Законодательство обновленной реформами России как одна
из причин правового нигилизма
Гулина
О.Р.
Россия
стремится быстро наверстать упущенное и войти в группу наиболее развитых стран
мира. Последние выгодно отличаются от нас высоким уровнем развития
промышленности и сельского хозяйства, новыми технологиями во многих сферах
жизни общества, подъемом науки и образования. В каждой из стран, которые
вступают в постиндустриальное, информационное общество, имеется хорошо
отработанная и разработанная правовая система, обеспечивающая регулирование
отношений, складывающихся в обществе. Развитые страны характеризуются высоким
уровнем правосознания гражданского населения, престижем права и совершенством
законодательства. А как обстоит ситуация с этими ценностями в обновленной
реформами России? Не прав был классик, утверждавший, что в России две беды:
дураки и дороги. Со всей определенностью можно добавить и третью “вечную
беду, боль и незаживающую рану России” – законы. Если законы плохие – то
все понятно, если они хорошие – вроде бы тоже, да не совсем. Так какими же
должны быть законы?
Итальянский
просветитель Чезаре Беккариа утвер-ждал: “Законы, противоречащие
естественным чувствам человека, подобны плотинам, воздвигнутым прямо против
течения реки: они или сразу разрушаются и уносятся водой, или же образовавшийся
благодаря им водоворот незаметно подтачивает их” [1, c. 67]. В.С.Соловьев
в своей работе “Оправдание добра” заявил, что “если какой-нибудь
положительный закон идет в разрез с нравственным содержанием добра, то мы можем
быть уверены, что он не отвечает и сущест-венным требованиям права, и правовой
интерес отно-сительно таких законов может состоять никак не в их сохранении, а
только в их правомерной отмене”. В рамках такого правопонимания закона,
В.С.Соловьев отмечает три его обязательных признака: публичность, реальная
применимость и конкретность (т.е. наличие не отвлеченных истин и идей, а действительных
идеалов данного социума). С.В.Поленина соглашается, утвер-ждая, что закон
должен отвечать общественным по-требностям и реально регулировать общественные
от-ношения в соответствии с поставленными при его из-дании целями и задачами.
Другой русский правовед И.В.Михайловский вывел необходимые условия, кото-рым
должен удовлетворять закон:
·
Закон есть выражение начал права, а не нравствен-ности, не науки; он
предназначен для практических це-лей жизни, поэтому не следует перегружать
текст зако-на научными определениями, нравственными пожела-ниями и т.п. При
этом, как верно отмечает Д.А.Керимов, доступность языка не должна
противо-речить его точности.
·
Закон должен быть результатом самого тщательно-го изучения природы вещей данных
социальных отно-шений, места и времени: малейшее упущение в этой области влечет
за собой неудачу самых симпатичных устремлений.
·
Закон должен ясно, четко и определенно формули-ровать то содержание, которое
имел в виду законода-тель. “Главное для текста закона – его точность”
[6].
П.Е.Недбайло
утверждал, что неопределенный за-кон означает отсутствие всякого закона и
орган, при-званный применять его “…получает власть действо-вать,
руководствуясь только соображениями целесо-образности, а не формальными
определениями права”. А это, как верно подметил профессор Н.И.Матузов
од-на из граней правового нигилизма, когда идет “подме-на законности
политической, идеологической или прагматической целесообразностью… Политическая
логика берет вверх над юридической”. Все эти требования имеют далеко не
просто ака-демический характер. Чем больше закон соответствует им, тем более
близким и понятным становится он для граждан, а это благоприятнее отражается на
жизни всей страны. У российских законов есть одна отличительная особенность.
Они живут, в том смысле, что в каждом действующем законе подчас делается
десятки, сотни, тысячи исправлений. И порою не самим законодате-лем, а другими
лицами, которые делегировали себе эти полномочия. Законодательство не может
быть лучше или хуже общества, власти. Оно их порождение.
У
нас в стране сложилась порочная практика, ко-гда кулуарно принимаемые указы,
постановления имеют бесспорный авторитет над законами. Парал-лельно с законами
создается система собственных (президентских, правительственных) конкурирующих
нормативных актов. Приведенная таблица показывает, что с каждым годом
увеличивается конфронтация законодательных и исполнительных структур власти,
(пик пришелся на 1997 г.), когда последние в силу личных амбиций, стре-мятся не
к законопослушанию, а к закононаписанию. Вопрос о степени правовой
регламентации допус-кает два возможных решения: либо добиться урегули-рования
как можно более широкого круга отношений, как это было у нас в недалеком
прошлом, посредством издания многочисленных подзаконных актов, либо
су-щественно расширить право субъектов правопримене-ния, как это имеет место
быть во многих странах мира, правда, сохранив контроль за их деятельностью и
четко очертив схему возможного “свободного” нормотвор-чества.
“Веления, издаваемые различными правовыми ав-торитетами, обладают
неодинаковою обязательною си-лою. Правовые авторитеты в человеческом обществе
образуют иерархическую лестницу со множеством ступеней… В государствах
конституционных, где зако-нодательная власть принадлежит парламенту, а
испол-нительная – кабинету министров, которые ответствен-ны перед парламентом и
подчиняются последнему в порядке надзора. В таких государствах между законами в
тесном смысле и правительственными распоряже-ниями всегда могут быть проведены
твердые осязае-мые границы”. Это было понятно юристам еще в прошлом веке,
а нами выводы не сделаны до сих пор. В мае 1988 г. был принят закон СССР о кооперации,
который ознамено-вал смелые шаги в развитии свободы предпринима-тельства. Но
именно эти первые шаги были в штыки встречены мощными государственными
структурами, и уже в декабре 1988 г. Совет Министров СССР принял постановление,
которым резко ограничил права от-дельных видов кооперации. Вот другие, более
свежие примеры. В ст. 31 Кон-ституции говорится о том, что граждане РФ имеют
право собираться мирно, без оружия, проводить соб-рания, митинги и
демонстрации, шествия и пикетиро-вание. Таким образом, здесь заложена идея, что
они это делают по собственному усмотрению, лишь ставя власти в известность о
своих намерениях. На самом же деле повсеместно действует вместо уведомительного
фактически разрешительный порядок, однако в его ис-кривленной форме: если орган
исполнительной власти субъекта РФ или глава муниципального образования
отказался принять уведомление инициаторов о желае-мом мероприятии, проводить
его нельзя. Налицо иное применение нормы Основного закона, что требует
вмешательства законодателя: изменить либо норму Конституции, либо подобный
порядок. В ч. 3 ст. 40 сказано, что малоимущим, иным ука-занным в законе
гражданам, нуждающимся в жилище, оно предоставляется бесплатно или за доступную
плату из государственных, муниципальных и иных жилищных фондов в соответствии с
установленными законами нормами. Местные власти просто игнорируют данное
положение Конституции, а понятие доступной платы трактуется так, что для многих
нуждающихся делается невозможным факт приобретения жилища. Ч. 3 ст. 59 Основного
закона страны предусматри-вает возможность для гражданина РФ замены – по его
убеждениям или вероисповеданию, а также при иных ситуациях, предусмотренных
федеральным законом, – военной службы альтернативной гражданской служ-бой.
Однако в прямом учете этой нормы военные ко-миссариаты при пособничестве
местных властей отка-зывают, заставляя молодых людей идти на действитель-ную
военную службу, причем находят в этом поддерж-ку прокуратуры и судов. Такие
примеры можно было бы продолжать. Но вывод будет одним: ценности и идеи
Основного закона страны отданы “на откуп” органам и должностным
ли-цам, применяющим ее положения в искореженном ви-де, трактующим ее
содержание, так как им выгодно и удобно. А ведь повернув ситуацию вспять, можно
бы-ло бы наладить правильные пути реализации не только Конституции страны, но и
ее законодательных актов. Многие зарубежные авторы недоумевают и пы-таются
разобраться: в чем причина такой кризисной ситуации в законодательстве России?
Почему законы принимаются “пачками”, а наболевших проблем не снимают?
Что можно сделать в настоящий момент российской истории для того, чтобы
изменить к луч-шему имидж права и сделать обращение к нему более приемлемым для
граждан? Важнейшая ключевая проблема здесь – отношение людей к нормам закона.
Вопрос очень широк, но не вызывает сомнения, что истинность нормы права – это
“мера ее пригодности отражать прогрессивную чело-веческую
деятельность” []. Здесь можно говорить о трех возможных вариан-тах.
Первый, наиболее благоприятный – индивиды дан-ного сообщества поддерживают и
претворяют в жизнь предписания данной правовой нормы. Второй вариант состоит в
том, что индивиды и норма права живут обо-собленно друг от друга, при этом
норма не нарушает-ся, но и не одобряется. Правовая норма игнорируется. И
третий, наименее желаемый вариант – индивиды на-строены против нормы, они
активно ей противодейст-вуют, используя все возможные средства, включая не
выполнение и нарушение предписаний соответствую-щей правовой нормы. За этими
тремя вариантами скрыта глубинная проблема поддержки индивидами законов,
принимаемых в данном обществе. Как добиться реализации законов, их полного и
всестороннего претворения в жизнь общества? Ответ на данный вопрос не может
быть простым и однозначным. Если в законе содержатся идеи социаль-ного равенства
и справедливости, идея общественного согласия и господства права, если такой
закон отвечает требования большинства членов данного социума, то есть смысл
считать такой закон легитимным. Главной задачей должно стать повышение правовой
культуры населения, стремление к сближению мнений большин-ства и меньшинства и,
конечно же, рост профессиона-лизма законотворческих структур. А это очень
важный аспект, потому что, с правом (как системой правовых норм) связывается
оценка за-конопослушного или девиантного поведения личности, формирование
позитивного или негативного состояния личности, предшествующего принятию или
отказу от ценностей, престижа правовых норм, установленных в обществе.
Сравнивая ассоциации французских и русских подростков на понятие “закон”
можно не обнаружить существенных отличий, но это лишь на первый взгляд. В самом
деле, наиболее частой ассоциацией на слово “закон” во Франции
является “правило, которое надо уважать (следовать)”, а в России –
“правило, которое не надо нарушать”. Разница едва уловимая, но,
согла-ситесь, существенная. Французская формулировка по-казывает, что закон
наиболее часто считается руково-дящей силой, в то время как русская
интерпретация – дистанцию, которую надо сохранять, под угрозой санк-ций.
Русские респонденты в своих ответах на термин “закон” чаще говорят о
запретах, предписаниях и обя-занностях, но никогда об индивидуальных правах; в
русских представлениях закон в основном понимается как уголовный закон. Гоббс
считал, что “…законы установлены не для устрашения, а для направления
человеческих действий, подобно тому, как природа поставила берега не для
за-держания течения реки, а для того, чтобы направлять его”. Вообще мы
должны помнить, что “рано или позд-но мы непременно придем к такой точке,
где закону подчиняются не в силу материального принуждения, а по другим
основаниям, в силу сознательного призна-ния, или в силу инстинктивного
подчинения, или при-вычки, или отсутствия организованного сопротивле-ния. Если
бы это было не так, государства и юридиче-ские нормы не могли бы существовать.
Число людей, которые могут прибегать к приказанию и принужде-нию, является,
обыкновенно, бесконечно малой вели-чиной по сравнению с числом тех, которыми
прихо-дится руководить и которых приходится принуждать. Закон всесилен только
до тех пор, пока преступники находятся в меньшинстве и нация в большинстве
своем остается лояльной. А это значит, что решающим мо-ментом в существовании
закона является не столько материальная возможность принуждения, сколько
пси-хологическая привычка признавать обязательность норм, установленных
общественной властью, и подчи-няться им”.
Список литературы
1.
Алексеев С.С. Право и наша жизнь. М.: Юр. литература, 1978. С. 67.
2.
Соловьев В.С. Оправдание добра. М., 1993. С. 458.
3.
Поленина С.В. Качество закона и совершенствование правотворчества // СгиП.
1987. № 12. С. 12.
4.
Михайловский И.В. Общее учение о праве // Хропанюк В.Н. Теория государства и
права: Хрестоматия. М., Ин-терстиль, 1998. С. 561.
5.
Керимов Д.А. Культура и техника законотворчества. М.: Юр. литература, 1991. С.
89.
6.
Язык закона / Под ред. А.С.Пиголкина. М.: Юр. литература, 1990. С. 25.
7.
Недбайло П.Е. Структура советских правовых норм // Хропанюк В.Н. Теория
государства и права. Хрестоматия. М.: Интерстиль, 1998. С. 566.
8.
Матузов Н.И. Правовой нигилизм и правовой идеализм как две стороны “одной
медали” // Правоведение. 1994. № 2.
9.
Исаков В.Б. Законодательство субъектов РФ: объем, структура, тенденции развития
// Журнал российского пра-ва. 1999. № 12. С. 69.
10.
Примак Т.К. Совершенство законодательства как средство обеспечения законности.
М., 1998. С. 77.
11.
Трубецкой Е.Н. Разделение форм права по условиям его обязательности // Хропанюк
В.Н. Теория государства и права: Хрестоматия. М.: Интерстиль, 1998. С. 602-604.
12.
Сырых. В.М. Воистину ли нормы законов истины? // Государство и право. 1996. №
7. С. 31.
13.
Курильски-Ожвен Ш., Здравомыслова М.Ю., Арутюнян О.М. Образы права в России и
Франции. М.: Аспект-пресс, 1996. С. 36-37.
14.
Матузов Н.И. Еще раз о принципе” не запрещенное законом дозволено” //
Правоведение. 1999. № 314. С. 26.
15.
Виноградов П.Г. Юридические нормы // Хропанюк В.Н. Теория государства и права:
Хрестоматия. М.: Интер-стиль, 1998. С. 513-514.
Для
подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.bashedu.ru