Анна Борисова Анна Борисова

Издательская Группа АСТ Анна Борисова Анна Борисова Профиль 04.03.2009 ИГРЫ СО ВРЕМЕНЕМ      Анна Борисова. Креативщик.   «АСТ»   Самый громкий проект января. Чуть более года назад вышел роман «Там». На обложке значился автор — Анна Борисова. Издатели сразу объявили, что имя автора — псевдоним, и обещали нечто незаурядное. Замысел был неплох, хотя и вторичен, текст слабоват, а прием быстро наскучил. В общем — разочарование, поэтому и разгадывать автора даже не захотелось. Вышедший под тем же именем «Креативщик», конечно же, не шедевр, зато читается влет, залпом, как легкий взбадривающий энергетический напиток с пузырьками. Эдакий коктейль из модных ингредиентов массового сознания: актуальных баек, медийных хохм, претензий на философский подтекст; присутствует и капелька мистики для вкуса, и нью-Воланд в качестве главного героя. Сделана эта литературная безделушка, что называется, мастеровито. Уже на первой странице возникают четкие стилистические ассоциации, на второй они крепнут, интонация тоже до боли знакома, после десятой сомнений не остается — Борис Акунин. К тому же на некоторые мысли наводит игра с инициалами: Б.А., А.Б. Но, оговорюсь сразу, это исключительно личные соображения, не подкрепленные ничем, кроме собственных догадок.       Эксперт09.03.2009 ^ Шутка меценатаСоциальные потрясения традиционно пробуждают в обществе интерес к эзотерике: так, 1991 год подарил нам Кашпировского и Чумака, а 1998−й вознес Паоло Коэльо. Новый кризис требует новых героев, и Анна Борисова — главный претендент на роль народного медиума.Роман представляет собой набор притч: старичок разгуливает по Петербургу, рассказывая встречным истории с моралью. По ходу действия старичок стремительно молодеет, что расширяет круг потенциальных слушателей и убедительно доказывает его потусторонний статус. Последняя лекция быстро уменьшающегося старичка — гностический прогон о неразличимости добра и зла.По мере чтения чувствуешь, что имеешь дело с просчитанным проектом: будто кто-то невидимый ловко расписал основные темы, выдвигаемые временем. Притча первая, сюжет придуманной телереалити, подозрительно напоминает «Девятый спас» некоего Анатолия Брусникина, агрессивно продвигавшегося год назад. Через несколько страниц случается история об удачном гештальте, в которой судья, решив изменить свою жизнь, отказывается осудить узнаваемого Алексаняна. Тут в голову приходит первая мысль: роман бы написать Акунину (дело Ходорковского входит в круг его интересов). Когда в одной из историй появляется «брателло-азазелло», уверенность в том, что перед нами проект главного изготовителя развлекательного мейнстрима, лишь крепнет: псевдоним Акунин был рассекречен в повести «Азазель».Этот поворот нисколько не прибавляет тексту привлекательности, но вызывает уважение: сообразив, что проект «Акунин», смысл которого состоял в связке «XIX век — новая демократическая Россия», себя исчерпал, автор отважился на ребрендинг. Очевидно, первым блином был патриотический Брусникин. Гибрид фольклорного лубка с Голливудом, казалось бы, идеально соответствовал витавшей в воздухе идее о поднявшейся с колен России. Не вышло. Пока подъем России с колен откладывается, эзотерическая Анна Борисова явно будет более востребована. Не буду утомлять читателя системой доказательств авторства Акунина, предлагаю просто взглянуть на проект «Креативщик» именно с этой стороны. Гениальный расчет, работающий литаттракцион. Но есть в этой пластичности что-то дьявольское. Чьи-то читательские души «Креативщик» уловит. Кто-то вложит в эту книгу свои чувства, а на проверку окажется лишь еще одним конечным потребителем. Novalit.ru12.03.2009 КреативщикПроснувшийся в абсолютно пустой квартире тщедушный старичок, начинает свой размеренный день. Эта старческая рутинность бытия настолько реальна, что начинаешь явно видеть морщины и пигментные пятна на руках старика. Смущает только одно – удивительно живое мышление, странное для седовласого старца и «активность» в общении, с которой он набрасывается на любого встречного. Этой живости есть объяснение – профессия пожилого мужчины креативщик, который всегда в струе с какими то новыми идеями и просто не может быть пассивным. Странно, но, как будто питаясь энергией людей, вступающих с ним в разговор – седовласый начинает с каждым часом молодеть…Действительно интересная вещь и абсолютная новинка, с отлично читаемым слогом и неординарным сюжетом о креативности бытия.http://novalit.ru/?p=29 OpenSpace12.03.2009 Анна Борисова. КреативщикВарвара Бабицкая Автор на каждом шагу перетряхивает весь свой багаж знаний, будто из-под маски Анны Борисовой намекает простодушному читателю: он, автор, не так-то прост«Креативщик», новая книжка Анны Борисовой, отчасти варьирует поднятую в романе «Там» тему загробной жизни, Творения и т.д. Сюжет — один день Черта Иваныча, который ходит по Санкт-Петербургу, приставая с разговорами к прохожим: школьнице, пенсионерке, православному неофиту, буржуазной даме и так далее. При этом дьявол меняет личины в зависимости от собеседника: «креативщик», который придумывает телевизионные реалити-шоу; драматург (тоже то есть инженер человеческих душ); специалист по НЛП, гештальт-терапевт. И каждому встречному он давит на любимую мозоль, рассказывая истории с моралью. О съемках экстремального шоу в Сибири, например; или о последнем допросе Николая Гумилева; или, допустим, пересказывает несуществующий фильм. Истории иногда обрываются на полуслове, но это не важно: их единственное назначение — призвать слушателя задуматься о своей жизни. Критики и читатели «Креативщика» задумываются, впрочем, не столько о своей жизни, сколько о том, искренне ли похвалила роман Людмила Улицкая (похвала красуется на билбордах по всему городу и на обороте книжки) или покривила душой из корысти. Как говорилось у Довлатова: «Что тут обсуждать?! Может, еще обсудим — красть или не красть в гостях серебряные ложки?!»Гораздо более интересным и симптоматичным мне кажется содержание отзывов: за что именно хвалят таинственного автора Людмила Улицкая, Павел Санаев и Януш Леон Вишневский. Во-первых, за «редкий культурный уровень», во-вторых, за технические навыки, в-третьих, за богатое воображение. Мне тут показалось чрезвычайно важным замечание о культурном уровне. Подразумевается, что Анна Борисова, перед тем как самой писать книги, прочла несколько чужих. Не знаю уж, какой у нас сегодня образовательный минимум для писателя, но культурный уровень Анны Борисовой мне не показался каким-то исключительным. Скорее наоборот — манера на каждой странице перетряхивать перед взором изумленной публики весь свой багаж знаний кажется довольно комичной. Это похоже или на заносчивость дилетанта, или на самолюбие взрослого писателя, который зачем-то придумал себе маску Анны Борисовой, но тесно ему в этой маске, и вот он всячески намекает простодушному читателю, что он, автор, не так-то прост, хоть и подделывает молодежный жаргон. Кстати, по одной из версий «Анна Борисова» — новый псевдоним псевдонима Бориса Акунина. Но это версия, так сказать, дежурная, ее трудно обсуждать с серьезной миной, потому что Борис Акунин сегодня символизирует собой коллективное бессознательное нашей литературы: он и Анна Борисова, он и Брусникин, он и Барон Брамбеус, и «Юрия Милославского» он тоже написал. Но я все же вставлю свои три копейки: что бы ни сделалось с Борисом Акуниным, в его книжках заигрывание с золотым фондом русской классики — внятный литературный прием, а еще там есть увлекательный сюжет и живые персонажи. В данном же случае — чего нет, того нет. Вот, например, герой одной из вставных новелл «Креативщика» думает, что умер и общается на том свете с неким бесом или ангелом. В общем, «личным агентом»:«А Майку вдруг стало смешно, трясется весь.— Что? — спрашивает агент с улыбкой.— Вспомнил. Читал недавно. Про одну графиню, 200 лет назад жила. Она в старости говорила, что ей очень любопытно будет умереть. Как только встретит апостола Петра, первым делом задаст вопросы, которые ее больше всего интриговали при жизни. Кто такой Железная Маска и кем все-таки был шевалье Д’Эон — мужчиной или женщиной». Известный разговор графини Загряжской с великим князем Михаилом Павловичем много теряет в изложении Анны Борисовой. Но дело не в этом, а в том, что в ее повести, чисто полиграфическими средствами разогнанной до романа, этот милый анекдот — настолько не пришей кобыле хвост, что выглядит как попытка нарастить «строкаж». Как-то дневники Пушкина — несколько неожиданный круг чтения для персонажа по имени Майк Лестер, чьи собственные посмертные амбиции ограничиваются тесным знакомством с Мерилин Монро. Не вписываются, так сказать, в рисунок образа. А они и не должны: цитаты у Анны Борисовой несут нагрузку не художественную, а конъюнктурную. Свойственную новейшей русской словесности маниакальную любовь к отеческим гробам разделяю, как никто, — мне справедливо пеняют на обилие незакавыченных цитат. Но все же я не романистка. Одно дело вспомнить классиков ради красного словца, потому что уж очень хорошо и выразительно по-русски сказано, а другое — заимствовать их сюжеты, характеры и идейки. Причем откровенность этого заимствования почему-то не кажется мне оправданием: оно должно быть как-то аргументировано, вот как у Акунина. Оттого что Анна Борисова тыкает нам пальцем в «Мастера и Маргариту» как в первоисточник, ее собственное сочинение осмысленнее не становится. Но деваться некуда: вариации на тему — жанр, освященный традицией, и я имею в виду не постмодернистские игры, а тот причудливый оборот, какой приняла в современной русской прозе идея о литературной иерархии. Сергей Довлатов, упомянутый нами выше, прекрасный пример писателя, разобранного на цитаты просто потому, что в ряде случаев лучше, чем он, не скажешь. Но тут я вспомнила его неслучайно: будучи автором прозы безусловно хорошей, но легкой, он много рефлексировал на тему своего места в литературной иерархии, которая тогда еще была живехонька. В частности, однажды он сказал, что не считает себя писателем: «Я хотел бы считать себя рассказчиком. Это не одно и то же. Писатель занят серьезными проблемами. Он пишет о том, во имя чего живут люди. А рассказчик пишет о том, КАК живут люди». Хорошо Довлатову — в его время был широкий выбор амплуа. Были писатели первого ряда, были крепкие прозаики средней руки и так далее. Теперь ничего этого нет. Согласно новейшей упрощенной системе, ты пишешь или Русскую Прозу, или трэш. Общепринятый способ откреститься от второй категории известен — цитировать классиков, еще цитировать классиков и опять-таки цитировать классиков. Мне кажется, что наиболее точно авторскую интенцию Анны Борисовой выражает аннотация «Креативщика» на сайте Ozon.ru: «Богатства сюжетов, стилей и авторских приемов, содержащихся в этом небольшом по объему произведении, хватило бы на несколько книг, причем разного жанра». Прямо «Рукопись, найденная в Сарагосе», да и полно! Не надо несколько книг, дайте мне хоть одну! Анна Борисова как будто слишком хочет быть писателем, чтобы сделаться рассказчиком, и в результате остается креативщиком — лучше не скажешь. Анна Борисова. Креативщик. М.: АСТ, Астрель, 2008