотопные
методы датирования не лишены недостатков. Все они базируются на постоянстве
периода полураспада, но обычно не принято упоминать, что независимость периода
полураспада от внешних условий охватывает не все возможные случаи. Например,
при облучении нейтронами, скорость распада ядер может стать сколь угодно
большой, что реализуется в атомных реакторах и ядерном оружии. При этом важно,
что радиационное прошлое Земли неизвестно.
Вторым
моментом, вызывающим определенные сомнения в надежности радиоизотопного
датирования, является несоответствие результатов, полученных радиоизотопными
методами, использующими для определения возраста разные изотопы. Особенно если
в качестве одного из них выбран радиоуглеродный метод. Радиоуглеродный метод
дает возможность определять возраст образцов органического происхождения, в том
числе и окаменелостей. Этот метод вызывает большее доверие, т.к. допускает
определенную градуировку, например, путем определения возраста заведомо
известных объектов (дерево из гробниц фараонов, возраст которого известен).
Удивительно, но это факт, – не найдено ни одной окаменелости, не содержащей
изотопа углерода , что ограничивает их возраст временем в 50 000 лет. Столь
“юный” возраст окаменелостей выбивает почву из-под ног “теории
биологической эволюции”.
В
заключение кратко подведем итоги. Наука не может ни доказать, ни опровергнуть
существование Бога, да она никогда не ставила и не может ставить перед собой
такие цели. Во все времена атеистическое и теистическое мировоззрения имели
своих сторонников (в том числе и среди ученых), и сам факт наличия среди ученых
людей, верящих в Бога, не должен позволить безапелляционно отмести неудобную
точку зрения. Мнение большинства не приближает к истине, не следует его
опасаться. Еще раз процитируем И.А. Ильина – “…религиозно-значительное и
священное содержание нисколько не теряет в своем достоинстве от того, что
множество людей будет пренебрегать им, или глумиться над ним, или даже гнать
его: суждение слепых о живописи и глухих о музыке – не весит; религиозный
идиотизм не может поколебать святости святыни. И обратно: преклонение толпы
перед пошлостью, соблазном или грехом показательно для ее духовного уровня, но
бессильно возвеличить ничтожное. В вопросах духа зоркость зрячего весит более,
чем смех тол¬пы или ожесточение подслеповатого большинства. Священное не
подлежит голосованию; демократические приемы здесь неприменимы”.
Образование
в XXI веке должно перестать обслуживать атеизм. Вера – личное дело каждого, она
не нуждается ни в научных доказательствах, ни в опровержениях. В доказательствах
– потому, что их наличие противоречит самому смыслу веры. Что касается
“научных опровержений”, то будь они убедительны, верующих в Бога уже
давно бы не было, а они все еще есть, в том числе и среди ученых мужей самого
высокого ранга.
Список литературы
Для
подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.portal-slovo.ru/