–PAGE_BREAK–
продолжение
–PAGE_BREAK–Что касается знака, то хотя его полное определение и должно следовать ниже, однако дадим здесь его предварительное определение: знаком будем называть всякое состояние знаковой системы в каждый данный момент времени, если это состояние отлично от предыдущего и последующего (Степанов2, 2001: 9). Например, изгиб стебля цветка под воздействием солнечного света есть знак, мы отличаем его от положения стебля до этого и после этого.
Определение знака вытекает из определения знаковой системы: если знаковая система есть материальный посредник между двумя другими материальными системами, то таков же и знак в простейшем случае.
Однако в развитых знаковых системах – языках – знак имеет более сложное устройство. Усложнение заключается в том, что те части обеих систем, которые непосредственно контактируют со знаком, в свою очередь контактируют друг с другом: и все три системы образуют своеобразное триединство, треугольник. Это определение принадлежит известному немецкому логику и математику Готтлобу Фреге (Фреге, 1977: 29).
Рассмотрим строение знака – треугольник Фреге:
I. Предмет, вещь, явление действительности, в математике – число и т. д. Иное название – денотат, Иногда этой вершиной треугольника обозначают не саму вещь, а ее восприятие или представление о ней, словом ее отражение в сознании человека, называя это сигнификат. Сущность схемы — треугольника от этого не изменится.
II. 3нак: в лингвистике, например, фонетическое слово или написанное слово; в математике – математический символ; иное название, принятое особенно в философии и математической логике, – имя.
III. Понятие о предмете, вещи. Иные названия: в лингвистике – десигнат, в математике – смысл имени, или концепт денотата.
Все семиотические системы находятся в строгой иерархии. В общем виде закон иерархии проявляется в том, что всякой семиотической системе может быть сопоставлено две других системы, одна – низшего порядка, другая — высшего порядка по отношению к данной.
Очень важный частный случай этого закона касается семиотических систем, действующих в человеческом обществе и объединенных в одну группу тем, что они действуют в человеческом коллективе, тогда как другие системы действуют в различных других коллективах организмов. Тут отношения семиотических систем более тесные, и одна не просто выше или ниже другой на иерархической лестнице, но одна служит сверх этого либо планом выражения, либо планом содержания другой.
Представим себе сначала упрощенный человеческий язык, в котором знаки-слова имеют только по одному «главному» значению. Такой язык до некоторой степени существует в действительности, поскольку в каждом реально существующем естественном языке у каждого слова есть хотя бы одно значение, мы как бы и отсекаем все непервые, неглавные значения, оставляя за каждым словом придуманного нами языка только по одному, главному значению. Такой язык не имеет синонимов (развитые синонимические отношения соединяют неглавные значения слов), а поэтому не имеет и стилистики. Он весь лежит в «явном уровне»: все, о чем говорится, названо прямо и определенно одним каким-нибудь словом. В таком языке его элементы-знаки состоят из того, что означается – содержания, мысли, «означаемого» и того, чем это содержание означается – из «означающего»
Пользуясь таким языком, говорящий просто приводит свою мысль о предмете (означаемое) в соответствие с означающим.
Усложняя этот язык, то есть просто приблизили его к естественному реальному языку: включили в круг значений каждого слова, кроме единственного, главного, значения, еще и другие, неглавные. Эти неглавные значения разных слов, тотчас, как это и имеет место в действительных языках, вступили друг с другом в отношения синонимии, для одного означаемого появилось несколько означающих. Например, у слова лицо появился грубый синоним «морда».
Пользуясь этим усложненным языком, говорящий, прежде чем сказать то, что говорил в первом случае, должен выбрать означающее: или «лицо» или «морда». Предположим, что он выбрал «морда». В таком случае устройство знака усложняется: прежний знак «морда», состоящий из означающего и означаемого, начинает целиком играть роль только одной стороны, – означающего, в новом, более сложном знаке.
Новый сложный знак принадлежит, с одной стороны, к «явной культуре», поскольку все знающие данный язык понимают и осознают, что вновь употребленный новый знак «морда» означает «лицо», а не морду животного, которой у человека не может быть. С другой стороны, новый сложный знак принадлежит к «неявной культуре», поскольку знаком здесь делается, и это важно подчеркнуть, не слово «морда» в новом значении (ни при каких обстоятельствах это слово не могло бы получить такой выразительности, просто добавив новое значение к своему списку значений), а самый факт выбора одного слова из двух, отбрасывание слова «лицо» столь же важно, сколько и использование слова «морда».
Итак, язык в целом служит планом выражения для семиотической системы, семиотики более высокого яруса–стилистики, а стилистика служит планом выражения для семиотики еще более высокого яруса – внешней стилистики, или семиологии.
Можно пойти от языка и в другую сторону. Если описывать в общей (т. е. формализованной) форме общие языковые отношения, то мы получим «алгебру языка», или, что-то же самое, какой-либо вариант структурной лингвистики. Таким образом, язык в целом будет для нее предметам описания, или планом содержания. Планом же выражения будет та система символов, подобная системе символической логики, которая избрана в качестве формы этой структурной лингвистики.
Наконец, сам язык имеет, как мы знаем, план выражения – фонемы и звуковые оболочки слов и морфем и план содержания – совокупность значений слов и значений грамматических категорий. Поскольку эти значения так или иначе связаны с предметами внешнего мира, называемыми денотатами, язык называется денотативной семиотикой. План выражения языка сам построен по семиотическому принципу, так как фонемы в совокупности составляют план выражения, а звуковые оболочки морфем и слов их план содержания, то есть значение фонем; значение фонемы заключается в отличении звуковой оболочки одного слова от звуковой оболочки другого (а уже звуковые оболочки в целом выражают смысл слова).
Одним из характерных свойств знака является эквивалентоность. В общей форме закон формулируется просто: один знак может быть эквивалентен другому. Действие этого закона связано с проблемой тождества: два знака должны быть различны и в то же время тождественны в том или ином отношении. Существуют парадигматические и синтагматические отношения между знаками.
Начнем с парадигматических отношений. Мы уже видели при описании морфов и фонов, вариантов фонем, что чем абстрактнее знак, тем меньше у него ограничений в позиции при употреблении, тем большая у него свобода встречаемости в разных позициях. Так, из двух фонем меньше ограничений встречает та, у которой меньше существенных (дифференциальных) признаков, чем у другой фонемы той же категории: в русском фонема «д» имеет все те же дифференциальные признаки, что и фонема «т», но сверх того еще признак звонкости, которого нет у «т», значит, последняя должна иметь большую свободу встречаемости. В русском языке фонема «т» встречается в общем в том же количестве случаев (позиций), что и «д», но еще и в конце слова, где она представляет и саму себя и невозможное в этой позиции «д»: кот = 1) код, 2) кот (животное). В этом случае в конце русских слов мы встречаемся с эквивалентностью двух знаков, фонем «т» и «д», но эквивалентностью несимметричной: «д» заменяется через «т», но не обратно.
При движении от фонов к фонеме или от морфов к морфеме эквивалентность делается более полной: любой из морфов представляет морфему, любой из фонов – фонему и обратно – фонема представляет любой из своих фонов, морфема – любой из своих морфов. Явление эквивалентности при таком движении «вверх» – «вниз» даже как будто значительно усиливается: чем абстрактнее ярус семиотики, тем больше знаков низших ярусов этот абстрактный знак представляет. Например, знак детерминации представляет и отношения между фонами, и между морфами, и между значениями одного слова, и еще другие конкретные отношения. Но ограничение остается при этом в другом: более абстрактный знак, хоть и представляет большое количество более конкретных знаков, однако относится к иной знаковой системе, чем они: знаки символической логики, когда ими описывается система фонем, принадлежат к иному языку, чем фонемы; знаки фонем, когда ими описываются и классифицируются звуки речи, принадлежат к иной семиотической системе, чем звуки речи; бумажка, болтающаяся на прутике, принадлежит к иной семиотической системе, чем порхающая бабочка. Все можно обобщить так:
1. В парадигматических отношениях – при движении «вверх»–«вниз» по ярусам семиотических систем отношения эквивалентности носят модельный характер: знак одного яруса является моделью знаков другого яруса, моделирует те или иные его свойства.
2. В синтагматических отношениях эквивалентность проявляется иначе. Тут возможны такие основные случаи эквивалентности:
А. Оба элемента встречаются в одном и том же окружении, в одной и той же позиции. При этом, в свою очередь, возможны два случая:
Аа) элементы взаимозаменимы, и при замене все в совокупности, то есть и заменяемые элементы и их окружение, остаются тождественными, эквивалентными друг другу: между бревен – между бревнами;
Аб) элементы взаимозаменимы, но при замене все в совокупности тождества не сохраняет: на стол – на столе.
Б. Оба элемента не встречаются в одной позиции. В таком случае их непосредственное сравнение невозможно, например: я иду – мы идем, невозможно ни я идем, ни мы иду. В этом случае нужно рассматривать как элемент все сочетание в целом и дальше поступать так, как в случае А.
Случай типа Б представляет самый большой интерес для общей семиотики. Во-первых, потому что он очень часто встречается в низших семиотических системах, таких, где знак не полностью выделим. Во-вторых, этот случай интересен, потому что очень часто встречается и в абстрактных семиотических системах типа символической логики, значительная часть правил которых сводится к правилам установления эквивалентности, когда эта эквивалентность не очевидна с первого взгляда, то есть к выявлению скрытой эквивалентности.
2.1.2 Прагматические законы
Поскольку все знаковые системы, все семиотики, располагаются в континуум, ряд по убыванию энергетической силы (или релевантности) знака: биосемиотика -> этносемиотика -> лингвосемиотика (звуковой язык) -абстрактная семиотика и убывание энергетического уровня знака происходит до тех пор, пока знак, как это имеет место в абстрактной семиотике, не становится только информационным явлением, постольку различие между, с одной стороны, материальным знаком и знаковой системой (соответственно, конкретными семиотиками) и, с другой стороны, идеальным (соответственно, абстрактной семиотикой) не составляет резкой границы, а заключается в различии между энергетическими сильными явлениями и энергетическими слабыми, последние и называются информационными, или в данной связи идеальными.
Здесь возникает чрезвычайно важный вопрос об отношении абстрактной семиотики к конкретным – био-, этно-, отчасти лингво- (поскольку она в определенной своей части – конкретная семиотика). Вопрос этот важен, потому что абстрактная семиотика – наука того же типа, что и математическая, или символическая, логика, и, конечно, было бы очень важно и интересно знать, как, с точки зрения семиотики, решается вопрос об отношении между абстрактным теоретическим знанием таким, как символическая логика, и конкретными эмпирическими науками, не вносит ли семиотика чего-нибудь нового в решение этого вопроса.
Абстрактная семиотика – явление двойственное. С одной стороны, всякая абстрактная семиотика (например, структурное описание языка; символическая логика) есть наука, имеющая своим предметом общие языковые отношения, рассмотренные в абстракции от их конкретного материального воплощения в той или иной семиотической системе. Как наука абстрактная семиотика находит себе место в двучленном ряду, состоящем из конкретного, наблюдаемого, уровня и абстрактного, представляемого, уровня, а именно: во втором, абстрактном разделе этого ряда. Содержание этой науки относится к представляемому уровню. Общие языковые отношения представлены в абстрактной семиотике в наиболее полном и чистом виде. Другой, конкретный, раздел этого двучленного ряда занимают конкретные семиотики (био-, этно-, лингво-), предмет которых языковые отношения в том или ином конкретном воплощении. С другой стороны, всякая абстрактная семиотика есть семиотическая система, «язык». Как язык абстрактная семиотика занимает место в длинном, многочленном ряду знаковых систем, открытых к настоящему времени в природе и обществе, члены этого ряда располагаются по убыванию энергетического уровня. Абстрактная семиотика в этом ряду занимает последний ярус, воплощая такой язык, в котором энергетический уровень доведен до минимального предела, а информационный – выступает поэтому в наиболее чистом виде.
В семиотики нет никакого двойственного или двоичного, вообще окончательного по количеству уровней, разнесения языковых явлений, в частности знаков, между или конкретным или абстрактным уровнем. Уровней может быть любое количество: в современной семиотике их столько, сколько самих семиотик, с присущим каждой особым явлением знака, и даже с еще более дробным, ступенчатым делением по уровням знаковости внутри каждой из них.
В некоторых семиотических работах признается только два уровня знаковых систем: уровень наблюдения (конкретный, материальный или называемый еще как-либо иначе) и уровень конструктов (абстрактный, идеальный) – по аналогии с тем, что имеет место в научном познании. Особенности абстрактной семиотики как науки переносятся на ее особенности как знаковой системы. С этой точки зрения знаки относятся к абстрактному уровню: знак есть идеальное. И знак как идеальное лишь воплощается, проявляется в материальном явлении. Знак в этом смысле смешивается с объективно существующим материальным знаком, языковым и другим, и свойства идеального знака «как конструкта» переносятся, экстраполируются на материальный знак (Соссюр, Шаумян, иногда Ельмслев) (Зиновьев, 1963: 125).
Рассмотрим теперь диапазон знаковости. Знаковая система есть система, передающая информацию, отличную от энергии. Поэтому мы признаем, что знаковые системы существуют объективно, независимо от того, наблюдает их человек или не наблюдает, в той мере, в какой мы признаем, особенно в живой природе, существует обмен информацией.
Однако в диапазоне систем, действующих в человеческих коллектива, всякая знаковая система существует в той или иной мере осознанно тем или иным количеством людей. Бывают случаи, когда знаковая система не осознается человеком. Но мы рассмотрим, когда она (знаковая система) осознается. В этом случае человек может оказаться по отношению к знаковой системе в одной из трех позиций:
1) пользуется языком, но не осознает этого: он участник системы, но не наблюдатель; кто-либо другой может оказаться в этом случае наблюдателем;
2) пользуется языком и осознает: «это – язык и это – мой язык, я им пользуюсь»; он участник и наблюдатель одновременно;
3) осознает, что перед ним язык, но не пользуется им: «это–язык, но не мой, я им не пользуюсь»; он только наблюдатель (четвертым окажется здесь названный выше случай: язык существует, но человек не осознает, что это – язык, и, следовательно, не пользуется им; он не участник и не наблюдатель).
Закон, относящийся к диапазону знаковости, может быть сформулирован так: свойство быть знаковой системой в некоторой степени зависит от позиции наблюдателя.
Для человеческих систем знак можно определить как то, что имеет значение. Значение же в самом общем виде определяется как частичная предсказуемость явления.
Из этого положения может следовать по крайней мере два важных следствия:
1. Любое наблюдаемое человеком явление природы (общества, действительности вообще) может быть описано как элемент.
2. Второе следствие заключается в следующем. Значение есть частичная предсказуемость. С мерой предсказуемости связано качество быть языком в большей или меньшей степени. Предсказуемость зависит от положения наблюдателя по отношению к наблюдаемой системе. Следовательно, одно и то же явление может быть больше или меньше языком в зависимости от положения наблюдателя.
Наблюдатель, являющийся одновременно участником знаковой системы, способен оценить ее в более узком диапазоне, чем наблюдатель со стороны, в связи с тем, что там, где энергия знаковой системы сильно приближается к верхнему или нижнему пределу (верхний энергетический предел – биологическое или физическое воздействие знаков, нижний энергетический предел – абстрактность знаков), она для участника системы сливается с его биологическим состоянием (при верхнем пределе) или его духовным состоянием (при нижнем пределе). Наблюдатель же со стороны продолжает отличать такую знаковую систему как от физического взаимодействия, обмена большими энергиями, так и от кажущегося отсутствия связи.
продолжение
–PAGE_BREAK–