Дискурсивный анализ рассказа Сергея Стрельцова Тургеневская девушка

Ярославский государственный педагогический университет имени К.Д.Ушинского
Факультет русской филологии и культуры
кафедра литературы
Курсовая разработка по курсу « Теория литературы»
Дискурсивный анализ рассказа Сергея Стрельцова
«Тургеневская девушка»
Проверил: Пайков Николай Николаевич
Выполнила: студентка 752 группы (заочное отделение)
Лапина Светлана Николаевна
Ярославль 2009
Оглавление
1. Обоснование выбора типа филологического анализа и интерпретации текста
1.1 Охарактеризовать особенности воссоздания автором в данном тексте художественной реальности (способы выражения авторской позиции, структурная организация текста, систему использования речевых ресурсов, способы организации коммуникации адресанта и адресата текста, основные форманты – носители семантики текста
1.2 Констатировать, в силу каких причин именно избранный автором настоящей работы тип филологического анализа и интерпретации текста оказывается наиболее пригодным для адекватного толкования художественной организации и выражаемой в ней содержательности произведения
2. Рассмотрение теоретических оснований избранного типа филологического анализа и интерпретации текста
2.1 Указать, с какой системой (системами) теоретических представлений соотносим избранный тип интерпретации художественного текста. Системы теоретических представлений, с которыми соотносим избранный тип интерпретации художественного текста. Краткая история дискурсивного анализа. Место дискурсивного анализа в лингвистике
2.2 Охарактеризовать ведущие идеи, легшие в ее (их) основание. Направления и подходы в дискурсивном анализе. Типология дискурса.
Структура дискурса. Роль дискурсивных факторов в языковой структуре
2.3 Обосновать характер связи дискурсивного анализа художественного текста и интерпретации данного текста с комплексом теоретических положений литературной науки и сформулировать основные направления (задачи) работы. Проблемы дискурсивного исследования. Основные задачи работы
2.4 Перечень основных теоретических понятий (категорий), посредством которых можно описать общее устройство текста, логику развертывания его смыслов и его итоговое значение в данном произведении – в аспекте избранного типа интерпретации
2.5 Сформулировать собственное понимание определения избранного типа интерпертации художественного текста
3. Предложение процедуры предварительного филологического анализа в аспекте избранного типа интерпретации
4. Осуществление предварительного филологического анализа текста на основе предложенной его процедуры
5. Истолкование (интерпретация) рассматриваемого текста в аспекте избранного типа его филологического анализа
1. Обоснование выбора типа филологического анализа и интерпретации текста
1.1 Охарактеризовать особенности воссоздания автором в данном тексте художественной реальности (способы выражения авторской позиции, структурная организация текста, систему использования речевых ресурсов, способы организации коммуникации адресанта и адресата текста, основные форманты – носители семантики текста
Для того чтобы определиться с типом филологического анализа, необходимо проанализировать особенности (странности) данного текста.
Композиционная структура рассказа.
Композиция рассказа, в общем, соответствует классической повествовательной схеме:
1. Экспозиция 2. Завязка 3. Развитие событий 4.Кульминация 5.Развязка
Композиция данного текста, на мой взгляд, представляет собой смешение точечной (новеллистической) композиции и остросюжетной композиции. Мелкие подробности и обстоятельства из жизни Сьюзи веером привязаны к одному событию незначительного масштаба (краже сумки). В момент кульминационного действия соблюдается триединство времени, места и действия, что характерно для бытовой прозы. Автор как бы наводит увеличительное стекло на одну точку и пристально разглядывает ее и ближайшее окружающее пространство. То есть — это картинка из жизни, один малый штрих из жизни героя, под пристальным взглядом автора принимающий масштабы и глубину художественного произведения. Таковы знаменитые короткие рассказы Хемингуэя. Через жест, взгляд, реплику единичный и внешне незначительный случай превращается в показ всего внутреннего мира героя, всей окружающей его атмосферы.
В то же время наиболее значительное событие в жизни Сьюзи — осуществление ее мечты — ставится в самый конец повествования. А перед этим событием сюжет принимает динамичный характер с постоянной сменой пространственно – временных точек, реализуемый в диалоге героев. Также присутствует криминальный ход (кража), который является завязкой. Процесс метаморфозы Сьюзи из прагматичной американки в русскую тургеневскую девушку и осуществление ее мечты, стать поэтессой, то есть погрузиться и познать окутанный дымкой романтики и поэзии 19 век России — реализуется в конце рассказа, в диалоге главных героев. Конец рассказа является кульминацией и развязкой.
Таким образом, однозначно определить вид композиции данного рассказа мы не можем.
Следующая странность в том, что ведущий способ изображения художественной реальности определить практически невозможно. Также текст изобилует сюжетными линиями, которые появляются неожиданно, особенно в диалоге героев, после завязки, и так же неожиданно обрываются.
В рассказе представлены три основных способа изображения художественной реальности:безличная фактография (в экспозиции), диалог между героями и по ходу всего текста подразумеваемый внутренний монолог главной героини. Рассказ содержит два сюжета: один связан с собственно действием, событийным рядом, другой представляет речевую динамику режима он- лайн, реализуемую в основном в диалоге. Фактографическое, безличное изложение соответствует сюжету действия (сюжет в рассказе равен фабуле), диалог между героями и подразумеваемый внутренний монолог героини Сьюзи создают сюжет динамический.
В настоящей работе нас особенно интересует диалог между героями и внутренний монолог героини как способ восприятия окружающей реальности, поскольку фактографическое письмо в романе «привязано» только к сюжету действия, не обладает специфическими свойствами, которые бы заметно влияли на дискурсивную организацию текста.
Диалог героев, организующий рефлективный сюжет романа, не лишен функции изображения. Описание событий, данное через такой тип восприятия, становится не только эмоционально окрашенным, но и — через заявляемую точку зрения — принципиально характеризующим жизненную позицию говорящего. Примером может служить часть диалога, описывающая смену представлений героини о герое Николае Николаевиче (Ленине). В процессе диалога выясняется, что Николай Николаевич – старший (Ленин), не только « скоморох», играющий роль Ленина перед туристами, но и физик. Услышав это Сьюзи предполагает, что он врач, а потом из следующей реплики узнав, что он ученый высказывает американское типичное предположение, что раз герой физик – значит, делал атомную бомбу. Это предположение характеризует ее отрицательную жизненную позицию относительно русских ученых, что является типично американским утверждением.
Попытаемся проанализировать сюжет и показать роль сюжетных линий, которые появляются неожиданно в диалоге после завязки сюжета, и так же неожиданно обрываются. Эти сюжетные линии несут не только новых героев, но и развивают динамику действия в каждой реплике. Очень любопытно и то, что почти каждая реплика в диалоге открывает новую информацию, не упоминаемую в тексте ранее, открывает «окно» в новые миры. Не получая развития и никак не поясняясь автором, эти линии разрушают «горизонт читательских ожиданий».
Например.
«У стены Исторического музея сидели на скамеечке двое. Один был одет и загримирован под Ленина, другой — под Маркса.
Видя, что она рыдает в голос, Ленин встал и подошел к ней.
— Что случилось? — спросил он.
— I’m robbed clean[2], — пролепетала она сквозь слезы.
— Ты по-русски не разговариваешь? — спросил он ее.
— Меня обокрали, — нашлась наконец она.
— Ну, и дела, — сказал Ленин.
— У меня остался только мой паспорт.
— Тебе есть где жить? — спросил ее Ленин.
— Нету, — ответила она, качая головой.
— Тогда пойдем со мной, и мы разберемся, где ты будешь сегодня ночевать.
— Я американка, — сказала она.
— Это я понимаю, — улыбнулся он ей в ответ.»
В данном отрывке появляется новые герои – Ленин и Маркс. Эти герои отсылают нас в недалекое историческое прошлое России – Советский союз. Есть и указание места, (фрейм Красная площадь, стена Исторического музея). Автор подсказывает нам куда и в какое время открывается это неожиданное « окно». Что ожидает читатель от появления названных героев — в лучшем случае насмешку и попытку «сдать героиню» куда следует.
Но новый герой характеризуется, если учитывать, что это Ленин и время настоящее, неожиданным сочувствием к представительнице « западного загнивающего капитализма».
Роль этих линий и миров, как мы уже показали, остается неясна. Объяснений они Стоит отметить, что все – таки эти реплики несут в себе некую характеристику персонажей.
У. Эко отмечает, что в подобных ситуациях читатель должен самостоятельно восполнить пробелы текста, давая свою интерпретацию событий: «На уровне структур дискурса читатель приглашается заполнять различные пустоты во фразовых пространствах… На уровне же нарративных структур от читателя ожидаются предсказания-предвидения относительно будущего развития фабулы.
Чтобы делать такие предсказания, читатель прибегает к различным интертекстуальным фреймам и совершает среди них инференциальные прогулки-вылазки.
Любой текст, даже если он не содержит конкретного повествования, так или иначе заставляет своего адресата ожидать (и предвидеть) завершение каждого незавершенного предложения. Например, предложение „Джон не придет, потому что…“ заставляет читателя строить догадки о недостающей информации. Ясно, что потребность в подобных ожиданиях более очевидна в тексте повествовательном. Читатель призван предвосхищать общий ход событий, составляющих фабулу, — вплоть до финальной ситуации..»1.
Принимая указанные „отрывочные“ линии сюжета в реалистическом ключе, мы имеем лишь ряд странных совпадений. Ленин – Николай Николаевич ( Ленин, физик – ядерщик, святитель Николай), сын его Николай Николаевич (бывший солдат, участник чеченского конфликта).Героиня Сьюзи – писательница и поэтесса, становление ее писательского пути, кажется похожим на путь самого автора. Героиня в какой — то степени – это прототип автора. Об этом подробнее будет сказано ниже.–PAGE_BREAK–
Характеристика автора и рассказчика в тексте.
В данном рассказе автор является рассказчиком. Именно с его точки зрения и его глазами мы видим происходящие в рассказе события. Поэтому важно понять, как именно автор воспринимает окружающую его действительность и как реагирует на нее. Все мы выражаем свое отношение к реальности через речь, поэтому анализ дискурса так важен.
Автор – это главная повествовательная инстанция, обладающая привилегированным правом и представительствовать за себя, и транслировать дискурсивные формы других носителей речи. Но главная особенность этого субъекта речи состоит в том, что качественно неоднороден и дискурс, принадлежащий самому автору.
Исходным фактором порождения различных типов дискурсивных манер автор становятся компоненты (направленности, способы осуществления) его сознания. В соответствии с этим в ходе анализа были выделены следующие дискурсивные «ипостаси» автора:
1. автор как частное сочувствующее лицо.
2. автор как писатель.
3. автор как переводчик
Эти «ипостаси» автора можно обнаружить как в однородные форме своего проявления, так и во взаимном пересечении. В свою очередь выделенные дискурсивные «ипостаси» представлены в тексте романа целым веером конкретных дискурсивных разновидностей (частных целостных характерных речевых единств, манер).
Так, «ипостась» «автор как частное лицо» может быть явлен в образе героев и проявляется в речи Николая Николаевича – старшего, «ипостась» « автор как писатель» проявляется в речи главной героини, «ипостась» «автор как переводчик» заявлена во всем тексте, в диалогах, в речи главной героини – американки.
Характеристика героев.
В тексте мы видим следующих героев: главная героиня — Сьюзи (американка поэтесса и тургеневская девушка), отец и сын (появляются только после завязки, участники конфликта): Николай Николаевич – старший (Ленин, физик – ядерщик) и Николай Николаевич – младший ( дворянин, солдат, участник военных действий в Чечне; художник). Внесценические герои – святитель Николай, Маркс, русская семья.
Особенностью текста являются композиционные связки реализуемые с помощью персонажных дублетов. Структура рассказа позволяет устанавливать в системе персонажей произведения функциональные персонажные пары. Прежде всего, конечно, это явные параллели между героями: Николай Николаевич — старший (Ленин, физик – ядерщик) = святитель Николай = сын Николай Николаевич = младший (бывший солдат, участник чеченского конфликта). Сьюзи – прототип автора. Это заключение я сделала на следующей основе:
В экспозиции дается подробная хронологически выдержанная, практически биографическая история жизни героини. Правда, подробных биографических сведений об авторе найти не удалось.
Автор долгое время жил и работал в АмерикеВ 1991 году создал первый в истории мультимедиа учебник английского языка для детей. Был главным редактором Интернет-портала «TheSaintGeorgeJournal». Живет в Москве.
Но главным маркером данного вывода становится название журнала, где впервые были опубликованы стихи Сьюзи — это литературное приложение к лондонской газете «Таймс» — TimesLiterarySupplement. Здесь звучит несобственно – прямая речь автора: «Единственным, кто напечатал ее в этот год, был TimesLiterarySupplement. Обычно там печатают только зрелых поэтов, а она попала на страницы издания потому, что не указала свой возраст». Автор знает, о чем говорит, потому что долгое время жил и работал в Америке. И возможно, ему бы хотелось быть напечатанным в этом журнале.
Характеристика главной героини.
Сьюзи — главная героиня рассказа — американка, сирота. В экспозиции в хронологическом порядке представлена ее биография до приезда в Россию. Сьюзи мечтает стать настоящей поэтессой, писательницей, влюбляется в «печально беспечальные, странные» образы русского писателя 19 века И.С.Тургенева, а особенно в созданный им образ тургеневской девушки. Портрета героиня мы не видим, непонятно как она выглядит: ни цвета глаз, ни цвета волос, ни черт лица и фигуры. Единственный намек на ее облик (вероятно изящной и грациозной, худенькой девушки)- это описание ее ладони «легкая ладонь». Известно лишь, что она молоденькая девушка, сирота с сангвиническим темпераментом, талантливый, практически гениальный ребенок: « С рождения Сьюзи скиталась по приютам, но ничуть не унывала. В шесть лет она выучила буквы и стала писать стихи». Сьюзи с детства «чувствовала себя поэтессой». Она решительна, готова к трудностям, трудолюбива, например, для того чтобы понимать книги Тургенева — она решила выучить русский язык.
Сьюзи любит мечтать, верит в чудеса и приключения. Перед отъездом в Россию в дневнике записывает стихотворение («Полет в небеса — это то, что я. Стремление к падению мне не свойственно (англ.)»), в чем – то объясняющее цель ее поездки — она стремиться воспарить над реальностью. Можно сказать, что Сьюзи познав русский язык и культуру, приобщилась и к православной вере – она просит у святителя Николая, изображенного на иконе в книжке, подаренной русской семьей, «подарить ей приключение». В диалоге с отцом, сыном и Сьюзи, в речи, наиболее интересующей нас как средство общения между героями, дающее нам новую информацию и характеристики героям, открывающее смену пространственно – временных границ и проявляющее« окна» в новые миры. Диалог между героями также показывает динамику внутренней духовной и психологической жизни героини в процессе осмысление новой для героев реальности.
Психологический дискурс героини характеризуется и ее рефлексией, обращенной на настойчивое сопоставление пережитого опыта и явлений, которые построены на логике, ей еще неведомой, попытками понять этот новый странный мир – Россию.
Осмысление реальности героиней мы можем выяснить через речь, так как, для нее речь и в первую очередь познание русского языка является важнейшим способом погружения в русскую реальность и формирования отношения к ней. Также полное погружение в русскую реальность – становится кульминацией и развязкой рассказа. Героиня – обретает счастье и любовь, реализует свою мечту – стать поэтессой и выйти замуж за русского дворянина, стать настоящей « тургеневской девушкой».
Наша задача — сформулировать выраженный через речь, в основном в диалогах, способ видения этой реальности главной героиней, описать специфические дискурсивные «ответы» на происходящие в рассказе события.
1.2 Констатировать, в силу каких причин именно избранный автором настоящей работы тип филологического анализа и интерпретации текста оказывается наиболее пригодным для адекватного толкования художественной организации и выражаемой в ней содержательности произведения
В связи с заявленной задачей нам необходимо исследовать речь, представленную в диалоге героев, определить дискурсивные характеристики высказываний и общую идеологию автора, выраженную через реплики персонажей. Для нашей работы наиболее важным оказывается выяснение следующих особенностей речевого высказывания героев: социальная, идеологическая, культурная, психологическая. Высказывание определяется как коммуникативная единица.
Таким образом, для исполнения заявленной задачи более всего подходит дискурсивный анализ текста.
Дискурсивный анализ — то описание специфики индивидуального дискурса (в нашем случае в диалоге героев) в конкретной коммуникативной ситуации, с целью выяснения заложенной в текст идеологии автора и качества ее выражения.
2. Рассмотрение теоретических оснований избранного типа филологического анализа и интерпретации текста
2.1 Указать, с какой системой (системами) теоретических представлений соотносим избранный тип интерпретации художественного текста
Этот тип анализа текста имеет отношение к учению о дискурсивной природе текста.
Четкого и общепризнанного определения «дискурса», охватывающего все случаи его употребления, не существует, и не исключено, что именно это способствовало широкой популярности, приобретенной этим термином за последние десятилетия: связанные нетривиальными отношениями различные понимания удачно удовлетворяют различные понятийные потребности, модифицируя более традиционные представления о речи, тексте, диалоге, стиле и даже языке. Во вступительной статье к вышедшему на русском языке в 1999 сборнику работ, посвященных французской школе анализа дискурса, П. Серио приводит заведомо не исчерпывающий список из восьми различных пониманий, и это только в рамках французской традиции. Своеобразной параллелью многозначности этого термина является и поныне не устоявшееся ударение в нем: чаще встречается ударение на втором слоге, но и ударение на первом слоге также не является редкостью.
Наиболее отчетливо выделяются три основных класса употребления термина «дискурс», соотносящихся с различными национальными традициями и вкладами конкретных авторов.
К первому классу относятся собственно лингвистические употребления этого термина, исторически первым из которых было его использование в названии статьи Дискурс-анализ американского лингвиста З.Харриса, опубликованной в 1952. В полной мере этот термин был востребован в лингвистике примерно через два десятилетия. Собственно лингвистические употребления термина «дискурс» сами по себе весьма разнообразны, но в целом за ними просматриваются попытки уточнения и развития традиционных понятий речи, текста и диалога. Переход от понятия речи к понятию дискурса связан со стремлением ввести в классическое противопоставление языка и речи, принадлежащее Ф. де Соссюру, некоторый третий член – нечто парадоксальным образом и «более речевое», нежели сама речь, и одновременно – в большей степени поддающееся изучению с помощью традиционных лингвистических методов, более формальное и тем самым «более языковое». С одной стороны, дискурс мыслится как речь, вписанная в коммуникативную ситуацию и в силу этого как категория с более отчетливо выраженным социальным содержанием по сравнению с речевой деятельностью индивида; по афористичному выражению Н.Д.Арутюновой, «дискурс – это речь, погруженная в жизнь». С другой стороны, реальная практика современного (с середины 1970-х годов) дискурсивного анализа сопряжена с исследованием закономерностей движения информации в рамках коммуникативной ситуации, осуществляемого прежде всего через обмен репликами; тем самым реально описывается некоторая структура диалогового взаимодействия, что продолжает вполне структуралистскую (хотя обычно и не называемую таковой) линию, начало которой как раз и было положено Харрисом. При этом, однако, подчеркивается динамический характер дискурса, что делается для различения понятия дискурса и традиционного представления о тексте как статической структуре. Первый класс пониманий термина «дискурс» представлен главным образом в англоязычной научной традиции, к которой принадлежит и ряд ученых из стран континентальной Европы; однако за рамками этой традиции о дискурсе как «третьем члене» соссюровской оппозиции давно уже говорил бельгийский ученый Э.Бюиссанс, а французский лингвист Э.Бенвенист последовательно использовал термин «дискурс» (discours) вместо термина «речь» (parole).
Второй класс употреблений термина «дискурс», в последние годы вышедший за рамки науки и ставший популярным в публицистике, восходит к французским структуралистам и постструктуралистам, и прежде всего к М.Фуко, хотя в обосновании этих употреблений важную роль сыграли также А.Греймас, Ж.Деррида, Ю.Кристева; позднее данное понимание было отчасти модифицировано М.Пешё и др. За этим употреблениями просматривается стремление к уточнению традиционных понятий стиля (в том самом максимально широком значении, которое имеют в виду, говоря «стиль – это человек») и индивидуального языка (ср. традиционные выражения стиль Достоевского, язык Пушкина или язык большевизма с такими более современно звучащими выражениями, как современный русский политический дискурс или дискурс Рональда Рейгана). Понимаемый таким образом термин «дискурс» (а также производный и часто заменяющий его термин «дискурсивные практики», также использовавшийся Фуко) описывает способ говорения и обязательно имеет определение – КАКОЙ или ЧЕЙ дискурс, ибо исследователей интересует не дискурс вообще, а его конкретные разновидности, задаваемые широким набором параметров: чисто языковыми отличительными чертами (в той мере, в какой они могут быть отчетливо идентифицированы), стилистической спецификой (во многом определяемой количественными тенденциями в использовании языковых средств), а также спецификой тематики, систем убеждений, способов рассуждения и т.д. (можно было бы сказать, что дискурс в данном понимании – это стилистическая специфика плюс стоящая за ней идеология). Более того, предполагается, что способ говорения во многом предопределяет и создает саму предметную сферу дискурса, а также соответствующие ей социальные институты. Подобного рода понимание, безусловно, также является в сильнейшей степени социологическим. По сути дела, определение КАКОЙ или ЧЕЙ дискурс может рассматриваться как указание на коммуникативное своеобразие субъекта социального действия, причем этот субъект может быть конкретным, групповым или даже абстрактным: используя, например, выражение дискурс насилия, имеют в виду не столько то, как говорят о насилии, столько то, как абстрактный социальный агент «насилие» проявляет себя в коммуникативных формах – что вполне соответствует традиционным выражениям типа язык насилия.     продолжение
–PAGE_BREAK–
Существует, наконец, третье употребление термина «дискурс», связанное прежде всего с именем немецкого философа и социолога Ю. Хабермаса. Оно может считаться видовым по отношению к предыдущему пониманию, но имеет значительную специфику. В этом третье понимании «дискурсом» называется особый идеальный вид коммуникации, осуществляемый в максимально возможном отстранении от социальной реальности, традиций, авторитета, коммуникативной рутины и т.п. и имеющий целью критическое обсуждение и обоснование взглядов и действий участников коммуникации. С точки зрения второго понимания, это можно назвать «дискурсом рациональности», само же слово «дискурс» здесь явно отсылает к основополагающему тексту научного рационализма – Рассуждению о методе Р.Декарта (в оригинале – «Discours de la méthode», что при желании можно перевести и как ‘дискурс метода’).
Все три перечисленных макропонимания (а также их разновидности) взаимодействовали и взаимодействуют друг с другом; в частности, на формирование французской школы анализа дискурса 1970-х годов существенно повлияла публикация в 1969 французского перевода упомянутой работы З.Харриса 1952. Это обстоятельство дополнительно усложняет общую картину употребления термина «дискурс» в гуманитарных науках. Кроме того, следует иметь в виду, что этот термин может употребляться не только как родовой, но и применительно к конкретным образцам языкового взаимодействия, например: Длительность данного дискурса – 2 минуты.
2.2 Понятие дискурса в лингвистике
Как уже отмечалось, термин «дискурс», как он понимается в современной лингвистике, близок по смыслу к понятию «текст», однако подчеркивает динамический, разворачивающийся во времени характер языкового общения; в противоположность этому, текст мыслится преимущественно как статический объект, результат языковой деятельности Иногда «дискурс» понимается как включающий одновременно два компонента: и динамический процесс языковой деятельности, вписанной в ее социальный контекст, и ее результат (т.е. текст); именно такое понимание является предпочтительным. Иногда встречающиеся попытки заменить понятие дискурса словосочетанием «связный текст» не слишком удачны, так как любой нормальный текст является связным.
Чрезвычайно близко к понятию дискурса и понятие «диалог» Дискурс, как и любой коммуникативный акт, предполагает наличие двух фундаментальных ролей – говорящего (автора) и адресата. При этом роли говорящего и адресата могут поочередно перераспределяться между лицами – участниками дискурса; в этом случае говорят о диалоге. Если же на протяжении дискурса (или значительной части дискурса) роль говорящего закреплена за одним и тем же лицом, такой дискурс называют монологом. Неверно считать, что монолог – это дискурс с единственным участником: при монологе адресат также необходим. В сущности, монолог – это просто частный случай диалога, хотя традиционно диалог и монолог резко противопоставлялись.
Вообще говоря, термины «текст» и «диалог» как более традиционные обросли большим количеством коннотаций, которые мешают их свободному употреблению. Поэтому термин «дискурс» удобен как родовой термин, объединяющий все виды использования языка. Некоторые направления исследовательской мысли и некоторые результаты, связанные с более традиционными понятиями «текст» и «диалог», рассматриваются в соответствующих статьях. Большинство общих и наиболее актуальных вопросов рассматривается в рамках данной статьи.
Поскольку структура дискурса предполагает наличие двух коренным образом противопоставленных ролей – говорящего и адресата, постольку сам процесс языкового общения может рассматриваться в этих двух перспективах. Моделирование процессов построения (порождения, синтеза) дискурса – не то же самое, что моделирование процессов понимания (анализа) дискурса. В науке о дискурсе выделяются две различные группы работ – те, которые исследуют построение дискурса (например, выбор лексического средства при назывании некоторого объекта), и те, которые исследуют понимание дискурса адресатом (например, вопрос о том, как слушающий понимает редуцированные лексические средства типа местоимения он и соотносит их с теми или иными объектами). Кроме того, есть еще третья перспектива – рассмотрение процесса языкового общения с позиций самого текста, возникающего в процессе дискурса (например, местоимения в тексте можно рассматривать безотносительно к процессам их порождения говорящим и понимания адресатом, просто как структурные сущности, находящиеся в некоторых отношениях с другими частями текста).
Междисциплинарное направление, изучающее дискурс, а также соответствующий раздел лингвистики называются одинаково – дискурс[ив]ным анализом (discourse analysis) или дискурс[ив]ными исследованиями (discourse studies). Хотя языковое взаимодействие на протяжении веков было предметом таких дисциплин, как риторика и ораторское искусство, а затем – стилистики и литературоведения, как собственно научное направление дискурсивный анализ сформировался лишь в последние десятилетия. Произошло это на фоне господствовавшей в лингвистике на протяжении большей части 20 в. противоположно направленной тенденции – борьбы за «очищение» науки о языке от изучения речи. Ф. де Соссюр считал, что истинный объект лингвистики – языковая система (в противоположность речи), Н.Хомский призвал лингвистов изучать языковую «компетенцию» и абстрагироваться от вопросов употребления языка. В последнее время, однако, познавательные установки в науке о языке начинают меняться и набирает силу мнение, в соответствии с которым никакие языковые явления не могут быть адекватно поняты и описаны вне их употребления, без учета их дискурсивных аспектов. Поэтому дискурсивный анализ становится одним из центральных разделов лингвистики.
Системы теоретических представлений, с которыми соотносим избранный тип интерпретации художественного текста.
Среди предшественников лингвистического дискурсивного анализа как особойнаучной дисциплины следует упомянуть по крайней мере две традиции. Во-первых, это традиция этнолингвистических исследований, ориентированных на запись и анализ устных текстов разных языков; среди наиболее известных представителей этойтрадиции – школа американской этнолингвистики, основанная Францем Боасом (Boas1940). Во-вторых, это чешская лингвистическая школа, созданная Вилемом Матезиусом, которая возродила интерес к таким понятиям, как тема/рема и коммуникативная организация текста.
Краткая история дискурсивного анализа. Место дискурсивного анализа в лингвистике.
Термин discourse analysis впервые был использован в 1952 Зеллигом Харрисом.Однако оформление дискурсивного анализа как дисциплины относится скорее к 1970-м годам. В это время были опубликованы важные работы европейской школы лингвистики текста (Т. ван Дейк, В.Дресслер, Я.Петефи и др.) и основополагающие американские работы, связывающие дискурсивные штудии с более традиционной лингвистической тематикой (У.Лабов, Дж.Граймс, Р.Лонгейкр, Т.Гивон, У.Чейф). Начиная с 1970-х годов и особенно в 1980–1990-е годы исследования дискурса стали важной частью компьютерной лингвистики, и в настоящее время любая конференция по компьютерной лингвистике обязательно включает секцию по дискурсивным исследованиям. К числу известных специалистов в этой области относятся Б.Грос, К.Сайднер, Дж.Хиршберг, Дж.Хоббс, Э.Хови, Д.Румелхарт, К.Маккьюин и др. Некоторые важные идеи дискурсивного анализа были сформулированы в компьютерной лингвистике едва ли не раньше, чем в теоретической. Так, еще в середине 1970-х годов Б.Грос ввела понятие фокусирования, которое позже повлияло на когнитивные исследования в области референции. С конца 1970-х годов изучение дискурсивных процессов велось также в ряде отечественных научных центров, занимавшихся проблемами искусственного интеллекта и автоматической обработки естественного языка.
К 1980–1990-м годам относится уже появление обобщающих трудов, справочников и учебных пособий – таких, как Дискурсивный анализ (Дж.Браун, Дж.Юл, 1983), Структуры социального действия: Исследования по анализу бытового диалога (редакторы – Дж.Аткинсон и Дж.Херитидж, 1984), четырехтомный Справочник по дискурсивному анализу (под редакцией Т. ван Дейка, 1985), Описание дискурса (под редакцией С.Томпсон и У.Манн, 1992), Транскрипция дискурса (Дж.Дюбуа и др., 1993), Дискурсивные исследования (Я.Ренкема, 1993), Подходы к дискурсу (Д.Шиффрин, 1994), Дискурс, сознание и время (У.Чейф, 1994), двухтомный труд Дискурсивные исследования: Междисциплинарное введение (под редакцией Т. ван Дейка, 1997).
К центральному проблемному полю современной интерпретации дискурса относятся такие проблемы, как проблема соотношения дискурса с идеологией (М.Пеше, Ж.-Ж.Куртин, К.Фукс), – в том числе и в ее советско-социалистической версии (П.Серио); проблема семантического потенциала дискурсивных сред (П.Анри, К.Арош, Ж.Гийому, Д.Мальдидье); проблема Другого в контексте дискурсивных практик (Ж.Отье-Ревю), а также методологические проблемы аналитик Д. (Р.Робер, Э.Пульчинелли Орланди)
Формальная лингвистика в целом не очень активно интересуется проблемами дискурса. Отчасти это связано с объективной сложностью формализации дискурсивных процессов, отчасти с хомскианским постулатом о центральности синтаксиса. Однако некоторые формальные лингвисты пытаются ввести элементы дискурсивных понятий в арсенал генеративной грамматики (это касается вопросов референции и темо-рематической структуры, например в работах Т.Райнхарт). В формальной семантике существуют несколько направлений, объявляющих дискурс сферой своего интереса. В частности, это относится к теории репрезентации дискурса немецкого логика Х.Кампа, исследующей в первую очередь языковую квантификацию и временные категории.
В настоящее время дискурсивный анализ выделился как особое (хотя и междисциплинарное) научное направление. Издаются специализированные журналы, посвященные анализу дискурса – «Text» и «Discourse Processes». Наиболее известные центры дискурсивных исследований находятся в США – это университет Калифорнии в Санта-Барбаре (где работают У.Чейф, С.Томпсон, М.Митун, Дж.Дюбуа, П.Клэнси, С.Камминг и др.), университет Калифорнии в Лос-Анджелесе (там работает Э. Шеглофф, один из основателей анализа бытового диалога), университет Орегона в Юджине (там работают Т.Гивон, Р.Томлин, Д.Пэйн, Т.Пэйн), Джорджтаунский университет (давний центр социолингвистических исследований, среди сотрудников которого – Д.Шиффрин). В Европе следует указать Амстердамский университет, где работает классик дискурсивного анализа Т. ван Дейк
Помимо теоретической лингвистики, с исследованием дискурса связаны такие науки и исследовательские направления, как компьютерная лингвистика и искусственный интеллект, психология, философия и логика, социология, антропология и этнология, литературоведение и семиотика, историография, теология, юриспруденция, педагогика, теория и практика перевода, коммуникационные исследования, политология. Каждая из этих дисциплин подходит к изучению дискурса по-своему, однако некоторые из них оказали существенное влияние на лингвистический дискурсивный анализ. Особенно это касается социологии.
2.3 Охарактеризовать ведущие идеи, легшие в ее (их) основание
Термин «дискурс» в современной лингвистике близок по смыслу к понятию «текст», но подчеркивает динамический, разворачивающийся во времени характер языкового общения, текст же мыслится как статический объект, результат языковой деятельности. Дискурс, как и любой коммуникативный акт, предполагает наличие двух фундаментальных ролей – говорящего (автора) и адресата. При этом роли говорящего и адресата могут поочередно перераспределяться между лицами – участниками дискурса; в этом случае говорят о диалоге. Если же на протяжении дискурса (роль говорящего закреплена за одним и тем же лицом, такой дискурс называют монологом.
Процесс построения (порождения, синтеза) дискурса – не равен процессу понимания (анализа) дискурса. В науке о дискурсе выделяются три различные группы работ:
исследуют построение дискурса (например, выбор лексического средства при назывании некоторого объекта);
исследование понимания дискурса адресатом (например, вопрос о том, как слушающий понимает редуцированные лексические средства типа местоимения он и соотносит их с теми или иными объектами);
рассмотрение процесса языкового общения с позиций самого текста, возникающего в процессе дискурса (например, местоимения в тексте можно рассматривать безотносительно к процессам их порождения говорящим и понимания адресатом, просто как структурные сущности, находящиеся в некоторых отношениях с другими частями текста).
Междисциплинарное направление, изучающее дискурс, а также соответствующий раздел лингвистики называются одинаково – дискурс[ив]ным анализом (discourse analysis) или дискурс[ив]ными исследованиями (discourse studies).
Дискурс устроен по определенным правилам, характерным для данного языка. Факт существования языковых правил и ограничений часто демонстрируется с помощью негативного материала – экспериментальных языковых образований, в которых правила или ограничения нарушаются. В качестве примера небольшого образца дискурса, в котором есть такие нарушения, можно рассматривать рассказ Даниила Хармса «Встреча» из цикла «Случаи».Наличие комического эффекта показывает, что существуют некоторые глубинные принципы построения дискурса. Обнаружение этих принципов и составляет цель дискурсивного анализа.
Направления и подходы в дискурсивном анализе.    продолжение
–PAGE_BREAK–
Дискурсивный анализ, как молодая дисциплина неоднороден. Единого подхода не существует. Можно лишь выделить наиболее популярные направления.
На первом месте — анализ бытового диалога. Также следует упомянуть такие школы, как исследование информационного потока (information flow) У.Чейфа, исследования связей между грамматикой и межличностным взаимодействием в диалоге (С.Томпсон, Б.Фокс, С.Форд), когнитивную теорию связи дискурса и грамматики Т.Гивона, экспериментальные дискурсивные исследования Р.Томлина, «грамматику дискурса» Р.Лонгейкра, «системно-функциональную грамматику» М.Хэллидея, исследование стратегий понимания Т. ван Дейка и У.Кинча, общую модель структуры дискурса Л.Поланьи, социолингвистические подходы У.Лабова и Дж.Гамперса, психолингвистическую «модель построения структур» М.Гернсбакер, а в несколько более ранний период также дискурсивные штудии Дж.Граймса и Дж.Хайндса. Дискурсивный анализ представляет собой конгломерат разрозненных (хотя и не антагонистических) направлений.
Типология дискурса.
Самый главный классификационный признак, различающий типы дискурса – это модус, т.е. противопоставление между устным и письменным дискурсом. Это разграничение связано с каналом передачи информации, или носителем: при устном дискурсе канал – акустический, при письменном – визуальный. Иногда различие между устной и письменной формами использования языка приравнивается к различию между дискурсом и текстом, однако такое смешение двух разных противопоставлений не оправдано.
Устный дискурс – это исходная, фундаментальная форма существования языка, а письменный дискурс является производным от устного. Большинство человеческих языков и сейчас существуют только в устной форме. После того как лингвисты в 19 в. признали приоритет устного языка, еще в течение долгого времени не осознавалось то обстоятельство, что письменный язык и транскрипция устного языка – не одно и то же. Лингвисты первой половины 20 в. нередко считали, что изучают устный язык (в положенном на бумагу виде), а в действительности анализировали лишь письменную форму языка. Реальное сопоставление устного и письменного дискурса как альтернативных форм существования языка началось лишь в 1970-е годы.
Различие в канале передачи информации имеет принципиально важные последствия для процессов устного и письменного дискурса (эти последствия исследованы У.Чейфом).
В устном дискурсе порождение и понимание происходят синхронизированно, а в письменном – нет. При этом скорость письма более чем в 10 раз ниже скорости устной речи, а скорость чтения несколько выше скорости устной речи. В результате при устном дискурсе имеет место явление фрагментации: речь порождается толчками, квантами – так называемыми интонационными единицами, которые отделены друг от друга паузами, имеют относительно завершенный интонационный контур и обычно совпадают с простыми предикациями, или клаузами (clause); в письменном дискурсе происходит интеграция предикаций в сложные предложения и прочие синтаксические конструкции и объединения.
Второе принципиальное различие, связанное с разницей в канале передачи информации, – наличие контакта между говорящим и адресатом во времени и пространстве: при письменном дискурсе такого контакта в норме нет (поэтому люди и прибегают к письму). В результате при устном дискурсе имеет место вовлечение говорящего и адресата в ситуацию, что отражается в употреблении местоимений первого и второго лица, указаний на мыслительные процессы и эмоции говорящего и адресата, использование жестов и других невербальных средств и т.д. При письменном же дискурсе происходит отстранение говорящего и адресата от описываемой в дискурсе информации, что, в частности, выражается в более частом употреблении пассивного залога. Например, при описании научного эксперимента автор статьи скорее напишет фразу « Это явление наблюдалось только один раз», а при устном описании того же эксперимента с большей вероятностью может сказать «Я наблюдал это явление только один раз».
Выделяют также мысленный дискурс. Человек может пользоваться языком, не производя при этом ни акустических, ни графических следов языковой деятельности. В этом случае язык также используется коммуникативно, но одно и то же лицо является и говорящим, и адресатом. В силу отсутствия легко наблюдаемых проявлений мысленный дискурс исследован гораздо меньше, чем устный и письменный. Одно из наиболее известных исследований мысленного дискурса, или, в традиционной терминологии, внутренней речи принадлежит Л.С.Выготскому.
Более частные различия между разновидностями дискурса описываются с помощью понятия жанра. Это понятие первоначально использовалось в литературоведении для различения таких видов литературных произведений, как, например, новелла, эссе, повесть, роман и т.д. М.М.Бахтин и ряд других исследователей предложили более широкое понимание термина «жанр», распространяющееся не только на литературные, но и на другие речевые произведения. В настоящее время понятие жанра используется в дискурсивном анализе достаточно широко. Исчерпывающей классификации жанров не существует, но в качестве примеров можно назвать бытовой диалог (беседу), рассказ (нарратив), инструкцию по использованию прибора, интервью, репортаж, доклад, политическое выступление, проповедь, стихотворение, роман. Жанры обладают некоторыми достаточно устойчивыми характеристиками. Например, рассказ, во-первых, должен иметь стандартную композицию (завязка, кульминация, развязка) и, во-вторых, обладает некоторыми языковыми особенностями: рассказ содержит каркас из упорядоченных во времени событий, которые описываются однотипными грамматическими формами (например, глаголами в прошедшем времени) и между которыми есть связующие элементы (типа союза потом). Проблемы языковой специфики жанров разработаны пока недостаточно. В исследовании американского лингвиста Дж.Байбера было показано, что для многих жанров выделить устойчивые формальные характеристики весьма затруднительно. Байбер предложил рассматривать жанры как культурные концепты, лишенные устойчивых языковых характеристик, и дополнительно выделять типы дискурса на основе эмпирически наблюдаемых и количественно измеримых параметров – таких, как использование форм прошедшего времени, использование причастий, использование личных местоимений и т.п.
Структура дискурса.
Центральный круг вопросов, исследуемых в дискурсивном анализе, – вопросы структуры дискурса. Следует различать разные уровни структуры – макроструктуру, или глобальную структуру, и микроструктуру, или локальную структуру. Макроструктура дискурса – это членение на крупные составляющие: эпизоды в рассказе, абзацы в газетной статье, группы реплик в устном диалоге и т.д. Между крупными фрагментами дискурса наблюдаются границы, которые помечаются относительно более длинными паузами (в устном дискурсе), графическим выделением (в письменном дискурсе), специальными лексическими средствами (такими служебными словами или словосочетаниями, как а, так, наконец, что касается и т.п.). Внутри крупных фрагментов дискурса наблюдается единство – тематическое, референциальное (т.е. единство участников описываемых ситуаций), событийное, временное, пространственное и т.д. Различными исследованиями, связанными с макроструктурой дискурса, занимались Е.В.Падучева, Т. ван Дейк, Т.Гивон, Э.Шеглофф, А.Н.Баранов и Г.Е.Крейдлин и др.
Специфическое понимание термина «макроструктура» представлено в трудах известного нидерландского исследователя дискурса (и выдающегося организатора лингвистики текста и впоследствии дискурсивного анализа как научных дисциплин) Т. ван Дейка. Согласно ван Дейку, макроструктура – это обобщенное описание основного содержания дискурса, которое адресат строит в процессе понимания. Макроструктура представляет собой последовательность макропропозиций, т.е. пропозиций, выводимых из пропозиций исходного дискурса по определенным правилам (так называемым макроправилам). К числу таких правил относятся правила сокращения (несущественной информации), обобщения (двух или более однотипных пропозиций) и построения (т.е. комбинации нескольких пропозиций в одну). Макроструктура строится таким образом, чтобы представлять собой полноценный текст. Макроправила применяются рекурсивно (многократно), поэтому существует несколько уровней макроструктуры по степени обобщения. Фактически макроструктура по ван Дейку в других терминах называется рефератом или резюме. Последовательно применяя макроправила, теоретически можно построить формальный переход от исходного текста Войны и мира к реферату, состоящему из нескольких предложений. Макроструктуры соответствуют структурам долговременной памяти – они суммируют информацию, которая удерживается в течение достаточно длительного времени в памяти людей, услышавших или прочитавших некоторый дискурс. Построение макроструктур слушающими или читающими – это одна из разновидностей так называемых стратегий понимания дискурса. Понятие стратегии пришло на смену идее жестких правил и алгоритмов и является базовым в концепции ван Дейка. Стратегия – способ достижения цели, который является достаточно гибким, чтобы можно было скомбинировать несколько стратегий одновременно.
Помимо «макроструктуры» ван Дейк выделяет также понятие суперструктуры – стандартной схемы, по которой строятся конкретные дискурсы. В отличие от макроструктуры, суперструктура связана не с содержанием конкретного дискурса, а с его жанром. Так, нарративный дискурс, согласно У. Лабову, стандартно строится по следующей схеме: краткое содержание – ориентация – осложнение – оценка – разрешение – кода. Такого типа структуры часто именуют нарративными схемами. Другие жанры дискурса также имеют характерные суперструктуры, но изучены гораздо хуже.
Многочисленные публикации ван Дейка сделали термин «макроструктура» чрезвычайно популярным – но, парадоксальным образом, скорее в том значении, для которого он сам предлагал термин «суперструктура»; последний же сколь-нибудь широкого распространения не получил.
Еще один важный аспект глобальной структуры дискурса был отмечен американским психологом Ф.Бартлеттом в книге (1932) Память (Remembering) Бартлетт обнаружил, что при вербализации прошлого опыта люди регулярно пользуются стереотипными представлениями о действительности. Такие стереотипные фоновые знания Бартлетт называл схемами. Например, схема квартиры включает знания о кухне, ванной, прихожей, окнах и т.п. Характерная для России схема поездки на дачу может включать такие компоненты, как прибытие на вокзал, покупка билета на электричку и т.д.
Наличие схематических представлений, разделяемых языковым сообществом, решающим образом влияет на форму порождаемого дискурса. Это явление было заново «открыто» в 1970-е годы, когда появился целый ряд альтернативных, но весьма близких по смыслу терминов. Так, американские специалисты в области искусственного интеллекта предложили термины «фрейм» (М.Минский) и «скрипт» (Р.Шенк и Р.Абельсон). «Фрейм» в большей степени относится к статическим структурам (типа модели квартиры), а «скрипт» – к динамическим (типа поездки на дачу или посещения ресторана), хотя сам Минский предлагал использовать термин «фрейм» и для динамических стереотипных структур. Английские психологи А.Сэнфорд и С.Гаррод пользовались понятием «сценарий» (scenario), очень близким по смыслу к термину «скрипт». Очень часто никакого различия между понятиями «скрипт» и «сценарий» не проводится; при этом в русском языке используется обычно второй термин.
В противоположность макроструктуре, микроструктура дискурса – это членение дискурса на минимальные составляющие, которые имеет смысл относить к дискурсивному уровню. В большинстве современных подходов такими минимальными единицами считаются предикации, или клаузы. В устном дискурсе эта идея подтверждается близостью большинства интонационных единиц к клаузам. Дискурс, таким образом, представляет собой цепочку клауз. В психолингвистических экспериментах по воспроизведению ранее полученной вербальной информации обычно выясняется, что распределение информации по клаузам относительно неизменно, а объединение клауз в сложные предложения чрезвычайно изменчиво. Поэтому понятие предложения оказывается для структуры дискурса менее значимым, чем понятие клаузы.
В теории риторической структуры (ТРС), созданной в 1980-е годы У.Манном и С.Томпсон, был предложен единый подход к описанию макро- и микроструктуры дискурса. ТРС основана на предположении о том, что любая единица дискурса связана хотя бы с одной другой единицей данного дискурса посредством некоторой осмысленной связи. Такие связи называются риторическими отношениями. Термин «риторические» не имеет принципиального значения, а лишь указывает на то, что каждая единица дискурса существует не сама по себе, а добавляется говорящим к некоторой другой для достижения определенной цели. Единицы дискурса, вступающие в риторические отношения, могут быть самого различного объема – от максимальных (непосредственные составляющие целого дискурса) до минимальных (отдельные клаузы). Дискурс устроен иерархически, и для всех уровней иерархии используются одни и те же риторические отношения. В число риторических отношений (всего их более двух десятков) входят такие, как последовательность, причина, условие, уступка, конъюнкция, развитие, фон, цель, альтернатива и др. Дискурсивная единица, вступающая в риторическое отношение, может играть в нем роль ядра либо сателлита. Большая часть отношений асимметричны и бинарны, т.е. содержат ядро и сателлит. Например, в паре клауз Иван вышел рано, чтобы не опоздать на встречу имеет место риторическое отношение цели; при этом первая часть является главной и представляет собой ядро, а вторая является зависимой, сателлитом. Другие отношения, симметричные и не обязательно бинарные, соединяют два ядра. Таково, например, отношение конъюнкции: Морж – морское млекопитающее. Он живет на севере. Два типа риторических отношений напоминают противопоставление между подчинением и сочинением, а список риторических отношений типа «ядро – сателлит» похож на традиционный список типов обстоятельственных придаточных предложений. Это неудивительно – фактически ТРС распространяет типологию семантико-синтаксических отношений между клаузами на отношения в дискурсе. Для ТРС несущественно, каким именно образом выражено данное отношение и соединяет ли оно независимые предложения или группы предложений. В ТРС разработан формализм, позволяющий представлять дискурс в виде сетей дискурсивных единиц и риторических отношений. Авторы ТРС специально подчеркивают возможность альтернативных трактовок одного и того же текста. Иначе говоря, для одного и того же текста может быть построен более чем один граф (представление в виде точек-узлов, связанных дугами-отношениями) риторической структуры, и это не рассматривается как дефект данного подхода. Действительно, попытки применения ТРС к анализу реальных текстов демонстрируют множественность решений. Тем не менее эта множественность ограничена. К тому же принципиальная возможность различных трактовок не противоречит реальным процессам использования языка, а, напротив, вполне им соответствует.    продолжение
–PAGE_BREAK–
Существует ряд подтверждений того, что ТРС в значительной степени моделирует реальность и представляет собой важный шаг в понимании того, как дискурс устроен «на самом деле». Во-первых, сами авторы ТРС приводят процедуру построения резюме (реферата, краткого варианта) текста на основе графа риторической структуры. По определенным правилам многие сателлиты в риторических парах могут быть опущены, а результирующий текст остается связным и вполне представительным по отношению к исходному тексту. Во-вторых, в работе Б.Фокс об анафоре в английском дискурсе было показано, что выбор референциального средства (местоимение/полная именная группа) зависит от риторической структуры.
Помимо теории У.Манна и С.Томпсон, существует еще несколько моделей дискурсивных риторических отношений, в частности принадлежащие Дж.Граймсу, Б.Мейер, Р.Райкман, Р.Хоровитц, К.Маккьюин. Сходные исследования (часто в иной терминологии) проводились и другими исследователями, например С.А.Шуваловой.
Вопросы структуры дискурса при другом угле зрения легко преобразуются в вопросы о его связности. Если некоторый дискурс D состоит из частей a, b, c…, то что-то должно обеспечивать связь между этими частями и, тем самым, единство дискурса. Аналогично глобальной и локальной структуре имеет смысл различать глобальную и локальную связность. Глобальная связность дискурса обеспечивается единством темы (иногда используется также термин «топик») дискурса. В отличие от темы предикации, как правило ассоциируемой с некоторой именной группой или обозначаемым ею предметом (референтом), тема дискурса обычно понимается либо как пропозиция (понятийный образ некоторого положения дел), либо как некоторый конгломерат информации. Тема обычно определяется как то, о чем идет речь в данном дискурсе. Локальная связность дискурса – отношения между минимальными дискурсивными единицами и их частями. Американский лингвист Т.Гивон выделяет четыре типа локальной связности (особенно характерных для нарративного дискурса): референциальную (тождество участников), пространственную, временную и событийную. Событийная связность, фактически, и является предметом исследования в ТРС. Впрочем, эта теория предлагает единый подход и к локальной, и к глобальной связности.
Роль дискурсивных факторов в языковой структуре.
Помимо вопросов структуры дискурса, другой основной круг проблем, исследуемых в дискурсивном анализе, – это влияние дискурсивных факторов на более мелкие языковые составляющие – грамматические, лексические и фонетические. Например, порядок слов в клаузе такого языка, как русский, хотя и является грамматическим явлением, не может быть объяснен без обращения к дискурсивным факторам. Порядок слов чувствителен к характеристикам коммуникативной организации высказывания, которые обычно описываются с помощью понятий темы (исходный пункт высказывания) и ремы (информация, добавляемая к исходному пункту). Русский порядок слов изучался в рамках разных теоретических подходов; одно из наиболее подробных исследований принадлежит американскому русисту О.Йокояме. В книге «Дискурс и порядок слов» Йокояма предложила когнитивную модель, основанную на состояниях базы знаний говорящего и адресата и призванную полностью объяснить порядок слов в русских высказываниях.
Пример лексического явления, объясняемого дискурсивными факторами, – это референциальный выбор, т.е. выбор наименования лица или объекта в дискурсе: такое именование может быть выполнено посредством полной именной группы (имени собственного, например Пушкин, или дескрипции, например поэт), посредством местоимения (например, он) или даже посредством нулевой формы (как в предложении Пушкин считал, что Ж [=Пушкин] должен вызвать Дантеса; знаком «Ж» обозначена нулевая форма). Такого рода выбор может быть объяснен только посредством сочетания дискурсивных факторов – таких, как расстояние до предшествующего упоминания данного участника, роль этого предшествующего упоминания в своей клаузе, значимость данного участника для дискурса в целом и т.д. В когнитивно-лингвистической литературе высказывается гипотеза, что такого рода факторы объединяются в интегральную характеристику референта в данный момент дискурса, которую можно описать как степень активации референта в рабочей памяти говорящего. При низкой активации используется полная референция, при высокой – редуцированная (местоимение или ноль).
Другой важный пример лексических средств, определяемых дискурсивным контекстом, – это употребление так называемых дискурсивных маркеров, т.е. специальных слов, помечающих структуру дискурса, ментальные процессы говорящего (слова типа вот, ну, так сказать), контроль над ментальными процессами адресата (слова типа понимаешь, видите ли) и пр. Исследование дискурсивных маркеров является одной из наиболее популярных в настоящее время областей дискурсивного анализа и лексикографии. Русские дискурсивные слова исследуются в рамках многолетнего российско-французского проекта, координируемого французским славистом Д.Пайаром.
Наконец, без учета дискурсивных факторов не могут быть объяснены многие фонетические явления – это касается сильного/слабого акцентуирования слов в устной речи, использования интонационных контуров, паузации и других видов дискурсивной просодии. Изучение дискурсивной просодии также развивается сейчас чрезвычайно активно. Исследования по дискурсивной просодии русского языка проводятся С.В.Кодзасовым, который выделяет следующие ее слои: размещение акцента, направление тона в акценте, интервал тона в акценте, артикуляционная поза, интегральная выделенность, долгота/краткость в акценте, маркированная фонация. Каждый слой просодии, по С.В.Кодзасову, передает некоторый тип дискурсивной семантики. Так, размещение акцента зависит от категории данного/нового; восходящий тон иконически кодирует ожидание продолжения, незавершенность; долгота кодирует большое расстояние (физическое, временное или ментальное) и т.д.
Коммуникативная (дискурсивная) стратегияобъединяет цепочку коммуникативных тактических ходов (иногда отступлений), нацеленных на достижение глобальной цели речевого взаимодействия. Коммуникативный тактический ход определяется своей ролью в развертывании дискурса, в продолжении речевого взаимодействия, в дискурсивной стратегии. Реплика формально может совпадать с дискурсивным актом (ходом), но может включать и несколько ходов: И того, и другого, и желательно побольше, а еще скажите, который час! Тактическая организация дискурса, ее связь с общей стратегией речевого взаимодействия определяется социальным статусом, психологическими характеристиками коммуникантов, хронотопом ситуации и состоянием общающихся.
Формальное членение дискурсного потока определяется самим ходом речевого взаимодействия коммуникантов (смена субъектов речи: говорящий/слушающий).
В связи с этим выделяется единица следующего уровня анализа дискурса – интеракция, трансакция или диалогическое единство. Примерами диалогического единства могут служить пары вопрос/ответ, просьба/реакция и т.п.
Дискурсивное время– обозначение временнóй соотнесенности реальных событий, воспринятых через эмоциональные состояния, в тексте либо в устном дискурсе. Если реальное время одномерно (временная ось, одномерный временной континуум, координаты, точка отсчета), то дискурсивное время может быть многомерным в художественной литературе, в первую очередь (ср. роман «Мастер и Маргарита»: времена Понтия Пилата и Москва первой половины ХХ века; воспоминания, реминесценции, вставной рассказ и т.п.). В устном модусе дискурса также встречаются маркеры прерывания временнóй последовательности: Да, а перед этим…; Да вот еще вспомнил…; Да, надо не забыть еще завтра… и т.п.).
Для дискурсивного времени отношения однонаправленности, асимметричности, транзитивности необязательны. В воспоминаниях, в мечтах человек может уноситься вперед и возвращаться назад, даже останавливать время (Остановись, мгновенье!) – это свойство перцептивного времени. В перцептивном (эмотивном, психологическом) плане возможно замедление и ускорение течения времени. Дискурсивное время также может замедляться и ускоряться (это зависит, например, от типа предиката в рематической части высказывания, количества предикатов «на единицу времени» и т.п. дискурсивных приемов: он пришел, увидел, победил; вот он приходит, видит, побеждает; он пришел, посмотрел вокруг, присмотрелся, увидел, посмотрел поближе…). Возможно и движение назад: он пришел и победил после того, как увидел. Возможно и движение вперед: Он пришел. Он победит после того, как увидит. Дискурсивное время, таким образом, в отличие от реального, обладает свойством обратимости.
Реальное время – непрерывный континуум, впрочем, прерывистость (фазы, стадии) вносится в него объектами. В реальности мы наблюдаем природное диалектическое единство континуальности/дискретности; непрерывности/прерывистости. Перцептуальное и дискурсивное время также обладают свойством прерывистости: в нем также есть фазы, эпизоды, события. Можно привести примеры дискурсивных маркеров прерывистости: во-первых, во-вторых; сначала, потом, снова, еще раз, фазовые глаголы (начинать, продолжать, заканчивать…). Одно и то же действие может быть представлено в дискурсе как непрерывное и как прерывистое представление действия как единого, либо как состоящего из фаз зависит от коммуникативной задачи дискурса. Хотя время реальное, с одной стороны, и время дискурсивное, с другой, различаются по ряду параметров, для всех них необходимо наличие некоторой точки отсчета, по отношению к которой следует выяснить, что «раньше», что «позже» и что «одновременно». Эту точку называют точкой соотнесения, точкой референции (reference point). Ею может быть точка СЕЙЧАС, то есть момент речи, либо точка соотнесения в плане повествования: ТОГДА (точка ретроспекции), либо ПОТОМ (точка антиципации).
К вопросу об интертекстуальности: понятие авторитетности дискурсаАвторитетность как коммуникативная категория. Есть ряд текстов в любой культуре, чья интертекстуальность не совсем анонимна, а подкреплена авторитетом автора, либо ситуации и закреплена исторически многократным (рекуррентным) повторением, цитированием. Одной своей стороной континуум прецедентных текстов опирается на авторитетность их отправителей, другой же (здесь происходит анонимизация, «смерть автора») впадает в паремиологический фонд языка и культуры (пословицы, поговорки, стереотипы, крылатые фразы и т.п.).
Дискурсивные средства, используемые для маркирования авторитетности, включают словесные (универбы, коннотации внутри семантики слова, словосочетания), фразовые (например, вводные предложения: Как считали еще древние греки, …), текстовые (нарратив, позволяющий сделать вывод об авторитетности и доверии), интертекстуальные (ссылка на прецедентный текст), возможно, интонационные и фонетические (ударение).
Категория авторитетности выражается, преимущественно, в дискурсных маркерах типа вводных фраз, ссылок, вставных текстов, цитат и т.п.: как считали еще древние греки; американские психологи пишут; вот что говорит ведущий специалист института имени Эрисмана. Ее содержание, как правило, метакоммуникативно, т.е. референционная функция здесь минимальна, функция же регуляции, ‘мониторинга’ коммуникативного процесса явно выражена. С помощью ссылки на авторитет каждый из коммуникантов стремится подчинить процесс общения своей власти, добиться ‘дивидендов’ в свою пользу. В то же время коммуниканты вынуждены также осуществлять ‘торговлю’, сопоставляя взаимные претензии, в частности, на бóльшую авторитетность, на бóльшую ‘близость к истине’ и т.п., вырабатывая взаимно приемлемые действия и отношения. Есть ряд текстов в любой культуре, чья интертекстуальность не совсем анонимна, а подкреплена авторитетом автора, либо ситуации и закреплена исторически многократным (рекуррентным) повторением, цитированием. Одной своей стороной континуум прецедентных текстов опирается на авторитетность их отправителей, другой же (здесь происходит анонимизация, «смерть автора») впадает в паремиологический фонд языка и культуры (пословицы, поговорки, стереотипы, крылатые фразы и т.п.). Словарь Ю.С.Степанова включает такие релевантные для русских концепты, константы русской культуры, как мир, свои и чужие, Русь, родная земля, время, огонь и вода, хлеб, водка и пьянство, слово, вера, любовь, правда и истина, закон, совесть, отцы и дети, дом, уют, вечность, страх, тоска, грех, грусть, печаль. Каждый из этих концептов – концентрат прошлых текстов и зародыш будущих.
2.4 Обосновать характер связи дискурсивного анализа художественного текста и интерпретации данноготекстас комплексом теоретических положений литературной науки и сформулировать основные направления (задачи) работы
Проблемы дискурсивного исследования.
В настоящее время широко бытует мнение, что XXI век станет веком гуманитарных наук. Основой методов многих из них стала еще в XX веке лингвистика, что было определено работами философов, в частности, Л. Витгенштейна. Не удивительно, что исследователи, принадлежащие к различным направлениям гуманитарного знания, сосредоточили свое внимание на речевой деятельности человека и социума в целом. Это привело к тому, что терминология, выработанная в одной области знания, оказывается востребованной и в иных, смежных областях знания. Характерный пример — понятие «дискурса» в ряде гуманитарных наук, предмет которых прямо или опосредованно предполагает изучение функционирования языка, — лингвистике, литературоведении, коммуникативистике, семиотике, социологии, политологии, философии, этнологии, антропологии.
Как отмечают А. Кибрик и П. Паршин, «отчетливо выделяются три основных класса употребления термина „дискурс“, соотносящихся с различными национальными традициями и вкладами конкретных авторов» 1.     продолжение
–PAGE_BREAK–
К первому классу исследователи относят собственно лингвистические употребления этого термина. Восходит такое понимание термина к названию статьи «Дискурс-анализ» американского лингвиста З. Харриса, опубликованной в 1952 г. В полной мере этот термин был востребован в лингвистике примерно через два десятилетия.
П. Серио в работе, опубликованной в России под названием «Анализ дискурса во Французской школе [дискурс и интердискурс]»2выделил восемь способов преимущественно лингвистического понимания термина:
«1. эквивалент понятия „речь“ в соссюровском смысле, т.е. любое конкретное высказывание;
2. единица, по размеру превосходящая фразу, высказывание в глобальном смысле;
3. в рамках теорий высказывания или прагматики „дискурсом“ называют воздействие высказывания на его получателя и его внесение в „высказывательную“ ситуацию (что подразумевает субъекта высказывания, адресата, момент и определенное место высказывания);
4. при специализации значения 3 „дискурс“ обозначает беседу, рассматриваемую как основной тип высказывания;
5. у Э. Бенвениста „дискурсом“ называется речь, присваиваемая говорящим, в противоположность „повествованию“, которое разворачивается без эксплицитного вмешательства субъекта высказывания;
6. иногда противопоставляются язык и дискурс (langue/discours) как, с одной стороны, система мало дифференцируемых виртуальных значимостей и, с другой, как диверсификация на поверхностном уровне, связанная с разнообразием употреблений, присущих языковым единицам. Различается, таким образом, исследование элемента „в языке“ и его исследование „в речи“ как дискурсе;
7. термин „дискурс“ часто употребляется также для обозначения системы ограничений, которые накладываются на неограниченное число высказываний в силу определенной социальной или идеологической позиции. Так, когда речь идет о „феминистском дискурсе“ или об „административном дискурсе“, рассматривается не отдельный частный корпус, а определенный тип высказывания, который предполагается вообще присущим феминисткам или администрации;
8. по традиции анализ дискурса определяет свой предмет исследования, разграничивая высказывание и дискурс. Высказывание — это последовательность фраз, заключенных между двумя семантическими пробелами, двумя остановками в коммуникации; дискурс — это высказывание, рассматриваемое с точки зрения дискурсного механизма, который им управляет. Таким образом, взгляд на текст с позиции его структурирования „в языке“ определяет данный текст как высказывание; лингвистическое исследование условий производства текста определяет его как „дискурс“. В силу этого дискурс не является первичным и эмпирическим объектом: имеется в виду теоретический (конструированный) объект, который побуждает к размышлению об отношении между языком и идеологией».
С «третьим» определением, приведенным П. Серио, корреспондируется понимание дискурса, изложенное Т.А. ван Дейком: «Дискурс в широком смысле (как комплексное коммуникативное событие)… есть коммуникативное событие, происходящее между говорящим, слушающим (наблюдателем и др.) в процессе коммуникативного действия в определенном временном, пространственном и проч. контексте. Это коммуникативное действие может быть речевым, письменным, иметь вербальные и невербальные составляющие. Типичные примеры — обыденный разговор с другом, диалог между врачом и пациентом, чтение газеты»1.
Ван Дейк также отмечает: «Как правило, выделяют только вербальную составляющую коммуникативного действия и говорят о ней далее как о „тексте“ или „разговоре“. В этом смысле термин дискурс обозначает завершенный или продолжающийся „продукт“ коммуникативного действия, его письменный или речевой результат, который интерпретируется реципиентами. То есть дискурс в самом общем понимании — это письменный или речевой вербальный продукт коммуникативного действия» 2.
В отечественной литературе лингвистический подход к употреблению термина «дискурс» рассматривается в таких работах, как «Основы теории дискурса» М.Л. Макарова 3и «Принципы формирования дискурса. От психолингвистики к лингвосинергетике» В.Г. Борботько 4. М.Л. Макаров отмечает, что в лингвистической практике принят формальный подход к разграничению по оппозициям «устный дискурс — письменный текст» и «текст-как-продукт / дискурс-как-процесс». В частности, Т.А. ван Дейк так определяет разницу между текстом и дискурсом: «Дискурс — актуально произнесенный текст, а „текст“ — это абстрактная грамматическая структура произнесенного (напомню: речь/язык, langue/parole, компетентность/произносимость). Дискурс — это понятие, касающееся речи, актуального речевого действия, тогда как „текст“ — это понятие касающееся системы языка или формальных лингвистических знаний, лингвистической компетентности» 1.
Практика современного дискурсивного анализа сопряжена с исследованием ситуации коммуникации, осуществляемой прежде всего через обмен репликами. Вследствие этого дискурс понимается как диалог в противовес тексту как монологу (ср. «четвертое» значение термина в трактовке П. Серио). При этом подчеркивается динамический характер дискурса, что делается для различения понятия дискурса и традиционного представления о тексте как статической структуре (ср. «восьмое» значение термина у П. Серио). Снятие указанных оппозиций возможно при рассмотрении дискурса как родового понятия по отношению к терминам «текст» и «речь».
Таким образом, входящие в этот класс употребления термина «дискурс» могут быть поняты как попытки уточнения и развития традиционных понятий речи, текста и диалога.
Второй класс употреблений термина «дискурс», в последние годы вышедший за рамки науки и ставший популярным в публицистике, восходит к французским структуралистам и постструктуралистам (прежде всего к М. Фуко)2, понимавшим дискурс как «предзаданный способ мышления» хотя в обосновании этих употреблений важную роль сыграли также А.Ж. Греймас, Ж. Деррида, Ю. Кристева. Позднее данное понимание было отчасти модифицировано М. Пешё и др.
М. Фуко ввел производный термин «дискурсивные практики», основываясь на речевых характеристиках различных периодов истории. У него в «Археологии знания» понятие «дискурс» обрел новый терминологический статус. Он стал означать, во-первых, общее поле всех высказываний, во-вторых, определенную группу высказываний, и, наконец, в-третьих, некоторую регулярную практику, ответственную за определенное количество высказываний. «Высказывания (enoncйs) не играют роль мельчайших единиц дискурса, а берут на себя функцию всего дискурса. Высказываниями генерируются и применяемые знаки, и применение определенных правил, и осуществление процедур. Высказывания, будучи неразрывно связаны со знаками, делают возможным операции наделения значениями, предписания правил, а также самого практицирования некоторого дискурса. Они определяют то, что может быть сказано и понято». 1Подобного рода понимание является в большой степени социологическим. Более того, предполагается, что способ говорения во многом предопределяет и создает саму предметную сферу дискурса, а также соответствующие ей социальные институты. Такой тип понимания дискурса поддерживает Т.А. ван Дейк: «Наконец, наиболее абстрактный смысл понятия дискурс — когда оно относится к специфическому историческому периоду, социальной общности или к целой культуре. Тогда говорят, например, „коммунистический дискурс“, „буржуазный дискурс“ или „организационный дискурс“. В этих же случаях — по аналогии с социологическими понятиями „социальная формация“ или „социальный порядок“ — говорят „дискурсивная формация“ или „дискурсивный порядок“. Как раз в этом смысле мы говорим, например, об идеологическом дискурсе»2.
К этой трактовке дискурса примыкают суждения и отечественной исследовательницы: дискурс есть «связный текст в совокупности с экстралингвистическими, социокультурными, психологическими и другими факторами; текст, взятый в событийном аспекте» 3.
М.М. Бахтин, размышляя в том же ключе, выдвинул в качестве особого предмета коммуникативно-речевой определенности понятие «речевых жанров»: «Использование языка осуществляется в форме единичных конкретных высказываний (устных и письменных) участников той или иной области человеческой деятельности. Эти высказывания отражают специфические условия и цели каждой такой области не только своим содержанием (тематическим) и языковым стилем, то есть отбором словарных, фразеологических и грамматических средств языка, но прежде всего своим композиционным построением. Все эти три момента — тематическое содержание, стиль и композиционное построение — неразрывно связаны в целом высказывания и одинаково определяются спецификой данной сферы общения. Каждое отдельное высказывание, конечно, индивидуально, но каждая сфера использования языка вырабатывает свои относительно устойчивые типы таких высказываний, которые мы и называем речевыми жанрами» 1
Идеи Бахтина были подхвачены в западном литературоведении в расширительном смысле. Так, Ц. Тодоров, говоря о сфере применения понятия дискурс в литературоведении, замечал: «В литературоведческих исследованиях правила, свойственные дискурсу, изучаются обычно в разделе „жанры“ (иногда „стили“ или „модусы“ и т.п.)».2Т.А. ван Дейк также отмечал подобную интерпретацию термина: «Понятие дискурс… может касаться не конкретных коммуникативных действий, но типов вербальной продукции… Понятие дискурс используется для обозначения того или иного жанра, например: „новостной дискурс“, „политический дискурс“, „научный дискурс“» 3.
Ж.-К. Коке предложил понимать под дискурсом «сцепление структур значения, обладающих собственными правилами комбинации и трансформации».4
Это представление нашло поддержку у отечественного теоретика: «Дискурс — такое измерение текста, взятого как цепь / комплекс высказываний (то есть как процесс и результат речевого = коммуникативного акта), которое предполагает внутри себя синтагматические и парадигматические отношения между образующими систему формальными элементами и выявляет прагматические идеологические установки субъекта высказывания, ограничивающие потенциальную неисчерпаемость значений текста»1.
Существует и третий класс употребления термина «дискурс», связанное прежде всего с именем немецкого философа и социолога Ю. Хабермаса и восходящее к основополагающему тексту научного рационализма — «Рассуждению о методе» Рене Декарта (в оригинале — «Discours de la mйthode», что при желании можно перевести и как «Дискурс метода»). Этот класс может считаться видовым по отношению к предыдущему пониманию, но имеет значительную специфику. В этом третьем понимании «дискурсом» называется «особый идеальный вид коммуникации, осуществляемый в максимально возможном отстранении от социальной реальности, традиций, авторитета, коммуникативной рутины и т.п. и имеющий целью критическое обсуждение и обоснование взглядов и действий участников коммуникации».2
Основной проблемой литературоведческих исследований в области дискурса является выбор того понимания термина «дискурс», которое может оказаться наиболее адекватным для речевой фактуры самого рассматриваемого произведения и избранного аспекта его анализа.
Строго лингвистические толкования термина (1, 2, 4, 5, 6, 8 позиции по П. Серио; представления Т.А. ван Дейка, М.Л. Макарова, В.Г. Борботько и др.) оказываются тесно увязанными со специальными проблемами противопоставления устного дискурса и письменного текста, диалогичности дискурса и монологичности текста, процессуальности дискурса и продуктивности текста, различения «пряморечевого» и «косвенно-повествовательного» высказывания. Как следствие, методы, разработанные для анализа дискурса в рамках лингвистики, оказываются «не срабатывающими» при решении задач рассмотрения специфичности текста художественного произведения.
Третий же тип подхода оказывается принципиально не применимым к исследованию не методологических, научно-критических, а художественных текстов, так как ни один такой текст не может быть помыслен как свободный от литературной или иной (например, коннотативно-смысловой) традиции.     продолжение
–PAGE_BREAK–
Для нашей работы наиболее близким оказывается второй класс понимания дискурса, восходящий к работам французских структуралистов, а также ряд близких к ним идей. Во-первых, это идея социальной, идеологической, культурной, психологической определенности речевого высказывания («седьмая» позиция по П. Серио). Во-вторых, идея высказывания как коммуникативной единицы. В-третьих, признание в качестве необходимых параметров дискурсивной характеристики — коммуникативного события (и наличия в нем субъекта, адресата, интенции и обстоятельств высказывания) и возникающего в его осуществлении вербального продукта.
В итоге можно обобщить продуктивные, на наш взгляд, подходы к определению дискурса. В этом понимании «дискурс» это описание индивидуального способа говорения в конкретной коммуникативной ситуации, поэтому при определении дискурса обязательно использование характеристик — какой или чей дискурс. «Специфика индивидуального дискурса задается широким набором параметров: чисто языковыми отличительными чертами (в той мере, в какой они могут быть отчетливо идентифицированы), стилистической спецификой (во многом определяемой количественными тенденциями в использовании языковых средств), а также спецификой тематики, систем убеждений, способов суждения и т.д. Таким образом, можно было бы сказать, что дискурс в данном понимании — это стилистическая специфика плюс стоящая за ней идеология».
Опираясь на рассмотренные выше подходы к определению дискурса, мы можем сформулировать то понимание этого термина, которое в дальнейшем будет использоваться в нашей работе. Дискурс — это специфическое качество высказывания, характеризующееся отношением носителя речи к контексту (условиям, конвенциям) ситуации высказывания; следующее принятым или устанавливаемым нормам высказывания (жанрово-речевым формам, стилевым характеристикам, культурному модусу речи) и обеспечивающее реализацию (в широком смысле идеологических) целей высказывания субъекта.
Основные задачи работы.
На основе теоретических оснований рассмотреть специфические качества избранного типа интерпретации.
Представить план дискурсивного анализа.
Произвести дискурсивное исследование.
Выявить глубинные принципы построения дискурса в конкретном художественном тексте.
Охарактеризовать структуру дискурса данного художественного текста.
Проанализировать уровни структуры: интертекста (гипертекста), макроструктуры (глобальной структуры) и микроструктуры (локальной структуры)
Установить системную связь между максимальными и минимальными дискурсивными единицами данного текста и выявить функцию указанных единиц.
Понять текст и его смысл, т.е. на основе дискурсивного анализа текста и и произведенной интерпретации художественного текста обозначить собственное понимание текста.
2.5 Перечень основных теоретических понятий (категорий), посредством которых можно описать общее устройство текста, логику развертывания его смыслов и его итоговое значение в данном произведении – в аспекте избранного типа интерпретации
Дискурс
Дискурс является объективной реальностью и представляет собой незаконченное глобальное длящееся описательное явление, предполагающее постоянное генерирование текстов, объединенных общим топиком, то есть процесс, предполагающий взаимно обусловленную, генерацию взаимосвязанных текстов, процесс идее-выражения и идее-проявления, направленный на соединение коммуникативных деятельностей отправителя и адресата.
Дискурс – это процесс и результат деятельности субъекта и взаимодействия субъектов, языковых (коммуникативных, дискурсивных) личностей. Это схемы действий, временно застывающие в текстах, но оживляющие языковой механизм индивида, читающего текст.
Дискурс в широком смысле слова, является сложным единством языковой формы, значения и действия, которое могло бы быть наилучшим образом охарактеризовано с помощью понятия коммуникативногно события или коммуникативного акта> [2, 121-122]. Данное определение по смыслу близко к известной характеристике дискурса, данной Н.Д. Арутюновой, как
Коммуникация
процесс взаимной координации деятельности через посредство вербальных и невербальных знаковых систем, вырабатываемых и изменяемых в самом этом процессе (У.Матурана).
дискурсивное исследование (discourse studies), дискурсивный анализ
-это исследование построения дискурса, понимания дискурса адресатом (читателем), рассмотрение позиций и особенностей языкового общения в конкретном тексте.
Жанр.
М. Бахтин распространил понятие жанра на любые виды дискурса. Жанр — исторически сложившаяся, удостоверенная традицией и тем самым наследуемая совокупность определенных тем и мотивов, закрепленных за определенной художественной формой, связывающая их между собой узнаваемыми чувствами и мыслями.
Нарративный и прогностический дискурс и характерные для них жанры
Наррати́в.
Для нарративного дискурса характерны жанры рассказа, романа, повести, новостного нарратива и т.п., то прогностический дискурс проявляет себя в текстах заговоров, заклинаний, гороскопов, предсказаний, прогнозов и т.п. Прогностический дискурс связан с конструированием возможных миров, прогнозами, мечтами и желаниям.
Наррати́в — история (рассказ), исторически и культурно обоснованная интерпретация некоторого аспекта мира с позиции некоторой человеческой личности. В литературе, нарратив — линейное изложение фактов и событий в литературном произведении, то есть то, как оно было написано автором.
тип дискурса: устный или письменный, мысленный;
актуальный, ретроспективный и прогностический.
Это разграничение на типы связано с каналом передачи информации: при устном дискурсе канал – акустический, при письменном – визуальный.

Разграничение с позиции времени: актуальный (настоящее), ретроспективный (прошлое), прогностический ( предвидение будущего).
Тема и топик (глобальная связность) дискурса
Т.е. единство темы.Понятие топика. Это комплекс взаимосвязанных идей (референтов, событий, состояний), находящихся в полуактивном сознании.Проще говоря, к топику дискурса относится все то, о чем говорится в этом дискурсе, но не все элементы топика активны в каждый момент дискурса.
уровни структуры дискурса:
Структура – это определенная иерархия связанных между собой взаимноподчиняющихся компонентов.
суперструктура дискурса
Это стандартная схема, по которой строится конкретный дискурс, связана с жанром)
интертекстуальный/интердискурсивный уровень; или уровень гиперструктуры текста и дискурса
Авторитетность.
На этом уровне прослеживаются связи текста (и отдельных высказываний в нем) с иными текстами, дискурсами, дискурсивными и общественными практиками.
Это аспект интертекстуальности дискурса, с одной стороны авторитетность подкреплена авторитетом автора или авторитетом ситуации, а с другой связана с афористическим фондом языка и культуры (пословицами, поговорками, крылатыми фразами и т. д.)
Макроструктура/глобальная структура
Макроструктура дискурса – это членение на крупные составляющие: эпизоды в рассказе, абзацы в газетной статье, группы реплик в устном диалоге и т.д. Внутри крупных фрагментов дискурса наблюдается единство – тематическое, референциальное (т.е. единство участников описываемых ситуаций), событийное, временное, пространственное. Макроструктура представляет собой полноценный текст. Макроправила применяются многократно, поэтому существует несколько уровней макроструктуры по степени обобщения. Построение макроструктур слушающими или читающими – это одна из разновидностей стратегий понимания дискурса.
коммуникативная (дискурсивная) стратегия
Стратегия– способ достижения цели, который является достаточно гибким, чтобы можно было скомбинировать несколько стратегий одновременно. Коммуникативная (дискурсивная) стратегияобъединяет цепочку коммуникативных тактических ходов (иногда отступлений), нацеленных на достижение глобальной цели речевого взаимодействия. Тактическая организация дискурса, ее связь с общей стратегией речевого взаимодействия определяется социальным статусом, психологическими характеристиками коммуникантов, хронотопом ситуации и состоянием общающихся
Коммуникативный тактический ход (дискурсивный акт)
Это реплика которая формально может совпадать с дискурсивным актом (ходом), но может включать и несколько ходов.
схема
Это стереотипные представление о действительности, которые люди используют при вербализации прошлого опыта.
фрейм, скрипт, сценарий
Наличие схематических представлений влияет на форму порождаемого дискурса. В 1970-е годы появляется ряд альтернативных, но близких по смыслу терминов.
«Фрейм» в большей степени относится к статическим структурам (типа модели квартиры), а «скрипт» – к динамическим (типа поездки на дачу или посещения ресторана. Понятие «сценарий» (scenariо) близко по смыслу к термину «скрипт». Очень часто никакого различия между понятиями «скрипт» и «сценарий» не проводится; при этом в русском языке используется обычно второй термин.
микроструктура:
это членение дискурса на минимальные составляющие, которые относятся к дискурсивному уровню.
локальная связность:
референциальная (тождество участников),
пространственная,
временная
событийная.
Локальная связность дискурса – отношения между минимальными дискурсивными единицами и их частями.
Грамматическая партитура дискурса
Грамматическая партитура дискурса включает грамматические элементы микроструктуры дискурса, соединенные между собой связями и создающие хронотоп, пространственно-временной континуум дискурса и текста. Грамматические средства играют свою роль и в создании макроструктуры дискурса, и даже в его интертекстуальных (интердискурсивных) связях. Основные элементы грамматической партитуры дискурса включают следующие: средства выражения дискурсивного и текстового времени, средства выражения референтных объектов и их локализации, средства субъективного позиционирования дискурсивной ситуации в одном из возможных миров.    продолжение
–PAGE_BREAK—-PAGE_BREAK–
2 эпизод. Маркер границы эпизода – смена точки зрения на героиню (героиня как молодая поэтесса), первые поэтически опыты, любимый поэт, любимое стихотворение.
Сценарий – становление Сьюзи как поэтессы, первые опыты, предпочтения.
3 эпизод. Маркер границы эпизода – хронологический – 12 лет.
Сценарий – первое напечатанное стихотворение в журнале Times Literary Supplement.
4 эпизод. Маркер границы эпизода – изменение ситуации.
Сценарий – отчаяние молодой поэтессы. Смена предпочтений (стихи – проза)
5 эпизод. Маркер границы эпизода – хронологический — 14 лет.
Сценарий – чтение книги Генри Джеймса «Портрет леди»- узнала о Тургеневе- чтение « Отцы и дети» — удивление – решение изучить русский язык.
6 эпизод. Маркер границы эпизода – изменение участников рассказа; изменение возможного мира (приют – русская семья).
Сценарий: русская семья, где надо сидеть с детьми – покупка учебников и лазерных дисков.
7 эпизод. Маркер границы эпизода – хронологический – 2 недели.
Сценарий: изучение алфавита, чтение.
8 эпизод. Маркер границы эпизода – хронологический – полгода; изменение участников рассказа; изменение альтернативного мира.
Сценарий – научилась говорить на новом языке – чтение русских книг для детей – узнавание Пушкина, Лермонтова, Агнии Барто.
9 эпизод. Маркер границы эпизода – хронологический – 16 лет; изменение ситуации, изменение альтернативного мира.
Сценарий: Тургенев, чтение его книг на русском – скачивание из Интернета ( альтернативный мир) — печатание стихов американскими журналами (изменение ситуации).
10 эпизод. Маркер границы эпизода — изменение ситуации.
Сценарий: окончание школы- признание поэтом на www.poetry.com– десять тысяч премии – решение поехать в Россию.
11 эпизод. Маркер границы эпизода: новый альтернативный мир (мир дневника – мир аэропорта).
Сценарий: сбор вещей – запись стихотворения в дневнике – поездка в аэропорт).
12 эпизод. Маркер границы эпизода: появление новых героев (святитель Николай), изменение ситуации, новый альтернативный мир (православная вера).
Сценарий: открыла книгу – увидела портрет старика – вспомнила что это – икона – загадывание желания – старик – святитель Николай.
13 эпизод. Маркер границы эпизода – смена альтернативного мира – (Америка – Россия).
Фрейм: Москва (Шереметьево – 2) – Красная площадь.
14 эпизод. Маркер границы эпизода: смена места действия (красная площадь – церковь), масштаба точки зрения (Красная площадь – храм).
Фрейм: церковь.
15 эпизод. Маркер границы эпизода: появление нового персонажа ( старика с иконы).
Фрейм: церковь.
Завязка (Россия, кража рюкзака, знакомство с Лениным-физиком)

13 эпизод. Маркер границы эпизода – смена альтернативного мира – (Америка – Россия).
Фрейм: Москва (Шереметьево – 2) – Красная площадь.
14 эпизод. Маркер границы эпизода: смена места действия (красная площадь – церковь), масштаба точки зрения (Красная площадь – храм).
Фрейм: церковь.
15 эпизод. Маркер границы эпизода: появление нового персонажа (старика с иконы).
Фрейм: церковь.
16 эпизод: Маркер границы эпизода: изменение ситуации.
Сценарий: пропажа рюкзака – рыдание.
17 эпизод: Маркер границы эпизода: смена места действия; появление новых персонажей ( Ленин и Маркс).
Фрейм: стена Исторического музея, лавочка.
Развитие событий (Диалоги между Сьюзи, Николаем – старшим (Лениным — физиком) и его сыном Николаем – младшим (художником)

17 эпизод: Маркер границы эпизода: изменение ситуации; смена точки зрения ( автор – Ленин); появление на сцене нового героя – Ленина.
Сценарий: Ленин подошел к Сьюзи – диалог: узнал, что ее обокрали.
17 эпизод: Маркер границы эпизода: смена темы диалога.
Сценарий: тема диалога: устройство судьбы Сьюзи — определение местожительства, самоопределение Сьюзи ( авторефлексия): « Я — американка».
18 эпизод: Маркер границы эпизода: Смена места действия – Москва (Красная площадь – пригород.
Сценарий: Метро — автобус — пригород (Новогиреево).
19 эпизод. Маркер границы эпизода: смена места действия.
Фрейм: подъезд дешевого дома.
20 эпизод: Маркер границы эпизода: смена места действия.
Фрейм: квартира.
21 эпизод: Маркер границы эпизода: появление нового героя (сын Ленина); появление нового рассказчика (Ленин о сыне).
Сценарий: диалог Ленин – сын Николай (инвалид). – описание сына (тельняшка и тренировочные (штаны).
22 эпизод: Маркер границы эпизода: появление на сцене нового героя (Николая), узнаваемая ситуация приветствия.
Сценарий: диалог Сьюзи, Николая и Ленин: знакомство Сьюзи и Николая, определение Сьюзи на жительство в комнату Ленина.
23 эпизод: Маркер границы эпизода: хронологический – вечер.
Сценарий: после известия, что Сьюзи сирота, решили, что она останется у них и будет помогать Коле и по дому.
24 эпизод: Маркер границы эпизода: смена точки зрения на героев, появление неожиданной новой информации – обман читательских ожиданий.
Сценарий: представление Ленина – он Николай Николаевич, сын Николая Николаевича, отец Николая Николаевича – жена померла от рака год назад.
25 эпизод: Маркер границы эпизода: смена точки зрения на героев, появление новой информации; повествовательная ситуация знакомства – обмен информацией по схеме: Ты Кто?
Сценарий: Ленин (Николай Николаевич) – новая информация – он скоморох перед туристами – профессия физик – врач ( по предположению Сьюзи ) – ученый — делал атомную бомбу – Сьюзи признается, что она пишет стихи – Коля- художник.
26 эпизод: Маркер границы эпизода: смена темы диалога; смена точек зрения на героя: Николай младший – жених.
Сценарий: диалог между Сьюзи и Николем младшим о его судьбе жениха –Сьюзи набивается на роль невесты. (комическая повествовательная ситуация один герой говорит другой, как «слепой», не замечает дополнительной информации ( в данном случае героиня краснеет) – получается непонимание – отсюда комический эффект).
27 эпизод: Маркер границы эпизода: смена темы диалога, вступление нового участника в диалог (Николая — старшего) в роли рассказчика; появление альтернативного мира (война в Чечне).
Фрейм: кухня. Бытовой диалог: Сьюзи, Николай – старший, Николай – младший. Николай – старший сообщает информацию о том, что его сын солдат, ставший инвалидом в результате пулевого ранения).
Кульминация = Развязка (осуществление мечты стать поэтессой и настоящей «тургеневской девушкой»).
28 эпизод: Маркер границы эпизода: смена темы диалога, вступление нового участника в диалог (Николая — старшего) в роли рассказчика; появление альтернативного мира (усадьба, дворянство – 19 век).
Фрейм: кухня. Бытовой диалог: Николай – старший сообщает информацию о том, что его сын дворянин и у него есть поместье, правда повествовательная ситуация характеризуется ироническим эффектом, сарказмом так как поместье – это флигелек в колхозной усадьбе; Сьюзи принимает все за чистую монету, это как у Тургенева, то о чем она мечтала. Николай – старший благословляет их и оставляет « молодых» вдвоем – уходит со сцены.
Проанализировать интертекстуальный уровень текста, выявляя связи с иными текстами и характерные для менталитета автора концепты.
Этот текст насыщен отсылками к разным «мирам», налицо связи с другими текстами и целыми пластами культуры.
Можно выделить следующие интертекстуальные связи:
Связь на уровне представленных стран: Америка и Россия. То есть мы видим типичных представителей западного менталитета: Сьюзи и российского: Ленин (Николай – старший), Николай – младший, Маркс.
Исходя из этого можно проследить по тексту путь становления Сьюзи как писательницы как представителя американской культуры: чтение родного для нее Генри Джеймса « Портрета Леди» — в тексте упоминается о Тургеневе – чтение романов « Отцы и дети», « Рудин», « Дворянское гнездо»– изучение русского языка – погружение в русскую культуру — поездка в Россию — обретение мечты о жизни дворянки « тургеневской девушки» — принятие русской действительности.
Также четко прослеживается связь сначала с библейскими, потом с православными христианскими мотивами. Сьюзи — сирота, росла в приюте, «любимым ее поэтом был царь Давид, выше него она ставила одного лишь Иисуса Христа, считая молитву Господню самым прекрасным стихотворением», читала свои первые стихотворные опыты в том числе и в церкви. Далее, изучая русский язык, работала в русской семье, которая подарила на прощанье ей книжку с «аляповатым» изображением иконы святителя Николая. В самолете по пути в Россию она загадывает желание, глядя на икону Св.Николая. В России она первым делом посещает церковь и находит икону. Далее, встречаясь с семьей Николая – старшего (св.Николай в жизни), она обретает свою мечту, загаданное желание сбывается. Русское приключение приносит ей личное счастье.
Следует сказать также, что автор представляет много миров, куда погружает героиню – это Америка, Россия 19 века( Тургенев), Россия советская (Ленин, Маркс), Россия современная (физик – ядерщик, скоморошествующий перед туристами в роли Ленина, его сын – инвалид (художник). Не последнее место занимает и виртуальный мир. У Сьюзи есть компьютер, она посылает свои стихи в журналы через Интернет, ее признают писателе года на веб-сайте.
В тексте представлены характеризующие автора концепты. Следуя из того, что автор долгое время жил и работал в Америке, органично вплетены в текст: английская речь, Интернет, литературное приложение к журналу Таймс –TimesLiterarySupplement, реально существующий американский сайт — www.poetry.com. Все же учитывая, что автор текста русский — мы видим Россию, Москву, Красную площадь, Исторический музей, мавзолей Ленина, Ленина, Маркса, упоминание о Чечне, героя- физика- ядерщика, православный образ на иконе святого Николая.
Найти проявление интертекстуального аспекта авторитетности (автора, ситуации), выявить связь с афористическим фондом языка и культуры.    продолжение
–PAGE_BREAK–
Авторитетность автора подкреплена его знанием американской действительности и английского языка, что подробнее описано выше. Также автор часто обращается к русскому афористическому фонду, используя следующие выражения:
пока суд да дело – русское разговорное выражение, означающее — пока что-нибудь происходит, длится, тянется.
бывшей вотчине – Большая советская энциклопедия дает следующее определение: ВОТЧИНА, 1) комплекс феод. зем. собственности (земля, постройки, живой и мёртвый инвентарь) и связанных с нею прав на феодально-зависимых крестьян )
2) Вид феод, земельной собственности в России. В. можно было передавать по наследству, менять, продавать и т. п. Термин «В.» происходит от слова «отчина», т. е. отцовская собственность.
«Молодые» — то есть жених и невеста.
Проанализировать коммуникативную (дискурсивную) стратегию каждого эпизода, объединяющую цепочку коммуникативных тактических ходов и выявить диапазон дискурсов (особым речевым образом оформленных и узнаваемых повествовательных ситуаций), посредством которых организован данный текст, осознать их художественные особенности и возможности, а также смысл взаимодействия.
Описать фрейм или сценарий каждого эпизода.
Проанализировать микроструктуру каждого выделенного эпизода.
локальная связность:
референциальная (тождество участников),
пространственная,
временная
событийная.
Грамматическая партитура дискурса.
Дискурсивное (текстовое) время (определить точку соотнесения/точку референции).
Определить особенности диалогического единства высказываний, определить связь между высказываниями:
Анализ клауз:
Простые/ сложные
Порядок слов
референциальный выбор
дискурсивные маркеры.
В данном тексте выделяется 28 эпизодов.
1 эпизод. Маркер границы эпизода — хронологический период: возраст от рождения до 6 лет. Маркер — точка зрения на героиню (ребенок – сирота).
Сценарий – рождение Сьюзи, причины ее сиротства, раннее детство, приют первые стихи.
Локальная связность – временная и референциальная. Дискурсивное время – прошлое. Точка референции — тогда.
Референциальный выбор – имя собственное – Сьюзи, так как время прошедшее, то и степень активации в памяти рассказчика – низкая.
2 эпизод. Маркер границы эпизода – смена точки зрения на героиню (героиня как молодая поэтесса), первые поэтически опыты, любимый поэт, любимое стихотворение.
Сценарий – становление Сьюзи как поэтессы, первые опыты, предпочтения.
Локальная связность – событийная. Дискурсивное время – прошлое. Точка референции — тогда. Референциальный выбор – местоимение — она (ее) степень активации в памяти рассказчика – высокая, возможно потому, что речь идет о становлении Сьюзи как поэтессы, описываются ее поэтические предпочтения, близкие автору (молитва Господняя – лучшее стихотворение).
3 эпизод. Маркер границы эпизода – хронологический – 12 лет.
Сценарий – первое напечатанное стихотворение в журнале Times Literary Supplement.
Локальная связность — временная. Дискурсивное время – прошлое. Точка референции – тогда. Референциальный выбор – местоимение — она (ее) степень активации в памяти рассказчика – высокая, возможно автор сам прошел этот путь и пытался поласть свои первые опыты в TimesLiterarySupplement.
4 эпизод. Маркер границы эпизода – изменение ситуации.
Сценарий – отчаяние молодой поэтессы. Смена предпочтений (стихи – проза)
Локальная связность — событийная. Дискурсивное время – прошлое. Точка референции – тогда. Референциальный выбор местоимение — она (ее) степень активации в памяти рассказчика – высокая.
5 эпизод. Маркер границы эпизода – хронологический — 14 лет.
Сценарий – чтение книги Генри Джеймса «Портрет леди»- узнала о Тургеневе- чтение « Отцы и дети» — удивление – решение изучить русский язык.
Локальная связность — временная. Дискурсивное время – прошлое. Точка референции – тогда. Референциальный выбор местоимение — она (ее) степень активации в памяти рассказчика – высокая. Появляется необычные яркие определения, связанные с описанием книг Тургенева — « Они были печально беспечальными, странными и раздразнили ее любопытство». Это нехарактерно для четкой фактографической манеры автора. Он стремится выделить, подчеркнуть на противопоставлении сухого фактографического стиля яркий и заманчивый образ русских книг.
6 эпизод. Маркер границы эпизода – изменение участников рассказа; изменение возможного мира (приют – русская семья).
Сценарий: русская семья, где надо сидеть с детьми – покупка учебников и лазерных дисков.

Локальная связность – событийная и референциальная. Дискурсивное время – прошлое. Точка референции – тогда. Референциальный выбор местоимение — она (ее) степень активации в памяти рассказчика – высокая. Героиня изучает русский язык – родной и любимый для автора.
7 эпизод. Маркер границы эпизода – хронологический – 2 недели.
Сценарий: изучение алфавита, чтение.
Локальная связность – временная. Дискурсивное время – прошлое. Точка референции – тогда. Референциальный выбор местоимение — она (ее) степень активации в памяти рассказчика – высокая.
8 эпизод. Маркер границы эпизода – хронологический – полгода; изменение участников рассказа; изменение альтернативного мира.
Сценарий – научилась говорить на новом языке – чтение русских книг для детей – узнавание Пушкина, Лермонтова, Агнии Барто.
Локальная связность – временная. Дискурсивное время – прошлое. Точка референции – тогда. Референциальный выбор местоимение — она (ее) степень активации в памяти рассказчика – высокая. Героиня научилась говорить по – русски и познакомилась с гениальными русскими писателями и поэтами. (Тургенев, Пушкин, Лермонтов и Агния Барто).
9 эпизод. Маркер границы эпизода – хронологический – 16 лет; изменение ситуации, изменение альтернативного мира.
Сценарий: Тургенев, чтение его книг на русском – скачивание из Интернета ( альтернативный мир) — печатание стихов американскими журналами (изменение ситуации).
Локальная связность – временная. Дискурсивное время – прошлое. Точка референции – тогда. Референциальный выбор местоимение — она (ее) степень активации в памяти рассказчика – высокая.
10 эпизод. Маркер границы эпизода — изменение ситуации.
Сценарий: окончание школы — признание поэтом на www.poetry.com– десять тысяч премии – решение поехать в Россию.
Локальная связность – временная и событийная. Дискурсивное время – прошлое. Точка референции – тогда. Референциальный выбор местоимение — она (ее) степень активации в памяти рассказчика – высокая.
11 эпизод. Маркер границы эпизода: новый альтернативный мир (мир дневника – мир аэропорта).
Сценарий: сбор вещей – запись стихотворения в дневнике – поездка в аэропорт).
Локальная связность –пространственная и событийная. Дискурсивное время – прошлое. Точка референции – тогда. Референциальный выбор местоимение — она (ее) степень активации в памяти рассказчика – высокая.
12 эпизод. Маркер границы эпизода: появление новых героев (святитель Николай), изменение ситуации, новый альтернативный мир (православная вера).
Сценарий: открыла книгу – увидела портрет старика – вспомнила что это – икона – загадывание желания – старик – святитель Николай.
Локальная связность – пространственная и событийная. Дискурсивное время –настоящее. Точка референции – сейчас. Референциальный выбор местоимение — она (ее) степень активации в памяти рассказчика – высокая.
13 эпизод. Маркер границы эпизода – смена альтернативного мира – (Америка – Россия).
Фрейм: Москва (Шереметьево – 2) – Красная площадь.
Локальная связность – пространственная и событийная. Дискурсивное время –настоящее. Точка референции – сейчас. Референциальный выбор местоимение — она (ее) степень активации в памяти рассказчика – высокая.
14 эпизод. Маркер границы эпизода: смена места действия (красная площадь – церковь), масштаба точки зрения (Красная площадь – храм).
Фрейм: церковь.
Локальная связность – пространственная и событийная. Дискурсивное время –настоящее. Точка референции – сейчас. Референциальный выбор местоимение — она (ее) степень активации в памяти рассказчика – высокая.
15 эпизод. Маркер границы эпизода: появление нового персонажа ( старика с иконы).
Фрейм: церковь.
Локальная связность – пространственная и референциальная. Дискурсивное время –настоящее. Точка референции – сейчас. Референциальный выбор местоимение — она (ее) степень активации в памяти рассказчика – высокая. Старик с иконы –дескрипция –это второстепенный персонаж, это объясняет референциальный выбор и низкую активацию в памяти рассказчика.
16 эпизод: Маркер границы эпизода: изменение ситуации.
Сценарий: пропажа рюкзака – рыдание
Локальная связность – ситуативная. Дискурсивное время – настоящее. Точка референции – сейчас. Референциальный выбор местоимение — она (ее) степень активации в памяти рассказчика – высокая.
17 эпизод: Маркер границы эпизода: смена места действия; появление новых персонажей (Ленин и Маркс).
Фрейм: стена Исторического музея, лавочка.
Локальная связность – ситуативная. Дискурсивное время – настоящее. Точка референции – сейчас. Референциальный выбор наименования героини -местоимение — она (ее) степень активации в памяти рассказчика – высокая. Автор сопереживает героине. Референциальный выбор наименования второстепенных героев – имена собственные – низкая активация в рабочей памяти рассказчика.
18 эпизод: Маркер границы эпизода: Смена места действия – Москва (Красная площадь – пригород.
Сценарий: Метро — автобус — пригород (Новогиреево).
Локальная связность – ситуативная. Дискурсивное время – настоящее. Точка референции – сейчас. Референциальный выбор наименования героини — местоимение — она (ее) степень активации в памяти рассказчика – высокая. Референциальный выбор наименования второстепенного героя Ленин – имя собственное – низкая активация в рабочей памяти рассказчика. Так как автор намеренно не хочет ничего пояснять о герое Ленине. Автор предлагает читателю пока строить собственные предположения.
19 эпизод. Маркер границы эпизода: смена места действия.
Фрейм: подъезд дешевого дома.
Локальная связность – пространственная и рефернциальная. Дискурсивное время – настоящее. Точка референции – сейчас. Референциальный выбор наименования героини — местоимение — она (ее) степень активации в памяти рассказчика – высокая. Референциальный выбор наименования второстепенного героя Ленин – имя собственное – низкая активация в рабочей памяти рассказчика.
20 эпизод: Маркер границы эпизода: смена места действия.
Фрейм: квартира.
Локальная связность – пространственная. И референциальная. Дискурсивное время – настоящее. Точка референции – сейчас. Референциальный выбор именования героини местоимение — она (ее) степень активации в памяти рассказчика – высокая. Референциальный выбор наименования второстепенного героя Ленин – имя собственное – низкая активация в рабочей памяти рассказчика.
21 эпизод: Маркер границы эпизода: появление нового героя (сын Ленина); появление нового рассказчика (Ленин о сыне).

Локальная связность – пространственная. Дискурсивное время – настоящее. Точка референции – сейчас. Референциальный выбор местоимение — она (ее) степень активации в памяти рассказчика – высокая. Референциальный выбор наименования второстепенного героя Ленина – имя собственное – низкая активация в рабочей памяти рассказчика, автор не оправдывает читательских ожиданий о пояснении личности и функций этого героя. Ленин говорит о сыне – референциальный выбор – дискрипция (живу здесь с сыном, он инвалид), далее имя собственное (Коля) – низкая активация в памяти рассказчика.
22 эпизод: Маркер границы эпизода: появление на сцене нового героя (Николая), узнаваемая ситуация приветствия.
Сценарий: диалог Сьюзи, Николая и Ленин: знакомство Сьюзи и Николая, определение Сьюзи на жительство в комнату Ленина.
Локальная связность – референциальная. Дискурсивное время – настоящее. Точка референции – сейчас. Повествовательная ситуация приветствия.
23 эпизод: Маркер границы эпизода: хронологический – вечер.
Сценарий: после известия, что Сьюзи сирота, решили, что она останется у них, и будет помогать Коле и по дому.
Локальная связность – временная. Дискурсивное время – прошедшее. Точка референции – тогда. Референциальный выбор именования героини местоимение — она (ее) степень активации в памяти рассказчика – высокая.
24 эпизод: Маркер границы эпизода: смена точки зрения на героев, появление неожиданной новой информации – обман читательских ожиданий.
Сценарий: представление Ленина – он Николай Николаевич, сын Николая Николаевича, отец Николая Николаевича – жена померла от рака год назад.
Локальная связность – ситуативная. Дискурсивное время – настоящее. Точка референции – сейчас. Референциальный выбор именования героев – самопредставление по полному имени и отчеству Николая Николаевича- старшего и представление им своего сына.
25 эпизод: Маркер границы эпизода: смена точки зрения на героев, появление новой информации; повествовательная ситуация знакомства – обмен информацией по схеме: Ты Кто?
Сценарий: Ленин (Николай Николаевич) – новая информация – он скоморох перед туристами – профессия физик – врач (по предположению Сьюзи) – ученый — делал атомную бомбу – Сьюзи признается, что она пишет стихи – Коля — художник.
Локальная связность – ситуативная. Дискурсивное время – настоящее. Точка референции – сейчас. Референциальный выбор именования героев – дискрипция (художник), имена собственные – Коля, Сьюзи. Автор намеренно нарушает горизонт читательских ожиданий – прелагая разные именования героев, разные пространственное временные «окна» (физик – это врач в понимании американкой Сьюзи, физик- ядерщик- советская Россия, ученый – скоморох перед туристами – современная нам Россия) в миры, не получающие характеристик, чтобы создать ситуацию нахождения внутри одного виртуального неопределенного мира, созданного автором.
26 эпизод: Маркер границы эпизода: смена темы диалога; смена точек зрения на героя: Николай младший – жених.
Сценарий: диалог между Сьюзи и Николем младшим о его судьбе жениха – Сьюзи набивается на роль невесты. (комическая повествовательная ситуация один герой говорит другой, как «слепой», не замечает дополнительной информации ( в данном случае героиня краснеет) – получается непонимание – отсюда комический эффект).
Локальная связность – ситуативная, изменение точки зрения на героя. Дискурсивное время – будущее. Точка референции – потом. Референциальный выбор именования героев – местоимение — низкая активация в памяти рассказчика.
Обмен репликами по сценическому приему, создающему комический эффект. Также упоминание физиологического процесса (покраснение щек) говорит о смущении героев и взаимном зарождающемся интересе.
27 эпизод: Маркер границы эпизода: смена темы диалога, вступление нового участника в диалог (Николая- старшего) в роли рассказчика; появление альтернативного мира (война в Чечне).
Фрейм: кухня. Бытовой диалог: Сьюзи, Николай – старший, Николай – младший. Николай – старший сообщает информацию о том, что его сын солдат, ставший инвалидом в результате пулевого ранения).

Локальная связность – ситуативная, изменение точки зрения на героя. Дискурсивное время – будущее. Точка референции – потом. Референциальный выбор именования героини – местоимение (она, ее) – высокая активация в памяти рассказчика.
28 эпизод: Маркер границы эпизода: смена темы диалога, вступление нового участника в диалог (Николая — старшего) в роли рассказчика; появление альтернативного мира (усадьба, дворянство – 19 век).
Фрейм: кухня. Бытовой диалог: Николай – старший сообщает информацию о том, что его сын дворянин и у него есть поместье, правда повествовательная ситуация характеризуется ироническим эффектом, сарказмом так как поместье – это флигелек в колхозной усадьбе; Сьюзи принимает все за чистую монету, это как у Тургенева, то о чем она мечтала. Николай – старший благословляет их и оставляет « молодых» вдвоем – уходит со сцены.
Локальная связность – ситуативная, изменение точки зрения на героя. Дискурсивное время – будущее. Точка референции – потом. Референциальный выбор именования героини – местоимение (она, ее) – высокая активация в памяти рассказчика, автору это важно, так как решается судьба героини — осуществляется ее мечта. Герои второстепенные – дискрипция — солдат, дворянин, отец, «молодые» – герои служат средством показа как осуществляется мечта героини, помогают автору в решении задачи.     продолжение
–PAGE_BREAK–
12. Описать макроструктуру (глобальную структуру) текста: выделить крупные эпизоды, определить границы эпизодов и проанализировать наблюдаемое или отсутствующее единство внутри эпизода – тематическое, референциальное (т.е. единство участников описываемых ситуаций), событийное, временное, пространственное. Проанализировать топик дискурса, т.е. комплекс взаимосвязанных идей (референтов, событий, состояний).
13.Определив конкретную смысловую нагрузку крупных значимых единиц текста, его содержательных фрагментов, уяснить смысл всего текста и авторскую задачу.
Чтобы определить глобальную связь между эпизодами надо описать логику автора в построении макроструктуры дискурса. Опираясь на композиционное строение рассказа и проведенный анализ микроструктуры композиционных частей, можно выделить следующую логическую логическую цепочку событий и взаимосвязанных идей автора, определенных замыслом. То есть необходимо описать топик всего текста (дискурса).
Первая выделяемая по смыслу часть рассказа (равная экспозиции)фактографически сухо описанная автором являет нам хронологически верное описание жизни героини Сьюзи от рождения до окончания школы. Так как героиня является прототипом автора, то можно сказать, что ее биография возможно построена на основе событий из жизни автора. В данной части представлены взаимосвязанные миры, являющиеся частью друг друга – Америка, глазами автора через описание жизни героини, внутренний мир героини (поэтический, чистый, высокодуховный), неотьемлимый от жизни высокоразвитого общества виртуальный мир, мир Интернет. Также в этой части происходит погружение героини в мир настоящей литературы мировой литературы от «Портрета леди» генри Джеймса до русских классиков – Тургенева, Пушкина, Лермонтова. В этой части, в отличие от остальных, автор «не играет» с читателями, а полностью оправдывает читательские ожидания. Сирота Сьюзи становится поэтом года, получает крупную премию, что вполне ожидаемо для девочки, начавшей писать стихи в 6 лет. Далее анализируя остальные части можно заметить, что масштаб от описания крупных пространственно-временных единиц (страны, миры) стремиться к описанию более мелких, единичных объектов (Церковь на Красной площади, лавочка у стены Исторического музея).
Вторая часть, описывающая завязку конфликта (поездку в Россию, загадывание желания святителю Николаю, кражу рюкзака с деньгами) связана с первой частью логически. Но в этой части меняются пространственно- временные ориентиры, Сьюзи из Америки улетает в Россию, где происходит развертывание действия. Эта часть несет новых героев в новом для героини мире. Страна — Россия, время- не определено автором намеренно, он интригует читателя. Но маркеры такие как Москва, красная площадь, мавзолей Ленина и сам Ленин — указывают на Советскую Россию. Новоявленные герои этого мира — Маркс и Ленин не наделены ни характерными чертами, ни портретом. Ленин описывается в процессе дискурса, единственная возможность получения информации о нем – это его речь. Соответствуя читательским ожиданиям, Ленин помогает нашей героине, действует по схеме «добрый дяденька Ильич».
Все же читатель понимает, что его намеренно вводят в заблуждение, не давая ни четких временных, ни конкретных пространственных ориентиров – значит, у автора есть цель и дальше будет интересно.
Но автор опять не оправдывает читательских ожиданий, разрушая все возможные построенные читателем предположения. В логически связанной со второй третьей частью Ленин оказывается Николаем Николаевичем – физиком — ядерщиком и у него есть сын – инвалид, художник — тоже Николай Николаевич. Местом действия становится пригород Москвы Новогиреево, где в дешевой квартире живет Ленин. Эта часть динамична, реализуется в виде диалога героев в режиме он — лайн, то есть представляет собой дискурс. В этой части можно наблюдать множество высказываний героев авторских реплик и реплик второго рассказчика – Ленина в диалогах в режиме он-лайн, открывающих « окна» в новые миры, провоцирующих новый сюжетный ход, не всегда реализуемые автором. Таким образом читатель последовательно «окунается» в раскрываемые автором пространственно – временные «дыры». Читательские ожидания постоянно разрушатся либо новым сюжетным ходом, либо непредсказуемым выводом героев из ситуации, либо новая информация аннулирует уже данную информацию или разрушает ее смысл. Например, из Советской России начала 20 – го века ( маркеры Москва, Красная площадь, мавзолей Ленина, Маркс, Ленин, непринужденно сидящие на лавочке) читатель перемещается в СССР середины 20 – го века ( маркеры Ленин: физик – ядерщик), далее Россия начала 90- х годов – чеченский конфликт (сны Ленина получил пулю и стал инвалидом после этого события). Как уже сказано, вся третья смысловая часть представляет собой диалог героев реализуемый в режиме он – лайн, то есть представляющий собой дискурс. В процессе обмена репликами мы можем найти следующие узнаваемые повествовательные схемы: приветствия, знакомства, сценический прием с участием двух героев, когда один не видит реакции, вызываемой его словами ( например, героиня краснеет), что создает комический эффект. Также данная часть организуется автором конкретной пространственной характеристикой, одним и тем же местом действия (фрейм: квартира).
Последняя смысловая часть связана с предыдущей референциальной связью( тождество участников) и местом действия ( фрейм: квартира ( кухня)).
В данной (четвертой) части происходит кульминация и развязка всего рассказа. Горизонт читательских ожидания не оправдывается авторских решением. Автор предлагает своеобразное осуществления желания героини о « российском» приключении- жениха дворянина с собственной усадьбой ( правда, автор устами Николая- Николаевича старшего саркастически добавляет, что усадьба- это флигелек в колхозе, в бывшей вотчине). Таким образом, в финальной части героиня неожиданно вместо предполагаемого читателем приобретения жизненного опыта, необходимого для овладения писательским прозаическим ремеслом, получает своеобразное исполнение загаданного святителю Николаю желания о приключении – личное женское счастье, погружение в мир романов Тургенева в режиме реального времени.
Замысел автора раскрывается только в последнем финальном эпизоде.
5. Истолкование (интерпретация) рассматриваемого текста в аспекте избранного типа его филологического анализа
Автор рассказа «Тургеневская девушка» Сергей Стрельцов представляет нам историю сироты – американки Сьюзи, поэтессы влюбленной в русскую « печально беспечальную» литературу и желающую научиться писать « настоящую» прозу.
Можно сказать, что рассказ имеет простую повествовательную структуру на композиционном уровне, но сложную на уровне дискурсивной организации текста.
Композиция рассказа, в общем, соответствует классической повествовательной схеме:
1. Экспозиция 2. Завязка 3. Развитие событий 4.Кульминация 5.Развязка
Композиция данного текста, на мой взгляд, представляет собой смешение точечной (новеллистической) композиции и остросюжетной композиции. В рассказе представлены три основных способа изображения художественной реальности: безличная фактография (в экспозиции), диалог между героями и по ходу всего текста подразумеваемый внутренний монолог главной героини. Рассказ содержит два сюжета: один связан с собственно действием, событийным рядом, другой представляет речевую динамику режима он-лайн, реализуемую в основном в диалоге. Фактографическое, безличное изложение соответствует сюжету действия (сюжет в рассказе равен фабуле), диалог между героями и подразумеваемый внутренняя духовная жизнь героини Сьюзи создают сюжет динамический.
Структура данного рассказа (его композиция) с точки зрения классического филологического анализа, не равна анализируемой схеме макроструктуры дискурса (для удобства выделения эпизодов выделяется фрейм или сценарий эпизода). Выделено 28 эпизодов. Границы эпизодов маркируются. Маркеры — например, изменение участников-персонажей в рассказе, изменение возможного (альтернативного) мира, или ситуации, или точки зрения, или прецедентных образов («фреймов»), или места развертывания описываемых событий, или их последовательностей и т.д.
Этот текст насыщен отсылками к разным «мирам», налицо связи с другими текстами и целыми пластами культуры.
Можно выделить следующие интертекстуальные связи:
Связь на уровне представленных стран: Америка и Россия. То есть мы видим типичных представителей западного менталитета: Сьюзи и российского: Ленин (Николай – старший), Николай – младший, Маркс.
Исходя из этого можно проследить по тексту путь становления Сьюзи как писательницы как представителя американской культуры: чтение родного для нее Генри Джеймса « Портрета Леди» — в тексте упоминается о Тургеневе – чтение романов « Отцы и дети», « Рудин», « Дворянское гнездо»– изучение русского языка – погружение в русскую культуру — поездка в Россию — обретение мечты о жизни дворянки « тургеневской девушки» — принятие русской действительности.
Также четко прослеживается связь сначала с библейскими, потом с православными христианскими мотивами. Сьюзи — сирота, росла в приюте, «любимым ее поэтом был царь Давид, выше него она ставила одного лишь Иисуса Христа, считая молитву Господню самым прекрасным стихотворением», читала свои первые стихотворные опыты в том числе и в церкви. Далее, изучая русский язык, работала в русской семье, которая подарила на прощанье ей книжку с «аляповатым» изображением иконы святителя Николая. В самолете по пути в Россию она загадывает желание, глядя на икону Св.Николая. В России она первым делом посещает церковь и находит икону. Далее, встречаясь с семьей Николая – старшего (св.Николай в жизни), она обретает свою мечту, загаданное желание сбывается. Русское приключение приносит ей личное счастье.
Следует сказать также, что автор представляет много миров, куда погружает героиню – это Америка, Россия 19 века( Тургенев), Россия советская (Ленин, Маркс), Россия современная (физик – ядерщик, скоморошествующий перед туристами в роли Ленина, его сын – инвалид (художник). Не последнее место занимает и виртуальный мир. У Сьюзи есть компьютер, она посылает свои стихи в журналы через Интернет, ее признают писателе года на веб-сайте.
В тексте представлены характеризующие автора концепты. Следуя из того, что автор долгое время жил и работал в Америке, органично вплетены в текст: английская речь, Интернет, литературное приложение к журналу Таймс –TimesLiterarySupplement, реально существующий американский сайт — www.poetry.com. Все же учитывая, что автор текста русский — мы видим Россию, Москву, Красную площадь, Исторический музей, мавзолей Ленина, Ленина, Маркса, упоминание о Чечне, героя-физика-ядерщика, православный образ на иконе святого Николая.
Структура рассказа позволяет устанавливать в системе персонажей произведения функциональные персонажные пары. Прежде всего, конечно, это явные параллели между героями: Николай Николаевич — старший (Ленин, физик – ядерщик) = святитель Николай = сын Николай Николаевич = младший (бывший солдат, участник чеченского конфликта). Сьюзи – прототип автора. Это заключение я сделала на следующей основе:
В экспозиции дается подробная хронологически выдержанная, практически биографическая история жизни героини. Правда, подробных биографических сведений об авторе найти не удалось. В данном рассказе автор является рассказчиком. Именно с его точки зрения и его глазами мы видим происходящие в рассказе события. Поэтому важно понять, как именно автор воспринимает окружающую его действительность и как реагирует на нее. Все мы выражаем свое отношение к реальности через речь, поэтому анализ дискурса так важен.
Автор – это главная повествовательная инстанция, обладающая привилегированным правом и представительствовать за себя, и транслировать дискурсивные формы других носителей речи. Но главная особенность этого субъекта речи состоит в том, что качественно неоднороден и дискурс, принадлежащий самому автору.
Исходным фактором порождения различных типов дискурсивных манер автор становятся компоненты (направленности, способы осуществления) его сознания. В соответствии с этим в ходе анализа были выделены следующие дискурсивные «ипостаси» автора:
1. автор как частное сочувствующее лицо.
2. автор как писатель.
3. автор как переводчик
Эти «ипостаси» автора можно обнаружить как в однородные форме своего проявления, так и во взаимном пересечении. В свою очередь выделенные дискурсивные «ипостаси» представлены в тексте романа целым веером конкретных дискурсивных разновидностей (частных целостных характерных речевых единств, манер).
Так, «ипостась» «автор как частное лицо» может быть явлен в образе героев и проявляется в речи Николая Николаевича – старшего, «ипостась» « автор как писатель» проявляется в речи главной героини, «ипостась» «автор как переводчик» заявлена во всем тексте, в диалогах, в речи главной героини – американки.     продолжение
–PAGE_BREAK–
В настоящей работе нас особенно интересует диалог между героями и внутренний жизнь героини как способ восприятия окружающей реальности, поскольку фактографическое письмо в романе «привязано» только к сюжету действия, не обладает специфическими свойствами, которые бы заметно влияли на дискурсивную организацию текста.
Диалог героев, организующий рефлективный сюжет романа, не лишен функции изображения. Описание событий, данное через такой тип восприятия, становится не только эмоционально окрашенным, но и — через заявляемую точку зрения — принципиально характеризующим жизненную позицию говорящего.
В тексте мы видим следующих героев: главная героиня — Сьюзи (американка поэтесса и тургеневская девушка), отец и сын (появляются только после завязки, участники конфликта): Николай Николаевич – старший (Ленин, физик – ядерщик) и Николай Николаевич – младший (дворянин, солдат, участник военных действий в Чечне; художник). Внесценические герои – святитель Николай, Маркс, русская семья.
Сьюзи — главная героиня рассказа — американка, сирота. В экспозиции в хронологическом порядке представлена ее биография до приезда в Россию. Сьюзи мечтает стать настоящей поэтессой, писательницей, влюбляется в «печально беспечальные, странные» образы русского писателя 19 века И.С.Тургенева, а особенно в созданный им образ тургеневской девушки. Портрета героиня мы не видим, непонятно, как она выглядит: ни цвета глаз, ни цвета волос, ни черт лица и фигуры. Единственный намек на ее облик (вероятно изящной и грациозной, худенькой девушки)- это описание ее ладони «легкая ладонь». Известно лишь, что она молоденькая девушка, сирота с сангвиническим темпераментом, талантливый, практически гениальный ребенок: « С рождения Сьюзи скиталась по приютам, но ничуть не унывала. В шесть лет она выучила буквы и стала писать стихи». Сьюзи с детства «чувствовала себя поэтессой». Она решительна, готова к трудностям, трудолюбива, например, для того чтобы понимать книги Тургенева — она решила выучить русский язык.
Сьюзи любит мечтать, верит в чудеса и приключения. Перед отъездом в Россию в дневнике записывает стихотворение («Полет в небеса — это то, что я. Стремление к падению мне не свойственно (англ.)»), в чем – то объясняющее цель ее поездки — она стремиться воспарить над реальностью. Можно сказать, что Сьюзи познав русский язык и культуру, приобщилась и к православной вере – она просит у святителя Николая, изображенного на иконе в книжке, подаренной русской семьей, «подарить ей приключение». В диалоге с отцом, сыном и Сьюзи, в речи, наиболее интересующей нас как средство общения между героями, дающее нам новую информацию и характеристики героям, открывающее смену пространственно – временных границ и проявляющее« окна» в новые миры. Диалог между героями также показывает динамику внутренней духовной и психологической жизни героини в процессе осмысление новой для героев реальности.
Психологический дискурс героини характеризуется и ее рефлексией, обращенной на настойчивое сопоставление пережитого опыта и явлений, которые построены на логике, ей еще неведомой, попытками понять этот новый странный мир – Россию. Роман конструирует проблемное поле становления и предназначения писателя. Автор стремится раскрыть все аспекты личности будущей поэтессы, от бытового уровня до мистического, сакрального. Рассказ представляет историю становления поэтессы в двух «зеркалах»: социально-историческом, культурном, «реальном» и художественно-моделируемом, метафизическом, психологическом.
Осмысление реальности героиней мы можем выяснить через речь, так как, для нее речь и в первую очередь познание русского языка является важнейшим способом погружения в русскую реальность и формирования отношения к ней. Также полное погружение в русскую реальность – становится кульминацией и развязкой рассказа. Героиня – обретает счастье и любовь, реализует свою мечту – стать поэтессой и выйти замуж за русского дворянина, стать настоящей « тургеневской девушкой».
Наша задача — сформулировать выраженный через речь, в основном в диалогах, способ видения этой реальности главной героиней, описать специфические дискурсивные «ответы» на происходящие в рассказе события.
Процесс метаморфозы Сьюзи из прагматичной американки в русскую тургеневскую девушку и осуществление ее мечты, стать поэтессой, то есть погрузиться и познать окутанный дымкой романтики и поэзии 19 век России — реализуется в конце рассказа, в диалоге главных героев. Конец рассказа является кульминацией и развязкой.
Горизонт читательских ожидания не оправдывается авторских решением. Автор предлагает своеобразное осуществления желания героини о « российском» приключении — жениха дворянина с собственной усадьбой (правда, автор устами Николая — Николаевича старшего саркастически добавляет, что усадьба — это флигелек в колхозе, в бывшей вотчине). Таким образом, в финальной части героиня неожиданно вместо предполагаемого читателем приобретения жизненного опыта, необходимого для овладения писательским прозаическим ремеслом, получает своеобразное исполнение загаданного святителю Николаю желания о приключении – личное женское счастье, погружение в мир романов Тургенева в режиме реального времени.
Замысел автора раскрывается только в последнем финальном эпизоде.
Литература
Арутюнова Н.Д. Дискурс. – Лингвистический энциклопедический словарь. М., 1990
Баранов А.Н., Плунгян В.А., Рахилина Е.В., Кодзасов С.В. Путеводитель по дискурсивным словам русского языка. М., 1993
Бахтин М.М. Проблема речевых жанров // Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества.
Богин Г.И. Методологическое пособие по интерпретации художественного текста: Для занимающихся иностр. филологией. 2000.Информационно-образовательный портал Auditorium.Ru window.edu.ru/window/library?p_rid=42096
Богин Г.И. Обретение способности понимать: Введение в герменевтику. — Тверь, 2001.
Борботько В.Г. Принципы формирования дискурса: От психолингвистики к лингвосинергетике. — М. — 2007. — 288 с.
Ван Дейк Т.А. Язык, познание, коммуникация. М., 1989
Ван Дейк Т.А. «К определению дискурса». www.psyberlink.flogiston.ru/internet/bits/vandijk2.htm
Грицанов A.A. История философии. Энциклопедия.//Интерпрессервис // Книжный Дом Минск 2002 стр.1067 -1068
Дискурсивные слова русского языка, под ред. К.Киселевой и Д.Пайара. М., 1998
Завельский, А.А. Д.А. Завельская, С.И. Платонов. Текст и его интерпретация А.А. Источник — www.textology.ru/public/interpr.html
Земская Е.А., Китайгородская М.В., Ширяев Е.Н. Русская разговорная речь. М., 1981
Ильин И.П. Дискурс// Постмодернизм: словарь терминов. — М. — 1998 — с. 42-44
Ильин И.П. Словарь терминов французского структурализма. – В сб.: Структурализм: «за» и «против». М., 1975
Квадратура смысла: Французская школа анализа дискурса. М., 1999
КибрикА., ПаршинП. Дискурс// www.krugosvet. ru/articles/82/1008254/1008254a2.htm
Кибрик А.А., Плунгян В.А. Функционализм. – В сб.: Фундаментальные направления современной американской лингвистики. Под ред. А.А.Кибрика, И.М.Кобозевой и И.А.Секериной. М., 1997
Косиков Г.К. “Структура” и/или “текст” (стратегии современной семиотики) // Французская семиотика: От структурализма к постструктурализму //– М.: ИГ “Прогресс”, 2000. – С. 3-48. Оригинал электронной версии: www.libfl.ru/mimesis
Макаров М.Л. Основы теории дискурса. — М. — 2003. — 280 с.
Откупщикова М.И. Синтаксис связного текста. Л., 1982
Руднев Ю. Концепция дискурса как элемента литературоведческого метаязыка //
Серио П. Анализ дискурса во Французской школе [Дискурс и интердискурс] // Семиотика: Антология — М., Екатеринбург — 2001 — с. 549-562
Степанов Ю.С. В трехмерном пространстве языка. М., 1985 Greimas A., Courles J. Semiotique: Dictionnaire raisonne de la theori du langage. Paris, 1979.
Структурализм: «за» и «против». М., 1975
Тодоров Ц. Понятие литературы // Семиотика. — М. — 1983. — С. 367
Фуко М. Археология знания. Киев, 1996
www.krugosvet.ru/articles/82/1008254/1008254a2.htmЭнциклопедия «Кругосвет» zhelty-dom.narod.ru/literature/txt/discours_jr.htm .
Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта ariom.ru
Сергей Стрельцов
Тургеневская девушка
Рассказ
версия для печати (58981
Сергей Стрельцов родился в 1971 году. В 1991 году создал первый в истории мультимедиа учебник английского языка для детей. Был главным редактором Интернет-портала «TheSaintGeorgeJournal». Живет в Москве.
Тургеневская девушка
Сьюзи родилась сиротой, отец бросил ее мать, когда узнал, что та беременна. А мать ее умерла родами. С рождения Сьюзи скиталась по приютам, но ничуть не унывала. В шесть лет она выучила буквы и стала писать стихи.
Казенная еда, одежда и жилье нисколько не смущали ее, она чувствовала себя поэтессой. Она читала свои первые опыты и в классе, и в церкви, и в библиотеках, когда там проходили дни молодых поэтов. Любимым ее поэтом был царь Давид, выше него она ставила одного лишь Иисуса Христа, считая молитву Господню самым прекрасным стихотворением.
Когда ей исполнилось двенадцать, она решила попробовать печататься. Разослала свои стихи в журналы через Интернет. Единственным, кто напечатал ее в этот год, был TimesLiterarySupplement. Обычно там печатают только зрелых поэтов, а она попала на страницы издания потому, что не указала свой возраст. Она не знала этого. Отчаявшись, решила, что будет писать прозу. Чтобы решить, какую прозу следует писать, она стала читать книги известных авторов.
Когда ей было четырнадцать, в книге Генри Джеймса «Портрет леди» она прочла, что автор этой книги восторженно говорил о каком-то русском по имени Иван Тургенев, и нашла в библиотеке своего приюта книгу «Отцы и дети». Книга удивила ее уже тем, что американцы и англичане так не пишут. Она стала искать другие книги этого же автора и нашла еще две: «Рудин» и «Дворянское гнездо». Они были печально беспечальными, странными и раздразнили ее любопытство. Она решила, что ей следует выучить русский язык.
Она нашла русскую семью, где требовалось иногда сидеть с детьми, купила учебник с лазерными дисками. Алфавит она учила две недели, но на этом ее испытания не закончились. Попробовав читать, она поняла, как нелегко справиться с произношением. Трудно было все — от самых простых звуков до ударений. Через полгода регулярных разговоров с русскими и занятий в свободное время она поняла, что начинает говорить на новом для нее языке. Она стала брать русские книжки для детей и пыталась их читать, это было труднее, чем учебник. Так она узнала Пушкина, Лермонтова и Агнию Барто. Дело двигалось, и в шестнадцать лет она прочла всего Тургенева по-русски, скачивая его книги из Интернета. Радости ее не было границ. К тому же американские журналы стали печатать ее стихи и рассказы. Денег это не приносило никаких, но было приятно видеть свое слово напечатанным.    продолжение
–PAGE_BREAK–
Когда она кончала школу лет, ее признали поэтом года на www.poetry.com, и она получила десять тысяч премии. На эти деньги она решила поехать летом в Россию. Собирая вещи, она написала разноцветными фломастерами в тетради: «Flight / to the sky / is / whatever / am I // dash / to the rot / is / whatever / I’m not»[1].
Стихотворение ей понравилось, и она отправилась в аэропорт. По дороге она открыла книгу — ее на прощание подарили русские, с ребенком которых она периодически сидела. В книге был аляповатый портрет какого-то старика. Она знала, что русские очень чтят такие изображения и называют их иконами. Она улыбнулась старику и сказала: «Если ты святой, то подари мне приключение». Старика звали святитель Николай.
По прилете в Москву она решила первым делом побывать на Красной площади. Не заезжая в гостиницу, направилась туда прямо из Шереметьево-2.
На площади она увидела церковь и удивилась, так как знала только про мавзолей Ленина. Она поднялась по лестнице и вошла в храм. Она нашла этого старика с иконы и сразу узнала его.
— Где же мое приключение? — спросила она весело, и ей показалось, что он улыбнулся ей в ответ.
Выйдя из церкви, она обнаружила, что рюкзак с вещами, который она оставила у входа, пропал. В рюкзаке были все ее деньги и документы, кроме паспорта, который лежал у нее в кармане джинсов. Она заплакала не сразу, но когда зарыдала, зарыдала всерьез.
Что делать, она не знала.
Шла и рыдала. У стены Исторического музея сидели на скамеечке двое. Один был одет и загримирован под Ленина, другой — под Маркса.
Видя, что она рыдает в голос, Ленин встал и подошел к ней.
— Что случилось? — спросил он.
— I’m robbed clean[2], — пролепетала она сквозь слезы.
— Ты по-русски не разговариваешь? — спросил он ее.
— Меня обокрали, — нашлась наконец она.
— Ну, и дела, — сказал Ленин.
— У меня остался только мой паспорт.
— Тебе есть где жить? — спросил ее Ленин.
— Нету, — ответила она, качая головой.
— Тогда пойдем со мной, и мы разберемся, где ты будешь сегодня ночевать.
— Я американка, — сказала она.
— Это я понимаю, — улыбнулся он ей в ответ.
Выйдя из метро, она поняла, что они в каком-то пригороде. Они сели на автобус и вскоре вышли в ухоженном и застроенном одинаковыми домами месте.
— Это Новогиреево, — обвел вокруг себя рукой Ленин.
— Это уже не Москва? — спросила она.
— Это еще Москва, — утешил ее он.
Они вошли в какой-то подъезд. Дом был дешевый, стены лестничных пролетов разрисованы, везде валялись бутылки и окурки.
— Вот здесь ты и будешь пока жить, — сказал Ленин, открывая какую-то дверь.
Они вошли в бедную, но аккуратно убранную квартиру.
— Я живу здесь с сыном, — сказал Ленин, и добавил: — Он инвалид. Николай,— крикнул он, снимая ботинки.
— Папа, я думал, ты будешь позже, — донесся голос из соседней комнаты.
— Коля, появись, у нас гости.
Из комнаты выкатился на инвалидном кресле молодой человек в тельняшке и тренировочных.
— Здравствуйте, — сказал он.
— Здравствуйте, я Сьюзи, — она протянула руку.
— А я Коля, — он пожал ее легкую ладонь.
— Я переберусь пока на диван на кухне, а она будет в моей комнате, — сказал сыну Ленин и пошел мыть руки.
Вечером, когда выяснилось, что у нее нет ни одной родной души на свете, они решили, что пока суд да дело, она останется у них и будет помогать Коле и по дому.
— Мы бедные, а бедные должны друг другу помогать, — сказал Ленин и представился: — Николай Николаевич, сын Николая Николаевича и отец Николая Николаевича. Женщины у нас нет, жена моя померла уж года как от рака.
— Я понимаю, — сказала Сьюзи.
— Мне приходится скоморошествовать перед туристами, чтобы хоть как-то прожить. По профессии я физик.
— Врач? — спросила она.
— Нет, ученый, — ответил ей он.
— Делали атомную бомбу, — сказала она, подумав.
— Да, делал.
— А я пишу стихи.
— А Коля у нас художник. Ты видела? Вся его комната в холстах.
— Да, это хорошо, — сказала Сьюзи.
— Что ж хорошего? — спросил Коля-младший,— Инвалид, да еще и художник, так я никогда не женюсь.
— Нет, женитесь, — сказала она и покраснела.
— На ком? — спросил он, не видя, как она краснеет.
— Я буду за вами ухаживать, — сказала она и покраснела еще больше.
— Ты на него не смотри, что он не ходит, — сказал Николай-старший,— это его от пули в Чечне перекосило.
— Вы солдат? — спросила она молодого человека.
— Бывший, — сказал он и, взглянув в ее глаза, тоже покраснел.
— Он еще и дворянин, — сказал отец. — У нас даже поместье есть свое. Флигелек в колхозной усадьбе нам отвели, в бывшей вотчине.
— Как у Тургенева? — спросила она, затаив дыхание.
— Почти, — сказал отец.
— Я мечтала о таком несколько лет, — сказала она с серьезной улыбкой.
— Тогда мы в твоем распоряжении, — сказал Николай-старший и вышел из кухни, чтобы оставить молодых наедине.
[1]Полет в небеса — это то, что я. Стремление к падению мне не свойственно (англ.).
[2]Меня обокрали начисто (англ.).