Коррупция в
КНР: “присвоение” или “разложение”?
Проблемы
коррупции в системе управления носят всеобъемлющий характер и их пагубное
влияние ощущается во всем мире. В настоящее время ни у кого не вызывает
сомнений, что это опаснейшее криминальное явление, которое подтачивает основы
власти дискредитирует и подрывает ее авторитет в глазах населения,
непосредственно затрагивает законные права и интересы граждан. С коррупцией пытаются
бороться с большей или меньшей степенью настойчивости в ведущих индустриальных
странах и наименее экономически развитых государствах, в международных и
региональных организациях, в органах законодательной и исполнительной власти, в
правоохранительных и армейских структурах, но, к сожалению, пока без видимых
успехов. Складывается впечатление, что до окончательной победы, если это в
принципе возможно, еще очень далеко.
Под коррупцией
авторы понимают противоправные деяния с использованием служебного положение для
извлечения выгоды в личных целях, т. е. такое поведение лиц, уполномоченных на
выполнение функций в государственных органах, или лиц, приравненных к ним,
которое ведет к нарушению ими своих обязанностей с использованием собственного
статуса и связанных с ним возможностей и имеет целью незаконное получение любых
имущественных и неимущественных благ и привилегий для себя и других.
Конечно, данное
определение – лишь одно из возможных. Понятие «коррупция» в мировом сообществе
весьма расплывчато и противоречиво. О ней постоянно говорят и пишут, проводят
международные конгрессы, конференции и симпозиумы на самом высоком уровне,
принимают многочисленные декларации и резолюции, но единый подход по-прежнему
отсутствует.
Непростая
ситуация складывается и в Китае. В статье предпринимается попытка
проанализировать ключевые этапы формирования нынешнего восприятия коррупции на
уголовно-правовом уровне, основные параметры современной ее оценки китайским
руководством, а также некоторые тенденции борьбы с указанным явлением.
Вскоре после
образования КНР Государственный совет в 1952 г. принял Положение о наказании за
коррупцию (кит. «таньу»). В нем содержалось ее определение – присвоение,
хищение, получение обманным путем, выманивание государственных ценностей, вымогательство
ценностей других лиц, получение взятки и иные деяния в нарушение закона по
извлечению выгоды в корыстных целях, прикрываясь общественными интересами,
совершенные работниками любых государственных органов, предприятий, учебных
заведений и относящихся к ним структур[1]
.
Очевидно, что оно отражало традиционное понимание китайцами сути проблемы и
включало, как мы видим, широкий спектр уголовно наказуемых деяний.
Указанная точка
зрения доминировала и спустя более четверти века, на первом этапе разработки
Уголовного кодекса КНР 1979 г. Так, в подготовленных в декабре 1978 г. и
феврале 1979 г. вариантах проекта УК в Особенной части в качестве
самостоятельной была выделена глава “Коррупция” /гл. 8/. Можно
утверждать, что в дефиницию 1952 г. были внесены лишь небольшие изменения.
Прежде всего, они касались новшеств в политической и социально-экономической
жизни общества. Вместо “работников государственных органов, предприятий,
учебных заведений и относящихся к ним структур” появились
“государственные работники и работники коллективных организаций”.
Кроме того, соответствующая статья проекта закона была дополнена формулировкой
об “использовании служебного положения”. Составы преступлений,
объединенных понятием “коррупция”, остались прежними /ст. 183 в
декабре 1978 г., ст. 184 в феврале 1979 г./. Правда, в февральской версии
количество статей в рассматриваемой главе было сокращено – 7 /ранее 9/. Как
коррупция квалифицировались также растрата общественных ценностей в крупном
размере в интересах частных лиц /ст. 188/, самовольный сбыт промышленной и
сельскохозяйственной продукции по низким ценам или ее самовольный раздел по
пониженным ценам ответственными лицами /ст. 189/. Одновременно в главе
предусматривались санкции за дачу взятки государственному работнику или
работнику коллективной организации либо посредничество во взяточничестве /ст.
190/[2]
.
Только в мае
1979 г. в очередном варианте проекта УК его разработчики кардинально
переосмыслили данную проблему. Вышеуказанная глава была изъята из текста, а о
коррупции в Особенной части говорилось лишь в одной статье главы 5
“Преступления против собственности”. Причем ее содержание уже не
раскрывалось, но в главе 8 “Преступления против интересов государственной
службы” был зафиксирован новый состав преступления, прежде охватываемый
коррупцией, – получение взятки. Именно эта позиция была закреплена в Уголовном
кодексе КНР, который был принят на второй сессии Всекитайского собрания
народных представителей /ВСНП/ пятого созыва 1 июля 1979 г. и вступил в силу 1
января 1980 г.[3]
.
Согласно статье 155 УК, коррупция в отношении общественных ценностей,
совершенная государственными работниками с использованием служебного положения,
наказывалась лишением свободы на срок до пяти лет либо арестом; при крупном
размере суммы, отягчающих обстоятельствах – лишением свободы на пять и более
лет; при особо отягчающих обстоятельствах – пожизненным заключением либо
смертной казнью. В качестве дополнительного наказания могли применяться
конфискация имущества либо возмещение причиненного ущерба. Аналогичным образом
карались совершившие такие же преступные деяния лица, выполнявшие служебные
обязанности по поручению государственных органов, предприятий,
непроизводственных структур, общественных организаций.
В комментариях
к тогдашнему УК и многочисленных научно-практических публикациях под коррупцией
понималось “присвоение, хищение, получение обманным путем или незаконное
овладение иными методами общественными ценностями государственными работниками,
работниками коллективных хозяйственных организаций и другими работниками,
распоряжающимися общественными ценностями, с использованием служебного
положения”[4]
.
Как известно,
при всех своих бесспорных достоинствах кодекс 1979 г. достаточно быстро
обнаружил собственную несостоятельность. Его авторы явно не предполагали столь
глобального размаха реформ 80-х гг., круто изменивших не только судьбу Китая,
но и криминогенную ситуацию в стране. 8 марта 1982 г. на 22-м заседании
Постоянного комитета /ПК/ ВСНП пятого созыва было принято Постановление об
усилении наказаний в отношении лиц, совершивших серьезные хозяйственные
преступления[5]
,
а 2 сентября 1983 г. на 2-м заседании ПК ВСНП шестого созыва – Постановление об
усилении наказаний преступников, серьезно нарушивших общественную безопасность[6]
.
Главная их особенность – резкое ужесточение санкций. Количество
“расстрельных” статей в УК после вступления в силу этих нормативных
актов существенно возросло.
Одно из
изменений, предусмотренных Постановлением об усилении наказаний в отношении
лиц, совершивших серьезные хозяйственные преступления, касалось получения
взятки государственным работником с использованием служебного положения /ч. 1 и
2 ст. 185/. Раньше такие действия наказывались лишением свободы на срок до пяти
лет либо арестом, при причинении серьезного ущерба интересам государства или
отдельных граждан – пять и более лет. По постановлению, отныне они
квалифицировались по статье 155 /коррупция/ и при особо отягчающих
обстоятельствах карались пожизненным лишением свободы либо смертной казнью.
Таким образом, законодатель приравнивал получение взятки должностным лицом к
коррупции, практически вернувшись к старому ее определению, но формальное
выделение нового состава преступления все-таки состоялось.
Важной вехой в
эволюции анализируемого понятия стали Дополнительные установления о наказании
за коррупцию и взяточничество, принятые на 24-м заседании ПК ВСНП шестого
созыва 21 января 1988 г.[7]
. В
них впервые в качестве самостоятельного состава преступления прописано
“использование не по назначению общественных средств”. В 1985 г. оно
упоминалось в Разъяснениях по некоторым вопросам конкретного применения законов
в решении текущих дел, связанных с экономическими преступлениями /в опытном
порядке/, которые были даны Верховным народным судом и Верховной народной
прокуратурой КНР, но при этом предлагалось такие действия квалифицировать как
коррупцию[8]
. В
дополнительных установлениях было теперь уже четко сформулировано
“получение взятки” и указывались конкретные суммы денег, игравшие
ключевую роль при вынесении приговоров за коррупцию и взяточничество.
14 марта 1997
г. на пятой сессии ВСНП восьмого созыва был принят существенно переработанный и
ныне действующий Уголовный кодекс КНР, который вступил в силу 1 октября 1997 г.[9]
В
Особенной части УК появилась глава 8 “Коррупция и взяточничество”,
объединившая 15 статей /ст. 382-396/. Как правило, субъектами предусмотренных в
главе преступлений могут быть так называемые государственные работники.
Согласно статье
93 Общей части, под государственными работниками понимаются лица, выполняющие
служебные обязанности в государственных органах. В качестве государственных
работников рассматриваются и лица, выполняющие служебные обязанности в
государственных компаниях, предприятиях, непроизводственных структурах,
общественных организациях, лица, направленные государственными органами,
компаниями, предприятиями, непроизводственными структурами в негосударственные
компании, предприятия, непроизводственные структуры, общественные организации
для выполнения служебных обязанностей, а также другие лица, в соответствии с
законом выполняющие служебные обязанности. В перечисленных органах и
организациях, как считают юристы, к категории государственных работников не
относятся водители автомашин, охранники, повара, уборщицы и другой технический
персонал, а также рядовой состав вооруженных сил [10]
.
В конце апреля
2000 г. на 15-м заседании ПК ВСНП девятого созыва даны разъяснения к части 2
статьи 93 УК КНР. В законодательном порядке было указано рассматривать в
качестве «других лиц, в соответствии с законом выполняющих служебные
обязанности» /т.е. государственных работников/, отныне и членов комитетов
сельского населения /созданы в 80-е гг./, других низовых организаций в сельской
местности, осуществляющих определенные функции «при оказании содействия
народным правительствам в административном управлении». К числу конкретных
видов такой деятельности отнесены управление средствами, выделенными при стихийных
бедствиях, авариях, на предупредительные меры против паводков, оказание помощи
семьям павших героев, семьям военнослужащих, инвалидам войны, поддержку бедных,
переселенцев, материальную помощь; хозяйствование и управление землей,
находящейся в собственности государства; управление компенсационными выплатами
за реквизицию земли; работа, связанная, с планированием рождаемости, пропиской
населения, призывом на военную службу и др.[11]
Данное решение объяснялось необходимостью распространить на эту категорию лиц
действие соответствующих статей главы 8 Уголовного кодекса[12]
.
Конечно, при
переводе с китайского языка с учетом российских реалий возникает соблазн вместо
“государственных работников” использовать термин
“государственные служащие”. Известно, что законодательство РФ
трактует понятие “государственный служащий” очень широко. В соответствии
с Федеральным законом об основах государственной службы РФ[13]
,
государственным служащим является гражданин Российской Федерации, исполняющий в
порядке, установленном федеральным законом, обязанности по государственной
должности государственной службы за денежное вознаграждение, выплачиваемое за
счет средств федерального бюджета или средств бюджета соответствующего субъекта
РФ. Государственные служащие федеральных органов государственной власти,
органов государственной власти субъектов РФ, а также иных государственных
органов, образуемых в соответствии с Конституцией РФ, признаются федеральным
законом государственными служащими РФ.
К числу
государственных служащих, правда, не отнесены лица, замещающие должности,
устанавливаемые Конституцией РФ, федеральными законами /государственные
должности РФ/, конституциями, уставами субъектов РФ /государственные должности
субъектов РФ/ для непосредственного исполнения ими полномочий государственных
органов / президент, председатель правительства РФ, председатели палат
Федерального собрания, руководители органов законодательной и исполнительной
власти субъектов РФ, депутаты, министры, судьи и др./.
Для нынешнего
Китая такой список “недосягаемых” несколько великоват /естественно, в
заключительной его части/, тем не менее с соответствующими оговорками,
вероятно, и допустимо было бы воспринять российскую версию при переводе. Однако
существуют два принципиальных “но”. Во-первых, “работники”
и “служащие” в китайском языке обозначаются разными иероглифами,
понятие “служащий” в УК отсутствует. Во-вторых, государственные
служащие в КНР – это лица, выполняющие служебные обязанности в органах только
исполнительной власти всех уровней, за исключением технического персонала[14]
. В
этой ситуации вопрос можно считать “закрытым”.
Следует
обратить внимание на то обстоятельство, что понятие “государственные работники”
значительно шире определения “работники государственных органов”.
Последние в большинстве случаев являются субъектами преступлений, перечисленных
в главе 9 “Преступления против интересов государственной службы”
Особенной части. По утверждениям китайских специалистов, к их числу относятся
государственные работники,”выполняющие служебные обязанности в
государственных органах”, т. е. это круг лиц, установленных в части 1
статьи 93 Общей части. В то же время лица, выполняющие служебные обязанности в
государственных компаниях, предприятиях, негосударственных структурах,
общественных организация, и др., которые в части 2 статьи 93 расматриваются как
государственные работники, в основном не могут быть субъектами прописанных в
главе 9 преступлений[15]
.
Под коррупцией
в УК 1997 г. понимается присвоение, хищение, получение обманным путем или
незаконное овладение другими методами общественными ценностями государственными
работниками с использованием служебного положения. Как коррупция
рассматривается и присвоение, хищение, получение обманным путем или незаконное
овладение другими методами государственными ценностями с использованием
служебного положения работниками, которые распоряжаются, ведают государственной
собственностью по поручению государственных органов, компаний, предприятий,
непроизводственных структур, общественных организаций / ст. 382/. Во многом
данная формулировка воспроизводит соответствущее положение Дополнительных
установлении о наказании за коррупцию и взяточничество 1988 г.
В таком
усеченном виде коррупция в китайском уголовном законодательстве все больше
приобретает черты присвоения общественной собственности, т. е. активных
действий, выражающихся в изъятии, обособлении вверенных виновному общественных
товарно-материальных ценностей и обращении их в свою пользу либо в пользу
других лиц путем установления над ними незаконного владения с использованием
служебного положения. Другими словами, присвоение – это незаконное удержание
чужого /общественного/ имущества, полученного правомерным путем, с целью
распоряжения им как своим собственным. В том случае, когда виновный
/государственный работник/ с использованием служебного положения похищает
вверенное ему имущество для того, чтобы обратить в свою пользу, сначала
обязательно происходит его обособление от остального имущественного фонда
собственника, а затем перемещение похищенного в пространстве и приобщение к
личному имуществу виновного. Преступник сначала изымает предмет посягательства,
а затем уже обращает его в свою пользу.
Определяющей
особенностью присвоения как самостоятельной формы хищения является
специфическое правовое отношение субъекта к похищаемому имуществу, которое не
затрагивает экономической и юридической природы самого предмета посягательства,
продолжающего оставаться в чужой /общественной/ собственности. Особый характер
этого отношения обусловлен тем, что имущество “вверено виновному”[16]
.
Подводя
своеобразный итог развитию уголовного законодательства КНР, можно обнаружить,
что налицо интенсивное выхолащивание смысловой нагрузки традиционного понятия
“коррупция” в УК в годы реформ, что, кстати, отмечают и ученые-юристы[17]
.
Безусловно, это ставит вопрос о правомерности в настоящее время именно такого
перевода на русский и западноевропейские языки китайского слова
“таньу”. Хотя в большинстве словарей, в том числе и юридических, пока
существенных изменений не выявлено, но такая тенденция в китайских изданиях на
иностранных языках неизбежна.
Одновременно в
80-90-е гг. на партийном и государственном уровнях все интенсивнее используется
термин “фубай”, отсутствующий в УК и который издавна в
общественно-политической лексике переводился как “разложение”,
“загнивание”. После образования КНР китайские специалисты,
переводившие труды В. И. Ленина, И. В. Сталина и Мао Цзэдуна, регулярно использовали
его при характеристике некоторых правящих режимов, отдельных политических
лидеров и их сторонников.
В начале 90-х
гг. борьба с разложением в рядах Коммунистической партии Китая /КПК/ стала
приоритетным направлением в работе центральной комиссии КПК по проверке
дисциплины /ЦКПД/, созданной на XII съезде КПК в сентябре 1982 г. в
соответствии с принятым на нем новым уставом партии, и ее подразделений на
местах. На XV съезде КПК / 1997 г./ отмечались большие успехи, достигнутые в
этой области за пять лет. В частности, с сентября 1992 г. /после окончания XIV
партсъезда/ по конец июня 1997 г. органами по проверке дисциплины было
рассмотрено свыше 670 тысяч дел, наказано 669, 3 тысячи человек. В результате
ужесточения борьбы с разложением 121, 5 тысячи было исключено из партии, 37, 5
тысячи из них привлечены к уголовной ответственности /т. е. 5, 6 процента от
общего количества наказанных/. В докладе ЦКПД отмечалось, что в борьбе против
разложения нужно не только привлекать к ответственности разложенцев, но и
придавать большое значение идейному и этическому воспитанию, обращать внимание
на деятельность по предупреждению разложения. Эта борьба должна развертываться
на здоровой и упорядоченной основе с учетом необходимости усиления партийного
руководства, создания и сохранения эффективного механизма контроля[18]
.
Как сообщило
агентство Синьхуа 15 января 1999 г., на очередном пленарном заседании ЦКПД
подчеркивалось, что несмотря на определенные достижения в борьбе с разложением
в партийных органах пока еще не удалось в корне изменить ситуацию в позитивном
направлении. В отношении партийных руководителей были выдвинуты три требования:
строго запретить проведение совещаний в 12 пейзажных районах, включая гору
Лушань /провинция Цзянси, место, связанное с историей КПК/; взять под строгий
контроль реконструкцию, расширение, сооружение или покупку новых служебных
зданий и гостиниц; решительно запретить зарубежные поездки в ознакомительных
целях за счет казны.
В феврале 2000
г. были подведены итоги проделанной работы в борьбе с разложением. По словам
заместителя секретаря ЦКПД и министра контроля КНР Хэ Юна, за год были
пресечены 1516 случаев проведения партийными и правительственными учреждениями
уездного уровня и выше совещаний в 12 упомянутых зонах. Были отменены
заграничные поездки 6800 групп и делегаций в составе более 32 тысяч человек,
сэкономлены в общей сложности 603 млн юаней /около 73 млн долларов США/[19]
.
Параллельно
понятием “разложение” охватываются уголовно наказуемые деяния,
образующие, как правило, составы преступлений, которые закреплены в диспозициях
вышеупоминавшихся статей 382-396 УК. Зачастую после разбирательства в
соответствующих партийных структурах и исключения из КПК, снятие депутатской
неприкосновенности дела бывших функционеров передаются в правоохранительные
органы, а суды выносят самые суровые приговоры. Достаточно в этой связи
вспомнить дела в прошлом члена политбюро ЦК КПК, секретаря пекинского горкома и
мэра столицы Чэнь Ситуна /16 лет лишения свободы/, заместителя постоянного
комитета СНП провинции Хэбэй Цзя Дяньу /10 лет/, заместителя председателя
правительства Гуанси-Чжуанского автономного района Сюй Бинсуна /пожизненное
заключение/, вице-губернатора провинций Хайнань и Хубэй Мэн Цинпина /10 лет/ и
многих других. Одно из наиболее свежих и впечатляющих – дело Ху Чанцина.
В начале 2000
г. народный суд средней ступени города Наньчан / административный центр
провинции Цзянси/ приговорил бывшего вице-губернатора этой провинции к смертной
казни, признав его виновным в получении 87 взяток на сумму около 5, 5 млн юаней
/более 650 тысяч долларов/. В ходе следствия последний не смог также объяснить
происхождение собственности, оцененной в 1, 62 млн юаней /почти 200 тысяч
долларов/. Кроме того, было установлено, что с начала 1997 г. по июнь 1999 г.
для “продвижения своей карьеры” преступник 5 раз давал взятки другим
лицам в размере 80 тысяч юаней /менее 10 тысяч долларов/[20]
. 1
марта суд высшей ступени отклонил кассационную жалобу осужденного, а 8 марта с
санкции верховного суда приговор был приведен в исполнение. Ху Чанцин стал
самым высокопоставленным чиновником в истории КНР, казненным за коррупцию.
Все центральные
СМИ сообщили о расстреле, а ведущая официальная газета “Жэньминь
жибао” опубликовала специальный комментарий. Так, в нем подчеркивалось,
что данное дело относится к числу крупнейших экономических преступлений,
негативно повлиявших на ситуацию в обществе. Строгое его расследование
“свидетельствует о решимости ЦК КПК во главе с Цзян Цзэминем предъявлять
жесткие требования к внутрипартийному контролю, управлять государством в
соответствии с законом и развернуть бескомпромиссную борьбу с
разложением”. По мнению автора комментария, факты, связанные с
преступлениями Ху Чанцина, показывают, что в ходе расширения Китаем связей с
внешним миром и развития социалистической рыночной экономики кадровые работники
КПК должны твердо придерживаться своих политических убеждений, извлекать
необходимые уроки, определить для себя критерии служебной неподкупности и
“воспитывать своих родственников, друзей и сослуживцев в духе соблюдения
дисциплины и законов страны”[21]
.
Обращает на
себя внимание то обстоятельство, что приговор был приведен в исполнение не
только в Международный женский день, но и в самый разгар работы третьей сессии
ВСНП девятого созыва. Твердое намерение властей покончить с указанными
негативными явлениями в стране было недвусмысленно подтверждено на практике.
Таким образом, понятие “разложение” в данном контексте в Китае весьма
многогранно и распространяется на антиобщественные и корыстные действия
чиновников всех уровней, которые используют свое служебное положение для
приобретения чрезмерных и неоправданных привилегий, выгод и льгот, присвоения
или вымогательства товарно-материальных ценностей, принадлежащих иному
собственнику, получения лично или через посредника материальных ценностей,
выгод имущественного характера в пользу взяткодателя или представляемых им лиц,
и т. д. Среди них, безусловно, немало преступников, о чем уже шла речь, но
много и таких, кто в командировках предпочитает останавливаться в роскошных
отелях за казенный счет, чересчур часто и необоснованно пользуется служебным
транспортом, устраивает застолья и вечеринки под видом официальных мероприятий,
попустительствует кумовству. Последние получают строгие партийные взыскания, их
исключают из КПК, привлекают к административной ответственности, снимают с
работы, но не более.
Называть это
“коррупцией”, как поступают официальные китайские СМИ, в частности
англоязычные пресса и программы центрального телевидения, представляется весьма
сомнительным. В таком случае остается признать, что коррупция в КНР далеко не
всегда уголовно наказуема. Как уже отмечалось ранее, менее 10 процентов
партийных функционеров, наказываемых за разложение-коррупцию, привлекаются к
уголовной ответственности.
В данной
ситуации приходится констатировать, что в стране существуют как бы два уровня
восприятия коррупции: политико-нравственное и уголовно-правовое. На партийно-политических
форумах, в документах КПК и средствах массовой информации коррупция в
значительной степени отождествляется с разложением, а суды рассматривают дела и
выносят приговоры на основе конкретных статей Уголовного кодекса.
Характерен
такой эпизод: на 4-м ежегодном собрании Международной ассоциации прокуроров
/МАП/, проходившем в Пекине в начале сентября 1999 г. и посвященном вопросам
борьбы с коррупцией и мошенничеством, председатель ПК ВСНП Ли Пэн в своем
приветственном слове на церемонии открытия при необходимости неизменно
использовал слово “фубай” /”разложение”/. Однако
выступавший позднее заместитель генерального прокурора Верховной народной
прокуратуры КНР Чжао Дэнцзюй, знакомя участников встречи с успехами
правоохранительных органов страны в борьбе с указанным явлением, предпочитал
иную лексику – “таньу” / “коррупция” –
“присвоение”/ и “хуэйло” /”взяточничество”/[22]
.
В любом случае
надо подчеркнуть, что борьба с коррупцией в современном Китае идет нешуточная.
В конце 1995 г. при верховной прокуратуре было образовано главное управление по
борьбе с коррупцией. Как отмечало агентство Синьхуа 10 ноября 1995 г., создание
управления явно демонстрирует решимость партии и правительства развернуть
углубленную и последовательную с ней борьбу. Справедливости ради следует
заметить, что первый начальник этого управления и его заместитель – Ло Цзи и
Хуан Личжи – на 5-м заседании ПК ВСНП девятого созыва в ноябре 1998 г. были освобождены
от занимаемых должностей “за нарушение дисциплины”.
В сентябре 1999
г. в Пекине состоялось всекитайское совещание работников прокуратуры по
вопросам борьбы с коррупцией. Заместитель генпрокурора Чжао Дэнцзюй объявил,
что с 1997 г. прокуратурами различных уровней были расследованы 103 тысячи дел,
связанных с присвоением и взяточничеством, по которым проходили 115 тысяч
человек. В частности, количество таких дел на суммы от 500 тысяч до 1 млн юаней
/примерно 60-120 тысяч долларов/ и свыше 1 млн юаней составило соответственно
2625 и более 3000. Проведено расследование свыше 7600 дел о присвоении и
взяточничестве в отношении более 8400 работников административно-исполнительных
и правоохранительных органов, удалось взыскать присвоенные или незаконно полученные
средства на сумму более 10 млрд юаней /1, 2 млрд долларов/[23]
.
Выступая 10
марта 2000 г. на третьей сессии ВСНП девятого созыва, генеральный прокурор Хань
Чжубинь подчеркнул, что в 1999 г. органы прокуратуры расследовали 7725 дел о
присвоении и взяточничестве на сумму 50 тысяч юаней /б тысяч долларов/ и более,
5244 дела об использовании не по назначению общественных средств в размере 100
тысяч юаней /12 тысяч долларов/ и более. Председатель Верховного народного суда
Китая Сяо Ян, подводя итоги работы судов всех ступеней в истекшем году, также
особо выделил дела о присвоении, взяточничестве и использовании не по
назначению общественных средств. 15748 подсудимым были вынесены суровые
приговоры. Среди них 2 руководителя провинциального /министерского/ уровня, 65
– городского / соответствует департаменту в министерстве/, 367 – уездного
/отдел в министерстве/. В государственную казну были возвращены средства на сумму
1, 5 млрд юаней /более 180 млн долларов/[24]
.
В целом в
современном Китае как и многих других странах, понятие «коррупция» остается
весьма уязвимым с теоретической точки зрения, однако непоколебимая решимость
властей бороться и покончить с преступлениями, совершаемыми на этой почве,
вызывает уважение и заслуживает самого пристального внимания.
Н.Х. Ахметшин,
А.В. Копков
Список
литературы
[1]
Новый УК о коррупции и взяточничестве. Баодин, 1998. С.33. (на кит. яз.)
[2]
Энциклопедия нового Уголовного кодекса. Пекин, 1997. С.1484, 1495 (на кит. яз.)
[3]
Справочник по практическому применению законов. Пекин, 1986. С. 346-432 (на
кит. яз.)
[4]
Краткий юридический словарь. Ухань, 1986. С. 163 (на кит. яз.)
[5]
КНР. Конституция и законодательные акты. М., 1984. С. 372-374
[6]
Энциклопедия уголовного права. Шанхай, 1993. С. 901-902 (на кит. яз)
[7]
Там
же. С. 907-908
[8]
Разработка нового Уголовного кодекса. Пекин, 1997. С. 482
[9]
Уголовный кодекс КНР. Пекин, 1997. С. 1-96 (на кит. яз.)
[10]
Причины пересмотра УК КНР и практика его применения. Пекин, 1998. С. 95 (на
кит. яз.)
[11]
Жэньминь жибао. 2000. 30 апреля
[12]
China Daily. 26.04.2000
[13]
Выборы. Федеральное законодательство. М., 1996. С. 145-163
[14]
Ли
Жуйхай. Учебный курс по системе управления государственными служащими. Пекин,
1997. С.1 (на кит. яз.).
Временное положение о государственных
служащих. – Новое законодательство КНР. Экспресс-информация ИДВ РАН. М., 1994,
№ 5. С.18-37
[15]
Разработка нового Уголовного кодекса. С. 498
[16]
Комментарий к УК РФ. М., 1999. С. 352
[17]
Новый УК о коррупции и взяточничестве. С. 35-36
[18]
Жэньминь жибао. 1997. 24 сентября
[19]
Информационный бюллетень агентства Синьхуа. 2000. 2 февраля.
[20]
China Daily. 16.02.2000.
[21]
Жэньминь жибао. 2000. 9 марта
[22]
Там же. 1999. 6 сентября; Синьхуа мэйжи дяньсюнь. 1999. 8 марта
[23]
Синьхуа мэйжи дяньсюнь. 1999. 23 сентября
[24]
Жэньминь жибао. 2000. 11 марта