А.М. Пятигорский
Помнению оксфордского философа Дж. Грэя, наш век — это век крушения надежд и идейПросвещения и исторического прогресса. Попытки создать новую политическуюфилософию неизбежно оказываются попытками перенесения моральных принципов втеорию и действительность политики. Политическая философия перестала бытьнаукой, исследующей эти принципы…
Либеральныйдемократический режим не выводится из истории и политической практики, апостулируется как заранее данный, чуть ли не внеисторический принципоптимального человеческого бытия. В результате эта политическая философияоказалась оторванной не только от реальной политической жизни, но и отконкретных условий существования современных людей и их психологии. Онапревратилась в абстрактную академическую дисциплину. Принципы справедливостипровозглашаются одними и теми же для всех людей (при этом их не спрашивают,согласны ли они с этими принципами) — все должны их придерживаться. А если нет,то тем хуже для них. И, например, вовсе не важно, кто нами управляет, если этипринципы обеспечиваются. Личное полностью исчезает в общем… Беда современнойполитической философии с ее идеями и принципами, унаследованными от эпохиПросвещения, не в том, что она больше не соответствует действительности (обэтом нечего и говорить), а в том, что она полностью потеряла контекст. Крахмарксизма — одного из вариантов политической философии Просвещения — не в том,что он оказался «не прав» в отношении действительного положения вещей, а в том,что возникло другое положение вещей, совершенно иная политическая и культурнаяситуация, в которой он уже не может быть ни прав, ни виноват… Тем не менее,оказывается, без моральных или по крайней мере ценностных постулатов, ни однаполитическая теория обойтись не может.
Вэтом смысле интересен вопрос: представляют ли современные экологические идеи«зеленых» политическую теорию?
Пытаясьответить на него, важно помнить, что современные экологические теории несоставляют единого целого. Крайне грубо в них можно различить два основныхнаправления. Первое (абстрактно-гуманистическое, научно-редукционистское ифутурологическое, т. е. рассматривающее настоящее с точки зрения будущего)связано с именами Ж. Моно, И. Пригожина и ряда других ученых. Второе(антиредукционистское и по сути антигуманистское, если понимать гуманизм втрадиционном либеральном смысле) ассоциируется прежде всего со взглядами Дж.Лавлока, и хотя оно также футурологично, но в нем человечество рассматриваетсякак составная часть общего — природы и космоса.
Э.Голдсмитв книге «Путь» дает, пожалуй, наиболее полное изложение предпосылок возможнойэкологической теории. Первая предпосылка: устойчивость человеческого обществагораздо важнее, чем его прогресс (экономический, научный, культурный — какойугодно). Практически это предполагает постепенное оставление и разрушениебольших городов и индустриальных комплексов и еще более постепенный переход кжизни в нетехнологизированных небольших самодостаточных общинах. Полный отказот потребительского образа жизни и, соответственно, исчезновение мировогорынка. Это — минимум, необходимый для сохранения биосферы от полногоуничтожения.
Втораяпредпосылка: необходимость появления новых структур мировой политической властиили — называйте это, как хотите, — того, что санкционировало бы и обеспечилоуничтожение рыночной свободы и остановку индустриально-технологического инаучного прогресса и помогло бы организации нового типа жизни и новых условийчеловеческого существования.
Этототказ от прогресса, о котором пишет Голдсмит, должен быть добровольным. В этомотношении интересно напомнить, что, согласно Лавлоку, численность человечествадолжна быть резко сокращена за счет ограничения рождаемости, а городскаяэкономика ограничена и отрегулирована, но не разрушена.
Несмотряна кажущуюся утопичность экологического проекта Лавлока и Голдсмита это неутопия. Такое будущее не обещает быть ни более счастливым, ни болеесправедливым, ни более развитым, чем нынешнее. Этот проект — не реализация«вечной мечты о светлом будущем» без болезней и пороков прошлого и угрознастоящего. Иными словами, это не план его исполнения, а проект следованиянеобходимости. Он призывает человека стремиться не к счастью, а к выживанию. Нопри этом у экологического проекта есть черта, объединяющая его со всемиутопиями прошлого и настоящего, — он отменяет политику, как отменяют ее Платонв «Государстве», Гегель в «Феноменологии», Маркс и Энгельс в «Коммунистическомманифесте», Ленин в «Государстве и революции» и т. д. Политику не только кактеорию и практику конфликтов, столкновение интересов разных групп людей вборьбе за власть, разрешающей эти конфликты, но и как саму идею частногоинтереса. Отныне он будет заменен необходимостью родового выживания человека.Род становится субъектом новой истории, воображаемой как, в известном смысле,повернутая вспять старая. Проблемы будущего найдут здесь свое решение висторическом прошлом.
Издесь мы возвращаемся к основной проблеме всех утопий — сознанию, ибо самымутопическим в любой утопии остается сознание. Гегель не уставал повторять, чтосознание всегда «отстает» от действительности. Маркс и Ленин уверяют нас, что вкоммунизм можно вступить только с уже измененным сознанием. Но с сознаниемчего? Необходимости ограничения производства (любого: промышленного,сельскохозяйственного, культурного) и, главное, — потребления, тоже любого. Приэтом не принимается во внимание то историческое обстоятельство, что еслиразвитие происходит и спонтанно, и сознательно, то его ограничение и контрольнад ним может производиться только сознательно, пока, разумеется, человеческоесознание не изменится настолько, что это будет осуществляться спонтанно, т. е.станет бытовой и культурной привычкой всего человечества. Образ мышленияэкологов, по определению исключающий какие бы то ни было политические иидеологические различия в общечеловеческом образе мышления, в какой-то меренапоминает идею языка, в котором бы действовал запрет на образование диалектов.Но когда — пойдем на это невероятное допущение — идея родового выживания станетуниверсальной идеей человечества, любая другая идея, даже если она посодержанию не имеет ничего общего с первой и уж никак ее не отрицает, все равноокажется противопоставленной ей идеологически. В итоге идеология обратным путемвоспроизведет политику, и вся история опять пойдет с начала.
Такимобразом, этот экологический проект хотя и не утопичен по своей основнойинтенции (идея родового выживания), оказывается утопическим в его реализации вбудущем. Но даже при самом поверхностном анализе этого проекта в немобнаруживается одна очень важная отрицательная черта. В отношении современногочеловека проект не принимает в расчет, что в неплановом до сих пор ходе историиодной из основных тенденций культуры (в самом широком смысле) была тенденция квытеснению рода, к нейтрализации, а затем ликвидации родового в сознаниичеловека, начиная с семьи и племени и кончая видом Homo sapiens.
Экологическийпpoект, особенно в версии Лавлока, восстанавливая идею всего рода человеческого«наверху», не только практически отменяет (регулированием рождаемости) род«внизу», но этим принципиально отменяет и всю культуру по вертикали. Нелишненапомнить, что культура нами понимается как всегда историческое, как то, чтоуже было к моменту нашего рождения и что предоставлено нашему осознанию, выборуи действию — все равно, положительному или отрицательному. Культура нашегоисторического периода — как она сама себя описывает — характеризуется преждевсего экстенсивностью. Научно-техническая революция с ее идеей превращения мирав одну цивилизацию и заселения землянами других планет — только один примертакой экстенсивности.
Современнаякультура еще не привыкла к идее интенсивности, и понадобятся несколькопоколений, чтобы научиться думать по-другому. Может быть, философия,литературная критика и литература постмодернизма — один из первых шагов в этомнаправлении. Но не будет ли самым главным в этом научении: как разучитьсядумать по-прежнему? Проблема здесь, думается, в сознании не только тех, чьесознание будет переделываться, но и тех, кто выдвигает проект такой переделки.
Список литературы
Дляподготовки данной работы были использованы материалы с сайта www.ecolife.ru/