ОГЛАВЛЕНИЕ
ВВЕДЕНИЕ
Глава 1. Основные этапы исламской революции 1979 г.
1.1 Аятолла Хомейни и основы исламской революции
1.2 Предпосылки революции
1.3 Начало революции и изгнание шаха
1.4 Создание исламской республики
2. Внешняя политика Ирана после революции
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
ВВЕДЕНИЕ
Во времена кризисов характер индивидуума или нации проявляется чрезвычайно рельефно. Детали, которые могут быть плохо видимы в периоды затишья, становятся хорошо различимы. Сила, слабость, мотивации выходят на поверхность. Именно так обстоит дело со сдвигами, которые потрясли Иран в XX столетии.
Если бы проницательный наблюдатель взялся описать иранское общество и культуру начиная с того времени, когда нация еще находилась в мире сама с собой, то наиболее ясную картину относительного могущества различных социальных и культурных сил дали бы революционные периоды. Самая поразительная черта революционных движений в современной иранской история — это постоянство социальных сил, которые приводили их в движение. Классовая структура в Иране существенно менялась в прошлом столетия, но патриархальная религиозная культура страны оставалась по существу неизменной. В эру Конституционной революции светские и религиозные силы объединились в стремлении добиться парламентской системы, но антагонизм между этими двумя группировками был очевиден. В годы революций в Гиляне и Азербайджане конфликт между светскими и религиозными силами был выражен резче, и пренебрежительное отношение к религии в огромной степени способствовало краху этих революций. Наконец, в эпоху исламской революции светские политики, вначале являвшиеся союзниками духовенства, были устранены с политической сцены пылкой исламской теократией.
В то время как крестьяне играли важную роль в некоторых ранних революциях, городские средние классы играли “центральную, руководящую роль во всех революциях. Однако на протяжении века природа средних классов существенно менялась. В годы Конституционной революции средний класс включал в себя базари и мелкобуржуазную интеллигенцию. Ко времени азербайджанской революции модернизация, осуществленная Реза-шахом, создала новый, современный бюрократический средний класс, больше склонявшийся к секуляризму. Наконец, к моменту исламской революции современный средний класс раскололся на высший и низший сегменты, причем первый был тесно связан с монархией, а второй тяготел к духовенству и базари. Это был тот самый нижний слой среднего класса, который парализовал государственную машину Пехлеви и обеспечил успех исламской революции.
Левые сосредоточили свое внимание на эволюционирующей классовой структуре Ирана, будучи склонны рассматривать ее развитие как доказательство того, что страна вступила в более современную, капиталистическую стадию развития. Это убеждение привело иранских левых, от Туде до ПФИН, к игнорированию жесткой преемственности патриархальной исламской культуры и ее влияния на массы. Это в значительной степени объясняет неудачу попытки левых, несмотря на их организационную силу, бросить серьезный вызов могуществу Исламской республики. Однако конфликт между централизмом и “автономизмом”, возникший во время гилянской революции, и существующие в Иране этнические, религиозные и языковые различия также оказались мощными источниками разобщенности. Персидский шовинизм и националистический централизм разжигали этнические обиды на всем протяжении иранской истории XX в. Эти обиды еще более усилились, когда недавно в Исламской республике прозвучал обращенный ко всем гражданам недвусмысленный призыв покориться власти факиха.
Главная сила, формирующая иранскую историю XX столетия, не классовые интересы, а религиозная, патриархальная культура, которая не является и никогда не была единой, но делилась на сегменты — политические, религиозные и языковые, каждый из которых стремился обрести иностранных союзников, чтобы усилить свои позиции внутри страны.
Целью данной работы является рассмотрение вопроса исламской революции в Иране и последствия их взаимодействий с США. Поставленная цель позволила сформулировать нам следующие задачи данного исследования:
1. Рассмотреть предпосылки исламской революции.
2. Рассмотреть развитие исламской революции.
3. Рассмотреть развитие внешней политики Ирана после исламской революции.
Глава 1. Основные этапы исламской революции 1979 г.
1.1 Аятолла Хомейни и основы исламской революции
Аятолла Рухолла Хомейни, центральная фигура исламской революции, начал свою политическую карьеру в качестве реформиста, а не революционера. Зять и ближайший сотрудник пользовавшегося всеобщим уважением и, как правило, далекого от политики аятоллы Хосейна Боруджерди, лидера шиитской иерархии, Хомейни не проявлял политической активности до самой смерти Боруджерди. В начале 50-х годов, являясь последователем Кашани, он помог ему убедить Мосаддыка не относиться терпимо к Туде; затем он отказался от политической деятельности. Аграрная реформа 1963 г., серьезно подорвавшая экономическое могущество духовенства, подтолкнула Хомейни к активному сопротивлению политике правительства. Отказавшись присоединиться к любой политической организации, он резко осудил нарушение шахом конституции и его связи с США и Израилем.
После того как Хомейни в 1964 г. удалился в изгнание, его вражда к монархии становилась все более непримиримой. Продолжавшееся вторжение шаха в сферу деятельности духовенства и его попытки — напоминавшие политику Реза-шаха — легитимировать свое правление подчеркиванием связей с доисламским прошлым Ирана вызвали ненависть Хомейни. В 1971 г., когда Мохаммед Реза-шах праздновал 2500-летие Иранского государства, Хомейни прочел цикл лекций, позднее включенных в его книгу “Велаяте факих хукомате эслами” (“Правление законоведа-теолога: исламское правительство”). Эта книга стала идеологическим обоснованием Исламской республики. Хомейни подчеркивал необходимость “политической исламской революции” во всем мусульманском мире. Существующие в исламских странах правительства, заявил он, препятствуют единству мусульманской уммы, т. е. мусульманских народов: “Долг всех мусульман в каждой отдельно взятой исламской стране — довести политическую исламскую революцию до победного конца”. Сопротивление, которое он оказывал политическому разделению исламской уммы, объясняет его трения с националистами в Иране (включая этнические меньшинства) и повсюду в исламском мире после исламской революции.
Хомейни апеллировал к базару. Он предостерегал их: “Наша страна стала базой для Израиля. Наш базар также находится в его руках. Если такая ситуация продлится и мусульмане останутся индифферентными, наши базары перестанут существовать”. Это был намек на оказанное шахом нескольким еврейским и бехаитским семьям содействие, благодаря чему они приобрели монопольное положение в торговле, которое прежде было прерогативой базара.
В этой книге Хомейни впервые открыто осудил институт монархии. Обязанности правителя, заявил он, Мухаммед передал имамам, преемниками которых стали исламские богословы; они должны осуществлять одновременно и духовную и политическую власть, как это делали Мухаммед Али. Хомейни отверг идею отделения религии от государства как заговор Запада, который стремится сделать Иран политически зависимым, воспрепятствовав тому, чтобы ислам играл предназначенную ему роль руководителя нации. Ислам, подчеркивалось в этой книге, является источником всех законов и политической власти. Все законодательство должно быть основано на исламских законах, и культура, общество и юридическая система должны быть освобождены от неисламских влияний. Улама должны играть ведущую роль в спасении ислама от империализма путем установления исламского правления. Законоведы (факихи) должны обладать максимальной исполнительной и административной властью, а также властью в сфере планирования, поскольку они владеют высшим знанием ислама: “Факих обладает всем необходимым для того, чтобы сохранить нашу национальную свободу и независимость. Факих не поддается давлению чужеземцев . Ценой своей жизни факих защитит права, свободу и территориальную целостность исламского государства”. Упор, который Хомейни делал на необходимости для имама или факиха отстаивать исламское единство и выполнять исламский закон, являлся отражением патриархальной, иерархической концепции шиитского имамата.
1.2 Предпосылки революции
В начале 1977 г. международное давление вынудило шаха ослабить полицейские преследования. Ряд заграничных трупп, в том числе студенческая конфедерация и ИСО, привлекли внимание мировых средств массовой информации к шахским репрессиям и широко применявшимся пыткам. К 1976 г. доклады “Эмнести интернешнл” и Международной комиссии юристов содержали длинные и хорошо документированные списки, в которых были перечислены случаи нарушения прав человека; во время подготовки к президентским выборам в США Джимми Картер придал дополнительную остроту этой кампании. Как часто случалось в иранской истории, смена администрации в США вынудила шаха изменить свою внутреннюю политику. В первой половине 1977 г. в результате ослабления полицейского контроля и роста недовольства, вызванного экономическими неудачами, в Иране появилось множество реформистских групп. Самой важной из них был руководимый Базарганом Комитет для защиты свободы и прав человека в Иране, находившийся и контакте с американскими активистами движения в защиту прав человека. Адвокаты, писатели, учителя также создали свои профессиональные организации, открыто посылавшие письма протеста в шахский дворец. Преемники Национального фронта, включая “Движение за свободу”, возглавили профсоюзы и организации, выступавшие в защиту прав человека. Хасан Назие, человек, близкий к Базаргану, стал во главе Ассоциации адвокатов. Рахматолла Могаддам, выдающийся азербайджанский деятель Национального фронта, поддерживавший тесные связи с аятоллой Каземом Шариатмадари, религиозным лидером Азербайджана, возглавил Ассоциацию писателей. Мохаммед Дерахшеш, занимавший пост министра просвещения в кабинете Амини, возглавил Ассоциацию учителей.
В июне 1977 г. Базарган отправил шаху письмо, означавшее открытый протест. Подписанное лидерами Национального фронта — Санджаби, Бахтиаром и Форухаром, оно содержало просьбу о восстановлении конституции. Его авторы требовали замены новой шахской системы летосчисления иранским мусульманским годом и отказывали шаху в почетном титуле “Свет арийцев”. Письмо широко циркулировало, хотя не было напечатано ни в одной газете. В 1977 г. визит шаха в Вашингтон был отмечен большой, хорошо организованной и откровенно враждебной демонстрацией, устроенной студенческой конфедерацией и ИСО; эта демонстрация была показана по иранскому телевидению, и она произвела огромное впечатление на общество.Шах вел двойственную политику по отношению к реформаторам. Он негласно позволил возобновить деятельность политических партий и уволил своего верного премьера Ховейду, назначив на его место Джамшида Амузегара, экономиста, получившего образование в Соединенных Штатах. Амузегару было поручено спасти иранскую экономику. Од отказался от политики, вызывавшей гнев базара. Правительство смягчило свою враждебность по отношению к духовенству и даже предложило субсидировать теологическую семинарию в Мешхеде; однако в числе жестких мер, принятых Амузегаром, было прекращение государственного субсидирования духовенства. В какой-то степени помирившись с базаром, шах оказал мощное давление на оппозицию, использовав САВАК для запугивания ее лидеров, включая Санджаби, Бахтиара, Базаргана и Могаддама. Сочетая миролюбивые жесты и репрессии, он надеялся убрать их от руководства массами. Основываясь на прошлом опыте, монарх видел своего самого опасного врага в Национальном фронте, а не в религиозной иерархии.
1.3 Начало революции и изгнание шаха
В январе 1978 г. в статье, напечатанной в выражавшей интересы двора газете “Эттелаат”, Хомейни подвергся непристойным нападкам. Религиозный центр Кум немедленно восстал, и множество людей было убито. Шах объявил в Куме военное положение, и начался новый круг насилия. В феврале, на сороковой день после резни в Куме (сороковой день после смерти — это обусловленный религиозными правилами день траура), демонстрация в Тебризе переросла в политическое восстание. Тебризский бунт, основными участниками которого были неквалифицированные рабочие из сельской местности, потерявшие работу из-за сокращения спроса, отличался крайней жестокостью; сотни людей были убиты. Шах продлил срок действия военного положения и заменил гражданского губернатора провинции генералом. Сороковой день после тебризской бойни был отмечен новым насилием по всей стране, так что этот цикл продолжался. К лету страна корчилась в родовых муках революции. Шахская политика запугивания лидеров светской оппозиции и примирения с религиозными массами неожиданно привела к обратным результатам: массы нашли путь выражения политических чувств в религии я обрели политического лидера в лице бескомпромиссного аятоллы Хомейни. Магнитофонные записи и листовки, распространявшиеся в мечетях, знакомили народ с Хомейни, который, находясь в изгнании в Ираке, был недостижим для шахских органов безопасности. Когда шах договорился с Ираком о высылке Хомейни во Францию, это лишь подняло статус Хомейни. Внезапно этот религиозный лидер оказался в центре внимания всего мира и вызвал огромный интерес западных средств массовой информация и аналитиков разведывательных служб. Шах продолжал считать своим главным врагом Национальный фронт. В конце весны 1978 г. Санджаби уведомил общественность о том, что Национальный фронт желает принять участие в свободных выборах без коммунистов. Как Санджаби объяснял автору, причина, по которой было выдвинуто условие о неучастии коммунистов, состояла в том, чтоб лишить шаха его обычного предлога для уклонения от свободных выборов — “боязни коммунистического проникновения”. В ответ на это предложение шах назвал Национальный фронт “более вероломным, чем Туде”. В конце лета, стремясь противостоять Национальному фронту, шах убрал Амузегара, чья политика “затягивания поясов” была непопулярна в народе, и назначил на его место Шариф-Имами, тесно связанного с религиозной иерархией. Шариф-Имами сделал несколько жестов, чтобы умиротворить шахских оппонентов, в том числе распустил “Растахиз” и отменил имперский календарь. Однако эти уступки были слишком незначительными, слишком запоздалыми. B конце 1978 г. нижний слой нового среднего класса, твердо вставший в оппозицию режиму, в то время как шах пребывал в нерешительности, начал действовать. Осуществляя жесткий контроль над невероятно разросшейся бюрократией, этот класс был в состоянии парализовать деятельность режима, устраивая частые стачки. Забастовки технических специалистов, работающих в Национальной иранской нефтяной компании, лишили правительство его доходов; забастовки учителей и большинства служащих министерства просвещения высвободили учащихся для демонстраций. Колеса государственной машины вертелись со скрипом и грозили остановиться. Используя свои тесные религиозные и социальные связи с рабочим классом и базаром, нижний слой среднего класса не позволял правительству эффективно реагировать на действия духовенства, базара и городской бедноты. К сентябрю ситуация настолько вышла из-под контроля, что Шариф-Имами объявил в Тегеране военное положение; однако волна революции была уже так высока, что народ попросту игнорировал эту меру. Во время кровавого столкновения, вспыхнувшего 8 сентября 1978 г. на площади Жале в центре Тегерана, погибли сотни людей. Резня, получившая название “черная пятница”, уничтожила всякую надежду на то, что шах когда-нибудь достигнет компромисса с реформистскими элементами среди религиозной оппозиции. Начальник Генерального штаба генерал Голам Реза Азхари заменил Шаряф-Имами и ввел военное правление во всех главных городах Ирана. Шах, отчаянно нуждавшийся в союзниках против религиозных сил, попытался найти компромисс с лидерами Национального фронта и другими либеральными деятелями, которых он раньше преследовал. Прежде всего он предложил пост премьер-министра Амини, но, поскольку Амини выдвинул в качестве предварительного условия передачу ему контроля над армией и отречение шаха, переговоры окончились неудачей. Тем временем Санджаби отправился в Париж, чтобы встретиться с Хомейни и предложить ему союз с Национальным фронтом. Санджаби охарактеризовал этот союз как средство добиться для Ирана свободы, “подобно союзам между светскими конституционалистами и религиозными элементами, которые заключались в конституционную эру”. Под давлением Хомейни, добивавшегося уничтожения всякой возможности компромисса с шахом, Санджаби сделал заявление, в котором провозгласил монархию Пехлеви незаконной и противоречащей принципам ислама. По возвращении Санджаби в Тегеран шах, находившийся в еще более отчаянном положении, предложил ему пост премьера; Санджаби согласился при условии, что шах уедет и передаст ему контроль над армией. “Если я покину страну, никто не сможет контролировать армию”, — ответил шах. Не получив такого контроля, Санджаби не пожелал принять пост премьер-министра; он сказал автору: “Как я мог доверять шаху после того, что он сделал с Кавамом после событий в Азербайджане и Курдистане? После того, что он сделал с Мосаддыком и Амини?”. Прежние победы шаха посеяли среди лидеров оппозиции и в народе подозрения и цинизм; это и способствовало его свержению. Многие давно существовавшие оппозиционные группы оказались совершенно не готовы, к этим событиям. Национальный фронт все еще не имел ясной идеологии, программы и четкой организационной структуры. Он попытался заключить официальный союз с “Движением за свободу”, но секуляризм фронта, противоречащий религиозной ориентации “Движения за свободу”, завел переговоры в тупик. Туде возобновила свою деятельность и, придерживаясь политического курса, проводившегося ею после 1960 г., попыталась сформировать единый фронт против диктатуры. Базарган и другие лидеры Национального фронта отказались от такого альянса. Традиционные взаимные подозрения либералов и коммунистов, продолжавшие существовать и после революции, способствовали консолидации власти в руках духовенства. В то время как Национальный фронт все еще находился в шоке под напором революционных событий, моджахеды и ОПФИН развернули энергичную партизанскую войну против шаха, использовав Хомейни как символ. Доминирование в Иране антиамериканских настроений облегчило Хомейни завоевание политического превосходства над Национальным фронтом. Хомейни постоянно выступал против Соединенных Штатов за их поддержку шахской диктатуры. В глазах иранцев США заменили Англию в качестве главного-угнетателя Ирана, и Хомейни нажил на этом немалый капитал.
Находясь во Франции, Хомейни (под давлением своих советников, в первую очередь Банисадра) уменьшил до минимума враждебность к Соединенным Штатам; свои планы относительно будущего иранского правительства он излагал в обдуманно неопределенных выражениях и яростно поносил коммунистов. На Соединенные Штаты и другие западные державы, прежде всего на Францию, произвела впечатление известная умеренность его официальных заявлений, вследствие чего в тот период администрация Картера относилась к нему благосклонно. Поддерживать шаха становилось все более трудным делом. Пытаясь вернуть доверие Запада, шах назначил премьер-министром Бахтиара, заместителя Санджаби. Прошло совсем немного времени, и шах, испытывавший мощное давление как внутри страны, так и извне, покинул Иран. Национальный фронт, категорически отвергавший любой компромисс с монархией, вскоре изгнал Бахтиара.
1.4 Создание исламской республики
Бахтиар стремился создать неприсоединившуюся конституционную монархию по образцу той, которая предусматривалась конституцией 1906 г. Это предприятие было обречено на неудачу; различные рода вооруженных сил не имели опыта совместной деятельности и не привыкли получать приказы от гражданских лиц. Проводившаяся шахом политика “разделяй и властвуй” чрезвычайно ослабила оставленные им после себя правительство и армию. Бахтиар, будучи не в состоянии осуществлять контроль над Тегераном, настойчиво добивался сохранения власти над провинциями (в связи с этим заслуживает внимания сходство с политикой Керенского по отношению к Финляндии); своей нейтралистской политикой, напоминавшей политику Национального фронта, он вызвал значительную оппозицию в Азербайджане, Курдистане и Белуджистане. Его попытки восстановить порядок оказались безнадежны, так как армейские части перешли на сторону революции. Тяжелые уличные бои в Реште, Тебризе, Сенендедже и Мехабаде, а также в Тегеране, начатые 12 февраля 1979 г. ОПФИН и моджахедами в память о совершенном в 1971 г. налете на Сиахкель, вызвали дезертирство технического персонала военно-воздушных сил, размещенного в Тегеране. Эти техники, долгое время соперничавшие с более высокооплачиваемой и более привилегированной шахской гвардией, с восторгом присоединились к тем, кто сражался против нее. Крах умеренного правительства Бахтиара был предрешен.
Преемником Бахтиара при поддержке Хомейни стал Базарган, и в течение всего недолгого правления умеренных продолжалось “двоевластие”. Хомейни выбрал Базарган вследствие его принадлежности к религиозному “Движению за свободу”, которому аятолла отдавал явное предпочтение перед Национальным фронтом. Однако, как позднее отметил Банисадр, “правительство Базаргана было реформистским и не могло принимать революционные меры. Его правительство было не в состоянии ответить на чудовищное давление снизу, и это давление . в конце концов привело к захвату муллами политической власти”. Вследствие своих тесных связей с религиозными массами духовенство сумело использовать в своих целях это давление снизу. Стремясь нейтрализовать духовенство, Базарган предоставил многим духовным лицам, в том числе Хашеми-Рафсанджани, высокие административные посты; по словам Банисадра, он сделал это для того, чтобы доказать, будто они являются некомпетентными администраторами. Эта тактика дала обратный результат: духовенство обрело опыт управления.
Власть Базаргана вскоре значительно ослабили радикальные исламские революционеры, доминировавшие во многих альтернативных центрах власти, в первую очередь в Революционном совете, в котором преобладало духовенство и которым руководил аятолла Мохаммед Бехешти, ведущий идеолог исламской революции. Даже светские члены совета были большей частью участниками “Движения за свободу”, весьма чувствительными к мнению религиозных авторитетов. Совет стал главной базой власти. Банисадр, ходжат оль-эслам (религиозный титул, на одну ступень ниже аятоллы) Али Хаменеи и ходжат оль-эслам Рафсанджани — все они, пройдя через должность члена совета, достигли высоких правительственных постов; Хаменеи стал позднее президентом. Любая акция правительства Базаргана требовала одобрения совета. В случае разногласий с правительством совет обращался к Хомейни, который обычно принимал решение в его пользу. Весной 1979 г. совет передал Хомейни проект конституции, который был подготовлен назначенными Базарганом членами Национального фронта и “Движения за свободу”. Хомейни, заметив, что предложенная светская конституция не содержит положение о “велаяте факих”, т. е. об опеке исламского законоведа над обществом, и предусматривает созыв местных законодательных собраний, немедленно отверг его. “За какие-нибудь несколько месяцев, — сказал Мансур Фарханг, бывший иранский посол в ООН и советник Банисадра, — Революционный совет стал подлинным хозяином Ирана”. Прочие альтернативные центры власти включали революционные комитеты и революционные трибуналы, Исламскую республиканскую партию (ИРП) и, после мая 1979 г., пасдаров, или стражей революции, которые заменили собой остатки шахской армии. Эти вспомогательные центры власти образовали целую сеть под непосредственным руководством Революционного совета и Бехешти, способствуя решению задач революции на всей территории Ирана. Исламские комитеты, созданные на заводах, в деревнях и в городских кварталах, несли власть ИРП в самые отдаленные уголки страны, давая указания в духе концепций исламского государства и заменяя собой местную администрацию. Трибуналы осуществляли революционное правосудие, истребляя офицеров шахской армии, агентов САВАК и крупных чиновников. Базарган постоянно критиковал деятельность комитетов и трибуналов, негодуя по поводу того, что они ослабляют его власть. Недовольство этнических и религиозных меньшинств, загнанное при Мохаммеде Реза-шахе, так же как и при его отце, вглубь, выплеснулось наружу в революционную эру. Центральное правительство (и Базарган, и Революционный совет со своими филиалами) вскоре встретилось с сильным сопротивлением в Курдистане, Хузестане, в районах расселения туркмен, в Азербайджане и Белуджистане. В первые же дни революция курды, жившие в районе Мехабада, потребовали автономии и свободного использования родного языка. Когда группа экспертов, контролировавшаяся ИРП, стала готовить исламскую конституцию, сопротивление курдов усилилось. Курды-сунниты возражали против включения в конституцию шиитской концепции “велаяте факих” и отсутствия в ней положения о местных законодательных собраниях. Курдская оппозиция правительству со временем радикализировалась настолько, что суннитский религиозный лидер в Мехабаде Эззуддин Хосейни заявил о своей приверженности социализму и потребовал создания в Курдистане крестьянских советов. Аятолла Талегани открыто встал на сторону курдов в развернувшемся летом 1979 г. споре об автономии. Вооруженные столкновения между курдами-суннитами и шиитами начались в районе Сенендеджа, а в. районе Резайе (как и в 1946 г.) — между курдами-суннитами и азербайджанцами-шиитами. Несколько левых групп, в том числе ДПК и ПФИН, захватили контроль над городами в. северном Курдистане и избрали свои собственные местные законодательные собрания.
В Азербайджане несколько групп также пытались установить местную автономию. Одна из таких групп, “Пишгаман” (“Разведчики”), образовавшаяся в Тебризском университете и состоявшая из студентов и рабочих, была тесно связана с аятоллой Шариатмадари. Возражения, которые Шариатмадари выдвигал против включения в конституцию принципа “велаяте факих”, вызвали все увеличивавшийся разлад между ним и Хомейни. В конце 1979 г. “Хезбе халке мосальман”, Исламская народная партия (ИНП), захватила контроль над Тебризом и попросила поддержки у Шариатмадари. Губернатор Азербайджана Могаддам, член Национального фронта, принял сторону ИНП; ДПА, которая теперь равнялась на нейтралистскую Туде, встала на сторону центрального правительства. Мятеж был подавлен в течение нескольких дней. Остальные восстания этнических меньшинств происходили в основном на религиозной почве; сунниты-белуджи дрались с шиитами-систанцами и просили предоставить им автономию; в Хузестане арабы-сунниты и шииты сражались с персами-шиитами и центральным правительством: арабы, как и белуджи, требовали автономии. В Бендер-Ленге на Персидском заливе также происходили кровавые столкновения между суннитами и шиитами. Однако в северных провинциях многие бунты, хотя и носили этническую или религиозную окраску, имели одновременно отчетливое классовое содержание. В Курдистане, Мазендеране, Гиляне, восточном Азербайджане и прикаспийском Туркменистане крестьяне поднимались, требуя раздела земли. Движения в Гиляне и Мазендеране, организованные левыми студентами, именовались “дженгелийскими”, в память о движении Кучек-хана. В суннитском Туркменистане крестьянские советы конфисковали землю вопреки желанию центрального правительства. Попыткам ОПФИН координировать действия участников туркменского восстания воспрепятствовали языковые, религиозные и культурные барьеры, подобно тому как это было в 1945 г. во время восстания в Хорасане.
На всем протяжении буйного периода двоевластия радикальные светские группировки, в том числе Туде, моджахеды и значительная часть ОПФИН, поддерживали Хомейни в борьбе против Национального фронта и других либеральных организаций. Централизм Хомейни и его антилиберальная и антизападная политика оказали влияние на левые группы. Туде классифицировала иранскую революцию как “демократическую антиимпериалистическую” и избрала политику единого фронта с революционными силами — исключая либералов, — в то время как революция еще не закрепила свои завоевания. По мнению Табари, эта политика восходила к тезисам Хайдар-хана во время гилянской революции. Антагонизм, который Туде и прочие левые группы питали к Национальному фронту, чрезвычайно облегчил Хомейни устранение либеральной оппозиции. В ноябре 1979 г. Базарган был вынужден уйти в отставку. Его соперник Банисадр наследовал ему, но вскоре оказался в таком же положении; клерикальная фракция лишила его контроля над вооруженными силами, когда его власть и популярность стали там возрастать.
Психология осажденных, выработанная двумя одновременными международными кризисами, увеличила влияние Революционного совета и связанных с ним организаций. Кризисы 1979 — 1980 гг. были вызваны удержанием американских заложников и иракским вторжением, которое привело к милитаризации общества. В этот период была принята исламская конституция, содержавшая пункт о “велаяте факих” и. не упоминавшая о местных законодательных собраниях. В июле 1981 г. Банисадр, попытавшийся бороться с всепроникающим доминированием ИРП в новых законодательных учреждениях, был снят со своего поста, причем таким образом, что это напоминало государственный переворот. Контроль над вооруженными силами позволил религиозной фракции убрать его.
После удаления Банисадра правительство стало, вне всякого сомнения, теократическим. Многие из тех, кто прежде поддерживал революцию, оказались его жертвами; в их числе были Готбзаде и Санджаби. Шариатмадари был посажен под домашний арест в Куме; все оппозиционные группы были разогнаны. После того как было покончено с либеральными элементами, власти нанесли удар по левым группам, включая ОПФИН и моджахедов, а в 1983 г. — по Туде и ДПА. Отныне страна находилась целиком во власти ИРП. Революционные трибуналы были интегрированы в систему правосудия. ИРП очистила бюрократию и университеты от идеологических противников и полностью исламизировала образование. Пасдары становились все более важной частью иранских вооруженных сил, отнимая влияние у регулярной армии. Исламские законы распространились на все стороны повседневной жизни — на моду, род занятий, брак, путешествия и коммерческую деятельность. В этот радикальный период исламская революция, подобно революциям в Гиляне и Азербайджане, обрела некоторое классовое содержание. Исламская республика укрепила свои позиции среди мостазефин, или эксплуатируемых, путем конфискации собственности таготи, т. е. класса эксплуататоров. Хомейни сумел добиться лояльности низших классов, в то время как левым партиям сделать это не удалось. Как объяснял бывший руководитель одной из ячеек “Пейкар”, “марксистские группы жестоко спорили друг с другом и старались. доказать, что каждая из них в идеологическом отношении выше другой; по-настоящему они не понимали иранской религиозной культуры. После революции многие левые политические агитаторы столкнулись с враждебностью ,,эксплуатируемых” городских масс. Ho Хомейни и ИРП вели агитацию в такой манере, которая была понятна угнетенным религиозным массам”.
2. Внешняя политика Ирана после революции
После революции внешняя политика Ирана основывалась преимущественно на принципе негативного равновесия. Все военные соглашения с Соединенными Штатами были аннулированы, я все американские военные базы и станции слежения в Иране были ликвидированы; кризис, вызванный захватом и удержанием заложников, свел до минимума влияние США в Иране. Отношения с Советским Союзом были корректные, но холодные. Исламская республика проводила в разных вариантах политику “третьей силы”. Экономические и политические отношения с Китаем, Японией, Западной Европой, Северной и Южной Кореей укрепились; запасы нефти дали возможность Тегерану маневрировать между этими государствами. Иран пытался даже снова стать региональной державой. В это время краеугольным камнем региональной внешней политики была исламская идеология. Влияние улама на шиитскую общину в Ливане дало Ирану средство для достижения там своих целей; в ответ на сближение Ирака с консервативными арабскими режимами зоны Персидского залива был заключен союз с Сирией.
Война с Ираком была вызвана несколькими факторами, главным из которых был идеологический конфликт. Правительство баасистского Ирака защищало идею светской арабской ватан, отчизны; Исламская республика стремилась к созданию религиозной уммы, к единству всех мусульман, основанному на религиозных убеждениях. Ирак, как и Иран, пытался стать главной силой в Заливе и в арабском мире. Унижение, испытанное Ираком под ударами шахских вооруженных сил в короткой войне 1975 г., побудило его напасть на Иран. К моменту прекращения огня, в 1988 г., война превратилась в глобальную проблему; она в огромной степени воздействовала на отношения между сверхдержавами, а также на все сопредельные страны.
Оказавшаяся бесплодной попытка Соединенных Штатов завоевать влияние в Иране с помощью поставок оружия свидетельствовала об их желании установить равновесие с Советским Союзом и в самом Иране, я во всем регионе. Администрация Картера рассматривала идею об укреплении “исламского пояса” на южных границах Советского Союза и оказала Хомейни дипломатическую поддержку для этой цели; это не означало, что Соединенные Штаты разжигали исламскую революцию, просто администрация стремилась воспользоваться ситуацией. Политика “исламского пояса” была видоизменением американской политики “северного яруса”, которая должна была воспрепятствовать действиям Советского Союза. Хашеми-Рафсанджани, следовавший умеренному экономическому и политическому курсу в исламских рамках, указал, что Иран хотел возобновить отношения с Соединенными Штатами. Администрация Рейгана, страстно желавшая восстановить равновесие в стратегически важном Иране, ухватилась за инициативу Рафсанджани.
Отношения Советского Союза с Исламской республикой были осторожны и отчасти неопределенны. На XXVI съезде в 1981 г. Коммунистическая партия Советского Союза предостерегала: “Знамя ислама может вести на борьбу за свободу. Это подтверждается историей, в том числе совсем недавней. Но она также показывает, что и реакция мамипулирует исламскими лозунгами, чтобы подстрекать к контрреволюционным мятежам”. Поражает сходство с ленинским предостережением против панисламизма и вообще против буржуазного национализма. Отражение проблемы буржуазного национализма в коммунистической идеологии продолжает оказывать влияние на ирано-советские отношения. С одной стороны, Советы одобряли “антиимпериализм” религиозного национализма Исламской республики, с другой — их беспокоило противодействие, которое Хомейни оказывал социализму у себя дома и за рубежом. После разгрома Туде и других иранских левых групп отношения стали более напряженными.
Другая проблема, сохраняющаяся с гилянской эры, — это договор 1921 г. В то время как иранское правительство настаивает, что положения договора, позволяющие советским войскам вступить в Иран, больше не имеют силы, изучение советских источников, показывает, что они считают эти положения действующими в полной мере. По мнению советского государственного деятеля и ученого Георгия Арбатова, политика мирного сосуществования предотвращает продвижение СССР в зону Персидского залива„ которое неизбежно приведет к третьей мировой войне. Но поскольку защита социалистической базы подразумевает достижение не только стратегической, но и идеологической безопасности, СССР считают культурные движения такой интенсивности, как исламская революция, потенциально опасными факторами, когда они протекают на советской границе. Поэтому СССР были встревожены продолжением ирано-иракской войны и старались уговорить Иран прекратить ее. СССР рассматривали распространение политической гегемонии Ирана как идеологическую угрозу; в последние годы войны военные успехи Ирана и попытки США снова приобрести влияние в этой стране вызвали бурную советскую реакцию. B то время как вначале усилия Ирана, направленные на то, чтобы использовать напряженность, вызванную “холодной” войной между Москвой и Вашингтоном, сохранили ему свободу действий и дали возможность продолжать войну против Ирака, восстановление в 1988 г. дружественных отношений между сверхдержавами ликвидировало эту возможность маневра. Совместное противодействие сверхдержав продолжению войны и возникшие в Иране острые экономические и военные проблемы заставили его просить мира.
Как всегда бывало в иранской истории, фракции в государственном руководстве попытались установить контакт с великими державами, чтобы укрепить базу своей власти, связывая внутреннюю политику Ирана с внешней политикой Соединенных Штатов и Советского Союза. Смерть Бехешти, наступившая летом 1981 г., открыла дорогу для восстановления фракционной борьбы в Исламской республике. Новые фракция образовались вокруг двух личностей: ходжат оль-эслама Рафсанджани и министра внутренних дел Али Акбара Мохташеми. Рафсанджани возглавлял более прагматичную фракцию, связанную в общественном мнении с прозападными настроениями; Мохташеми был лидером более радикальной фракции и ассоциировался скорее с антизападными заявлениями и чувствами. В сфере государственного управления Рафсанджани поддерживал эффективную администрацию, в то время как Мохташеми делал упор на революционной преданности; в военной сфере Рафсанджани выступил за главенство армии над более идеологически ориентированными пасдарами и отнял у Мохташеми контроль над жандармерией; во внешней политике Рафсанджани был против распространения исламской революции на другие страны, защищая идею консолидации исламских сил в Иране. Он также стремился прекратить войну с Ираком и ратовал за более тесные связи с Западом, чему противились его оппоненты.
Существовали также фракции внутри фракций, и соперничество не всегда было постоянным; например, многие годы занимающий президентский пост Али Хаменеи отошел от радикализма и сблизился с Рафсанджани. По мере приближения майских выборов 1988 г. вопросы внутренней жизни играли все большую роль. Той зимой Хаменеи (стоявший на умеренных позициях) публично заявил, что правительство не должно играть главную роль ни в экономике, ни в общественной жизни. Хомейни, остававшийся, когда он того хотел, окончательным вершителем судеб власти, резко ответил: “Правительство, происходящее от абсолютной власти пророка Мухаммеда, является главной властью в исламе . имеющей превосходство перед молитвой, постом и хаджем”. Хомейни без колебаний отверг любую попытку ограничить власть исламского правительства. В качестве противовеса консервативному Наблюдательному совету, который оценивает принятые парламентом законы с точки зрения соответствия их исламу и который наложил вето. на законы о земельной реформе и о положении рабочих, Хомейни создал новое учреждение — Ассамблею по определению выгодности принимаемых решений для исламского строя; ей был поручен пересмотр вето, принимаемых Наблюдательным советом.
На майских выборах фракция Мохташеми в союзе с премьер-министром Али Мусави после проведения кампании, во время которой она выступала за увеличение правительственного контроля над экономикой, получила большинство мест в парламенте. Чтобы сохранить баланс сил, Хомейни, который в своих официальных заявлениях по проблемам экономики помог обеспечить победу радикалов, назначил умеренного Рафсанджани главнокомандующим вооруженными силами. Пасдары, всегда поддерживавшие сторонников жесткой линии и радикалов, были поставлены под прямое командование Рафсанджани. Хомейни поддержал внешнеполитические инициативы Рафсанджани, заглушив все возражения радикалов, как он сделал это раньше с публичной критикой по поводу переговоров с Оливером Нортом. Однако Мусави и его правительство продолжали защищать (и осуществлять) удушающий экономический контроль. Мохташеми после выборов открыто критиковал тех, кто поддерживает “капиталистическую экономику”: “Двадцать лет иранский народ боролся против угнетения во имя исламских ценностей, а не для того, чтобы дать возможность кучке капиталистов эксплуатировать людей, лишенных собственности, и управлять ими. Иначе какая разница между исламскими ценностями и системой угнетения?”.
Фракции занимались главным образом экономикой; но обсуждавшиеся ими экономические проблемы сфокусировались в основном на иностранных инвестициях, так что внешняя политика продолжала взаимодействовать с внутренней. Хаменеи и Рафсанджани не только поддерживали растущий иранский частный сектор, но и выступали в пользу участия Запада в послевоенной реконструкции экономики. Во время пятничной службы после подписания перемирия с Ираком Хаменеи заявил: “Многие нас шумно предостерегали, что мы не должны пускать в страну иностранцев и что те не должны вкладывать сюда деньги . Как недавно сказал господин Рафсанджани, мы должны избегать всех видов радикализма и эмоциональности при рассмотрения этих вопросов”. Хаменеи утверждал, что иранцы могут восстановить свою страну только с помощью иностранцев и что бешеная атака правительства против частных иранских инвесторов заставит столь необходимый капитал уйти в подполье. В той же проповеди он подверг критике организационную структуру и дисциплину пасдаров. Мусави и Мохташеми заняли жесткую позицию относительно участия иностранцев (т. е. Запада) в послевоенной экономической реконструкции. Они обвинили Хаменеи и Рафсанджани в попытке лишить Иран экономической и политической самостоятельности, сделав его зависимым от ввоза западных потребительских товаров: “В послевоенную эру, как и в гады войны, мы должны стараться контролировать цены в пользу мостазефин (угнетенных), и все наши доходы и политика расходов должны служить им”. В то время как предложенный Рафсанджани внутренний “свободный рынок” ассоциировался с прозападным уклоном, выдвинутое Мусави требование об осуществлении правительственного контроля над экономикой было связано в общественном мнении Ирана, с просоветскими симпатиями.
5 сентября 1988 г. на совещании губернаторов, где присутствовали и Мохташеми я Мусави, премьер-министр восхвалял экономическую независимость как одно яз достижений революции, причем объяснял эту экономическую независимость тем, что внешняя политика Ирана основана на принципе негативного равновесия. Он советовал губернаторам продолжать экономическую реконструкцию, не попадая в зависимость от иностранных инвестиций: “Мы должны остаться верны первоначальным и главным целям революции”, что означало достижение самостоятельности во внутренней и внешней политике и, что еще важнее, экономической независимости. Мохташеми горячо рекомендовал восстанавливать Иран без участия иностранных корпораций и проводить более жесткую линию во внешней политике. В принятой на совещании резолюции подчеркивалась необходимость экономической реконструкции без всякой опоры на иностранные силы. Этот возрождающийся радикализм не прошел незамеченным. Через два дня, 7 сентября, Хомейни ограничил полномочия правительства в области контроля над экономикой. Между тем Рафсанджани и его союзники в парламенте вынудили выйти в отставку нескольких членов кабинета Мусави – министров планирования и бюджета, труда, энергетики и сельского строительства. Хомейни, однако, настоял, чтобы сам Мусави остался. Очевидно, Хомейни, как обычно, хотел сохранить соперника, чтобы обуздать с его помощью Рафсанджани.
“Умеренные”, возглавлявшиеся Рафсанджани, осуществляли несомненный контроль над правительством Исламской республики. “Умеренных” характеризует прагматический подход к экономике и революционным догмам, а также сильное желание добиться восстановления дружественных отношений с Западом. Их возвышение к власти пока напоминает катание на политических качелях, где внутренние и внешние факторы уравновешивают друг друга. Хомейни действовал как центр тяжести, позволявший сохранить в Иране хрупкое политическое равновесие, гарантировавший, что ни одна сторона не станет достаточно сильной, чтобы доминировать в созданной им политической системе. В этом он следовал образцу, хорошо известному в иранской истории.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Политика США и СССР в отношении Ирана (как при шахе, так и Исламской республике) похожа на ту, которая существовала во время кризиса 1946 г. и до него. Соединенные Штаты скопировали британскую политику в отношении России, а советская политика оказалась по существу той же самой, что была выражена в договоре, подписанном в 1918 г. в Брест-Литовске. Целью политики США было сохранить Иран, предпочтительно прозападный Иран, в качестве буфера против Советского Союза. СССР же, следуя курсу на защиту социалистического лагеря, стремились свести до минимума влияние Запада, чтобы нейтрализовать Иран как потенциальную антисоветскую базу. Несомненно, обе эти цели, достижение которых предусматривало независимость Ирана, могли использоваться (и использовались) иранскими государственными деятелями, чтобы укрепить позиции Ирана на международной арене и свою собственную роль в политическом спектре Ирана.
Политические силы в самом Иране стремились поддерживать равновесие (позитивное или негативное) между великими державами. Хотя сами державы изменились — это касалось и Англии, и Соединенных Штатов, и Советского Союза, явившегося преемником царской России, — Иран сохранил прежнюю модель уравновешивания одной силы с помощью другой. Великие державы играли активную роль на иранской арене в течение всего столетия, и соперничавшие политические группировки стремились заключить союз с одной державой, чтобы умерить влияние другой. Вследствие такой взаимосвязанности внутренних и внешних факторов почти невозможно изолировать их друг от друга. Взаимодействие внутренней и внешней политики оказало огромное влияние на судьбу Ирана и, несомненно, будет оказывать его и впредь.
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
1. Агаев С.Л. Иран: рождение республики. – М., 1984.
2. Агаев С.Л. О понятии и сущности “исламской революции” // Азия и Африка сегодня. – 1984. – № 5.
3. Агаев С.Л. Революционные движения и реформы в Иране // Революционный процесс на Востоке: История и современность. – М., 1982.
4. Агаев С.Л. Иранская революции, США и международная безопасность (444 дня в заложниках). – М., 1984.
5. Вагин М. “Большая игра” в “Большой Центральной Азии” // Вестник РАМИ. – 2001. – № 1.
6. Дорошенко Е.А. Шиитское духовенство в современном Иране. – М., 1985.
7. Иванов В.С. Иран в 60 – 70 –х годах XX века. – М., 1979.
8. Ефремова Г.С. Освещение некоторых общественно-политических вопросов в работах Али Шариати // Историография Ирана нового и новейшего времени. – М., 1989.
9. Иранская революция 1978 – 1979: Причины и уроки. – М., 1989.
10. Крутихин М.И. Тегеранское восстание 9 – 12 февраля 1979 г. // Иран: История и современность. – М., 1983.
11. Мирзоев Э. Тегеран вновь бросает вызов Вашингтону//http://www.obzor.ru
12. Реза Годс М. Иран в XX веке: Политическая история. – М., 1994.
13. Рождественская Д.С. Внешнеэкономические связи Исламской Республики Иран (ИРИ) с развитыми капиталистическими странами // Иран: История и современность. – М., 1983.
14. Скляров Л.Е. Становление новых органов власти в Иране (1978 – 1981) // Иран: История и современность. – М., 1983.
15. Современные международные отношения: Учебник – М., 2001
16. Ульяновский Р. Иранская революция и ее особенности // Коммунист. – 1983. – № 10.
17. Федорова И. Е. Отношения Соединенных штатов Америки и Ирана во второй половине 90-х гг., Иран: Эволюция исламского правления. – М.: ИВ РАН, 1998.
18. Шарипов У.З. Международные отношения в регионе Персидского залива и роль нефтяного фактора (Запад и страны региона) – М., 1999.
19. Шевченко Л.Е. Современные формы и методы борьбы США за глобальное лидерство // Вестник БГПУ. – №1. – 2004.
20. Юртаев В.И. Иран: студенты в исламской революции. – М., 1993.
21. Юртаев В.И. Политическое движение иранского студенчества и “исламизация” высшей школы // Иран: история и современность. – М., 1983. – С. 230 – 243.