«женский мир» в произведениях русских писательниц 60-80-х годов ХІХ столетия

Погребная В.Л., кандидат филологических наук, Запорожский государственный университет «ЖЕНСКИЙ МИР» В ПРОИЗВЕДЕНИЯХ РУССКИХ ПИСАТЕЛЬНИЦ 60-80-х ГОДОВ ХІХ СТОЛЕТИЯ Женщине принадлежит особая культурная роль в развитии общества. Женщины вносят в культуру элемент самобытности, особой духовности и нравственности. Ю.М.Лотман справедливо считает, что «…женщина с её напряжённой эмоциональностью живо и непосредственно впитывает особенности своего времени, в значительной мере обгоняя его. В этом смысле характер женщины можно назвать одним из самых чутких барометров общественной жизни» 10, 46. Подобную мысль высказывает и Н.А.Котляревский, характеризуя эмансипационное движение середины ХІХ века: «…женщина, при чуткости своей души и впечатлительности, должна была отозваться на новые веяния жизни» 9, 413. Как известно, физиологическая, психическая и социокультурная природа женщины существенно отличается от природы мужской. Это накладывает определённый отпечаток на художественное творчество, в том числе и литературное. Следует заметить, что попытки определения специфики женского творчества были предприняты уже во второй половине ХІХ века П.Д.Боборыкиным 3 и М.К.Цебриковой 18 в работах, посвящённых творчеству Н.Д.Хвощинской. П.Боборыкин впервые посмотрел на творчество писательницы с точки зрения отражения в нём женского опыта. Сегодня такой подход назвали бы гендерным. Женщинам, считает критик, в большей мере, чем мужчинам, свойственна субъективность. Именно поэтому они черпают сюжеты и мотивы преимущественно из своей жизни. Женщины-писательницы находятся в необычных, новых для себя условиях; борясь за свои права, они выступают в роли «защитника, адвоката, протестанта» [3, 29]. Именно поэтому они вкладывают в уста действующих лиц свои мысли. Критики-мужчины народнического и либерального толка: А.Скабичевский, П.Ткачёв, Н.Шелгунов, М.Протопопов, В.Чуйко и другие, выделяя такие особенности женской манеры письма, как субъективность, лиризм, чувстви-тельность, сентиментальность 16, 17, 11, 12, 20, 21, 13, 19, рассматривали их как признаки, указывающие на несовершенство женского творчества по сравнению с мужским, тем самым отказывая женщинам-писательницам в таланте. И.Казакова в статье «Критика и публицистика конца ХІХ – начала ХХ веков о творчестве русских писательниц» делает правильный вывод о самом подходе критиков-мужчин к оценке женского творчества: «Доказывая слабость женской литературы, критики сравнивали её с лучшими образцами так называемой «мужской» литературы, а её особенности и характерные черты рассматривали как недостаток» 6, 63. Лишь немногие критики (это были, по преимуществу, критики-женщины), напротив, высказывали мнение, что именно отличительные черты женского творчества представляют наибольшую его ценность. Одними из первых в русской критике конца ХІХ – начала ХХ века к проблеме отличительных особенностей женского литературного творчества обратились Е.А.Колтоновская и О.А.Шапир. По мнению Колтоновской, особенностями женского творчества являются «крайний субъективизм и чрезмерная эмоциональность» 8, 79. О.Шапир утверждает, что писательницы не должны подделываться под «мужское перо»: «…серьёзная цена женским произведениям, именно, в том и заключается, что есть в них самобытного, женского – такого, чего не скажет, потому что и знать не может автор-мужчина; поскольку звучит в них голос женщины за себя и её суд над мужчинами со стороны тех многосторонних интимных жизненных отношений, где только ей люди являются нараспашку, без всяких прикрас и лицемерий» 22, 99. Проблема природы женского творчества является актуальной и сегодня. М.Рюткёнен в статье «Гендер и литература: проблема «женского письма» и «женского чтения» заявляет: «…женщины писали и пишут иначе, чем мужчины, поэтому становится необходимой теория женской литературы, женского письма… гендер автора и читателя-исследователя, другими словами, гендерная система общества оказывает влияние на создание и интерпретацию литературных произведений» 14, 5. Цель нашего исследования состоит в определении некоторых художественных примет творчества писательниц 60-80-х годов ХІХ столетия, изучении особенностей «женского мира» в их произведениях. Женщины лучшие, чем мужчины, рассказчицы о себе, своих чувствах, мыслях, мечтах. Ещё В.Г.Белинский в своей рецензии на повести М.Жуковой отмечал, что «женщина лучше, нежели мужчина, может изображать женские характеры, и её женское зрение всегда подметит и схватит такие тонкие черты, такие невидимые оттенки в характере или положении женщины, которые всего резче выражают то и другое, и которых мужчина никогда не подметит» 2, 4, 115. В романах Марко Вовчок и Надежды Хвощинской «рассыпано» множество подробностей житейской обстановки и внутреннего мира женщин. «Женское сердце» они анализируют с необыкновенным искусством и тонкостью. Конечно, И.С.Тургенев, Ф.М.Достоевский, Л.Н.Толстой в своих романах воспроизводят некоторые детали женской жизни, однако в их творчестве нет той женской наблюдательности над малейшими изменениями настроения и чувств, бесчисленных «мелочей» – крупинок реальной женской жизни. В мужских и женских текстах различны принципы типизации. Писательницы и семейные, и личные, и общественные отношения между людьми рассматривают путём перечисления и осмысления подробностей повседневной жизни. В женских текстах зафиксированы обыденные понятия и способы понимания мира, которые чаще всего не представляют интереса для мужчин. Повествование о частной жизни, повседневном быте, детях, семье всегда более эмоционально и живо в женских воспоминаниях и романах, нежели в мужских, поскольку женщины изображают свою сферу жизни, близкую, понятную для них. Большинство художественных произведений писательниц второй половины ХІХ века воспринимаются как по-своему незаменимые документы, доносящие до современного читателя женский опыт. Романистика писательниц 60-80-х годов ХІХ века имеет реалистическую направленность, ориентирована на земную, реальную сферу, однако в ней присутствуют романтические тенденции. А.И.Белецкий справедливо считает, что женщина-писательница не может не быть романтиком в силу своей природы: «Женское творчество в области слова всегда более или менее романтично: и лишь отрекаясь от своего женского «я» – женщина-поэт может заглушить в нем романтические ноты» [1,896]. С романтизмом писательниц второй половины ХІХ века связывает романтическое восприятие любви, более того, они признают чувство любви самым высоким назначением человека, смыслом женского существования. Женщины-писательницы, по сравнению с мужчинами-писателями, в своём творчестве проявляют повышенное внимание к темам любви, повседневного быта, взаимоотношения мужчины и женщины. Многие темы, разрабатывающиеся писательницами этого периода, уникальны по своему содержанию, поскольку они почти не затронуты или недостаточно затронуты в творчестве мужчин-писателей, незнакомы и малопонятны для них (например, темы беременности, родов, взаимоотношений матери и ребёнка и т.д.). В произведениях писательниц преобладает эмоциональная стихия, свойственная, по преимуществу, женщинам. Она присуща более романтическому мироощущению, нежели реалистическому. Женская эмоциональность и лиризм проявляются не только в использовании эпитетов, сравнений, метафор и других средств изобразительности, но и в частом использовании самых различных интонационно-синтаксических средств (риторические восклицания, вопросы, обращения, эллипсис, инверсия, повторы и др.). Писательницы изучаемого периода, оставаясь по преимуществу реалистками, обращаются к изображению предчувствий, символов, предзнаменований, снов, состояний, находящихся на грани сознания и подсознания. Причём, в этом они проявляют психологическое мастерство (например, всеобъемлющим является символ созвездия Большой Медведицы в романе Хвощинской с таким же названием, как символ воспринимается название романа Н.Дмитриевой «На перепутьи»). Возможно, в использовании этих приёмов сказалась природа женщины, которая более склонна, чем мужчина, к противоречивости, таинственности. Романтической традицией является и пристрастие писательниц к контрастному изображению героев. Приём противопоставления используется в большинстве романов и повестей Марко Вовчок, Н.Хвощинской, А.Панаевой, Ю.Жадовской, С.Смирновой. В женском творчестве большую роль играют эмоциональные излияния чувств в форме комментариев, авторских отступлений, использование которых предопределено внутренней потребностью писательниц высказаться непосредственно. Большинство авторских отступлений в романистике Хвощинской, Панаевой и Марко Вовчок – это рассуждения, размышления на философские, общественные, нравственно-этические, психологические, бытовые и другие темы. Они носят публицистический, дидактический характер и выполняют функцию детального ознакомления с точкой зрения автора. Творчество писательниц 60-80-х годов ХІХ столетия носит, по преимуществу, автобиографический характер (романы Марко Вовчок «Живая душа», «В глуши», Н.Хвощинской «Большая Медведица», Е.Конради «Исповедь матери», Н.Дмитриевой «На перепутьи» и др.), поскольку в нём отражены некоторые вехи их жизненного пути. Женщины-авторы часто черпают сюжеты из своей жизни (иногда они изображают сами себя, примеры – роман Ю.В.Жадовской «В стороне от большого света», Е.П.Ростопчиной «Счастливая женщина»), представляют свой опыт «из души», «изнутри». Их произведения являются реализацией женской субъективности, отражением судьбы, эмоций, взглядов. Ярко и подробно «женский мир» воссоздаётся в «Воспоминаниях детства» С.В.Ковалевской. Это художественное произведение, несомненно, представляют немалый историко-литературный интерес. С.В.Ковалевская, выдающаяся русская женщина-математик, проявила незаурядные способности и в литературном творчестве. Её повести, рассказы, пьесы, воспоминания носят ярко выраженный автобиографический характер. «Воспоминания детства», по признанию многих литературоведов и критиков, самое совершенное литературное произведение писательницы (см., например, [4, 156], [15, 714], [5, 575]). Воспоминания были опубликованы впервые в Швеции в 1889 году, а затем в России – в 1890 году (Вестник Европы, № 7-8), неоднократно переиздавались в советское время. Писательница повествует об усадебной помещичьей жизни 50-60-х годов ХІХ столетия, воссоздаёт быт и нравы своей семьи, «атмосферу», царящую в богатом дворянском доме. М.И.Семевский, неоднократно посещавший дом Круковских, в своих очерках «Поездки по России в 1890 г.» свидетельствует, что воспоминания Ковалевской об обитателях села Палибино «в высшей степени верные…набросаны мастерскою кистью писательницы-художника… Эти «Воспоминания» могут быть поставлены с лучшими в этом роде страницами из произведений И.С.Тургенева и гр. Л.Н.Толстого» [15, 714]. А.Волынский, определяя художественные особенности этого произведения, выделяет «творческий размах, всесторонний анализ» [4, 156]. Ковалевская рисует ряд ярких картин своего детства. Особенностью авторского повествования является особого рода «живописность», когда читатель получает представление не только о внешнем виде предмета, интерьере, но и ощущает особые запахи. Например, детально описывая детскую комнату, писательница говорит о её размерах, даёт представление о расположении мебели, но тут же упоминает о своеобразном запахе этой комнаты, подмечая малейшие его нюансы: «Стоит мне подумать о нашей детской, как тотчас же, по неизбежной ассоциации идей, мне начинает чудиться особенный запах – смесь ладана, деревянного масла, майского бальзама и чада от сальной свечи… года два тому назад, посетив одних моих деревенских знакомых, я зашла в их детскую, и на меня пахнул этот знакомый мне запах и вызвал целую вереницу давно забытых воспоминаний и ощущений» [7, 31]. Одним из средств воссоздания психологических особенностей обитателей дома является речевая характеристика. Например, няня, пререкаясь с гувернанткой, ворчит: « – Уж господскому дитяти и поспать-то вдоволь нельзя! Опоздала к твоему уроку! Вот велика беда! Ну, и подождёшь – не важная фря!» [7, 32]. В этих фразах – и дань уважения барству, и нежная любовь няни к детям, и её неприятие всего иноземного, нерусского. В «Воспоминаниях детства» немало лирических страниц. Писательница подробно описывает зимнюю дорогу по пути следования в Петербург. Читатель явственно видит шестёрку запряжённых лошадей, которая везёт жену генерала и его двух дочерей, слышит «звонкий говор бубенчиков» [7, 111], представляет бор, озёра, чудную ночь. Эта дорога осталась одним из ярчайших впечатлений детства Софьи. Ковалевская в своих воспоминаниях отражает процесс проникновения новых идей и представлений в косную помещичью среду, где сестёр угнетало «безлюдье, безделье, скука, скитание целыми часами из угла в угол по огромным комнатам палибинского дома» [7, 84]. Каким образом «новые идеи» могли проникнуть в имение, отдалённое от политических, культурных, научных центров России? Признаки «странного брожения» обнаруживаются с появлением в доме Круковских сына приходского священника, отца Филиппа, который после окончания семинарии отказался от своего сана и поступил учиться в Петербургский университет, стал изучать естественные науки. Ковалевская, говоря о конфликте «отцов» и «детей», старается не только показать прогрессивность молодого поколения, но и воспроизводит феномен «перевоспитания родителей» [7, 109]. Если священник в приступе негодования изгоняет сына из дома, то генерал Круковский и его жена, под влиянием увещеваний дочери Анны и её «дерзких» поступков, медленно, но всё же идут на некоторые уступки. Автор рисует ряд сцен, когда дерзкая и самоуверенная Анюта доказывает отцу свою правоту, ищет встреч с соседом-нигилистом, бывшим поповичем, который проповедует новейшие идеи и даёт ей читать «Современник», «Русское слово», «Колокол». Под влиянием споров с молодым человеком, чтения научной и политической литературы (до этого девушка читала, по преимуществу, романы), у Анны появляется страсть к образованию и литературной работе. Она пишет несколько рассказов и публикует их. Ковалевская подробно воссоздаёт историю «восприятия» семьёй Круковских этих произведений и самого факта писательства Анны. Софья-ребёнок восторженно относится к тому, что её сестра – писательница. Она полностью на стороне Анны, однако, с лёгкой иронией, сочувствует и заблуждающемуся отцу: «Бедный мой отец! Он так ненавидел женщин-писательниц и так подозревал каждую из них в проступках, ничего не имеющих общего с литературой! И ему-то было суждено стать отцом писательницы!» [7, 104]. Гонорар за опубликованные повести и письмо Достоевского к Анне случайно попадают в руки к генералу, с ним случается приступ. Однако буря в доме длится недолго. В присутствии всей семьи Анна Васильевна читает свою повесть. Писательница тонко передаёт психологическое состояние главы семейства, как бы перерождение его взглядов: «Отец слушал молча, не проронив ни слова во всё время чтения. Но когда Анюта дошла до последних страниц и, сама, едва сдерживая рыдания, стала читать, как Лиленька, умирая, сокрушалась о даром потраченной молодости, на глазах у него вдруг выступили крупные слёзы. Он встал, не говоря ни слова, и вышел из комнаты. Ни в тот вечер, ни в следующие дни он не говорил с Анютой о её повести; он только обращался с ней удивительно мягко и нежно, и все в семье понимали, что её дело выиграно» [7, 110]. Ковалевская в «Воспоминаниях детства» проявила незаурядные способности и к объективному воспроизведению действительности, и к «самонаблюдению», анализу своего внутреннего мира. Она как бы «пропускает» все события, факты, ситуации, конфликты через себя, «примеряет» их к себе, именно таким образом изображая формирование собственного самосознания. Автор, говоря о влиянии на неё личности Анюты, не боится признаться в противоречивости своих чувств к сестре: «Я восхищалась ею непомерно, подчинялась ей во всём беспрекословно… Для сестры моей я пошла бы в огонь и в воду, и в то же время, несмотря на горячую привязанность к ней, в глубине души гнездилась у меня и крупица зависти, той особого рода зависти, которую мы так часто почти бессознательно испытываем к людям, нам очень близким, которыми мы очень восхищаемся и которым желали бы во всём подражать» [7, 82]. Особый интерес представляют те главы, в которых повествуется о знакомстве и дружбе сестёр Корвин-Круковских, Софьи и Анны, с Фёдором Михайловичем Достоевским, оказавшим огромное влияние на девушек. Именно он предложил Софье Васильевне заняться математикой, ради него она пристрастилась к музыке, разучила сложную патетическую сонату Бетховена. Ковалевской удалось запечатлеть не только физический, но и духовный облик писателя, сложный и противоречивый. Автор воспоминаний живо передаёт содержание рассказанных им эпизодов из жизни, воспроизводит манеру его разговора, характеризуя её следующим образом: «Общих разговоров Фёдор Михайлович терпеть не мог; он говорил только монологами и то лишь под условием, чтобы все присутствующие были ему симпатичны и слушали его с напряжённым вниманием. Зато, если это условие было выполнено, он мог говорить так хорошо, картинно и рельефно, как никто другой, кого я ни слышала» [7, 114-115]. Известно, что писатель способствовал публикации в журнале «Эпоха» рассказов Анны Корвин-Круковской «Сон» (1864, № 8) и «Михаил» (1864, № 9). Впоследствии писатель влюбился в Анну и в 1865 г. сделал ей предложение, но получил отказ. Реальные взаимоотношения Анны Васильевны и Фёдора Михайловича воссоздаются Софьей Ковалевской, как признавала критика, «превосходной художественной кистью с чисто женской грацией, легко, мягко и колоритно» [4, 159]. Следует заметить, что писательница не менее мастерски описывает своё восхищение Достоевским, поклонение ему. Важным нам представляется то, что автор в своих «Воспоминаниях детства» передаёт различные переживания ребёнка, в том числе такие чувства как влюблённость, зависть, ревность (А.Волынский замечает, что описание Ковалевской ревности ребёнка – «настоящий шедевр детской психологии, сияющий красотой и поэзией» [4, 159]). Ковалевская мастерски воссоздаёт быструю смену настроений, тончайшие нюансы чувств влюблённой тринадцатилетней девочки. Например: «Я вся краснела от удовольствия, и если бы надо было, дала бы себя разрезать на части, чтобы доказать ему, как я его понимаю. В глубине души я была очень довольна, что Достоевский не высказывает теперь к сестре такого восхищения, как в начале их знакомства. Мне самой было очень стыдно этого чувства… Но угрызения совести всё же не мешали мне чувствовать невольное ликованье каждый раз, когда Анюта и Достоевский ссорились» [7, 123]; «Я продолжала испытывать к ней, хотя и в слабейшей уже степени, вчерашнюю неприязнь и потому всячески избегала её» [7, 130]; «Голос у неё был такой мягкий и добрый, что сердце моё вдруг растаяло, и она опять стала мне ужасно мила» [7, 130]. Следует заметить, изображение внутренней жизни девочки – прерогатива женщин-писательниц. Мало кто из писателей на это отваживался, ибо не имел подобного опыта, знания того, что переживает и ощущает девочка-подросток, «маленькая женщина», задумывающаяся над многими взрослыми проблемами. Писательницы, обращающиеся к изображению внутреннего мира девочки, очевидно, использовали свой жизненный опыт (прежде всего, как дочери в прошлом, либо матери, тёти, бабушки, воспитательницы в настоящем). Внутренний мир девочек очень тонко и подробно изображают Н.Д.Хвощинская в романе «Недавнее» и Марко Вовчок в романе «Живая душа», демонстрируя глубокое понимание особенностей детской психологии. Таким образом, «Воспоминания детства» С.В.Ковалевской являются ярким образцом женского творчества. Они представляют интерес и с содержательной точки зрения (как документ определённой эпохи, как свидетельство женского опыта), и с психологической (писательница проявила знание детской психологии, наблюдательность), и с художественной. Они написаны искренне и задушевно. Женская литература 60-80-х годов ХІХ столетия не была признана большинством критиков-радикалов не только из-за несоответствия «злобе дня», но и из-за своей специфичности, «непохожести» на мужскую. Следует заметить, что большинство критиков-мужчин до сих пор находятся под воздействием традиционных гендерных стереотипов, пристрастно относятся к женскому творчеству, не видят ценности в неожиданном для себя женском взгляде на мир. Без женской литературы невозможно представить полную картину развития и культуры общества. Изучение женских романов, воспоминаний, записок, автобиографий, писем, дневников корректирует наши представления как о пути русской образованной женщины 60-80-х годов ХІХ века к эмансипации, так и о специфических способах женского самовыражения. В творчестве писательниц второй половины ХIХ века ощутимо женское начало, которое характеризуется глубоким психологизмом в передаче тончайших нюансов в «движениях» женского ума и женской души, автобиографизмом, склонностью к чрезмерной детализации и использованию подробностей, проникновенностью, искренностью и исповедальностью тона, непосредственностью и свежестью. Манера письма этих писательниц отличается особой эмоциональностью, тонким лиризмом и субъективностью, которые являются художественными приметами женского творчества. Сказанным нами не исчерпываются дальнейшие перспективы изучения художественной специфики женской литературы второй половины ХІХ века. Для исследователей малоизученного и полузабытого женского творчества открыто широкое поле деятельности. ЛИТЕРАТУРА Белецкий А.И. Эпизод из истории русского романтизма. Русские писательницы 1830–1860 гг. I–V. – Харьков, 1919. Отдел рукописей Института литературы НАН Украины, ф. 162, ед. сб. 519. Белинский В.Г. Полное собрание сочинений: В 13 тт. – М.: Издательство АН СССР, 1953–1959 (В тексте даны ссылки с указанием тома и страницы). Б.Д.П. [Боборыкин П.Д.] Беллетристы старой школы (В.Крестовский-псевдоним) // Слово. – 1879. – № 7. – Отд. II. – С.1–52. Волынский А. Литературные заметки // Северный вестник. – 1890. – №10. – С.153-167. Гитович И.Е. Ковалевская Софья Васильевна / Русские писатели 1800 – 1917: Биографический словарь / Под ред. П.А.Николаева. – Т.2. – М.: Советская энциклопедия, 1992. – С.574-576. Казакова И. Критика и публицистика конца ХІХ – начала ХХ веков о творчестве русских писательниц // Преображение. – 1995. – №3. – С.63-67. Ковалевская С.В. Воспоминания. Повести. – М.: Правда, 1986. – 428 с. Колтоновская Е.А. Женские силуэты (писательницы и артистки).– СПб.: Типо-лит. акционерного общества «Самообразование», 1912. – 240 с. Котляревский Н.А. Женский вопрос в его первой постановке // Котляревский Н.А. Канун освобождения. 1855-1861. Из жизни идей и настроений в радикальных кругах того времени. – Пг.: Типография М.М. Стасюлевича, 1916. – С.413-447. Лотман Ю.М. Беседы о русской культуре: Быт и традиции русского дворянства (ХVIII – начало ХIХ века). – СПб.: Искусство-СПб., 1994. – 399 с. Никитин П. [Ткачёв П.] Гнилые корни // Дело.– 1880. – №2. – С.315–344. Никитин П. [Ткачёв П.] Литературное попурри // Дело. – 1876. – №5. – С.295-320; №8. – С.36-56. Протопопов М. Женское творчество // Русская мысль. – 1891. – №4. – С.123–141. Рюткёнен М. Гендер и литература: проблема «женского письма» и «женского чтения» // Филологические науки. – 2000. – №3. – С.5–17. Семевский М.И. Поездки по России в 1890 г. // Русская старина. – 1890. – №12. – С.713-745. Скабичевский А. Волны русского прогресса // Отечественные записки.– 1872.– №1. – Отд. II .– С.1–41. Ткачёв П. Подрастающие силы // Дело. – 1868.– № 9.– С. 1–27; № 10.– С.1–32. Цебрикова М. Художник-психолог (Романы и повести В. Крестовского-псевдонима) // Образование. – 1900.– №1.– С.17–34; №2.– С.37–54. Чуйко В. Современные женщины-писательницы // Наблюдатель. – 1889. – №4.– С.23–50. Шелгунов Н.В. Глухая пора // Дело. – 1870. – № 4. – С.1-38. Шелгунов Н. Женское бездушие. По поводу сочинений В. Крестовского-псевдонима // Дело.– 1870.– №9.– С.1-34. Шапир О. Вопреки обычаю // Преображение. – 1997. – №5. – С.97-104.АНОТАЦІЯ У статті розглядається художня специфіка творчості письменниць 60-80-х років ХІХ століття.SUMMARY This article is devoted to the concernment of Russian feminine fiction of 60-80-s of the XIX century.