Региональная
защита прав человека
Московская
Хельсинская Группа – старейшая из ныне действующих в России правозащитных
организаций.
Группа была
создана в 1976 году, то есть еще в брежневские времена. Мы называемся
Московской Группой, потому что Группа была создана в Москве. Хельсинской же мы
называемся из-за того, что Группа была образована на базе заключительного акта
совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе, который был подписан 1
августа 1975 года в Хельсинки. Этот заключительный акт по безопасности и
сотрудничеству для краткости называют “Хельсинскими соглашениями”.
Хельсинские
соглашения подписали руководители 36 государств Европы (всех стран Европы за
исключением Албании). Советский Союз также подписал эти соглашения. Кроме
европейских стран их подписали Соединенные Штаты и Канада. И, казалось, какое
дело советским правозащитникам до соглашения, подписанного главами государств?
Об этом чуть позже.
Это соглашение
было очень выгодно для Советского Союза. Там, в частности, говорилось о том,
что государства, подписавшие эти соглашения, обязуются не посягать на границы
друг друга, признавать те границы, которые есть. Для Советского Союза значило
очень много, потому что до тех пор мировым сообществом не были признаны ни
захват Прибалтийских республик, ни то, что СССР отхватили у Румынии и Польши
часть территории. Но там об этом в соглашениях прямо не говорилось. Не посягают
на границы – это как бы мирное соглашение, которое, кстати, после войны так и
не было подписано.
Кроме того,
были соглашения о взаимном предоставлении кредитов, технологий и т.д.
Естественно, это была бы игра в одни ворота. Это все было очень выгодно. Л.И.
Брежнев, который подписал эти соглашения, и советские дипломаты считали это
очень большой дипломатической победой Советского Союза. Но самый последний
раздел был посвящен гуманитарным вопросам. В частности, там речь шла о том, что
должна быть облегчена процедура оформления поездок граждан Советского Союза за
рубеж (тогда, как известно, было трудно выехать). Также там говорилось о
культурном обмене. А еще там была такая фраза о том, что все государства,
входящие в это соглашение, обязуются уважать Всеобщую Декларацию прав человека
и основные права человека, перечисленные там.
Правозащитное
движение в нашей стране к этому времени существовало уже 10 лет. Но оно
представляло собой бесконечные цепи арестов, протестов против этих арестов,
новых арестов и т. д. Вот такая печальная карусель. Самое же главное, что у нас
(я говорю “у нас”, потому что принимала в этом деле участие с самого
начала – с середины 60-х годов) не было серьезной юридической базы для
требований к нашим властям соблюдать основные права человека. Советская
конституция не давала нам таких возможностей. Поэтому мы ссылались на Всеобщую
Декларацию прав человека. Всеобщая Декларация – великий документ эпохи, но он
не имеет обязательного значения. Иными словами это не закон, а декларация.
Согласно международному праву если государства подписали вместе какое-либо
межгосударственное соглашение, то каждое государство получает право требовать
от других участников соглашения его выполнения. Особенно легко это было
требовать от Советского Союза, так как это было очень выгодное для него
соглашение. Если Страна советов хотела получить от соглашения какие-то блага,
можно было требовать, чтобы его соглашения выполнялись в полном объеме, включая
гуманитарные статьи. В этом-то и была идея создания Московской Хельсинской
Группы. Она опиралась на эти гуманитарные статьи Хельсинских соглашений,
создававших для нас некую юридическую базу требования соблюдения прав человека
от наших властей.
В эту Группу
вошли 11 человек. В Декларации, в первом документе Московской Хельсинской
Группы, мы заявили, что будем отслеживать соблюдение гуманитарных статей на
территории Советского Союза и информировать о нарушениях Хельсинских соглашений
правительства и общественность всех стран, подписавших эти соглашения, включая,
конечно, советское правительство и советскую общественность.
Одиннадцать
бесправных граждан собрались это делать, имея в качестве юридической базы –
гуманитарные статьи, а в качестве базы материальной – две разболтанные пишущие
машинки. Это и были наши ресурсы для выполнения этой по истине грандиозной
задачи отслеживать нарушения гуманитарных статей на территории самого большого
государства в мире.
Естественно,
советские власти не пришли в восторг от нашего решения. В течение трех лет
большинство членов Группы было арестовано. Многие покинули страну. В 1982 году
Группа была вынуждена приостановить свою работу, потому что уже просто некому
было работать. Деятельность Группы возобновилась только в 1989 году, в период
перестройки, и продолжается до сих пор.
Так вот, наша
задача была отслеживать соблюдение гуманитарных статей на территории Советского
Союза, т.е., говоря современным языком, вести мониторинг по правам человека.
Конечно, при наших возможностях мы могли это делать самым примитивным способом.
К нам обращались граждане, рассказывавшие о том, как были нарушены их права. Мы
смотрели, подпадает это под гуманитарные статьи или нет. Если это подпадало под
статьи, то мы фиксировали этот факт в специальном документе. Сначала мы
пробовали посылать свои документы через посольства (я сама этим занималась).
Я пошла на почту
и отправила во все посольства всех стран, подписавших хельсинские соглашения, и
в канцелярию Л.И. Брежнева с уведомлением о вручении первые шесть наших
документов. Я получила все шесть уведомлений о вручении из канцелярии Л.И.
Брежнева. Из посольств уведомления не вернулись, так как до них эти документы
не дошли.
Тогда мы
перестали в эту игру “играть” – просили туристов или западных
журналистов отвезти документы на Запад и там отправить правительствам этих
стран. Так или иначе, но документы добирались до адресатов. В американском
Конгрессе была создана хельсинская комиссия, которая переводила эти документы
на английский язык и потом рассылала всем правительствам.
Какое-то время
мы посылали эти документы более-менее спокойно, а с февраля 1977 года начались
аресты.
Поначалу
никаких откликов из-за рубежа не было, потому что это было бы нарушением
традиций дипломатии. Сколько существуют международные соглашения, дипломаты
всегда занимались внешней политикой государств, отношениями между
государствами, а отношения власти и граждан всегда считались внутренними
делами, и в эти отношения было незачем лезть. И когда западные страны
обращались к советским властям по поводу нарушений гуманитарных соглашений,
наши говорили, что это, мол, внутреннее дело. В данном случае этот принцип уже
не работал. Если советское государство подписало “Хельсинские
соглашения”, то тем самым оно дало право своим “коллегам” по эти
соглашениям добиваться выполнения этих соглашений. Советские власти говорили,
что они сами могут сообщить о том, как они выполняют соглашения, но западные
страны интересовало, чтобы сообщали об этом независимые организации.
Но случилось
чудо. Произошла настоящая революция в дипломатии. К 1980 году, к Мадридской
конференции, через три с половиной года после начала деятельности Московской
Хельсинской Группы, западные страны “единым фронтом” стали требовать
от СССР соблюдения гуманитарных статей Хельсинских соглашений. И как
доказательства несоблюдения этих статей предъявляли документы Хельсинской Группы,
т.е. не только независимой общественной организации, но и не признаваемой
властями организации, большинство членов которой сидели в лагерях и тюрьмах!
Это,
действительно, была революция в дипломатии. Тем самым был отринут принцип
невмешательства во внутренние дела государств в области прав человека.
В международных
отношениях государства опирались на свидетельства независимых общественных
групп. Я говорю “независимых общественных групп”, потому что вслед за
Московской Хельсинкской Группой появились Хельсинкские группы на Украине, в
Литве, Грузии, Армении, Чехословакии, Польше, Венгрии. В этих странах тоже
нарушали права человека, активисты этих стран тоже стали писать такие
документы. И получилось, что из зернышка выросло Хельсинское движение.
Это движение
существует до сих пор. В него входят 37 хельсинкских групп 37 стран. Сейчас их
стало больше, потому что все государства, на которые распался Советский Союз,
тоже являются членами Хельсинкских соглашений. Все они объединены в
Международную Хельсинкскую Федерацию, которая продолжает ту же работу, что
делала Московская Хельсинкская Группа. Опираясь на гуманитарные статьи
Хельсинкских соглашений, “хельсинкцы” жучат те страны, в которых
права человека не соблюдаются.
Идея
международного Хельсинкского движения, в которое входят группы таких стран, как
США, Канада, Норвегия, Швеция, Дания, Голландия, Россия (которая явно отстает в
этом деле), заключается в следующем. Есть некий общий уровень, который мы
приняли. Это уровень соблюдения прав человека в тех странах, в которых все
более-менее благополучно. Таких стран, где бы вообще не нарушали права
человека, вообще не существует. Поэтому группы тех стран, где ситуация
благополучна, должны помогать тем странам, где ситуация не очень хорошая.
Мы должны
добиться того, чтобы во всех странах соблюдение прав человека достигло высокого
уровня, который установили для себя хельсинкские группы.
Как я уже
сказала, Московская Хельсинкская Группа в 1976 году начала свою деятельность с
мониторинга. Мы его проводили таким кустарным способом, на который были
способны в наших условиях.
В 1989 году
Группа возобновила свою работу. И когда мы оказались организацией, действующей
не в СССР, а в новом государстве, Российской Федерации, мы поставили перед
собой ту же самую задачу – мониторинг прав человека. Хотя мы так же называемся
Московской Хельсинкской Группой, по-прежнему входим в Хельсинкскую Федерацию и
требуем соблюдения прав человека на уровне, который мы установили по
гуманитарным статьям, теперь у нас прочная юридическая база. Мы требуем от
своего правительства, чтобы оно соблюдало права человека. Наша база – это,
прежде всего, Конституция Российской Федерации, второй раздел. Это
многочисленные международные соглашения, подписанные нашей страной, и
Европейская Конвенция прав человека со всеми протоколами и, конечно же,
Хельсинские соглашения. Если нас раньше называли “диссидентами”, что
значит “несогласные” (а это так и было, мы были не согласны с той
ситуацией, которая была у нас в стране во взаимоотношении власти и гражданин),
то теперь мы – диссиденты. Мы теперь государственники. Мы – за сильное правовое
государство. За государство, сильное, что в нем соблюдаются его законы. Мы
требуем от чиновников всех рангов – от низшего до высшего – соблюдения
Конституции и законов, касающихся прав человека.
В нынешних
условиях мы уже можем проводить мониторинг по-настоящему, на том высоком
уровне, на котором его проводят правозащитники в развитых странах.
Все
правозащитники начинают с того, что проводят мониторинг. Но прежде чем
заниматься правами человека, надо выяснить, какова ситуация с правами человека
в мире, где – ничего, где – плохо, где надо приложить особые усилия, какие
проблемы самые болезненные. Для того чтобы эти пробелы можно было решать, надо
выяснить саму ситуацию. Например, раньше у нас не было ни одного документа о
бесправном положении солдат в армии. Не потому, что у солдат с правами человека
было все в порядке, а потому, что ни один солдат, ни одна солдатская мать к нам
не обратились с этим. Мы просто не знали этой ситуации. И таких проблем было
много. Они были вне наших документов, только потому что люди не обратились к
нам по этому поводу.
Сейчас мы
поставили себе задачу настоящего мониторинга, т.е. получение полной информации
о том, как обстоит дело с соблюдением Конституции и международных обязательств
по правам человека в России.
Россия состоит
из 89 регионов, которые различаются между собой как по ситуации с правами
человека, так и по культурным традициям, экономике, географическим условиям.
Российские регионы различаются между собой больше, чем, скажем, европейские
государства. Если взять Бельгию и Голландию, то различие в уровне жизни,
экономике и даже в законодательстве практически незаметны. А если взять,
скажем, Калмыкию и Санкт-Петербург… Калмыкия – это, простите, средневековое
ханство. А Санкт-Петербург, при том, что его называют криминальной столицей, –
это современный город с неким уровнем соблюдения прав человека.
Но это не самый
большой контраст. В нашей стране очень разные регионы. В регионах очень разные
ситуации с правами человека. Причем, поначалу мы по наивности думали, что в тех
регионах, где губернаторы – коммунисты, хуже с правами человека, чем там, где
стоят у власти демократы. Когда же мы сделали свои доклады, выяснилось, что это
совсем не так. Есть “коммунистические” регионы, где, скажем, со
свободой прессы дела лучше, чем в регионах, где у власти некоммунисты.
Оказывается, это зависит исключительно от личности губернатора, авторитарная он
личность или либерал. Это, во-первых. Во-вторых, свобода в “красных”
регионах объясняется тем, что Кремль в ельцинские времена поддерживал тех
губернаторов, которые числятся в демократах. Коммунисты же чувствовали себя в
опасности от власти и апеллировали к общественным организациям. Они давали
больше свободы и прессе, и другим организациям в надежде, что те не останутся в
долгу. Это очень интересная вещь, вроде бы парадоксальная закономерность.
Так вот, пришли
к выводу, что нет ни одного человека и ни одной организации в России, которые
могли бы с одинаковой и достаточной степенью осведомленности описать ситуацию с
правами человека по всем 89 регионах.
Мы выбрали
следующий механизм мониторинга. Было принято решение, что в каждом регионе
должны проводить мониторинг местные организации. Если в 1976 году, когда
создавалась Московская Хельсинкская Группа, мы были единственной правозащитной
организацией, не зависимой от властей, работавшей на всей территории Советского
Союза, правозащитное движение было сосредоточено в Москве до второй половины
80-х годов. Во второй половине 80-х годов стали появляться правозащитные
организации в российских регионах. После принятия Конституции 1993 года в
России начался активный подъем правозащитного движения. Он продолжается до сих
пор. Сейчас мы, пожалуй, самое большое независимое организованное движение.
Сейчас нет такого региона, где бы не было правозащитной организации. При этом в
больших городах – их десятки, а то и сотни, в средних городах – единицы или
десятки. В маленьких городах их совсем мало. В некоторых городах с конца 80-х
годов работают правозащитные организации. Но это скорее исключение. Сейчас в
поселках и деревнях стали появляться правозащитные организации.
Так вот,
Московская Хельсинкская Группа решила организовать мониторинг следующим
образом. Найти в каждом регионе самую способную к проведению мониторинга и
составлению докладов правозащитной организации и работать с ней как с нашим
партнером, помогая ей и проводя обучение.
Мы пытаемся
помогать с оборудованием, получили на это грант, чтобы каждая
организация-партнер имела компьютер с принтером, факс и ксерокс. Иначе
невозможно общаться в современной стране и в срок достигать желаемых
результатов.
Мы обучали
правозащитников делать мониторинг. Создали единую схему мониторинга, чтобы в
каждом регионе он осуществлялся по одной и той же схеме – по Европейской
Конвенции прав человека. Партнеры заполняют специальные клеточки по всем
конвенциям. Кое-где они просто не имеют материалов, но то, что они могут, они
заполняют.
Почему нам было
важно, чтобы это делалось по одной схеме? На основании этих 89 докладов
Московская Хельсинская Группа могла, обобщив эти материалы, написать
общероссийский доклад по правам человека. В ней уже все клеточки можно было бы
заполнить, т.к. если в одном регионе какую-то клеточку не заполняли, то в другом,
как раз, эта клеточка заполнялась.
Первый раз мы
сделали это в 1999 году – за 1998 год. В 2000 году мы подготовили доклад
соответственно за 1999 год, в 2001 году мы делаем доклад за 2000 год.
Причем, мы
начали работу за 1998 год в 30 регионах, где есть самые сильные организации. За
1999 год – уже в 60 регионах писались доклады. Сейчас за 2000 год во всех 89
регионах подготавливаются доклады, включая Чечню.
Именно в тех
регионах, где самые слабые правозащитные организации, хуже всего ситуация с
правами человека. Это взаимосвязано.
Труднее всего
было найти активную организацию в республиках Северного Кавказа: Чечня,
Дагестан, Ингушетия, Кабардино-Балкария, Северная Осетия. Там есть общественные
организации, они даже себя называют правозащитными. Но если вы с ними
поговорите, то вы поймете, что это, скорее, организации защиты интересов
национальных меньшинств. Конечно, это тоже правозащита, но она часто окрашена в
болезненно националистические тона. И все-таки это, скорее, политические,
нежели правозащитные организации. Они используют политические средства,
противостояние, а не занимаются кропотливой работой по правам человека.
Надо сказать,
что эти доклады, которые мы уже третий год делаем, привлекли колоссальное
внимание международной общественности. Мы перевели первый общероссийский
доклад, второй общероссийский доклад и сделали сокращенный перевод региональных
докладов на английский язык, разместили это в Интернете, разослали в
Организацию Объединенных Наций, Организацию по безопасности и сотрудничеству в
Европе, Европейский Совет, Европейский Союз. Это вызвало, как мы и ожидали,
очень серьезный резонанс. В частности, я это ощутила, когда в 2000 году
отмечалось 25-летие подписания заключительного акта Хельсинкских соглашений. В
Гааге прошел по этому поводу конгресс. Мне было очень приятно, что кроме
официальных лиц, дипломатов многих стран (это ведь межгосударственное
соглашение!), туда и меня пригласили, как представителя Московской Хельсинкской
Группы, президента Международной Хельсинкской Федерации. Кстати, избрание меня
президентом тоже свидетельствует о том, что Международное Хельсинкское движение
признано во всех странах. Ведь это все началось из Москвы. Без ложной
скромности скажу, что мы дали первый толчок движению. Исторические заслуги
всегда признают. Но если бы к настоящему моменту деятельность группы сошла на
“нет”, ко мне бы относились как к раритету. Но, к счастью, этого не
произошло.
Сейчас
российское правозащитное движение играет в Европе лидирующую роль, потому что у
нас самая большая и самая “проблемная” страна. Ни в одной стране (ни
на территории бывшего Советского Союза, ни в европейских странах) не происходит
такой бурный рост правозащитного движения. В этом решении мы – удивительная
страна. Для меня, во всяком случае, это свидетельство того, что мы занимаемся
делом, которое нужно людям.
В регионах так
трудно живется, что борьба за выживание забирает все силы у человека. Кто у нас
работает в правозащитных организациях? Интеллигенция, несчастные бюджетники,
которые часто живут впроголодь. И, тем не менее, они находят в себе силы для
того, чтобы кроме борьбы за выживание своей семьи еще участвовать в
правозащитном движении.
Когда мы
собирали на семинары представителей лидирующих в своих регионах правозащитных
организаций – наших партнеров по мониторингу – я их спросила об этом.
Выяснилось, что треть из них учатся на вечернем отделении или заочно на
юристов. Они уже понимают, чем будут заниматься. Это их общественная работа. Я
спросила их, что заставляет их эти заниматься. Они отвечают: “Чтобы жизнь
стала человеческой”. Они понимают, что это от нас зависит, что Владимир
Путин человеческую жизнь нам не даст, что самим надо. Поразительно, что у нас в
стране много таких энтузиастов.
Должна
заметить, что руководители лидирующих организаций – это люди среднего и выше
среднего возраста. Они были почти все время. Последние два года пошла молодежь.
Интересно, что эта молодежь профессиональна. Это, прежде всего, юристы,
учителя, журналисты. Почему? Идет эта категория. Юристы – понятно, почему. Это
основное направление деятельности правозащитников в регионах. Это очень
востребованная форма работы. Это бесплатная юридическая помощь гражданам, у
которых нет возможности обратиться к платным адвокатам. Вы знаете, что у нас,
во-первых, адвокатов мало на душу населения по сравнению с благополучными
государствами, во-вторых, они дороги, а население в общей своей массе нищее. И
поэтому подавляющее большинство российских граждан не имеют возможности
обращаться за помощью в платные юридические консультации. Правозащитники
создают бесплатные юридические консультации. Сначала там сидели, как мы
говорим, “холодные” юристы, то есть люди, не имеющие юридического
диплома. Они научились разрешать какие-то рутинные дела и учили это делать
других, так как основные проблемы, с которыми обращаются в эти юридические
консультации, – это, в основном, социальные проблемы. Это задержка зарплаты,
невыплата вовремя пенсий, отказ начислять пенсии по закону. Скажем, какая-то
женщина работала во время войны, ей за это полагается надбавка к пенсии. Ей ее
не дают, и она не знает, как добиться правды. Кроме того, невыплата детских
пособий, незаконные увольнения, жилищные проблемы. Вот такие, в основном, дела
рассматривают. Поэтому и почувствовали правозащитники, начавшие работу, не имея
юридических дипломов, необходимость получить юридические знания. Они хотят свою
работу делать квалифицированно, профессионально, а не на базе каких-то
семинарских инструкций.
В этих
юридических приемных есть проблема: как привлечь туда юристов. Юристы – сейчас
весьма востребованная профессия. Они работают в разных учреждениях, хорошо
зарабатывают. И кто из них будет сидеть бесплатно или за копейки в этих
консультациях? В то же время надо расширять этот вид помощи, потому что люди в
ней очень нуждаются. Наша Конституция относительно новая. Люди не знают, как
защищать свои права, они не знают законов. Несмотря на то, что наша Конституция
хороша в отношении прав человека, все равно есть грубые и массовые нарушения
прав человека, ведь люди не знают своих прав и не умеют их защищать, а наши
чиновники этим пользуются. Эти консультации очень важны для изменения ситуации
в стране, для того, чтобы граждане перестали быть рабами государства, чтобы они
стали действительно гражданами.
Но нужны кадры…
Наши правозащитники придумали такую вещь. В тех городах, где есть юридические
университеты, юридические институты, юридические колледжи или юридические
факультеты, они обратились в эти учебные заведения со следующим предложением.
Для того, чтобы получить диплом, студентам надо пройти практику. Когда студенты
проходят практику, скажем, в прокуратуре или в адвокатуре, они в основном
делают кофе или размножают на ксероксе какие-то бумажки – чтобы не мешали
профессионалам работать. Никто не хочет возиться со студентами. А в этих приемных
их сажают разбирать дела. Там есть юрист. И если у студента возникают вопросы,
он обращается к этому юристу. Но студенты начинают самостоятельно работать как
юристы. И поэтому очень легко организовать им практику. И вот, руководствуясь
этим взаимным интересом, студенты стали приходить на практику в правозащитные
приемные. Оказалось, что молодые сердца очень способны откликнуться на свою
востребованность в нужном и благородном деле. Когда закончилась практика,
довольно большой процент студентов продолжали работать в правозащитных
организациях как добровольцы. И это стало массовым явлением во многих городах.
Наши
правозащитные консультации выезжают в те города, где нет местных юридических
учебных заведений, где очень маленькие юридические приемные, где необходима
помощь юристов.
Итак, к нам
пришли студенты-юристы. Их много. Движение заметно помолодело. Наши
правозащитники приходят в школы, чтобы организовывать курсы по правам человека,
находят там учителей, которые были бы готовы вести эти курсы.
Также
правозащитники приходят в педагогические вузы с предложением проведения
спецкурса по правам человека для того, чтобы студенты, став преподавателями,
тоже стали читать эти курсы. И часть этих людей также приходит работать в
правозащитные организации. Получилось так, что приход молодежи в правозащитное
движение одновременно повысил профессиональный уровень нашего движения, при
том, что культурный и образовательный уровень нашего движения был высок с
самого начала. Люди без высшего образования у нас – большая редкость. Но и то
они со специальным образованием, нужным для правозащитного движения: это
юристы, журналисты и, конечно, психологи. Но психологов, к сожалению, приходит
очень мало.
Наши
правозащитники обращаются в местные средства массовой информации. Зачем они это
делают? Они будут проводить юридические консультации по тем аспектам, по
которым больше всего вопросов у населения. Например, как получить пенсию или
пособие на детей. И местные газеты охотно идут на такое сотрудничество. И так
как правозащитники обращаются в СМИ, завязываются связи, и довольно часто
находятся люди, сердца которых на это откликаются, и которые начинают постоянно
работать с правозащитными организациями и начинают сами писать на эти темы.
Я не могу
сказать, что у нас идеальные отношения с прессой. Мы чувствуем недостаточный
интерес к этим проблемам со стороны прессы. Но, тем не менее, ситуация явно
улучшается. Причем, интересно, что интерес к деятельности правозащитного
движения стали проявлять в маленьких и средних городах, потом – в больших, и
совсем недавно, буквально сразу после нашего съезда, это уже стало заметно и
центральной прессе.
А, может быть,
здесь дело не в съезде, а в том, что федеральная власть стала строить
вертикаль. Я еще раз повторяю: правозащитники – за сильное государство. За
государство, где соблюдаются законы. То же, что строится сейчас, – скорее
укрепление не закона, а бюрократии. А бюрократия в любом государстве очень
склонна нарушать права человека. Если же говорить о российской бюрократии, то
это ее стихия, она иначе не может жить и действовать. И чем сильнее бюрократия,
тем слабее у нас гражданское общество, тем чаще и грубее нарушаются законы.
Поэтому
усиление бюрократии, происходящее в последний год, очень многих встревожило.
Те, кто раньше себя комфортно чувствовал, почувствовали какую-то опасность.
Пресловутые олигархи раньше напрямую работали с властью, давали на выборы
деньги, любили власть взаимной любовью, и им всем было наплевать на
существование общества и общественных движений. Сейчас они почувствовали себя
незащищенными от произвола федеральной власти. Один из них, довольно
просвещенный человек, сказал: “Мы почувствовали, что у нас нет почвы под
ногами”. Эта почва и есть общество, а не власть. И они, оглянувшись
вокруг, выяснили, что есть правозащитные организации. Мы не специализируемся на
защите олигархов. Но мы – безотносительно к социальному и экономическому
положению человека, национальности или вероисповедованию, возрасту или полу
будем его защитой. Другое дело, что богатые люди не нуждаются в бесплатных
юридических консультациях. Я привела пример с олигархами, потому что они
последние, кто чувствует, что им нужно правозащитное движение. И они все-таки
почувствовали.
Три или четыре
месяца назад ко мне пришли из Генеральной Прокуратуры Российской Федерации и
сказали: “Людмила Михайловна, мы чувствуем, что у нас очень плохой имидж
среди населения”. Я горько вздохнула и признала, что это действительно
так. А они сказали: “А у вас он очень хороший”. Я поблагодарила. А
они говорят: “Помогите нам исправить наш имидж”. Я им ответила, что
если они будут стоять вместе с нами на страже закона, то имидж прокуратуры
будет исправляться. Но я, скорее, думаю, что это их дело, а не мое. Мое дело –
констатировать, успешны или нет их усилия.
Мы знаем, что
делается на НТВ. Когда идут какие-то наступления на права человека, то в
провинции это происходит в тысячу раз сильнее. Если в Москве такая ситуация
придается гласности, то там – это “невидимые миру слезы”. Когда я
открываю газеты (я в основном читаю демократические газеты), то федеральная
пресса рассказывает в лучшем случае о каком-то грубом нарушении прав какого-то
человека. Но в законопроектах по правам человека, которые идут через
Государственную Думу, о работе правозащитников, о международных механизмах
защиты прав человека почти не было материалов. Сейчас же нет номера, в котором
этого бы не было. Поэтому мы, действительно, самое быстро растущее движение в
стране.
По опыту стран,
где правительство уважает своих граждан, мы знаем, что мы очень выросли за
последние годы. Но, наверное, для такой страны, как наша, надо, чтобы работали
десятки тысяч правозащитных организаций. То есть нам надо вырасти еще на
порядок, работать очень активно, работать очень профессионально. И тогда, я
надеюсь, ваши дети будут жить в обществе, где чиновники уважают права человека.
И то только в том случае, если мы сейчас будем над этим интенсивно работать.
Такие вещи требуют изменения ментальности общества, и для этого требуются
большие усилия очень большого числа граждан.
Список
литературы
Людмила Михайловна Алексеева, Президент Международной Хельсинкской
Федерации, председатель Московской Хельсинкской Группы. Региональная защита прав человека.