Изменение и расторжение гражданско правового договора

–PAGE_BREAK–Приведенные положения могут иметь определенное значение для формирования судебной практики применения ст. 450 ГК, предполагая взвешенный подход к расторжению договора.
Требование стороны об изменении или расторжении договора, как уже отмечалось, представляет по своей природе преобразовательный иск. Вы­носимое в подобных случаях решение является юридическим фактом, ко­торый влечет за собой прекращение договора или его изменение. Таким образом, речь идет об одном из способов защиты гражданских прав, прямо предусмотренных в ст. 12 ГК.
В решении суда должен быть дан ответ на все поставленные в исковом заявлении вопросы. В частности, при рассмотрении спора относительно из­менения договора в соответствии со ст. 130 АПК РФ в резолютивной части должно содержаться решение по каждому спорному условию договора.
Независимо от того, идет ли речь о расторжении договора или о его изменении, соответствующие последствия наступают лишь на будущее время. По этой причине, если иное не предусмотрено законом или согла­шением сторон, все полученное каждой из них по договору остается у нее Соответственно ни один из контрагентов не может требовать возвращения того, что было исполнено по обязательству до момента, когда состоялось расторжение или изменение договора (п. 4 ст. 453 ГК). Указанная норма позволяет сделать вывод, что за сторонами сохраняются и такие права, ко­торые возникли у них до указанного в п. 3 ст. 453 ГК момента. Это означа­ет, что после вынесения решения об изменении или расторжении договора покупатель, получивший проданную вещь, возвращать ее продавцу не обя­зан. За последним сохраняется право требовать от покупателя оплаты соот­ветствующей вещи. Вместе с тем применение п. 4 ст. 453 ГК, на наш взгляд, не исключает действия общих норм, посвященных обязательствам вследствие неосновательного обогащения. В специальной отсылке к этим нормам в ст. 453 ГК нет необходимости, поскольку правила гл. 60 «Обяза­тельства вследствие неосновательного обогащения» носят, на что уже об­ращалось внимание, общий (генеральный) характер.
Особо предусмотрено (п. 5 ст. 453 ГК), что, если договор был изменен или расторгнут вследствие существенного нарушения его одной из сторон, контрагент вправе требовать возмещения убытков, которые были причинены изменением или расторжением договора. Однако, наряду с этими убытками, сторона сохраняет за собой право требовать возмещения ей убытков, причи­ненных нарушением договора как таковым. Примером могут служить слу­чаи, когда существенное нарушение договора выразилось в поставке продук­ции ненадлежащего качества или некомплектной. Речь идет, таким образом, о двух видах убытков, возникновение которых связано с нарушением двух не всегда совпадающих интересов: к сохранению договора, во-первых, и к над­лежащему исполнению обязательств контрагентом, во-вторых.[6]
Все то, о чем шла речь, не относится к случаям, когда налицо установ­ленное в законе или договоре основание для одностороннего изменения или расторжения договора. При этом не упомянута необходимость обра­щения в суд. В такого рода ситуациях за стороной признается определен­ное право, которым она может самостоятельно распорядиться. Для этого сторона не нуждается в решении суда, если иное не предусмотрено в зако­не или договоре.
Отмеченное различие порождает ряд последствий. Так, не исключена ситуация, при которой с соответствующим иском может выступить вторая сторона. По своей природе такой иск относится к категории уже иных тре­бований — о признании. В данном случае предметом иска будет служить установление факта отсутствия у стороны права на расторжение либо из­менение договора. Другой вопрос связан с определением момента, с кото­рого следует считать договор прекращенным либо измененным. При рас­сматриваемой ситуации им служит уже не момент вынесения решения, а момент, когда сторона довела до сведения контрагента о своем желании расторгнуть или изменить договор.
Наиболее широко предусмотрены в ГК случаи изменения и расторже­ния договоров (в том числе путем отказа от исполнения) в статьях, посвя­щенных их отдельным типам (видам). Такие случаи, помимо отмеченных уже ранее, могут быть определенным образом сгруппированы.
Из самой специфики договора в ряде случаев вытекает возможность для обеих сторон или одной из них расторгнуть договор, но с принятием на себя определенных обязательств. Так, при продаже по образцам покупатель вправе до получения товара отказаться от исполнения договора розничной купли-продажи при условии, если он возместит продавцу понесенные в связи с совершением действий по исполнению договора необходимые рас­ходы (п. 3 ст. 497 ГК).[7] Любая из сторон в договоре транспортной экспеди­ции может отказаться от исполнения, возместив вызванные расторжением договора убытки контрагенту (ст. 806 ГК). Сходная норма действует в отношении сторон в договоре возмездного оказания услуг (ст. 782 ГК). Заказ­чик, уплатив подрядчику долю цены пропорционально выполненной части работ, вправе расторгнуть договор подряда до сдачи работы с одновремен­ным возмещением причиненных убытков в пределах разницы между цена­ми за всю работу и за выполненную часть (ст. 717 ГК).
Возможность отказа от исполнения иногда обусловлена особым харак­тером условия о сроке. Имеется в виду договор, не имеющий твердо уста­новленного срока действия. Так, право на отказ в указанной ситуации при­надлежит, например, обоим контрагентам агентского договора (ст. 1010 ГК).
В диспозитивных нормах, посвященных отдельным типам (видам) до­говоров, иногда закрепляется презумпция в пользу признания (как правило, за пассивной стороной — той, которая обращается за товарами, за работами, за услугами) допустимым в любое время отказаться от договора без каких бы то ни было негативных последствий для себя. Подтверждением этому могут служить права заемщика, если иное не предусмотрено законом, ины­ми правовыми актами или кредитным договором, до установленного срока исполнения отказаться от предоставления кредита, своевременно уведомив другую сторону (п. 2 ст. 821 ГК).
Возможность одностороннего отказа может допускаться и императив­ной нормой. Таким правом обладает страхователь (выгодоприобретатель) -в договоре страхования (п. 2 ст. 958 ГК), комитент — в договоре комиссии (п. 1 ст. 1003 ГК), поклажедатель — в договоре хранения (ст. 904 ГК), полу­чатель постоянной ренты — в случаях, предусмотренных в ст. 593 ГК. Соот­ветственно законодатель признает в ряде случаев условия, лишающие сторо­ну права свободного отказа от договора, ничтожными. Примером может служить условие об отказе гражданина от возможности требовать выдачи банковского вклада по первому требованию (п. 2 ст. 837 ГК), отказе довери­теля и поверенного от расторжения договора поручения (п. 2 ст. 977 ГК) или плательщика — от расторжения договора постоянной ренты (п. 3 ст. 592 ГК).
По отдельным договорам допускается их расторжение, вызванное об­стоятельством, которое заведомо не зависит от сторон. Характерен в этом смысле договор дарения. В консенсуальном его варианте даритель вправе отказаться от исполнения обязанности передать в будущем одаряемому вещь или право либо отказаться освободить одаряемого от имущественной обязанности, если после заключения договора имущественное или семей­ное положение либо состояние здоровья дарителя изменились настолько, что исполнение договора в новых условиях приведет к существенному »снижению уровня его жизни (п. 1 ст. 577 ГК). Другой пример — п. 2 ст. 959 ГК, который наделяет страховщика правом требовать расторжения догово­ра при возражении страхователя (выгодоприобретателя) против изменения условий договора страхования или доплаты страховой премии, если это вызвано возрастанием риска, который служит предметом страхования (п. 2 ст. 959 ГК).
Чаще других возможность расторжения предусмотрена как реакция на строго определенные договорные нарушения. Так, заказчики вправе требо­вать расторжения договора бытового подряда без оплаты выполненной ра­боты и возмещения убытков, если вследствие неполноты или недостовер­ности полученной информации заключен договор, не обладающий свойст­вами, которых вправе был ожидать заказчик (п. 2 ст. 732 ГК), а хранитель вправе отказаться от исполнения при просрочке уплаты вознаграждения за хранение более, чем на половину периода, за который должна была произ­водиться оплата (п. 2 ст. 896 ГК). Одностороннее расторжение может по­следовать при различных нарушениях договора купли-продажи — таких, как существенное нарушение требований к качеству товаров, невыполнение требований о доукомплектовании товара в разумный срок, передача неза­таренного товара (п. 2 ст. 475, п. 2 ст. 480, п. 2 ст. 482 ГК), а равно при от­казе покупателя принять товар (п. 3 ст. 484 ГК). Применительно к аренде речь идет о требовании, вызванном использованием арендатором имущест­ва не в соответствии с договорными условиями или его назначением (п. 3 ст. 615 ГК). В договоре займа такое же правило действует в отношении заимодавца — при невыполнении заемщиком обязанностей по обеспечению возврата суммы займа, утрате обеспечения или ухудшении его условий по обстоятельствам, за которые заимодавец не отвечает (ст. 813 ГК).
Нарушения, о которых идет речь, нередко принимают форму уклоне­ния от передачи имущества, которое является предметом договора. Приме­ром могут служить договоры аренды и финансовой аренды (п. 3 ст. 611 и п. 2 ст. 668 ГК). В п. 2 ст. 611 ГК выделено право арендатора расторгнуть договор при непередаче либо самого имущества, либо относящихся к нему документов, а в Правилах продажи товаров по образцам — право покупате­ля отказаться от договора при отказе продавца передать товар. Получате­лям в договоре ренты предоставлено право требовать его расторжения, в частности при невыполнении плательщиком обязанности предоставить обеспечение исполнения своих обязательств (п. 3 ст. 587 ГК).
В отдельных статьях Кодекса право на одностороннее расторжение осуществляется консолидированно, вместе с требованием о возмещении убытков или уплаты других сумм. Подобным правом, например возврата провозной платы, наделен пассажир, отказавшийся от поездки вследствие задержки отправления транспортного средства (п. 2 ст. 795 ГК). Подряд­чик, обнаруживший невозможность использовать предоставленные заказ­чиком материалы или оборудование, вправе требовать одновременно с от­казом от договора уплаты ему цены работ пропорционально выполненной их части (п. 3 ст. 745 ГК). Арендатор при неполучении в срок арендованного имущества имеет право на возмещение убытков, вызванных расторже­нием договора (п. 3 ст. 611 ГК).
Достаточным основанием расторжения договора иногда признается ” одно лишь предположение о возможной неспособности стороны исполнить принятое на себя обязательство. Так, в кредитном договоре кредитная ор­ганизация наделена правом отказать заемщику в предоставлении кредита полностью или частично при возникновении обстоятельств, которые с оче­видностью свидетельствуют, что предоставленную ему сумму заемщик не сможет возвратить.[8] Точно так же отказ от исполнения до­говора подряда может последовать, если подрядчик несвоевременно при­ступил к работе или если во время выполнения работы обнаруживается, что подрядчик выполнял ее настолько медленно, что окончание к сроку стано­вится явно невозможным (п. 2 ст. 715 ГК).
Изменение договора в ряде случаев оказывается связанным с условием о цене товаров, работ или услуг. Речь идет об изменении первоначальной цены в силу различных по характеру обстоятельств. Иногда такое измене­ние представляет собой определенную санкцию, вызванную нарушением обязанностей контрагентом. Так, в договоре купли-продажи покупателю предоставлено право требовать соразмерного уменьшения покупной цены при обнаружении не оговоренных продавцом недостатков (п. 1 ст. 503 ГК).
Особое значение имеет изменение цен, связанное с колебаниями эко­номической конъюнктуры. Иногда в целях устранения последствий таких колебаний используют определенную пропорцию к установленному зако­ном минимальному размеру оплаты труда. Такого рода решения содержат­ся применительно к размеру постоянной ренты (предусмотрено, в частно­сти, в п. 2 ст. 590 ГК). В результате возрастание минимального размера оплаты труда как важнейшего экономического показателя влечет за собой и соразмерное изменение условия о цене в договоре.
Специально выделен такой способ устранения влияния на цену раз­личных обстоятельств для сумм, взыскиваемых по денежному обязательст­ву непосредственно на содержание гражданина (ст. 318 ГК). Отсылка к этой последней статье и предполагаемому ею повышению цены в пропор­ции к увеличению минимального размера оплаты труда содержится в п. 2 ст. 597 ГК, который определяет порядок исчисления размера пожизненной ренты.
Учет происходящих в экономике изменений осуществляется в случа­ях, когда цена или отдельные ее элементы установлены путем ссылки на действующую к соответствующему моменту ставку рефинансирования Центрального банка РФ. Так, в частности, п. 1 ст. 809 ГК предусматривает, что при отсутствии в договоре условия о размере банковских процентов по договору банковского вклада их величина должна соответствовать указанной ставке в месте жительства (нахождения) заимодавца, а значит, коле­баться вместе с нею. Прямая отсылка к самой ст. 809 ГК содержится в п. 1 ст. 838 ГК применительно к процентам по договору банковского вклада. Аналогичные колебания учитываются при применении п. 1 ст. 395 ГК. Речь идет о взыскании за пользование чужими средствами процентов в размере учетной ставки банковского процента, т… е. все той же ставки банковского рефинансирования, на день исполнения денежного обязательства или его части в месте нахождения кредитора (при взыскании долга в судебном по­рядке решением суда может быть удовлетворено требование кредитора о необходимости исходить из учетной ставки банковского процента на день предъявления иска или вынесения решения).
Возможен отказ от договора и в силу некоторых других обстоятельств, которые не укладываются в указанное деление. Так, заказчик вправе отка­заться от договора подряда, если речь идет о существенном превышении в связи с необходимостью проведения дополнительных работ определенной в нем приблизительной цены (п. 5 ст. 709 ГК). Основанием для односто­роннего расторжения могут служить обстоятельства, относящиеся к иму­щественному положению контрагента, например, при несостоятельности (банкротстве) должника. Именно об этом идет речь в п. 4 ст. 1037 ГК из главы о договоре коммерческой концессии и в п. 1 ст. 1050 ГК из главы, посвященной договору простого товарищества.
Другой пример — отпадение возможности наступления страхового случая и соответственно существования страхового риска после заключе­ния договора страхования (п. 1 ст. 958 ГК). Сюда же относится ситуация, предусмотренная п. 1 ст. 744 ГК: допускается заявление подрядчиком тре­бования о внесении изменений в техническую документацию, если вызван­ные этим дополнительные расходы не превышают более чем на 10 процен­тов указанную в смете общую стоимость строительства и не меняют харак­тера работ, предусмотренных в договоре строительного подряда.
Еще один такого же рода случай выделен применительно к простому товариществу. Имеется в виду расторжение договора по требованию това­рища в его взаимоотношениях с остальными товарищами (сторонами в до­говоре простого товарищества) по уважительной причине с возмещением остальным товарищам реального ущерба, причиненного расторжением до­говора (ст. 1052 ГК). Залоговое обязательство прекращается, если собст­венником заложенного имущества оказался не залогодатель, а другое лицо (п. 2 ст. 354 ГК). Это же происходит с поручительством, если кредитор от­казался принять надлежащее исполнение, предложенное должником или поручителем (п. 3 ст. 367 ГК).
Иногда ГК предоставляет каждой из сторон свои, отличные от уста­новленных для ее контрагента основания и условия расторжения договора.
Так, в договоре банковского счета расторжение может произойти по заяв­лению клиента в любое время (п. 1 ст. 859 ГК), а по требованию банка -только в предусмотренных в п. 2 ст. 859 ГК случаях: когда сумма денеж­ных средств на счете клиента менее установленного банковскими правила­ми или договором минимума и не восстановлена в течение месяца со дня предупреждения об этом банка, а также при отсутствии операций по этому счету в течение года, — если иное не предусмотрено договором.
Изменение договора, как уже отмечалось, может происходить вслед­ствие соглашения сторон. Для договора аренды в этом случае действует диспозитивная норма, относящаяся к арендной плате: если иное не преду­смотрено договором, ее размер может меняться по соглашению сторон (но не чаще одного раза в год). Следует признать, что подобное ограничение воли сторон (недопустимость уста­новления в договоре более частых изменений) вызывает определенные сомнения, имея в виду, что такого рода ограничения могут затронуть интересы не только арендодателя, но и заведомо слабой стороны – арендатора.
    продолжение
–PAGE_BREAK–Законодатель в некоторых случаях считает необходимым особо под­черкнуть, что договор расторгается (изменяется) не самими сторонами, а судом, предполагая, что инициатором будет все же выступать заинтересо­ванный контрагент. Так, в силу ст. 619 ГК в договоре аренды право требо­вать досрочного расторжения судом предоставляется арендодателю, если арендатор пользуется имуществом с существенным нарушением условий договора или назначения имущества, либо существенно ухудшает имуще­ство, либо с неоднократными нарушениями (более двух раз подряд) по ис­течении установленного договором срока платежа не вносит арендную плату, либо не выполняет в соответствующие сроки возложенную на него  обязанность по капитальному ремонту. А ст. 620 ГК наделяет таким же правом требовать от суда расторжения договора арендатора в случае, если арендодатель не предоставляет имущества либо создает препятствия его использованию, переданное имущество имеет указанные в этой же статье недостатки, либо арендодатель не выполнил обязанности по производству капитального ремонта в соответствующие сроки, либо переданное имущество оказалось непригодным для использования. Наконец, аналогичным образом, с помощью суда, решается вопрос относительно соответствующе­го права банка в договоре банковского счета (п. 2 ст. 859 ГК), покупателей в договоре продажи предприятия, если установлена его непригодность вследствие недостатков, за которые отвечает продавец (п. 5 ст. 565 ГК). Все подобные случаи можно рассматривать в рамках п. 2 ст. 450 ГК как такие, когда основания для изменения или расторжения договора судом преду­смотрены законом.
 Два разных варианта отказа от договора в законе — с отсылкой к реше­нию суда и без такой отсылки — могут быть предусмотрены для одного и того же договора. Так, первый вариант (без суда) содержится в п. 1 ст. 578 ПС применительно к покушению одаряемого на жизнь дарителя, членов семьи или близких родственников либо при умышленном причинении да­рителю телесных повреждений. А второй (право требовать отмены даре­ния в судебном порядке) имеет в виду случай, когда одаряемый обращается с составляющей для дарителя большую неимущественную ценность пода­ренной вещью, создавая угрозу ее безвозвратной потери (п. 2 ст. 578 ГК).
Обычно в качестве истца в деле о расторжении (изменении) договора выступает один из контрагентов. Однако ГК допускает при наличии на этот счет специальных указаний предъявление требований о расторжении дого­вора третьими лицами. Например, по иску заинтересованного лица судом может быть отменено дарение, совершенное индивидуальным предприни­мателем или юридическим лицом в нарушение положений закона о несо­стоятельности (банкротстве) за счет средств, связанных с его предпринима­тельской деятельностью, если соответствующая сделка совершена в тече­ние шести месяцев, предшествовавших объявлению несостоятельным (бан­кротом) дарителя (п. 3 ст. 578 ГК).
Речь в данном случае идет об особой ситуации, причины создания ко­торой лежат за пределами действий контрагентов и вследствие этого от них не зависят. Такая ситуация урегулирована ст. 451 ГК. В ней определены достаточно подробно условия действия самой статьи, а равно смысл осу­ществляемого ею регулирования.
Первое выражается в установлении признаков, которым должны не­пременно удовлетворять соответствующие обстоятельства. Их насчитыва­ется четыре: стороны в момент заключения договора исходили из того, что соответствующие обстоятельства являются заведомо непредвидимыми для каждой из сторон (в момент заключения договора стороны полагали, что такого рода обстоятельства не возникнут), непреодолимыми (при той сте­пени заботливости, которая требовалась от сторон по характеру и условиям оборота, они такого рода обстоятельства преодолеть не могли), чрезмер­ными (если оставить договор в первоначальном виде, соотношение имуще­ственных интересов окажется для стороны столь нарушенным, а ущерб столь большим, что она лишилась бы того, на что вправе была рассчиты­вать, заключая договор) и, наконец, то, что ни обычай делового оборота, ни существо договора не предполагают необходимости возложения риска происшедшего изменения обстоятельств на заинтересованную сторону.
ГК различает два возможных последствия сложившейся ситуации: до­говор либо расторгается, либо изменяется путем приведения его в соответ­ствие с существенно изменившимися обстоятельствами (оба эти последствия действуют), если иное не предусмотрено договором и не вытекает из его существа.
Один из наиболее вероятных путей достижения указанных целей — со­глашение сторон. Если же примирительная процедура, о которой идет речь, не даст результата, заинтересованная сторона может обратиться со своими требованиями в суд.
Для удовлетворения иска о расторжении договора суду достаточно уста­новить наличие перечисленных четырех признаков существенных условий. При этом одновременно с расторжением договора суд решает вопрос о мате­риальных последствиях для контрагентов. Учитывая, что вина стороны в та­кой ситуации не предполагается, ГК предусматривает необходимость при распределении расходов руководствоваться принципом справедливости. В зависимости от того, что именно будет признано судом в конкретном случае справедливым, он может распределить совокупные расходы поровну, при­знать, что каждая из сторон должна нести свои расходы самостоятельно, и т.п.
Из двух возможных вариантов решения суда — о расторжении догово­ра или об его изменении — приоритет отдается первому. Это объясняется тем, что, вынося решение об изменении условий договора, суд тем самым обязывает сторону исполнять договор на условиях, которые она заведомо считает для себя неприемлемыми. По этой причине для решения об изме­нении договора и тем самым о его сохранении в измененном виде закон предусматривает дополнительные условия. Речь идет об исключительных случаях. К их числу относятся те, при которых расторжение договора вме­сто его изменения противоречило бы общественным интересам (например, в случаях, когда сторона — естественный монополист) либо повлекло бы для сторон ущерб, способный значительно превысить затраты, которые ей придется понести в случае изменения договора.
В судебно-арбитражной практике отношение к «существенным изме­нениям», связанное с уяснением смысла соответствующего понятия, пока не сложилось. Вместе с тем в нормативной практике ст. 451 ГК нашла от­ражение. В качестве примера можно сослаться на Закон «О соглашениях о разделе продукции».[9] В нем предусмотрено, что изменения в соответст­вующих соглашениях допускаются только «по требованию одной из сторон и только в случае существенного изменения обстоятельств в соответствии с Гражданским кодексом».
Глава 2 Особенности изменения и расторжения гражданско-правового договора
2.1 Специальные случаи изменения договора
Глава 25 ГК подразумевает под изменением договора ситуацию, при которой в нем меняется какое-либо из условий с тем, однако, что, по край­ней мере, стороны всегда остаются теми же. Таким образом, речь идет о внутреннем изменении, которое происходит в рамках первоначального до­говорного правоотношения. Однако гражданское законодательство знает и другую столь же традиционную форму изменения обязательств вообще, договоров в частности. Имеется в виду прямо противоположная ситуация, когда договор (обязательство) сохраняется в первоначальном виде, но ме­няются его стороны. Это означает, что происходит лишь внешнее измене­ние договора (обязательства). По поводу указанных, принципиально от­личных одно от другого изменений О.С. Иоффе отмечал: «При изменении субъектов сохраняется тот же вид обязательства, но между другими лица­ми, тогда как при замене одного обязательства другим между теми же са­мыми субъектами прежний вид обязательственных связей исчезает, а но­вый появляется. Поэтому в первом случае речь должна идти об изменении и только во втором — о прекращении обязательства».[10]
Изменение обязательств, выходящее за рамки гл. 25 ГК, опирается на одну из трех конструкций: переход прав стороны, выступающей в качестве кредитора, к третьему лицу (цессия), перевод должником своего долга на другое лицо и суброгация — исполнение третьим лицом обязательства с одновременным вступлением в права кредитора. Развернутый гражданский оборот предполагает использование в разной степени всех трех форм изме­нения договора. Отвечая этим потребностям, ГК развил регулирование первых двух форм и впервые выделил третью.
В период действия ГК 64 господствующая точка зрения, выраженная, в частности, в учебниках,[11] признавала правовым основанием как цессии, так и перевода долга особую (специальную) сделку: соответственно «со­глашение об уступке требования» и «соглашение о переводе долга». Признание указанного особого вида сделок (договоров) было связано с тем, что в отличие от ГК 22, исходившего из того, что договор купли-продажи мо­жет иметь в качестве предмета не только вещи, но и права, ГК 64 анало­гичную норму в одноименную главу не включил. При этом содержание главы о купле-продаже в этом Кодексе позволяло сделать вывод, что дого­вор купли-продажи не охватывает реализации прав. Соответственно, на­пример, в последнем по времени учебнике из числа изданных до принятия нового ГК под предметом купли-продажи понимались исключительно «движимые» и «недвижимые» вещи.[12]
Действующий Кодекс вернулся к позиции ГК 22. Теперь в нем прямо указано на то, что положения о купле-продаже применяются к движению имущественных прав, если иное не вытекает из содержания или характера этих прав (п. 4 ст. 454 ГК). Следует отметить, что ГК пошел далее Кодекса 1922 г., поскольку еще одна глава в нем — о дарении — содержит специаль­ную на этот счет норму. Она признает дарением договор, по которому Да­ритель передает или обязуется передать одаряемому имущественное право (требование) третьему лицу.
С учетом указанных новелл ГК есть основания вернуться к модели пе­рехода прав и перевода долга, представление о которой можно было соста­вить исходя из отдельных высказываний И.Б. Новицкого. Так, в частности, применительно к перемене лиц в обязательстве он писал о «продаже прав», о «распространении на уступку прав норм о купле-продаже», о том. что «ответственность лица, уступившего право, конечно, не одинакова в зави­симости от того, возмездная или безвозмездная была в данном случае ус­тупка». «Договор (о принятии долга) заключается между первоначальным и новым должником, а кредитор тут же дает согласие на замену одного должника другим».[13] Соответствующие положения в конечном счете могли служить основанием для вывода: движение имущественных прав (а равно и долга) происходит в рамках соответствующих гражданско-правовых дого­воров, имеющих своим предметом имущество.
Цессия выражается в передаче цедентом цессионарию определенного права в силу сделки или на основании закона. Тем самым в первом случае сама передача имеет основанием договор, связывающий цедента с цессио­нарием. Но этим договором является не цессия, как нередко полагают, а та сделка, на которую опирается переход, составляющий сущность цессии
В пользу такого вывода можно привести ряд соображений. Прежде всего следует отметить, что глава о перемене лиц в обязательстве регули­рует в основном отношения между должником и старым, а также новым кредиторами и в значительно меньшей степени отношения между сторонами в договоре, применительно к которому происходит переход прав (т.е. между старым и новым кредиторами). В этой связи возникает потребность в использовании определенных, не связанных со спецификой вещей норм о купле-продаже — таких, например, которые определяют момент исполнения договора, устанавливают ответственность за различные нарушения, преду­сматривают порядок выполнения отдельных обязанностей сторонами и др. Без этих норм остается открытым характер юридической связи между цес­сионарием и цедентом. Это же относится и к нормам о дарении: возможно­сти для одаряемого принять дар, запрещении, ограничении и отмены даре­ния.
Еще одно соображение в пользу отрицания самостоятельности дого­воров цессии и выражается в невозможности и индивидуализации таких договоров и нахождения им места в системе договоров. Достаточно указать на то, что договоры, о которых идет речь, могут быть иногда односторон­ними, иногда двусторонними, иногда возмездными, иногда безвозмездны­ми, иногда реальными, иногда консенсуальными, иногда абстрактными, иногда казуальными, притом в различных комбинациях. Такое аморфное состояние исключает возможность выделения соответствующей договор­ной конструкции. [14]Однако есть и более веский аргумент, имеющий практи­ческое значение. Если договор цессии — самостоятельный договор, отлич­ный, в частности, от договора дарения, это дает возможность обойти запрет безвозмездной передачи прав, в частности между коммерческими органи­зациями. Стоит лишь назвать договор, по которому безвозмездно перехо­дит право, «цессией», как отпадут основания для применения ст. 575 и 576 ГК. Применительно к продаже прав конструкция цессии снимает вопрос о связи перехода объекта прав с выполнением обязанностей лицом, которое передает право, и тем, кто это право принимает.
Чаще всего цессия происходит на основании договора купли-прода­жи.[15] К такого рода отношениям действует содержащееся в п. 4 ст. 454 ГК указание на то, что нормы Кодекса о купле-продаже «применяются к про­даже имущественных прав, если иное не вытекает из содержания или ха­рактера этих прав».[16] Точно так же для цессии могут использоваться и дру­гие столь же традиционные гражданско-правовые договоры, опосредую­щие реализацию имущества, и, в частности, такие, как мена. Следует особо выделить договоры, для которых переход прав составляет специальный предмет. Один из них — договор финансирования под уступку денежного требования (гл. 43 ГК).
Для уяснения сущности цессии важное значение имеет определение ее соотношения с регрессом.
Пункт 1 ст. 382 ГК содержит специальную оговорку о том, что нормы о переходе прав не применяются к регрессным требованиям. Следует в этой связи отметить, что ни один из Гражданских кодексов (это относится и к ГК) не содержит норм, посвященных регрессу как таковому. Вместе с тем в каждом из них о регрессе шла речь в специальных статьях, использо­вавших для этой цели термин «регресс» либо «обратное требование».
Так, в ГК регрессным именуется требование должника, исполнившего солидарную обязанность, к остальным должникам (п. 2 ст. 325). Об обрат­ном требовании поручителя, исполнившего основное должника, речь идет в п. 1 ст. 365 ГК.
Прямо названы регрессными требования к принципалу о возмещении уплаченных бенефициару сумм (ст. 379 ГК), арендодателя к арендатору — о
возмещении средств, выплаченных по его вине третьим лицам (ст. 640 ГК), обязанного по чеку лица, погасившего долг чекодержателю, к остальным обязанным лицам (п. 1 ст. 885 ГК) и др.
Проблемы использования в праве регрессных обязательств были ис­следованы в ряде работ.[17] Автор одной из них, И.Б. Новицкий, пришел к следующему выводу: «Регрессным обязательством называется обязательст­во: а) являющееся следствием платежа одним лицом (кредитором по рег­рессному обязательству) другому лицу, хотя последовавшего юридически обоснованно, однако вызванного виной третьего лица (должника по рег­рессному обязательству) без вины со стороны первого; б) направленное к переложению уплаченной суммы на это третье лицо, по вине которого по­следовал платеж со стороны первого лица второму.
Возможна и другая, редко встречающаяся разновидность регрессного обязательства, когда регрессное требование возникает на почве получения известной суммы одним лицом от другого, за счет третьего лица».[18]
Принципиальное различие регресса и цессии состоит уже в самом зна­чении их для соответствующего права: регресс порождает право, а при цес­сии передается возникшее право.
На практике нередко возникает вопрос о возможности раздельной пе­редачи основных и обеспечительных прав. Субсидиарный характер по­следних означает, в частности, что обеспечительные права не могут быть переданы в отрыве от основных. По этой причине Президиум Высшего Ар­битражного Суда РФ отказался рассматривать переход прав на взыскание штрафа к тому, кому не было передано основное обязательство, как цессию (в указанном деле администрация сельского совета передала истцу право на взыскание причитающегося с банка штрафа за неисполнение поручения). Основанием для такого решения послужило то, что администрация не пе­редавала истцу самих прав, возникающих из договора банковского счета. А поскольку перемены лиц в основном обязательстве не произошло, уступка требования о штрафе по конкретной расчетной операции противоречит ст. 384 ГК.[19]
    продолжение
–PAGE_BREAK–В одном случае — применительно к уступке своих прав залогодержате­лем — соответствующее положение прямо закреплено в Кодексе. Имеется в виду ст. 355 ГК, которая признает такую уступку действительной лишь при условии, если тому же лицу были уступлены права требования к должнику.
Если иное не предусмотрено в законе, никто не может запретить сто­ронам включить в связывающий их договор условие, по которому кредитор будет лишен возможности уступить права требования третьему лицу В случаях, когда такого условия в договоре нет, контрагент, который высту­пает в роли кредитора, может передать свои права, не спрашивая согласия должника. Единственное общее исключение из приведенного правила со­держится в п. 2 ст. 388 ГК, который считает необходимым получение со­гласия на цессию, если личность кредитора имеет для должника сущест­венное значение (например, личность нанимателя в договоре жилищного найма).
Статья 388 ГК, подобно ст. 211 ГК 64, предусматривает возможность запрета законом уступки права требования. С этим связано, в частности, то, что традиционные ограничения передачи другим организациям и гражда­нам прав на предъявление исков к транспортным организациям (кроме пе­редачи грузоотправителем грузополучателю, грузополучателем грузоот­правителю либо любым из них своей вышестоящей организации) с вступ­лением в силу ГК должны считаться продолжающими действие только в рамках, установленных ст. 4 Вводного закона, т.е. до принятия новых транспортных уставов и кодексов. В принятом после ГК Воздушном кодек­се ранее содержавшаяся в нем ст. 109, запрещавшая передачу прав на предъявление претензии и иска, отсутствует, а значит, такая передача стала возможной.
В специальных нормах нередко уточняется круг случаев, при которых может быть произведена уступка прав. Например, в силу ст. 589 ГК только гражданам и некоммерческим организациям (применительно к последним -если это не противоречит закону и соответствует целям их деятельности) может быть переуступлено право по договору постоянной ренты ее получа­телем. В силу п. 2 ст. 631 ГК исключается передача арендатором своих прав (а равно и обязанностей) субарендатору по договору проката имуще­ства.
Прямые запреты перехода прав в общем виде предусмотрены в ст. 383 ГК. В этой статье в качестве неотчуждаемых указаны все права, неразрыв­но связанные с личностью кредитора. ГК содержит примерный перечень таких прав, к числу которых относятся требования об алиментах и возме­щении вреда, причиненного жизни и здоровью. Аналогичные запреты по­мещены в отдельных главах, посвященных общей собственности. Напри­мер, запрет передачи другому лицу права преимущественной покупки доли — п. 4 ст. 250 ГК. При аренде предприятия (п. 2 ст. 656 ГК) исключена воз­можность передачи прав арендодателя, полученных на основании разреше­ния заниматься соответствующей деятельностью. Последующая уступка денежного требования финансовым агентом допускается только при нали­чии специальных указаний в договоре финансирования под уступку денеж­ных требований (ст. 829 ГК). Такой же порядок установлен в отношении передачи принадлежащего бенефициару по банковской гарантии права требования к гаранту (ст. 372 ГК).
Наряду с такого рода запретами передача прав в ряде случаев содержит прямо противоположные нормы, которые исключают возможность включе­ния в договор условий, не допускающих передачи прав другим лицам.
Так, при неисполнении третьим лицом обязательства перед комиссио­нером уступка прав по такому договору комитенту допускается даже и то­гда, когда в самом договоре соответствующая уступка ограничена или за­прещена (п. 3 ст. 993 ГК). Аналогичным образом признается действитель­ной уступка финансовому агенту денежного требования, несмотря на то что между сторонами существует соглашение, которое запрещает или ог­раничивает такую уступку (п. 1 ст. 828 ГК). Этот последний «запрет запре­та» относится только к денежным обязательствам.
Отдельные требования, содержащиеся в гл. 24 ГК, ужесточаются в главах, посвященных отдельным договорам. Так, в уведомлении должника о происшедшей уступке прав, исходящем от финансового агента, должно быть указано подлежащее исполнению денежное требование, указан фи­нансовый агент, которому необходимо произвести платеж, а кроме того, по просьбе должника ему следует представить последнему в разумный срок доказательства произведенной в действительности уступки требования (п. 2 ст. 830 ГК).
В п. 3 ст. 559 и п. 2 ст. 656 ГК поименованы права, которые при отсут­ствии закона или иного правового акта не могут быть переданы вместе с остальным имуществом соответственно при его продаже или сдаче в арен­ду (имеются в виду продажа и аренда предприятия).
Статья 384 ГК позволяет сделать вывод о еще одном ограничении пе­редаваемых прав: нельзя передать другому право, которое возникнет в бу­дущем, поскольку объем передаваемых прав, как следует из указанной ста­тьи, определяется на момент передачи. Из этого вытекает и то, что нельзя передать право, которое уже не принадлежит кредитору. В частности, это было признано арбитражным судом в деле, в котором установлено, что со­ответствующее право к моменту, когда его следовало передать, перешло к третьему лицу.[20]
Основания перехода прав в силу закона включены в перечень, содер­жащийся в ст. 387 ГК. Сюда относятся, в частности, универсальное право­преемство кредитора (имеется в виду наследование — для граждан и реор­ганизация — для юридических лиц), решение суда о переходе прав кредито­ра другому лицу, когда возможность такого перехода предусмотрена зако­ном. Специальные случаи перехода прав в силу закона выделены примени­тельно к договорам аренды предприятия (п. 1 ст. 656) и комиссии (п. 2 ст. 993 ГК).
Поскольку переход прав составляет предмет отношений только старо­го и нового кредитора, согласия должника на такой переход не требуется Должника необходимо лишь письменно уведомить о состоявшемся перехо­де прав. При этом риск выполнения должником обязательства старому кре­дитору, несмотря на уступку прав, несет первоначальный кредитор. Имеет­ся в виду, что неуведомление должника о состоявшейся передаче, к тому же непременно в письменной форме, означает его право исполнить обяза­тельство первоначальному кредитору и таким образом прекратить обяза­тельство- (см. п. 3 ст. 382 ГК).
Замена кредитора при цессии, выражающаяся в переходе прав, проис­ходит безусловно и окончательно. По этой причине Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ отказался признать цессией случай, когда сторона­ми был заключен договор, по которому прежнему кредитору через опреде­ленное время необходимо было возвратить уступленное ему право. В по­становлении по этому же делу подчеркивалось, что не может быть призна­на цессией уступка прав, при которой в основном обязательстве продолжа­ет участвовать кредитор, уступивший свои права.[21]
При цессии предполагается (если иное не предусмотрено законом или договором) переход всех тех же (по условиям и по объему) прав, которые принадлежали первоначальному кредитору. Соответственно, в состав пере­даваемых прав входят дополнительно существовавшие к моменту передачи субсидиарные права, выражающие определенные способы обеспечения обязательств. Теперь ГК присоединил к ним также и права на неуплачен­ные проценты (ст. 384).
Первоначальный кредитор обязан передать новому кредитору наряду с правом также и документы, которые его удостоверяют, а также необходимые для реализации права сведения. При цессии прав, возникающих из до­говора, контрагент (должник), в свою очередь, может требовать предостав­ления новой стороной-кредитором доказательств перехода к ней прав (п. 1 ст. 385 ГК). До представления таких данных должник может не исполнять обязательства, не рискуя при этом впасть в просрочку (п. 2 ст. 385 ГК). Более того, соответствующая ситуация должна рассматриваться как просроч­ка кредитора, влекущая последствия по ст. 406 ГК.
Сторона-должник вправе противопоставлять требованиям нового кре­дитора те же возражения, которые она имела против первоначального кре­дитора, и именно к моменту, когда ею было получено уведомление о состо­явшейся цессии (ст. 386 ГК).
В связи с применением п. 1 ст. 388 ГК, предусматривающего, что ус­тупка прав допускается только при условии, если это не противоречит за­кону, иным правовым актам или договору, возникает ряд вопросов.
Один из них — о возможности перехода к другому лицу прав, недоста­точно определенных и несозревших, в частности таких, по которым не на­ступил срок требования. В свое время И.Б. Новицкий давал для обеих ситуаций одинаково положительный ответ: «Право требования, поставленное в зависимость от срока, условия и вообще неокончательно выяснившееся, передать можно: положение нового субъекта права в этих случаях будет такое же неопределенное, как было и у первоначального кредитора; право нового кредитора получит полную определенность только тогда, когда во­прос об условии и прочем разрешится».[22]
На наш взгляд, следует различить две ситуации. Одна из них относит­ся к «созреванию права». Несозревшее право действительно можно пере­дать, и тот, кто его получит, будет обладать правом в том же объеме, в ка­ком его имел прежний носитель. Об одном из таких случаев идет речь в п. 2, ст. 826 ГК, который признает будущее денежное требование перешедшим к финансовому агенту после того, как возникло соответствующее право, а   I если денежное требование обусловлено наступлением определенного события, то и право возникает у цессионария в момент, когда указанное со­бытие в действительности наступит. С этой точки зрения нет препятствий к передаче прав на жилой дом до завершения строительства. Имеется в виду, что собственником дома лицо станет в момент, когда строительство ока­жется завершенным.
Иное дело — неопределенность права. Если право не является ни опре­деленным, ни определимым, очевидно, есть основания считать договор, на основе которого должна происходить цессия, лишенным условия о предме­те, признаваемом для всех договоров существенным.
Установлены пределы ответственности стороны-кредитора перед тем, кто его сменяет: прежний кредитор отвечает за недействительность уступ­ленных требований и не отвечает в то же время за их неисполнение, кроме случая, когда первоначальный кредитор принял на себя поручительство за должника (ст. 390 ГК). Примером последнего может служить делькредере –      ручательство комиссионера за исполнение сделки третьим лицом (п. 1    ст. 993 ГК).
В ГК (ст. 389) перечислены определенные требования к форме пере. хода прав. Они состоят в необходимости облечь такой переход в простую письменную или соответственно нотариальную форму, если только сделка, на которой переход основан, также должна была совершаться в соответст­вующей форме. Кроме того, в случаях, когда иное не предусмотрено в за­коне, может оказаться необходимой и регистрация уступки требования в порядке, который установлен для регистрации породившего ее договора (например, договора о залоге прав на недвижимость — ипотеку).
Для формы передачи прав обязательны и другие требования, предъяв­ляемые к сделке. В результате оказывается, что, например, при купле-продаже прав, осуществляемой между юридическими лицами либо юриди­ческими лицами и гражданами, форма должна быть простой письменной (ст. 160 и 161 ГК). При этом в силу ст. 434 ГК соответствующая сделка мо­жет быть заключена, в частности, путем обмена документами. Для догово­ра коммерческой концессии необходима, помимо письменной формы, ре­гистрация (ст. 1028 ГК). Для залога прав на недвижимость — письменная форма, нотариальное удостоверение и государственная регистрация (ст. 339 ГК). Особо выделено требование, которое относится к ценным бу­магам: переход ордерной ценной бумаги должен быть осуществлен на ос­нове индоссамента, учиненного на самой ценной бумаге, а переход предъя­вительской ценной бумаги — путем прямого вручения (пп. 1 и 3 ст. 146 ГК). Переход именной ценной бумаги подчиняется общим правилам о цессии (п. 2 ст. 146ГК).
Передача прав путем индоссамента выходит за пределы правила об ответственности при уступке права требования. Имеется в виду, что в силу п. 3 ст. 146 ГК из индоссамента, учиненного на ордерной ценной бумаге, вытекает ответственность индоссанта не только за существование права, но и за его осуществление.
Принципиальная особенность второго способа изменения договоров перевода долга, в отличие от перехода прав, состоит в необходимости по­лучить во всех случаях согласие кредитора (п. 1 ст. 391 ГК). Подобное ог­раничение сделано законодателем с учетом неоспоримой презумпции: от личности должника зависит возможность реального и надлежащего испол-| нения входящего в состав договора обязательства.[23]
Другая особенность рассматриваемого способа состоит в том, что в этом случае не требуется согласия первоначального должника, а значит, передача может совершаться и помимо его воли.
И.Б. Новицкий обратил внимание на необходимость разграничивать случаи, когда имущество одного лица принимается другим лицом (приме­ром служит наследование), в связи с чем и долги, которые находились в составе этого имущества, переходят на новое лицо, а также ситуацию, при которой по договору о принятии на себя данным лицом долга другого лица происходит постановка на место одного должника другого. Суть различия состоит в том, что «при переходе имущества от одного лица к другому тот фонд, если можно так выразиться, из которого кредитору, на случай неис­полнения обязательства, придется искать удовлетворения, не изменяется, вследствие чего можно признать, что действительно произошла смена должника, не влияющая на осуществление прав кредитора. Во втором слу­чае возможность практического осуществления права кредитора изменяет­ся, ибо за долг, который соответствует его праву, начинает отвечать уже не то имущество, которое отвечало до замены должника, а другое — имущест­во нового должника». В этой связи автором предлагалось заменить поня­тие «перевод долга» другим, более точным: «принятие на себя долга друго­го лица». Думается, что приведенная при этом аргументация не является достаточно убедительной. Это связано с тем, что «принятие…» — односто­ронний акт, в то время перевод долга имеет своим основанием двусторон­нюю сделку-договор, в силу которого одна сторона «передает», а другая «принимает».
Отдельные нормы о переводе долга сходны с применяемыми при пе­реводе прав. Так, поскольку в том и в другом случае меняется субъектный состав обязательства, но остается неизменным его содержание, новый должник, как это имеет место и при переходе прав, может выдвигать про­тив требований кредитора возражения, которые основаны на отношениях между ним и первоначальным должником. Таким же образом на перевод долга распространяются и правила о форме основополагающей сделки и необходимости ее регистрации, которые действуют в отношении перехода прав.
ГК 64 содержал норму (ст. 215), предусматривавшую, что поручитель­ство и установленный третьим лицом залог прекращаются, если при переводе долга поручитель или залогодатель не выразили согласия отвечать за нового должника. Теперь эти нормы, защищающие интересы поручителя и залогодателя, сохраняются. Все дело лишь в том, что они перенесены в па­раграфы, посвященные соответствующим способам обеспечения обяза­тельств (см. ст. 356 и п. 2 ст. 367 ГК). В отличие от этого договорные усло­вия о неустойке и задатке, а равно о вытекающем из закона удержании, в равной мере отличающиеся тем, что они не связаны с интересами третьих лиц, продолжают действовать. Самостоятельный характер обязательства банковской гарантии дает основания сделать вывод, что и она при переводе долга сохраняет силу.
На практике может возникнуть потребность в одновременном перево­де долга и переходе прав по одному и тому же договору. С наиболее про­стым вариантом такой ситуации приходится сталкиваться при комиссии. В соответствии со ст. 986 ГК лицо, действующее в чужом интересе, заключая договор с третьим лицом, переводит на заинтересованное лицо обязанности по сделке, заключенной им с третьим лицом, и одновременно с обязанно­стями к заинтересованному лицу переходят также права по заключенной сделке.
Более сложный, как правило, вариант связан с продажей предприятия, когда к покупателю переходит имущественный комплекс, который может включать наряду с вещами также права и обязанности. [24]
К складывающимся в подобных случаях отношениям применяются в одно и то же время соответственно нормы о переходе прав и о переводе долга. Это означает, в частности, необходимость получения согласия кре­дитора (в части уступки прав) и уведомления должника (в части перевода долга). Исключения из этих положений должны быть установлены в законе.
    продолжение
–PAGE_BREAK–При продаже предприятия в соответствии с п. 1 ст. 562 ГК необходимо письменно поставить в известность тех, кто являются кредиторами в пере­даваемых обязательствах. В число предоставленных им гарантий входит, в частности, возможность требовать признания продажи предприятия полно­стью или в соответствующей части недействительной. При этом молчание кредитора, уведомленного о предстоящей продаже предприятия, на протя­жении трех месяцев рассматривается как согласие на такой переход. Ана­логичная норма, направленная на защиту прав кредитора, содержится в главе об аренде предприятия (ст. 657).
ГК облегчает возможность одновременного перехода прав и перевода долга тем, что целый ряд вопросов, в частности, о форме перехода прав и переводе долга, решается в нем одинаково.
Термин «суброгация» использован в двух статьях ГК, при этом в обе­их (ст. 387 и 956) он связан со страхованием. В указанных статьях имеется в виду суброгация страховщику прав кредитора к должнику, который отве­чает за наступление страхового случая. Однако в действительности субро­гация имеет место и в некоторых других ситуациях. Самое широкое ее применение, хотя и без использования соответствующего термина, связано с п. 2 ст. 313 ГК. В силу указанной нормы третье лицо, которое подвергает­ся опасности утратить право на имущество должника (в качестве примера названы права аренды и залога) вследствие обращения взыскания на это имущество, может удовлетворить требования кредитора без согласия должника. Последствием этой ситуации и служит суброгация.
В самом ГК суброгация рассматривается как разновидность уступки требования. Это выражается в том, что в числе случаев перехода прав кре­дитора к другому лицу на основании закона указана «суброгация страхов­щику прав кредитора к должнику, ответственному за наступление страхо­вого случая». Пункт 2 ст. 313 ГК, не давая квалификации ситуации, скла­дывающейся при исполнении обязательства третьим лицом, называет в числе применяемых норм те, которые посвящены переходу прав.
Суброгация действительно совпадает во многом с переходом прав, по­скольку при этом, как подчеркивал Р. Саватье, «сохраняются тот же долж­ник, те же обеспечения, тот же характер обязательств, те же проценты».[25] И все же представляется целесообразным разграничить указанные две конст­рукции. Их анализ, проведенный Е. Годэмэ, привел его к выводу, что при всем сходстве цессии и суброгации есть основания для того, чтобы отде­лить одно от другого. Представляется, что высказанные последним автором соображения укладываются в рамки ГК. Так, в частности, Е. Годэмэ под­черкивал различие в решении вопроса о форме (не требуются формально­сти, предусмотренные для перехода прав), а равно ответственности. Смысл последнего различия иллюстрируется им на таком примере: «Когда право требования на сумму 10000 франков было уступлено за 5000, цессионар становится кредитором должника на сумму 10000 франков.[26] Иначе проис­ходит в случае суброгации. Цель суброгации в том, чтобы просто гаранти­ровать защиту интересов лица, совершившего платеж… Следовательно, он вступает в права кредитора только в той сумме, в какой произвел платеж».[27]
Очевидно, основное различие цессии и суброгации связано с характе­ром интересов вступающего в обязательство лица: при цессии цессионарий стремится приобрести право, принадлежащее цеденту, а при суброгации -вывести должников из обязательства, при этом приобретение права пред­ставляет собой способ, к которому прибег его приобретатель. Нормы о пе­реходе прав кредитора (ст. 382-390 гл. 24 ГК) применяются в данном слу­чае в порядке аналогии закона, а значит, при условии, если иное не преду­смотрено в положениях, посвященных самой суброгации. В частности, речь идет о переходе всей полноты прав, кроме случаев, когда иное не преду­смотрено в указанных нормах. Так, п. 1 ст. 956 ГК допускает возможность указания в договоре между старым и новым кредитором на то, что соответ­ствующие права вообще не переходят, а значит, допустимо включение в такой договор и условия о неполном переходе (см. о случаях, когда такой переход прав не может исключаться, п. 1 ст. 965).
2.2 Специальные случаи прекращения договора
Специальными случаями прекращения договоров» можно назвать ситуации, при которых утрачивают свою силу при наличии указанных в законе обстоятельств обязательства, составляющие содержание договора. Складывающиеся при этом отношения регулируются в основном гл. 29 ГК, которая распространяет свое действие в равной мере на все виды обяза­тельств независимо от оснований их возникновения, а значит, и на обяза­тельства договорные.
Указанная глава различает полное и частичное прекращение обяза­тельств. При полном юридическая связь между кредитором и должником обрывается либо заменяется другой. Частичное прекращение предполагает, что вся остальная часть связывающего кредитора с должником обязатель­ственного правоотношения сохраняет силу. Так, например, обязательство поставить продукцию может подвергнуться частичному прекращению пу­тем изменения объема подлежащих передаче товаров, а договор строитель­ного подряда — исключением некоторых из ранее включенных в него объ­ектов. Однако при этом остальные условия, например об основаниях взы­скания и размере неустойки за различные договорные нарушения (недопо­ставку, невыполнение подрядных работ в срок и т.п.), продолжают дейст­вовать, если только стороны не договорятся об ином.
Смысл гл. 26 состоит прежде всего в том, что в ней поименованы юридические факты (юридические составы), которые сами по себе влекут прекращение обязательства. В данном случае роль суда может сводиться только к признанию прекращения обязательства уже состоявшимся. Из­бранная ГК на этот счет формула сводится к признанию за контрагентом права «отказаться от исполнения». Соответствующие нормы включены в отдельные статьи глав, посвященных купле-продаже (п. 2 ст. 475, 463, п. 2 ст. 480 и др.), аренде (п. 2 ст. 610), подряду (п. 2 ст. 715, 716, 717 и др.), хранению (п. 2 ст. 896) и др. Вместе с тем особо выделено (п. 2 ст. 407 ГК) прекращение обязательства по требованию одной из сторон, которое счита­ется допустимым лишь при условии, если это предусмотрено законом или договором. Во всех случаях, когда речь идет о договорном обязательстве, специальные основания, порядок и последствия его прекращения опреде­ляются гл. 29 ГК.
В ГК 22 было названо пять оснований прекращения обязательств: ис­полнение, зачет, совпадение должника и кредитора в одном лице, соглаше­ние сторон и невозможность исполнения. ГК 64 добавил к ним еще три, В действующем Гражданском кодексе способов прекращения обязательств десять. Это — исполнение обязательства, отступное, зачет, прекращение обязательства совпадением должника и кредитора в одном лице, новация, прощение долга, невозможность исполнения, издание акта государственно­го органа, смерть гражданина, ликвидация юридического лица. При этом указанный перечень не является исчерпывающим и может быть дополнен Кодексом, другими законами, иными правовыми актами и самим договором. Отмеченная возможность расширения перечня нередко используется ГК, особенно в его главах, посвященных отдельным видам договоров.
Исполнение (ст. 408 ГК) способно прекратить договор лишь при усло­вии, если оно является надлежащим, т.е. совершено надлежащим лицом, надлежащему лицу, надлежащим способом, в надлежащем месте, надле­жащим предметом и в надлежащее время. Критерии надлежащего исполне­ния определяются императивными нормами, договором, а в части, не пре­дусмотренной теми и другими, — диспозитивными нормами. При ненадле­жащем исполнении наступают различные неблагоприятные для стороны-должника последствия, предусмотренные в общей или специальной статье ГК, в ином законе либо другом правовом акте или договоре. Из этих по­следствий чаще других речь идет о возникновении у потерпевшей стороны права на одностороннее расторжение договора и (или) требования о воз­мещении убытков. Особенность ст. 408 ГК состоит в том, что она посвяще­на одновременно исполнению обязательств как самим должником, так и кредитором. В последнем случае речь идет об определенной кредиторской обязанности — той, которая состоит в подтверждении исполнения в одной из трех форм: выдачи расписки, возврата долгового документа или надписи на нем кредитора, подтверждающей произведенное исполнение обязанно­сти. Нарушение этого требования со стороны кредитора означает, что он впал в просрочку, а это влечет за собой последствия, указанные в ст. 406 ГК («Просрочка кредитора»). ГК допускает в случаях, когда предметом договора является индивидуально-определенная вещь, замену реального исполнения возмещением убытков. При этом ст. 396 ГК позволяет сделать вывод, что такое исполнение должно считаться ненадлежащим и, следова­тельно, достаточным основанием для прекращения обязательства.
В литературе было высказано применительно к ГК 64 мнение, что ис­полнение представляет собой сделку и с этой точки зрения подчиняется общим правилам о сделках, в том числе и о форме сделок.[28] На наш взгляд, по вопросу о природе исполнения заслуживает предпочтения иная точка зрения, которой придерживался О.А, Красавчиков. Он полагал, что «по своей юридической природе исполнение является не сделкой, а юридиче­ским поступком, т.е. правомерным действием, правовые последствия кото­рого наступают независимо от того, было данное действие направлено на достижение этих последствий или нет: юридический эффект наступает не­зависимо от субъективного момента».[29] По указанной причине, очевидно, должник, который перевел банку сумму, соответствующую полученному кредиту, не вправе ссылаться на то, что он сделал это по ошибке, в нетрез­вом виде и т.п.
Промежуточную позицию, уже применительно к новому ГК, занял М.В. Кротов. Разделяя исходное положение «исполнение-сделка», он вме­сте с тем считает, что к исполнению должны применяться все требования действительности сделок, кроме тех, которые относятся к их форме. При этом автор ссылается на п. 3 ст. 159 ГК, в силу которой «сделки во испол­нение договора, заключенного в письменной форме, могут по соглашению сторон совершаться устно, если это не противоречит закону, иным право­вым актам и договору».[30] Но, как нам кажется, при этом не учитывается, что приведенная норма имеет специальную сферу применения: она связана только с единственным вариантом исполнения: предметом исполнения од­ной сделки служит совершение другой сделки. Практически речь идет о случае, когда «письменный договор» представляет собой обычный предва­рительный договор. К остальным случаям исполнения эта норма как будто бы, отношения не имеет. Поэтому, как представляется, для обоснования того же вывода — о неприменимости правил о форме сделки к исполнению, должны быть использованы иные аргументы.
Имеется в виду, что при оценке особого порядка оформления испол­нения, о котором идет речь в ст. 408 ГК, необходимо иметь в виду общий его смысл. В данном случае речь идет не об обязательной форме, а лишь об обязанности кредитора и корреспондирующему ей праву должника. А рас­поряжение правом зависит от того, кто им обладает. По указанной причине, на наш взгляд, если сторона-должник не воспользуется своим правом, это не лишает ее возможности использовать любые доказательства. Соответст­венно закрепленный в ст. 54 Гражданско-процессуального кодекса, как и в ст. 57 Арбитражного процессуального кодекса, принцип «допустимость доказательств» здесь не должен действовать и, следовательно, в подтвер­ждение исполнения договора (обязательства) сторона (должник) может представлять любые доказательства.
Отступное (ст. 409 ГК) впервые выделено в качестве особого основа­ния прекращения обязательства в действующем Гражданском кодексе. Смысл отступного состоит в том, что вместо указанного в законе обяза­тельства с целью его прекращения передается иной предмет, размер, сроки и порядок предоставления которого устанавливаются соглашением сторон. Совершая исполнение путем отступного, должник с согласия кредитора откупается и от долга. От обычной замены обязательства отступное, в ча­стности, отличается тем, что первое происходит всегда до, а второе — обычно после того, как обязательство оказалось нарушенным, а также тем, что при первом обстоятельстве, в отличие от второго, обязательство пре­кращается без его превращения в другое. С этой точки зрения вызывает определенное сомнение адресованный Кодексу упрек в том, что в его ст. 396 (п. 3) разновидностью отступного признана исключительная неус­тойка, уплата которой освобождает должника от исполнения обязательства в натуре. Высказывая сомнение по поводу признания такой неустойки от­ступным, О.Н. Садиков ссылается, в частности, на такие присущие неус­тойке особенности, как обязательная ее письменная и денежная формы, возможность снижения судом неустойки.[31]
Однако с таким выводом трудно согласиться: если неустойка, освобо­ждающая от реального исполнения, — разновидность отступного, то ничто не препятствует ей как виду иметь индивидуальные особенности. Необхо­димо лишь, чтобы был сохранен действительно присущий отступному при­знак: прекращение обязательства путем предоставления с согласия другой стороны одного предмета (в данном случае денежной суммы, предусмот­ренной в законе или в договоре) взамен того, который был указан в обяза­тельстве первоначально (передача определенных товаров, выполнение оп­ределенных работ или оказание определенных услуг). Значение п. 3 ст. 396 ГК как раз и состоит в том, что имеется в виду случай, при котором уплата неустойки для должника является средством освобождения от исполнения в натуре, позволяет откупиться от него.[32] ГК (п. 4 ст. 877) содержит общее запрещение прекращения денежного обязательства путем выдачи чека. Это, очевидно, относится и к возможности таким образом «откупиться».[33]
В некоторых статьях содержатся специальные нормы о порядке заче­та. Так, зачету встречных требований банка и клиента по счету посвящена ст. 853 ГК, которая предусматривает, в частности, обязанность информации банком клиента о произведенном зачете с указанием предельных сроков для такой информации.
Особенность зачета состоит в том, что для его действительности дос­таточно воли одной из сторон. Указанное правило носит императивный характер. Его появление связано с безусловной презумпцией экономиче­ской выгоды зачета для оборота.
В ряде случаев соответствующая норма наделяет возможностью про­изводить зачет прямо названную в ней сторону. Так, все та же ст. 853 (ч.2) ГК говорит о праве именно банка произвести зачет денежных требований к клиенту, связанных с кредитованием счета и оплатой услуг банка, а также требований клиента к банку об уплате процентов за пользование денежны­ми средствами. Статья 832 ГК предусматривает право должника в случае обращения к нему с требованием финансового агента предъявить к зачету свои денежные требования, основанные на договоре с клиентом, если они уже у должника имелись ко времени, когда он был уведомлен об уступке требований финансовому агенту. Пункт 4 ст. 954 ГК содержит указание на право страховщика, если страховой случай наступает ранее срока уплаты очередного страхового взноса, при определении размера подлежащего вы­плате страхового возмещения или соответственно страховой суммы зачесть сумму просроченного страхового взноса. Приведенные нормы отнюдь не исключают того, что вторая, не упомянутая в соответствующих статьях сторона имеет такое же право на односторонний зачет.
Зачет является способом прекращения обязательств, который приоб­ретает в настоящее время большое экономическое значение, поскольку ши­рокое его использование позволяет сократить денежную массу, необходи­мую для нормального оборота, содействовать ликвидации задолженности во взаимоотношениях между его участниками.
Под прекращением обязательства совпадением в одном лице должни­ка с кредитором (ст. 413 ГК) имеются в виду случаи, когда к стороне, вы­ступающей в договоре в качестве должника, переходит по какому-либо указанному в законе основанию (например, в силу универсального право­преемства, при этом в равной мере в отношении наследования для граждан или реорганизации — для юридических лиц) обязательство, в котором ука­занное лицо является кредитором по отношению к контрагенту — должнику (имеется в виду применительно к реорганизации юридического лица — слияние и присоединение).
Новация (ст. 414 ГК) означает любое изменение договора с тем, что сами стороны по соглашению между собой продолжают занимать свои места в правоотношении. Так, например, новацией были признаны Выс­шим Арбитражным Судом РФ случаи, когда между банком и его клиентом заключен единый кредитный договор, объединивший задолженность кли­ента по всем ранее заключенным договорам,[34] когда арендатор судна заклю­чил договор, по которому приобрел его в собственность.[35]
    продолжение
–PAGE_BREAK–