–PAGE_BREAK–Дагестан до 1920-х гг.
1740-е года были особенными для Дагестана: его пытался завоевать Надир-Шах. Это была огромная беда для страны: когда великим завоевателям не удается побеждать, они начинают зверствовать, будь то Александр Македонский, Наполеон или Надир-Шах. Форма войны говорит о том, что горный Дагестан в то время не был единым целым, а был разделен на отдельные этнокультурные объединения, состоящие из множества реликтовых племен-этносов: так называемые Лезгинстан, Аваристан, Лакз, Даргинстан. Мусульманское духовенство в Дагестане тогда однозначно поддержало борьбу дагестанцев против завоевателя, но вместе с тем оно не представляло из себя наднациональной силы и не в состоянии было скоординировать усилия горцев. Надир-Шаха удалось выгнать, но сам Дагестан лежал в развалинах и жизнь приходилось восстанавливать, а то и вообще строить что-то новое. Наиболее сильно пострадала южная часть Дагестана, там дошло до геноцида, и живущие там в результате отстали в своем развитии от остального Дагестана, что дало свои особенности в дальнейшем.
Через девяносто лет в Горном Дагестане можно увидеть этнополитическое объединение с религиозной доминантой претендующее на объединение всей страны: имамат Шамиля. Он был результатом сразу нескольких процессов: становление аварского этноса, становление наднациональной общей для всего Дагестана религиозной доктрины, становление новой этнической силы с религиозной доминантой (не аварцы, а именно с религиозной доминантой).
Дестабилизация и полувоенное состояние в стране после нашествия Надир-Шаха довольно долго сохранялись, что продлевалось еще и малой войной со всеми вокруг. В силу этого деэтнизированное население, т.е. всякие «лихие» люди, составляли достаточно большую долю населения. С другой стороны, племена победившие Надир-Шаха были в основном из Аваристана и их военная система была в Дагестане посильнее остальных, а значит место для применения своих сил эти самые «лихие» люди главным образом видели именно в ней. Вокруг нее они объединялись, со временем потеснили самих аварцев, а доминантой стал Ислам, в виде организованных суффийских орденов. Они и стали ядром формирующейся новой этнической общности. Я так и назову ее «исламской». Поскольку действовали они в рамках всего Дагестана, то и образовывались достаточно медленно, и поэтому были как бы растворены в более локальных процессах. Сформироваться у них так и не получилось.
Какое-то время все три указанных процесса шли вместе не разделяясь и были по сути тремя сторонами одного процесса, но с какого то момента довольно резко обособились друг от друга. Причиной была логика событий.
В Дагестане шли процессы становления других этносов со своими амбициями, но с запаздыванием от лидеров и со временем возникла необходимость в коррелировании взаимоотношений между ними. С другой стороны, стремление Шамиля сделать имамат наднациональным приводило к тому, что он должен был опереться на какую-то одну конкретную этническую силу, при этом наиболее близкой к нему была именно эта «исламская» целостность. Это было естественно и общепризнанно в Дагестане в 1830-х, но через поколение ему отказали в подчинении даже свои аварцы. Просто все стало сложнее и его стали воспринимать не как общедагестанскую силу, а как одну из сил в Дагестане.
Эволюция Имамата говорит о том, что в Дагестане в XIX-веке шли мощные интеграционные процессы. Сам имамат был лишь одним из способов и этапов их реализации, причем его идеология показывает, что это стремление было вполне осознано и мыслилось еще и как религиозное объединение. Отсюда и одними из главных строителей единого Дагестана прежде всего следует признать религиозных деятелей и духовенство.
После разгрома имамата, количество свободных атомов только увеличивалось, их с лихвой хватало для обеспечения локальных интеграционных процессов в регионе и еще много оставалось. Так, что они время от времени объединялись вокруг каких-нибудь лидеров (часто это были представители суффийских орденов, что облегчало координацию) и начинали действовать как единое целое подчиняя себе окружение. Это были попытки реализации вариантов развития похожих на имамат. Результатом становилось разрушение структуры соседей, появление большого числа свободных атомов и начало войны, потому что сплавлять их было некуда. Такие варианты довольно быстро разрушались Россией, часто при помощи местных жителей. Однако сам процесс подчинения горцев исламским положениям продолжался.
Суффийские ордена необходимо рассматривать как самостоятельные религиозные доктрины, которые могут локализовываться не только в исламе, но и в христианском мире и в остальных общностях, и при этом не терять своего наполнения. Эти ордена успешно действовали и обосновывались на территориях со смешанными религиозными системами, где и становились серьезной силой в силу своей продуманной и эффективной организации, тогда как духовенство любой из религий было ослаблено в своем влиянии. Поэтому Шамиль и перехватил инициативу у мусульманского духовенства, что и сказалось на процессах в Дагестане. После имамата тенденция не изменилась, но «события потекли по другому руслу». Горцы были лишены возможности построения независимого государства, и поэтому главным процессом стала тотальная исламизация. Религиозность горцев только росла и к двадцатым годам плотность лиц духовного звания в Дагестане была гораздо выше, чем в России или Турции. При этом исламские консорции воспринимались тройной принадлежностью: конкретной суннитской школе или суффийскому ордену, всему Дагестану как единому целому и конкретно своему этносу. Пассионариям воевать не давали: они или эмигрировали (было несколько волн эмиграции из Дагестана), шли на службу к царю, в абреки, либо в духовенство. А духовенство в свою очередь заняло в целом лояльную позицию по отношению к царской власти. Вот цифра: на 800 тысяч жителей в 1910-х в Дагестане было 1700 мечетей (по одной на 470 человек, включая детей до 13 лет, которые составляли около трети от численности).
По сути дагестанское духовенство к началу 1920-х необходимо рассматривать как самостоятельный субэтнос, выполнявший упорядочивающие функции для достаточно большого числа людей, к которым прежде всего необходимо отнести деэтнизированную часть населения, очень маленькие народы и просто «свободные атомы». Здесь оно оказалось наследником имамата. Какой-то конкретной жесткой единой иерархии у этого субэтноса не было и как сословие оно упорядочивалось на основе договоров, что в общем-то обусловливало высокую гибкость в разрешении возникающих проблем. С другой стороны, оно бережно относилось к сильной этнической мозаичности Дагестана, играя роль организатора взаимоотношений между различными этническими компонентами. Подобная деятельность привела к фактическому невоенному объединению Дагестана.
Сложение этой формы общежития во главе с исламским духовенством было завершено к 1920-м и было итогом эволюции Дагестана в общей сложности за 150-170 лет. Сейчас в Дагестане преобладают две суннитские школы. При этом каждый этнос как правило целиком принадлежит одной из них.
продолжение
–PAGE_BREAK–Этнический состав населения
В это время в Дагестане можно выделить еще одну группу этнических процессов — это развитие этносов. Наиболее крупные среди них: аварцы, лезгины, даргинцы, лакцы и кумыки (последние — равнинный этнос, остальные горские). Здесь уже в начале века появилась проблема перенаселенности гор, а значит и расселения, причем расселения как этносов, так и отдельных людей.
Горный Дагестан хоть и занимает сравнительно небольшую территорию, но проехать его из конца в конец весьма непростая задача, особенно в прошлом веке. Соседние районы зачастую связывала только одна дорога, а то и просто тропы. Понятно, что и контакты между подобными районами были весьма ограничены. Это приводило к сохранению этнического размежевания. С другой стороны, внутри Дагестана можно выделить области с достаточно развитой внутренней инфраструктурой. Это обычно долины рек и плато или предгорья. Такие области в прошлом часто объединялись в самостоятельные государственные объединения и в общем-то в них существовала возможность перемешивания представителей различных этнических групп. Упоминавшиеся Лакз, Аваристан, Лезгинстан и проч. собственно и есть такие области. Контакты между подобными областями у населения были гораздо более редкими, чем внутри оных, а обусловлено это было, как видно, — рельефом.
Перемешивание населения и собственно появление деэтнизированного населения, которое не подчинялось родовым и клановым порядкам происходило в долинах рек и особенно у мест слияния притоков. Здесь же селились иммигранты. Условия рельефа в Дагестане, да и вообще на Кавказе такие, что обычно сразу несколько притоков впадают в одну реку очень близко друг от друга, как, например, притоки Сулака, Самура или Терека. Подобные места являлись эпицентрами деэтнизации. Но именно эти места стали эпицентрами формирования этносов восточного Кавказа. Небольшая территория, фактически склоны гор, вокруг слияния притоков Сулака — место формирования аварского этноса, лезгины сформировались вокруг Самура, а чеченцы на притоках Терека.
Таким же местом деэтнизации служили торговые дороги. На узле торговых дорог, ведущих во внутренний Дагестан, сформировались даргинцы. Они и самые торговые и мастеровые среди дагестанцев, знаменитые Кубачи и проч. А на торговой, бывшей караванной, дороге, идущей вдоль линии Кавказа и Каспийского моря — кумыки.
Этот факт настолько примечателен, что его необходимо рассмотреть подробнее и посмотреть: что же понимать в Дагестане под термином народ. Вторым после духовенства главным абсорбентом пассионарных элементов среди различных этнических групп в Дагестане были аварцы. Параллельно им происходило формирование других этнических систем из которых наиболее важными представляются для нашей темы даргинцы и кумыки. Взаимоотношения между этими тремя этносами составили целый узел проблем в центральном Дагестане.
Современный этнический состав населения республики отличается динамичностью. По данным Всесоюзной переписи населения 1989 года на территории Дагестана зафиксированы представители 102 -х национальностей, которые принадлежат к трем языковым семьям:
1. нахско-дагестанской ветви северокавказской семьи (аварцы и включенные в их состав 14 малочисленных народов: ахвахцы, каратинцы, андийцы, ботлихцы, годоберинцы, тиндальцы, чамалалцы, багулалы, хваршины, дидойцы, бежтинцы, гунзибцы, гинухи, арчинцы), даргинцы (включая кубачинцев и кайтагцев), лезгины (кюринцы), лакцы (казикумухцы), табасараны, рутульцы, агулы, цахуры, чеченцы);
2. тюркской группе алтайской языковой семьи (кумыки, азербайджанцы (тюрки), ногайцы (караногайцы), татары);
3. индоевропейской языковой семьи (русские, украинцы, белорусы, евреи, горские евреи, таты, армяне и другие народы).
Этнический состав, основные тенденции этнодемографического развития современного Дагестана определяют его наиболее многочисленные национальности: аварцы, даргинцы, кумыки, лезгины, русские, лакцы, табасараны, азербайджанцы, чеченцы, ногайцы, евреи, рутульцы, агулы, украинцы, армяне, татары, цахуры, на долю которых приходится 99,9 % населения.
Этнодемографическая характеристика наиболее многочисленных национальностей Дагестана представлена следующими данными на 01.01.1995 года:
Аварцы (мусульманский суперэтнос) — 577,1 тыс.человек. Наиболее многочисленный народ республики, составляет 27,9% всего населения. Основная территория расселения — обширная область западного горного Дагестана, ограниченная замкнутыми хребтами: Андийским, Гимринским, Салатау и др.
Около 69% всех аварцев проживают в сельской местности, 22 районах республики.
Население Аваристана ( еще используются названия Авария, Аварстан) двести лет назад представляло из себя набор племен-народов, каждое из которых было со своим внутренним порядком. Все они стремились этот порядок поддерживать и воспроизводить вне зависимости от окружающей обстановки. Те селения и аулы, что находились у слияния притоков Сулака, постоянно испытывали внедрения в себя пришлых элементов (семьи, а то и просто свободные атомы), оторвавшихся от своих кланов, и вследствие чего были достаточно неустойчивы и текучи.
В имамате Шамиля было много людей дерущихся за интересы всех дагестанских народов вообще и аварских в частности. Это значит, что вообще были люди действующие в интересах всей этой совокупности народов-племен. Появление таких людей — естественный процесс, который шел вне зависимости от существования самого имамата, но существование имамата еще показывает, что они перехватили инициативу у родовых кланов.
С другой стороны, при повышении активности сами кланы вступают в более тесный контакт между собой и в этом случае возникает необходимость в регулировании взаимоотношений между ними. Одной из сил выполняющих эту функцию стало население указанного эпицентрового узла у слияния притоков Сулака, а сам процесс упорядочивания ими окружающих племен, часто происходивший с частичным разрушением внутренней структуры данных племен, стал процессом формирования единства населения данного региона. Люди участвующие в этом процессе, кто добровольно, а кто нет, стали называться аварцами. Как видно, это был прежде всего политический и экономический процесс, экспансия которого была ограничена слабой проходимостью в соседние области Дагестана. Со временем он стал этнополитическим и собственно этническим.
Упорядочивающая деятельность эпицентра приводила к упрощению этнической структуры региона, а значит к выделению свободных атомов, которые находили выход в повышенной активности. Частично, они пополняли собой сам эпицентр, но при повышении их числа стали действовать в рамках сформированной этнополитической целостности и, организуя консорции, сами стали упорядочивать совокупность взаимосвязей в Аваристане. Подобная деятельность требовала единой упорядочивающей идеологии и среди аварцев существовало довольно сильное притяжение к суффийским орденам, сначала накшбандийскому, потом кадирийскому.
К началу нашего века, эпицентр потерял свою лидирующую роль, а Аваристан превратился некую целостность порождающую общеаварские консорции, которые ее же и упорядочивали. Сопровождалось это перенаселением в горах, которое снималось эмиграцией на Ближний Восток и расселением в соседние горские области, на равнину и в города.
Здесь наступил новый виток эволюции аварского процесса, который продолжается и теперь. Расселявшиеся и переселявшиеся теряли связь с ландшафтом и осваивали новые формы деятельности, и тем самым усложняли и разваливали свою же целостность. При этом они отказывались называться неаварцами, т.е. все так же стремились участвовать в аварском процессе. А это значит, что они признавали общеаварские консорции своими и участвовали в них, т.е. стремились установить тот же способ жизни, который имели на Родине, те же процессы и проч. Каждый такой переселившийся кусочек превращался в центр «аваризации» окружения и выстраивал вокруг себя жизнь как продолжение аварского процесса вовсю идущего в горах. Как уже говорилось, начинался этот процесс как силовое принуждение, в общем-то, так он и должен продолжаться. Соответственно внешне он выражался и выражается в захвате аварцами лидерства и экспансии во все слои жизни. Однако, сил у них не настолько много, чтобы разрушать крупные (для Дагестана) этнические образования и превращать в строительный материал для развития своего этнополитического процесса, а вот мелкие народы ими с успехом ассимилируются. Такая экспансия приводит к текучести форм аварского этноса, и здесь важной становится прежде всего его этнополитическая эволюция.
Аварцев отличает сильнее, чем у остальных народов Дагестана развитый принцип коллективной ответственности и взаимовыручки. В самой общей форме их экспансию в чуждой для них или деэтнизированной среде можно обрисовать так. В месте коллективного проживания аварцев формируется консорция и начинает брать дань с окружения. Ценностями или трудом. Что хочешь и как хочешь делай, но сумму положи или что-нибудь полезное сделай или мы тебя накажем. Если не хочешь стать данником, докажи это и собирай свою команду. При этом сами консорции считают себя обязанными так действовать. Этот принцип очень хорошо организует население. Для легитимности создается государство (если новое создать нельзя, то используется существующее, в котором захватываются ключевые посты).
При отсутствии влияний других этнополитических процессов, аварское приводит к упорядочиванию населения по силовому признаку, внедрению трансформированного аварского менталитета и формированию единой этнополитической системы на осваиваемой ими территории, которая в общем отличается от горского варианта Аварстана. И те и другие называются аварцами, но представляют из себя разные течения в одном этносе.
Тяга к централизации характерная для них привела к тому, что шатаний по религиозному признаку у аварцев нет и разбиения на отдельные течения связанные с ним ожидать не приходится. Появляющиеся среди них ревнители модных мусульманских учений из собственно аварского процесса выпадают.
Даргинцы (мусульманский суперэтнос) — 332,4 тыс.человек — второй по численности народ Дагестана, составляет 16,1% всего населения РД. Основная территория расселения — горная и предгорная зоны среднего Дагестана в бассейнах рек Халагорк, Акуша, Бугам и Уллучай(до предгорий). Большая часть их (68%) расселена в 16 районах сельской местности.
Если аварский процесс связан с формированием по большому счету орды, то для даргинцев характерен конфедеративный принцип организации и централизованного государства у них не возникало. Через территории на которых теперь живут даргинцы проходят главные пути, связывающие Нагорный Дагестан с внешним миром, но рельеф не представляет возможности создания яркого центра, как у аварцев, поэтому административного объединения не было. Зато была возможность оседания и накопления на сравнительно небольшой территории самых различных ремесел. Шло это очень долго — практически с заселения этих мест человеком. В результате здесь сформировался ремесленный центр Нагорного Дагестана.
Любой мальчишка, который почувствовал радость от создания своими руками красивой или полезной вещи стремился попасть и поучиться мастерству именно в этих местах. А когда таких мальчишек в Дагестане в XIX веке появилось много Даргинстан стал изменяться. Первичными консорциями здесь стали не военные отряды, а мастерские. Все эти мастерские в совокупности на этой территории рассматривались как единое целое и принадлежащее именно данной территории и данному набору племен, живущих здесь. В какой-то момент они стали упорядочивающим началом и подчинили своим интересам окружающее население. В целом их отличал высокий профессионализм в ремеслах и развитое эстетическое чувство, а эти качества в Дагестане и тогда и сейчас ценились и ценятся. Даргинстан стал для Дагестана в XIX веке, тем же чем был Новгород для Руси в XIV в.
Различия в верованиях которые были достаточно существенны в этих краях, разрешены даргинцами были тоже своеобразно. На этой территории издавна находился главный форпост Ислама в Дагестане. Причем похоже население и его рассматривало как одно из искусств. Здесь уживались и развивались самые различные толки ислама и самые различные формы его проявления. И самое интересное, что воспринималось все это многообразие как нечто единое. Именно здесь Ислам в Дагестане получил первый опыт коррелирования деятельности разных направлений и школ и разных племен, сохраняя их структуру и автономность, но тем не менее организуя в целостность. Именно даргинцев можно считать авторами той формы мусульманского общежития, которая восторжествовала в Дагестане в начале нашего века.
Эти два процесса: формирование ремесел как упорядочивающей силы и формирование мусульманского общежития сложились в единый даргинский процесс упорядочивания Дагестана. Участвовать в нем окружающим народам было и почетно и выгодно. Этот процесс, как и аварский довольно долго был ограничен рельефом, благодаря чему он и успел сложиться, не перемешавшись с соседями и не уступив им в противостоянии.
Поскольку единой идеологической доминанты олицетворяющей единство общности в силу естественных условий не сложилось, отличительной чертой этого процесса стало насильственное декларирование этого единства: мол, мы даргинцы и мы одно и все тут. Однако они в гораздо большей степени открыты внешним растаскивающим и разрушающим их процесс исламским влияниям, чем их соседи аварцы, лакцы или кумыки. Для фактического сохранения единства даргинцам пришлось генетически ограничить абсорбцию свободных атомов, что в общем то поставило ограничения как на их численность, так и на силу экспансии. Но даргинцы первые сформулировали идею единства Дагестана в том виде, в котором он существует теперь.
В начале века даргинцы, как и аварцы начали свое расселение. Так же, как и у аварцев, переселялись кусочки «даргинской» целостности, так же приступали к выстраиванию даргинского процесса на новом месте, начинали ассимилировать окружение и проч. Но формой его реализации стало не принуждение, а формирование производств, от мельниц до авторучек.
Основой жизни у переселявшихся становились ремесла и частное предпринимательство: мельницы, кузнечное дело и проч., в большой степени купечество. Большая часть окружающего населения делала при этом, что хотела, но организовать любое производство без участия в даргинском процессе становилось невозможным. Даргинский процесс не контролирует тотально все стороны жизни, но выстраивает соседей так, что экономическое и идеологическое воспроизводство в регионе остаются под жестким единением, и остаются приоритетными, по сравнению скажем с военными.
Допускаемая в даргинском процессе личная свобода и открытость к разработке различных направлений ислама (следи даргинцев встречаются как сунниты, так и шииты) позволяют да и приводят к выделению внутри него этнических течений вдоль них. В самом Даргинстане это не приводит к серьезным изменениям, но в достаточно большой по численности среде, рассредоточенной на протяженной территории, это приведет к выделению изолированных друг от друга этнических компонентов, которые тем не менее будут называть себя даргинцами. Каждый из этих компонентов может стать даже самостоятельным народом, но и при этом они все вместе будут называться даргинцами. Связывать их будет единство происхождения.
Даргинский процесс — удивительное явление. Если аварский — достаточно прост и легко выделяется, скажем ему можно уподобить клинку сабли, то даргинскому будет соответствовать богато укращенная рукоять этой сабли тонкой ювелирной работы.
Взаимопроникновение рассмотренных трех форм процессов, называемых народами, не происходит, т.е. люди называющиеся даргинцами уже не будут называться аварцами или кумыками. Во-первых, у каждого из них есть историческая память и она играет весьма существенную роль. Память приводит к появлению инерции у каждого процесса. Участие в даргинской консорции, это конечно участие в даргинском процессе, но чтобы войти в него так, чтобы иметь возможность назваться даргинцем необходимо это делать долго, по человеческим меркам очень долго и не в одном поколении. И, во вторых, каждый из этих процессов есть способ упорядочивания окружения во всех сторонах жизни, а они у каждого процесса просто разные и несовместимые. Главными хранителями и исторической памяти и полноты самих процессов являются места их возникновения, т.е. все те же Даргинстан, Аваристан, Кумыкстан и проч.
Однако все данные процессы коррелируют друг с другом, и формы этой корреляции необходимо рассмотреть.
Кумыки (сколок Степного суперэтноса, втянутого в Мусульманский) — 267,5 тыс.человек, составляют 12,9 % населения РД. Они, в основном, расположены на территории Терско-Сулакской низменности, простираясь от Терека на севере до р.Уллучай на юге, и предгорных районов Дагестана. Около половины (52%) кумыков проживают в 8 районах сельской местности.
В общем, эволюция кумыков такая же как и у аварцев, но кумыки формировались на равнине и в предгорьях. Рельеф здесь гораздо более монотонный, жизнь легче. С другой стороны, эта территория лежит на торговой дороге вдоль каспийского моря и сюда постоянно происходит приток иммигрантов. В силу этих факторов серьезных военизированных образований здесь не возникало, а основу жизни составляли купцы. Они же определяли и ее развитие. Перемешанность населения была гораздо более сильная, чем в горах, поэтому и сам процесс формирования единства был намного слабее и размытее горских аналогов, а значит в целом меньше опыт, слабее потенциал и проще формы.
Все это обусловило большую размытость кумыкского процесса. Среди них в Дагестане наибольшее число смешанных браков с другими народами Дагестана.
Лезгины — 250,7 тыс.человек, составляют 12,2% населения республики. Основная территория расселения лезгин — надгорный и предгорный южный Дагестан. Основная часть лезгинских аулов расположена по бассейнам рек Самур, Курах, Гюльгерычай. Сельское население (около64%) расселено в 9 районах РД.
Русские — 150,1 тыс.человек, составляют 7,3% населения республики. Расселены в основном (более 80%) во всех городах. Однако в местах традиционного расселения русского населения (Кизлярский, Тарумовский районы) лишь в г.Кизляре они составляют более половины населения (54%).
Лакцы — 102,6 тыс.человек, составляют 5% населения РД. Область расселения — центральная часть нагорного Дагестана, в бассейне р.Казикумухское Койсу. Сельское население лакцев сосредоточено в основном в трех районах и составляет 36%.
Табасараны — 93,6 тыс.человек, составляют 4,5 % населения РД. Основная территория расселения — юго-восточный Дагестан, в бассейне рек Рубас и Чирагчай, и в верховьях р.Карчагсу.
Азербайджанцы — 88,3 тыс.человек, что составляет 4,3% населения РД. Около половины их проживает в сельской местности.
Чеченцы — 62,1 тыс.человек, что составляет 3,2% РД. Сельское население составляет около 48%.
Ногайцы — 33,4 тыс.человек, это 1,6% населения. Основная область их расселения — территория Ногайской степи на севере Дагестана. Сельское население- около 87% всех ногайцев расселено в четырех районах РД.
Евреи — 18,5 тыс.человек ( в их число включены европейские евреи, горские евреи и таты), что составляет менее одного процента населения РД. Они в подавляющем большинстве 98% проживают в городах.
Рутульцы — 17,1 тыс.человек, составляют 0,8% населения РД. Один из малочисленных народов Дагестана. Основная территория расселения — верховья р.Самур в южном Дагестане. Сельское население составляет 70% всех рутульцев.
Агулы — 16,0 тыс.человек, около 0,8% населения РД. Расселены в бассейнах Чирагчай и Курах в высокогорном южном Дагестане. Сельские жители составляют 67% всех агулов.
Цахуры — 6,3 тыс.человек, что составляет 0,3% населения РД. Основная территория их расселения — верховья р.Самур. Цахуры в подавляющем большинстве — сельские жители( около 82%).
Украинцы — 6,6 тыс.человек, что составляет 0,3% населения РД. Подавляющее большинство (около 90%) проживает в городах республики.
Татары — 5,3 тыс.человек — это 0,3% населения РД, которые в своем большинстве (около 85%) сосредоточены в городской местности.
продолжение
–PAGE_BREAK–Основные конфессии
Большая часть населения Дагестана (более 90%) традиционно исповедывала ислам, получивший распространение первоначально в г.Дербенте и равнинной части края примерно с VII-VIII вв. Нагорная центральная и высокогорная западная части Дагестана были исламизированы соответственно в XIV-XV вв. и XVII-XVIII вв. Однако, еще в первой трети XIX в. многие горцы придерживались адатных норм (обычное право), а имамы Гази-Магомед и Шамиль принуждали их перейти к исполнению шариатских норм (мусульманское право). Ислам в Дагестане представлен двумя толками(направлениями): суннизмом (до 97%) и шиизмом (около 3%); сунниты, в свою очередь, подразделяются на последователей тариката и ваххабизма. В последнее время влияние ваххабизма усиливается.
Около 10% населения Дагестана исповедывало христианство и иудаизм. Христианство представлено следующими направлениями: православие (русские, украинцы, белорусы — 7,6%), армяно-григорианство (армяне 0,3%). И, наконец, иудаизм исповедовали горские евреи, большая часть которых ныне записаны татами (1%).
Подавляющее большинство сельского населения составляют мусульмане, а в городах полиэтничность сочетается с поликонфессиональностью (ислам, христианство и иудаизм). На 1 января 1996г. в Дагестане действовало 1670 мечетей, 7 церквей, 4 синагоги, 3 общины адвентистов седьмого дня, 4 общины евангельских христиан-баптистов. Действует 839 святых мест.
Этнические процессы в Дагестане
Для Горного Дагестана начало XX в. — начало расселения, а значит все этнические процессы вступили в тесный контакт друг с другом. Настолько тесный, что между ними появилась конкуренция. В основных чертах современный облик Дагестана сложился именно тогда. Рассмотреть его представляется важным в силу того, что тогда еще не было большевистского влияния и картину можно увидеть в чистом виде.
Как результат эволюции Дагестана второй половины XIX в. шел процесс появления лишних людей, т.е. тех, кто слабо участвовал в локальных процессах в горах. Они были опорой исламизации, но при расселении горцев по равнинному Дагестану численность их сильно увеличилась. Переселявшиеся не сразу налаживают нормальную жизнь, а значит многое из старых связей теряется, а новых еще нет, что приводило к отрыву части населения от своих корней, установлению контактов с такими же переселенцами с других краев и фактической деэтнизации. Здесь деэтнизацию необходимо рассматривать как процесс разрушения связей между компонентами этнических систем и выпадения из вообще каких бы то ни было этнических процессов. Центрами деэтнизации стали города и вообще территория равнинного Дагестана.
В свою очередь деэтнизированная часть населения со временем повторно становились объектом упорядочивания со стороны своих родственников.
У этого слоя людей замечательная судьба. Правильное решение вопроса о них позволит создать правильное представление об эволюции Дагестана и вот почему. Перенаселение в горах ставит ест естественные ограничения на локальные процессы упорядочения жизни и здесь все возможности для развития, кроме исламского, были исчерпаны еще в начале века, а переселение в другие места это в любом случае повторение ситуации, что впервые оформилась на равнине в начале века. Здесь все этнические процессы неизбежно трансформируются как в кривом зеркале и приобретают новый смысл, а значит здесь можно было ожидать появления новых и вместе с тем органичных для Дагестана форм общежития. В свою очередь, сложившуюся на равнине в начале XIX-го века ситуацию необходимо рассматривать как начало процесса выстраивания характерных именно для нее, как самостоятельного региона, этнических форм. И значит необходимо прослеживать эволюцию этнического развития равнины и выявить основные процессы шедшие на ней.
Ислам. В этот период на равнине особенное значение принял исламский фактор, влияние которого выразилось в двух формах.
1. Подчинение населения духовенству, как организующей силе и тогда участвовавшие в этом стали составной частью мусульманского субэтноса в Дагестане. Учитывая оторванность населения равнины от участия в собственно аварском, даргинском и проч. процессах, они неизбежно стали выстраиваться как главная база и главное место дислокации и приложения усилий духовенства, главным выразителем его интересов и проч. Так, что со временем горское духовенство неизбежно бы стало эмиссаром равнинного (в результате в современном Дагестане так и есть), что в свою очередь означает перестройку самого духовенства. Появление у него ядра и периферии и проч. Этот субэтнос-процесс стал одной из сил в Дагестане, усложнив его и тем не менее стягивая воедино.
Для реализации этого варианта необходимо, чтобы население равнины так и оставалось перемешанным и состоящим из множества этнических полуразрушенных компонентов, что позволяло бы ужиться многим исламским течениям. Повышение ее активности, при абсорбции пассионариев, привело бы к формированию общедагестанского этноса, в котором ведущим субэтносом было бы духовенство. А в перспективе возможно возникновение претензии на создание суперэтноса, в котором основой станет опыт органического совмещения многих религиозных течений и в который в первую очередь включению подлежали бы северокавказские республики. Это вариант Ирана. Как и в случае с Ираном он пришел бы переходу в новую фазу к 1980-м.
2. Организация населения здесь каким-нибудь мусульманским течением или орденом, скажем Кадирийским суффийским, и тогда можно говорить о формировании самостоятельной новой исламской этнической силы, активно разрушающей влияния аварское, кумыкское и проч., поскольку она делала бы тоже самое, что и они, т.е. активно упорядочивала жизнь. Сформировавшись эта сила вошла бы в этнический состав Дагестана на равных с остальными. Но сформировавшись за счет осколков от локальных процессов, она бы так и рассматривала их как объект для экспансии. А значит у нее неизбежно возникла бы претензия на военное объединение Дагестана. Это реализовался бы вариант имамата, причем очень может быть, что саму эту новую общность удалось бы сформировать, но завоевать весь Дагестан ей при этом не удалось бы вовсе. Подобная претензия привела бы к войне с горскими народами.
Эти две формы друг с другом взаимосвязаны. Сформированный духовенство-субэтнос при определенной степени насыщения начинает избавляться от чрезмерного усердия лишних пассионариев, позволяя им формировать на основе их религиозных представлений новые этнические или социальные объединения, но при этом требует, чтобы они решали задачи всего Дагестана в целом, например, создание государства, или искали поле для своей деятельности где-нибудь на стороне, для чего суффийские ордена в свою очередь необычайно удобны. И то и другое соответствует началу экспансии за пределы Дагестана.
Этносы. Исламский процесс был доминантным для равнины, но в общем в начале 20-го века еще не был отделим от процесса развития ислама в горах. В свою очередь, конкретное развитие событий зависело также от деятельности различных этносов на равнине.
В целом, этническое состояние равнины в это время определялось тремя этносами: аварцами, кумыками и даргинцами, взаимоотношения между которыми определяли его изменение. Поскольку равнина — родина кумыков, у них был в 1910-20 гг. приоритет, но локальные взаимодействия — тоже процесс, у которого есть направление и который можно проследить.
Аварцы и кумыки. Аварцы заинтересованы в наличии структуры на осваиваемой ими территории, как молочница заинтересована в корове. Кумыки в биоценозе, сводят все к нему и сами заинтересованы в устроении собственной централизованной системы управления на своих территориях. Результат — конфронтация. Для кумыков еще все горцы — пришельцы.
Аварцы и даргинцы. Даргинцам нужен порядок, они богаты и лояльно относятся к аварской самобытности и религиозности, воспринимая их как одно из дозволенных чудачеств. Аварцы со своей стороны подмять даргинцев не смогут, но сферу даргинского влияния заметно суживают. При таком взаимодействии сохраняется тенденция на аваризацию, но она становится настолько медленной, что может сформироваться новая форма общежития: соединение на религиозной основе в единое целое или симбиоз.
Даргинцы и кумыки. Для даргинцев это сочетание похоже на контакты с аварцами, но лидерство здесь уже у даргинцев.
Сочетание этих процессов привело к их трансформации. Аварцы не смогли превратить северный Дагестан во второй Аваристан, но и остановить процесс своей экспансии тоже не смогли, и упорядочивают сколько могут по понятной им схеме среду, в которой находятся. Привыкнув к этой роли, они обрели относительно стабильные формы и стали одной из самостоятельных этнополитических сил в регионе со своими целями и функциями. Равнинные аварцы через эти свои функции стали понимать самих себя, а заодно выстроились в определенных отношениях к горским аварцам. При этом органической частью аварского процесса стало взаимодействие с другими процессами причем с каждым из них индивидуально, вырабатывая отношение и основные формы взаимодействия. Поэтому аварское упорядочение жизни, стало не этническим процессом, а в первую очередь политическим. В перспективе, он мог стать началом этнического процесса, но тогда это было бы начало нового этнического процесса. Такая же эволюция у даргинцев.
Кумыки, которые были в этот период лидерами на равнине, стали рассматривать среди своих коренных функций еще и упорядочивание жизни иммигрантов, и в общем то не давали тем развернуться. В этот период они были устойчивым центром поддержания равновесия на равнине и действовали наравне с духовенством.
Равнинный Дагестан испытывал упорядочивающее влияние и со стороны России, которое выстраивало его в административном порядке и со стороны русского и украинского населения, которое активно переселялось в равнинный Дагестан на рубеже XIX-XX вв. Переселялись в основном люди денежные и заводили производства, т.е. выстраивали экономическую область.
В силу сложившейся этнополитической обстановки на равнине в перспективе можно было ожидать постоянно меняющуюся ситуацию и лабильное состояние, неустойчивое к внешним ударам. В этих условиях, как уже указывалось, решающим становился исламский фактор, играя еще и роль упорядочивания деятельности разных этносов в Дагестане.
Советский период. На переломе 20-30-х был разгром. Созданный руками мусульманского духовенства порядок жизни в Дагестане был разрушен, а оно само почти уничтожено и, соответственно, лишено своей роли и влияния. К восьмидесятым на 2 миллиона дагестанцев приходилось 27 мечетей. Деисламизация в Дагестане проводилась не менее круто, чем дехристианизация в России.
Духовенство играло большую упорядочивающую роль, и одним из результатов разгрома стало резкое увеличение числа людей, которые вообще ни к чему не относились и оказались без упорядочивающего начала. Они стали упорядочиваться советским режимом и государством. Это был тоже этнический процесс, причем интенсивный и усиленный режимом: заселение равнинного Дагестана, развитие урбанизированных промышленных центров и заселение их и проч., только лидером было не духовенство, а номенклатура. В результате выросла масса фактически деэтнизированного населения, в котором влияние норм Ислама было сведено до минимума. Само духовенство стало одним из компонентов внутри этой массы людей и его было мало.
В революцию наиболее активными сторонниками новой власти стали кумыки. Был даже особый кумыкско-чеченский реввоенсовет. Победа советской власти сопровождалась установлением гегемонии кумыков в равнинном Дагестане, которые подавили остальные этнические процессы на равнине. И в дальнейшем они в отличие от чеченцев от большевиков не отошли. Поначалу, до 60-х, их тандема с режимом хватало, чтобы поддерживать свое лидерство и держать Дагестан в таком, надо сказать устойчивом, состоянии.
Горцы в это время не особенно стремились на равнину, потому что испытывали давление государства и верховенство кумыков. Только даргинцы имели относительно ровные отношения с ними, и достаточно охотно переселялись, главным образом в города. Там они становились интеллигенцией.
Особым центром стала Махачкала. Она стала центром, в котором были собраны столицы всех этнических компонентов Дагестана. Взаимодействия этносов прежде всего выстраивались как взаимодействия этих столиц и достаточно легко контролировались.
В это время Дагестан был четко расколот на несколько этнических кусков, слабо связанных друг с другом и де-факто представлял из себя конфедерацию. Процессы на интеграцию идущие с начала XX века интенсивно разрушались, но каждый из его элементов набухал энергией и в определенный момент все должно было поменяться.
Выстраивание современного Дагестана. К 60-ым годам в горах наступило сильное перенаселение, так, что возникла угроза обыкновенного голода и неконтролируемого оттока части горцев на равнину.
Режим взялся все упорядочить и… лучше бы он этого не делал. Была разработана программа развития равнинного Дагестана. В ходе ее реализации был разрушен вмещающий ландшафт кумыков, чем подорвана основа их мощи и устойчивости, и они вынуждены были стать городским по преимуществу этносом. В горах переселение организовывалось насильственно и с такими разрушениями какие не всякая война даст, в результате был нарушен традиционный уклад жизни во многих районах, а это в свою очередь только усилило неконтролируемость самих миграций. С другой стороны на равнине были выделены места для расселения отдельных этносов, но таковых было мало, да и давление идеологической доктрины про «новую историческую общность — советский народ» не позволяло с полной серьезностью подойти к вопросу расселения и предотвращения возможных в будущем межэтнических столкновений. Еще фактор: главными были экономические приоритеты, а они давая быстрые результаты не обращают внимания на этнические различия и только способствуют перемешиванию разных этносов. В результате вышло так, что население равнинного Дагестана перемешано всеми возможными способами, и здесь повторилась ситуация начала века, только многократно усиленная.
Мощь репрессивного аппарата советского режима к 1960-м в силу ситуации в России была серьезно ослаблена. Государственный режим хоть и контролировал ключевые для себя позиции, но в целом был не в состоянии упорядочить все стороны жизни. А в дальнейшем только сдавал позиции и совсем сошел на нет к началу девяностых. В результате на равнине стали выстраиваться и разрастаться аварское влияние и связанное с ним упорядочение, даргинское и проч., а также исламское.
Разрушение вмещающего ландшафта кумыков было для режима полезно, потому что кумыки не стали, да и не смогли бы по большому счету отторгать переселявшееся население. Вместо этого им было предложено играть лидирующую роль в равнинном Дагестане, а это в этот период стало приводить к быстрому обогащению. Здесь их клановая и этническая спайка позволяла держать централизованный контроль за ситуацией и сохранять стабильность. Но в целом шаг за шагом они уступали лидирующие позиции.
С этого же времени идет восстановление мусульманства в Дагестане. Несмотря на внешний разгром принципы мусульманского общежития в Дагестане сохранились гораздо лучше, чем в России. Здесь большую роль сыграло то, что часть мусульманского влияния приходилась на суффийские ордена. А им гораздо легче спрятаться, сохранив свою структуру и полноту, чем духовенству как сословию. В горах жизнь 70-90 лет не такая уж большая редкость, поэтому разрыва традиций не было. Восстановление роли Ислама в ее «традиционной» дореволюционной форме — один из самых сильных этнообразующих процессов в современном Дагестане. Дагестанцы-«почвенники» — это прежде всего такие «восстановители». И нужно признать, что этот процесс сделал наибольшие успехи по сравнению со всеми остальными. (NB Выражение «восстановление» дореволюционных форм — достаточно условно, речь идет о том, что понимал Гумилев под выпрямлением «зигзага истории», т.е. о восстановлении внутренней логики и полноты нарушенных в свое время этнических процессов.)
Здесь нужно отметить, что в Дагестане население равнины велико по численности, а обвал влияния государства был слишком быстрым, поэтому большая его доля оказалась никем не упорядочиваемая. Преступный мир получил достаточно большую возможность для укрепления. И с другой стороны возникла возможность проникновения и развития мусульманских экстремистких течений, типа ваххабизма.
продолжение
–PAGE_BREAK–Современная ситуация
Облик современного Дагестана складывается из нескольких процессов. Часть из них локализуется на части его территории, но есть и общие. Сначала о вторых. За последние 8 лет в Дагестане определился этнос-лидер. Это аварцы. Так, что современный Дагестан в шутку называют Аварстаном. Аварская экспансия как я уже говорил по Дагестану носит стихийный характер. Это и расселение и занятие лидирующих позиций в различных сферах деятельности, от властных структур до преступности. Сейчас аварцы уже претендуют на гегемонию в Дагестане, а добиваются ее они привычными для них способами. При реализации оной гегемонии в ее идеальном варианте в современном Дагестане ключевые посты займут аварцы и со временем подменят существующий государственный аппарат аварским государственным аппаратом с жестким централизованным управлением, в котором сами управленческие структуры будут нести этнообразующие для аварцев функции. По меркам Дагестана это мощный силовой процесс. Но до его завершения еще далеко.
У аварцев много соперников. Это прежде всего более слабые этнические процессы. Несогласие в Дагестане всегда порождает противостояние, а значит необходима сила, которая будет выполнять функции разводящего. В этом смысле даргинцы очень нужны всем противоборствующим сторонам. А они очень умно это делают и по сути противопоставляют аварскому напору все остальные этнические процессы, включая даже казаков и лезгинов, навязывая им против их же воли смысл в Дагестане. Но, играя на таких противоречиях, даргинцы сами же становятся лидирующей силой.
В настоящее время чрезвычайно быстро эволюционирует ислам. Уже сейчас необходимо говорить о возникновении первичных этнических консорций, для которых главной доминантой становится какое-нибудь из религиозных течений. Ваххабизм, например. В целом они являются частью процесса исламизации захлестнувшего все слои дагестанского общества и уже выстраивающего свои собственные приоритеты. Выстраивание этого процесса с начала 90-ых годов проводилось в согласии и с поддержкой государства, оно и деньги давало и людей и проч., поэтому главной составляющей и лидером этого процесса выделилось и пока так и является духовенство как организованная сила. Эта сила действует в среде мусульман именно как единое целое и рассматривает их как материал для упорядочивания, в котором этнические различия не играют существенной роли. Результатом станет превращение духовенства в субэтнос, но, пока этого не произошло, оно прекрасно понимает, что зависит от быстро меняющейся обстановки в республике и неустойчиво, поэтому ревниво относится к новым исламским влияниям и как может пресекает их или пытается взять под контроль. Взаимоотношения внутри духовенства выстраиваются на договорной основе, оно само разбито на толки и в общем то правильно не позволяет занять доминирующую позицию никому из них. Духовенство сейчас работает на объединение Дагестана и долго еще будет работать.
Через руки дагестанской диаспоры в России и внутри самого Дагестана прокручиваются средства несравнимые с его численностью. В силу этого одной из главных сил внутри Дагестана становятся те, кого раньше называли купечеством, а в советские времена спекулянтами. Торговля становится одной из главных упорядочивающих видов деятельности в Дагестане, в нее необходимо включить так же и контрабанду и икряной и нефтяной бизнесы. Торгуют в Дагестане лучше остальных даргинцы и лакцы, но последних мало. Публикуются цифры, что Дагестан самая нищая республика, а между тем, попадя в Дагестан, вы даже если захотите не найдете ни одного нищего или бомжа. Потому, что их там нет, хотя просто очень бедные люди, сидящие на хлебе с водой — есть. Поэтому можно считать, что этот вид деятельности худо-бедно, но кормит Дагестан. Для даргинцев этот процесс один из способов сохранения своего лидерства.
У этого процесса есть изнанка по пословице: «купец да тать ближе родных братьев». Рост криминала и сращивание его с национальными или религиозными движениями — нормальное явление. Так, что его даже и криминалом назвать нельзя. Криминалу сопутствует еще распространение наркомании. Ситуация похожая на общероссийскую. В целом весь криминал можно смотреть как отдельную влиятельную силу.
Терские казаки жили исторически на среднем и нижнем течении Терека. Во время революции они все целиком поддержали белое движение, а потом было просто расказачивание. В общем, им хорошо досталось. А потом, чтобы избежать антисоветских эксцессов с их стороны, власти разделили места их компактного проживания между тремя республиками. Из Чечни их выдавили, в Ставрополье их земли мелиорировали и в общем разрушили их способ хозяйствования, а в Дагестане они сохранились относительно хорошо.
Сейчас аварцы давят на терских казаков, но получают с их стороны такой отпор как нигде в Дагестане: вооруженных столкновений там нет только потому, что оружие есть у аварцев, и совсем нет у казаков. Это понятно: разрушение казачества на Тереке равносильно гибели терского казачества вообще, поэтому там казаки держаться будут до последнего. В связи с этим они превращаются в главную этнообразующую базу всего казачества на Северном Кавказе (Ставропольское казачье войско влилось в 1999 г. в состав Терского реестрового Казачества). Казаки со всего региона часто наезжают в эти места. Они чувствуют, что здесь нужны, что им самим нравится, видны перспективы развития казачества, заодно формируются ударные отряды, которые будут в случае чего воевать.
У казаков практически неисчерпаемый потенциал (по меркам Дагестана) в добровольцах со всего северного Кавказа. И при начале военных действий он обязательно будет задействован. А вообще казаки с удовольствием выскочили бы из Дагестана и присоединились к Ставрополью.
Аварцы все это понимают и это их раздражает, но придавить они не могут, потому что усиление давления равнозначно убыстрению темпов организации казачества. Поэтому здесь между казаками и аварцами идет своеобразная тихая война.
Река Самур — граница Дагестана с Азербайджаном делит лезгинов пополам, чему они совсем не рады. Это большая проблема на юге Дагестана. Сами лезгины с удовольствием стали бы лидирующим этносом среди соседей, но их влияние резко ограничивается их разделенностью. Здесь национальные движения имеют огромную силу и не смягчаются никакими урбанизированными центрами. В силу этого на юге Дагестана собирается свой узел межэтнических взаимоотношений. Он существует параллельно центральному и северному и слабо связан с ними. По сути он самостоятелен и вполне может стать основой для формирования отдельной этнополитической конструкции, чего пока стараются не допустить ни дагестанское руководство ни азербайджанское. Однако при небольшой утере влияния Махачкалы в этом регионе он может стать полностью и политически в том числе самостоятельным.
В основном «освоенные» аварцами территории так или иначе коррелируют между собой образуя единое целое. Это де-факто единое целое как самостоятельная сила входит в расклад сил в республике. Сейчас оно соединяет территорию западной части равнинного Дагестана и включает города: Кизляр, Кизилюрт, Хасавюрт и отчасти Буйнакск на карте эти территории отображены штриховкой. Здесь находится эпицентр деятельности аварцев. Поскольку процесс установления их лидерства не закончен, они больше остальных этносов заинтересованы в сохранении единства равнины и гор, причем согласны даже на военное объединение всего региона. В горном Дагестане аварские земли — самые западные, прилегающие к Чечне, см. карту. Получается, территории контролируемые аварцами пролегают полосой по всей границе Чечни и Дагестана, разделяя их. Этот факт важен при рассматривании взаимоотношений Дагестана и Чечни.
В отличие от горцев кумыки все целиком живут на равнине. Власть они потеряли. Как могут они пытались и пытаются вернуть свое влияние, но это им плохо удается. Главное противостояние у них наблюдается с аварцами. Кроме того, в их среде есть еще одно направление деятельности. Кумыки для всех влияний — лишь объект для экспансии и установление любого некумыкского господства на равнине для них приведет к потере самобытности и они это прекрасно понимают. Вот эту самобытность стараясь сохранить они начинают ограничивать вообще чье бы то ни было влияние на себя. А это автоматически приводит к выделению внутри Дагестана отдельной целостности, дистанцирующейся от всех остальных его компонентов. В целом стремление понятно: выделить места компактного проживания кумыков как метрополию, а на остальных спорных территориях они могут и побороться. В качестве метрополии прежде всего рассматривается территория между Буйнакском, Кизилюртом, Махачкалой и Избербашем. Новостью для Дагестана здесь становится сама постановка вопроса, поскольку такая деятельность становится началом нового процесса, а значит приводит к резкому нарушению сложившегося баланса сил. Для ее реализации они нуждаются в союзниках, но в достаточно слабых союзниках, которые помогли бы им ограничить влияние аварцев и даргинцев на равнине, но не посягнули на них самих. Если такая сила появится они или помогут или во всяком случае не будут мешать. В западном Дагестане кумыки дружат с чеченцами. Успех такой деятельности приведет к повторению ситуации в Дагестане до 60-х годов.
На равнине находится эпицентр деятельности лакцев, но их мало и они теряются перед напором лидеров, поэтому наиболее полезным для них будет ослабление всех этносов-лидеров вообще. Лакские лидеры — Хачилаевы.
Единство республики Дагестан подразумевает единство системы управления и единый порядок во всей республике. Если в нем станут преобладать скажем аварцы, то такой порядок всеми и будет восприниматься как аварский. Мало того, связи внутри такого этноса будут выстраиваться вдоль системы управления и одновременно трансформировать ее. Поэтому экспансия одновременно нескольких этносов приводила к уродливым перекосам негибкой системы управления и постоянной конфронтации между ними, а это приводило соответственно к фактическому параличу власти. Возникло несколько параллельных этнических политических движений, которые сами стали выстраивать свою собственную власть. Они считались как бы неофициальными, но от этого они не становились менее сильными. Этот процесс, в свою очередь, искусственно блокировался Москвой, которая требовала от Дагестана именно единства государственной структуры, рассматривая именно ее как главное условие своего диалога с республикой. Это хрупкое равновесие с некоторого времени затрещало по всем швам, но при этом его разрушение грозило бы выходом всего региона из-под какого бы то ни было контроля.
Замораживающей бурные развития противостояния силой в Дагестане стали даргинцы. Поле их деятельности — весь Дагестан. Они создали особый центр в современном Дагестане, который условно можно назвать как центральная власть и этот центр на равных входит во все противостояния. Главное направление его деятельности — выстраивание единого бытового пространства в Дагестане. Это правоохранительные органы, государственные учреждения, сохранившиеся производства и т.д. По сути осколки упорядочивающих функций былого режима собраны в единое целое и используются как этническая сила. Он прежде всего собирает в себя и дает возможность действовать любым хорошим специалистам, а главное поле для своей деятельности обретает в антропогенном ландшафте, который в республике главным образом составляет равнина. Поэтому этот центр входит в расклад сил прежде всего на равнине, причем входит как составная часть являясь дополнительным фактором собирающим ее в единое целое.
Этот центр для всего Дагестана является отображением власти и сейчас единственная сила в нем, которая имеет право говорить от имени всего Дагестана, а в самой республике является приоритетной. Он сознательно ограничивает внешние влияния (и московское тоже) на Дагестан, давая возможность стихийной эволюции этнических образований в нем и даже позволяя проявлять элементы борьбы между собой, но не позволяя кооперироваться с внешними для республики силами. Этот центр в глазах Москвы считается легитимной общедагестанской силой, так что он является связывающей нитью Дагестан с Россией. Базируется этот центр в Махачкале (я его так и буду называть махачкалинским).
Нынешний режим в Дагестане является отображением двух взаимопроникающих сфер этнических взаимоотношений. Это прежде всего расклад сил на равнине, в которое махачкалинский центр входит как составная часть. И второй — общедагестанская ситуация, где само равновесие на равнине поддерживается за счет Южного и Северного этнических узлов, а там за счет экономической и политической мощи равнины. Разрушение равновесия на равнине приведет к изменению роли махачкалинского центра, а значит произойдет перераспределение и всего режима. Здесь небольшие события могут вызвать большие последствия.
Соответственно, в центральном Дагестане определяющей ситуацию являются взаимоотношения сил: аварцы-даргинцы-кумыки-махачкалинский центр-духовенство- малочисленные народы вкупе. Между данными силами стали формироваться несколько линий общежития:
а) формирование явного силового лидера и соответственно силового варианта общежития, в современных условиях это военная власть.
б) конфедерация, дистанцирование этих сил друг от друга и формирование явной конфронтации между ними.
в) выстраивание союза между некоторыми из них (или всеми), политическое оформление устойчивого лидерства союзников и в силу этого появление возможности формирования новых форм обустройства отдельных этносов. Но этот вариант может привести к политической трансформации Дагестана.
В целом все три линии организации общежития в Дагестане получили свое выражение и развитие и у каждой из них есть свои союзники и противники. Со временем между ними появилась несовместимость и они стали мешать друг другу, так, что реализация одного варианта приводила к ликвидации остальных. В результате между ними cложилось неустойчивое равновесие, а раз так, то особое значение приобрели внешние влияния и процессы направленные на общую дестабилизацию обстановки в республике.
Пожалуй нет в Дагестане города с такой сложной расстановкой сил как в Хасавюрте, а рассмотреть его необходимо, потому, что в нашей истории он имеет особенную роль.
За двадцать лет (1970-1990 гг.) инфраструктура и население города выросла в два-три раза. Все это время управляющим этносом были кумыки.
Чеченцы считают этот город своим и незаслуженно у них отобранным. На 100 тыс. населения здесь до чеченской войны проживало 20-30 тыс. чеченского населения, которое в результате оной войны увеличилось раза в два. Местных чеченцев называют чеченцами-акинцами. Они отличают себя от чеченцев в Чечне, называя тех неправильными или испорченными чеченцами и утверждая, что настоящий чеченский порядок сохранили только они. Кроме Хасавюрта и Хасавюртовского района чеченцы жили еще в Новолакском районе. После их депортации на этих землях были поселены лакцы, и после реабилитации чеченцев здесь начались конфликты. Кроме этих двух районов проживание и расселение чеченцев больше нигде не допускалось и не допускается до сих пор. Это правительственная политика. В общем, в Дагестане живет около 100 тыс. чеченцев.
В Хасавюрте они компактно живут в двух городских районах, которые называются: «за речкой» на западе, потому что от центра города их отделяет река Ярык-Су и «за железкой» на севере, в данном случае от центра их отделяет железная дорога.
Хасавюрт — единственный достаточно крупный город (по меркам Северного Кавказа) за пределами Чечни в который разрешался, на достаточно льготных правах въезд чеченцам из Чечни.
Россия поставила что-то вроде блокады вокруг Чечни и поставка продовольствия и предметов первой необходимости в Чечню блокировалась. Делалось это правда плохо, но все же единой системы снабжения Чечни не было и быть не могло. А в самой Чечне никаких производств не было. Между тем чеченцы как все нормальные люди кушают, одеваются, болеют, чистят зубы по утрам и проч. А поскольку только в Хасавюрт для них был открыт свободный въезд, то в результате и получилось так, что одним из главных центров снабжения Чечни стал город Хасавюрт. В городе организовалось около двух десятков рынков, из которых половина — оптовые. Чеченцы приезжали сюда целыми селами и вывозили товары машинами. В результате в Хасавюрте стали крутиться несоизмеримые с его численностью средства, а сам контроль за ним приобретал особое значение.
Можно только догадываться об объемах оружия и наркотиков проходивших через него.
Хасавюрт и раньше был настолько разноплеменный город, что удержать в нем стабильность и порядок можно только опираясь на какую-нибудь этническую силу. В 90-х постоянная борьба за власть и за контролем денежных потоков кончилась установлением лидерства аварцев. Близость Чечни и связанная с этим развитость криминалитета и собственно наличие большой чеченской диаспоры, при наличие шаткой власти приводили бы к раскачиванию равновесия и беспорядкам. Для избежания этого стало необходимо сосредоточить всю власть в руках представителей лидирующего этноса, т.е. в нашем случае аварцев и руководство республики пошло на это и позволило произойти такой трансформации. Такого прецедента раньше в Дагестане еще не было, Хасавюрт стал в городом в котором безраздельно стали преобладать аварцы. А для них это стало хорошей школой, сформировалась целая консорция, в которой был сосредоточен хороший опыт по организации общежития многих народов при безусловном лидерстве аварцев. И эта консорция заявила свои права на свое место в аварском движении вообще.
Сами жители отмечают, что за время аварского лидерства в городе стало намного чище, прекратились вооруженные разборки и вообще значительно сокращена преступность, вода, электричество, газ, муниципальные предприятия работают без перебоев. В городе есть даже несколько ВУЗов, которые забиты учащимися под завязку(!) и в которые есть конкурсы, а в начале девяностых город умирал.
Общая ситуация обусловила кроме всего прочего сильную милитаризацию власти в городе, а сами его власти, сиречь аварская консорция была вынуждена действовать в тесной связи с частями МВД и армии и этим она тоже сильно отличалась от остальных субъектов Дагестана. Мало того ей самой пришлось организоваться по военному образцу. Это привело в целом к тому, что при начале войны ей коренным образом не надо перестраивать свою деятельность, а значит реакция будет быстрой и адекватной, что она и продемонстрировала. С другой стороны, нужда в аварском единстве сильнее прочих мест проявлялась именно здесь, где в случае необходимости для сохранения своего положения можно было призвать на помощь аварцев из других районов Дагестана, поэтому общеаварские течения и их лидеры отличали своим вниманием именно Хасавюрт. В общем, Хасавюрт превратился в форпост влияния аварцев в Дагестане. И терять его они не собираются.
продолжение
–PAGE_BREAK–Влияние исламских организаций на ситуцию в регионе
В результате эволюции Восточного Кавказа за последние 30 лет в некоторых слоях населения Чечни и Дагестана сложились условия для распространения мусульманских агрессивных течений как в едином целом. Это прежде всего население городов, в Чечне она еще разрослась за счет войны, а в Дагестане включает в себя перемешанное население равнины.
Духовенство хоть и развивалось очень быстро и стало фокусом общего процесса возрождения ислама, но тем не менее собрать под свой контроль все формы исламского общежития ему было не под силу. Тогда в некоторой степени в Дагестане повторилась ситуация начала XIX века и мистические религиозные течения и ордена получили достаточно большую свободу для деятельности и соответственно формирования собственных интересов. Есть традиционные для региона ордена, это конечно разного толка суффийские, но они давно уже имеют моноэтничную ориентацию и не могут претендовать на роль соединения интересов представителей нескольких этносов, а раз так, то особую роль стали играть экзотические для Дагестана невиданные прежде религиозные течения и формы, которые как раз и могли абсорбировать представителей разных этносов, давая им равные права в реализации религиозного пыла.
Организуемые этими течениями в деэтнизированных слоях населения в регионе консорции очень скоро стало возможным рассматривать как тенденцию к формированию новой этнической силы, доминантой для которой является то или иное исламское учение. Для этих слоев характерны еще и сильное развитие бандитского мира, у которого в свою очередь приоритетным является торговля оружием и наркотиками, еще одним связывающим звеном является мелкая торговля, которая в нынешних условиях в регионе приобрела особую роль (см. выше). При формировании достаточно мощной религиозной консорции внутри этой прослойки населения (общей для Чечни и Дагестана), она начинает действовать именно в ней во всей вместе взятой и как в едином целом. И мало того, современные условия в регионе в целом такие, что эта консорция, вытеснив конкурентов, станет достаточно серьезной силой в нем. Но, с другой стороны, выделение такой консорции — это прежде всего результат начала формирования религиозной этнической силы. Наличие Басаева и Хаттаба со товарищи говорит о том, что такая консорция уже есть. А значит следует признать наличие формирующейся этнической системы с религиозной доминантой (назовем ее «исламской» этнической силой), со своими собственными задачами, которые можно проследить вне зависимости от того, что представляют из себя ее лидеры, ибо это от них не зависит, а зависит от структуры доминирующего учения и обстановки в регионе.
Прежде всего, поскольку эта консорция состоит из выходцев из разных этносов с разными стереотипами и сама вынуждена действовать в многонациональной среде, она столкнется с необходимостью отрыва людей от остатков своих традиций, а это всегда больно и всегда полууспешно и довольно длительно и значит для этого всегда нужна сила. Поэтому при наличии успеха ее экспансия будет сопровождаться стремлением к введению жестких норм общежития, скажем шариата и параллельно разрушению всех остальных этнических процессов.
Ни один этнос на востоке Кавказа не помнит, чтобы что-то подобное когда-нибудь было и не воспримет их как равную себе этническую силу, а не воспринимая, в упор не видит их целей и не понимает: почему они еще могут требовать к себе особого отношения? Поэтому поведение их по меньшей мере странное для окружающих этносов. В силу этого главным организующей их и выделяющей формой становится политическая и социальная деятельность, причем эта деятельность должна иметь формы отличные от уже существующих, по возможности ярко отличающиеся. А это значит, что между ними и уже существующими формами социального и политического устройства неизбежно сразу начнется конфронтация и борьба. Соответственно, конечным результатом этого процесса в случае их победы следует ожидать установление насильственной системы управления, которая и будет считаться социальным обрамлением новой этнической системы. Но это в свою очередь позволяет проследить деятельность этой силы в разных ситуациях.
В целом весь процесс выглядит так. Сначала это идеологическое проникновение, создание первичных консорций с идеологической доминантой одной (а может и нескольких) из религиозных доктрин, и создание внутри них отдельной системы правосудия. Со временем — формирование ударных отрядов, которые будут выполнять наиболее тяжелую работу и появление среди этих отрядов лидеров.
На определенной степени концентрации она разрушает существующие органы власти и устанавливает свои. Это переход к следующей фазе экспансии, а именно формирование военных отрядов и военной системы вообще. места, в которых это произошло, становятся базой для дальнейшего распространения, а само распространение разделяется на два типа — военное, здесь начинается подчинение окружения военной силе, и миссионерское, то, что описано под первым этапом. Другими словами формой распространения становится обычная война, подкрепленная пятой колонной на «вражеской территории». Но у войны, в свою очередь, свои ритмы и логика. Она подразумевает определенную организацию противостоящих сторон, мобилизацию и проч. И если у одной из них нет координированного управления — это равносильно проигрышу. Начало этого этапа означает, что это течение подошло к своему насыщению и уже может называть себя целостностью и иметь свои собственные приоритеты и волю. Поскольку разрушение традиционных структур не сразу везде происходит, а в определенных локальных местах, неизбежна гражданская война, а традиционные властные структуры ею начинают восприниматься однозначно как враги.
Взрыв распространения модных мусульманских учений приходился на 1989-1994 гг. и слился с восстановлением ислама вообще на Кавказе. Границы между Дагестаном и Чечней тогда де факто не было и эти чужеземные религиозные консорции действовали в этих республиках как в едином целом, для чего была подходящая среда. После начала войны в Чечне они активно стали бороться с Россией и здесь были слиты с собственно чеченским сопротивлением, однако от этого не перестали иметь свои собственные интересы и автономность. Другая половина их последователей располагалась в Дагестане и в общем участвовала в борьбе против России. В Чечне второй этап выстраивания «исламской» этнической силы начался еще во время войны 94-96, когда у чеченцев появился откровенно диверсионный центр, но тогда у них был ореол героев и они были полезны, а в Дагестане этот этап наступил с выделением Чабанмахов и Карамахов из республики и провозглашением в них исламского государства. Еще один узел этой силы в Дагестане находился в Хасавюрте.
Удовлетворительным результатом второго этапа и связанной с ним войны против традиционных структур власти они будут считать такое состояние, когда они сформируются как этническая система, а это в их случае равносильно установлению отдельного государства. Государство может и не быть легитимным, но тем не менее существовать. С другой стороны, это государство может и не включать в себя Чечню и Дагестан целиком, а занимать сравнительно небольшую территорию, причем этот вариант для них даже предпочтительней, поскольку как этническая сила они малы и не смогут эффективно контролировать большую территорию, по крайней мере до какого-то достаточно отдаленного по времени момента. Но, занимая небольшую территорию, они обязательно будут создавать своих сторонников на неподконтрольной им территории. Это тоже процесс, который должен иметь стандартные формы развития и который как уже сказано уже идет во второй своей стадии.
В общем ясно, что именно ваххабизм стал лидирующим течением в организации этой «исламской» этнической системы. Связано это видимо с большей финансовой подпиткой по сравнению с другими течениями. Несомненно большую роль играет сильная круговая порука и спайка внутри ваххабистких общин. Вошедшему сюда выход часто только в смерть. В связи с этим возникает необходимость в самых общих чертах посмотреть на ваххабизм вообще.
Устройство ваххабистких общин и их закрытость даже друг от друга приводит к неизбежному появлению различных толков этого религиозного течения, которые могут находиться друг с другом в весьма сложных взаимоотношениях. Корреляция между этими толками в любом случае затруднена, поэтому при распространении в разных условиях и на большой территории они легко могут терять фактическое единство, что наверное и происходит. А раз так, то и эффективно препятствовать внедрению в свое течение элементов, уродливо его деформирующих или разрушающих они тоже не могут. По всей видимости, однозначно осуждать или поддерживать это течение нельзя, и прежде всего, потому что неясно: представляет ли оно во всем мире единое целое или нет. Скорее всего нет. Скорее всего имеет смысл говорить об автономности отдельных его течений локализующихся в разных регионах, но тогда неясен механизм формирования индивидуальных черт, отличающих их друг от друга. На них, безусловно, влияет деятельность его распространителей и даже особенности их мировоззрений, но так же и среда, в которой они действуют и тип конкретных проблем, которые они решают.
Ваххабизм в Аравии стал этнообразующей силой, сформировал свой субэтнос и одновременно сформировал и свой облик со своими особенностями, а от субэтноса получил силу этот облик поддерживать в неизменном виде. Это видимо свойство ваххабизма: формировать этнические системы и одновременно с этим создавать новый толк этого ваххабизма и силу сохраняющую этот толк. Но в этом случае возникает зависимость нового толка от конкретных событий и элементов, из которых он выстраивает свое движение в конкретном регионе. И тут же возникает вопрос: насколько вариабельна эта его способность, ведь одинаковых условий нет нигде. Есть разница: формировать этническую систему в пределах одного суперэтноса и делать это в зоне суперэтнического контакта. В первом случае гораздо легче, чем во втором.
Сами основатели этого течения эту разницу знали и ограничили контакты своих последователей с представителями других суперэтносов. Назвали они это как умели — войной с неверными, но своего добились.
Формирование нового толка и соответствующей ему этнической системы хоть и взаимосвязаны, но не тождественны. Толк — это доктрина — создание рук человеческих, для его формирования используются процессы сопутствующие образованию этнической системы, а они могут быть удачными, а могут и нет. Этническая система может и не сформироваться, а толк тем не менее при определенной настырности ваххабистов, все же появиться. Но не станет ли в таком случае этот толк объединяющей идеологией для людей активно разрушающих системные связи в регионе (таковые всегда есть, но они часто не организованы) и живущих за счет этого, т.е. родителем антисистемы? В свое время шиизм послужил основой для формирования как этнических систем, средневековые персы, так и антисистем — карматы.
В зоне контакта суперэтнических систем, а таковыми сейчас являются и Дагестан и Чечня, на формирование нового толка и связанной с ним формирующейся этнической системы будут оказывать влияние представители других суперэтносов, а значит само течение соответствующее этому толку станет продуктом контакта и хорошего от него ожидать тогда не приходится.
В этом ключе я и рассматривал бы чечено-дагестанский ваххабизм. Пока сохраняется возможность формирования «исламской» этнической общности, но есть и возможность разрушения ее и вырождения части ее компонентов в антисистему.
Поскольку «исламская» этническая сила как объект уже существует, необходимо посмотреть как она будет коррелировать с другими этническими процессами в восточном Кавказе.
Прежде всего отношение дагестанских и чеченского этносов к самому факту формирования этнических компонентов на религиозной основе различно. По сути Дагестан это несколько Чечней сосредоточенных на одной маленькой территории. То что для чеченцев — событие первого ранга, для дагестанцев — уже второго. Это создает сильное различие между республиками.
Исламские органы управления в Чечне — это органы управления внутри одного этноса и, кем бы они себя не провозглашали, сейчас их необходимо рассматривать как собственно чеченские органы управления: чеченские исламские консорции и проч. И только со временем можно ожидать выделение их в самостоятельную силу, как я уже сказал только с установлением отдельного государства. Соответственно, чеченцы достаточно легко воспринимают подмену чеченскости на исламскость и недостатка в добровольцах в подобные консорции нет, тем более, что есть собственно чеченские мистические направления ислама.
Формирование нового государственного устройства приведет к разрушению чеченского единства, но одновременно к очищению Чечни от смутьянов и укреплению власти президентского центра. Поэтому у Масхадова к исламистам двойственное отношение. Он ждет и правильно делает: рвется всегда там где тонко. С акинцами у этого «ваххабисткого» движения гораздо более сложные отношения: здесь чеченцам не по нраву разрушение своего в целом тонкого и хрупкого общежития и они от ваххабистов отделяются.
В Дагестане Ислам в гораздо большей степени играет роль организатора межэтнических контактов, упорядочивая их разграничивая и проч., причем у духовенства здесь накоплен огромный опыт, который в период большевистских репрессий не был растрачен. Поэтому формируемая целостность восприниматься будет всеми как одна из многих сил, ей дадут возможность действовать и даже будут приветствовать, но укажут свое место наравне с остальными. Однако, при появлении претензии на доминирующую роль ей быстро дадут по шапке. Поэтому в Дагестане в такую целостность большого числа добровольцев ждать не приходится и она никогда не будет играть серьезной роли, как это случилось в Чечне, но, с другой стороны, в Дагестане у нее больше шансов сформироваться.
Дагестан сложная республика и обстановка в ней меняется быстро, а значит и взаимоотношения между составляющими его компонентами тоже. Для дагестанских этносов это несущественно, а для формирующихся этнических элементов, в том числе «исламской» — очень важно. Здесь главными факторами становятся ее взаимоотношения с другими этносами, а те в свою очередь смотрят не на саму этническую силу, а на лидирующую в ней религиозную доктрину. Если эти этносы не уживутся с одной доктриной, они могут поддержать какую-нибудь другую и сделать ее лидирующей, что в целом не изменит тенденции на формирование в Дагестане «исламской» целостности.
Пока лидирующее течение — ваххабизм и взаимоотношения с ним определяют отношение дагестанских этносов к «исламской» целостности вообще и к процессу ее формирования. Если это течение будет лишено своего влияния, при лидерстве какой-нибудь другой доктрины процессы сложатся уже другие, но это будет уже новый расклад сил.
Сам ваххабизм в Дагестане не может опереться на какой-то один этнос, потому что в этом случае он становится в глазах всех остальных дагестанских этносов внутренним делом этого этноса и воспринимается именно так. И в межэтнических разборках его так и будут воспринимать — как составляющую часть одного из этносов, мало того, это же создаст большую отталкивающую силу в других этносах к этому течению, потому что сливаться дагестанские этносы не собираются, это им противно. Следовательно, его влияние будет строго ограниченно. Собственно попытки распространить чеченцами оный ваххабизм в Дагестане, так и воспринимаются как попытка чеченского вмешательства во внутренние дела в Дагестане. Это может иногда и терпимо, но чаще нет, потому что и самим тесно, а когда речь заходит о вмешательстве во внутренние дела народов, это всегда неприемлемо.
Поскольку деятельность ваххабистов всегда приводит к установлению своих властных органов, а делают они это прежде всего на равнине и это приводит к перетряске всего равновесия на ней, то прежде всего необходимо проследить его взаимоотношения с главными силами в центральном Дагестане. Лидеры здесь аварцы, при этом деятельность их сращена и проводится через существующие органы власти. Приводит это к резкой конфронтации с ваххабистами, причем, поскольку для ваххабистов власть — это вопрос самого существования, противостояние становится смертельным.
С даргинцами взаимоотношения были до определенного момента более лояльные и более сложные. Одни из наиболее активных распространителей ваххабизма в Дагестане — даргинцы. Карамахи, Чабанмахи — даргинские села. Даргинцам как лидерам и организаторам этнического и социального равновесия в республике необходимо проверить его на совместимость с дагестанскими формами религиозного общежития и по сути речь идет об инкорпорации этого течения. При этом прежде всего идеологически прорабатывалась возможность легального существования этого течения в Дагестане. Успех в такой работе привел бы к отрыву дагестанских ваххабитов от их воинственных собратьев в Чечне. Как водится: это раскололо самих даргинцев и часть из них стала воевать против своего же даргинского лидерства в Дагестане. По всей видимости, контакт не состоялся, а раз так, то даргинцы в целом становятся врагами этого течения и самой этой силы и будут разрушать ее.
Установление власти подобной «целостности» на части территории Дагестана приведет нарушению целостности республики, общему ослаблению власти вообще и просто ослаблению влияния лидеров на равнине. Кумыкам станет легче дышать. Но они целиком светский народ и им идея создания исламского государства наиболее чужда в Дагестане. Поэтому они активно не противодействуют этому процессу, но дистанцируются от него.
Может сложиться впечатление, главным образом вследствие работы средств массовой информации, что захотел Басаев и сделал налет на Дагестан. Так ли это? Тогда ему лучше было бы наносить удар в августе 1998 года, но он этого не сделал. Басаев сам по себе веса не имеет, он только генерал чеченской армии, которая не имеет единого управления, ну и командир отряда вооруженных людей, преданных ему лично. Но он становится самостоятельной серьезной силой когда начинает участвовать в процессе формирования «исламской» этнической системы. Однако при этом он подчиняется ее эволюции и ее ритмам существования, а это, в свою очередь, не зависит от воли отдельных персон. Причины выступления отрядов и Басаева и Хаттаба и других лидеров нужно прежде всего искать в эволюции социальных форм, связанных с формированием «исламской» целостности.
Внедрение в Карамахи в 1997 году ваххабистов было началом формирования военной системы «исламской» общности в Дагестане и началом военного противостояния между зародышем Исламского государства и республикой Дагестан. Война есть война и она подразумевает боевые действия. Но мобилизоваться руководству республики не удалось, зато оно сумело блокировать ваххабитов на ограниченной территории, хотя может быть они и не стремились распространять свои порядки на соседей. А вот сделать из захваченной территории хорошо укрепленную базу, которая могла бы быть опорным пунктом мелких отрядов, распространяющихся по окрестным территориям, это им очень хорошо удалось. Кадарская зона находится на стыке этнического расселения аварцев, кумыков и даргинцев и занимает очень удобное расположение. Об этом ниже.
Войну с Россией прекратил Масхадов, а чеченские исламисты ее не прекращали. Война возобновилась в явной форме именно в этот момент, но руководство России и Дагестана делало вид, что это нормально, т.е. происходило повторение чеченской ситуации, когда настоящая война называется наведением конституционного порядка. А значит нет ведения войны с российской стороны по всем положенным правилам, введения военного положения, мобилизации и проч. Результат такой позиции должен быть еще хуже, чем в Чечне.
В отличие от российского и дагестанского руководства лидеры боевиков прекрасно понимали, что он начинают войну против России, и решение об участии в ней они принимали именно тогда. Все стратегические планы были рассмотрены и приняты именно тогда. С точки зрения воюющих людей они поступили очень даже разумно продумав и подготовив свои действия. С другой стороны, в войну вкладываются усилия многих людей, поэтому решившись хода назад у него не было. Как только подготовка боевиков была закончена, начались боевые действия.
Этот процесс подошел к своему завершению к августу 1999 года, а обозначилась его финальная стадия — еще весной. Тогда потихоньку чеченцы стали выбираться из Чечни, это еще были не беженцы, но уже уезжавшие от войны. Как всегда места их расселения были в Хасавюрте и Ингушетии.
продолжение
–PAGE_BREAK–Война
За август и сентябрь 1999 года Дагестан испытал два вторжения вооруженных людей с территории чеченской республики Ичкерия, свергнувших официальную власть на части территории республики Дагестан. Сказать, что они собрались там устанавливать какую-нибудь другую систему власти — нельзя, поскольку они сразу начали воевать. Оба вторжения были в итоге неудачными. Но можно выделить главные направления ударов: Ботлихский район и Хасавюрт.
В общем, сами операции по современным меркам были небольшие, но вызвали необыкновенно быстрые и серьезные изменения как в России так и на Кавказе. Это прежде всего говорит, что они просто стали пусковым толчком для совершения давно назревших изменений в регионе, а также, что сейчас происходит установление новой расстановки сил.
Вторжение было неожиданностью для дагестанских властей, но для боевиков как уже было сказано это были боевые операции, которые они вели в рамках общей войны против России и существующего режима в Дагестане. Соответственно, эти операции имели и стратегические и тактические боевые задачи и должны были иметь одновременно политические цели, для вскрытия которых целесообразно поставить два вопроса. Первый: какими вообще должны быть цели боевиков в Дагестане и что им нужно делать, чтобы война стала удачной? Второй: а если бы их летние операции были удачными, к каким последствиям это бы привело?
Главной целью боевиков в Дагестана прежде всего следует признать создание на части его территории исламского государства. С другой стороны завоевание всего Дагестана невыгодно прежде всего самим «исламистам» и таких целей они себе и не будут ставить. Плацдарм исламисткой армии находится в восточной и южной Чечне и в Кадарской зоне. Есть готовая «пятая колонна», которая может объявить об установлении исламского государства в нескольких точках Дагестана. Прежде всего в городах. Но это приведет к активизации существующего в Дагестане режима и уничтожению таких точек. Пока такие точки не имеют возможности активно действовать говорить об успехе всего дела нельзя в принципе. Опять же, созданный ими плацдарм в Кадарской зоне был в итоге тоже уничтожен. Значит создание такого плацдарма должно сопровождаться такой трансформацией в Дагестане, при которой уничтожить его Россия не сможет неопределенно долгое время.
Прежде всего наличие такого государства будет сопровождаться боевыми действиями на территории республики, а уже это одно даст серьезные последствия в растановке сил в Дагестане. Их нужно рассмотреть.
Ведение боевых действий всегда приводит к разрушению гражданских структур власти. А нынешние гражданские структуры и связанный с их наличием режим есть результат этнополитического равновесия в республике, которое в общем можно считать неустойчивым. Часть управленческих функций в Дагестане обязательно возьмут на себя военные, а это значит, что добрая доля влияния уйдет из гражданской вертикали, которая, в свою очередь, выстраивалась еще и как орган, коррелирующий действия разных этносов. Т.е. получится, что пропадет сам смысл поддерживания коррелирования в такой форме. А это значит, что оное коррелирование неизбежно пропадет, а это приведет к обвалу гражданской власти и обвалу единства республики. Для воссоздания нового такого органа выполняющего эти функции всегда необходимо какое-то время, происходит это всегда с разборками и проч., а в это время на территории республики идет война. И в ходе нее каждому этническому компоненту придется решать самые неотложные задачи, в самые сжатые сроки, и это в условиях разрушения координации с другими силами в Дагестане, т.е. самостоятельно или почти самостоятельно.
Обвал власти — обвал на территории всей республики. У Махачкалы под контролем останутся сама Махачкала, железная дорога и побережье. В этнических метрополиях, т.е. в местах компактного проживания этносов, единственной силой поддерживающей порядок станут национальные движения, точнее гражданская власть не сможет удержаться в них без поддержки национальных движений, а это приведет к многократному усилению этих движений и в, свою очередь, к оформлению их как органов власти. Дагестан превратится в политическую конфедерацию, где решения Центра в каком-нибудь районе рассматривается как доброе пожелание, которое можно выполнить, а можно и не выполнять. В самом правительстве сформируются несколько партий и парализуют его работу, а этнические фронты тем временем будут делать, что пожелают. Здесь нормальной практикой станет сведение счетов. Кумыки нейтрализуют у себя влияние аварцев и даргинцев, если миром не получится, сделают это под угрозой вооруженного выступления и т.д.
При достаточно затяжной войне любому этносу для выживания и успешной деятельности придется выделить эпицентр своей деятельности, т.е. где и под чьей защитой можно отсидеться, где сохранять семьи, и какие основные приоритеты в самой войне и проч. Естественным местом такого милитаризированного плацдарма станет территория собственно метрополий. Аварцы сконденсируются в горном Аваристане, Даргинцы — в Даргинстане и проч. В каждом из них необходимо будет создать систему обороны и обеспечения общей безопасности. Картина кажется нереальной, но это уже происходит. Простая угроза чеченского нападения привела к тому, что эти системы уже создаются, а в случае войны, необходимо ожидать создание собственно полуавтономных или полностью автономных этнических армий.
Свалится Дагестан в такое состояние очень быстро — в течение нескольких месяцев, а выйти из него не сможет и за нескольких десятилетий.
Этническое разрушение единства Дагестана при долгой войне со временем превратится и в политическое. Почему кумыки должны воевать за аварцев? не должны. Кто-то воюет, кто-то нет. Военные люди практичные, с одними они наладят взаимодействие с другими — нет. Российская сторона потеряет при этом общедагестанский смысл и станет только одной из сил в регионе, которая в союзе с некоторыми другими силами что-то делает. Происходить это будет в рамках естественно сложенных в Дагестане расстановок, а здесь появляется свобода для остальных этносов вступать в контакты с кем-то еще, в целях самообороны, и начать рассматривать русских как противоборствующую сторону и проч. Дальше неизбежна простая эскалация конфликтов и начало такого же бардака в Дагестане, как и в Чечне, с тем что Дагестан намного сложнее в военном отношении.
Как видно просто ведение войны на территории Дагестана приведет к серьезным изменениям внутри него, не учитывать которые нельзя.
С точки зрения формирующегося исламского субэтноса, если он реализует свою программу и создаст на территории Дагестана свое государство, ему придется иметь дело с моноэтничными военизированными этнополитическими образованиями, которые будет рассматривать как объект для экспансии. Первым делом он, конечно, выстроит разную позицию по отношению к каждому из них: с кем будет непримиримо воевать, а с кем могут быть и союзы. Это будет дополнительным разрушающим целостность Дагестана фактором, но это же в общем ограничивает место размещения самого плацдарма ваххабистов в Дагестане военными соображениями, т.е. это должна быть территория удобная прежде всего в военном отношении. Она не должна быть легко подвержена ударам из любой метрополии, но, в свою очередь, должна иметь возможность сама наносить удары по любой из них.
Устраивать главную базу на части территории какой-нибудь метрополии тоже нельзя — это поведет для них к тотальной войне с соседями с кровной местью на уничтожение, т.е. другими делами они заниматься уже не смогут. Можно между метрополиями, но при этом будет ограничен приток добровольцев, да и сидеть придется на голодном пайке, поэтому в узлах между метрополиями лучше всего создать базы. Вообще, при расположении главной базы в горах необратимой дестабилизации обстановки во всем Дагестане не произойдет, сфера ее деятельности будет локализована в горах, а сама она хоть и с трудом, но все же со временем подвержена ликвидации. Остается только одно место — на равнине, и желательно такие места на равнине, которые бы перекрыли дороги в нагорный Дагестан. Это прежде всего полоса вдоль гор между городами Гудермес (в Чечне), Хасавюрт, Кизилюрт и Буйнакск. Обосновавшись там, они прежде всего перекроют снабжение горных районов и разрежут сообщение и соответственно влияние Махачкалы на них. Здесь можно будет набирать достаточное количество добровольцев. Здесь же они заполнят вакуум власти, который образуется в результате войны.
В военном отношении расклад выстроится так. Самая южная точка этого участка, Кадарская зона, превращена в мощную крепость — базу для мелких отрядов, которые могут с одинаковой эффективностью тревожить три метрополии Аваристан, Кумыкстан и Даргинстан. Аваристан открыт еще и для удара с севера из Новолакского района, и запада из Чечни. Самая большая сила в Дагестане будет локализована в своей метрополии и будет заниматься только обороной. Тоже сделают и кумыки с даргинцами, а значит они резко ограничат свою деятельность на равнине. Что ваххабистам и надо.
Разрушение равновесия на равнине тоже непростая задача. Сил у боевиков не так уж и много и им необходимо было найти узел интересов на равнине, разрушив который надолго было бы нарушено равновесие на ней. Равнинный Дагестан делится на две половины: северо-запад — территория между городами Хасавюрт, Кизляр и Кизилюрт, и юго-восток — вдоль трассы Кизилюрт-Махачкала, в них даже разный климат. Из Кизилюрта на север уходит железнодорожная ветка, идущая из Махачкалы и связывающая Дагестан с Россией. Понятно, что сейчас она имеет стратегическое значение и в общем положенный государственный порядок обеспечивается вдоль ее следования. А вот территория от Кизилюрта к Хасавюрту считается приграничной с Чечней и значит с повышенной долей риска по сравнению с остальными районами. Чем ближе к Чечне, тем больше бардака, поэтому правительство республики постаралось, чтобы ситуация в этой части не сильно отображалась на всем Дагестане, поэтому разрушение равновесия здесь в целом на остальной республике сразу сильно не скажется. Транспортным узлом и вообще центром этой части равнины является Хасавюрт. Инфраструктуру окружающих его районов не разрушить, не выбив у него эти функции центра.
Хасавюрт стал играть роль несоизмеримую с его расположением: это форпост аварского влияния, а по ним ваххабитам бить надо в первую очередь, это неоправданно разросшийся торговый узел на всей равнине, разрушение его вызовет нарушение быта в нескольких соседних районах, это центр для самой Чечни, изоляция его вызовет дестабилизацию в самой Чечне, там начнется просто голод. И вместе с тем, в нем самом и рядом с ним живет много чеченцев, его легко можно взять и удержать, он стоит особняком от главных транспортных потоков республики, соединяющих ее с Россией. Взятие его вызовет максимальные разрушения на локальной территории и вообще дестабилизацию на западе равнины, при этом остальная часть Дагестана этого не очень почувствует. А раз так, то напряженность и военное положение здесь могут сохраняться довольно долго, что при тяге федерального правительства спустить все на тормозах и перевести события в вялотекущий характер становится немаловажным фактором. В результате, на части территории Дагестана начнется «наведение конституционного порядка» с большими разрушениями, введение военного положения, вооружение жителей и проч., а в Дагестане выделится область на которой будет идти война, т.е. маленькая Чечня. При правильном подходе потом эту войну можно раздуть до общедагестанских размеров, а эту территорию использовать как плацдарм.
Теперь можно подумать как боевики собирались реализовывать эту ситуацию. Прежде всего, действовать им необходимо было очень быстро. Дагестан запрещал размещение на своей территории российских армейских частей, т.е. в этом отношении действовал не как субъект федерации, а как вассальный союзник, Россия шла на это, потому что выбора не было. Даже границу с Чечней охраняли здесь милиционеры. В Дагестане дислоцировался только ограниченный контингент, который явно уступил бы боевикам при их массированном ударе. Поэтому полномасштабная война должна быть развязана до тех пор пока из России не успеют подойти подкрепления.
Первый удар был нанесен по аварцам: Ботлих и Цумада — аварские районы. Это была большая проверка боем, а заодно отвлекающий маневр, аварцам указали место, за которое они должны бояться, в Аваристан начался отток аварцев с других районов Дагестана и создание там отрядов самообороны. А в других районах соответственно их меньше стало. Две недели выбивали боевиков войска из этих районов. В конце концов боевики ушли в Чечню. Население этих районов осталось очень неудовлетворенным этим фактом и очень напуганным и поэтому стало стремительно вооружаться и организовываться. Продавали машины и дома и покупали где только можно оружие. Сейчас там военная власть отрядов самообороны. Аварский фронт имени имама Шамиля стал создавать по сути аварскую армию из добровольцев и они приняли участие в боях.
В ходе боев вырисовалась тактика боевиков, прежде всего создание мощного координационного ударного центра, а вокруг него мелкие отряды, при этом они выстраивают что-то похожее на линию фронта, это чтобы организовать приток подкреплений, поэтому считать эту войну партизанской уже нельзя. Отряды отлично организованы и оснащены. В стрелковом бою они полностью подавляют российские части (так на вооружении боевиков был десяток снайперских винтовок нового поколения, которых у российских войск в тот момент была лишь одна), а те в свою очередь, чтобы не доводить дело до такого боя, пытаются расстрелять боевиков издали более тяжелым вооружением. Спасаясь от такого боя боевики в свою очередь стараются использовать рельеф местности, укрепления и мирных жителей. Мелкие отряды собираются вокруг центра до определенной стадии насыщения. При разрушении координационного центра, эти отряды не пытаясь войти во взаимодействия друг с другом уходят, по заранее определенным направлениям. Сами центры контролируют мелкие отряды только до определенной степени и отдельные задания даются только по основным направлениям. Тем не менее главные маршруты сообщений между разными центрами контролируются жестко. Маршруты проникновения на вражескую территорию выбираются так, чтобы конечным пунктом была какая-нибудь естественная господствующая позиция, позволяющая прикрывать подвоз подкреплений. Так было и в Ботлихе и в Цумаде и в Хасавюрте. Понятно, что такую позицию они должны захватить стразу, не дав никому опомниться. С другой стороны, если нет возможности установления линии фронта они и захватывать ничего не будут.
При начале боевых действий в горах главной проблемой равнины стала практически полная беззащитность Хасавюрта. Части МВД и армии дислоцировались в десятках километров от него и в случае нападения просто физически не смогли бы противостоять боевикам. Здесь главную деятельность развила администрация города. В городе объявили мобилизацию, было создано два десятка штабов по набору добровольцев и организации отрядов самообороны. Организован завоз медикаментов, создан запас товаров первой необходимости, патрулирование, комендантский час и проч. Был разработан план обороны города. Выделены основные опорные пункты, вокзал, мосты и проч. и стали создаваться укрепления у таких объектов. Обнаружилось редкое явление в современной России: власти опережали население в инициативе и в общем повели его за собой. За ваххабистами началась охота. Были изданы указы о конфискации имущества уезжающих в этот период и запрещении официальных лиц покидать город. Был создан комитет по обороне города, которому были переданы полномочия по проведению чрезвычайных мер. Организованы боевые учения добровольческих отрядов. И все это вне санкции из Махачкалы. Жители не знали кого больше бояться: боевиков или собственную (хасавюртовскую) администрацию. При всем этом администрация четко поделила весь город на две половины: чеченскую и нечеченскую, первая была брошена на произвол судьбы, и все мероприятия проводились только во второй, равно как и оборона выстраивалась только в нечеченских кварталах. Тогда рефреном во всем регионе стало одно: дайте оружие! А его не хватало. Военным ядром организации обороны стал аварский фронт имама Шамиля, а административным — администрация города, в которой как я уже говорил преобладают аварцы.
Эти мероприятия, и созданная система обороны и мобилизации сыграли ключевую роль в дальнейших событиях.
После «наведения порядка» в Ботлихе наступило настороженное ожидание, которое и закончилось 5 сентября.
Новолакский район с одной стороны граничит с Чечней, а с другой примыкает непосредственно к Хасавюрту с юго-запада, граница между ними — черта города. Район на половину состоит из чеченцев. Другая половина — лакцы, лидеры которых, Хачилаевы, в Чечне и борются против официальной власти в Дагестане. В нем можно было заранее создать базы и склады с оружием. Тоже и в Хасавюрте. Это единственный маршрут, по которому можно было очень быстро подойти к Хасавюрту и при этом сформировать устойчивую линию фронта. Если восстанавливать план командования боевиков, то на мой взгляд он выглядит так.
1 этап. Захват в новолакском районе ряда селений и создание плацдарма для броска на Хасавюрт. Вошли боевики в Дагестан по руслу реки Яман-Су (Грязная Речка). Вдоль этой реки цепочкой вытянулись чечено-лакские селения. Яман-Су не протекает через Хасавюрт, а наиболее близким из этих селений к городу является Гамиах, расположенное в 6 километрах от него. Успех в этом этапе — был большим, чем боевики сами ожидали, в первый же день они вошли в Гамиах и от Хасавюрта их отделяло просто большое поле.
2 этап. Переброска боевиков второго эшелона и оружия на захваченную территорию. Просачивание части боевиков в Хасавюрт, причем некоторые экстремисты находилась там с самого начала конфликта. Захват Хасавюрта снаружи и изнутри. Во вторую ночь после начала операции чеченские кварталы Хасавюрта уже контролировались боевиками, а на третью в городе началась паника. Можете представить себе степень опережения, если только на третьи сутки были подтянуты войска, которые начали собственно воевать, и к этому же времени Ельцин собрал совет безопасности.
3 этап. Уничтожение застав на границе Чечни и Дагестана в Новолакском, Хасавюртовском и Бабаюртовском районах. Создание гуманитарной катастрофы на равнине. Формирование единого фронта, в котором Хасавюрт становится центром обороны против российских войск. Выбить федералам их оттуда стало бы очень трудно. Одновременно наносится удар по другим районам республики и первым делом перерубается железнодорожная ветка в Кизляре, что ограничивает скорость подвода армейских подкреплений в Дагестан, и производится вторжение в горные районы. Война становится полномасштабной и затягивается.
Боевики действовали очень быстро, но они все же не успели. Они на несколько дней опередили федеральные силы, но не смогли опередить властей Хасавюрта. Разработанная в городе ранее программа и созданные органы обороны в течение одного дня полностью восстановили свою деятельность и взяли под свой контроль ситуацию, т.е. очень быстро. Вокруг города был вырыт ров.
Ясно, что первые дни были самыми тяжелыми. Город был практически не защищен войсками и боевики не взяли его только потому, что сами были не готовы к этому. Без боя ополченцы город бы не сдали, значит боевикам надо было на что-то опираться, а создать опорный пункт из Новолакского района, даже при условии солидной подготовки это в любом случае дело нескольких дней. Однако мелкие группы боевиков рассчитывали войти в город уже на второй день операции и совершать в нем диверсии. Эта возможность городскими властями была полностью пресечена наведением особого режима безопасности в городе и перекрытием путей проезда и прохода со взятой боевиками территории в город.
Армия Басаева не может позволить себе наступать широким фронтом, также она лишена возможности обходить противника, если это не ведет к немедленному его уничтожению. Поэтому если на пути боевиков поставить укрепленный лагерь они будут биться об него пока не снесут, а для них это означает потерю темпа. Так и было сделано. Большое число вооруженных ополченцев были собраны на дороге между Гамиахом и Хасавюртом и заняли оборону. Первые два дня это проходило практически без участия войск и ополченцы одни держали ситуацию. Ополченцев было в несколько раз больше, чем оружия, и безоружные находились постоянно рядом с позициями и тогда в случае ранений оружие брал свежий человек. Первые в бой шли милиционеры. Во вторую ночь часть боевиков предприняла наступление на город и ополченцы держались ночь, а на утро был нанесен удар вертолетами по выдвинутым боевикам и только это их остановило. В дальнейшем авиация почти без перерывов наносила удары.
Войска бросавшиеся в эту зону в это время толком не знали, что им делать, окапывались и начинали стрелять абы куда и толку от них никакого не было. Только на третьи сутки стали подходить основные силы и обрабатывать Гамиах. Они стали рядом с ополченцами и только с этого времени можно считать начало боевой операции. Получился хороший тандем: войска-ополчение. Ополченцы обеспечили личную безопасность солдатам и ликвидировали возможность деятельности мелких диверсионных групп, а солдаты огнем из тяжелого вооружения держали ударные силы боевиков на расстоянии.
Вторая линия обороны была создана вдоль реки Ярык-Су. Река протекает по городу и делит его на две половины, это значило что чеченские кварталы остались незащищенными. При входе боевиков в город, даже если бы они не вошли в эти кварталы, огонь российских войск неизбежно разрушил бы их, а ополченцы просто рассматривали их как территорию противника. В городе это понимали все. Война воспринималась как попытка вторжения из чеченского мира в дагестанский.
Ополченцы не собирались уступать город, значит при взятии Хасавюрта боевиками при таком раскладе велись бы боевые действия в нем самом, и гибли люди, это значит, что события стали бы восприниматься однозначно как агрессия Чечни против Дагестана, а все разговоры об исламском порядке — как пустая болтовня. Но в этом случае возник бы смысл говорить об организации вседагестанского сопротивления, структуры которого стали бы рассматриваться как отображение сложившейся внутридагестанской обстановки, но с тем что они будут решать военные вопросы. А это значит, что на этот раз чеченские исламисты проиграли в любом случае: удалась бы их хасавюртовская эпопея или нет.
Аварцы и даргинцы собрались драться и серьезно драться, это стало ясно в течение нескольких дней, а это значит, что все остальные поняли, что цена устойчивого оседания боевиков в Дагестане неприемлема для всех. Все-таки аварцы и даргинцы родные в Дагестане, а чеченцы — нет. Поэтому когда войска взялись за уничтожение боевиков, население воспринимало их как силу, которая сделает необходимую работу, сохранив при этом нужные в дальнейшем Дагестану жизни и только помогали в этом. В результате войска без особого труда выкинули из республики инородное тело.
продолжение
–PAGE_BREAK–