В1911 г. в Германии вышел объемистый философский трактат под названием«Философия ‘как-если-бы’». Его автор Ганс Файхингер (1852-1933) ужебыл известен в философских кругах Европы как кантовед, предпринявшийтитанический труд дать историко-философский, культурно-исторический ифилологический комментарий к «Критике чистого разума», а также какорганизатор кантовского философского движения в Германии.
Вопрекиопасениям самого автора и некоторым непривлекательным внешним обстоятельствам(огромный размер трактата, декларированная неоригинаяьность философскихоснований новой концепции, отражавшая и понимание их эклектической сути), книгабыла воспринята с энтузиазмом и идеи «философии фикции», илификционализма, как стали с этого времени именовать изложенное в ней учение,начали быстро распространяться в Германии, захватывая и нефилософские сферы.Вскоре оформилось весьма мощное и представительное движение, заявившее претензиюна пересмотр оснований всей духовности, особенно науки, современного общества иперестройки ее фундамента на принципах «философии ‘как-если-бы’».Следовательно, в учении обнаруживался значительный культур-философскийпотенциал. В этом движении участвовали многие выдающиеся представители немецкойнауки и философии.
Ксожалению, это весьма своеобразное явление духовной жизни Европы начала XXстолетия оказалось вне поля зрения ее историков, как не получило осмыслениявлияние, оказанное фикционализмом на становление философских программнеопозитивизма, конвенционализма, феноменологии и иных школ современнойфилософии.
Русскаяфилософская мысль этого времени также оказалась вовлеченной в сферу влиянияфикционалистской философии.Данное явление не было отмечено в исследованиях поистории русской философии XX в. Между тем «русский фикционализм»,насколько нам представляется, вполне может быть вычленен как определеннаяотносительно самостоятельная тенденция, которую можно проследить с большей илименьшей явственностью в воззрениях и учениях довольно широкого круга русскихмыслителей первых двух десятилетий текущего века. Возможно, в России не былонепосредственных адептов файхингеровского фикционализма. Но то, что это учениебыло известно, книга читалась и обсуждалась; это зафиксировано в многочисленныхсвидетельствах современников.
Своеобразиефикционализма, во-первых, можно отметить уже на уровне установления генезиса.Следует выделить внутренние умственные предпосылки, свидетельствующие обукорененности фикпионалистских тенденций и мотивов в традиции и спецификерусской философской культуры предыдущего времени. Во-вторых, оно выражается вфакте своеобычного соединения (не говорим — синтеза) отечественных тенденций срафинированным философским фикционализмом Файхингера, стимулировавшего развитиетаких тенденций до развитых форм субъективно-идеалистической гносеологии у рядарусских философов (например, у И.И. Лапшина). Но даже в этом случаефикционализм не претендовал на выделение в самостоятельную философскую линию,равно как не была принята и программа всеобщего фикционалистского пересмотраоснований науки: фикционалистский элемент в культуре, познании, творчествефиксировался как их необходимый сущностный момент на основе анализа иувязывался с другими онто-лого-гносеологическими условиями деятельности. И этоможно считать третьей чертой русского фикционализма. Наконец, он структурномногообразен и поэтому не имеет для всех конкретных форм единого универсальногообъяснения.
Можноговорить о нескольких линиях проникновения фикционализма в философско-научныймир России. Сам его создатель — Файхингер рассматривал фикционализм какнаиболее полное и совершенное в философском смысле выражение пессимизма какнаиболее творчески продуктивного и жизненно-стимулирующего состояния человеческогодуха. Таким образом, поворот европейской культуры к модернизму, в которомпессимистическое миропонимание занимало центральное место, затронувший иРоссию, объясняет живость положительной реакции у нас на это философскоетечение: особенно в среде интеллектуальной и художественной элиты.
Незамеченнымоказался факт распространения идей Файхингера среди теоретиков европейскойсоциал-демократии. Ее увлечение фикционализмом было настолько сильным, что этовызвало опасения нового «перекоса» в философии марксизма. Много летспустя эта опасность была документирована Ф. Фогараши в журнале «ВестникКоммунистической Академии» (1927). Но тот же источник свидетельствует отом, что в фикционализме некоторые видели положительный смысл, которому можнобыло бы придать марксистское истолкование. Значит, можно говорить о попыткахпостроить «марксистский фикционализм».
Интереск фикционализму отмечен и у Ф. А. Асмуса, который отклонял его какметафизическую философию, но продуктивную постановку вопроса видел в попыткахпонять роль «вымысла» в художественном творчестве. Определенноевнимание к «философии как-если-бы» было у К.С. Баркадзе. Но в целомданный аспект истории марксистской мысли в нашей стране еще требует прояснения.
Болеесерьезное в философском смысле проявление фикционализма в ткани философскихразмышлений, связанных с познанием и наукой можно встретить в среде русскойпрофессиональной и академической философии.«Мнимости в геометрии»П.А. Флоренского были созданы в обстановке дискуссий о познавательной сущностификций и их онтологической достоверности.
Сеще большим основанием к русскому фикционализму относится И.И. Лапшин. Своивоззрения на сей счет он развил в труде «Законы мышления и формымышления» (СПб, 1906), а затем в серии публикаций, посвященных вопросамнаучного и художественного творчества. Лапшин разработал проблему фикцийпреимущественно в гносеологическом плане. Ему принадлежит обладающееопределенной ценностью определение фикции, их классификация и отношение кнаучным понятиям.
Важнымпредставителем фикционалистской точки зрения на сущность научного познания иего теоретической структуры был Г. Флоровский. Флоровский в своей работе«К обоснованию логического релятивизма» подвергаетлогико-методологической критике серьезность и структуру научного опыта(эксперимента), направленную на установление его условной, фиктивной природы.По Флоровскому, теория лишь в аспекте «как если бы» объясняетдействительность, оставляя в стороне вопросы достоверности и объективнойзначимости знания.
Глубокийи устойчивый интерес был у Г.Г. Шпета к проблеме «как если бы»,позволивший ему сделать весьма существенные разъяснения в отношении«онтической» структуры знания. Этот интерес не являлся специфическойчертой собственно воззрений Шпета, но имел мотивировку в феноменологии Э.Гуссерля, где принцип «как если бы» имеет фундаментальное значение.Поэтому русская феноменологическая школа оказалась руслом, в которомразрабатывалась проблема природы фикций.
Естьеще одна линия в русском фикционализме — «естественно-научная».Многие русские натуралисты и представители точного логико-математическогознания стояли на позициях признания продуктивной роли «полезныхфикций», которые «подобно лесам возводятся около здания и немедленноубираются прочь по окончании работ». В этом смысле заинтересованно отнессяк фикционализму известный русский логик С.И. Поварнин. Отдавал ему дань ифилософски обосновывал биолог А. Любищев, продолжал уже в наши дни давнюютрадицию русской науки, отдавшей дань увлечения позитивизму в его фикционалистскойредакции.
Список литературы
Дляподготовки данной работы были использованы материалы с сайта istina.rin.ru/