–PAGE_BREAK–
И, наконец, третьей, но, как утверждают многие ученые, одной из наиболее важных целей уголовного наказания является профилактика (превенция, предупреждение) преступлений. В Уложении о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. данная цель называлась устрашением. Не столько варварская жестокость придает наказанию устрашающую силу, сколько сознание его неизбежности, писали ученые того времени, раскрывая смысл устрашения. «Цель устрашения никогда не оправдывает жестоких наказаний, но всегда требует только наказаний примерных и действительных.
Особенного внимания заслуживает цель устрашения в случае сильного распространения в обществе тех или других преступлений».
Действительно, предупредительная значимость наказания — не в его жестокости, а в его неотвратимости. Предупредительное воздействие наказания состоит, в свою очередь, из общего (общей превенции) и частного предупреждения (частной превенции).
Общее предупреждение заключается в том, что посредством принудительного воздействия на осужденного другие лица удерживаются от аналогичного преступного посягательства в будущем. В юридической литературе вызывает спор вопрос о том, к кому именно обращено общепреметивное воздействие наказания. По мнению одних авторов, общая превенция наказания обращена лишь к незначительной неустойчивой части граждан. Согласно другой позиции уголовное наказание предупредительно воздействует либо на всех членов общества, либо, по крайней мере, на значительную ее часть. Представляется, что данное положение более правильно. Предупредительное воздействие наказания складывается, как общепризнанно в уголовно-правовой литературе, из трех стадий:
1) издание закона; 2) назначение наказания судом; 3) исполнение наказания.
Вряд ли можно согласиться, что факт издания нового уголовного закона, его публикация, объявление деяния преступным или усиление ответственности за него, а также рассмотрение уголовного дела в открытом судебном заседании рассчитано законодателем лишь на незначительную неустойчивую часть общества. Вероятно, это касается всех граждан. Да и практически трудно обнаружить грань между устойчивостью и неустойчивостью граждан. Разве можно лишь по внешнему поведению судить о взглядах и привычках человека? Думается, нет; например, за хозяйственные и должностные преступления осуждается большое число лиц, положительно характеризующихся как по месту работы, так и жительства.
С общим предупреждением наказания тесно связана частная превенция. Под ней понимается профилактика совершения новых преступлений самим осужденным. По вопросу о частной превенции в юридической литературе высказано два мнения. Согласно первому, его задача состоит в создании особых условий во время отбытия наказания, исключающих мысль о возможности совершить новое преступление. Согласно второму, под частным предупреждением понимается создание условий, устраняющих возможность совершать преступления только во время наказания.
На наш взгляд, частное предупреждение не следует отождествлять с исправлением преступника. Это при исправлении преступника основная задача заключается в том, чтобы он впредь не совершал преступлений, а при частном предупреждении главным является показать преступнику, что за его антиобщественное, противоправное поведение он в обязательном порядке будет наказан.
Цели наказания достигаются органическим единством его назначения и исполнения. Наказание должно быть справедливым, соразмерным тяжести содеянного и общественной опасности виновного. Только тогда оно будет максимально способствовать достижению поставленных перед ним целей.
Вместе с, тем, не менее, значимо и надлежащее исполнение назначенного наказания.
Система и виды наказаний.
Действующее уголовное законодательство предусматривает самые различные виды наказаний: штраф; лишение права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью; лишение
специального, воинского или почетного звания, классного чина и государственных наград; обязательные работы; исправительные работы; ограничение по военной службе; конфискация имущества; ограничение свободы; арест; содержание в дисциплинарной воинской части; лишение свободы на определенный срок; пожизненное лишение свободы; смертная казнь.
Суд может и должен избрать индивидуализированную меру наказания, наиболее полно учитывающую как характер содеянного, так и степень общественной опасности самого деятеля.
Перечень видов наказаний, определенных законом, является исчерпывающим. Суд может применить к осужденному только ту меру, которая предусмотрена уголовным законом. Конкретные виды наказаний образуют в совокупности их систему.
Система наказаний — это установленный законом, обязательный и исчерпывающий перечень уголовно-правовых мер принуждения, расположенный по степени их сравнительной тяжести.
Все виды наказаний обладают рядом как общих, так и специфических черт, позволяющих классифицировать их по различным основаниям.
Вопрос о классификации — один из важнейших в проблеме наказания: во-первых, для науки это прием, который не только вносит в изучение систему и порядок, но и предопределяет полноту и правильность выводов изучения; во-вторых, это существенно для разработки проблем уголовно-исполнительного права и применения положений педагогики, психологии и экономической науки в процессе исполнения наказания и эффективного достижения целей. К сожалению, действующее уголовное законодательство, как и прежнее, не дает единой классификации существующих наказаний, а в юридической литературе этот вопрос дискутируется уже многие годы.
Ряд авторов классифицирует наказания:
а) по способу сочетания наказаний — на основные и дополнительные; б) по особенности субъектов общие, назначаемые любым лицам и специальные, назначаемые определенному кругу лиц; в) по близости содержания — на связанные с исправительно-трудовым воздействием и не связанные с ним.
Согласно другому направлению уголовные наказания следует различать в соответствии с правовыми, психологическими и педагогическими критериями. В соответствии с правовыми критериями наказание следует различать в зависимости от степени важности и порядка их назначения; степени суровости режимных ограничений, которые наступают для осужденных при исполнении наказаний; особенностей субъектов, которым они назначаются; возможности их замены иными наказаниями или другими мерами правового воздействия; возможности условных наказаний, возможности назначения их на определенный срок. С точки зрения психологических критериев: ограничивающие либо полностью лишающие осужденного возможности осуществлять свои политические права и свободы, гражданские, трудовые и иные права и привилегии; направленные на жизнь осужденного или на физическую свободу его передвижения. И, наконец, с точки зрения педагогических критериев: наказания, которым сопутствует государственное воздействие; наказания, которые исполняются одновременно и с государственным воспитательным воздействием, и с общественным; наказания, за назначением которых должно следовать общественное воздействие.
Существуют и другие предложения классификации, но большинство из них либо несколько ограниченны, как первое, либо хороши лишь в теоретическом плане, как второе. С точки же зрения практической значимости вторая градация слишком громоздка и неудобна, поскольку не дает ни юристам, ни просто гражданам четкого понятия сути того или иного вида наказания. Добавим, что подобную классификацию нельзя, или, по крайней мере, затруднительно, провести в действующем законодательстве, что также снижает ее практическую ценность.
Мы считаем, что оптимальна как в теоретическом, так и практическом смысле градация по:
1)правовому аспекту и объему карательного воздействия — на наказания, связанные и не связанные с лишением свободы; 2) юридическому содержанию — на наказания, связанные и не связанные с исправительно-трудовым воздействием; 3) по порядку назначения и их юридической значимости — на основные, дополнительные и меры, применяемые как в качестве основных, так и дополнительных. Подобная классификация существует в уголовном законодательстве некоторых западных стран и, думается, вполне обоснованно было бы ввести ее в уголовную систему наказаний нашего законодательства.
Первое основание классификации — по правовому аспекту и объему карательного воздействия имеет богатую историю. Еще уголовное законодательство XVIII в. подразделяло все меры уголовной репрессии на две группы:
1) наказания, не состоящие в лишении свободы — смертная казнь, телесные наказания, поражения чести и прав; 2) наказания, состоящие в лишении свободы — изгнание, ссылка, тюремное заключение.
Применительно к действующему уголовному законодательству к наказаниям, связанным с лишением свободы, относятся арест, лишение свободы на определенный срок и пожизненно. Среди остальных мер наказания есть те, которые свободу лишь ограничивают. Объем карательного воздействия, присущий этим наказаниям, резко отделяет их от всех иных. В ряду обширного числа мер, не связанных с лишением свободы, особое место занимают в настоящее время имущественные санкции и наказания, связанные с исправительно-трудовым воздействием. Данные наказания в силу экономичности их реализации, достижения целей исправления без изоляции от общества, а значит, и без разрыва социально-полезных связей осужденного с обществом, семьей могут оказать в некоторых случаях более эффективное воздействие, чем наказания, сопряженные с лишением свободы.
Важное значение имеет градация наказаний по юридическому содержанию. К сожалению, в литературе нет единого понятия исправительно-трудового воздействия. Не углубляясь в перечисление и анализ каждого из определений, заметим, что, на наш взгляд, под исправительно-трудовым воздействием следует понимать особый процесс воздействия, сочетающий методы убеждения и принуждения, обязательным признаком которого является постоянный, длительный труд как основа исправления.
К наказаниям, связанным с исправительно-трудовым воздействием (в рамках приведенного определения), по действующему уголовному законодательству относятся: обязательные работы; исправительные работы; ограничение свободы; лишение свободы на определенный срок; пожизненное лишение свободы. Именно эти меры уголовного наказания связаны с особым воспитательно-трудовым воздействием длительного, непрерывного характера. Остальные меры наказания не сопряжены с таким процессом, поскольку они либо являются одноактными, либо хотя и рассчитаны на длительное время, но не связаны с применением к осужденному особых методов убеждения и принуждения, обязательно включающих труд.
По порядку назначения и их юридической значимости наказания делятся на основные, дополнительные и меры, применяемые как в качестве основных, так и дополнительных. Указанное деление является сегодня единственным прямо предусмотренным в уголовном законе.
Согласно ст. 45 УК к основным видам наказаний относятся обязательные работы, исправительные работы, ограничение по военной службе, ограничение свободы, арест, содержание в дисциплинарной воинской части, лишение свободы на определенный срок, пожизненное лишение свободы, смертная казнь. К дополнительным — лишение специального, воинского или почетного звания, классного чина и государственных наград, конфискация имущества. Штраф и лишение права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью могут применяться как в качестве основных, так и дополнительных наказаний. Деление по данному классификационному признаку было присуще многим карательным системам российского уголовного законодательства. Градация наказаний на основные и дополнительные имеет ценность для правильного сочетания разнообразных по карательной и воспитательной направленности мер. Используя философские категории, можно сказать, что, применяя основную меру, суд считает ее необходимой для исправления осужденного, прибавляя же дополнительную, приходит к выводу о ее достаточности
Основные наказания назначаются самостоятельно и не могут ни присоединяться к другому наказанию, ни сочетаться друг с другом.
Дополнительное же наказание применяется только в сочетании с основным. При этом, исходя из вспомогательного характера, оно не может быть строже основного, а по характеру правоограничений должно отличаться
Штраф.
Штраф — мера наказания, которая имеет особенную историю. Это связано с тем, что именно денежные взыскания, сначала в пользу потерпевшего (головничество, урок), а затем и в пользу княжеской власти (вира, продажа), были положены в основу русской карательной системы, первоначально носившей экономический характер.
Первые упоминания о денежных штрафах мы встречаем в договорах Олега (911 г.) и Игоря (944 г.) с греками: если же ударит мечом или копьем, или каким-либо оружием русин грека или грек русина, то пусть за такое беззаконие заплатит по обычаю русскому 5 литров серебра.
Наибольшее же распространение штрафы под названиями «вира» и «продажа» получили, когда власть придала силу закона большому количеству обычаев, существующих в родовом обществе, в том числе композиции — уплате денежного вознаграждения за убийство, телесные повреждения и другие преступления. В этот период (конец Х — начало XI вв.) на Руси начинают развиваться феодальные отношения. В условиях образования единого государства всем ходом политического и правового развития был поставлен вопрос об унификации норм права на всей территории
Древнерусского государства и ликвидации института кровной мести, пришедшего в столкновение с основными началами феодального права. Свидетельство тому мы находим в крупнейшем законодательном памятнике, своего рода кодексе древнерусского права — Русской Правде. Под преступлением в данный период понималась «обида» независимо от того, чему (жизни, здоровью, чести или имуществу) был причинен ущерб. Основная цель наказания преследовала возмещение «обиды», причем достигалась она, как правило, взиманием денежного штрафа.
С развитием феодальных отношений имущественные взыскания, в том числе штраф, отошли на второй план, уступив место смертной и торговой казни. Перемена эта была вызвана обострением классовых противоречий, стремлением господствующего класса принять все меры к охране частной собственности. В тот период основная цель наказаний заключалась в устрашении путем ликвидации «лихих» людей. Штраф же применялся, главным образом, за такие незначительные преступления, как упущение по службе, оскорбление словом или действием, клевета, побои и др. С развитием капиталистического способа производства и разложением натурального крепостнического хозяйства возродились денежные санкции. Штраф был внесен в реестр главных наказаний Уголовного Уложения 1903 года, которое предусматривало две его разновидности: денежную пеню и денежное взыскание.
Широко применялся штраф и сразу после революции. В первой половине 1918 г. суды г. Москвы подвергли штрафу 54% осужденных, а во второй — 56,9%. «Правда», разъясняя классовое назначение штрафа, так писала в одной из своих статей: «Налагаемый штраф должен быть таким по величине, чтобы он выполнял одновременно роль операции капитала и лишал бы наших активных противников их главного орудия борьбы с нами — капитала». И хотя УК 1922 г. предусматривал штраф исключительно как денежное взыскание, в тот период он взимался не только в твердой денежной сумме, но и в виде продовольствия, ибо в стране свирепствовал голод.
В дальнейшем, в период как довоенный, так и послевоенный, роль штрафов то падала, то вновь возрастала, но незначительно, и, в сущности, их применение было довольно ограниченным.
В настоящее время штраф стал применяться широко. Надо сказать, что он является одной из наиболее целесообразных и эффективных мер борьбы с преступлениями, совершенными по неосторожности, а также умышленными преступлениями корыстной направленности.
Итак, что же представляет собой штраф как мера уголовного наказания по действующему уголовному законодательству? Штраф — это денежное взыскание, назначаемое судом в объеме, соответствующем определенному количеству минимальных размеров оплаты труда, установленных законодательством Российской Федерации на момент назначения штрафа, либо в размере заработной платы или иного дохода осужденного за определенный период.
Уголовно-правовое значение штрафа заключается, таким образом, в том, что это одна из мер уголовной ответственности, выражающаяся в определенном объеме ограничений имущественного характера.
В юридической литературе высказывались мнения, что при назначении штрафа невозможно достичь цели исправления преступника, что эта мера является лишь энергичным напоминанием виновному о необходимости впредь быть более осмотрительным и воздержанным. Нам думается, подобная позиция противоречит уголовному законодательству, в котором закреплены равные цели для всех видов наказаний, входящих в его систему. Штраф может и должен достичь цели исправления преступника. Другое дело, что способ ее достижения у штрафа весьма специфичен — непосредственное ущемление материальных прав виновного.
Штраф устанавливается в пределах от двадцати пяти до одной тысячи минимальных размеров оплаты труда или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период от двух недель до одного года. При назначении штрафа суд должен учитывать тяжесть совершенного лицом преступления, а также его имущественное положение. Интересы семьи осужденного страдают здесь не более чем при назначении других мер, в частности исправительных работ. В отличие от прежнего законодательства штраф не может быть уплачен в рассрочку или отсрочен. Нет в законе упоминания и о ситуациях «уважительной» невозможности уплаты штрафа. И это, на наш взгляд, вполне обоснованно. Зачем суду, при достаточно разнообразной системе наказаний, назначать виновному такое наказание, которое он в силу объективных причин не может исполнить сразу? В этих случаях разумнее и целесообразнее выбрать для него такую меру, которая с большей эффективностью позволила бы достичь указанных в законе целей. По действующему уголовному законодательству штраф может быть как основным, так и дополнительным наказанием. Как основное наказание штраф назначается:
1) когда он указан в качестве такового (как единственная или альтернативная мера) в санкции применяемой статьи УК; 2) в качестве более мягкого наказания, чем предусмотрено за данное преступление (ст. 64 УК); 3) при вердикте присяжных заседателей о снисхождении (ст. 65 УК); 4) при замене неотбытой части наказания более мягким (ст. 80 УК); 5) судом надзорной или кассационной инстанции вместо лишения свободы или примененного по приговору условного осуждения.
Замена штрафа лишением свободы и лишения свободы штрафом, ни в каких других случаях не допускается. Если по нескольким преступлениям или по нескольким приговорам суд назначает такие меры, как ограничение свободы, арест, содержание в дисциплинарной части, лишение свободы и штраф, каждая из них приводится в исполнение самостоятельно.
При назначении осужденному, содержавшемуся под стражей до судебного разбирательства, штрафа в качестве основного вида наказания, суд, учитывая срок содержания под стражей, может либо смягчить назначенное наказание, либо полностью от него освободить.
Как дополнительная мера штраф может быть назначен с любой основной мерой уголовного наказания, за исключением исправительных работ.
Весьма специфично применение штрафа к несовершеннолетним. Ранее законодатель, обращая внимание, прежде всего на возрастные и индивидуальные особенности психического и физического развития подростков, практически не считался с их социально-экономическим и материальным статусом. Получалось, что преступление совершал подросток, а наказание терпели его родители, поскольку своих денег у него не было. При таком положении нарушался принцип не только индивидуализации, но и неотвратимости наказания, ибо виновный в данном случае просто не способен был его прочувствовать. В настоящее время штраф может быть назначен несовершеннолетнему только при наличии у него самостоятельного заработка или имущества, на которое может быть обращено взыскание. продолжение
–PAGE_BREAK–
Размер — от десяти до пятисот минимальных размеров оплаты труда или иного дохода несовершеннолетнего за период от двух недель до шести месяцев.
Как в отношении совершеннолетних, так и несовершеннолетних лиц штраф по действующему уголовному законодательству может быть назначен почти за все преступления небольшой или средней тяжести. Причем подавляющая часть штрафных санкций предусмотрена за деяния, носящие имущественный характер. Совершая такое преступление, виновный обычно хочет обогатиться за чужой счет, извлечь какую-либо материальную выгоду. Применение же штрафа не только лишает его полученной выгоды, но и в значительной степени ущемляет его собственные материальные интересы.
Эффективной мерой штраф является и в борьбе с неосторожными преступлениями, когда чаще всего нет необходимости изолировать виновных от общества.
Уголовная ответственность.
Социальные предпосылки уголовной ответственности.
Сущность любой ответственности, в том числе и уголовной, обусловливается взаимодействием трех основных слагаемых человеческого бытия: личности, общества и государства. Каждый человек испытывает на себе, как минимум, тройную социально-нравственную коррекцию: собственную сознательно-волевую регуляцию, общественное воздействие и влияние государственных установлении.
Аристотель говорил, что человек, не нуждающийся в обществе людей, — не человек: он или животное, или бог. Как ни парадоксально, но самостоятельность человек приобретает лишь в обществе; и чем большую самостоятельность общество ему предоставляет, тем выше степень его свободы. В древние периоды истории человеческой цивилизации изгнание из племени рассматривалось как самое тяжкое наказание.
Государство воздействует на человека двояко: опосредованно — через общество (сограждан) и непосредственно— гражданина. Вместе с тем стопроцентное «растворение» личности в обществе, как и полное подчинение, ее государству, недопустимо, ибо в противном случае человек лишается своей сознательно-правовой индивидуальности. В демократическом государстве человек является личностью отдельной, свободной и вместе с тем неразрывен с общей государственной жизнью.
Можно заключить, что от животного человека отличает разум, а от раба — свобода. Основой всей человеческой деятельности выступает его свободная воля, и только при ее наличии можно требовать от человека отчета в его поступках (деяниях). По Гегелю, право есть сама воля, так как почвой права является вообще духовное, и его ближайшим местом, исходным пунктом является воля, которая свободна, ибо свобода составляет ее субстанцию и определение, и система права есть царство реализованной свободы, мир духа, порожденный им самим, как некая вторая природа. Воля и свобода взаимодополняют друг друга. Воля без свободы представляет собой пустое слово, и точно так же и свобода действительна лишь как воля, как субъект. Вместе с тем свобода противна произволу, ибо в произволе и заключена несвобода человека. Когда мы слышим, что свобода — это возможность делать все, то мы можем признать такое представление полным отсутствием культуры мысли (Гегель). Таким образом, свободная воля есть как раз тот самый механизм, сила которого заставляет человека принимать соответствующее решение, в том числе и правового (уголовно-правового) характера.
Сила воли способна как положительно, так и отрицательно влиять на выбор человеческих поступков. Это зависит от многих обстоятельств, как субъективных, к возникновению которых причастен сам человек, так и объективных, существование которых от него не зависит. Феномен ответственности, таким образом, зарождается в точке пересечения: личных потребностей и интересов человека; общественного мнения, осуждающего или одобряющего соответствующий поступок; велений государственной власти. Указанные факторы неоднородны по содержанию и неоднозначны по своим функциям, в силу чего между ними идет постоянная (вполне естественная) социально-нравственная и общественно-политическая борьба. «Примирить» их на определенное время или надолго (если не навсегда) может лишь единство целей, взаимный интерес. Чем выше степень этого единства, тем меньше вероятность криминального поведения людей.
С точки зрения ответственности нас в первую очередь интересует вопрос, что происходит после того, как человек совершил неблаговидный поступок, и во вторую, почему он это сделал? Первое требует наличия ответственности, второе — ее меру. Силы, стимулирующие человека к этому поступку, угасают после его совершения. Остается деяние, оно отдаляется от его творца и предстает перед ним как фактор, уже существующий для других (и официального судьи). А поскольку совершаемое деяние касается их, затрагивает их интересы, постольку оно превращается в социальный (общественно значимый) феномен, требующий отрицательной оценки.
Во всем мире нет ничего более святого, по И. Канту, чем право других людей. Оно неприкосновенно и ненарушимо. Значит, поистине свободен лишь тот, кто, осуществляя свою свободу, не награждает несвободой других. Категорический императив Канта заключается в следующем: мы должны поступать так, как требуем от других, чтобы они поступали по отношению к нам. Мы должны уважать человека, права которого нарушены, требовать, даже при помощи насилия, удовлетворения оскорбленного права. Но если же наша жажда права идет дальше, чем необходимо, то это уже месть.
Уголовная ответственность — феномен индивидуального правосознания
Матрицей уголовной ответственности служат уголовные правоотношения. В сфере этих отношений важным признаком социальной связи между людьми является специфическая обязанность строго определенного поведения (состояния) взаимодействующих субъектов. Уголовно-правовые веления органично сочетаются (должны сочетаться) с общеобязательными нормами поведения, установленными в данном обществе. Действуя объективно, социальные (уголовно-правовые) нормы, как и социальная среда, сами по себе, однако, не приводят человека к фатальной неизбежности выбора своего поведения в единственно (желаемом или нежелаемом) для него варианте.
Отсутствие фатального давления внешних обстоятельств на поведение человека требует правильной оценки субъективных факторов в детерминации сдабриваемого обществом поведения, так как в реальной действительности социальное (объективное) «работает» через личное (субъективное). В личностных понятиях общественные нормативы или нормы уголовного права принимаются и осознаются самим деятельным субъектом; становятся его самовелениями и самооценками. На этом уровне принятие того или иного решения, выбор варианта поведения зависит от чувства ответственности, которое при определенных условиях органически трансформируется в сознание ответственности, своеобразный социальный фильтр. При высоком уровне правосознания уважение к уголовному закону превращается в личное убеждение каждого. Успех правового воздействия, таким образом, обусловлен тем, насколько право проникает в сознание членов общества и встречает в них нравственное сочувствие и поддержку.
Обыденное правосознание может либо отторгнуть, либо принять соответствующие правовые модели поведения. Мы имеем немало примеров, когда законы, принятые без учета обыденного сознания граждан, обрекались на скорое или медленное умирание либо превращались в пустые идеологизированные декларации. Значит, только тот закон может быть признан действенным и жизнеспособным, который обладает необходимым зарядом социализации, и чем больше этот заряд, тем эффективней действие закона. Кроме того, норма уголовного права только тогда может побудить индивида к должному поведению, когда она тесно связана с действительностью, адекватно ее отражает, и если эта правовая норма воспринимается не как отвлеченное понятие, а как явление, вытекающее из фактического поведения людей.
Законы, по Монтескье, должны соответствовать физическим свойствам страны, ее климату — холодному, жаркому или умеренному, качествам почвы, ее положению, размерам, образу жизни ее народов — земледельцев, охотников или пастухов, степени свободы, допускаемой устройством государства, религии населения, его склонностям, богатству, численности, торговле, нравам и обычаям; наконец, они связаны между собой и обусловлены обстоятельствами своего возникновения, целями законодателя, порядком вещей, на котором они утверждаются. Весь ход исторического развития общества доказал, что право, в том числе и уголовное, не может «обгонять» развитие производственных отношений и не считаться с экономическими возможностями общества. Это с одной стороны. С другой — право не может игнорировать и личностный срез общественных отношений, для охраны (урегулирования) которых оно предназначено. Данное положение обусловлено тем, что экономические и организационно обеспеченные интересы человека приобретают свойство субъективных прав лишь в том случае, если они закреплены в законе в качестве таковых и снабжены юридическими гарантиями. Как известно, субъективные права и свободы человека должны обеспечиваться единством нравственных, экономических и организационных гарантий. Очевидно, что лишь при таком условии уголовно-правовая норма и ее требования в сознании индивида будут восприниматься не как пустая словесно-терминологическая оболочка, а как отражение объективного мира. Отсутствие же указанных и иных гарантий создает состояние беззащитности, социально-нравственной обреченности людей и — как ни парадоксально это воспринимается — правового беспредела. Кроме всего прочего, следует учитывать еще и то, что уголовные законы приобретают особую важность в зависимости от того, кто их проводит. Самые лучшие правила могут потерять свое значение в неопытных, грубых или недобросовестных руках (А. Ф. Кони). Он не случайно призывал, оградив судей от условий, дающих основание к развитию в них малодушия и вынужденной угодливости, создать такое положение, при котором они могут совершенно не помышлять о своем завтрашнем дне, а думать лишь о дне судимого им обвиняемого. Для того чтобы применение уголовного права было социально полезным и справедливым, необходимо наличие таких норм, которые бы отвечали насущным потребностям общества, что значительно повышает их социальную восприимчивость. И хотя модель связи отношения в уголовно-правовых нормах носит общий, абстрактный характер, она отражает уголовно-правовые отношения, индивидуализированные в своей основе.
Социально-психологический механизм восприятия индивидом велений уголовно-правовой нормы в таком случае заключается в том, что он сталкивается в своем поведении не просто с формальным требованием этой нормы, а с требованием правомерного поведения со стороны большей части людей или общества в целом, подкрепленного социально-правовым и социально-нравственным авторитетом, подчиняясь которому (или хотя бы учитывая который), он избирает приемлемый для него в данной конкретной ситуации вариант поведения.
Нередко законы, в том числе и уголовные, не исполняются не только потому, что их не уважают, а потому, что в силу своей социальной неприемлемости они вообще неисполнимы. Характерно в этом плане наставление Дон Кихота Санчо Пансе, ставшему губернатором острова Баратория: «Не издавай слишком много указов… главное, позаботься, чтобы их соблюдали и исполняли. Если законы не исполняются, то подданным невольно приходит на мысль, что у правителя, издавшего их, хватило разума, чтобы их составить, но не хватило мужества и власти настоять на их соблюдении. Помни, что самые суровые законы, если их не исполняют, подобны тому чурбану, который сделался царем у лягушек: сначала они его пугались, а потом стали презирать» (М. Сервантес).
Необходимо особо подчеркнуть, что в действительно правовом государстве высок престиж права в целом, его отраслей и институтов, что, естественно, вызывает доверие со стороны подавляющего большинства граждан. В таком государстве имеются все объективные предпосылки к превращению в действительность известного суждения древних юристов: «Право — это искусство добра и справедливости».
Можно заключить, что поведение личности выступает как равнодействующая многих факторов: объективных, внешних по отношению к личности, связанных с характером социальной среды, и субъективных, зависящих от качеств человека, среди которых важное место занимает особая обязанность индивида, обусловленная общественной категорией «должное». Эта обязанность заключается в сознании человеком и (при наличии у него возможности) в практическом осуществлении общесоциальных или уголовно-правовых велений. При этом необходимо иметь в виду то обстоятельство, что в личном сознании индивида нравственные побуждения вовсе не обязательно должны выступать как чувство долга. Моральным, или правомерным, будет признана мотивация поведения в диапазоне от самопринуждения до внутренней убежденности следовать должному. В этой связи мы имеем дело с социально-правовой аксиомой: чем шире круг возможностей индивида в выборе должного, дозволенного варианта поведения, тем выше степень ответственности за свое поведение, если оно противоречит велению уголовно-правовой нормы.
Уголовную ответственность следует рассматривать как с позиции побудительного мотива поведения, мотивообразующего фактора действия, так и с позиции меры требуемого от индивида поведения. Иными словами, уголовная ответственность выполняет роль разновидности социально-правового контроля в соотношении должного с возможным, свободой воли с необходимостью и, тем самым, занимает центральное (узловое) место в механизме уголовно-правового регулирования.
Объективная сторона уголовной ответственности заключается в том, что закрепленное в соответствующей уголовно-правовой норме (системе норм) общеобязательное требование к определенному поведению (состоянию) индивида обусловлено объективными законами общественной жизни людей. Этим самым уголовное право поощряет, стимулирует ответственное поведение участников общественных отношений. В этом плане важно заметить, что уголовно-правовая среда не является лишь чем-то внешним по отношению к личности. Она представляет собой единое социально-правовое явление, основную суть которого пронизывает нравственное начало.
Субъективная сторона ответственности находит свое выражение в том, что обусловленные социальными отношениями общеобязательные уголовно-правовые требования определенного поведения (состояния) преломляются в сознании и психологии человека (любой социальной общности), в усвоении им норм уголовного права, выработке у него социально-позитивной мотивации.
Таким образом, уголовно-правовое регулирование общественных отношений включает в свой механизм сознание и волю индивидов, вступающих друг с другом в общение. Вне сознания и воли общение немыслимо, возможны лишь импульсивно-инстинктивные контакты, не способные создать систему отношений.
Иными словами, содержательная характеристика отношений между людьми на уголовно-правовом уровне в немалой степени зависит от ориентации человека в мире социальных ценностей, охраняемых уголовным законом, личностных возможностей и способностей человека к избирательному поведению относительно этих ценностей. Только в этом смысле можно говорить об уголовной ответственности человека за свои деяния, которые способны причинить или фактически причиняют вред этим ценностям.
Место уголовной ответственности в социально-правовом пространстве.
Уголовная ответственность в широком плане является реально существующим феноменом, определяемым совместной деятельностью людей при наличии свободы их сознания и воли. Вместе с тем ответственность, в том числе и уголовную, нельзя рассматривать лишь как «продукт», результат социальной взаимосвязи человека и общества. Она, в свою очередь обладает активным, динамичным началом, дающим возможность реального воздействия (как элемент механизма уголовно-правового регулирования) на процессы общественного развития. В этом плане об институте уголовной ответственности можно говорить как об одной из важных упорядочивающих и организующих форм взаимосвязи человека, общества и государства.
В плане анализа проблемы ответственности вообще необходимо заметить, что до недавнего времени она исследовалась либо как нравственно-психологическая категория, либо как категория права. Однако в последние годы возросли попытки найти точки их соприкосновения. Этому в немалой степени способствует и то, что современная теория социальной ответственности в настоящий период реализуется весьма успешно, и ее результаты, естественно, используются и учеными-правоведами, равно как исследования юристов оказывают обратное, обогащающее воздействие на теорию социальной ответственности. В силу этого обстоятельства «стыковые» проблемы, к которым относится проблема ответственности, в том числе и уголовной, успешно разрешается в исследовательском «содружестве» наук различной ориентации.
С активизацией этого процесса непосредственно связана и проблема так называемой позитивной социальной ответственности, которая бурно развивается с 60-х годов.
Другим видом социальной ответственности является негативная (ретроспективная) ответственность, наступающая в случаях противоправного поведения субъектов (или субъекта) общественных отношений: общественная, моральная, юридическая, в том числе (и в первую очередь) и уголовная. При этом важно заметить, что уголовная ответственность может быть только негативной (ретроспективной), однако негативна она лишь по своему содержанию, но по целям, которые перед ней стоят, и по способу достижения этих целей уголовная ответственность обладает большим позитивным началом. Данное обстоятельство обусловлено спецификой и содержанием уголовных правоотношений и норм, их регулирующих.
Известно, что уголовно-правовые нормы своим «лицом» обращены к человеку, совершившему преступление, авторитетно и требовательно повелевая ему претерпеть необходимые ограничения его правового статуса, преследующие единственную цель — восстановить (если это возможно) нарушенные им законные права потерпевшего и побудить его к отказу от преступных действий в будущем. Иными словами, уголовно-правовая норма в лице своих структурных элементов: гипотезы, диспозиции и санкции — выступает в роли регулятора отношений между людьми. Вот почему в решении проблемы уголовной ответственности, выявлении ее структурно-функциональных особенностей, взаимообусловленности с другими правовыми и внеправовыми обстоятельствами, взаимосвязи с уголовно-правовой нормой, уголовным правоотношением и правосознанием индивида центральное место занимают деяние и личность, его совершившая. Таким образом, уголовная ответственность как бы проникает в структуру личности, а не просто отражается в ее поведении. При этом личность выступает в трех юридически значимых ипостасях — адресата уголовно-правовых норм, участника уголовно-правовых отношений и обладателя правосознания. Через эти ипостаси структурно и функционально проявляется феномен уголовной ответственности. Учитывая социально-правовой «организм» уголовной ответственности, отражающей объективно-субъективный характер преступного деяния, общественные и личные интересы, субъективную поведенческую активность, оценку преступника, ее можно рассматривать как элемент регулятивного уголовно-правового механизма, существующий лишь в рамках отклоняющихся (аномальных) отношений.
В настоящее время четко наметилось стремление многих авторов выработать общетеоретическое понятие юридической ответственности, определить ее роль и место в системе и взаимоотношении с отраслевыми определениями этой категории. Этот процесс следует признать вполне закономерным и естественным.
Следует (не без сожаления) отметить, что единственное положение, всеми признаваемое и одинаково оцениваемое,— это факт существования уголовной ответственности как вида юридической ответственности. Что же касается других моментов, то здесь наблюдается широкая полифония мнений, не только расходящихся в деталях, но нередко диаметрально противоположных. Объяснить это, очевидно, можно сложностью и многоаспектностью анализируемой проблемы, что в свою очередь создает объективные трудности на пути однообразного понимания вопросов, связанных с уяснением содержания и признаков уголовной ответственности. Другой, не менее важный фактор — в период реформ уголовного законодательства всегда очень остро ставится вопрос о социально возможных, пусть даже и мобильных пределах уголовно-правового вмешательства в процессы общества. Кроме того, следует учитывать, что повышенный интерес к одному из фундаментальных понятий уголовного права — уголовной ответственности — продиктован, с одной стороны, потребностями процесса криминализации и декриминализации, с другой — практикой применения уголовного законодательства.
Термин «ответственность», в том числе и «уголовная ответственность», упоминается уже в древнейших памятниках права, так как развитие идеи об ответственности опережало развитие мысли о праве как о совокупности норм поведения. Это положение можно обосновать в определенной степени тем, что юридическое общение характеризовалось через непосредственное, фактическое общение. В силу сказанного вполне логично, что понятие «смерть» появилось раньше понятия «личность», «кража» — раньше, чем «собственность», и т. д. Важно заметить, что уголовная ответственность в этот период отождествлялась с наказанием. Кстати, взгляд на уголовную ответственность как на тождественное с наказанием понятие был долгое время присущ и теории отечественного уголовного права, чему в немалой степени способствовало уголовное законодательство, до 1958 г. не рассматривавшее уголовную ответственность отдельно от наказания. Однако и в настоящее время имеют место попытки свести уголовную ответственность к применению санкций, либо вообще к мерам государственного принуждения. Уголовная ответственность определяется и как порицание (осуждение) лица за совершенное им преступление, и как обязанность этого лица претерпеть меры государственного принуждения, дать отчет в совершенном преступлении, держать ответ и т. д.
Для уяснения специфики уголовной ответственности целесообразно остановиться на анализе, структуры и содержания уголовного регулятивного (отклоняющегося, аномального) правоотношения, включающего в себя уголовную ответственность. Сущность любого уголовно-правового регулятивного отношения заключается в характере совершенного преступления, что в свою очередь обусловливает определенные основания, целесообразность применения уголовной ответственности, объем прав и обязанностей участников данного правоотношения.
Субъектами уголовно-правового регулятивного правоотношения выступают, с одной стороны, лицо, совершившее преступление, с другой — потерпевший и с третьей — государство. Мысль о возникновении правоотношения между преступником и государством проводилась достаточно давно, а вот о включении в эту сферу потерпевшего и в настоящее время не имеет существенной проработки. продолжение
–PAGE_BREAK–
Права субъектов уголовного регулятивного правоотношения и корреспондирующие им обязанности образуют юридическое содержание этого правоотношения. Материальным же содержанием этих отношений выступают фактические отношения участников отклоняющегося (аномального) отношения, т. е. преступного события. Говоря о содержании уголовно-правовых регулятивных правоотношений, следует заметить, что в условиях цивилизованного государства все стороны (субъекты) имеют взаимные права и обязанности: государство обязано привлечь к уголовной ответственности лицо, совершившее преступление, осудить преступное деяние и его творца, изменить его правовой статус; вместе с тем государство имеет право на основе закона «простить» некоторые уголовно-правовые грехи виновного: освободить от уголовной ответственности или наказания, сократить его срок либо досрочно снять судимость и т. ^потерпевший вправе требовать от преступника и государства восстановления его законных прав и интересов; виновный, будучи обязанным, претерпеть меры ответственности и восстановить нарушенные им права потерпевшего, может требовать, чтобы изменение его правового статуса производилось в объеме, определенном законом. Объем прав и обязанностей субъектов уголовно-правовых регулятивных отношений определяется уголовным законом, предусматривающим ответственность за совершение конкретного преступления, приговором суда, вынесенным на основе уголовного и уголовно-процессуального закона, но с учетом особенностей данного преступного деяния и личности, его совершившей.
Структурным элементом уголовного регулятивного правоотношения является и объект, в роли которого выступают личные или имущественные блага лица, совершившего преступление, которых оно лишается в связи с привлечением к уголовной ответственности. Такой взгляд на объект регулятивных правоотношений обосновывается тем, что последние хотя и возникают в связи с совершением преступления, но существуют и реализуются по поводу воздействия на личные или имущественные блага преступника с целью восстановить нарушенные преступлением законные права потерпевших, а также положительной реформации сознания и нравов преступника.
Можно заключить, что уголовно-правовые регулятивные правоотношения вовне выступают системным образованием, имея свои элементы, связи между ними, свою структуру и функции каждого из элементов. При этом следует заметить, что основное функциональное значение в этой системе имеет юридическое содержание правоотношения (уголовная ответственность), так как именно оно определяет не только сферу фактических отношений, для воздействия на которую возникают соответствующие регулятивные правоотношения, но и цель, и социальную значимость их существования.
Будучи элементом регулятивного правоотношения, уголовная ответственность выполняет очень важную и весьма специфическую функцию. Именно уголовная ответственность выступает тем необходимым сообщающимся уголовно-пра-вовым сосудом, через который в одном направлении общественная опасность содеянного и личности преступника трансформируется в объем и характер наказательного заряда; в другом же направлении, только в пределах объема уголовной ответственности, происходит фактическое изменение (ущемление) правового статуса, выступающего неизбежным следствием осуждения виновного лица. Иными словами, «генетически» уголовная ответственность связана с фактическим преступным деянием; функционально она сориентирована на виновное лицо с целью воздействия на его правовой статус; содержательно она неразрывна с осуждением и наказанием (в необходимых случаях) преступника. В этом плане вряд ли можно согласиться с мнением, что уголовная ответственность возникает только с момента осуждения лица, совершившего преступление. Правильней было бы сказать, что с этого момента начинается наиболее динамичная и наиболее важная форма реализации существующей с момента совершения преступления уголовной ответственности и до тех пор, пока не исчезнут отклоняющиеся (аномальные) отношения, содержанием (юридического характера) которых она выступает. Уголовная ответственность возникает не в зале судебного заседания, где провозглашается приговор, а на месте преступного события, в момент его совершения. Как это ни парадоксально воспринимается, но преступнику, а не судье принадлежит право вызвать к жизни уголовную ответственность, заложником которой он становится сразу же, как только преступит закон.
Понятие уголовной ответственности
Уголовная ответственность в содержательном плане есть разновидность правоотношения, входящего в механизм уголовно-правового регулирования.
Как правоотношение уголовная ответственность предполагает, прежде всего, свое содержание, суть которого выражается в осуждении (и наказании) лица, совершившего преступление, и принуждении его к исполнению правовой обязанности претерпеть в связи с этим лишения личного или имущественного характера: ограничение правового статуса, в результате чего происходит своеобразная переакцентовка в сочетании его прав и обязанностей. Превалируют в этом случае обязанности, а подчиненное (ущемленное) положение занимают права. Объяснить это можно тем, что фактом совершения преступления виновный сам приводит в действие уголовно-правовую норму, акцентированную на его правовой обязанности — принять как должное деформацию правового статуса, понести наказание и восстановить нарушенные законные права потерпевших. Только в таком контексте можно признать справедливым замечание о том, что ответственность является внутренним регулятором поведения. В этом плане как раз и находит свое выражение одна из функций уголовной ответственности — эффективно воздействовать на сознание и психологию преступника, чтобы вызвать положительную для общества психологическую «встряску» правонарушителя, переустройство его интеллектуально-волевых качеств.
В этой связи можно заметить, что объектом правоотношения уголовной ответственности (в широком смысле) можно назвать правовой статус лица, совершившего преступление. Уголовно-правовые регулятивные отношения могут воздействовать на личные или имущественные блага лица, совершившего преступление, лишь через отношения уголовной ответственности. Именно это и обусловливает совпадение их совместного объекта воздействия. Говоря об ограничении правового статуса, следует особо подчеркнуть, что это лицо остается гражданином своего государства и имеет комплекс обязанностей и прав, предоставленных ему законом в связи с привлечением к уголовной ответственности. Сказанное еще раз подчеркивает мысль о том, что реализация уголовной ответственности происходит в строгих рамках конкретного регулятивного правоотношения, которое возникло в связи с совершением преступления.
Субъектами правоотношений уголовной ответственности являются, с одной стороны, лицо, совершившее преступление (носитель правового статуса), с другой — государство в лице соответствующих органов. При этом государство всегда имеет право обязать виновного претерпеть неблагоприятные для него последствия. Это, однако, один аспект их взаимоотношений (по нисходящей линии). Другой заключается в том, что преступник имеет право требовать, чтобы ущемление его прав и интересов происходило в законных пределах и на законной основе, а государство обязано эти требования неукоснительно соблюдать (взаимоотношения по восходящей линии). Думается, что анализ уголовной ответственности с позиции ее содержания, структуры и функции, т. е. с позиции ее как отношения, значим главным образом для правильного выявления места и роли государственного принуждения (а, в конечном счете — и наказания) в структуре уголовного регулятивного правоотношения. Последнее же позволит определить социально-правовое значение уголовных санкций, их взаимодействие, с одной стороны, с уголовной ответственностью, а с другой — с уголовным наказанием.
Изложенное позволяет выявить цепочку взаимосвязанных звеньев в решении вопроса о понятии уголовной ответственности. Суть этой взаимосвязи заключается в том, что уголовное регулятивное правоотношение может в полном объеме реализоваться лишь через уголовную ответственность, уголовную санкцию и в необходимых случаях — уголовное наказание. Уголовная ответственность, таким образом, выступает как правоотношение, возникающее между государством и преступником по поводу его личных или имущественных прав. Возникая в рамках регулятивного отношения, уголовная ответственность, однако, реализуется не сразу. Лишь в двух случаях она может быть прекращена мгновенно: либо с выстрелом, лишившим жизни приговоренного судом к смертной казни, либо со смертью (естественной или криминально-насильственной) творца преступного деяния. Во всех же остальных случаях уголовная ответственность реализуется в присущих ей формах, соответствующих определенным стадиям самого процесса ее реализации.
На первой стадии — привлечения к ответственности — она может реализоваться: а) в форме ограничений уголовно-процессуального характера, применяемых к лицу, совершившему преступление (например, меры пресечения); б) в форме безусловного освобождения от уголовной ответственности (истечение сроков давности привлечения к уголовной ответственности и др.).
Вторая стадия — назначение наказания — включает три формы реализации уголовной ответственности: а) безусловное освобождение от уголовного наказания (истечение сроков давности исполнения обвинительного приговора и др.);
б) условное освобождение; в) реальное назначение уголовного наказания.
В содержании третьей стадии — исполнение наказания — она реализуется: а) в форме ограничений, обусловленных спецификой уголовно-исполнительных правоотношений; б) в форме замены одного вида наказания другим, более мягким или более тяжким (например, при злостном уклонении осужденного от отбывания исправительных работ).
Четвертая стадия — судимость (следствие уголовной ответственности) — реализуется в форме многообразных ограничений, предусмотренных различными отраслями права (например, запрет на занятие определенных должностей).
Указанные стадии, обладая относительной автономностью, могут быть самостоятельными. Однако во всех случаях правоотношения уголовной ответственности реализуют себя лишь в рамках уголовно-правовых отношений регулятивного типа.
Вместе с тем было бы ошибочным отождествлять регулятивные правоотношения с правоотношениями уголовной ответственности. Их совпадение (близость) заключается лишь в том, что они действуют в одних и тех же временных параметрах: от совершения преступления до снятия всех уголовно-правовых ограничений — судимости. Правоотношения уголовной ответственности составляют лишь юридическое содержание регулятивных. Далее. Функция регулятивных правоотношений заключается в том, чтобы наполнить правоотношения уголовной ответственности конкретным содержанием. Функция же правоотношений уголовной ответственности — в том, чтобы это содержание довести до лица, совершившего преступление. И, наконец, задача регулятивных правоотношений — создать все необходимое для привлечения преступника к уголовной ответственности. Задача же правоотношений уголовной ответственности — реализовать эту ответственность либо частично, либо в полном объеме.
Изложенное позволяет определить уголовную ответственность как правоотношения, возникающие с момента совершения преступления, в рамках которых и на основании закона уполномоченный на это государственный орган порицает (осуждает) преступное деяние, человека, его совершившего, ограничивает его правовой статус и возлагает на него обязанность вынужденно претерпеть лишения личного или имущественного характера исключительно с целью восстановления нарушенных законных прав потерпевшего и положительной ресоциализации сознания и поведения преступника.
Объективно-субъективная природа уголовной ответственности.
Уголовная ответственность, будучи по своей социально-правовой функции объективной категорией, содержательно заключает в себе и субъективные моменты. Объективная и субъективная ее стороны, прежде всего, выражают вовне специфику собственно ответственности как уголовно-правовой категории, которая, возникнув, существует объективно (реально), независимо от того, желательна она для лица, совершившего преступление, или нет. Кроме того, они отражают и глубину личного чувства ответственности. Объясняется это, очевидно, тем, что уголовная ответственность, возникшая как внешняя (по отношению к отдельному индивиду), социально-правовая форма взаимосвязи преступника с отдельным человеком или обществом, в результате интериоризации (т.е. перехода извне внутрь) способна породить, а в большинстве случаев и порождает, наряду с другими факторами социальной действительности, осознание людьми чувства ответственности по поводу благ других людей или общественных благ, охраняемых всем комплексом социально-правовых установлении. Этим в определенной степени можно объяснить то, что большое число людей соблюдают законы (в том числе и уголовные) в силу своей внутренней привычки, ставшей для них жизненной необходимостью.
Взгляд на уголовную ответственность как на правоотношение (правоотношение уголовной ответственности) позволяет, в свою очередь, определить оптимальную дозировку соотношения объективного и субъективного признаков состава преступления, что воплощается в объеме уголовной ответственности и характере мер государственного принуждения, применяемых к конкретному лицу, совершившему преступление.
Наше отечественное уголовное право исходит из признания двуединого, объективно-субъективного основания уголовной ответственности, таким образом, подчеркивая свой релятивный (относительный) характер. При этом объективные и субъективные элементы основания уголовной ответственности не конкурируют между собой, не вытесняют друг друга, а образуют единое основание уголовной ответственности. В решении этого вопроса недопустима как недооценка, так и переоценка объективного и субъективного моментов, на основе которых в каждом конкретном случае определяется не только объем уголовной ответственности, но и вид и размер назначаемого наказания, а также ряд других моментов, существенно влияющих на правовой статус осужденного. Для цивилизованного уголовного права является аксиомой тезис о том, что намерения и убеждения человека, как бы порицаемы они ни были, не влекут уголовной ответственности, если они не воплощены в деяние. В этом плане недооценка объективных признаков основания уголовной ответственности за счет гипертрофирования субъективных неизбежно приведет (и приводит) к беззаконию и произволу.
Вопрос о соотношении объективных и субъективных элементов в основании уголовной ответственности очень важен, помимо всего изложенного, в реализации таких принципов уголовного права, как неотвратимость уголовной ответственности и наказания, индивидуализация уголовной ответственности и наказания. Известно, что персональная уголовная ответственность является необходимым условием ее индивидуализации.
Основание уголовной ответственности.
В настоящее время, подавляющее число правоведов основание уголовной ответственности рассматривают через призму состава преступления. Однако делают они это по-разному. Для одних единственным основанием уголовной ответственности является установление в действиях лица определенного состава преступления. Но ведь установление состава есть процесс познания, оценки, сравнения совершенного деяния с описанием его в законе. Деяние в своем наличном бытии всегда конкретно, истинно. Установление же его законодательных границ — относительно и не всегда должно быть истинным и конкретным.
Для других основанием уголовной ответственности выступает состав преступления. Главный недостаток этой точки зрения кроется в том, что в такой интерпретации нарушается закон логики: основное, исходное, конкретное и реальное явление (деяние) подменяется производным, относительным и абстрактным понятием этого явления (составом преступления). Подобная подмена, в конечном счете, приводит к неизбежному отрыву состава преступления как законодательной модели от фактического, содержательного основания этой ответственности, т. е. преступного деяния. И, наконец, утверждение о том, что состав преступления является основанием уголовной ответственности, не согласуется с положениями закона. В соответствии с требованием Уголовного кодекса РСФСР 1960 г. основанием уголовной ответственности являлось предусмотренное уголовным законом общественно опасное и виновное деяние. Согласно этому закону, для привлечения к уголовной ответственности и признания лица виновным необходимо установить, что в совершенном им деянии имеется состав определенного преступления. В силу требований уголовно-процессуального законодательства уголовное дело не может быть возбуждено, а возбужденное подлежит прекращению за отсутствием состава преступления. Если подобное обнаруживается в стадии судебного разбирательства, то суд выносит оправдательный приговор.
Точка зрения законодателя на наличие в совершенном деянии признаков состава преступления как на основание уголовной ответственности сориентирована не на содержательные (фактические) свойства самого деяния, а на их правовую форму выражения. Еще дальше от истины уводит формулировка. У К РФ 1996 г., согласно которой основанием уголовной ответственности является сам процесс «совершения» деяния, содержащего все признаки состава преступления, предусмотренного уголовным законом. Главный недостаток приведенной формулировки заключается в ее противоречивости. Процесс «совершения» деяния в силу своей незавершенности может как раз не содержать «всех» признаков состава преступления. Иными словами, подобный подход к определению основания уголовной ответственности ориентирует на постоянное расхождение между фактически содеянным и его уголовно-правовой оценкой.
Исходя из диалектического понимания человеческой (в том числе и преступной) деятельности и уголовно-правового определения преступления, можно заключить, что единственным основанием уголовной ответственности является деяние (действие или бездействие) общественно опасное, виновное и противоправное, т. е. преступление, признаки которого заключены в соответствующей статье Особенной части УК. Такой подход к определению основания уголовной ответственности логично приводит к выводу о том, что уголовная ответственность возникает одновременно с фактом совершения лицом указанного в законе деяния. Состав же преступления, определяя оптимально допустимую правовую дозировку соотношения объективных и субъективных признаков совершенного общественно опасного, виновного и противоправного деяния, выступает для правоприменительных органов единственно возможной моделью (эталоном) уголовно-правовой оценки (квалификации) преступления и лица, его совершившего.
Как известно, общее понятие состава преступления является средством познания конкретных составов преступлений и позволяет подвергать научному анализу их признаки, классифицировать эти признаки и составы преступлений, их содержащие. Общий состав является основой для правильного определения в каждом конкретном случае наличия или отсутствия в действиях лица того или иного состава преступления. Иными словами, общий состав преступления в науке уголовного права является своеобразной теоретической базой правильной квалификации совершенного деяния, ибо он заключает в себе ту универсальную совокупность элементов, которая характеризует необходимые признаки каждого состава преступления.
Все составы преступления в теории уголовного права подразделяются в зависимости от признаков (свойств), характеризующих объект, объективную и субъективную стороны, а равно субъекта преступления. В основу классификации составов преступления положены, прежде всего, такие критерии, как: степень общественной опасности деяния, структура или способ описания признаков состава преступления в законе.
По степени общественной опасности выделяются три вида состава преступления: основной (простой), квалифицированный (с отягчающими, квалифицирующими признаками) и привилегированный (со смягчающими признаками).
Основным (простым) признается состав преступления, содержащий совокупность объективных и субъективных признаков, которые всегда имеют место при совершении определенного вида преступления, однако не предусматривающий дополнительных признаков, повышающих или понижающих уровень общественной опасности содеянного.
Вместе с тем одно и то же преступное деяние в зависимости от тех или иных признаков, относящихся к объекту (ценность блага, на которое происходит посягательство, и др.), к объективной стороне (например, способ, место, время и т. п. совершения преступления), к субъективной стороне (наличие корыстных или иных мотивов и т. д.) или к субъекту преступления (особое должностное или служебное положение, возраст и т. д.) может содержать различную степень общественной опасности.
Если эти и другие подобные признаки отягчают вину и в силу этого влияют на квалификацию (квалифицирующие признаки), они учитываются законодателем в диспозиции статей Особенной части УК наряду с основными составами, т. е. выделяются как квалифицированные составы преступления.
Квалифицирующими признаками следует признавать все дополнительные обстоятельства, включенные в состав преступления и изменяющие его квалификацию. Думается, что главным в этом вопросе является не столько терминологическое оформление этих признаков (хотя это и важный аспект проблемы), сколько выявление их. Квалифицированный состав преступления, как правило, формулируется в разных частях или пунктах соответствующей статьи Особенной части УК терминологической моделью типа: «То же деяние…».
Уголовное законодательство предусматривает довольно значительное количество квалифицирующих признаков, из которых наиболее часто в этой роли используются: неоднократность, систематичность, тяжкие последствия, насилие, судимость, особо опасный рецидив, организованная группа, низменные побуждения и др.
По своей юридической природе квалифицирующие признаки имеют двойственный характер. С одной стороны, они входят в совокупность признаков преступления и в этом смысле обладают определенным набором черт, характеризующим их как признаки состава. С другой — они являются своеобразным «привеском» к основному составу, так как не входят в ту совокупность признаков общественно опасного деяния, которая определяет его согласно закону как преступное и уголовно наказуемое.
Квалифицирующие признаки отражают степень общественной опасности определенного вида поведения, так как свидетельствуют о существенном изменении ее уровня по сравнению с той, которая отражена с помощью признаков основного состава. Однако отсутствие квалифицирующих признаков или неподтверждение их в ходе следствия или судебного разбирательств автоматически не влечет исключение состава преступления, так как содеянное может содержать признаки основного состава преступления.
Квалифицирующие признаки состава преступления необходимо отличать от факторов, выполняющих роль лишь смягчающих или отягчающих вину обстоятельств. Основное различие между ними заключается в том, что квалифицирующие признаки — это средство (прием) законодательной дифференциации, прежде всего ответственности, а через нее и наказания. Обстоятельства, смягчающие или отягчающие вину, — это способ индивидуализации только наказания, и потому учитываемые лишь при назначении наказания, ибо они предоставляют суду возможность варьировать выбор вида и размера наказания в пределах санкции статьи, уменьшая его или увеличивая. продолжение
–PAGE_BREAK–