Курт Хюбнер
1.Слово «миф» сегодня обычно употребляется для обозначения иллюзий илификций, в конечном счёте, того, что порождено фантазией и скрывает трезвуюистину. Поэтому предикат «миф» в большинстве случаев можно заменитьпредикатом «только миф». К такому языковому употреблению пришлипотому, что в греческом мифе, откуда ведёт своё происхождение это слово, привыкливидеть нечто такое, что не имеет отношения к действительности. В большинствеслучаев это истории о богах, которые, хотя и могут быть известны со школы, всерьёз,естественно, не воспринимаются.
Возникновениетаких фантазий получает правдоподобно звучащее объяснение. Их причины частичносостоят в склонности людей мистифицировать вещи, которые их изумляют, частичноже в стремлении сгладить незнание. Так, например, естественные явления, которыекажутся загадочными, такие как молния, эффективность полей, утренняя заря, трактуютсякак знаки божественной мощи или даже непосредственно как боги.
Являетсяли, однако, верным такое распространённое клише в понимании мифа, особенногреческого? Отложим пока ответ на этот вопрос и обратимся прежде всего к логосу,который, как известно, приходит исторически на смену греческому мифу. Этимпонятием объединяются греческая философия и связанные с ней науки; движение, котороевозникает в VI веке до нашей эры. Его называют Логос, так как в его основележит требование для всего дать доказательство, обоснование, разумноеобъяснение.
Так,например, досократики утверждали, что в основе всего — вода (Фалес), воздух(Анаксимен), вода, земля, огонь, воздух ( Эмпедокл) и т.д. На такой основевозникали первые попытки объяснения небесных явлений. Так, например, Гераклитутверждал, что небесные тела, вращающиеся вокруг Земли, представляют собойполые сосуды, в которых собирается разгорающийся огонь. Усилия дать систематическое,выведенное из последних элементов и принципов объяснение были подняты на новуюступень Платоном, поскольку он выделил общую форму, которая была свойственнановому мышлению. У Платона речь шла не столько об общем принципе, из которогобез дополнительной помощи каких-либо богов можно было бы вывести воду, огонь ит.д., сколько о том, в чём вообще состоит сущность понятий, которые определяюттакие принципы. Так, к сущности понятия относится способность определятьразличные свойства, которые относятся к группе вещей. Понятия были для него непростыми представлениями, продуцированными людьми, а образцами, названнымиидеями, которые действительно существуют в надлунном мире, а видимые вещиявляются всего лишь их отражениями. Аристотель сверх этого занимался ещёпроблемой сущности предложений и характером их связей. Он обосновал логику какучение о правильных заключениях. Наконец, он пытался найти общие ифундаментальные категории, в которых может быть схвачена структура реальности.К ним принадлежат понятия движения и изменения, а также различные типы причин, средикоторых особое значение имеет понятие цели.
3.Согласно распространённому ныне мнению, в греческих мифах мы имеем дело сфантазиями и поэтому переход от мифа к логосу был прогрессом. Это вызывает удивление.Разве не абсурдно полагать, что всё происходит из воды или что звёзды — полыесосуды? Неужели это менее абсурдно, чем вера в богов? Неужели надлунный мир, гдедолжны, по мнению Платона, существовать понятия как идеи менее фантастичен, чемОлимп, где якобы восседали боги? Разве не преодолена окончательно и неопровергнута физика Аристотеля как греческий миф о природе? И если вопрекисказанному переход от мифа к логосу понимается как прогресс, то связано этоисключительно с чисто формальным требованием, котороое определяет Логос, аименно, всему находить обоснование и разумное объяснение, чего не достает мифу.Почему усматриваем мы в этом решающий прогресс? Потому что это требование лежиттакже в основе науки и лишь в ней получает полное развитие.
Согласнообщему мнению, дело обстоит следующим образом. Во-первых, наука представляетсобой единственную соразмерную разуму форму постижения действительности.Во-вторых, Логос уже открыл эту форму, хотя и не наполнил содержанием, соответствующимнауке. В-третьих, переход от мифа к логосу является прогрессом, потому чтоЛогос в отличие от мифа может пониматься как предварительная ступень науки.
Какможно видеть, о соотношении мифа и логоса судят на основании конца современнойистории. а именно исходя из ныне существующей науки. Представления об этомсоотношении соответствуют представлениям, рассматривающим науку в качествемасштаба для суждений о любом виде знаний о реальности.
4.Ответ на вопрос, является ли переход от мифа к логосу прогрессом, зависит, следовательно,от того, присущ ли действительно науке абсолютный масштаб, которым можноизмерить этот исторический процесс. Является ли наука действительноединственной присущей разуму формой постижения действительности? Даёт ли онанам действительно единственно возможный ключ, открывающий доступ к истине, согласнокоторой миф может быть только фантазией, но Логос может всё же пониматься какпредварительная ступень науки? Как можно видеть, вопрос об этом прогрессе естьв сущности теоретико-научный вопрос — ибо теория науки есть та дисциплина, котораязанимается прежде всего вопросом об отношении науки к действительности иистине.
Отсюдавытекает следующая диспозиция для нашего дальнейшего обсуждения. Во-первых, должнобыть выверено общее суждение о мифе на основе точного сравнения мифа и науки, длятого чтобы избежать поверхностного клише и предубеждений. Во-вторых, необходимопроверить, в какой мере верно, что Логос является разновидностьюпредварительной ступени науки и в какой мере его можно противопоставлять мифу.В-третьих, должен быть обсуждён вопрос о том, допустимо ли вообще рассмотрениеистории духа как линейное движение от примитивных форм к высшим.
5.Начнём прежде всего с точного сопоставления греческого мифа с наукой. Но почемуименно греческого мифа? Не создает ли он впечатление едва ли обозримогомногообразия? Однако, несмотря на это многообразие, мы говорим о греческоммифе. Как это возможно? Но разве мы не оказываемся в том же положении, когдапытаемся судить о науке? Разве не предлагает она нам постоянно растущее и дажепротиворечивое многообразие гипотез и теорий? Тем не менее мы говорим о науке вединственном числе. Очевидно, в различных мифах и многообразных теориях мыусматриваем нечто общее, что позволяет нам охватывать многообразие в том и в другомслучае соответсвующим понятием. Это общее, свойственое различным мифам, соответственнотеориям, есть их структура.
Есливы читаете описание исторических событий, в котором боги выступают как важныедействующие лица — припомним «Илиаду» Гомера — вы, конечно, понимаете,что здесь речь идёт не о историко-научном исследовании, а о мифе; если выизучаете систематическое объяснение естественных процессов, которое опираетсяна законы, то знаете, что речь идёт не о мифе, а о естественнаучной теории. Приэтом совершенно неважно, каково особое содержание в том и другом случае, веримли мы в миф, убеждены ли в истинности естественнонаучной теории; единственное.что имеет здесь значение — это структура; в одном случае мифическая, в другом — научная. Именно потому, что речь идет о структуре как таковой, котораяпоставляет общую характеристику, она применима не только к греческому мифу. Всё,что далее будет говориться о структуре мифа, относится ко всем мифам, где быони ни встречались — Европе, Южной Америке, на Дальнем Востоке. Под структуройпонимают связь, строение и внутреннее членение целого. Целое, о котором здесьидёт речь, относится ко всей действительности, бытию вообще, представляет собойвсеобщий способ рассмотрения действительности и бытия, который свойственен водном случае мифу, в другом науке; внутреннее членение этого целогоопределяется основными элементами соответствующего рассмотрениядействительности и бытия и характером их соотношения.Так, для мифа характерно, чтоон повсюду видит богов, которые всё упорядочивают и формируют. Наука видитповсюду действие естественных законов. Боги в одном случае, естественные законыв другом являются основными понятиями в целостной концепции о действительности,бытии в целом. Если мы хотим сравнить друг с другом миф и науку, мы должнытолько отвлечься от частностей их структуры. Такие структуры, которые относятсяк бытию в целом, называются онтологиями. Онтология есть учение о бытии.Онтологии есть понятийные структуры, которые описывают бытие в целом. Искомоесравнение структур есть сравнение онтологий. Мы должны поэтому спросить: какиепредставления о действительности, бытии в целом, какие онтологии лежат в основе,с одной стороны, мифа, с другой — науки.
6.В отношении науки развёрнутый ответ на этот вопрос даётся в рамках теориинауки. 1) Онтологические фундаментальные понятия, на которые опирается наука ис которыми она работает, независимо от конкретного содержания, можнопредставить систематически. При этом начинают с понятия, которое образует наукув целом, понятия предмета вообще — она имеет дело с научно рассматриваемыми иобсуждаемыми предметами. Далее следуют понятия, которые указывают как могутбыть научно представлены отношения между предметами, например, черезестественнонаучные законы; далее следуют понятия о пространстве и времени, ибоочевидно, что все предметы находятся во времени и пространстве. Для того, чтобытеперь сопоставить научную онтологию с мифологической, мы должны спросить: чтопонимается в мифе под предметом, отношениями между предметами, подпространством, временем и т.д.? 2) Чем отличается миф от представлений, которыеимеются в науке?
Ответна это можно будет получить лишь тогда, когда будет проанализирован богатейшийматериал исследований мифа в последние десятилетия. Иначе говоря, иследованиямифа (культурологические, этнологические, антропологические, философские и др.)должны быть рассмотрены с позиции теории науки.
Опираясь,с одной стороны, на исследования мифа, с другой — этот материал нужноупорядочить, расчленить и сформировать так, чтобы стала видна лежащая в егооснове онтология. Труд теоретика науки в каждом шаге должен контролироватьсяисследователем мифа; с другой стороны, деятельность теоретика науки должнапревалировать по отношению к деятельности исследователя мифа в том, чтокасается последнего.
Япопытаюсь представить результат такого анализа в кратком виде. Лишь если мытаким образом рассмотрим онтологию мифа в отличие от научной мы сможем судить, являетсяли она фантазией, в то время как, напротив, онтология науки соответствуетреальности.
7.Начнём с общего понятия предмета. Что такое предмет? Наука проводит резкоеразличие между материальными предметами, например объектами физики, иидеальными предметами, в которых мы видим нечто духовное. Миф не знает такогоразличия.Одни учёные, например, физики или химики. занимаются только материей, тогдакак другие, например историки, — идеями и духовными ценностями, которыеповлияли на исторические события; и даже там, где взаимодействие материальногои идеального имеет большое значение, например в нейропсихологии, такжепроводится резкое различение понятий. Для мифа, напротив, всё материальноеодновременно определяется как идеальное и наоборот. Ибо всё материальное, земля,небо, море, река, источник, радуга, молния, роща и т.д. представляется какпроявление божественного или как знак действий бога, нумен, как говорилиримляне; точно так же всё идеальное: любовь, мудрость, нравы, воинственноечувство, внезапный случай и т.д. — понимается как нумен бога, который в любоевремя может материализоваться, явив свой индивидуальный облик — эпифания, какговорили греки. Так, Земля подчиняется богине Гее, небо — Урану, радуга — Ирис,любовь — Афродите или Эросу, мудрость- Аполлону, война — Аресу и т.д.
Обратимсятеперь к общему понятию взаимоотношений между предметами. Наука ищет преждевсего такие отношения, которые выразимы в естественых законах и историческихправилах. Вопрос о том, что такое естественный закон, нами здесь подниматься небудет. Но что такое историческое правило? Под историческими правиламипонимаются такие правила, которые определяют мышление и поведение людей не такнепосредственно как естественнаучные законы, а действуют только в историческиограниченное время, на географически ограниченном пространстве. В качествепримера можно назвать поведение римлянина в времена республики, человека времёнБарокко, человека научно-технической цивилизации и т.д.; или же можно вспомнитьповеденческий кодекс кавалера в Рококо, джентльмена Британской империи прошлогостолетия; художественный стиль, правовые и хозяйственные системы, политическиеидеологии, религиозные ритуалы в античности, средневековьи и современности, нопрежде всего вспомним о правилах языка. Вся наша жизнь с самого начала и доконца, с раннего утра до позднего вечера определяется такими историческимиправилами. Эти исторические правила в исторических и гуманитарных науках служаттакой же основой для объяснения повведения людей, какой в естественных наукахзаконы являются основой для объяснения материальных процессов. В противоположностьэтому, миф сводит все процессы в природе и человеческом обществе к определённымнуминозным исходным событиям, к постоянно повторяющимя архетипам или архаи, какговорили греки. Так, рождение дня из ночи рассматривается как священное прасобытие,которое постоянно повторяется; ритмы времён года основаны на постоянномповторении похищения Персефоны (дочери Деметры), Гадесом, богом подземного мира(чем объясняется зима) и её возвращение на Землю (чем объясняется наступлениевесны). С другой стороны, Афина первоначально показала людям как выращиватьоливковое дерево, как делать посуду; Зевс принёс людям обычаи и нравы; Ареспоказал как нужно сражаться; с Эросом в мир пришла любовь и т.д. Также и здесьречь идёт об архетипах, прасобытиях и нуминозных образцах, которые должныповторяться людьми, в соответствии с определёнными ритуальными предписаниями.
Всилу необходимой краткости, я ограничусь только на различиях между мифом инаукой в представлениях о времени. Примечательно, что именно научные представленияявляются нечёткими, а мифические, напротив, однозначными. В классическоймеханике отсутствует направление времени в том смысле, когда мы говорим: времятечёт от прошлого в будущее; с другой стороны, термодинамика и основывающаясяна ОТО космология не исключают циклического времени, в котором могутповторяться прошлые состояния. Наконец, в квантовой механике имеются явления, которыемогут трактоваться как просходящие в противоположном временном направлении, т.е. от настоящего к прошлому. 3)В противоположность этому архаи, прасобытие мифаупорядочено не в известном из повседневности временном потоке; впротивополождность ему оно скорее нечто трансцендентное, должно существовать вутопическом пространстве вечной тождественности, вне мира, как идеи Платона.Точно так же как для Платона вещи есть отражения идей, как воск, сохраняющийотражение печати, так архаи отпечатывает, первоначальную временнуюпоследовательность событий, так что они постоянно повторяются в отражённойформе. Мы можем рассчитать последовательность вёсен в доступном для насвременном представлении — и тем не менее в каждой весне находит своё выражениевесна как прасобытие возвращающейся Персефоны и в ней повторяется; точно такжев ремесле изготовления посуды снова и снова повторяется не локализируемоепрасобытие.
8.Я смог дать здесь только очень краткий очерк структуры и онтологии мифа инауки. Однако я надеюсь, этого достаточно, чтобы перейти к главному вопросу отом, является ли онтология мифа, как принято думать, продуктом фантазии, в товремя как наука предлагает картину, соответствующую действительности в целом.Нам должно быть ясно, что в ответе на этот вопрос уже выражается суждение омифе вообще. Ибо любая его деталь, любое его высказывание или действие возможнотолько на основе религиозной онтологии и от неё зависит. Но только в этихдеталях познаётся структура мифа. Если боги в принципе есть не что иное какхимеры, тогда миф также химера, аналогично тому как вся наука — продуктфантазии, если естественнонаучные законы и исторические правила являются лишьпродуктами фантазии. Онтология есть рамки, в которых всё данное чувственновоспринимается, духовно толкуется, обрабатывается, расчленяется, формируется;она представляет собой нечто вроде координатной системы, в которой всё упорядочивается.В этом смысле критическое сопоставление мифа и науки редуцируется ксопоставлению лежащих в их основе онтологий.
Сегодняраспространено мнение: онтология науки, в отличие от мифа поставляет вернуюкартину реальности, так как строится на трезвых, эмпирических основах, доказываяэто практическим успехом, особенно в области естествознания.
9.Но что понимает наука под трезвыми, эмпирическими основами? Обоснование своихвысказываний фактами. Это звучит на первый взгляд достаточно прозрачно, однако,как нас учит теория науки, скрывает за собой большие сложности. Дело в том, чтобольшинство или, по крайней мере, важнейшие научные факты покоятся не напростых чувственных восприятиях как цветок, радуга или молния, научные фактыявляются продуктом истолкования. Истолкования постольку, поскольку предполагаютналичие теории, для того чтобы мы вообще поняли, что подразумевается подвысказываниями о фактах. Когда говорят об измерении электрического тока, длиныволны, температуры и т.д., речь идёт не о том, что непосредственно можно видеть,воспринимать, а о том, что уже предполагает наличие сложных знаний, преждевсего гипотез об электромагнитных, оптических, термодинамических законах. Можно,правда, утверждать, что эти законы якобы уже подтверждены какими-либоэмпирическикими фактами, но тогда в круг обоснования будут лишь втянуты новыезаконы и гипотезы. Такое обоснование нельзя продолжать бесконечно, на какой-тогруппе предпосылок нужно остановиться, однако сама она уже не будетподтверждаться какими-либо эмпирическими фактами, а будет принадлежать каприорным условиям и предпосылкам, которые вообще делают возможным истолкованиефактов. К их числу относятся, например, самые общие предпосылки о том, что всеприродные процессы имеют причину, а также ряд других, которые образуютонтологию науки.
Удивительно,но все эти особенности научной онтологии харктерны также и для мифа. Одинпример: в “Мозаиках” Гомера говорится, что взбешённому от ярости Ахиллесуявилась Афина. Тот, кому является Афина, должен руководствоватьсяблагоразумием. Овладевший собой Ахиллес засунул опять в ножны уж былоприготовленный меч. Как можно видеть, Ахиллес воспринял факт в нерасторжимойсвязи с мифологическим толкованием. Было бы ошибкой полагать, что аналогичныйпроцесс можно истолковать научно без дополнительных предпосылок, как явлениеБогини ( ведь этим подразумевается не что иное как нуминозное воздействие вчеловеке). Психологическая трактовка и объяснение, которое здесь осуществляется,ведётся ведь по другой интерпретационной схеме, с применением определённыхзаконов, например, о темпераменте Ахиллеса, а не с применением архетипическихнуминозных правил, определяющих поведение Ахиллеса в определённыхобстоятельствах. Только по видимости одинаковые процессы входят в координатнуюсистему мифической и научной онтологии. В одном случае речь идёт опсихологическом, в другом — о нуминозном поведении Ахиллеса. Таким образом, онтологияесть инструмент, с помощью которого организуется опыт: в трактовках, вобъяснениях фактов, в проверках, связанных с ними правил; в характере вопросов,которые вообще задают действительности, в характере ответов, которые получают.
Отсюдаследует, что мифическое есть такая же опытная система как наука. Под опытнойсистемой понимается не что иное как установленные посредством основных понятийили основных представлений рамки, внутри которых отражается опыт описаннымобразом. Но это означает, что не только в науке, но и в мифе можно опираться наэмпирическую основу, хотя и в различных рамках, Как мы только что видели, посредствомсоответствующей онтологии определяется то, что следует понимать под предметом, связьюмежду предметами и вообще под фактом, под объяснением или подтверждениемпосредством фактов. Но именно потому, что мы определяем онтологию вообще лишь втом плане, что она означает восприятие опыта в определённых рамках, она сама невыводима из опыта. Как предпосылка опыта, который возможен лишь в определённыхрамках, представляет она собой нечто априорное.
Краткоэто означает: эмпирическое и тем самым апостериорное разделение между мифом инаукой не может быть осуществлено и сама такая попытка была бы абсурдной.
Ещёи сегодня излюбленный аргумент гласит: суждения науки о мифе оправданы потому, чтоона демонстрирует огромный практический успех. Давно уже катится по миру волнатехнического прогресса, которая преобразовала наши материальные условиясуществования. Что может этому противопоставить миф?
Наэто можно ответить двояко: во-первых, практический успех не есть доказательствоистинности теории или онтологии, потому что речь идёт о подтверждении выводовиз теорий или онтологий как посылок, а вывод не говорит нам об истинностипосылок. Во-вторых, также и мифические культуры имели необыкновенннуюпрактическую эффективность, что вытекает из того, что были возможны величайшиетехнические революции. Я напомню только о переходах от века бронзы к железу, кагрикультуре; мифические правила регулировали общую практическую жизнь также ипозже, в античности. Наконец, в третьих, что важнее всего: практический успехмифа не сопоставим с практическим успехом науки, потому что оба вытекают изразличных онтологических рамок, ведущих к различным практическим результатам, служатразным практическим целям. Целесообразность индустриального общества всовременности всё более ставится под вопрос, и если современная философия своейосновной задачей считает охрану природы, то сталкиваемся мы здесь опять смифическим. Нельзя упрекать миф в том что он чего-то не достиг, если он и нехотел этого достигать.
11.После этого сопоставления науки и мифа, я хочу обратиться к диспозиции, котораядана в начале моего доклада, а именно к логосу. Если логос, как широко принятосчитать, есть только донаучное явление, тогда миф подчинён ему так же мало, каки науке и о прогрессе от мифа к логосу не может идти и речи. Однако является лилогос только донаучным явлением?
Поотношению к некоторым его проявлениям несомненно. Напомню только ужеупоминавшияся пример о взглядах Гераклита на природу звёзд. Эти взгляды имеютнаучный характер уже потому, что они могут быть научно опровергнуты. Однакопрежде всего мы должны спросить, следует ли принцип логоса ( искать для всегодоказательство, обоснование, разумное объяснение), понимать в том же самомсмысле, как это имеет место в науке. Фактически ведь та предметная область, ккоторой применяется логос со своим принципом, ближе к мифу, нежели к науке.Досократики говорили, правда, об элементах воды, воздуха, огня и т. д., однакопонимали под этим вряд ли их чисто физические проявления. Гегель говорилпоэтому о «спекулятивной воде» Фалеса, желая тем самым подчеркнуть ихотличие от чисто материалистических взглядов. Я упоминаю это, не имеявозможности, в силу недостатка места, подробно показать, что тезис опроисхождении всего из воды соответствует мифическим представлениям о процессерождения. Также и платоновские идеи вряд ли можно отождествить с тем, что внауке понимается под понятием; скорее они ближе к богам. Вообще миф у Платонаиграет решающую роль. Названный принцип логоса действует у него только поотношению ограниченной области, но корни логоса и его предел видит он не в нёмсамом, а во вне: согласно платоновскому пониманию его корни лежат в мифическойсиле эроса, а именно стремлении и любви к сверхчувственным идеям, в то времякак его конец в упоительном и неземном созерцании самих идей, событии, сопоставимомс мифической эпифанией богов. В платоновских произведениях можно усмотретьформу спасения мифа посредством логоса: разве не сам логос, который от диалогак диалогу вскрывает свои кричащие слабости, словно признаёт всеохватностьмифического. И не ведёт ли аристотелевский, обязанный логосу, довольно сложныйпуть доказательства, опять к богам, якобы движущим сферы?
Однакомежду логосом и мифом существует непроходимая пропасть. Ибо при применениипринципа логоса к предметной сфере мифа не только утрачивается живоемногообразие мифа и ослабляется систематизирующее единство и абстрактнаяпонятийность, но миф подчиняется трансцендентности, которой чужда егонаправленность на чувственно воспринимаемое. Так, на вершине платоновскойсистематики идей находится идея блага, которую невозможно созерцать. УАристотеля боги, которые движут сферы, подчинены единому богу, который являетсявысшей и последней причиной движения, сам недвижим и пребывает в абсолютнойтрасцендентности.
Благодаряэтому выступает не только отличие между мифом и логосом, но может бытьправильно понято отличие между логосом и наукой. Ибо оказывается, что обычнаяформулировка принципа логоса неточна, приводит к недоразумениям и скорее должнагласить: следует искать доказательства для высшей трансцендентности идемонстрировать связи обоснования, согласно которым всё в конечном счёте имеетобщие корни в трансцендентном, будь то благо, бог или что-либо ещё. В этомсмысле логос есть метафизика в классическом понимании слова. Но если мы сравнимэту метафизику с онтологией, которая лежит в основе науки, тогда мы увидим, чтоих миры различны и что только шаткая формулировка основного принципа, лежащегов основе логоса, навязывает мнение, что логос есть разновидность до-науки. Ибонаучная онтология характеризуется именно тем, что освобождается от всеготрансцендентного.
Однакометафизика логоса не что иное как онтологический концепт. Поэтому заканчиваетсятакже сравнение между мифом и греческим логосом с одной стороны и греческимлогосом и наукой с другой стороны точно так же, как между мифом и наукой:переходы от мифа к логосу и от логоса к науке были не прогрессом, а переходамик новым аспектам реальности.
12.История духа, таким образом, не должна, ( здесь я перехожу к последнему пункту)пониматься как линейное движение от примитивного к высшему. Она демонстрируетскачки и повороты, в которых общее направление полностью изменяется.Впечатление подъёма к вершине, как было замечено в начале доклада, возникает лишьблагодаря тому, что мы рассматриваем историю с её конца, а именно, отнаучно-технической эпохи.
Здесьвозникает однако вопрос, как объяснить эти скачки и повороты к новым аспектамреальности. Какое объясняющее понятие должны мы положить в основу ответа?Научное, метафизиченское или мифическое? Как только мы применим одно из них, всёпрочее понимание действительности будет рассматриваться в светесоответствуюшщей онтологии и будет закрепляться в представлении, будто толькоона истинна и поэтому люди в той или иной степени всегда ей руководствовались.Для этого однако нет теоретических оснований.
13.Но если мы должны отказаться от позиции выносящих приговор истории, чтоозначает тогда наша современная жизнь? Мы живём ведь в научную эпоху, миф илогос давно исчезли с исторической арены и ничто не может пробудить их к жизни.
Такаяоценка покоилась бы однако на заблуждении. Это заблуждение, потому что именно внашем экзистенциальном опыте мы неизменно думаем мифически: в нашем отношении крождению и смерти, в любви, в отношении к природе, в восприятии искусства ирелигии. Здесь мы повсюду сталкиваемся с мистерией бытия и вряд ли научноепросвещение сможет что-либо изменить. Современный человек живёт, так сказать, вомногих мирах: научно-техническом мире, который господствует в егоповседневности и профессиональной деятельности, однако без труда инепроизвольно оказывается в другом мире, когда любуется пейзажем или мифическимколдовством искусства, посещая церковь, совершено независимо от того, являетсячеловек верующим или нет в узком смысле слова. Все эти различные способыпереживания мира живут в нём, и только от ситуации зависит, когда ониактуализируются. В этой постоянной смене точек зрения выражается также то, чтонаучная эпоха, с одной стороны прославляется как насыщенная неисчислимымимблагами, с другой стороны, сверхрационализация ведёт к опустыниванию жизни, котороевсё более воспринимается как невыносимое.
Заблуждение,о котором я говорю, опасно тем, что оно мифическую сторону нашей жизни тольковытесняет, не снимая, и содействует тем самым иррациональной атмосфере. Янапомню о политических псевдомифах недавнего прошлого и современности, некоторыхявлениях движения «новый век», модного культа матери и его ритуалах вфеминизме.
Однакотяжелейшим заблуждением было бы также полагать, что минувший мир логоса насбольше не касается. Ведь свойствнная ему метафизика, которая нам открыла глазана то. что есть вообще онтология, пыталась быть учением о сущем в целом.Греческая метафизика навсегда остюанется неуничтожимой парадигмой, на которуюориентируется философия, открывая нам глаза на онтологическое понимание всехконцепций действительности. Только через сравнительное изучение онтологий, длячего античная метафизика образует необходимую предпосылку, позволяет нам неоставлять без критики наш собственный опыт, понимая, что последнее обоснованиевсегда может быть только метафизическим.
Толькоесли мы сохраняем открытым подход к прошлому и его различным возможностямрассматривать мир, мы можем сохранить критическую дистанцию к современности ипредотвратить слепоту. Однако перед нами ещё стоит задача вырваться изсовременной односторонности и преобразовать нашу действительность на основетриады мифа, метафизики и науки.
Список литературы
1К. Хюбнер, Критика научного разума. М., 1994
2 K. Hübner, Die Wahrheit des Mythos, München, 1985
3 K. Hübner, Über verschiedene Zeitbegriffe in Alltag,Physik und Mythos, in: F.M. Korff (Hrsg.), Redliches Denken, Festschriftfür G.-G. Grau, Stuttgart, 1982.
Дляподготовки данной работы были использованы материалы с сайта www.gumer.info/