скорректированный и подкрепленный теориями Н. Михайловского, П. Лаврова, Е. Де Роберти, Л. Петражицкого, М. Ковалевского, М. Ростовцева, П. Кропоткина – из русских мыслителей; Г. Тарда, Э. Дюркгейма, Г. Зиммеля, М. Вебера, Р. Штаммлера, К. Маркса, В. Парето и других – из числа западных ученых. Политически – это мое мировоззрение представляло из себя форму социалистической идеологии, основанной на этике солидарности, взаимопомощи и свободы”.
В историко-социологической литературе традиционно, хотя, видимо, не вполне справедливо, принято разграничивать два периода в творчестве ученого – русский и американский. Конечно же, “оба” Сорокина довольно непохожи друг на друга по кругу анализируемых проблем, по характеру использования материала, по степени зрелости и самостоятельности создаваемых теорий. Однако очевидно то, что интегральная сущность всех работ Сорокина всегда оставалась неизменной. Более того, все его мировоззрение было пронизано философией интегрального синтеза и на уровне сциентистских программ, и на уровне жизненной философии. Пожалуй, в глобализме – главное отличие между молодым и зрелым ученым.
Центральным понятием для творчества социолога становится “ценность”. Конечно же, многие мыслители и до него размышляли о природе ценностей, но, пожалуй, никому до него не удалось показать систематизирующую и методологическую значимость ценностной теории в социологии.Первоначально теоретико-методологические построения ученого-социолога осуществлялись в духе неопозитивистско-бихевиористического синтеза. В своей первой книге “Преступление и кара, подвиг и награда” (1913) социальный феномен (сфера “надорганики”) определяется им как “социальная связь, имеющая психическую природу и реализующаяся в сознании индивидов”, то есть всякое взаимодействие, если оно обладает психическим характером, суть социальное явление. Такое явление будет обладать как чисто психологической, внутренне-психологической, так и символической, внешней природой. Игнорируя индивидуальные внутрипсихологические процессы, социолог, по мысли Сорокина, призван описывать только внешние факты, то есть не всю социальную жизнь. Отсюда Сорокин констатирует три основные формы актов поведения людей – дозволенные, должные и рекомендуемые, как не противоречащие представлениям о должном и дозволенном, а содержащие в себе “сверхнормальную роскошь”. Каждая из этих форм существует как бы в связке с соответствующей ей оппозиционной санкцией: рекомендуемым актам (подвиг или услуга) – награды; запрещенным (преступление) – кара; дозволенным – “должные реакции”. Историческое взаимодействие актов реакций, по Сорокину, составляет суть всемирного и исторического прогресса.
Через какие-то несколько лет эта на вид довольно наивная схема быстро разбухает и обретает законченный логический вид. В книге “Система социологии” Сорокин формулирует принципы, от которых не отойдет в будущем. Совокупно они составляют самую квинтэссенцию структурного метода. Согласно Сорокину, теоретическая социология распадается фактически на три основных раздела:
социальную аналитику (социальная анатомия и морфология);
социальную механику (ее объект – социальные процессы);
социальную генетику (теория эволюции общественной жизни).
В “Системе социологии” Сорокин предлагает пять принципов построения социологии:
социология может и должна быть построена по принципу
естественных наук;
социология должна отказаться от какого-либо нормативизма;
она должна изучать только те явления, которые доступны наблюдению, измерению, проверке;
социология должна исходить из фактов и отказаться от всякого философствования;
социология является изначально плюралистической дисциплиной. Коль скоро социология изучает
взаимодействия (духовное и психологическое), то ее задачей будет являться выявление черт этого взаимодействия.
Питирим Сорокин формулирует исходный тезис о том, что социальное поведение основано на психофизических механизмах; субъективные же аспекты поведения суть “переменные” величины. В результате “коллективному рефлексу” Питирим Сорокин придает значение интегрального фактора всей общественной жизни. Не трудно пронаблюдать эту установку Питирима Сорокина в его “Социологии революции” (1925), где причины всех великих революций или иных схожих потрясений он видит в подавлении базовых инстинктов людей (пищеварительного, сексуального, самосохранения, самовыражения).
Обоснованный в “Системе” концептуальный подход получает свое дальнейшее развитие в “Социальной мобильности”. Согласно Питириму Сорокину, социальная мобильность есть естественное состояние общества и включает в себя не только социальные перемещения индивидов или групп, но и социальных объектов (ценности), то есть всего того, что создано или видоизменено человеком. Мобильность различается по направленности (восходящая и нисходящая), по форме (коллективная и индивидуальная), по интенсивности и масштабности. Вертикальную мобильность он рассматривает в трех аспектах, соответствующих трем формам социальной стратификации (политическая, экономическая и профессиональная): внутрипрофессиональное или межпрофессиональное перемещение, политическая циркуляция и продвижения по “экономической лестнице”. При этом С. четко различал социальную мобильность в так называемые “нормальные” периоды относительной общественной стабильности и в периоды социальной дезорганизации (войны, революционные периоды, голод и т.д.). Если в “нормальные времена мобильность является процессом постепенным, регулируемым определенными и твердыми правилами”, то в периоды великих бедствий… поступательность, упорядоченность и строго контролируемый характер мобильности существенно нарушается… Иными словами, приобретает черты хаоса”.
Для Питирима Сорокина, как, впрочем, и для многих исследователей до и после него, очевиден внеисторический динамизм социальной стратификации. Абрис и высота социальной стратификации – вневременные, нормативные черты стратификации, а их флюктуации не содержат никакого однонаправленного движения. Социальная стратификация – это постоянная характеристика любого организованного общества. Изменяясь по форме, социальная стратификация существовала во всех обществах, провозглашавших равенство людей. Феодализм и олигархия продолжают существовать в науке и искусстве, политике и менеджменте, банде преступников и демократиях уравнителей, словом – повсюду. По мысли С., история показала, что нестратифицированное общество с “подлинным” равенством всех членов есть миф, никогда не могущий быть реализованным на практике, оставшийся лишь хоругвию эгалитаристов и левых радикалов.
В гарвардский период интегралистские тенденции и настроения в творчестве С. окончательно оформляются в единую модель, что нашло отражение в первую очередь в его четырехтомной “Социальной и культурной динамике”.
В частности, все люди, по Сорокину, вступают в систему социальных взаимоотношений под влиянием целого комплекса факторов: бессознательных (рефлексы), биосознательных (голод, жажда, половое влечение и т.п.) и социосознательных (значения, нормы, ценности) регуляторов. В отличие от случайностных и временных агрегатов (типа толпы), характеризуемых отсутствием ясных и пролонгированных связей между людьми, только общество способно продуцировать значения, нормы, ценности, существующие как бы внутри оциосознательных “эго”-конституирующих общество членов. Поэтому любое общество можно описать и понять лишь только через призму присущей ему системы значений, норм, ценностей. Эта система суть единовременное культурное качество.
Скрытые в социосознательных индивидах и обществах культурные качества обнаруживаются во всех достижениях человеческой цивилизации, сохраняясь также и в дискретные периоды культурной истории (войны, революции, общественные бедствия). эмпирические исследования культурных качеств (значений, норм, ценностей) позволяют выявить весьма длительные периоды истории, в течение которых проявляются относительно близкие и даже идентичные культурные образцы – виды деятельности, мысли, творчества, верований и т.п. Эти продолжительные образцы культурной жизни, несмотря на всевозможные и случайные девиации, эмпирически устанавливаются лишь потому, что сами суть продукт логико-значимых культурных систем. При этом логико-значимые культурно-ценностные системы – детерминанты культурного качества – формируются под воздействием “двойственной” природы человека – существа мыслящего и существа чувствующего. Преимущественное качество тем самым совпадает с одним из полюсов ценностно-культурной шкалы. Если основной акцент сделан на чувственной стороне человеческой природы, то, соответственно, детерминируется чувственный образец культурных ценностей; на воображении и разуме – нечувственный. Причем и в том, и в другом случае полностью не нейтрализуются противоположные мотивы поведения, мышления. При условии же баланса чувственных и рациональных стимулов формируются особые идеалистические культуры. Перегруппировка всех классов ценностей, значений, норм в этом ключе, их открытие в ходе исторического исследования показывают удивительное сочетание с ценностными классами, выработанными древнегреческой философией, а именно: ценности, происходящие в результате познавательной деятельности (Истина); эстетического удовлетворения (Красота); социальной адаптации и морали (Добро); и, наконец, конституирующая все остальные ценности в единое социальное целое (Польза). Любую социально значимую человеческую активность можно объяснить посредством этих четырех, поистине универсальных категорий. Игнорирование их или подмена другими объясняющими факторами неизбежно ведет к сциентической неудаче искусственного перевода этих категорий на язык других и менее адекватных терминов.
Интегральный подход в равной мере применим при описании индивидуального типажа или культурной ценности. В самом деле, любой индивид вписан в систему культурных ценностей – значений – норм, а его бессознательные мотивы и биосознательные стимулы контролируются и подчиняются его социосознательному “эго”. Также и культура становится интегральной лишь тогда, когда общество добивается успеха, балансируя и гармонизируя энергию людей, отданную на службу Истине, Красоте, Добру. Подобный “интегрализм” характеризуется логико-значимой взаимосвязью всех существенных компонентов личности или культуры. Модель”интегральной” культурной сверхсистемы – результирующая систематического и гармонизирующего ценностного образца – дает значительно больше для полноценного и адекватного определения и описания культуры, нежели традиционные оциологические, антропологические или культурологические методы. По С., базовые факты социологии ментальны по своей природе, а посему могут быть поняты лишь в категориях человеческого социокультурного универса, как чего-то целого. Отсюда вытекают три отличительные системы истины: истина веры, разума и чувств. Все они частью ложны, частью истинны. Интегральная истина ближе всего стоит к абсолютной истине.
Дескриптивный анализ социальной жизни должен быть подчинен исходному примату культурных ценностей даже в таких аспектах социального бытия, где, как может показаться с первого взгляда, отсутствует прямое восхождение к культурным, ценностным системам. К примеру, понятия “группа”, “роль”, “класс”, “стратификация”, “социальное действие” и им подобные приобретают научную обоснованность лишь тогда, когда интерпретируются как переменные культурных сверхсистем, конгруэнтных связей ценностей – норм – знаний. В силу этого новая философия истории должна исходить из тезиса о том, что в пределах, заданных относительно константными физическими условиями (климат, географическое положение и т.п.), наиважнейшим фактором социокультурных изменений (динамики) становится распад той или иной доминантной культурной сверхсистемы – “идеациональной”, “идеалистической”, “чувственной”. Именно в этом смысле тождественны социология и философия истории, ибо они концентрируют свое внимание на проблематике генезиса, эволюции, распада и кризиса доминантных систем, в результате чего проясняется вопрос:как, почему и когда происходят те или иные социокультурные изменения?
Современное состояние западной культуры Питирим Сорокин диагностировал как кризисное, которое, однако, вовсе не виделось ему в духе шпенглерианского субъективизма – как конец ее исторического существования, смертная агония всей западной цивилизации. Его главное пророчество звучало примерно так: мы живем, мыслим, действуем в конце сияющего чувственного дня, длившегося шесть веков. Лучи заходящего солнца все еще освещают величие уходящей эпохи. Но свет медленно угасает, и в сгущающейся тьме нам все труднее различать это величие и искать надежные ориентиры в наступающих сумерках. Ночь этой переходной эпохи начинает опускаться на нас, с ее кошмарами, пугающими тенями, душераздирающими ужасами. За ее пределами, однако, различим рассвет новой великой идеациональной культуры, приветствующей новое поколение – поколение людей будущего.
В 1960 Питирим Сорокин публикует свое культурно-конвергенциональное кредо-эссе “Взаимная конвергенция Соединенных Штатов и СССР к смешанному социокультурному типу” (1960), написанное в атмосфере довольно напряженных советско-американских отношений. Эссе начиналось со следующих слов: “Западные лидеры уверяют нас, что будущее принадлежит капиталистическому (“свободное предпринимательство”) типу общества и культуры. Наоборот, лидеры коммунистических наций уверенно ожидают победы коммунистов в ближайшее десятилетие. Будучи не согласным с обоими этими предсказаниями, я склонен считать, что если человечество избежит новых мировых войн и сможет преодолеть мрачные критические моменты современности, то господствующим типом возникающего общества и культуры, вероятно, будет не капиталистический и не коммунистический, а тип специфический, который мы можем обозначить как интегральный. Этот тип будет промежуточным между капиталистическим и коммунистическим строем и образом жизни. Он объединит большинство позитивных ценностей и освободится от серьезных дефектов каждого типа”. Согласно логике его мысли, мы наблюдаем, с одной стороны, упадок капиталистической системы, а с другой – неспособность экономической и политической системы коммунизма удовлетворить жизненные потребности людей. Последняя складывается в периоды великих бедствий (голод, война, революции, депрессии), однако когда социальная опасность минует и сходит на нет, то в обществе обнаруживается неизбежная тенденция детоталитаризации и реконверсии к менее регламентированной и более свободной жизни. Этот социальный закон, по Питириму Сорокину, выражается в том, что степень государственного вмешательства в жизнь общества варьируется пропорционально масштабам и характеру бедствия. И если в будущем великие катаклизмы удастся преодолеть, то “коммунистические” и схожие с ними тоталитарные режимы, очевидно, будут приходить в упадок. Речь у ученого-социлога, однако, идет не только о политических переменах и сближении двух стран. Он считает, что фундамент конвергенции заложен в близости систем ценностей, праве, спорте и досуге, изящных искусствах, экономике, семейных и брачных отношениях и даже в религиях обеих держав. Советские философы безвозвратно ушли от ортодоксального марксизма в интерпретациях человека и общества, в то время как материалистическая идеология и философия все активнее проникают в общественную и приватную жизнь американцев. Иными словами, по Питириму Сорокину, конвергенция заключена не только в реверсивном движении России к образцу американской демократии, но и в усилении тоталитарных элементов в США. Завершая свое эссе, он утверждал, что конвергенция, безусловно, приведет к образованию смешанного социокультурного типа, который при заданных условиях может перерасти в “блистательный интегральный порядок в обеих державах, так же, как и во всей человеческой вселенной”.
Профетическая интенция свойственна социологии эпохи модерна. Провозвестник новой идеациональной будущности через очищение и воскрешение культуры, проповедник нравственного возрождения общества, основанного на принципах альтруистической любви и этике солидарности, – таков, в общем не похожий на академического, университетского ученого, Сорокин-социолог и Сорокин-пророк, на долгие годы запомнившийся своим соратникам и ученикам.
Список литературы
Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://sociology2015.ru/
Дата добавления: 29.07.2013