Школьное образование сегодня: состояние и предложения
Леонид Ашкинази
1. Наши проблемы
Первая
проблема образования, связанная с взаимодействием с остальным обществом:
насколько унифицированным или специализированным оно должно быть. Решение этого
вопроса всегда отягощено идеологией, как любовь – СПИДом, потому что отход от
унификации влечет не только специализацию, но и элитаризацию – появление школ,
которые лучше, потому что учат тех, кто учится лучше. Сила коммунистической
идеологии состоит (в частности) в том, что правильную вещь – равенство
возможностей – она “популизовала” в равенство результатов и позвала
бездельника к топору. Начало конца наступает тогда, когда умный подлец
становится во главе обманутой толпы. Разумеется, равенства результатов не было,
потому что его не бывает никогда, а равенства возможностей не было и нет,
потому что его не может быть в нищей стране.
Весь
научный и технический прогресс базируется на среднем уровне и высших
достижениях, а мировое господство требует прогресса хотя бы в некоторых
областях, поэтому “достижительный” сектор (например, спецшколы) в
советское время существовал, но идеология равенства позволяла властям держать
этот сектор за горло, и, следовательно, эффективно им управлять. Идеология,
вбитая в головы – и сердца! – умирает только с ее носителями: по сей день
раздаются крики “у нас все равны” и призывы мочить тех, кто чего-то
(естественно, странного) хочет. Сегодня, впрочем, большая часть криков исходит
не из сердец, а из кошельков: кричат то, на чем надеются срубить немного бабок
по-быстрому. Не секрет, чем покупали тех, кто потом шел вместе, и сколько
стоило поприсутствовать на их митинге.
Власть
мыслящих людей с точки зрения физики неустойчива – из гуманизма они начинают
поддерживать серятину, которая в итоге их сжирает; власть серости же устойчива
– уничтожая все, что не марширует в едином строю, серость стабилизирует свою
серую систему. США, Канада и Австралия возникли искусственным путем, и в смысле
поощрения индивидуальности они должны принципиально отличаться от прочих стран.
Аналог в СССР – Сибирь: если сегодня разделить РФ по Уральскому хребту, Сибирь
через одно-два поколения может встать в названный выше ряд. Несмотря на климат…
Поэтому
вопросы унификации-специализации могут конструктивно обсуждаться только при
четком разделении вопросов специализации и элитаризации, при определении
“долговечности” специалистов разной степени специализации в разных
сферах деятельности, и вместе с вопросами продолжения образования. Возможно,
если система непрерывного образования есть и легко доступна, то оптимальная
степень специализации возрастает. Конкретных вариантов специализации много –
вариабельность программ, факультативы, деление всех школ на типы, профилизация
классов и школ. Анализировал ли кто-нибудь эти варианты, сравнивал ли их
эффективность и стоимость, где бизнес-план господ реформаторов, где его
независимая экспертиза? Владелец ларька, беря у оптовика ящик колбасы, осматривает
его придирчивее, чем общество – реформу, которая затронет каждого четвертого.
Если
проблема унификации-специализации решена, то – и только после этого – можно
обратиться к проблеме содержания образования: чему учить и как делить на
предметы, как должны взаимодействовать предметы между собой и с жизнью. И,
наконец, проблема методики – как учить. Соединять и разъединять можно сколько
угодно, но еще ни одна интегративная “утка” не научила человека ни
биологии дыхания, ни физике плавания. Аргумент “в природе все вместе”
– демагогия. В природе-то вместе, но человечество потратило века, чтобы
разобраться в утке, создало науки, которые ее изучают, и – дура это
человечество, правда? – отделило физику от биологии. Чтобы понять, как плавают
– и утка, и “Курск”, и как дышат – и утка, и человек. Создав
интегративный курс, мы пытаемся заставить школьника самого проделать тот путь,
который проделала наука за века.
Насчет
методики обучения. Представьте себе: приходит директор завода в цех и начинает
учить токаря точить валик чертеж такой-то. Во-во… Так какому гению пришла в
голову гениальная идея учить учителей учить? Послушайте, что говорят учителя о
методистах – Барлог белым и пушистым покажется. В такой ситуации даже методист,
который – ну, поверьте в чудо, пожалуйста, – может сам провести урок в 10 Б, –
даже он ничего не сможет дать учителю, кроме повода для зубовного скрежета.
Максимум, что на самом деле можно сделать в этом направлении, – это издавать
газеты и журналы обмена опытом и бесплатно рассылать их по школам, каждому
предметнику на стол или в почтовый ящик, и гонорары авторам платить, да
побольше. Нет, это не цинизм – это реализм. И вот почему.
2. Критика критической критики
Особые
эмоции вызывают ситуация, когда по каким-то международным тестам российские
школьники оказываются не на первом месте. Ясное же дело, что тесты эти плохие,
проверяют не то, и не так, и не тем способом. Особенно забавно, когда математик
и академик начинает критиковать тест по физике, немедленно демонстрируя, что не
знает школьной программы. Ибо сообщает, что упрощенный ответ, признанный
составителями правильным, на самом деле ошибочен, а правилен другой, более
точный – но который российские школьники знать не обязаны. Конечно, академику и
математику знать школьную программу по физике не обязательно, но на самом-то
деле, ответ, предлагаемый им как правильный, тоже не точен. Так что и с физикой
у академика не все в порядке. Да и с логикой – ибо он сообщает, что тесты плохи
тем, что предписывают школьнику, что он должен знать и – внимание – чего он
знать не должен. Зато эмоций – море. Причем критику обычно вызывают те
ситуации, когда российские результаты оказываются не лучшими. Уже это говорит,
что дело не в существе вопроса, а в амбициях.
Об
образовании много пишут, причем больше всего – критикуют имеющуюся ситуацию и
действия властей. При этом пишущие и часть читающих не понимают – или делают
вид, что не понимают, – по крайней мере, двух важных вещей. Есть природные
закономерности, критиковать которые бесполезно. Ну правда же, очень плохо, что
ускорение свободного падения равно 9,8 м/с2! Другое дело, что если подобный
визг доставляет визжащему удовольствие и если бы он визжал, ясно понимая, что
это самоудовлетворение, – то, как и считают врачи, на доброе здоровье. Другое
дело, что этот визг закрепляет дурость у визжащего, дурачит других людей
локально и делает их дураками пролонгированно – но не будем вдаваться в патер-
и матернализм. Нас в гувернеры не приглашали.
Второе
важное непонимание критиканов – где именно лежит граница между волей властей и
природными закономерностями. Разумеется, эта граница не вполне четка или, если
вы не боитесь наморщить лобик, границы этой нет вообще, а есть структура,
“дерево решений”, в котором есть и закономерности, и воля. Но на
уровне ведущихся дискуссий все просто – людям удобнее вешать всех… репейников
на властей. Сие гармонично согласуется с остальными частями психики –
становится не нужно думать о закономерностях и становится ясно, кого ругать.
Сложность
участия в дискуссиях и каких-либо обсуждениях, очных или заочных, состоит вот
еще в чем. Люди, для которых СМИ являются трибуной, обычно не отвечают на
конкретные вопросы – типа сколько программистов может быть трудоустроено в 2010
году и какая их часть (пожалуйста, в %) должна будет знать SQL. Ибо ответов на
эти вопросы они не знают; ответ – да еще с оценкой точности – получить можно,
но это требует не маленькой работы, да и уважаемому СМИ этот ответ не нужен.
Потому что он не нужен большинству читателей! Им нужны либо “поглаживания”
типа – спи спокойно, дорогой товарищ, там, где “люди никогда не
спят”, обо всем уже подумали. Либо прямо противоположное – все гады,
негодяи, взяточники, воры, дураки и т.д. Соответственно, выступающие обычно не
говорят что-либо конкретное, а доводят до нас взгляд и нечто. Спорить с этим
бесполезно – он думает так, я думаю иначе, ты – еще иначее. Ну и что? Все
иначия стоят одно другого, вдобавок он – академик.
Причем
во многих случаях он еще или политикан, или дурак. Дадим определения, чтобы
никто не обижался зря. Политикан – это человек, который сознательно врет или
искажает картину, чтобы ему поверили. Например, желая, чтобы слушатели
усомнились в неких взглядах, он сообщает, что их придерживаются “плохие
дяди”. Примеров много, причем с учетом текущего состояния ментальности
дорогих россиян – они вполне систематичны. Если надо обругать любой элемент
реформы образования, надо сообщить, что именно это уже есть в США и, как
заклинание, сотый раз произнести, что американские студенты не могут разделить
111 на 3. Другой вариант – сообщить, что элементом реформы является создание
“трудовых армий”, которые были в фашистской Германии и есть в
израильских киббуцах (кроме того, что это вранье, это еще и попытка игры на
комплексах). А дурость – это совсем не интересно, это когда врут просто так. Но
и то, и это немедленно “маркирует” автора взглядов, отталкивает и от
него, и от его взглядов мыслящих и информированных читателей и привлекает
совсем других. Кстати – понимают ли это редакторы изданий? Не хочется называть авторов
этих глупостей и уж тем более не хочется оспаривать их взгляды и мнения, с
некоторыми из которых мы все же согласны. Умные вещи говорят и
“плохие” дяди…
Единственное,
что можно посоветовать в такой ситуации, – читать внимательно, тщательно
отделяя информацию от мнений, причем информацию по возможности проверять, а
обнаружив вранье, осознавать, что автор может соврать в любом месте, но скорее
всего – в том, что работает на его теорию. Увы, так устроен человек.
3. Состояние системы
Посмотрим,
чем и кем мы сегодня располагаем. И прошу не обижаться. Как сказано у
Стругацких, “- А я тебя не обижаю… Я тебя назвал”. Начнем с
родителя. Родителю сегодня надо, чтобы дитя не кололось и не трахалось без
резины. Это программа-минимум, так что ан масс родители будут за решетки на
окнах школ и круглосуточное стойловое содержание. То, что это не решит никаких
проблем, они не понимают, спасибо телевидению – сделало их дебилами. Кто-то
думал, что двоемыслие советских времен – это хуже всего? Ээ, батенька, это с
чем сравнивать, сказал бы В.И. Вот, к примеру, безмыслие – ну как, оно лучше?
Ну, а программа-максимум для родителя – нормальная работа или нормальная учеба
после школы. Так что позиция родителя понятна – он за профтех, если к станку, и
за подготовку в вуз, если туда. Что он для этого сделает – обсудим чуть ниже.
Интеллигентов с двумя высшими, которые грамотно фразу с придаточным
предложением построить могут – ласкаво просимо отойти в сторонку. Не пейте, не
курите, берегите здоровье, скоро вас в зоопарке показывать будут. “Конфеты
интеллигентам не кидать”, простите – “Водку интеллигентам не
наливать”. Вы, небось, детям Стругацких и Лема на ночь читаете, а не
Слепого с Бешеным? Ну, воля ваша. Я бы ребеночка пожалел. Ему жить…
Школьник.
Ему надо, чтобы от него отстали. Училку он воспринимает немного в тумане.
Учебник – да, помню, с мамкой ходили в магазин, чего-то покупали. Где – а не
помню, задевал куда-то. Может, Петьке дал, он свой потерял. Или это он мне дал?
Не, не помню. Армия? Ну, родаки чего-нибудь придумают. Работать? Ну, а чо?
Можно и работать. Институт? Можно… Готовиться? Это как? Во, какие у Петьки
мокасы! Где взял? Ой, девочки, какой лак интересненький, а Таньку вчера видели,
с этим придурком Петькой, а вчера по телику… пацаны, я игруху новую добыл, айда
за пивом, а слышали… Петька… ну!…а, мент приходил… а вот, в 10 Б есть
такой… ага, Дылда… ну, в сторону с ним отойдешь, он даст, у него есть…
не, первую бесплатно… Как сказано у Шварца – “Я тебе открою секрет.
Народ – он живет своей жизнью”.
Этот
жаждущий знаний взгляд, который ты, учитель, “видишь в своих горячечных
снах землянина” – это один на сто. В элитной школе – то есть школе при
вузе – один на десять. Чтобы школьники ХОТЕЛИ учиться, нужно одно из двух – или
ящик должен круглые сутки не про памперс с добавкой шолдерса рассказывать, а
про советских ученых, которые атомный щит куют. И не тупые рыла и лживые
глазенки политиков и этих… как его… юмористов с затейником показывать, а
хрупких девушек, которые на мужественных плечах этих ученых виснут. Или чтобы
простой кандидат наук зарабатывал вдвое больше, чем простой слесарь. Первое –
коммунистический способ, второе – капиталистический. Оба работают не идеально,
но лучших не придумано. А пока школьник не хочет, он не будет. “Лошадь
можно привести к водопою, но нельзя заставить ее пить.” Если ты этого не
понимаешь, ты не учитель, а методист.
Теперь
учитель. В норме он урок проводит на автомате, как квалифицированный алкаш. Вы
что думаете, может нормальный человек одно и то же годами повторять? Мысль одна
– дожить до вечера. Директриса не вздрючила – хорошо. С проверкой не приперлись
– отлично. Зарплату дали – совсем здорово. Глядишь, а к зиме и ботинки будут,
ага! Интерес к работе? Про-о-очитать? Это как? У меня еще вон – стопа тетрадей.
Регулярно читают что-то, имеющее отношение к педагогике, не более одной пятой.
Написать об опыте? Да что это вы, голубчик, говорите, вы, наверное, так шутите?
Ну что, хватит о страшном на ночь, или дальше пойдем? Не, бывают отклонения.
Как это криминалисты ласково называют: “отклоняющееся поведение”. Или
сумасшедший, ну то есть маньяк. Или молодая дурочка из педвуза, с горящми
глазами, как же, ЕЕ СЛУШАЮТ. Сильное чувство, признаю; даже склоняю голову. И
горят у нее глаза до того черного дня, когда бестолочь на голову выше, разя
понятно чем, внятно объяснит, где и на чем он это все видал. А класс не
кидается любимую учительницу от урода грудью закрыть, класс живет себе своей
жизнью (см. выше).
Кстати.
Сейчас об этом поздно говорить, сегодня с путем России все ясно, но когда наши
ученики через двадцать лет задумают страну из болота доставать – вот вам совет.
Начните с учителей. Знаете, кто похоронил перестройку? Голодный учитель. Потому
что десять лет он рассказывал ученикам, что перестройка – это плохо. А чего вы
хотели?! – ему самому было плохо. Плюс этот лох одевался так, что у него день и
ночь на лбу, как “мене, текел, фарес”, горело – быть грамотным
нельзя. Не козленочком станешь, а козлом! Потому что будешь вот так одеваться.
Теперь
обратно о родителе. Вот он перед нами, двигатель реформы. Не надо пугаться,
шнурки, хомут на вас без меня надели, а на кого не надели – завтра к вечеру.
Двигатель реформ вы потому, что реформаторам надо было объяснить народу, зачем
все это затевать. И реформаторы не без логики сказали – смотрите, у родителей
деньги появились. Раз они их репетиторам несут, значит деньги есть. А это
нехорошо, что кому-то там несут, и вообще, миллионные, миллиардные взятки
(здесь завизжать, типа – “котенку прищемили голову”) – и все мимо
государственного кармана. На этом логика кончилась, да так внезапно, что никто
и не заметил. Потому что сказать: “Лучше несите нам” – этого сказать
нельзя. Да и правда, та реформа, что предлагается, деньги родителей никак не
использует. Так что дело не в логике – деньги государству все равно не
достанутся, – а в простой зависти. Лучше никому, чем не мне. Российская
традиция, даже в анекдотах отражена. Теперь давайте разбираться.
4. Этого не надо
Насчет
того, что ЕГЭ – это для бедных детей из провинции, которые не могут приехать в
город на экзамен – сказки для телезрителей. На что этот ребенок будет жить в
городе, если он в него на экзамен приехать не может? На стипендию? Попробуйте.
С подработками для студентов нынче и в Москве не просто.
Деньги
есть, денег нет – пустые слова. У одного на билет в автобус денег нет, а на
водку есть. У другого на водку нет, а на книгу ребенку есть. И у многих так,
заметьте, – детские издательства очень неплохо живут, и книги издают не
дешевенькие. Раз взятки в военкоматы и вузы несут и репетиторам платят (суммы,
и это естественно, одного порядка) – значит, жизнь ребенка для родителей именно
столько и стоит. Разумеется, есть масса дополнительных факторов, но их вы сами
назовете. Предположим даже, что мы затеяли реформу – только не смейтесь – для
того, чтобы эти деньги родителям сэкономить. Не выйдет. Если люди уже готовы
это отдать – отдадут. Спрос рождает предложение, предложение – спрос. Или в
военкомате суммы возрастут, или репетиторам, которые будут на ЕГЭ натаскивать,
деньги перейдут, или в вузы. Ну, если я пять способов придумать могу, то
родители придумают пятнадцать. Многие уже и на практике проверены, обкатаны,
тоись.
Можно
ли деньги родителей легально в образование вложить? Можно. Вариант один –
завтра делаем школы платными. Не получается, человек не будет добровольно
платить организации, которая не решает свою задачу. Чтобы родитель понес свои
деньги в школу, надо, чтобы она решала проблему “колес”, резины и
свободного времени. Решетки на окнах, обыск при входе, пояс верности не с
замком, а титановый, сварной, поголовное тестирование на наркотики, фургон
наркодиспансера у крылечка, под парами. Для внутришкольного порядка ментов из
Америки выпишем. Для тех, кто хочет поступать в вуз, – такое обучение, чтобы
надежно, с первой попытки, поступал. Первое – вполне реально, нужна, как
говорится, политическая воля. Судя по тому, что некоторые политики обещают с
2005 года принудительно школьников на наркотики тестировать – воля появилась.
Как эта воля называется – сообразите сами, с одного раза. Что до поступления в
вуз – это нереально: пока школьник не хочет учиться, он учиться не будет (см.
выше).
Вариант
два – завтра делаем все вузы платными. Вузу родитель деньги отдаст скорее, чем
школе, – вуз свое дело делает. Но это плохо по двум причинам. Школьные деньги
забрать в бюджет легко, вузовские – сложнее. Кроме того, школ много, вузов
меньше. Даже если школьные деньги частично в школе останутся, это не очень
страшно. Если у вуза много денег будет – ох, плохо. Концентрация денег – это вообще
плохо. Деньги – это власть, а в России “нет, не было и не будет никогда
более великой и прекрасной для людей власти, чем власть императора
Тиверия”. Кроме того, директора школ – это одно, а ректора вузов –
несколько иное. Если они осмеливались, блин, перечить министру… Не, нельзя.
Вариант
три – создать систему государственных, не вузовских, подготовительных курсов.
Вдруг преподавать туда пойдут люди из вузов – кушать-то хочется. И начнется
правильное соревнование между этими центрами и вузами. Один такой центр недавно
возник, заманивает родителей обещанием “организации экзамена”.
Обтекаемо написали, мастера пиара, понимают, на что перепуганный родитель
клюнет. Но если говорить по делу – дохлая идея. Доцент и профессор своему
ректору поверят много скорее, чем государству.
Почему
вообще школа и вуз не стыкуются? Потому что школа единая, а вуз – нет. Массовая
школа учит всех и одинаково, а вузу нужны далеко не все. Так что надо не только
вариабельность, но и элитарность в школу допускать. Тогда кого-то, того, кто
хочет и кто может, – того школа к вузу в принципе сможет подготовить. Правда,
дорого обойдется, а репетиторы и подготовительные отделения стоят дешевле и
финансируются родителями. На реформу школы нормальный родитель денег не даст.
Для этого надо школам полную самостоятельность предоставить, разрешить им какие
угодно и у кого угодно деньги брать и с кем угодно работать. Тогда директор сам
рысцой в вуз и на фирму побежит и скажет – пацаны, кого я должОн вам выпускать?
Так, понял, хорошо, а теперь ты, вуз, помоги с преподами и лаборатории мне,
блин, оборудуй, а ты, фирма, дай деньги. В принципе на этом пути что-то
осмысленное получиться может…
…
но сначала надо все реформы образования прекратить, реформаторов с почетом на
Канары бессрочно (ой, дешевле обойдется), деньги, которые на школьное
образование выделены, школам отдать – все и сразу. Это наверняка не лучшее
решение, но намного лучше всего, что делается. Потом будильник отключить,
выспаться, позавтракать, кофе попить и сесть подумать.
5. Нужна ли реформа
Не
раз, не два и даже не три мы публично вещали на тему реформ образования вообще
и ЕГЭ в частности. Нет такого яда, который мы бы не излили. И как-то нам
сказали, что мы ничего не предлагаем позитивного. А наш призыв раздать деньги,
выделенные на реформу школы, – школам, а реформаторов отправить с почетом на
Канары (“дешевле выйдет”) – это призыв типа “отнять и
поделить”. Странно и обидно. Отдать деньги школам – это не
“отнять”, это – прекратить отнимать. Бюджетные деньги – то есть наши
с вами – уж скорее принадлежат не реформаторам, а школам, где учатся наши же
дети и где мы же работаем. Но если собеседник просит позитива – отчего не дать?
Три
предварительных замечания. Укоры типа “нет-де у вас позитива”,
“а что вы предлагаете?”, “критиковать легко” часто
используют лишь потому, что признавать ошибки не хочется, а смолчать – это по
сути дела, признать правоту оппонента, так что надо хоть что-то ответить, а
нападение – лучший способ защиты. Эта заметка – не ответ на подобные словесные
фиговые листки. Хотя бы потому, что фиговый лист прикрывает обычно кое-что, а
эти словесные штампы не прикрывают ничего. Ни аргументов, ни… фактов. Наша
статья – след от попытки понять суть.
Замечание
второе – да, по сути дела оппоненты иногда правы, критиковать легко. Потому что
большое дело трудно планировать и еще труднее реализовать без хотя бы мелких
ошибок. Среди этих ошибок можно найти очевидные – а Моська и рада: хвать за
ногу! Но это не значит, что критиковать не нужно. Кроме того, какое ваше дело, легко
или трудно? Не за ваши деньги критикуем. Так что скажите спасибо, а не нравится
– не ешьте. Как ответил Петя (другому В.И.) в известном анекдоте…
Наконец,
третье – будьте умеренны в грядущих наездах на авторов этой заметки. Аргумент
“парень играет, как умеет” приводить не будем – он не канает за
отмазку: не умеешь – терзай войсом и мандолиной под балконом свою Джульетту, не
увеличивай трафик. Но и требовать от авторов, чтобы они землю всю окидывали
глазом, чтобы изрекали вам глобальный план тотальных реформ – влегкую этак, с
броневичка – не надо. Иной раз и грамотно поставленный вопрос – уже новость.
Под
реформой мы понимаем относительно быстрые и серьезные изменения какой-то
системы, выполняемые сознательно и по какому-то плану. Более быстрые и серьезные,
чем происходящие с этой системой сами по себе. Реформы требуют дополнительных
усилий, работы или – в нормальном обществе это то же самое – денег. То есть или
увеличения налогов, или экономии на чем-то ином, или рисования денег
Центробанком – то есть инфляции, то есть опять же увеличенных налогов, только в
слегка припудренном, как фингал, виде. Поэтому первый вопрос разумного
гражданина – “как тратятся деньги налогоплательщиков?”. Различие
позиций кандидатов в президенты в цивилизованной стране – это различия в
проекте бюджета. А первый вопрос реформы образования – за счет чего? Что нам
нужнее – чтобы в районной поликлинике сверлили зубы с анестезией? Или чтобы
тюрьмы перестали быть рассадником туберкулеза? Или чтобы суды рассматривали
дело о банке огурцов не пять лет? Или изменить систему экзаменов в школах?
Пятая
часть населения связана со школой. В образовании занято больше, чем в армии,
больше, чем в медицине, больше – наконец-то, – чем в тюрьмах и лагерях. Может
быть, имеет смысл начать с чего-то менее глобального? Реформа, охватывающая
пятую часть населения, не может быть дешевой (если это не просто способ немного
это… ну вы понимаете… положить в карман). Нужна ли она – за те деньги,
которых стоит? Чего она нужнее? Что нужнее ее? Беда в том, что большинство
разговоров начинается и кончается вопросом “как делать”. В крайнем
случае – “надо ли”. Вопрос идиота. Потому что ответ известен – да,
надо. Все надо, все и сразу. Но что вместо чего и что почем? По уровню
понимания природы мы еще не доросли ни до Лавуазье, ни до Ломоносова. Потому
что не верим в законы сохранения. Лучшая в мире школа не смогла научить нас
основам физики.
Причина
проста и вполне материальна – в России было мало капитализма. Потому что именно
капитализм учит считать, а рабовладельческий строй, как и социализм, считать
отучает. Зачем считать, если работаешь на хозяина, и хозяин дает, сколько
“считает” нужным? Любимая советская поговорка – “государство
дало тебе… ” И никакая физика – ни Краевича, ни Перышкина – не смогла
переломить этого идеализма. В закон сохранения энергии бывший советский человек
в глубине души не верит и сегодня. И про что угодно готов сказать, что это
надо, немедля впадая в ступор от вопроса – вместо чего?
Вернемся
к выбору точки приложения сил. Что в России сегодня в большем пролете –
медицина или образование? Мне кажется, что уж никак не образование. Насчет
“лучшее в мире” – оставьте пустобрехство: нет критериев. Но что в
целом “на уровне” – доказывается легко, и вовсе не успехами на
олимпиадах. А военным паритетом. Разумеется, при больших относительных
затратах, и при заимствованиях (ну, скажем так…) с Запада, но ведь и при
несравненно худшей общей базе, при лени и раздолбайстве, при социализме, что
вообще к стихийному бедствию спокойно приравнять можно… А вот с медициной
ситуация – капец. Данные о продолжительности жизни известны? В больнице лежать
приходилось? Что даже в лучших больницах сегодня в России заставляют
подписывать перед операцией отказ от претензий, слышали? А есть сегодня в
советской медицине такие вещи, о которых ни одна газета писать не станет –
потому что за это не печатный орган закроют, а просто убьют. Когда “цена
вопроса” превосходит тридцать-пятьдесят тысяч, киллеры сами являются к
заказчику. “Опыт обязателен, рекомендации желательны”. Ситуацию в
школе и в армии сравнивать будем? Армия за два года преподает урок жестокости
такой, что школа за десять лет не может. А по числу суицидов кто впереди? Про
боеспособность не будем – уже и на показуху не способны, Потемкин бы от смеха
описался.
Вы
только поймите меня правильно – лично мне реформа школы как раз интереснее. Но
давайте честно – людям, похоже, не она нужна в первую очередь.
Один
вопрос общего, скажем так, плана. Не слишком ли много мы вообще разговариваем о
реформах? Откуда эта идея, что все надо реформировать и немедля? Не от желания
ли изобразить бурную деятельность, поощрение начальства заслужить, бюджет на
“проект” слегонца подоить? Беда нашей (да и не только нашей) системы
в том, что кипучая деятельность, все эти почины и делания сказок былью
поощрялись лучше, чем нормальная методичная работа. По той же причине – когда
поощряет не жизнь, не законы экономики, а начальство – система неминуемо
сползает к показухе. Закон Потемкина, близкий родственник закона всемирного
тяготения: уровень показухи обратно пропорционален квадрату расстояния от
начальства (другую степень брать нельзя, не будет финитных орбит).
6. Как нам реорганизовать инфраструктуру
Однако
предположим, что условия задачи таковы: великий и могучий утес с удвоенным ВВП
на небе и на земле вызвал нас и сказал – вот тебе, бабушка, мешок с золотом,
делай реформу. Что будем делать? Кого реформировать, всю образовательную
систему или ее часть? Сейчас речь идет о среднем образовании, им и ограничимся
в наших рассуждениях, хотя общая логика будет универсальна. Прежде всего –
никакой мудрец не знает и не может знать того, что знают все конкретные люди,
те, которые сеют разумное, пашут доброе и вечно стоят у доски. Любая нормальная
система должна поощрять работу головой, поиск решений конкретными людьми. А не
– словечко-то одно совковое чего стоит! – исполнителями.
А
зачем конкретному человеку думать головой? Фанатики есть, но их на всех не
хватит. Как в известном анекдоте, когда В.И. (тот, первый) спрашивает
крестьянина, можно ли сделать еще одну революцию. Поэтому система должна быть
построена так, чтобы думать и придумывать решения было выгодно. Метод прост,
как банан – зарплата учителя, директора, нянечки и школьного сторожа должна
зависеть от результата работы школы. Точка. Другого способа нет – никакие
экзамены-тесты, никакие ЕГЭ, ничто не поможет. Все это придуманное,
искусственное, а как вибратор ни хорош, живая… жизнь лучше. Тарифную сетку –
отменить, школьным бюджетом рулит директор или совет попечителей, а деньги
школе дают – нет, долой мерзкое словечко – не дают, платят: вуз за каждого
поступившего, завод – за каждого принятого на работу, водочный ларек – за
грузчика. Чем такая система хороша – ее можно плавно вводить, регулируемо,
ничего не ломая. Со следующего года: за каждого выпускника школы, принятого на
работу – маленький процент конкретной школе. И посмотреть, что получится. Если
хорошо – добавить.
А
государство должно школе платить? Да, но только за решение государственных
проблем, тех, которые у бизнеса и вуза не чешутся. Например, если у России (как
у страны!) задача – побеждать на международных олимпиадах школьников, то вот за
победителей олимпиад и платить. Потому что ни вузу, ни заводу они не нужны. За
социализацию, наверное, тоже государство платить должно, чтобы школьник при
слове “наркотики” брезгливо морщился, мяч по двору с упоением гонял,
а пакет из-под чипсей задумчиво на мостовую не ронял, как корова посреди чиста
поля… Потому что это – государственные задачи, до поддержания бизнесом
культуры мы не скоро доживем. Почему – сами понимаете. Когда чемоданчик со
сменой белья наготове, не до культуры. А вот раньше была корзинка, если кто
помнит…
7. Чему и как учить
Вопрос
обучения можно условно разделить на два – чему учить и как учить. “Условно”
– потому, что эти вещи связаны: плаванию и астрономии приходится учить
по-разному; есть и менее крайние примеры. Между “чему” и
“как” есть и нетривиальные связи, на одну из которых стоит обратить,
как мне кажется, особое внимание. Пусть мы решили, что математику, физику и
географию знать не надо – калькулятор посчитает сдачу, а самолет сам довезет до
Китая. Пусть даже мы решили, что терпимости, умению жить мирно и решать
проблемы цивилизованно надо не просто учить, а учить вместо математики, физики
и географии. Пусть даже мы решили, что надо учить и не математике, и не
терпимости, а только и исключительно танцам, кулинарии, астрологии и прочему
фэн-шую. Следует ли из этого что-либо для программы первого класса? Следует.
А
именно: для фэн-шуя не требуется умения аккуратно писать, не требуется умения
формулировать свои мысли и не требуется умения удерживать в голове какую-либо
информацию. Послушайте, как говорят нынче промоутеры всей этой новизны – это же
готовая иллюстрация: словесная диарея. Но – это ключевой момент – в первом
классе учатся все.
Если
мы не учим писать палочки и крючочки, мы не развиваем так называемую мелкую
моторику. Спросите психологов, как это сказывается на умственных способностях.
Можно даже и не спрашивать, а пойти в школу и посмотреть. Если мы не учим
стихов наизусть, мы не развиваем память. И получаем школьников, не способных
решить только что разобранную на доске задачу (то есть повторить решение). Если
мы не вызываем к доске (как же, нельзя обижать, нельзя выставлять на посмешище…),
мы не хуже учим – мы не приучаем формулировать свои мысли. Что мы получаем в
итоге – можно увидеть по телевизору. Но лучше не смотреть. Знали бы обезьяны,
что от них произойдет – ушли бы в монастырь.
На
это можно задать резонный вопрос – откуда же берутся умные, умеющие работать,
интересующиеся наукой дети? Они ведь есть! Да, это те несколько процентов
(оценка для Москвы), в которых природные задатки оказались настолько сильны,
что их не сумела разложить система, либо те, которым дико повезло с педагогами,
школой и родителями. Но таких педагогов, школ и родителей с каждым годом
становится меньше. Теперь спросите биологов, они вам объяснят, что нужно для
поддержания численности вида. И сделайте выводы – ниже определенной численности
наступает конец. Зверям не с кем спариваться, а у людей исчезает
“среда”. И капец. Вывод прост и обиден – для того, чтобы иметь через
10 лет мыслящих выпускников, надо сейчас вернуться назад. Надо создать школу, в
которой учить, как встарь – палочки и крючочки (и никаких роллеров, никаких
шариковых ручек, авторучки – только в старших классах!), учить стихи до
опупения, на каждом уроке – к доске. Надо создать школу, в которой будут
работать – чтобы научиться работать. Генетика определяет интеллект, но только
воспитание создает привычку работать. А без этого при самой лучшей
наследственности вы получите из ребенка овощ, интеллектуальную белокочанную
капусту с сотовым телефоном на шее и плеером в ушах. Почему Британия
владычествовала на морях – там что, одни гении рождались? Нет, там учили
работать.
Школа,
в которой будут учить работать, будет элитарной школой. Через десять лет она
выпустит людей, умеющих связно излагать свои мысли. И, страшно сказать, имеющих
их. Будут ли они нужны кому-нибудь в России, кроме военкомата? Не факт. Но
только эти люди смогут что-то изменить.
Чему
конкретно учить – заказчик скажет. А скорее всего – тому, чему и учили.
Читать-писать при любом строе надо, одну вторую с одной третью в уме складывать
– тоже. Конечно, многое с годами меняется, компьютинг и основы экономики знать
полезно каждому, но… если говорить честно – сегодняшний школьник-выпускник
безграмотен и не умеет делать простых арифметических действий. Плюс тотальное
нежелание работать, плюс уже выросло поколение родителей, которые не понимают,
что учеба – это работа. Треть абитуриентов технического вуза переводит 125 см в
метры и пишет 0,125. Это не шутка. У меня нет доказательств, что арифметику
надо знать – может быть, и не надо. Но тогда не надо ей учить, создавая
тотальную систему приучения к наплевательству и лжи. Может быть, не обязательно
знать, что Земля круглая, чем вам плохи три кита? – но тогда не надо тратить
государственные (то есть мои и ваши) деньги на печатание учебников по
географии.
Возникает
впечатление, что все эти реформаторы просто не знают материала, не знают
современного состояния образования, не представляют себе школьника. В средние
века была у христианских теологов проблема – сколько чертей может поместиться
на острие иглы. И решали, с точностью 0,1% определяли. Можно один неприличный
вопрос? Граждане реформаторы, вы когда последний раз вели урок? В натуре, с
тряпкой и этим, беленьким, как он там называется? Наверное, фломастер –
отвечает реформатор.
Как-то
так получилось, что при словах “реформа образования” начинают
обсуждать ЕГЭ. Как же нам нравится оценивать, да отметки ставить, да
сравнивать, да лошадь впереди телеги ставить. Потому что кажется, что это
проще. Помните анекдот насчет способа рванья зубов? Так я вас два раза огорчу –
это и не проще, и делать это не нужно. Делать дело должен тот, кому это дело
нужно. Достоверность ЕГЭ не нужна никому из тех, кто им занимается. И никакие
секретные пакеты проблемы не решают. Конкретным людям нужно совсем другое – и
уж поверьте, сделают, человек – существо мыслящее. Экзаменам, которые вуз
принимает, верить можно – он в них заинтересован. Другое дело, что интересы
вуза и отдельного педагога могут… э-э-э… не вполне совпадать. Кстати, и эту
проблему можно тем же способом решить – если предприятия вузу начнут за выпускников
платить, а эти деньги к преподавателям в карман попадать. Можно даже до каждого
преподавателя индивидуально довести – при компьютерном делопроизводстве
делов-то – как два байта переслать! Но чтобы психология изменилась, чтобы
преподаватель начал в глубине себя это реально учитывать – нужно несколько лет.
Ну и потом хорошие преподаватели в хорошие вузы потянутся, а к ним хорошие
школы, ну и так далее, естественным путем, подобное лечится подобным, как
Воланд говорил…
У
вас, наверное, уже левое веко дергается – что это он все о деньгах и о деньгах!
Тоже мне, юный гайдаровец, апологет капитала (тут строка без падежей). Открою
вам секрет – я много лет вообще бесплатно преподавал. В свободное от работы
время. И то приходилось унижаться, у начальства разрешения просить, в совке же
ученый при рабовладельческом строе жил: начальство решало, что он может в
свободное время делать (да это и сейчас отчасти сохранилось). Так что мне
сегодняшний российский недоделанный капитализм тоже не слишком нравится. Но надежда
на светлое завтра есть. Посмотрите, как в Америке образовательная система
функционирует – вовсе не все держится на деньгах. Скорее на культуре, на
социальной норме. Но к этому надо прийти, на это нужно время. На это нужен
капитализм – сначала совсем дикий, со стрельбой, потом “первоначальное
накопление”, потом дрейф к авторитаризму (чем наши сегодняшние власти не
наследники Маккарти – помните, “комиссия по антиамериканской
деятельности” – как ее газета “Правда” клеймила?). А лишь потом
– цивилизация. Если будем работать и если повезет.
Я
тоже хочу в рай – но семьдесят лет не пускают. По долгам придется платить –
закон природы. Кто в школе по физике больше двойки имел, знает, что такое
бывает. Обидно, что мы по долгам дедов и отцов платим? Утешьтесь. Мы делаем
глупости, за которые будут платить – мужик, ты понял? – наши дети.
8. Немного об экзаменах
Теперь
еще немного позитива – насчет экзаменов. Олимпиады существовали в СССР давно, и
несли они важную психолого-терапевтическую культурную функцию. Умненьким
детишкам – возможность поиграть интеллектуальными мускулами, увеличением шансов
на поступление в вуз себя поманить. А тем, кто олимпиады проводил –
удовлетворить их педагогические потенции: преподавание в СССР было
идеологически важным занятием, а уж оценка результатов преподавания, медали и
вступительные экзамены – к этому только дважды лояльные люди допускались. С
олимпиадой же – свобода: любые задачи можно придумывать и премии почти без
оглядки на партком давать. Разумеется, это первый слой, примитивная модель,
нулевое приближение. Если же посмотреть глубже, то институты результаты
олимпиад в какой-то мере использовали. И властям – для участия в международных
олимпиадах, для престижа, стало быть, – это тоже нужно было.
Со
временем олимпиады, как и всякая область деятельности, стали костенеть,
структурироваться, обрастать аппаратом, одновременно оттесняя на периферию то –
и тех, – кто не встраивался в коралловый риф, не хотел
“цивилизоваться”, припасть воспаленной губой к реке по имени истеблишмент.
Такое окостенение происходит с любой структурой, предоставленной самой себе.
Это
– история; обратимся к сегодняшним дням. Обидно смотреть, сколько сил потратило
общество на вторичный, в сущности, вопрос – как экзаменовать. Потому что
первичный – чему и как учить. Возможно, что это произошло потому, что для
разговора о том, чему учить, надо хоть немного знать сам предмет. А на тему
экзаменов можно разговаривать часами, не зная, о каком предмете идет речь. Так
или иначе, главным предметом дискуссий на годы стал единый госэкзамен. Но
дискуссии были отдельно, а “освоение выделенных средств” – отдельно,
и те, кто выполнял распоряжения, ни на какие замечания внимания не обращали,
как не обращали его и те, кто распоряжался.
К
сегодняшнему дню ЕГЭ оброс таким аппаратом, что его даже новый министр не
тронул. А поначалу хотел… но, видать, объяснили. Сейчас уже понятно, что это
уродство будет жить. Конечно, огромные средства – если мерить не по отношению к
военным расходам, а к расходам на образование – потрачены зря. Но ведь уже
потрачены, их не вернешь, правда? Конечно, и содержание ЕГЭ, и технология
улучшаются – да и странно было бы, если бы не улучшались: добросовестные и
умные люди есть везде, даже и в халтурном и глупом деле. Какой-то прок с ЕГЭ
получить удастся. Помимо, разумеется, кормушки для пристроившихся, что тоже в
конечном итоге, не самое страшное – есть-пить всем надо, а люди, которые делают
глупости, все равно ничего умного сделать не могут. Так пусть хоть поедят
досыта.
Разумеется,
ни о каком сравнении – ни школ, ни регионов – по качеству обучения речи нет и
быть не может. Сравнение возможно по умению, как пишут иногда в объявлениях,
“организовать экзамены”. Чем хорош и велик русский язык – тем, что
его все понимают. Вот и вы поняли. И начальство, которое будет с умным видом в
многоцветные диаграммы смотреть и лобик морщить, тоже все будет понимать.
Компрене ву? – как выражался незабвенный А.А.Выбегалло. Ноблес, сами понимаете,
оближ, как говорил один из поздних персонажей того же автора.
Слабые
вузы будут, конечно, пользоваться результатами ЕГЭ, уповая на то, что самым
слабым школьникам самые высокие оценки ставить не будут, и что первая же сессия
“все спишет” (для тех, кто не спишет…). И вузы будут пользоваться
ЕГЭ даже с некоторой радостью – ибо потом, когда их ректоров (после первой-то
сессии) вызовут на соответствующие ковры, они будут там бухаться на колени,
воздымать руки и резонно возоплять: ЕГЭ! ЕГЭ! При этом никто не замечает, что
результаты даже этого ЕГЭ можно использовать намного умнее – не суммируя
результаты по группам вопросов А, В и С, а трактуя их по отдельности. А ведь о
такой возможности пресса уже писала, и стотысячным тиражом.
Хорошие
вузы будут пытаться выползать из ситуации своими средствами, проявляя, как
сказано в Уставе, солдатскую смекалку: олимпиадами, собеседованиями,
тестированиями, испытаниями, пробными экзаменами – велик и могуч язык! Но
учтите – чиновничество об этом позаботилось. Олимпиады, результаты которых
влияют на зачисление, можно проводить только с чиновничьего разрешения. Но на
тот случай, если кто-то сумеет “договориться” и
“организовать”, посмотрим, как можно было бы использовать олимпиады.
Если
мы сознательно строим олимпиаду как экзамен, то мы должны попытаться возложить
на нее проверку не только и – как модно говорить – не столько знаний, сколько
способности к обучению. И тут нам, мамонтам вузовской культуры, которым не
безразлично, перед кем хлопать морщинистой ладонью по кафедре, ловя пожелтевшие
листочки с записями лекций, крупно повезло. Потому что на олимпиаде у нас
намного больше свободы, чем на экзамене, и мы можем попытаться на этом, по
существу, “экзамене нового типа” проверить то, что мы не могли
проверять на экзамене.
Вот
несколько новых типов задач, которые, как нам кажется, могут оказаться полезными
для отбора студентов на научные и инженерные специальности, требующие
работоспособности, умения быстро схватывать и ориентироваться в новой ситуации,
умения учиться и критически оценивать свои и чужие результаты.
Тип
1 – “Ориентация”
Экзаменующемуся
предлагается одна-три страница из учебника или научно-популярной книги. Задача
– разобраться и изложить, что и как понял.
Тип
2 – “Усвоение”
Экзаменующемуся
предлагается кусок новой для него теории объемом в один-три параграфа
вузовского или даже школьного “продвинутого” учебника, разбитый
десятком задач, проверяющих усвоение каждого абзаца.
Тип
3 – “Модель”
Описано
явление, надо предложить модель, контрольные эксперименты или расчет (не делать
расчет, а написать, что надо рассчитать, чтобы определить, верна ли модель).
Тип
4 – “Критик”
Дается
кусок текста из научно-популярной книги или статья из современного
научно-популярного журнала. Надо найти ошибки или некорректности (на
лингвистических олимпиадах такие задачи бывали).
Тип
5 – “Решено ли”
Дается
задача с решением, требуется определить, решена ли, указать ошибки, объяснить,
почему сделаны, что с чем перепутал автор решения, чего он не знал. Можно дать
доказательство неверных фактов с завуалированной ошибкой (все треугольники
равнобедренные, все кошки одного цвета).
Тип
6 – “Конструктор”
Тем,
кто собирается стать программистами (а к ним отросится большинство поступающих
на специальности с профилирующей математикой), надо давать задачи, проверяющие
способности в этой области. В отличие от всех предыдущих примеров, где задания
проверяли способности к анализу, эти задачи должны проверять способности к
конструированию. Например, описать, как будет устроена информационная система
для ввода, хранения и выдачи по запросу информации в области интересов абитуриентов
(например, картотека CD с компьютерными играми или с популярной музыкой, или
справочная система для подготовки к экзаменам по нескольким предметам,
включающая задачи с решениями и шпаргалки).
Задачи,
реализующие перечисленные принципы, могут быть составлены на материале разных
предметов, в том числе гуманитарных. Вполне можно представить себе олимпиаду по
литературе или истории с задачами этих типов.
Для
обеспечения конфиденциальности подготовки материалов (если такая задача
ставится руководством института) могут быть применены два метода. Первый метод
– ректор института, который проводит олимпиаду, берет телефонный справочник,
звонит декану физического факультета профильного вуза и говорит: Я хочу
провести олимпиаду… выдели мне десяток ассистентов и аспирантов, которым
интересно с детишками работать… я их не обижу… а тебе? Что за вопрос! Тебе
с меня пиво.
Второй
метод – ректор идет на свой соответствующий факультет, собирает ассистентов и
аспирантов, которым интересно с детишками работать, и говорит: Хочу провести
олимпиаду… Вот шесть типов задач, вот мне надо по три-пять человек на каждый
тип, каждый готовит материал сам, вот вам деньги на ксерокс, ксерьте на почте у
себя, где живете, по сто комплектов, потому что на олимпиаду триста-пятьсот
человек ожидаем. На глазах у замершей от страха аудитории все материалы
тасуем… Слабая сторона этого метода: необходимость в полутора – двух десятках
высококвалифицированных преподавателей. Но, с другой стороны, если их нет, то
зачем вам сильные студенты?
9. ЗЫ
Что,
собственно говоря, нужно человеку для выживания? Все необходимые инстинкты,
навыки, модели поведения можно разделить на три группы. Во-первых,
обеспечивающие индивидуальное выживание. Например, инстинкт самосохранения.
Отпрыгнуть от падающего камня. Ощутив голод, отправиться на охоту или начать
поиск съедобных кореньев. Во-вторых, обеспечивающие продолжение рода.
Предложить самке сухую и теплую пещеру и кусок мяса. Или цветы, купленные у
метро. С благодарностью принять цветы и предложение зайти на чашечку кофе.
В-третьих, обеспечивающие выживание группы. Это инстинкт изучения окружающего
мира, о котором говорят многие, и инстинкт передачи накопленных знаний, о
котором обычно забывают.
Инстинкт
передачи накопленных знаний – это и есть то, что приводит нас к доске и мелу,
черной доске и белому мелу. Даже если мала зарплата, плохо вымыта доска и
царапает мел. Без передачи знаний человечество не выжило бы.
Так
что с пониманием смотри на прилавки с порнушными журналами, педагог. Инстинкт,
который ведет тебя, – это тоже основной инстинкт.
Список литературы
Для
подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.pereplet.ru