Культура Западно-Европейского Средневековья

Реферат по культурологии:

«Культура Западно-Европейского Средневековья»

Студент: Барыкина Ирина Юрьевна

Группа: ТВК-174

СОДЕРЖАНИЕ

Введение

Христианское сознание– основа средневекового менталитета

Научная культура в средние века

Художественная культура средневековой Европы

Средневековая музыка и театр

Заключение

Список используемой литературы

Сравнительный анализ культуры Средневековья и Эпохи Возрождения

Список используемой литературы

ВВЕДЕНИЕ

Средними веками культурологи называют длительный период в ис-тории Западной Европы между Античностью и Новым Временем. Этот период охватывает более тысячелетия с V по XV в.

Внутри тысячелетнего периода Средних веков принято выделять, по меньшей мере, три периода. Это:

— Раннее Средневековье, от начала эпохи до 900 или 1000 го-дов (до Х — XI веков);

— Высокое (Классическое) Средневековье. От X-XI веков до примерно XIV века;

— Позднее Средневековье, XIV и XV века.

Раннее Средневековье — время, когда в Европе происходили бурные и очень важные процессы. Прежде всего, это — вторжения так называемых варваров (от латинского barba — борода), которые уже со II
века нашей эры постоянно нападали на Римскую империю и селились на землях ее провинций. Эти вторжения закончилось падением Рима.

Новые западноевропейцы при этом, как правило, принимали христианство, которое в Риме к концу его существования было госу-дарственной религией. Христианство в различных его формах постепенно
вытесняло языческие верования на всей территории Римской империи, и этот процесс после падения империи отнюдь не прекратился. Это второй важнейший исторический процесс, опреде-лявший лицо раннего
Средневековья в Западной Европе.

Третьим существенным процессом было формирование на тер-ритории бывшей Римской империи новых государственных образова-ний, создававшихся теми же «варварами». Многочисленные франк-ские,
германские, готские и прочие племена были на деле не такими уж дикими. Большинство из них уже имели зачатки государственности, владели ремеслами, включая земледелие и металлургию, были
орга-низованы на принципах военной демократии. Племенные вожди стали провозглашать себя королями, герцогами и т. д., постоянно воюя друг с другом и подчиняя себе более слабых соседей. На Рождество
800 года король франков Карл Великий был коронован в Риме католическим и как император всего европейского запада. Позднее (900 год) Свя-тая Римская империя распалась на бесчисленное множество
герцогств, графств, маркграфств, епископств, аббатств и прочих уделов. Их властители вели себя как вполне суверенные хозяева, не считая нужным подчиняться никаким императорам или королям. Однако
процессы формирования государственных образований продолжались и в последующие периоды. Характерной особенностью жизни в раннее средневековье были постоянные грабежи и опустошения, которым
подвергались жители Священной Римской империи. И эти грабежи и набеги существенно замедляли экономическое и культурное развитие.

В период классического, или высокого Средневековья Запад-ная Европа начала преодолевать эти затруднения и возрождаться. С Х века сотрудничество по законам феодализма позволило создать более крупные
государственные структуры и собирать достаточно сильные армии. Благодаря этому удалось остановить вторжения, су-щественно ограничить грабежи, а затем и перейти постепенно в на-ступление. В 1024
году крестоносцы отняли у византийцев Восточ-ную Римскую империю, а в 1099 году захватили у мусульман Святую землю. Правда, в 1291 году и то и другое были опять потеряны. Одна-ко из Испании мавры
были изгнаны навсегда. В конце концов запад-ные христиане завоевали господство над Средиземным морем и его . островами. Многочисленные миссионеры принесли христианство в королевства Скандинавии,
Польши, Богемии, Венгрии, так что эти государства вошли в орбиту западной культуры.

Наступившая относительная стабильность обеспечила воз-можность быстрого подъема городов и общеевропейской экономики. Жизнь в Западной Европе сильно изменилась, общество быстро утра-чивало черты
варварства, в городах расцветала духовная жизнь. В це-лом европейское общество стало намного более богатым и цивилизо-ванным, чем во времена античной Римской империи. Выдающуюся роль в этом играла
христианская церковь, которая тоже развивалась, совершенствовала свое учение и организацию. На базе художествен-ных традиций Древнего Рима и прежних варварских племен возникло романское, а затем
блестящее готическое искусство, причем наряду с архитектурой и литературой развивались все другие его виды — те-атр, музыка, скульптура, живопись, литература. Именно в эту эпоху были созданы,
например, такие шедевры литературы как «Песнь о Роланде» и «Роман о Розе». Особенно большое значение имело то, что в этот период западноевропейские ученые получили возможность чи-тать сочинения
античных греческих и эллинистических философов, прежде всего Аристотеля. На этой основе зародилась и выросла вели-кая философская система Средневековья — схоластика.

Позднее Средневековье продолжило процессы формирования европейской культуры, начавшиеся в период классики. Однако ход их был далеко не гладким. В XIV — XV веках Западная Европа неодно-кратно
переживала великий голод. Многочисленные эпидемии, осо-бенно бубонной чумы («Черная смерть»), тоже принесли неисчерпае-мые человеческие жертвы. Очень сильно замедлила развитие культу-ры Столетняя
война. Однако, в конце концов города возрождались, налаживалось ремесло, сельское хозяйство и торговля. Люди, уцелев-шие от мора и войны, получали возможность устраивать свою жизнь лучше, чем в
предыдущие эпохи. Феодальная знать, аристократы, ста-ли вместо замков строить для себя великолепные дворцы как в своих поместьях, так и в городах. Новые богачи из «низких» сословий подра-жали им в
этом, создавая бытовой комфорт и соответствующий стиль жизни. Возникли условия для нового подъема духовной жизни, науки, философии, искусства, особенно в Северной Италии. Этот подъем с
не-обходимостью вел к так называемому Возрождению или Ренессансу.

Христианское сознание– основа средневекового менталитета

Важнейшей особенностью средневековой культуры является особая роль христианского вероучения и христианской церкви. В условиях всеобщего упадка культуры сразу после разрушения Римской империи только
церковь в течение многих веков оставалась единственным соци-альным институтом, общим для всех стран, племен и государств Европы. Церковь была господствующим политическим институтом, но еще более
значительно было то влияние, которое церковь оказывала непосредст-венно на сознание населения. В условиях тяжелой и скудной жизни, на фоне крайне ограниченных и чаще всего малодостоверных знаний о
ми-ре, христианство предлагало людям стройную систему знаний о мире, о его устройстве, о действующих в нем силах и законах. Добавим к этому эмоциональную притягательность христианства с его
теплотой, общече-ловечески значимой проповедью любви и всем понятными нормами со-циального общежития (Декалог), с романтической приподнятостью и экстатичностью сюжета об искупительной жертве,
наконец, с утверж-дением о равенстве всех без исключения людей в самой высшей инстан-ции, чтобы хотя бы приблизительно оценить вклад христианства в миро-воззрение, в картину мира средневековых
европейцев.

Эта картина мира, целиком определившая менталитет верую-щих селян и горожан, основывалась главным образом на образах и толкованиях Библии. Исследователи отмечают, что в Средние века исходным
пунктом объяснения мира было полное, безусловное про-тивопоставление Бога и природы, Неба и Земли, души и тела.

Средневековый европеец был, безусловно, глубоко религиоз-ным человеком. В его сознании мир виделся как своеобразная арена противоборства сил небесных и адских, добра и зла. При этом сознание людей
было глубоко магическим, все были абсолютно уверены в воз-можности чудес и воспринимали все, о чем сообщала Библия, букваль-но. По удачному выражению С. Аверинцева, Библию читали и слуша-ли в
средние века примерно так, как мы сегодня читаем свежие газеты.

В самом общем плане мир виделся тогда в соответствии с неко-торой иерархической логикой, как симметричная схема, напомина-ющая две сложенные основаниями пирамиды. Вершина одной из них, верхней —
Бог. Ниже идут ярусы или уровни священных персо-нажей: сначала Апостолы, наиболее приближенные к Богу, затем фигуры, которые постепенно удаляются от Бога и приближаются к земному уровню —
архангелы, ангелы и тому подобные небесные су-щества. На каком-то уровне в эту иерархию включаются люди: сна-чала папа и кардиналы, затем клирики более низких уровней, ниже их простые миряне. Затем
еще дальше от Бога и ближе к земле, раз-мещаются животные, потом растения и потом — сама земля, уже полностью неодушевленная. А дальше идет как бы зеркальное отра-жение верхней, земной и небесной
иерархии, но опять в ином изме-рении и со знаком «минус», в мире как бы подземном, по нарастанию зла и близости к Сатане. Он размещается на вершине этой второй, атонической пирамиды, выступая как
симметричное Богу, как бы повторяющее его с противоположным знаком (отражающее подобно зеркалу) существо. Если Бог — олицетворение Добра и Любви, то Са-тана — его противоположность, воплощение
Зла и Ненависти.

Средневековый европеец, включая и высшие слои общества, вплоть до королей и императоров, был неграмотен. Ужасающе низ-ким был уровень грамотности и образованности даже духовенства в приходах. Лишь
к концу XV века церковь осознала необходимость иметь образованные кадры, принялась открывать духовные семина-рии и т. п. Уровень же образования прихожан был вообще минималь-ным. Масса мирян слушала
полуграмотных священников. При этом сама Библия была для рядовых мирян запретна, ее тексты считались слишком сложными и недоступными для непосредственного воспри-ятия простых прихожан. Толковать ее
дозволялось только священ-нослужителям. Однако и их образованность, и грамотность была в массе, как сказано, очень невысока. Массовая средневековая куль-тура — это культура бескнижная,
«догутенбергова». Она опиралась не на печатное слово, а на изустные проповеди и увещевания. Она су-ществовала через сознание безграмотного человека. Это была куль-тура молитв, сказок, мифов,
волшебных заклятий.

Вместе с тем значение слова, написанного и особенно звучаще-го, в средневековой культуре было необычайно велико. Молитвы, воспринимавшиеся функционально как заклинания, проповеди, библейские
сюжеты, магические формулы — все это тоже формиро-вало средневековый менталитет. Люди привыкли напряженно вгля-дываться в окружающую действительность, воспринимая ее как не-кий текст, как систему
символов, содержащих некий высший смысл. Эти символы-слова надо было уметь распознавать и извлекать из них божественный смысл. Этим, в частности, объясняются и многие особенности средневековой
художественной культуры, рассчитан-ной на восприятие в пространстве именно такого, глубоко религиоз-ного и символического, словесно вооруженного менталитета. Даже живопись там была, прежде всего,
явленным словом, как и сама Биб-лия. Слово было универсально, подходило ко всему, объясняло все, скрывалось за всеми явлениями как их скрытый смысл. Поэтому для средневекового сознания,
средневекового менталитета культура, прежде всего, выражала смыслы, душу человека, приближала чело-века к Богу, как бы переносила в иной мир, в отличное от земного бы-тия пространство. И
пространство это выглядело так, как описыва-лось в Библии, житиях святых, сочинениях отцов церкви и пропове-дях священников. Соответственно этому определялось и поведение средневекового европейца,
вся его деятельность.

Научная культура в средние века

Христианская церковь в средние века была совершенно равнодушна к греческой и вообще к языческой науке и философии. Главная про-блема, которую старались решить отцы церкви, заключалась в том, чтобы
освоить знания «язычников», определив при этом границы между разумом и верой. Христианство было вынуждено соперни-чать с разумом язычников, таких, как эллинисты, римляне, с иудейской ученостью. Но
в этом соперничестве оно должно было строго оставаться на библейской основе. Можно здесь вспомнить, что многие отцы церкви имели образование в области классической фи-лософии, по существу своему не
христианское. Отцы церкви пре-красно осознавали, что содержащееся в работах языческих филосо-фов множество рациональных и мистических систем сильно затруд-нит развитие традиционного христианского
мышления и сознания.

Частичное решение этой проблемы было предложено в V веке Св. Августином. Однако хаос, наступивший в Европе вследствие вторжения германских племен и упадка Западной Римской импе-рии, отодвинул
серьезные дебаты о роли и приемлемости рациональной языческой науки в христианском обществе на семь столетий и лишь в X-XI веках после завоевания арабами Испании и Сицилии возрождается интерес к
освоению античного наследия. По той же причине христианская культура была теперь способна и к восприя-тию оригинальных работ исламских ученых. Результатом стало важное движение, включавшее в себя
собирание греческих и араб-ских рукописей, перевод их на латынь и комментирование. Запад по-лучил таким путем не только полный корпус сочинений Аристотеля, но и работы Евклида и Птолемея.

Появившиеся в Европе с XII века университеты стали центрами научных исследований, помогая установить непререкаемый научный авторитет Аристотеля. В середине XIII столетия Фома Аквинский осуществил
синтез аристотелевской философии и христиан-доктрины. Он подчеркивал гармонию разума и веры, укрепляя таким способом основы естественной теологии. Но томистский синтез не остался без ответного
вызова. В 1277 году, после смерти Аквината, архиепископ Парижский признал непригодными 219 из утверждений Фомы, содержащихся в его сочинениях. В результате была развита номиналистская доктрина (У.
Оккам). Номинализм, который стремился отделить науку от теологии, стал краеугольным камнем в переопределении сфер науки и теологии позднее, в XVII веке. Более полные сведения о философской культуре
европейского Средневековья должны быть даны в курсе философии. В течение XIII и XIV веков европейские ученые всерьез рас-хвали фундаментальные устои Аристотелевой методологии и физики. Английские
францисканцы Роберт Гроссетест и Роджер Бэкон ввели в сферу науки математический и экспериментальный методы, а также способствовали дискуссии о зрении и о природе света и цвета. Их оксфордские
последователи ввели количественные , рассуждения и физический подход через свои исследования ускоренного движения. За Ла-Маншем, в Париже, Жан Буридан и другие стали концепцию импульса, в то время
как вложил ряд смелых идей в астрономии, что открыло двери для пантеизма Николая Кузанского.

Важное место в научной культуре европейского Средневековья занимала алхимия. Алхимия была посвящена преимущественно поискам субстанции, которая могла бы превращать обычные металлы в золото или
серебро и служить средством бесконечного продления человеческой жизни. Хотя ее цели и применявшиеся средства были весьма сомнительны и чаще всего иллюзорны, алхимия была во многих отношениях
предшественницей современной науки, особенно химии. Первые дошедшие до нас достоверные работы европейской алхимии принадлежат английскому монаху Роджеру Бэкону и немецкому философу Альберту
Великому. Они оба верили в возможность трансмутации низших металлов в золото. Эта идея поражала воображение, алчность многих людей, в течение всех средних веков. Они верили, что золото —
совершеннейший металл, а низшие металлы менее совершенны, чем золото. Поэтому они пытались изготовить или изобрести вещество, называемое философским камнем, которое совершеннее золота, а потому
может быть использовано для совершенствования низших металлов до уровня золота. Роджер Бэкон верил, что золото, растворенное в «царской водке» (aqua regia), является эликсиром жизни. Альберт
Великий был величайшим практическим химиком своего времени. Российский ученый В. Л. Рабинович проделал блестящий анализ алхимии и показал, что она представляла собой типичное порождение
средневековой культуры, сочетая магическое и мифологическое видение мира с трезвым прак-тицизмом и экспериментальным подходом.

Самым, пожалуй, парадоксальным результатом средневековой научной культуры является возникновение на базе схоластических методов и иррациональной христианской догматики новых принци-пов познания и
обучения. Пытаясь найти гармонию веры и разума, соединить иррациональные догмы и экспериментальные методы, мыслители в монастырях и духовных школах постепенно создавали принципиально новый способ
организации мышления — дисципли-нарный. Наиболее развитая форма теоретического мышления того времени была теология. Именно теологи, обсуждая проблемы синтеза рациональной языческой философии и
христианских библейских принципов, нащупали те формы деятельности и передачи знаний, которые ока-зались наиболее эффективны и необходимы для возникновения и становления современной науки: принципы
обучения, оценки, при-знания истины, которые используются в науке и сегодня. «Диссер-тация, защита, диспут, звание, сеть цитирования, научный аппа-рат, объяснение с современниками с помощью опор —
ссылок на предшественников, приоритет, запрет на повтор-плагиат — все это появилось в процессе воспроизводства духовных кадров, где обет безбрачия вынуждал использовать «инородные» для духовной
профессии подрастающие поколения».

Теология средневековой Европы в поисках нового объяснения мира стала впервые ориентироваться не на простое воспроизведе-ние уже известного знания, а на созидание новых концептуальных схем, которые
смогли бы объединить столь разные, практически не-соединимые системы знания. Это и привело, в конце концов, к возник-новению новой парадигмы мышления — форм, процедур, установок, представлений,
оценок, с помощью которых участники обсуждений добиваются взаимопонимания. М. К. Петров назвал эту новую пара-дигму дисциплинарной (Там же). Он показал, что средневековая за-падноевропейская
теология обрела все характерные черты будущих научных дисциплин. В их числе — «основной набор дисциплинарных правил, процедур, требований к завершенному продукту, способов воспроизводства
дисциплинарных кадров». Вершиной этих способов воспроизводства кадров и стал университет, система, в которой все перечисленные находки расцветают и работают. Университет как принцип, как
специализированную организацию можно считать ве-личайшим изобретением Средневековья.

Художественная культура средневековой Европы.

Романский стиль.

Первым самостоятельным, специфически европейским художест-венным стилем средневековой Европы был романский, которым ха-рактеризуются искусство и архитектура Западной Европы пример-но с 1000 года до
возникновения готики, в большинстве регионов примерно до второй половины и конца XII века, а в некоторых и по-зднее. Он возник в результате синтеза остатков художественной культуры Рима и
варварских племен. На первых порах это был пра-романский стиль.

В конце пра-романского периода элементы романского стиля смешивались с византийскими, с ближневосточными, особенно си-рийскими, также пришедшими в Сирию из Византии; с германски-ми, с кельтскими, с
чертами стилей других северных племен. Раз-личные комбинации этих влияний создали в Западной Европе мно-жество локальных стилей, которые получили общее имя романского, в значении «в манере римлян».
Поскольку основное количество со-хранившихся принципиально важных памятников пра-романского и романского стиля являются архитектурными сооружениями: раз-личные стили этого периода часто различаются
по архитектурным школам. Архитектура V-VIII веков обычно проста, за исключением зданий в Равенне, (Италия), возведенных по византийским правилам. Здания часто создавались из элементов,
изъятых из старых римских построек, или декорировались ими. Во многих регионах та-кой стиль был продолжением раннехристианского искусства. Круг-лые или многоугольные соборные церкви, заимствованные
из визан-тийской архитектуры, строились в течение пра-романского периода; позднее они возводились в Аквитании на юго-западе Франции и в Скандинавии. Наиболее известные и лучше всего проработанные
об-разцы этого типа — собор Сан-Витало византийского императора Юстиниана в Равенне (526-548) и восьмиугольная дворцовая капел-ла, построенная между 792 и 805 годами Карлом Великим в Ай-ля-Капелле
( в наст. время Аахен, Германия), прямо инспирированная собором Сан-Витало. Одним из творений каролингских архитекто-ров стал вестворк, многоэтажный входной фасад, фланкированный колокольнями,
который стали пристраивать к христианским бази-ликам. Вестворки были прототипами фасадов гигантских романских и готических соборов.

Важные здания конструировались также в монастырском сти-ле. Монастыри, характерное религиозное и социальное явление той эпохи, требовали громадных зданий, совмещавших в себе как жилища монахов, так
и часовни, помещения для молитв и служб, библио-теки, мастерские. Тщательно проработанные пра-романские монастырские комплексы были возведены в Сент-Галле (Швейцария), на острове Райхенау
(Германская сторона озера Констанс) и в Монте-Кассино (Италия) монахами-бенедиктинцами.

Выдающимся достижением архитекторов романского периода была разработка зданий с каменными вольтами (арочными, поддер-живающими конструкциями). Главной причиной для разработки ка-менных арок была
необходимость замены легко воспламенявшихся деревянных перекрытий пра-романских зданий. Введение вольто-вых конструкций привело к всеобщему использованию тяжелых стен и столбов.

Скульптура. Большинство романских скульптур было интег-рировано в церковную архитектуру и служило как структурным, конструктивным, так и эстетическим целям. Поэтому трудно гово-рить о
романской скульптуре, не касаясь церковной архитектуры. Малоразмерная скульптура пра-романской эпохи из кости, бронзы, золота изготавливалась под влияние византийских моделей. Другие элементы
многочисленных местных стилей были позаимствованы из ремесел стран Ближнего Востока, известных благодаря импортиро-ванным иллюстрированным рукописям, резным изделиям из кости, золотым предметам,
керамике, тканям. Были важны также мотивы, происходившие из искусств мигрировавших народов, такие, как гро-тескные фигуры, образы чудовищ, переплетающиеся геометричес-кие узоры, особенно в районах
севернее Альп. Крупномасштабные каменные скульптурные декорации стали обычными в Европе лишь в XII веке. Во французских романских соборах Прованса, Бургундии, Аквитании множество фигур размещалось
на фасадах, а статуи на колоннах подчеркивали вертикальные поддерживающие элементы.

Живопись. Существующие образцы романской живописи включают в себя украшения архитектурных памятников, такие как колонны с абстрактными орнаментами, а также украшения стен с
изображениями висящих тканей. Живописные композиции, в частности повествовательные сцены по библейским сюжетам и из жизни святых, также изображались на широких поверхностях стен. В этих
композициях, которые преимущественно следуют ви-зантийской живописи и мозаике, фигуры стилизованы и плоски, так что они воспринимаются скорее как символы, чем как реалис-тические изображения.
Мозаика, точно так же как и живопись, бы-ла в основном византийским приемом и широко использовалась в архитектурном оформлении итальянских романских церквей, в особенности в соборе Св. Марка
(Венеция) и в сицилианских церк-вях в Рефалу и Монреале.

Декоративное искусство. Пра-романские художники достиг-ли высочайшего уровня в иллюстрировании рукописей. В Англии важная школа иллюстрирования рукописей возникла уже в VII веке в Холи
Айленде (Линдисфарн). Произведения этой школы, экспони-рующиеся в Британском музее (Лондон), отличаются геометричес-ким переплетением узоров в заглавных буквах, рамках и ими густо покрываются целые
страницы, которые называются ковровыми. Ри-сунки заглавных букв часто оживляются гротескными фигурами людей, птиц, чудовищ.

Региональные школы иллюстрирования рукописей в южной и восточной Европе развивали различные специфические стили, что заметно, например, по копии Апокалипсиса Беаты (Париж, Нацио-нальная
библиотека), изготовленной в середине XI века в монастыре Сан-Север в Северной Франции. В начале XII века иллюстрирование рукописей в северных странах приобрело общие черты подобно то-му, как то же
произошло в то время со скульптурой. В Италии про-должало доминировать византийское влияние, как в миниатюрной живописи, так и в настенных росписях, и в мозаике.

Пра-романская и романская обработка металлов – широко распространенная форма искусства – использовались, главным об-разом, для создания церковной утвари для религиозных ритуалов. Многие из
таких произведений по сей день хранятся в сокровищни-цах больших кафедральных соборов за пределами Франции; фран-цузские соборы были ограблены во время Французской революции. Другие металлические
изделия этого периода — ранние кельтские филигранные ювелирные украшения и серебряные предметы; по-здние изделия германских златокузнецов и серебряные вещи, инспирированные привозными
византийскими металлическими изделиями, а также замечательные эмали, особенно перегородча-тые и выемчатые, изготовленные в районах рек Мозеля и Рейна. Двумя знаменитыми мастерами по металлу были
Роже из Гельмар-схаузена, германец, известный своими бронзовыми изделиями и французский эмальер Годфруа де Клер.

Самым известным примером романского текстильного произ-ведения является вышивка XI века, называемая «Гобелен из Байя». Сохранились и другие образцы, такие как церковные облачения и драпировки,
однако наиболее ценные ткани в Романской Европе бы-ли ввезены из Византийской империи, Испании и Среднего Востока и не являются продукцией местных мастеров.

Готическое искусство и архитектура

На смену романскому стилю по мере расцвета городов и совершенст-вования общественных отношений приходил новый стиль — готиче-ский. В этом стиле стали исполняться в Европе религиозные и свет-ские
здания, скульптура, цветное стекло, иллюстрированные руко-писи и другие произведения изобразительного искусства в течение второй половины средних веков.

Готическое искусство возникло во Франции около 1140 года распространилось по всей Европе в течение следующего столетия и продолжало существовать в Западной Европе в течение почти всего XV века, а в
некоторых регионах Европы и в XVI веке. Первоначаль-но слово готика использовалось авторами итальянского Возрожде-ния как уничижительный ярлык для всех форм архитектуры и ис-кусства средних веков,
которые считались сравнимыми только с произведениями варваров-готов. Позднее применение термина «го-тика» было ограничено периодом позднего, высокого или классичес-кого средневековья,
непосредственно следовавшего за романским. В настоящее время период готики считается одним из выдающихся в истории европейской художественной культуры.

Основным представителем и выразителем готического пери-ода была архитектура. Хотя огромное число памятников готики бы-ли светскими, готический стиль обслуживал, прежде всего, церковь, самого
мощного строителя в средние века, который и обеспечил раз-витие этой новой для того времени архитектуры и достиг ее полней-шей реализации.

Эстетическое качество готической архитектуры зависит от ее структурного развития: ребристые своды стали характерным призна-ком готического стиля. Средневековые церкви имели мощные камен-ные своды,
которые были очень тяжелыми. Они стремились распереть, вытолкнуть наружу стены. Это могло привести к обрушению здания. Поэтому стены должны быть достаточно толстыми и тяжелыми, чтобы держать такие
своды. В начале XII века каменщики разработали реб-ристые своды, которые включали в себя стройные каменные арки, рас-положенные диагонально, поперек и продольно. Новый свод, который был тоньше,
легче и универсальнее (поскольку мог иметь много сто-рон), позволил решить многие архитектурные проблемы. Хотя ранне-готические церкви допускали широкое варьирование форм, при возве-дении серии
больших соборов в Северной Франции, начавшемся во второй половине XII столетия, были полностью использованы преиму-щества нового готического свода. Архитекторы соборов обнаружили, что теперь
внешние распирающие усилия от сводов концентрируются в узких областях на стыках ребер (нервюр), и поэтому они могут быть легко нейтрализованы с помощью контрфорсов и внешних арок-аркбутанов.
Следовательно, толстые стены романской архитектуры могли быть заменены более тонкими, включавшими обширные оконные про-емы, и интерьеры получали беспримерное до тех пор освещение. В строительном
деле поэтому произошла настоящая революция.

С приходом готического свода изменилась как конструкция, форма, так и планировка и интерьеры соборов. Готические соборы приобрели общий характер легкости, устремленности ввысь, стали намного более
динамичными и экспрессивными. Первым из больших соборов был собор Парижской богоматери (начат в 1163). В 1194 году был заложен собор в Шартре, что считается началом периода высо-кой готики.
Кульминацией этой эпохи стал собор в Реймсе (начат в 1210). Скорее холодный и всепобеждающий в своих точно сбаланси-рованных пропорциях, Реймсский собор представляет собой момент классического
покоя и безмятежности в эволюции готических собо-ров. Ажурные перегородки, характерная черта архитектуры позд-ней готики, были изобретением первого архитектора Реймсского со-бора. Принципиально
новые решения интерьера были найдены авто-ром собора в Бурже (начат в 1195 г.). Влияние французской готики быстро распространилось на всю Европу: Испанию, Германию, Анг-лию. В Италии оно было не
столь сильным.

Скульптура. Следуя романским традициям, в многочисленных нишах на фасадах французских готических соборов размещалось в ка-честве украшений громадное количество высеченных из камня
фигур, олицетворявших догматы и верования католической церкви. Готичес-кая скульптура в XII и начале XIII века была по своему характеру пре-имущественно архитектурной. Самые крупные и наиболее
важные фи-гуры размещались в проемах по обеим сторонам от входа. Поскольку они были прикреплены к колоннам, они были известны как статуи-ко-лонны. Наряду со статуями-колоннами были широко
распространены свободно стоящие монументальные статуи, форма искусства, неизвест-ная в Западной Европе с римских времен. Самые ранние из дошедших до нас — статуи-колонны в западном портале
Шартрского собора. Они находились еще в старом до-готическом соборе и датируются примерно 1155 годом. Стройные, цилиндрические фигуры повторяют форму ко-лонн, к которым они были прикреплены. Они
выполнены в холодном, строгом линейном романском стиле, который, тем не менее придает фи-гурам впечатляющий характер целеустремленной духовности.

С 1180 года романская стилизация начинает переходить в новую, когда статуи приобретают ощущение грации, извилистости и свободы движения. Это так называемый классический стиль достигает кульми-нации
в первых десятилетиях XIII века в больших сериях скульптур на порталах северного и южного трансептов Шартрского собора.

Появление натурализма. Начиная примерно с 1210 года на Ко-ронационном портале собора Парижской богоматери и после 1225 го-да на западном портале Амьенского собора, производящие
впечат-ление ряби, классические черты оформления поверхностей начина-ют уступать место более строгим объемам. У статуй Реймсского собора и в интерьере собора Сен-Чапель преувеличенные улыбки,
подчеркнуто миндалевидные глаза, расположенные пучками на ма-леньких головках локоны и манерные позы производят парадок-сальное впечатление синтеза натуралистических форм, деликатной аффектации и
тонкой одухотворенности.

Средневековая музыка и театр

Средневековая музыка носит по преимуществу духовный характер и является необходимым составным элементом католической мессы. Вместе с тем, уже в раннем Средневековье начинает оформляться
светская музыка.

Первой важной формой светской музыки были песни трубадуров на провансальском языке. Начиная с XI века, песни трубадуров более 200 лет сохраняют влияние во многих других странах, особен-но на севере
Франции. Вершина искусства трубадуров была достиг-нута около 1200 г. Бернардом де Вентадорном, Жиро де Борнелем Фольке де Марселем. Бернард знаменит своими тремя текстами о неразделенной любви.
Некоторые из стихотворных форм предвос-хищают балладу XIV века с ее тремя стансами из 7 или 8 строк. Дру-гие рассказывают о крестоносцах или обсуждают какие-либо любов-ные пустяки. Пасторали в
многочисленных строфах передают ба-нальные истории о рыцарях и пастушках. Танцевальные песни, такие, как рондо и вирелай, тоже находятся в их репертуаре. Вся эта монофоническая музыка могла иногда
иметь аккомпанемент на струнном или духовом инструменте. Так было до XIV века, пока светская музыка не стала полифонической.

Средневековый театр. По иронии истории, театр в форме ли-тургической драмы был возрожден в Европе Римской католической церковью. Когда церковь искала пути расширения своего влияния,
она часто приспосабливала языческие и народные праздники, мно-гие из которых содержали театрализованные элементы. В Х веке многие церковные праздники обеспечивали возможность драмати-зации: вообще
говоря, и сама месса является не более чем драмой.

Определенные праздники были знамениты своей театрально-стью, как, например, шествие к церкви в вербное воскресенье. Антифонные или вопросно-ответные, песнопения, мессы и канонические хоралы
представляют собой диалоги. В IX веке антифонные пере-звоны, известные как тропы, были включены в комплекс музыкаль-ных элементов мессы. Трехголосные тропы (диалог между тремя Мариями и ангелами у
могилы Христа) неизвестного автора пример-но с 925 г. считаются источником литургической драмы. В 970 году появилась запись инструкции или руководства к этой небольшой драме, включающая элементы
костюма и жестов.

Религиозная драма или чудесные пьесы. В течение последую-щих двухсот лет литургическая драма медленно развивалась, вби-рая в себя различные библейские истории, разыгрывавшиеся
свя-щенниками или мальчиками из хора. Поначалу в качестве костюмов и декораций использовались церковные облачения и существующие архитектурные детали церквей, однако вскоре были изобретены бо-лее
церемонные детали оформления. По мере развития литургической драмы, в ней последовательно представлялись многие библей-ские темы, как правило, изображавшие сцены от сотворения мира до распятия
Христа. Эти пьесы назывались различно — пассионы (Страсти), миракли (Чудеса), святые пьесы. Соответствующие деко-рации поднимались вокруг церковного нефа, обычно с небесами в ал-таре и с Адской
пастью — искусно сделанной головой монстра с рази-нутой пастью, олицетворявшей вход в ад — на противоположном конце нефа. Поэтому все сцены пьесы могли быть представлены од-новременно, причем
участники действа передвигались по церкви с одного места на другое в зависимости от сцен.

Пьесы, очевидно, состояли из эпизодов, охватывали буквально тысячелетние периоды, переносили действие в самые различные мес-та и представляли обстановку и дух различных времен, а также алле-гории.
В отличие от греческой античной трагедии, которая четко фо-кусировалась на создании предпосылок и условий для катарсиса, средневековая драма далеко не всегда показывала конфликты и на-пряжение. Ее
целью была драматизация спасения рода человеческого.

Хотя церковь поддерживала раннюю литургическую драму в ее дидактическом качестве, развлекательность и зрелищность усилива-лись и начинали преобладать, и церковь начала выражать в адрес дра-мы
подозрительность. Не желая терять полезных для себя эффектов театра, церковь пошла на компромисс, вынеся драматические пред-ставления из стен самих церковных храмов. То же самое веществен-ное
оформление стало воссоздаваться на рыночных площадях горо-дов. Сохраняя свое религиозное содержание и направленность, драма стала гораздо более светской по своему постановочному характеру.

Средневековая светская драма. В XIV веке театральные по-становки связывались с праздником Тела Христова и развивались в циклы, включавшие до 40 пьес. Некоторые ученые считают, что эти циклы
развивались самостоятельно, хотя и одновременно с литурги-ческой драмой. Они представлялись для общины в течение целого четырех-пятилетнего периода. Каждая постановка могла длиться один или два дня
и ставилась один раз в месяц. Постановка каждой пьесы финансировалась каким-либо цехом или торговой гильдией, причем обычно старались как то связать специализацию цеха с предметом пьесы —
например, цех кораблестроителей мог ставить пьесу о Ное. Поскольку исполнителями были часто неграмотные любители, ано-нимные авторы пьес стремились писать легко запоминающимися примитивными
стихами. В соответствии со средневековым мировоз-зрением, историческая точность зачастую игнорировалась, и далеко не всегда соблюдалась логика причинно-следственных связей.

Реализм использовался в постановках избирательно. Пьесы Полны анахронизмов, ссылок на чисто местные и известные лишь современникам обстоятельства; реалиям времени и места уделялось лишь минимальное
внимание. Костюмы, обстановка и утварь были сплошь современными (средневековыми европейскими). Что-то мог-ло изображаться сверхточно — сохранились сообщения о том, как ак-теры едва не умирали
вследствие слишком реалистического испол-нения распятия или повешения, и об актерах, которые, играя дьяво-ла, буквально сгорали. С другой стороны, эпизод с отступлением вод Красного моря мог
обозначаться простым набрасыванием красной ткани на египтян-преследователей в знак того, что море поглотило их.

Свободная смесь реального и символического не препятство-вала средневековому восприятию. Зрелища и народные пьесы ста-вились повсюду, где только возможно, и адская пасть обычно была излюбленным
объектом приложения сил для мастеров механичес-ких чудес и пиротехников. Несмотря на религиозное содержание циклов, они все более и более становились развлечениями. Исполь-зовались три основных
формы постановок. В Англии самыми обыч-ными были карнавальные повозки. Прежние церковные декорации сменились тщательно разработанными передвижными сценами, такими, например, как маленькие
современные суда, которые пере-мещались в городе с места на место. Зрители собирались в каждом таком месте: исполнители работали на площадках повозок, или на подмостках, построенных на улицах. В
Испании делали также. Во Франции применялись синхронные постановки — различные де-корации поднимались одна за другой по сторонам длинного, припод-нятого помоста перед собравшимися зрителями.
Наконец, опять-та-ки в Англии, пьесы иногда ставились «вкруговую» — на круглой площадке, с декорациями, размещавшимися по окружности арены и зрителями, сидящими или стоящими между декорацией.

Пьесы-моралите. В тот же самый период появились народ-ные пьесы, светские фарсы и пасторали большей частью аноним-ных авторов, которые упорно сохраняли характер мирских развле-чений. Все это
влияло на эволюцию пьес-моралите в XV веке. Хотя и написанные на темы христианского богословия с соответствую-щими персонажами, моралите не были похожи на циклы, посколь-ку не представляли эпизоды
из Библии. Они были аллегорически-ми, самодостаточными драмами и исполняли их профессионалы, такие, как менестрели или жонглеры. Пьесы, такие, как «Человек» («Everyman»), обычно трактовали
жизненный путь индивида. В числе аллегорических персонажей были такие фигуры, как Смерть, Обжорство, Добрые Дела и другие пороки и добродетели.

Эти пьесы местами трудны и скучны для современного вос-приятия: рифмы стихов повторяются, носят характер импровиза-ции, пьесы в два-три раза длиннее драм Шекспира, а мораль объяв-ляется
прямолинейно и назидательно. Однако исполнители, встав-ляя в представления музыку и действие и используя комические возможности многочисленных персонажей пороков и демонов, со-здали форму народной
драмы.

Заключение

Итак, средние века в Западной Европе — время напряженной духов-ной жизни, сложных и трудных поисков мировоззренческих конст-рукций, которые могли бы синтезировать исторический опыт и зна-ния
предшествовавших тысячелетий. В эту эпоху люди смогли выйти на новую дорогу культурного развития, иную, чем знали прежние времена. Пытаясь примирить веру и разум, строя картину мира на ос-нове
доступных им знаний и с помощью христианского догматизма, культура средних веков создала новые художественные стили, но-вый городской образ жизни, новую экономику, подготовила сознание людей к
применению механических приспособлений и техники. Вопреки мнению мыслителей итальянского Возрождения, средние века оставили нам важнейшие достижения духовной культуры, в том числе институты
научного познания и образования. В их числе следу-ет назвать, прежде всего, университет как принцип. Возникла, кроме того, новая парадигма мышления, дисциплинарная структура позна-ния без которой
была бы невозможна современная наука, люди полу-чили возможность думать и познавать мир гораздо более эффектив-но, чем прежде. Даже фантастические рецепты алхимиков сыграли свою роль в этом
процессе совершенствования духовных средств мы-шления, общего уровня культуры.

Как нельзя более удачным представляется образ, предложен-ный М. К. Петровым: он сравнил средневековую культуру со строи-тельными лесами. Возвести постройку без них невозможно. Но когда здание
завершено, леса удаляют, и можно только догадываться, как они выглядели и как были устроены. Средневековая культура по от-ношению к нашей, современной, сыграла именно роль таких лесов: без нее
западная культура не возникла бы, хотя сама средневековая культура была на нее в основном не похожа. Поэтому надо понимать историческую причину столь странного названия этой длительной и важной
эпохи развития европейской культуры.

СПИСОК ИСПОЛЬЗУЕМОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

Гуревич А. Я. Категории средневековой культуры; М., 1984.

Гуревич А. Я. Средневековый мир; культура безмолвствующего большинства. М., 1990.

Петров М. К. Социально-культурные основания развития современной науки. М., 1992.

Радугин А.А. Культурология: учебное пособие. М., 1999.

Сравнительный анализ культуры Средневековья и Эпохи Возрождения.

Культура Средневековья

Эпоха Возрождения

Пространственно-временные понятия. История западноевропейского средневековья – это в первую очередь история новых народов, ступивших на историческую арену в эпоху заката древнего мира.
Контрасты общественной жизни Европы того времени, бесконечные войны, стихийные бедствия, эпидемии наложили неизгладимый отпечаток на мировоззрение, культуру и искусство. Особое место в
средневековом мире занимала религия. На развалинах римской империи христианская церковь приступала к обращению народов в свою веру. Возникающие в самых глухих уголках Европы церкви и
монастыри становились центрами новой культуры. Там, в основном, и создавались выдающиеся произведения нового стиля

В структуре Дантовой «Комедии» отражена в основном средневековая картина мира (в которую была включена система Птолемея): Земной шар является неподвижным центром Вселенной, а Солнце – одной
из планет, вращающихся вокруг Земли. В Северном полушарии находился Ад в виде постепенно сужающейся воронки (возникшей в результате низвержения с небес богом Люцифера – сатаны). Её остриё, «
где гнет всех грузов отовсюду слился» (Ад,34,111), является центром и Земли, и Вселенной. Отсюда ход в камне ведёт на поверхность Южного полушария, где расположена гора Чистилища, которую
окружает океан. Вершина горы представляет собой Земной Рай – Эдем. Небесный Рай находится на 9 небесах – это сферы Луны, Меркурия, Венеры, Солнца, Марса, Юпитера, Сатурна, неподвижных звезд
и, наконец, девятая сфера – Эмпирей, перводвигатель; здесь находится Райская роза, отсюда свет и движение передаются всем остальным сферам.

Страна короля Марка («Тристан и Изольда») – вовсе не легендарная земля, созданная воображением трувера. Это физическая реальность средневековья. Долгое время средневековый Запад оставался
скоплением поместий, замков и городов, возникших среди невозделанных и пустынных пространств. В лес удалялись вольные или невольные адепты бегства от мира: отшельники, любовники,
странствующие рыцари, разбойники, люди вне закона. Для крестьян и мелкого трудового люда лес был источником дохода. Но из леса выходила и угроза, – он был средоточием вымышленных или
действительных опасностей, тревожным горизонтом средневекового мира, границей, «ничейной землей». Собственность как материальная или психологическая реальность была почти неизвестна в средние
века. Каждый человек не только имел над собой господина или кого-то обладающего более мощным правом, кто мог насильно лишить его земли, но и само право признавало за синьором легальную
возможность отнять у серва или вассала его земельное имущество.

Не только материальный интерес не удерживает большинство из них дома, но сам дух христианской религии выталкивает их на дороги. Средние века эпоха пеших и конных странствий. Средневековая
дорога была удручающе долгой, медленной (прямые римские дороги были практически разрушены). Лес, дорога и моря возбуждали чувства средневековых людей, они воздействовали на них не столько
своими реальными аспектами и подлинными опасностями, сколько символами, которые они выражали. Лес – это сумерки или, как в «детской песне» миннезингера Александра Странника, век с его
иллюзиями; море – земной мир и его искушения; дорога – поиски и паломничество. Этому смешению пространства или пространственной непрерывности, которая переплетала и соединяла небо и землю,
соответствовала аналогичная непрерывность времени. Время – лишь момент вечности. Оно принадлежит одному Богу и может быть только пережито. Овладеть временем, измерить его, извлечь из него
пользу или выгоду считалось грехом. Урвать у него хоть одну частицу – воровством. Это божественное время непрерывно и линейно. Оно отличается от времени философов и ученых греко-римской
античности, которые, если и не исповедовали единый взгляд на время, прельщались все же в той или иной мере представлением о постоянно возобновляемом циклическом времени, вечном круговороте.
Такое время было и постоянно новым, исключающим всякое повторение, ибо нельзя войти дважды в одну и ту же воду, и постоянно схожим. Это представление оставило свой след в средневековой
ментальности. Наиболее очевидным и действенным его пережитком среди всех циклических мифов был миф о колесе Фортуны. Тот, кто сегодня возвышен, завтра будет унижен, а того, кто ныне пребывает
внизу, поворот Фортуны скоро вознесет на самый верх. Образ колеса Фортуны, идущий, несомненно, от Боэция, пользовался в средние века удивительным успехом. В это внесли свою лепту тексты и
иллюстрации энциклопедий 12 – 13 вв. Миф о колесе Фортуны занимал важное место в духовном мире средневекового Запада. Однако ему не удалось помешать средневековой мысли отказаться от идеи
круговорота и придать времени линейное, не круговое направление. История имеет свое начало и конец – таков главный тезис. Эти главные точки, начало и конец, являются одновременно позитивными
и нормативными, историческими и теологическими. Вот почему хроники начинались с сотворения мира, с Адама, и, если они останавливались на том времени, когда писали хронисты, под их истинным
окончанием всегда подразумевался Страшный суд. Время для клириков Средневековья и тех, кто находился под их воздействием, было историей, которая имела определенное направление. Однако она шла
по нисходящей линии, являла собой картину упадка. В непрерывность христианской истории вмешивались различные факторы периодизации. Одной из наиболее действенных схем было разделение времени
по дням недели. Макро косм, вселенная, проходит, как и микрокосм, человек, через 6 возрастов как 6 дней недели: от сотворения Адама до потопа, от потопа до Авраама, от Авраама до Давида, от Давида до вавилонского
пленения, от вавилонского пленения до Рождества Христова, от Христа до конца света. Таковы же и шесть возрастов человека: детство, юность, молодость, зрелость, старость и дряхлость (7; 14; 21; 50;
70; 100 лет или смерть). Шестой возраст, которого достиг мир, есть, стало быть, возраст дряхлости. Средневековое мышление и чувствование были проникнуты глубочайшим пессимизмом. Мир стоит на грани
гибели, на пороге смерти. Тот же погребальный звон слышен и в поэзии вагантов.

Однако в этом необратимом процессе упадка, единственном направлении истории, были если не купюры, то, по крайней мере, привилегированные моменты. Линейное время было разрезано надвое в главном
пункте: воплощении Господа. В 6 веке Дени Малый заложил основы христианской хронологии, которая вела счет времени с отрицательным и положительным знаком от Рождества Христова: до и после Иисуса
Христа. Судьба людей представлялась совершенно разной в зависимости от того, по какую сторону от этого центрального события они жили. Кроме как многочисленным ветхозаветным праведникам, спасение
было уготовано также нескольким популярным персонажам античности, которых священное предание исторгло окольным путем из ада. Но, как правило, персонажи античной истории были осуждены на забвение.
Они разделили судьбу тех идолов, которых средневековое христианство вычеркнуло из своей памяти как « отклонение от истории». « Вандализм» средневекового христианства – независимо от того, был ли он
направлен против античного язычества или средневековых ересей, книги и памятники которых беспощадно уничтожались, – представлял собой лишь одну из форм того исторического тоталитаризма, который
побуждал вырывать с корнем все сорняки на поле истории. Священная история начиналась с первичного события: акта творения. Самая популярная библейская книга «Бытие», вернее её начало, которое
трактовалось как шестидневная история, «Hexameron». Под естественной историей понималось сотворение неба и земли, животных и растений; под человеческой -прежде всего история главных действующих
лиц, ставших основой и символами средневекового гуманизма, Адама и Евы. История определялась драматическим происшествием, из которого проистекало все остальное: искушением и первородным грехом.
Затем история как бы разделялась на 2 большие створки: сакральную и мирскую, причем в каждой господствовала одна главная тема. В сакральной истории такой доминантой было предвозвестие. Ветхий завет
возвещал Новый в доходившем до абсурда параллелизме. Каждый персонаж и эпизод имели свои соответствия. Эта тема пробилась в готическую иконографию и расцвела на порталах кафедральных соборов, в
фигурах ветхозаветных пророков и евангельских апостолов. В ней воплотилось основное свойство средневекового восприятия времени: через аналогию, как эхо. В мирской истории господствовала тема
перехода власти. Проникнутая страстным национальным чувством концепция перехода власти внушала, прежде всего, средневековым историкам и теологам веру в подъем Запада. Эта упрощенная и упрощающая
концепция имела, однако, ту заслугу, что она связывала историю и географию и подчеркивала единство цивилизации. Средневековые христианские мыслители пытались остановить историю, завершить её.
Феодальное общество с его 2 господствующими классами, рыцарством и духовенством, рассматривалось как конец истории. Схоласты старались обосновать и укрепить представление об остановке истории,
исходя из того, что историчность обманчива и опасна, а подлинную ценность имеет одна лишь вневременная вечность. 12 век был заполнен борьбой между сторонниками учения о постепенно открываемой
истине (« Истина – дочь времени»,- сказал якобы Б. Шартрский) и приверженцами теории неизменной истины.

Марк Блок нашел поразительную формулу, которая резюмировала отношение средневековых людей ко времени: полное безразличие. Это безразличие выражалось у скупых на даты хронистов в неопределенных
выражениях типа «в это время», «тем временем», «вскоре после этого». Смешение времен было в первую очередь свойственно массовому сознанию, которое путало прошлое, настоящее и будущее. Это смешение
проявлялось особенно отчетливо в стойкости чувства коллективной ответственности. Все ныне живущие люди отвечают за проступок Адама и Евы, все современные евреи ответственны за страсти Христовы, а
все мусульмане – за магометову ересь. Крестоносцы конца 11 века считали, что они отправляются за море, что бы покарать не потомков палачей Христа, а самих палачей. Равным образом и долго
сохранявшийся анахронизм костюмов в изобразительном искусстве и театре свидетельствует не только о смешении эпох, но о чувстве и вере средневековых людей в то, что все существенное для человечества
является современным. Каждый год на протяжении тысячелетий литургия заставляла христиан заново переживать сжатую в ней с необычайной силой священную историю. Здесь мы имеем дело с магической
ментальностью, которая превращает прошлое в настоящее, потому что канвой истории служит вечность. Средневековый человек ни знал унифицированного времени, ни единообразной хронологии.
Множественность времен – такова реальность для средневекового разума. Нигде потребность в хронологии не была столь сильной, как в священной истории. Всемирные хроники начинались с дат священной
истории. Конечно, средневековая хронология, способы измерения времени, приемы определения даты и часа, сам хронологический инструментарий – все это носило рудиментарный характер. Здесь полностью
сохранялась преемственность с греко-латинским миром. Устройства, служившие для измерения времени, оставались либо связанными с капризами природы – таковы солнечные часы, либо определяли лишь
отдельные временные отрезки – как песочные или водяные часы. Использовались и заменители часов, которые не измеряли время в цифрах, но определяли конкретные временные вехи: ночь разделялась на «3
свечи», короткие промежутки определяли временем, потребным для чтения молитв «Miserere” или „Отче наш“.

В разных странах год начинался по-разному, согласно религиозной традиции, которая отталкивалась от различных моментов искупления человечества и обновления времени: с Рождества, Страстей Господних,
Воскресения Христова и даже с Благовещенья. Самый распространённый хронологический „стиль“ на средневековом Западе начинал год с Пасхи. Очень мало был распространён стиль, которому принадлежало
будущее: с 1 января, Обрезания Господа. С различных моментов начинались и сутки: с заката, полуночи или полудня. Сутки делились на часы неодинаковой протяженности; это были христианизированные
старые римские часы. Час примерно равен нашим 3: утреня( полночь), хвалины (3 часа пополуночи), час первый (6 часов утра), час третий (9 часов), час шестой (полдень), час девятый (15 часов),
вечерня (18 часов), навечерие (21 час). Как и письменность, мера времени оставалась в течении большей части Средневековья достоянием могущественных верхов. Народная масса не владела собственным
временем и была не способна даже определить его. Она подчинялась времени, которое предписывали колокола, трубы и рыцарские рога. И всё таки средневековое время было прежде всего аграрным. Время
сельскохозяйственных работ, оно не было насыщенно событиями и не нуждалось в датах – или, вернее, его даты подчинялись природному ритму. Сельское время было природным временем с его делением на
день, ночь и времена года. Проникнутое контрастами, оно подпитывало средневековую тенденцию к манихейству: оппозицию мрака и света, холода и тепла, деятельности и праздности, жизни и смерти. Всё
„светлое“ – ключевое слово средневековой литературы и эстетики – было прекрасным и добрым: солнце, сверкающее на латах и мечах воинов, голубые глаза и белокурые волосы молодых рыцарей. „Прекрасен,
как день“- это выражение никогда не ощущалось глубже, нежели в средние века. вместе с крестьянским временем выступали и другие формы социального времени: время синьориальное и время церковное.
Синьориальное время было прежде всего военным. Оно составляло особый период года, когда возобновлялись военные действия и когда вассалы обязаны были нести службу синьорам. Это было время военного
сбора. Синьориальное время было также и временем взноса крестьянских податей. Это праздники, к которым приурочивались натуральные оброки и денежные платежи. Синьориальное время было привязанно к
природному благодаря военным действиям. Они начинались только летом и на его исходе заканчивались. Ещё более увеличивало эту зависимость от природного времени постепенное превращение средневековой
феодальной армии в кавалерию. Но средневековое время было прежде всего религиозным и церковным . религиозным потому, что год в первую очередь представал как год литургический. В средние века более
всего почиталось время, посвященное молитвам и размышлениям о боге. И особенно важной чертой средневековой ментальности было то, что этот литургический год воспринимался как последовательность
событий из драмы воплощения, из истории Христа, разворачивавшейся от Рождественского поста до Троицы,. И ещё он был наполнен событиями и праздниками из другого исторического цикла – жизни святых.
Что еще более усиливало значение этих праздников в глазах средневековых людей, окончательно придавая им роль временных вех, так это то, что они, помимо сопровождавших их внушительных религиозных
церемоний, давали и точки отсчета экономической жизни, определяя даты крестьянских платежей или выходные дни для ремесленников и наёмных рабочих. Время аграрное, время синьориальное, время
церковное – все они тесно зависили от природного времени.

Архитектура, мебель.

В 10 – 12 веках соборы сохраняли некоторые черты римских церквей. Это были здания с массивными сводами и колоннами. Этот архитектурный стиль так и был впоследствии назван – романский. Становление
романского искусства в различных странах и областях Европы происходило неравномерно. Если на северо-востоке Франции период романики завершился в конце 12 в., то в Германии и Италии характерные
черты этого стиля наблюдались даже в 13 столетии. Формировался первый общеевропейский стиль: рождалась романская архитектура. Именно в романской архитектуре впервые в Средневековье появились
огромные здания, целиком выстроенные из камня. Размеры церквей увеличивались, что повлекло за собой создание новых конструкций сводов и опор. Цилиндрические (имеющие форму полуцилиндра) и крестовые
(два полуцилиндра, скрещивающиеся под прямым углом) своды, массивные толстые стены, крупные опоры, обилие гладких поверхностей, скульптурный орнамент – характерные черты романской церкви.
Скульптурные изображения Бога или человека представляли собой угловатые, нередко изломанные фигуры. Скульпторы стремились создать изображения, в которых было воплощено религиозное настроение,
устремление человека к Богу. Это были не фигуры людей, какими их видели в обыденной жизни, а символы святости. Романское искусство выражало настроение монахов, которые удалились от мира и наедине
беседовали с богом. Внешний мир их не занимал, и в храме романского стиля ничто о нём не напоминало. В романский период изменилась светская архитектура. Замки стали каменными и превратились в
неприступные крепости. В центре замка находилась каменная башня – донжон. На первом этаже располагались кладовые, на втором – комнаты хозяина замка, над ними – помещения для слуг и охраны, в
подвале – тюрьма. На вершине башни выставлялся дозор. Росписи романского периода практически не сохранились. Они были плоскостными, имели назидательный характер. Основой романского синтеза явилась
культовая архитектура, объединившая художественные и функционально-конструктивные принципы в одно целое. Облик вытянутого в плане, базиликального типа храма сложился как итог сопоставления простых,
геометрически четких и легко обозримых объемов. Светское жилище феодала не стало художественным выражением эпохи, но сам образ крепости наложил отпечаток на формы романского стиля — тяжелые,
статичные, массивные. Высокоразвитое мастерство античного мира ушло в прошлое и в средние века пришлось заново возрождать ремесло, изобретать технологии и инструменты. Простая, часто грубая по
форме мебель раннего средневековья изготавливалась на севере из ели, а на юге из дуба; инструментами служили топор, пила и возможно что-то наподобие рубанка. Изделия сбивались из брусков и досок,
соединенных накладками из кованого железа. Чтобы скрыть дефекты соединений, по грунтовке из гипса и мела мебель покрывалась слоем краски и расписывалась. Основные мотивы росписей — фигуры людей и
животных, мистические чудовища. Постепенно средневековье выработало своеобразные декоративно-орнаментальные принципы композиции и цветового решения, которые были едины во всех видах искусств. В
украшении мебели проявляется все богатство романских форм: ряды глухих полуциркульных аркад, лизени *, аркообразные фризы , розетки . Металлические накладки и ряды гвоздей из кованого железа также
становятся средством украшения, образуя на крышках сундуков красивую декоративную вязь. И все же, европейским народам понадобились долгие столетия, чтобы создать мебельное искусство подобное
античному. В романский период в Западной Европе впервые появилась монументальная скульптура. Иначе выглядит собор конца 12-13 вв. (и в 14-15 вв.) Сложился новый архитектурный стиль, поскольку такие
соборы строили главным образом во Франции, а также в Германии, Англии, других странах севернее Альп, то итальянцы более позднего времени стали называть этот стиль готическим (по имени германского
племени готов). Готика – стиль церковной архитектуры, который утвердился в свободных городах. В различных европейских странах готика имела свои характерные особенности и хронологические рамки, но
её расцвет приходится на 13-14 вв. В истории искусства принято выделять раннюю, зрелую (высокую ) и позднюю («пламенеющую») готику. В соборах и церквах стали преобладать вертикальные линии, все
сооружение как бы устремлено к небесам – и легкие, ажурные колонны, и стрельчатые своды, и высокие остроконечные башни. Громада собора кажется легкой. Это связанно с тем, что в готической
архитектуре стали использовать новую конструкцию сводов. Свод опирается на арки, а те в свою очередь – на столбы. Боковое давление свода передается аркбутанам (наружным полуаркам) и контрфорсам
(наружным опорам, своего рода «костылям» здания). Такая конструкция дала возможность уменьшить толщину стен, увеличить внутреннее пространство здания. Стены перестали служить опорой свода, что
позволило проделать в них множество окон, арок, галерей в готическом соборе исчезла ровная поверхность стены, поэтому стенная роспись уступила место витражу – изображению, составленному из
скрепленных между собой цветных стекол, которое помещали в проём окна, они образовывали многокрасочные изображения сцен из Священного Писания, различных ремесел либо символов времен года. В
готический период изменился образ Христа – на первый план выдвинулась тема мученичества: художники изображали Бога скорбящего и страдающего. Готическое искусство постоянно обращалось к образу
Богоматери. Культ Богоматери сложился практически одновременно с поклонением прекрасной даме, характерным для средневековья. Нередко оба культа переплетались. Главная башня нередко окружена
башенками меньшего размера, создается впечатление, будто камень невесом и собор парит в небе. Стены собора не представляют собой ровной поверхности, – они изрезаны высокими узкими окнами и изломаны
выступами и нишами -углублениями, в которых установлены статуи. В определенных частях собора огромные окна с витражами имеют форму круга, – это «роза», одно из главных его украшений. Готический
собор кажется целой Вселенной. Он так и был задуман своими создателями – как образ гармоничного Божьего мира. Человек кажется маленьким по сравнению с огромными пропорциями храма, но храм не
подавляет его. Достигается это тем, что искусство архитектора, скульпторов и каменщиков как бы лишило его тяжести и материальности. На 14-15 вв. приходится завершающий этап готического искусства в
средневековье. Этот период получил название поздней, или «пламенеющей», готики: линии самых разных изображений приобрели форму языков пламени, широко использовались криволинейные формы, сложный
рисунок, ажурный орнамент. В это время почти не строили крупных соборов – заканчивали уже начатые здания. Рост и расцвет городов привели к развитию торговли и ремесел. Возникающие в средневековых
городах цеховые общины объединяют квалифицированных мастеров, формируются отдельные отрасли ремесел, например, из цеха плотников выходят новые специалисты — столешники, сундучники, шкапники. В
уставы ремесленных цехов были внесены строгие предписания по качеству продукции, поощрялось соревнование. Благодаря изобретению лесопильной мельницы (начало XIV ве-ка), дающей возможность получать
доски, заново возрождается утраченная техника рамочно-филеночной вязки. В начале XII века в феодальном обществе формируются новые моральные принципы и более тонкие нравы. Возросшие жизненные
запросы дворянства возрождают потребность в роскошной бытовой обстановке. Дома средневековой знати становятся значительно уютнее, появляются оконные стекла, стены облицовываются деревом или
украшаются настенной живописью. Центром интерьера становятся богато оформленные кафельные печи или камины. Развитие общественной жизни способствует появлению новых привычек, а вместе с ними и новых
предметов мебели. К концу средневековья (в XIV веке) появляются прототипы почти всех основных предметов современной обстановки. Активная работа в области художественного решения интерьера приводит
к возникновению стилистических различий в мебели отдельных стран. От используемой породы дерева зависел и способ украшения изделий. Из хвойного дерева, с применением приемов плоской резьбы,
создавались на юге (Южная Германия, Швейцария, Австрия) лиственные завитки на синем или красном фоне. Жесткая древесина (дуб, орех) исполь-зовалась на северо-западе (Скандинавия, Англия, Испания,
Северная Италия) под фальтверк * и филенки с Х-образным переплетением. Во Франции и Северо-западной Германии мебель украшалась гравированными завитками, кустиками и гирляндами из цветов и плодов.

Крестьянин, мастер,художник,творец.

Простой человек обрисовывается в средневековых источниках – особенно по ранним периодам – крайне схематично. Он выступает там, прежде всего как объект политического господства феодалов либо как
объект сеньориального или фискального обложения, в лучшем случае как адресат религиозной проповеди, нуждавшийся в моральном наставлении и «усовершенствовании». Неудивительны лаконичность и
стереотипность памятников во всех тех случаях, когда в них идет речь о восприятии крестьянина власть имущими. В этих клише запечатлелось, прежде всего, социальное противостояние низов и верхов
общества и «естественная» приниженность и несовершенство первых, оправдывающее господство вторых. Соответственно и в произведениях, воспроизводящих рыцарский мир, крестьянин обрисовывается
клишированными формулами как существо низшего сорта, как моральный и физический урод или даже нелюдь, получеловек-полуживотное, полуязычник-полудъявол.*

Крестьянство было основным производящим классом средневекового общества, но оно не было единым и распадалось на разные группы, отличающиеся друг от друга по своему правовому статусу и по
экономическому положению, по величине земельных держаний, по степени юридической обеспеченности владельческих прав, по размерам и характеру повинностей, по степени личной несвободы. В экономическом
отношении крестьянство разделялось на 2 группы: имеющие дом надельные крестьяне и живущие в господском доме дворовые слуги – челядь. Последняя была занята в сеньориальном хозяйстве, обслуживала
феодала. Объём повинностей челяди не регламентировался. Они получали содержание из барских запасов, питались за общим столом и ютились в каморках господского замка. Надельные крестьяне, напротив
были тесно связанны с землей, на которой стоял их дом и располагался участок. Уровень жизни крестьянина зависел в большей степени не от его личного статуса, а от статуса земли, которой он владел.
Крестьянин, который постоянно жил в деревне и лишь изредка оказывался за её пределами, воспринимал землю как что-то своё, как кровно с ним связанное. Их привязывало к земле и феодальное право,
призванное обеспечить поместье трудовыми руками. Но в своей хозяйственной деятельности они были относительно самостоятельны, так как работали на своем наделе, отдавая синьору лишь часть своего
времени и труда либо в форме барщины, либо в форме натурального или денежного оброка – чинша. Дугой принцип разделения крестьянства – правовой. Степень правоспособности крестьянства варьировала
очень сильно – от личной зависимости до обязанности делать чисто символические взносы и подчиняться сеньориальному суду. Непосредственное присвоение синьором крестьянского труда осуществлялось
путем отработок на господской земле и на господском дворе со своим рабочим скотом и со своими орудиями, причем размеры этих отработок соответствовали площади наделов. Размеры крестьянской ренты
определялись обычаем: количество дней, время и характер барщинных работ, тип и объем поставляемых продуктов. Денежные платежи на первых порах встречались как исключение и были незначительными.
Зависимость крестьян проявлялась и в баналитетах – принудительной обязанности крестьянина использовать господский инвентарь, расплачиваясь частью продукта. Господин был не только получателем
крестьянской ренты, но и судьей над своими людьми. Преобладающей формой поселения западноевропейских крестьян в 12-13 вв. была деревня с 200-400 жителями. Территория деревни распадалась на 3 части:
внутреннюю – место поселения, пахотную землю и альменду – не поделенную землю, находившуюся в совместном пользовании (лес, воды, луга, пустоши). В рамках хозяйственной жизни двора крестьянин
действовал по своему усмотрению и его трудовая деятельность здесь никем не регламентировалась. Реальный мир средневекового крестьянина был пронизан двойственностью, находившей отражение в
противопоставлении «своей» возделанной земли и бескрайних массивов «чужого» леса, пустошей, болот, которые ограничивали его пространственный и умственный кругозор. Хозяйственный прогресс
Средневековья долгое время сводился к выкорчевыванию деревьев и распашке пустошей, к освоению леса. Обнесенная изгородью территория средневекового деревенского поселения располагала особым правом
(миром) – преступления, совершенные на территории деревни, карались с особой жестокостью. В отличие от города средневековой деревне не удалось превратиться в замкнутую сферу действия особого права.
Имущественная дифференциация очень рано возникла в средневековой деревне. Верхушку деревенского общества составляла малочисленная группа зажиточных крестьян. Крестьянство, само существование
которого зависело от непосредственного взаимодействия с природой, воспринимало себя как её неотъемлемую часть. Вся его трудовая деятельность подчинялась привычной смене времен года и повторяющимся
циклам сельскохозяйственных работ. Именно потому, что крестьянин и его труд служили источником существования и богатства своего господина, синьоры в борьбе друг с другом стремились подорвать, а то
и вовсе уничтожить этот источник. Господин был заинтересован в жизнеспособности своих крестьян. Поэтому, если богатеющий крестьянин нередко встречал со стороны господина недоверчиво враждебное
отношение, то разорившийся бедняк мог получить поддержку и помощь зерном, скотом или недостающим инвентарем, особенно в голодный неурожайный год.

Многочисленные войны и междоусобицы 14 века, кризис барщинно-домениального хозяйства, основательно разрушили образ защитника и поколебали престиж синьора в глазах крестьянства. Это способствовало
психологическому и моральному отчуждению крестьян от своих господ. Крестьянство разных стран и регионов несло на себе отпечаток конкретных географических, климатических, демографических условий
среды обитания, которые формировали его характер в историческом процессе борьбы производителей с природой за выживание и материальное обеспечение своих семей и своих господ. Крестьянин должен был
поддерживать многопрофильность своего хозяйства, выращивать различные культуры, заниматься домашними промыслами. В благосостоянии семьи вносили свой вклад все ее члены: женщины пряли и ткали, дети
пасли скот. С монотонностью тяжкого физического труда контрастировали яркие и буйные народные празднества, сопровождавшиеся пирами и попойками, танцами и играми, многие из которых восходили к
языческим, дохристианским временам. Они встречали осуждение церкви и светских властей. Именно в крестьянском быту прочнее всего сохранялись архаичные верования и обычаи, да и сами христианские
представления и мифы перекраивались на языческий лад, получая новое содержание за счет фольклора, народных верований и социально-этических представлений. Так возникла народная трактовка
христианства, или «народная религия».

Если имена средневековых интеллектуалов известны хорошо, то творцы великого средневекового искусства остались по большей части безымянны. Причина заключается в том, что, как и в Античности, в
Средневековье, особенно раннее, труд художника рассматривался как близкий ручному, имевшему низкую общественную оценку по сравнению с трудом «словом и разумом». На живопись смотрели как на замену
чтения для неграмотных, во многих средневековых текстах художник выступает как просто ремесленник, статус архитектора был выше, чем статус живописца. В средние века с обликом художника были
традиционно связаны представления об острословии, озорных и непристойных выходках, уме пополам с придурью – нечто шутовское и карнавальное, излюбленные сюжеты для новелл. До 14 века не было
специального термина для художника, как и для интеллектуала. Представление о художнике связывалось скорее с понятиями «техника», «ремесло», «умение». После нескольких веков полной анонимности
подписи художников на их творениях появляются, скорее как исключения, в Италии 13 века. высокое общественное положение занимали золотых дел мастера. Первой биографией художника было Житие святого
Элуа. Клирик Аделем, тоже церковный художник, ему принадлежит статуя клермонского собора Девы Марии.

Рыцарь, буржуа.

11-12 вв. (до 80-х годов 12 в.) – этап формирования и расцвета французского рыцарства, складывается монополия господствующего класса не военное дело. Конец 12- первая половина 13 в. – начальный
этап сословного замыкания французского рыцарства. Рыцарские социальные представления не могли не наложить свой отпечаток на модель мира у хронистов. Вот почему небезынтересны высказывания
хронистов, которые констатировали известную общность рыцарской мелкоты (milites plebei), не имевшей коней, и пеших воинов из крестьян (pedites pauperes). Общность, обусловливавшую совпадение их
забот и устремлений. Порой хронисты говорят даже о неком единении господ и их зависимых крестьян (причем крестьяне именуются при этом не вилланами, но сервами). Видимо, с точки зрения рыцарства,
грань между ними и простолюдинами – при всей её определённости и четкости – не нуждалась пока что в гиперболизации. Вероятно, эта грань была в 11-12 вв. настолько бесспорна и общепризнанна, что
рыцарство могло обойтись без её формального закрепления. Рыцарство и в самом деле не стало ещё наследственно замкнутым: отдельным неблагородным по происхождению людям ешё дозволялось включаться в
его ряды. Стоявшее как бы на “полдороге” между элитой и простолюдинами рыцарство, будучи уверенным в своем социальном верховенстве над крестьянской массой, могло себе позволить относительную
умеренность в оценках ее приниженности и неравноправия. В памятниках 12-13 веков настойчиво акцентируется приоритет рыцарства перед всеми прочими социальными разрядами. Его прерогативы как высшего
сословия предлагается теперь признавать всем, включая и церковь. Признавая духовное руководство церкви, рыцарство развивало и свою собственную культуру. Грани социальных разрядов видятся теперь все
более жесткими, все менее проницаемыми. Известная трехфункциональная модель общества становиться общепризнанным идеалом. Идеологи рыцарства используют её для обоснования самоценности этой
прослойки: сколь ни славен монашеский постриг, рыцарь не должен видеть в нем единственный путь к душевному спасению; рыцарский статус возвеличивает человека и сам по себе. Господствующий класс
светских феодалов выработал к 13 веку сложный ритуал обычаев, манер, светских, придворных и военно-рыцарских развлечений. В 12 веке появились, быстро получив широкое распространение, рыцарские
романы. Большое место в рыцарской литературе занимала любовная лирика. Миннезингеры и труверы в Северной Франции, воспевавшие любовь рыцарей к их дамам, были непременной принадлежностью королевских
дворов и замков крупнейших феодалов. Идеальный рыцарь, фигурирующий в назидательных текстах, чужд неприязни по отношению к виллану, хотя тот и грязен, и лохмат, и груб. Рыцарь славен “добрым”
отношением к своим вилланам, он должен любить их, ведь они обеспечивают всех хлебом насущным; не забывает идеальный рыцарь и о том, что крестьянин принадлежит к тому же роду людскому, что и сам
рыцарь. Основным оборонительным вооружением рыцаря была кольчуга, сплетенная из стальных колец, она имела разрез спереди и сзади и свисала до колен. На щите, а иногда и на сюрко (безрукавка из
дорогой материи), надевавшемся поверх кольчуги, был изображен герб рыцаря. Из военного обихода гербы очень скоро проникают в повседневную жизнь, ими украшают мебель. Военная служба в рядах
тяжеловооруженной кавалерии предполагала природные качества, длительную подготовку и постоянные тренировки. Образ жизни у рыцаря был иным, нежели у школяра: охота и турниры составляли существенный
компонент его времяпрепровождения. Турниры устраивали короли и бароны, и на эти состязания собирались рыцари с разных концов Европы, причем среди них могли быть и представители высшей аристократии.
Участие в турнире преследовало разные цели: быть замеченным, добиться успеха, престижа, но также и денежного вознаграждения. Величина выкупа постепенно возрастала, а турниры становились источником
прибыли. Это не был еще тот дух наживы, которым были заражены купцы: этика требовала от рыцаря презирать наживу и деньги, хотя со временем мечи и копья для турниров стали притуплять, жертв бывало
много и подчас раненых увозили в повозках. Церковь осуждала турниры, видя в них суетное развлечение, отвлекавшее от борьбы за освобождение гроба Господня и нарушавшее мир. Война была профессией
рыцарей. Война воспринималась не только как развлечение, но как источник доходов. В Европе к концу 11 века выделяется широкий слой бродячих рыцарей, готовых оставить свой дом и скудные земли, чтобы
отправиться на край ойкумены – в Испанию или Малую Азию – в поисках славы и добычи. Профессиональные воины из поколения в поколение, феодалы выработали особую форму социальной психологии, особое
отношение к окружающему миру. Для христианского сострадания там не было места: рыцарство было не просто безжалостным, но и вводили расправу в ранг достоинств. Презрение к смерти сочеталось с
презрением к чужой жизни, с неуважением к чужой смерти. Стремясь преодолеть разрыв между “молящимися” и “воюющими”, церковь вводит освящение рыцарского оружия, новые правила ведения войны. С точки
зрения современников, сражение – своего рода форма судебного поединка, “Божьего суда” между двумя спорящими сторонами.

Класс феодалов – очень сложная социальная категория. Она охватывала самые разные общественные слои – от королей и князей, до неимущих нобилей, которые вели крестьянский образ жизни. Далеко не все
феодалы владели замками. Низший слой господствующего класса составляли простые рыцари, рыцарская беднота, не имевшая своих крепостей. Высший слой знати распадался на шатлэнов (обладателей замков),
баронов (крупных синьоров) и территориальных князей, включая короля. Но при всем своем различии все они (с сер. 11 в.) рассматривались как единая категория рыцарей, вступление в которую было
сопряжено с особой символической церемонией – посвящением. Посвящение знаменовало переход к зрелости и самостоятельности, оно завершало длительный, семилетний, искус, когда юноша в качестве
дамуазо, слуги и оруженосца, проходил обучение у опытного рыцаря. Постепенно церковь вводит посвящение в религиозные рамки. Позднее, в некоторых случаях, уже не рыцарь, а епископ совершал основной
элемент посвящения – перепоясывание мечом. В ритуале посвящения огромную роль играла символика цвета и предметов. Как рыцарь, посвященный принадлежит классу феодалов и вместе с тем он включается
внутри этого класса в гораздо более конкретные – личные и имущественные связи. Он становится вассалом. Центральным моментом вассальных отношений является обязанность верности и любви вассала по
отношению к синьору. Феодальное право четко определяло обязанности вассала: consilium (совет) и auxilium (помощь). Оммаж и пожалование фьефы знаменовали включение рыцаря в вассально-ленную систему.
Принадлежность к классу профессиональных воинов, внутренне сплоченному вассально-ленной системой, налагало на человека определенные идеальные обязанности и в очень большой степени определяло его
образ жизни. Одна из основных доблестей рыцаря – щедрость. Публичное расточительство рассматривалось как внешнее выражение доблести и удачи. Напротив, корыстолюбие, скупость, расчетливость в глазах
рыцарского общества 12-13 вв. оказывается одним из самых позорных пороков. Но наряду с культом щедрости рыцари чрезвычайно заботливо относились к сохранению целостности своих владений – основного
источника существования. Другое важнейшее понятие рыцарской морали -служение. Верность – характернейший предикат вассальных отношений – распространяется и на понятие связей человека и Бога, причем
верность предполагается не только со стороны человека, но и со стороны Господа. Когда не было войны, жизнь рыцаря ограничивалась охотой, обедом и долгим сном. Утомительно-однообразный распорядок
дня нарушался приездом гостей, турнирами или празднествами, когда в замок приходили жонглеры. Из рутины повседневности рыцаря вырывала война. Но и на войне и в мирных условиях феодал всегда
выступал членом сплоченной социальной группы или даже нескольких групп – линьяжа. Корпоративность феодального быта отвечала корпоративной организации сословия феодалов.

.В жесте «Мене», где рассказывается о детстве Карла Великого, мы видим героя в Толедо на службе у сарацинского короля, который возводит его в сан рыцаря, – эхо историко-легендарных испанских
реалий, воплощенных в «Песне о Сиде». Но в то же время Карл и почти все герои шансон-де-жест представлены одержимыми одним желанием: биться с сарацином и победить его. Вся господствующая отныне
мифология сводится к поединку христианского рыцаря и мусульманина. Борьба против неверных становится конечной целью рыцарского идеала. Неверный рассматривается отныне как язычник, который заведомо
отказывается от истины и обращения в христианство. Война между христианами была злом, но становилась долгом, когда её вели против иноверцев. Удаление рыцаря от мира в пустынь было важной темой
эпических песен, особенно пострижение в монахи перед смертью, и наиболее известным произведением на эту тему является «Монашество Гильома».

Распространение огнестрельного оружия и наемного войска в 14-15 вв. способствовало упадку военных функций рыцарства, равно как социального и морального престижа этого типа средневекового человека.
Но упадок рыцарства не означал прекращения рыцарского образа жизни. Напротив, он был перенят королевским двором и городской элитой – патрициатом. Идея рыцарства оставалась живой вплоть до Нового
времени: – от Неистового Орландо до Дон Кихота и Герца Берлинхингера. Лишь Французская революция 18 в. положила конец этой традиции.

Образ человека.

Около тысячного года западня литература начала описывать общество по новой схеме, сразу же получившей признание. Согласно этим воззрениям общество состоит из 3 тесно сотрудничающих между собой
ordines, условно говоря «сословий». «Троякий люд» составлял общество: священники, воины, крестьяне. Три категории были различны, но дополняли друг друга: каждая нуждалась в прочих. Это гармоничное
единство и было «телом» общества. Данная схема подчеркивает единство 3 сословий: одни молятся за все общество, другие защищают его, третьи кормят это общество. «Дом божий нерушим», – говорили
теоретики этой схемы. Отдельных лиц не видно, видны только массовидные «сословия». А. Я. Гуревич «Культура Средневековья» стр 300-301 Средневековый индивид личностьпостольку, поскольку он наиболее
полно соотнесен с всеобщим и выражает его. Поэтому все индивиды сопоставимы. Но именно сопоставимость делает их неравными (как несопоставимость уравнивания буржуазных индивидов). Средневековые люди
всегда связаны корпоративными и т.п. узами – именно связанность делает их отношения конкретными и личностными. Они пребывают на разных ступенях бесконечной лестницы, различаясь мерой олицетворения
принадлежащих истин и ценностей.

Ведь взаимоотношения средневекового католика с богом носят, так сказать, характер натурального обмена: конкретные поступки влекут за собой конкретные воздаяния. Средневековый католик усматривал в
невинности ребенка, устами которого глаголет истина, некое чистое выражение «святой простоты», высоко ценимой во взрослом человеке. Во взрослом дорожили «детскостью» и придавали детству сакральное
значение. Путь к богу и к спасению требует – при обязательном посредничестве церкви – индивидуальных усилий каждого; он пролегает через глубины каждой души, через помыслы, искушения, раскаяние и
сострадание, могущее остаться неизвестными для окружающих, но ведомые исповедником и господу. Люди никак не равны, ибо каждому – своя доля греха или добродетели, падения или избранничества. Но
спастись и возвыситься может каждый, путь не закрыт никому. См. сноску №2.

Средневековый мужчина – это сильный, ловкий, физически выносливый воин с подчеркнуто широкими плечами, сильными ногами, волевым решительным лицом. Впервые в эстетических взглядах европейского
общества мужественность, как основная черта мужской красоты, начинает противопоставляться женственности, воплощающей идеал женской красоты.

Большое значение имел ритуал куртуазной любви. Половая страсть не сводилась только к телесной. Соитие выступало как венец сближения, а не его единственное оправдание. Половое влечение наполнялось
более сложным психологическим содержанием, его обязательным элементом становилось признание душевных достоинств партнеров. Каждый из них побуждался к самосовершенствованию ради другого. Но это все
касалось лишь отношений к знатной Даме.

Зрелое городское средневековье создало многочисленных интеллектуалов, преподавателей «свободных искусств» и прочих, но не интеллигенцию, ибо никому не приходило в голову, что скажем, между
нотариусом, философом, иконописцем и астрологом есть что-то общее. Существовали важные виды духовной деятельности, неотчетливо или вовсе не профессионализированные: в глазах современников и в
собственных глазах Бертран де Борн и Виллардуэн, Дешан и Виллани были рыцарями, а не поэтами и хронистами. Тысячи профессоров и студентов выступали как жестко разграниченные общественные группы.
Однако это обособление было рождено не потребностью выделить специфически духовный труд, а лишь универсальным средневековым принципом, согласно которому дифференциации подлежали даже ангельские
чины. «Интеллигентные» цеха стояли в одном ряду с торгово-ремесленными; представление об особой, не узкотехнической, а социально-культурной функции всех подобных профессий, об интеллигенте вообще
как носителе концентрированной образованности и духовности отсутствовало. Вернее, оно было сакрализовано. Целостная духовность составляла специальность клириков. Единственными подлинными искателями
приключений в глазах средневековых христиан были те, кто пересекал границы христианского мира: миссионеры или купцы, которые высаживались в Африке и в Крыму, проникали в Азию. Средневековое
общество определялось подлинным, религиозным расизмом. Принадлежность к христианству была критерием его ценностей и поведения. Черное и белое, без середины – такова была действительность для
средневековых людей. Итак, человек Средневековья был вечным яблоком раздора между Богом и Сатаной. Существование Дьявола представлялось столь же реальным, как и бытие бога; он даже испытывал
меньшую нужду в том, чтобы представать перед человеком в перевоплощенном виде или в видениях. Главным образом он принимал различный антропоморфный вид. Особо избранные жертвы подвергались
неоднократным натискам Сатаны, который использовал все уловки, маскировки, искушения и пытки. Объект препирательства между Богом и дьяволом на земле, человек, после смерти становился ставкой в их
последнем и решающем споре. Средневековое искусство насыщено изображениями финальной сцены земного существования, когда душа умершего раздиралась между Сатаной и архангелом Михаилом прежде, чем
победитель уводил её в рай или ад. Эта сцена, которой заканчивалась жизнь средневекового человека, подчеркивает пассивность его существования. Она представляет собой самое сильное и впечатляющее
выражение того, что он не принадлежал самому себе. В чем не сомневался средневековый человек, так это в том, что не только дьявол мог, подобно Богу (разумеется, с его дозволения) творить чудеса, но
этой способностью обладали также и смертные, обращая её во благо или во зло. Каждый человек имел своего ангела, и на земле обитало двойное население, люди и их небесные спутники, или, вернее,
тройное, т.к. к ним прибавлялся подстерегавший их мир демонов. Земное общество было лишь сколком с общества небесного. Представление о небесной иерархии сковывало волю людей, мешало им касаться
здания земного общества, не расшатывая одновременно общество небесное. Средневековые люди доводили до крайности аллегорическое толкование содержавшихся в Библии более или менее символических дат и
сроков творения.

Предвестники светопреставления – войны, голод, эпидемии – казались особенно явными людям Раннего Средневековья. Разрушительные варварские нашествия, страшная чума 6 в. и неурожаи непрерывной своей
чередой держали людей в напряженном ожидании, в котором страх смешивался с надеждой, но наиболее сильным был все же страх, панический ужас, владевший массами людей. Люди средневековья вообще не
считали нужным стесняться проявления чувств: жаркие объятия, как и «потоки слез», не случайно сплошь и рядом упоминаются в самых разных литературных сочинениях 11 – 13 вв. и гнев, и страх, и
ненависть выражались неприкрыто и прямо. Хитрость и скрытность выступали скорее в качестве отклонения от нормы, чем правила. Своеобразным было и восприятие собственного тела. Граница, незримо
отделяющая одно человеческое существо от другого, осмысливались тогда иначе, чем ныне. Знакомые нам брезгливость и стыдливость отсутствовали. Естественными казались еда из общей миски и питье из
общей чаши. На одной постели вповалку спали мужчины и женщины, взрослые и дети. Супруги совокуплялись в присутствии детей и родственников. Детородный акт еще не обрел ореола таинственности. Половая
активность мужчины была предметом столь же пристального внимания, что и его воинские доблести. Даже церковью импотенция признавалась одним из главных оснований для развода. В период раннего
Средневековья (5-8 вв.) влияние церкви на мировоззрение было особенно сильным. Позже оно стало ослабевать, общество получило доступ к академическому образованию, светской литературе, возникло
философское свободомыслие. Официальная культура эволюционировала от идеи отрицания земных ценностей к их признанию. Мироощущение простого человека было связанно, прежде всего, с непосредственной
деятельностью, с телесностью. Средневековый человек подходил к миру со своей собственной мерой, и такой мерой было его собственное тело. Он не относился к нему как к темнице души, поскольку мало
отличал одно от другого. Его собственное сознание обладало для него такой же реальностью, как и его жизненный мир. Но и наоборот, в природе средневековый человек видел то, что было в его сознании.
Он действительно видел русалок, леших и домовых, поскольку в них он верил с детства и вырастал в постоянном ожидании встреч с ними. Это было языческое сознание, и не церковь, а город освобождал
средневекого человека от языческой близости с природой.

Святой, гуманист.

Святой.

Еще в 4-5 вв. появляются первые монастыри, в которых принимаются определенные уставы жизни монахов, но монашество раннего средневековья состояло, прежде всего, из людей, которые отказались от мира,
уходили в монастыри и там, в этих замкнутых социальных и религиозных ячейках, заботились прежде всего о спасении собственной души. Первоначально в Европе доминировал бенедиктинский устав 6 века, а
в 817 г. он объявлен обязательным для всех монастырей. В 13 веке положение меняется. Возникают нищенствующие ордена. Святой Франциск Ассизский и святой доминик основывают 2 новых ордена:
францисканцев и доминиканцев. Монахи этих орденов, отказываясь от какой бы то ни было собственности, меняют вместе с тем образ своей жизни и характер своей деятельности. Они видят, что люди
погрязли в грехе, что их нужно оттуда вытаскивать, а для этого мало сидеть по кельям и заботится о своей душе, для этого нужно идти в город и в деревню, жить в гуще людей, проповедовать среди них и
тем самым просвещать. В этой связи огромное значение приобретает проповедь. Проповедник должен объяснить верующим основы христианского учения. С 13 века жанр проповеди переживает небывалый подъем.
Самой известной из героических жертв Сатаны был св. Антоний, чьё искушение станет – уже за рамками средних веков – источником вдохновения для необузданной фантазии художников и писателей от
Иеронима Босха до Флобера. Было двусмысленное, двойственное отношение к черной и белой магии, природа воздействия которой была, как правило, скрыта от непосвященных. Отсюда и антиподы – Симон волхв
и Соломон Мудрый. С одной стороны – злокозненная порода колдунов, с другой – благословенное воинство святых. Несчастье состояло в том, что ведуны принимали облик святых; они принадлежали к большой
семье обманщиков-лжепророков. Но каким образом их разоблачить? Одной из главных задач истинных святых и было распознание и изгнание тех, кто творил ложные или, вернее, дурные чудеса, то есть
демонов и их земных приспешников, колдунов. Мастером этого дела слыл св. Мартин. «Он блистал умением распознавать демонов, – сказано в «Золотой легенде», – и разоблачал их, какой бы облик они не
принимали. Средневековье изобиловало одержимыми, несчастными жертвами колдовских чар или вошедшего в их тело дьявола. Одни лишь святые могли их спасти и заставить нечистого выпустить свою жертву из
когтей. Изгнание беса было основной функцией святого. Поскольку всякий святой стремиться при жизни уподобиться Христу, то образ его представлялся стереотипным. В многочисленных житиях трудно
разглядеть черты их реального земного бытия, каждое событие и каждый факт их биографии представляются авторами житий как «фрагменты вечности». У истоков средневекового культа святых стоит
позднеантичный культ мучеников, которых именно смерть приобщала к святости, если они погибали за веру. 99% все святых этой эпохи мужчины, все они взрослые, их моральное и религиозное совершенство
тесно связано с их аристократическим положением. Но постепенно основой святости становиться личный опыт жизни и внутренние моральные требования. Эта эволюция в восприятии святости, была усилена
развитием процедуры канонизации. Отныне на Западе – две категории святых: утвержденные папой и поэтому ставшие объектом литургического культа, с одной стороны, и те, кому приходиться
довольствоваться лишь местным почитанием, в пределах одного города или области, – с другой. Святые из числа королей, исцеляющие прикосновением рук золотуху, явление характерное для 11 века. Уже в
житиях 14 века святость – скорее подвиг всей жизни, чем совокупность доблестей, чудесным образом переданных индивиду с самого рождения.

Духовенство, хотя и скованное принципами целибата (безбрачия), жило в миру и соблюдало мирские нормы поведения. Епископы подчас командовали военными отрядами, а каноники охотились с собаками и
соколами, монастырь представлялся средневековому человеку то островом, оазисом, убежищем от мирской суеты, то «святым градом», образцом идеальной организации человеческой общности. В «золотые века»
европейского монашества, наступившие с 10 века, эта социальная группа все больше осознавала себя как «святой коллегиум», находящийся в привилегированных отношениях с Богом, избравший путь
совершенства и именно поэтому незаменимой при определении загробной судьбы всех людей. Как излюбленная добыча Дьявола, монах наделен опытом противостояния натиску сатаны и способен защитить и
других людей от врага человеческого. Монах – также советник и посредник в делах знатных мирян, королей. Наконец, монах- человек, наделенный высшими интеллектуальными возможностями и средствами,
знаток чтения и письма, хранитель классической культуры. В средневековом сознании именно монах, больше чем представитель какого-либо другого разряда имел шансы стать святым. Монастыри обладали
хозяйственной мощью и, несмотря на все нарушения бенедиктинского устава, высоким моральным авторитетом. Особое место заняли духовно-рыцарские ордена: госпитальеры, тамплиеры, тевтонские рыцари, ряд
испанских орденов. Свое назначение они видели в борьбе с врагами христианства. Монашеский идеал – идеал Христа – обладал исключительной притягательностью. Одним из самых серьезных последствий этого стала низкая оценка мирского
существования.

Женщина, Любовь.

Женщина: прекрасная дама и Богоматерь.

Семья.

В центре родственных отношений в средние века находились не брачные узы, но кровные связи. Они были более священны, глубоки и тесны, чем брачные. Термин, которым в современность обозначают семью,
мог подразумевать в ту эпоху совокупность как широкого круга людей, связанных кровным родством и свойством, так и совместно проживавших с супружеской семьёй в одном «домохозяйстве» людей, не
являвшихся их родственниками. Членами «семьи», например, считались подмастерья и ученики, проживавшие в доме мастера и столовавшиеся у него. Родичи помогали друг другу мстить за обиду. Месть за
родственника – моральное обязательство, обладавшее наибольшей силой.

Воззрения на институт брака и вообще на взаимоотношения полов пережили в средние века весьма глубокую эволюцию. Католическая церковь «признала» брак довольно поздно. Первоначально отцы церкви
видели в любом браке прежде всего повторение «первородного греха». Поэтому любые брачные союзы решительно осуждались и подлинно достойным христианином считались лишь те, кто отказывался от брака.
Браком называли более или менее длительный супружеский половой союз, нередко сосуществовавший с иной формой сожительства, также признанной в праве. Церковь участвовала в процедуре бракосочетания,
как правило, только тогда, когда дело касалось королевских семей. Знатные нередко оставляли прежнею жену раду более выгодной партии.

В условиях цивилизации, ориентированной на потребительское хозяйство, именно дом, домохозяйство являлись ее подлинным ядром, наиболее существенной ячейкой жизни. Именно здесь протекала жизнь
средневекового человека. И женщина правила там. Господствующий вне сферы домохозяйства мужчина оказывался как бы зависимым от женщины в этой важной сфере. Фактически за женщиной признавалась
правовая возможность распоряжаться имуществом – привнесенным ею в семью в виде приданого и частью нажитого совместно с мужем. Правовой статус незамужней был выше и лучше чем у той, что состояла в
браке. Идеал женщины – смиренная, но пользующая авторитетом хозяйка, супруга, мать. Воспитание женщины получали в монастыре. Имеющее практический смысл образование – умение прясть, шить, быть
хорошей домоправительницей. Исключенные из сферы муниципального управления, горожанки были непосредственно, лично причастны к одной из важнейших городских функций – экономической.

Нормальным брачным возрастом для девушек считалось обычно 15 лет. Но женщин из высших слоев старались выдать замуж раньше, чем из низших, что было связано со стремлением скорейшего урегулирования
права наследования и заключения выгодных партий. При расторжении брака речь шла не о расторжении церковного брака, а о разъезде супругов. Характерная фигура для средневековья женщина –
врачевательница.

Куртуазная любовь.

Возникновение куртуазного культа дамы относиться к рубежу 11 – 12 вв., когда он впервые обнаруживается в рыцарской среде. Зародившись во Франции, он широко распространился в других странах. Главный
источник знаний о куртуазной любви – сочинения южнофранцузских трубадуров, северофранцузских труверов и рыцарские романы. («Тристан и Изольда», «Роман о короле Артуре). Было в эту эпоху чувство,
которое явно модернизовалось. Это любовь. В обществе, где ценилась, прежде всего, мужественность и величественность, большую изысканность отношений между полами

Одним из основателей «нового сладостного стиля» был старший друг Данте Гвидо Кавальканти. Развивавшийся поэтами этого направления культ Прекрасной дамы был абстрактным, и порой трудно – понять,
идет ли речь о реально существующей женщине или о символе, олицетворявшем любовь как средство совершенствования человека. В стихотворениях нового стиля женщина уподобляется ангелу или мадонне.
Данте даже не помышляет о сближении с Беатриче. Герой довольствуется блаженством, заключенным «в словах, восхваляющих госпожу». Беатриче изображается как источник благодати для всех окружающих.
Средневековой поэзии был свойственен гиперболизм образов: ещё при жизни Беатриче Данте посетило видение её смерти, которую он воспринимает как космическую катастрофу, заимствовав образы помрачнения
солнца и землетрясения из Апокалипсиса. Исходный принцип куртуазной коллизии – поклонение неженатого рыцаря знатной матроне – супруге сюзерена этого рыцаря. Очень важный стимул этого поклонения –
телесное влечение рыцаря к Даме. Конфликт обусловливается тем, что реализовать это влечение почти немыслимо: Дама обязана блюсти верность мужу, рыцарь не смеет оскорбить её насилием, вассальная
верность сюзерену требует от него величайшей осторожности. Даме лестно быть окруженной поклонением, и даже ее супруг небезразличен этой славе жены. Правила игры требуют соблюдения определенного
ритуала. Настойчивому и верному поклоннику со временем может быть разрешено прикоснуться к подолу платья Дамы, поцеловать ей руку, даже заключить ее в объятья. Все это – при условии послушания
Даме, готовности выполнять ее желания – от чтения стихов известных трубадуров до совершения в ее честь подвигов на турнирах, в борьбе против обидчиков ее мужа или же в дальних странствиях. Нетрудно
увидеть, что этот ритуал воспитывал чувства. Он заставлял женщину дорожить честью, сдерживать чувственность, требовать от мужчины уважения к её личности.

Воплощение этого идеала в повседневной жизни встречалось не часто. Но и оставаясь несбыточным идеалом, рыцарский культ Дамы играл немаловажную роль. Он вливался в процесс высвобождения личности и
роста самосознания индивида. Все это подготавливало идейные и ментальные предпосылки для изменений взаимоотношений полов и для улучшения статуса женщины.

В 14 – 15 вв. культ благородной Дамы, сложившийся в 12- 13 вв., утратил свое влияние. Соответственно и институт брака в массовой картине мира выступает в 14 – 15 вв. прежде всего как средство
реализации чисто плотских связей. Для мужчины такой брак – и утеха, и объект насмешек, и вынужденный союз с «погубительницей рода человеческого». Церковный брак стал к тому времени бесспорным и
неотъемлемым элементом принятой модели поведения.

Костюм Средневековья.

Основным источником отражения внешнего облика человека и его костюма в изобразительном искусстве являются витражи и скульптура средневековых соборов, книжная миниатюра.

Рост материальной культуры, развитие науки и техники, новые общественные потребности и эстетические идеалы в значительной степени определили развитие моделирования и конструирования одежды, которая
должна была воплощать и выявлять эти идеалы. Возникшее различное понимание мужской и женской красоты потребовало разделения мужской и женской одежды. Пропорции костюма должны подчеркнуть
мужественность мужчины и женственность женщины, т. е. Появляется потребность в облегающих одеждах. Период готики был временем расцвета конструирования и моделирования одежды, формирования всех
видов кроя, существующих в настоящее время. Появление различных видов рукавов, юбок (прямых, клешеных, из клиньев), лифов (узких, широких) дало возможность разнообразить ассортимент и модели
одежды. Намечаются первые признаки моды.

В период раннего средневековья наиболее распространенными материалами были лен, домотканый холст, сукно, мех, кожа, восточный и византийский шелк. Расцвет ремесленного производства в городах в
готический период привел к развитию ткачества, расширению ассортимента, качества материала, разнообразию их орнаментации. Используются набивные и тканые узоры, рисунок – фантастические изображения
животных и птиц, «павлинье перья», часто заключаемые в круги или овалы.

Период раннего средневековья (6-12 в.)

Форма мужского костюма, манера ношения, отделка напоминают византийские. Начиная с 11 в. (романский период) форма мужского костюма находиться под влиянием рыцарских доспехов. Длинные и широкие
одежды сменяются облегающими и более короткими, т. н. «блио». Силуэт блио к 11 – началу 12 в. характеризуется узкой и покатой линией плеч, подчеркнутыми линиями груди и талией и расширением книзу
от линии бедер. С конца 12 века цвет одежды феодалов начинает следовать цветам герба, разделенного на 2-4 части окрашенные в разные цвета. Так возникает мода мипарти, согласно которой отдельные
части одежды (рукава, половины штанов, обувь и т. д.) окрашивались в различные цвета.

Период позднего средневековья (13-15 в. в.)

Мужской костюм развивается на основе 2 силуэтов: прилегающего и свободного. Конструктивные и декоративные линии подчеркивают несколько заниженную линию талии. «Пропорции нового мужского костюма в
сочетании с остроносой обувью «poulaine» и высоким головным убором слегка конусообразной формы.. как бы вытягивали фигуру, она казалась, подчеркнуто гибкой и ловкой…» Мерцалова М.Н. «История
костюма». М.,1972 г. стр 32. для одежды прилегающего силуэта характерен пурпуан, детали его кроя повторяли форму рыцарских лат 14 – 15 в.в., в конце периода в костюмах такого типа использовались
ватные прокладки для подчеркивания мужественности облика. Остроносая обувь – пигаш, носочная часть которой с 14 века становится утрированно длинной (до 70 см.) подбиралась в цвет одежды. В
контрасте 2 силуэтов эстетические качества мужской фигуры были еще более выразительны. Бархат становится самой модной тканью. Прически мужчины носили длинные с локонами и челкой на лбу.

В женском костюме происходят такие же изменения, что и в мужском. Покрывала, как головные уборы исчезают. Женщины начинают носить длинные распущенные волосы, или косы, перевитые парчовыми лентами,
венки с подвязкой под подбородком. Обувь по форме и материалу напоминает мужскую. Позднее средневековье. Удлиненные пропорции, легкие, изящные, уходящие ввысь линии готической архитектуры,
безусловно, оказывают влияние на формы костюма позднего средневековья.

Если прилегающий силуэт в мужской одежде подчеркивал мужественность, то в женской, наоборот, – покатые узкие плечи, хрупкость, красоту молодой девушки. От талии силуэт книзу расширялся. В 15 в.
пропорции женского прилегающего костюма меняются. Линия талии в сюрко переносится под грудь, появляется шлейф. Спереди сюрко укорочено, как бы вздернуто в центре на талии – это позволяет видеть
украшенный подол котт и создает определенную постановку фигуры – животом вперед, что соответствовало представлениям о красоте женщины. Костюм дополнен конусообразным головным убором с вуалью,
высота которого достигала 70 см.

Как мужскому, так и женскому костюму присуща искусственная вытянутость форм, в линиях сказывается особенность «готической кривой», фигуры приобретают S-образный силуэт.

Искусство.

Романское искусство12 века, преисполненное пессимизма, довольствовалось изображением животных. В 13 веке рвущаяся к счастью готика обратилась к цветам и людям. Готическое искусство скорее
аллегорично, чем символично. В «Романе о Розе» отвлеченные понятия предстают именно в человеческом обличье, будь они хорошие или плохие: Скупость, Старость, Приветливость, Грубость, Разум,
Притворство, Природа. Готика ещё фантастична, но её фантастичность скорее причудливая, чем отпугивающая.

Иконография становиться нравоучительной., она стремилась учить. Жизнь деятельная и жизнь созерцательная, добродетели и пороки, все с человеческими лицами, располагались в определенном порядке на
порталах соборов, украшая их и обеспечивая проповедникам иллюстрации к их нравственным проповедям и поучениям. Разумеется, задача служить назиданием и раньше всегда возлагалась церковью на
искусство. «Живопись,- говорил Гонорий Августодунский, – имеет 3 задачи. Первой из них является задача обучения основам катехизиса, ибо живопись есть «литература для мирян», а 2 другие задачи –
эстетическая и историческая». Уже в 1025г. Арраский собор утверждал: «Неграмотные созерцают в живописи то, что они не могут прочесть». Однако первым стремлением было произвести впечатление и даже
напугать. Отныне все становилось нравоучением: изложение Библии, псалтыря. Морализирующие травники трансформировали писание в собрание занимательных историй, на которых строилось религиозное
восприятие. Эти изменения имели, однако, не только положительное последствие. «Возможно, самое важное из всех изменений, и являет нам средневековое искусство, – было то, что породило – вместе с
разумом или натурализмом – новый взгляд на мир, новую систему ценностей».

Литература

Важным элементом художественной культуры Средневековья было литературное творчество. Одним из наиболее образованных людей своего времени был Беда Достопочтенный, автор первого крупного сочинения по
истории. К доминиканскому ордену принадлежал философ Средневековья Фома Аквинский (1225 или 1226-1274), сформулировавшего 5 доказательств бытия Бога. Высокого развития достигает устная поэзия.
Лучшими образцами её являются произведения героического эпоса Англии и Скандинавии: «Поэма о Беовульфе» (700 г.); «Старшая Эда». Весьма важный элемент устного творчества -саги, сохранившие память
народа о действительных исторических событиях («Сага о Ньяле», «Сага об Эгиле», «Сага об Эрике Рыжем» и др.).

Еще одно крупное направление художественного творчества – рыцарская литература, получившая развитие в период Классического Средневековья. Героем ее был воин-феодал, совершающий подвиги. Наиболее
известны «Песнь о Роланде» Готфридат Страсбургского (Франция), рыцарский стихотворный роман «Тристан и Изольда» (Германия), «Песнь о Нибелунгах» (Германия), «Песнь о моем Сиде» и «Родриго»
(Испания) и др.

К западноевропейской литературе относится и распространенная рыцарская лирическая поэзия, воспевавшая образцы верности Даме сердца, ради которой рыцари подвергали себя возможным испытаниям с риском
для жизни. Поэты- певцы, прославлявшие в своих песнях рыцарскую любовь, в Германии назывались миннезингерами (певцы высокой любви), на юге Франции – трубадурами, а на севере страны – труверами.
Наиболее известные авторы – Бертран де Брон (ок. 1140-1215), Джаурфре Рюдель (1140-1170), Арно Даниэль.

Важнейший памятник английской литературы 13 в. – знаменитые Баллады о Робин Гуде.

Итальянская литература представлена в основном лирической поэзией, т.н. «новый сладостный стиль», прославляющий любовь к женщине. Основатель этого стиля – болонский поэт Гвидо Гвиницелли
(1230-1276), а крупнейшие представители – флорентинцы Брунетто Латини и Гвидо Кавальканти (1259-1300). Представителями городской культуры были Чекко Анджольери, Гвидо Орланди (конец 13 в.).

Весьма значительным явлением в литературном творчестве средневековой Европы была поэзия вагантов (от лат. Vagari – бродить), родиной которой считается Франция. Вместе с появлением нецерковных школ
в 12 веке и возникает данная субкультура – в форме поэтического творчества учащихся этих школ, бродивших по городам и весям. Особенностью творчества вагантов была его яркая антиклерикальная
направленность, что безусловно вызывало ответные репрессивные меры со стороны церкви.

«Эй, – раздался светлый зов, –

началось веселье!

Поп, забудь про часослов!

Прочь, монах, из кельи!»

Сам профессор, как школяр,

Выбежал из класса,

Ощутив священный жар

Сладостного часа.

Пространственно-временные понятия.

Темп жизни ускоряется, и резко меняется сама оценка времени. Теперь же отношение к нему деловых людей можно определить словами одного из них: «Время – дорого стоящая вещь для купцов».
Рождалось индивидуалистическое сознание, давшее мощный импульс формированию идеологии Возрождения. Французское Возрождение очень скоро утратило свой беспечно жизнерадостный, языческий
характер, благодаря возгоревшейся религиозной борьбе, подобно тому, как это случилось в Германии. Во Франции Возрождение начиналось, как ив Италии, классическими занятиями и новеллистикою. То
и другое отражало общественный рост: служило ответом на культурные запросы буржуазии, но буржуазии, не ставшей еще «буржуазно ограниченной». Яростный напор кальвинизма нарушил спокойное
течение культурного процесса, и, начиная с Лефевра д., Эстапль, гуманизм стал насыщаться религиозными интересами. Выяснить свое отношение к католицизму и протестантству стало обязательным для
всякого гуманистически образованного писателя. Филология была основным инструментом и фундаментом гуманизма. Безупречное владение «обоих языков», и особенно искусное владение классической
латынью, составляло условие репутации гуманистов; иные только на этом строили репутацию. Хотя память в известном смысле совпадала с культурой именно в средние века (как и во всяком обществе,
ориентированном на авторитет традиционного прошлого, заветной мудрости, священного писания, на готовые образцы и формулы) и хотя ренессансное мышление сохраняло отчасти средневековые
свойства, все же в характере и функциях культурной памяти происходило существенное изменение. Оно состояло, прежде всего, в секуляризации памяти, устремленной к «языческой» мудрости и
красноречию. Следовательно, память приобщала не к надвременной истине, а к истине, развернутой в истории, память не приковывает к тексту, а освобождает. Если собственные мысли нуждаются в
опоре на чужие, зато чужое становится своим, заимствование сливается с творчеством; помнить здесь означает не только знать, но и уметь жить в античности, отождествлять себя с нею и свободно
распоряжаться античной культурой. Больше всего тогда ценили именно способность претворять классическую эрудицию в непосредственное действие и жизненные формы. В этом смысле Ренессанс
предстает как проникнутая возвышенной серьезностью игра в античность. Ренессансный тип мышления, как известно, отнюдь не характеризовал синхронную ему итальянскую культуру в целом и не
выступал как нечто тождественное ей. Этот тип мышления, в отличие от средневековой религиозности, не имел общеобязательной силы. Ренессансная культура была более или менее элитарна и не могла
быть иной в виду, по крайней мере, двух простых причин: новизны и учености. Тем не менее, нельзя отрицать, что импульсы, шедшие из внегородской пополанской толщи, и встречные импульсы
гуманистической среды глубоко проникали друг в друга. Ренессансная интеллигенция смогла прекрасно ответить на широкие социальные запросы и, в свою очередь, перерасти их, создав громадный
исторический задел. Мир трехмерный – объемный, осязаемый – открыт вновь, победно утвержден кистью художника, и новому человеку – надлежит украсить, облагородить его. Воображение людей
Возрождения оставалось еще в рамках средневекового, но жажда познания и экономического процветания городов, а также религиозный фактор открывают им новый мир, с помощью техники они расширяют
свои горизонты.

Культура Возрождения есть локальное по масштабам (только Западная Европа и только высшие сферы культурной деятельности – главным образом литература и изобразительное искусство), но
глобальное по последствиям явление мировой культуры. Его специфику составляет совмещение двух противоположенных импульсов: традиционалистского (что выразилось в отношении к античной
культуре как абсолютной норме) и новационного (что выразилось в обострении внимания к культурному смыслу индивидуальной деятельности).

Древняя мифологическая концепция знания как тайны, открытой лишь немногим избранным, была с энтузиазмом воспринята и преломлена Возрождением, конечно, не случайно. Она прекрасно
соответствовала структуре ренессансного мироощущения, противоречиво устремленного к переносу абсолюта в естественную плоскость и к космическому возвышению земного и человеческого естества.
Отсюда в зрелом ренессансном искусстве постоянная и гармоничная двойственность божественно-значительного, ученого, символического смысла и полнейшей телесной достоверности изображения.

Объединяющим моментом для всей образованной Европы была латынь, она объединяла не только в пространстве, но и во времени. Сочинять на чистом языке Цицерона и Квинтилиана – значило включать
написанное в великую историческую традицию, в непрерывный культурный ряд, облекать свой труд в бронзу и мрамор, приобщать к вечности. Соотношение народного и ученого языков более или менее
отвечало оппозициям времени и вечности, тела и души, обыденности и сублимированности, невозделанности и искусства, неотесанности и значительности, vulgus и sapientes. Гуманистическое
понимание времени ведет происхождение от его сакрального смысла. Время – ристалище добродетели. Не растрачивать его впустую – значит, собственно не упускать ни единой возможности, пренебрегая
суетным и внешним, возвысить душу и сделать хоть малый шаг к славе, к земному бессмертию. “Время гуманистов” не только продолжало сакральную традицию, оно и резко отличалось от нее, делая
время конкретным достоянием индивида, снимая дуализм бренного времени и трансцендентной вечности, возвышая самоосуществление личности и ее краткий жизненный срок как посюстороннее торжество
божества в человеке. Тем самым время приобрело неслыханную активность, оно стало “героическим”. Ренессансное “время гуманистов” возникло на скрещении 2 ранее известных мировосприятий,
“времени купцов” и “времени церкви”, перевоплотившихся в нечто совсем третье, иное и необычное. Отношение гуманистов к времени было деловым вне дела и сакральным вне культа. Оба
свойства, устремляясь навстречу и соединяясь, меняли друг друга. Это вообще показательно для двойственно-целостной структуры ренессансного стиля мышления. Время теряют, не употребляя его, и
оно достанется тому, кто сумеет употребить его ради “телесных благ и душевного счастья”. Время – естественное и прирожденное достояние человека. Но, в отличие от души и тела, оно дано
человеку как чистая возможность, реализация которой всецело зависит от доброй воли человека.

Для ранних гуманистов культура была, во-первых, путем к общественному благу, во-вторых, путем к самоформированию целостного человека; в-третьих, путем к богу. Три значения культуры совпадали.
Знание вело к бессмертию. Высокое Возрождение, не отказываясь от этого исходного представления, подчеркнуло связь знания с местом человека в мироздании.

Открытие мира не могло происходить без карт, пусть самых примитивных, т.к. в каталонском атласе (1375 г.) по-прежнему Иерусалим помещают в центре мира, но этот атлас уже более точно
отражает картину нашей планеты. А существованию современной картографии мы обязаны Португалии, т.к. с XV в. на картах начали изображать широты, определяемые на основе наблюдений за
солнцами и звездами.

Также, чтобы бороздить просторы Атлантики, необходимы суда другого типа – каравеллы, хорошо управляемые судна при встречном ветре, изобретенные португальцами в XVв. Позже появляются более
крупные виды судов – нефы и галеоны. Колонизация завоеванных земель являлась преимущественно государственной политикой, хотя большую роль играла и частная инициатива, за счет нее государство
обогащалось. Также темпы колонизации были результатом устремлений различных слоев и соперничества между буржуазией и дворянством. Но колонизация связана с религиозным фактором. Церковь и
миссионеры сыграли большую роль в обучении туземцев, но также распространение христианства повлекло за собой уничтожение индейской цивилизации. Итак, мир оказался объемнее, чем думали до
этого. Европа встретилась с народами, о которых она ничего не знала. Появление европейцев было подобно взрыву, от которого некоторые туземные общества пострадали, но со временем превосходство
Европы сменится взаимным влиянием, а конфронтация цивилизаций – более глубоким взаимопроникновением внутри единой человеческой семьи.

Мир создан Богом, он бесконечен, время – необратимый, непрерывный исторический процесс, а обожествленный человек должен владеть им, чтобы творить. С изобретением часов для итальянской
торгово-промышленной среды была характерна привычка вести точный отсчет времени и не упускать его попусту. «Время купцов» – это расчетливость, время гуманистов – расчетливость в осуществлении
целей, далеких от утилитарного расчета. Гуманистическое восприятие времени ведет отсчет от сакрального смысла. «Время гуманистов» пронизано, как и «время монахов» в Средневековье, жаждой
высшей мудрости и избранничества. Время – ристалище добродетели (virtus). Не растрачивать впустую время – значит, не упускать ни единой возможности возвести душу и сделать хоть малый шаг к
славе, бессмертию земному. Но “время гуманистов” делалось конкретным достоянием индивида, снимая дуализм бренного времени к трансцендентной вечности, возвышая самоосуществление личности и ее
краткий жизненный срок как посюстороннее торжество божества в человеке. Время приобрело неслыханную активность, оно стало “героическим”. “Время гуманистов” возникло на скрещении двух ранее
восприятии “времени купцов” и “времени церкви”. Они вносили в свои “труды” отрешенность и возвышенность, а в “досуги” – неутомимую деловитость. “Время гуманистов” было деловым вне дела и
сакральным вне культа.

Время для человека Возрождения – “истребитель вещей”; все изменяется, преображается, глаз воспринимает лишь то, что рождается перед человеком в данный миг, “ибо в следующий время уже совершит
свое неизбежное и необратимое дело”. Любимов Л.Д. Искусство Западной Европы. М.: Просвещение, 1996. – С – 185.Человеку открылась неустойчивость, текучесть видимого мира: время
быстротечно, и отсутствует вера в грядущий день, т.к. понимает свою беспомощность перед громадой бесконечной жизни и космоса. Но это уравновешивается безграничной верой в победу гармонии и
красоты человека, который не потерял еще чувства меры, т.е. чувства своей фактической неограниченности.

Антропоцентризм отличался артистичным характером, человек мыслил себя в первую очередь творцом и художником, наподобие той абсолютной личности, творением которой он себя сознавал.
Чтобы полностью проявить свои возможности, ему надлежало обеспечить для своей деятельности наиболее благоприятные условия в уделенный ему для жизни срок. Характер этого человека, пытавшегося
сбросить все нормы, состоит во всепоглощающем стремлении к истине, в каком-то даре предвидения. Для него было мало природы, то ли в виде извечной и прекрасной данности, то ли в виде
результатов творения надприродной личности.

Мир в эпоху Возрождения представляется открытым, прекрасным, безграничным, резкость пределов, самобытная личность всего: гор, долин, города, травы – одна из главных черт Италии; сливающиеся
пределы, пропадающие очертания – принадлежность севера. Прозрачно небо, на котором дома и возвышенности вырисовываются четко и стройно. Картина мира для человека – не выдумка, не умозрение
эмпиризма, а то, что видит глаз, – это есть на самом деле. Эпоха Возрождения возвеличивает человека, возносит его на беспримерно высокий пьедестал, уделяет ему такое место в мире, которое
никогда до этого не грезилось ему. Человек поднимается над миром, впервые ощущая власть над природой. Художник творит мир по воле самого Бога, подчиняет себе пространство путем наложения на
него различных форм и образов.

Архитектура, мебель.

Родоначальник ренессансной архитектуры Италии, один из создателей научной теории перспективы, был Филипп о Брунеллески. Он построил Купол Собора Санта-Мария дель Фьоре во Флоренции (ранняя
постройка)- блестящее инженерное и пластическое сооружение; первое в истории ренессансного гражданского творчества здание приюта – Оспедале дельи Инноченти. В постройках Брунеллески выражена
одна из главных особенностей ранней ренессансной архитектуры: предназначенная для людей, она по масштабам соразмерна человеку, приближена к его реальному росту в отличие от готических
построек с их высокими сводами. Создание композиции, ориентированной на единый центр и увенчанный куполом, хотя и не было изобретением архитектуры Возрождения, но стало одной из её главных
тем как воплощение высшего совершенства Вселенной.

Хотя богатейший мир готических форм отве-чал практическим и художественным требо-ваниям того времени, в начале XV века в общественном мышлении происходит реши-тельная перемена. В эту эпоху
под воздействием острых внутренних противоречий устои феодального общества начинают рас-шатываться. Быстро развивающиеся, экономи-чески независимые города (особенно в Ита-лии) ведут борьбу за
право на самоуправ-ление. Начинает формироваться рынок, появ-ляются зачатки капиталистических отно-шений. Ренессанс, что в переводе с французского означает возрождение, был не просто сменой
художественных вкусов. Культурный расцвет шел на фоне глубоких перемен во всех обла-стях жизни. Гуманистическое мировоззрение приходит на смену идеологии феодализма. Успехи науки и техники,
географические открытия, стремление к духовной свободе вытесняют аскетизм и мистику средневековья. На службу эстетическим идеалам новой эпохи приходит формальный язык античного искусства —
отточенные формы греко-римских ордеров. Жилые городские здания (палаццо) поражали великолепием интерье-ров, монументальностью парадных залов и мраморных лестниц, богатством декоративного
убранства и дорогой мебели, испол-ненной в духе античных образцов. Мебель эпохи Возрождения поражает разнообразием видов и индивидуальностью решений. Форма изделий, декоративные детали
тщательно продумывалось, и сначала проектировались на бумаге, а лишь потом исполнялись. Сто-лярное дело в эту эпоху достигает высокого художественного уровня. Появляются небольшие
производства (мануфактуры) с мастерами, подмастерьями, учениками. Если раньше старались, по возможности, замаскировать конструкцию, то теперь тектоническая форма и структура материала
специально подчеркиваются. Ренессансная мебель стро-ится по законам архитектурной композиции, в основе которой — красота пропорций, чистота контуров, ясность силуэта. Архитектоническая
трактовка пространства, мебели и домашней утвари, когда составляющие элементы имеют самостоятельную независи-мую форму, становится в эпоху ренессанса определенным эстетическим принципом.
Корпусная мебель решается как миниатюрное архитектурное сооружение с колонка-ми , карнизами , пилястрами , фронтонами *

Ренессансная орнаментика основывается на античных образцах, но выполняется более утонченно и изящно. Обилие декоративных элементов уравновешивается чувством меры и подчиненностью главной
форме.

Количество декоративных мотивов в мебели очень велико: лист аканта, гермы, мотив канделябра, грифоны, купидоны, кариатиды. Появляется и новый элемент – гротеск – причудливая орнаментальная
композиция, в которой переплетаются растительные мотивы, фигуры животных, фантастических существ, человеческие лица. Широкое распространение получают и ранее возникшие орнаментальные формы:
жемчужник, штабик ов,арабески, плетенки, гирлянды, и др.

Изобретение станка для производства фанеры открыло путь для развития техники фанерования мебели и возникновения в эпоху Возрождения великолепных интарсий. От инкрустации различными породами
дерева круг приемов расширился до сложных орнаментальных решений с использованием окрашенной древесины, техники тонирования с помощью раскаленного песка. Ренессансной мебели присущи также
черты сугубо местного характера. В Италии центры мебельного производства (Тоскана, Венеция, Болонья, Рим и Неаполь) имели свои школы и своих мастеров. Облик итальянской мебели эпохи
Возрождения изменялся из столетия в столетие. В 14 веке – это яркая роспись и позолота, в 15 – широкое применение архитектурных элементов и иккрустация мозаикой, в 16 – рельефная резьба по
дереву.

Франция раньше других стран восприняла итальянский ренессанс. Он был ей близок своей гуманистической установкой, почитанием античного наследия. В то же время здесь долго сохранялись
позднеготические формы мебели. В сочетании с ренессансным декором они дали очень живописный, оригинальный стиль, изобилующий богатой, сильно детализированной резьбой.

В мебельном искусстве Германии процесс вытеснения готических форм шел крайне медленно. Немецкая мебель была более тяжелая, массивная, гораздо меньше “связана” с античными образцами. Лишь в 17
веке новый стиль нашел в Германии свое отражение благодаря оригинальным орнаментальным работам гравера Генриха Альдегревера (на севере) и великолепным интарсиям, созданным по проектам
живописцев Ганса Гольбейна младшего, Ганса Бургмайра старшего (на юге).

Во Фландрии и Голландии в 15-17 веках мебель отличалась простотой и удобством. Характерный декор – профилированные карнизы, члененные филенки, мотивы арок, мозаика с геометрическим
орнаментом. Под воздействием голланских образцов развивается и английские мебельное искусство.

В Испании и Португалии течение Ренессанса соединилось с традициями арабо-мавританского искусства. Наиболее излюбленным орнаментом в оформлении мебели осталась арабеска, широко использовались
тонкие точеные элементы, отделка кожей. В начале 17 века ренессанс постепенно и органично переходит в стиль барокко.

Крестьянин, мастер,художник,творец.

Художник-автор (творец). На протяжении 15 – начала 16 в. многие итальянские художники ослабляют свою зависимость от цеха, попадают в сферу влияния гуманистов. Они более или менее втягиваются
в просвещенную ренессансную среду, усваивают её стиль жизни и поведения, хотя неизбежно сохраняют некоторые профессионально-групповые особенности. Но в это время социальный статус живописца и
особенно скульптора в глазах массы стоял еще невысоко; изменения в умах широко начались только во второй половине Кватроченто. Выделялись мастерские, терявшие корпоративно-патриархальный
облик. Сюда охотно заходили интеллектуалы и вельможи. Здесь не только работали, но и вели, по выражению Вазари, «прекраснейшие речи и важные диспуты». Художники усваивали литературные и
теоретические интересы и наравне с гуманистами и поэтами начинали осознавать себя носителями широкой духовности. Для Леона Альберти бесспорно, что художник должен быть человеком, сведущим в
словесности. С Альберти дружили Брунеллески и Донателло, Поллайуоло общался с Фичино, молодой Микеланжело – с Полициано. Философия, искусство и наука воспринимались отныне как грани целого.
Универсализм Леонардо да Винчи не удивлял современников, удивляла лишь гениальность результатов. Художник должен был, чтобы равноправно войти в гуманистическую элиту, стремиться к идеалу
«uomo universale». Никогда в европейской истории не было подобного понимания универсально-духовных функций и высокого социального места художника. Новая роль искусства определила и почетное
место, которое занимали живописцы, ваятели и зодчие. Они были окружены вниманием, меценаты и городские власти пытались переманить их к себе. Сами мастера отчетливо понимали свою важную
миссию; круг их гуманистических интересов был весьма широк. Донателло был сыном чесальщика шерсти, хоронил же его «почти весь народ этого города». «Странность» как неотъемлемое свойство
художника по-новому связывается с сатурнианскими мотивами на неоплатонической основе; теперь это дюреровская «Меланхолия 1», ставящая художника рядом с философом в качестве «священнослужителя
муз». Теперь экстравагантность живописцев и скульпторов есть признак их включения в ренессансную элиту и приобщения к её ценностным формулам. Замечательно, что художнику отныне предписывались
– как и гуманисту! – одержимость учением, безразличие к внешнему, духовное самоконструирование. Реализация этих гуманистических представлений в социальной практике оказалась, однако, довольно
трудным делом; статус художников менялся куда медленней, чем у интеллектуалов. Во второй половине XV в. положение если и изменилось, то не к худшему. (Боттичелли в старости впал в нищету, как
объясняет Вазари, оттого что бросил живопись и не имел иных источников дохода.) только с начала 16 в. у «художников исчезает уверенность в заработке», но пока не обозначился кризис
Возрождения, пока «не начинается период странствований художников», пока не приходит следующая за Возрождением эпоха «отчаявшихся и отчаянных, надломленных и неистовых», эпоха Бенвенуто
Челлини, Россо и Торриджано, неустойчивость положения художников касалась не только материального достатка, сколько столкновения творческих устремлений, возросших социальных претензий и
профессиональной гордости со вкусами и капризами заказчиков, особенно если речь шла о создании монументальных произведений, требовавших дорогого материала и многих лет работы. Конфликтные
ситуации, следовательно, были часто связаны как раз с растущей самооценкой и повышением роли художника в обществе. Бог – первый художник, он сотворил мир по образу и подобию своему, поэтому
художнику оставалось подражать «искусству внутри природы», поэтому его труд, чем «искусственней, тем естественней», он выявлял гармоничность и разумность естества. Художник творит мир по воле
самого бога, он должен быть образован и воспитан, должен понимать во всех науках и богословии. Первый учитель художника – это математика, затем – анатомия. Художники усваивали
литературные и теоретические интересы и наравне с гуманистами и поэтами начали осознавать себя носителями широкой духовности. От художника уже требовалось, помимо «воздержанного и умеренного
образа жизни», изучения «теологии, философии и др. наук». Художник должен был, чтобы равноправно войти в гуманистическую элиту, стремиться к идеалу «uomo universale». Своим новым –
ренессансным местом под солнцем обязаны не происхождению, не традиции, не социальной и профессионально-цеховой принадлежности, а лишь таланту, силе характера и счастливому случаю. Репутация
мастера определялась творческой индивидуальностью, способностью измыслить нечто созвучное изменившимся вкусам. Не каждый художник того времени был ренессансным художником, и не каждый мог
привести в восхищение заказчиков нового типа; выдвинуться помогала только индивидуальная эстетическая ориентация.

Некоторых, как Синьорелли и Леонардо, отличала изысканность одежд и повадка важных синьоров, Рафаэль и Тициан жили в палаццо и показывались в окружении свиты, Микеланджело пренебрегал
этикетом и держался бирюком; все они, однако, обостренно дорожили своим достоинством.

В недолгие годы Высокого Возрождения нескольким художникам удалось достичь громадного социального престижа и богатства, дав тем самым совершенно новую меру положения живописца в обществе.
Великие и благоденствующие художники бывали и до Ренессанса. Но уровень, на котором Рафаэль и Тициан сочетали гений с общественным признанием, успех с художественной целостностью, богатство,
славу и популярность с непоколебимой преданностью своему искусству, – был беспрецедентным и оставался уникальным, пока в эпоху барокко, его не повторили Бернини и Рубенс. Л.М. Баткин
«Итальянские гуманисту: стиль жизни, стиль мышления». «Наука». 1978 г. с.47

Простой люд, крестьяне, плебс.

Каковы бы ни были реальные поводы для высказывания о «толпе», «черни» и «плебсе» таких разных людей как Филичино, Пико делла Мирандола или Макъявели, эти высказывания неизменно стереотипны.
«Толпа» прежде всего, невежественна. Прочие её свойства – ярость и непостоянство, лень и приверженность к низменным привычкам – упираются в глупость. Эти суждения естественно вытекают из
лежащего в основе гуманизма отождествления «humanitas» и «doktrina», по которому получалось, что, поскольку человек – «ученое животное», ученые люди только и могут вполне быть названы людьми.
На языке Джованни Пико, люди, далекие от философии и греховные, «живут с плебсом вне шатра авгура». Однако тем самым «толпа» включала в себя (в глазах, например, Петрарки, Салютати, бруни)
монахов, университетских схоластов, надменных богачей.

Рыцарь, буржуа.

Крестьяне, изнуренные налогами и тяжелым трудом восстают против дворян, становятся предшественниками пролетариата, самого бесправного класса общества, а зажиточные крестьяне формируют класс
мелкой буржуазии, нечто среднее между пролетариатом и буржуа основные черты которой становятся:

Неустойчивость и противоречивость психологии, т.к. стоит между двумя классами.

Принципиальная реакционность. Мелкая буржуазия живет по хозяйски, а не по пролетарски.

Мнимая надклассовость, т.к. считает себя не буржуазией и не пролетариатом.

Индивидуализм, склонность к анархизму, т.к. у них отсутствует чувство коллективизма, они ревниво относятся к своей собственности.

Миролюбие, стремление к безопасности. Он ищет мирных решений и создает иллюзию социальной справедливости и стремится к безопасности, боясь потерять все то, что у него есть.

Бережливость. Сберегать, ради того, чтобы накопить капитал, вести аскетический образ жизни, чтобы иметь свое имущество.

Культ денег и мышление в денежных категориях. Если деньги в почете, значит в почете и их хозяин.

Эгоизм. Она борется с крупным капиталом ради собственной безопасности, чтобы требовать гарантий для собственного эгоизма.

Посредственность. Человек желает, чтобы все было среднего уровня.

Почтение к общественной иерархии. Его можно водит за нос, при помощи такой приманки, как допуск в «хорошее общество».

Сентиментальность. Они все воспринимали мистически.

Филистерство и серость. Филистер – человек, обеспечивший себя материально, замкнувшийся в своем мирке и не ощущающий ответственность за жизнь общества в целом. «Серый человек» – то же, что и
филистер, только еще и не расширил свой кругозор образованием. Буржуа – это люди, занимающие имущественное положение, имеющие слуг, владеющие средствами передвижения, образование. Буржуа
должен иметь достойную внешность, респектабельность, мужская красота перестает играть определенную роль для этой категории людей. Различаются понятия «буржуа» – высшая ступень общества;
«мелкий буржуа» – промежуточный класс между буржуазией и пролетариатом.

Буржуа – новая категория людей, в которой соединились рыцарские и бюргерские элементы. Признаки, отличающие эту категорию людей, изложены в трактате Альберти «О семье».

Основные черты буржуа:

Стремление к славе и личному отличию. Эта проявление буйного индивидуализма Возрождения, которая объясняется потребностью раскрепощения личности от запретов и ограничений Средневековья.

Богатство и щедрость, которые возникают благодаря состоянию, которое накоплено ежедневным трудом и рациональным хозяйствованием, основанным на уравновешенном бюджете, благодаря бережливости,
– гарантии независимости. Однако нельзя уподобляться скупости, держаться золотой середины – умеренности. Нельзя скупиться на расходы, которые обеспечивают престиж семьи, ее доброе имя и
славу. В отношениях с другом надо быть щедрым, но это может привести и к ссорам из-за долгов. А самому надо быть самодостаточным, никому не быть обязанным.

Стремление к прекрасному. Т.к. добродетель – это нечто радостное и очаровательное. Повседневная жизнь должна быть радостной, но следует избегать корыстолюбия, развязности и сварливости, чтобы
сохранить свое доброе имя, любовь и уважение сограждан.

Терпимость и снисходительность к людям, т.е. гуманность, т.к. в поведении должно проявиться его подлинное достоинство, в любом жесте серьезность и зрелость. Но в отношениях с врагами наподвох
отвечать подвохом, на насилие – насилием.

Светское отношение к христианству. Божья благодать – это награда за добродетельную жизнь на земле, – в виде достатка, любви и уважения окружающих. Потому что католическая церковь позволяла
обогатиться, т. к. действительная нищета считалась «нищетой духа», под которой подразумевалась духовная свобода от нажитого богатства.

Новое отношение к времени. Время – одна из тех вещей, которыми следует распоряжаться планомерно. Чтобы реализовать свои потенции, нужно быть уметь распоряжаться своими вещами: управлять своим
телом, страстями, своим временем. Жизнь буржуа должна быть наполнена разнообразными занятиями: хозяйственными делами, строительством, рисованием, писанием произведений, он должен
интересоваться техническими изобретениями и т.д.

Патриархальное отношение к семье. В доме должны царить мир и согласие, уважительное отношение к старшим и главе семьи – мужу. Жена должна воспитывать детей, заниматься домашним трудом и не
вредить ни в чем мужу и держаться вне дома с достоинством. Женой надо руководить при помощи любви, на детей влиять личным авторитетом, за прислугой нужно присматривать и хорошо
относиться.

Образ человека.

Традиционному для средневековья принижению человека гуманисты противопоставили убеждение, что он является высшей ценностью, находится в центре мира. По мере перерождения свободной коммуны в
синьорию обнаруживается беспочвенность идей служения обществу. Речь идет о месте человека в космосе. Предельное возвеличение человека выразил блестящий гуманист – Джованни Пико делла
Мирандола. Он приходит к смелому выводу, что знания и мудрость, накопленные человечеством, проявляются в разные эпохи в различных формах; составляя в целом непрерывную цепь в развитии
человеческого интеллекта. Истина едина, она приводит к «философскому миру». Свобода, в понимании итальянского Ренессанса имела в виду отдельную личность. Гуманизм доказывал, что человек в
своих чувствах, в своих мыслях, в свих верованиях не подлежит никакой опеке, что над ним не должно быть чужой воли, мешающей ему чувствовать и думать, как хочется. Новоевропейский индивид –
личность постольку, поскольку он выступает как имманентно-независимый и способный накладывать отпечаток на всеобщее; чтобы быть личностью, ему не нужно походить на что-либо принадлежащее; но
именно несопоставимость, оригинальность, качественная несводимость его личности, в виде естественного и необходимого дополнения предполагают противостояние приватной жизни и жизни публичной;
две личности, встречаясь, как бы аннигилируют особенное каждой из них, вступают в абстрактно-равные отношения; надындивидуальное берет реванш. В гуманистическом взгляде на ребенка
первоначальная невозделанность и незаполненность души не могли иметь средневековую ценность, и путь к повзрослению представлялся куда более однозначным – путем интеллектуального и морального
совершенствования, приобретений, но никак не утрат. Дети для ренессансного педагога – только недоразвитые взрослые; цель гармоничного и универсального воспитания в том, чтобы дать им
возможность поскорей и получше вырасти. Гуманисты полагали, что божественной природой каждому человеку дана возможность возвыситься и стать более или менее исключительным, «героическим»
благодаря «доблести». Следовательно, признавалось естественное исходное равенство на пути к превращению в избранных!

На ренессансной почве рождались независимый авторитет светской культуры, та сила писателя и ученого в глазах общественного мнения, которая впоследствии побудит Екатерину и Фридриха
переписываться с Вольтером, Наполеона искать свидания с Лапласом и Гёте.

Представление о несходности и неравенстве природных «семян» было чрезвычайно распространено. Оно хорошо объясняло неравенство способностей, индивидуальные различия вкусов, интересов и
достоинств. Оно сохраняло средневековый иерархический принцип расположения людей, но не на феодальной основе происхождения и не на чисто религиозной основе. Ренессансный натурализм придавал
этому принципу сдвинутый смысл. Натуралистическое обоснование избранности совмещалось с концепцией индивидуального совершенствования, в которой самая соль гуманизма. Этим, конечно, помимо
секуляризации самих знаний и доблестей, подрывалась христианская трактовка избранности, столь высоко ставившая наивность и простоту веры необразованного ума, смиренность и нищету духа,
недоверчивая к самоуверенному умствованию.

Географические открытия и освоение новых пространств раздвинули горизонты мироощущения людей эпохи Возрождения. Естественно, что к духу странствий «были причастны» неслабые люди. Титанизм
Возрождения проявился не в произведениях искусства, а в произведении человека, способного оценить себя и быть самому себе опорой. В этом отношении важна автохарактеристика Джероламо
Кардано(1501 или 1506-1576), итальянского математика, философа и врача. Возрождение было восстановлением античного понимания человека, согласно которому его достоинство определяется здесь, в
условиях земной жизни, а не в загробном мире. Географически е открытия и освоения новых земель стали возможны благодаря такому мировоззрению. Открытие мира и его конечности привело к переоткрытию человека, но уже на новоевропейский лад: истина человека в его
земном конечном существовании, на которое он и должен нести ответственность. Европейская культура возрождает убеждение, что человек – хозяин Земли. И должен сам себя вести по дороге жизни.

Стремление сохранить свое имя в веках – важный гуманистический мотив в произведениях и жизни Петрарки. Однако одним из истоков его желания увековечить своё имя был страх смерти

Человек поднимается над миром, впервые ощущая власть над природой. Купол врезается в небо всей своей стройной громадой, знаменуя торжество человеческой воли. Человек как бы вступает в диалог с
природой, проповедуя, он начинает слышать ее голос. С природы снимается тяготевшее над нею проклятие греховности. Восхищенная любовь к природе естественно рождала желание полнее и глубже познать
природу, изобразить ее как можно правдивее. Человек занимает место Бога, однако Бог не перестает быть творцом всего сущего, он берет на себя божественную функцию, человеческая личность
представляется творческой. Человек мыслится как овладевший природой, но художественно – это титан. Эстетика Возрождения исповедует подражание природе, но человек хочет вскрыть красоту, которая
скрывается в тайниках природы, поэтому он считает, что искусство выше природы.

Гуманисты мыслили человека так: сильным, смелым, развитым физически и духовно, прекрасным и гордым, подлинным хозяином своей судьбы и устроителем лучшего мира, нашедшим свое воплощение в искусстве.
«Только благодаря искусству, мы можем перешагнуть границы собственного «я», узнать, как другой видит мир…». Человек может подняться к ангелам, и может упасть так низко. Эта свобода воли человека
делает его индивидуальностью. Отныне он упирается своим решением на себя, делая себя, собственное «я» мерой всех вещей. При этом он может быть чудовищем, так как человек был безответственен перед
Богом, «потому, что последним критерием для человеческого поведения считалась тогда сама же изолированно чувствовавшая себя личность». Человек этой эпохи знал, что есть добро и что – зло, он
принадлежал самому себе, поэтому мог сам сделать выбор между добром и злом. Но, совершая зло, он не отвечал за содеянное перед Богом, почувствовав себя творцом, властелином мира. Лишь фортуна
направляет его по жизни. Вечное борение добра и зла трактовалось уже не как борьба Сатаны и Архангела Михаила, которые раздирали на небе душу умершего, а как борьба двух начал, которые заложены в
человеке, которая подчеркивает активность земного существования.

Важно было самостоятельно созерцаемое и измеряемое человеческое тело. Художник в вглядывается в человеческое тело, погружается в него как в самостоятельную эстетическую данность. Человеческое тело
– носитель артистической мудрости, индивидуалистического мышления – трехмерно, рельефно. Искусство ренессанса основывалось на логике, на откровениях человеческого разума, подтвержденных
математическими расчетами. Человеческий разум – движущая сила искусства. Человек мера всех вещей постольку, поскольку он задает эту меру. Гармоничный человек должен обладать как физическим,
так и духовным совершенством: благородной красотой, грацией, чувством меры, логикой, и разумом, которые главенствуют над чувством, смиряют самые безудержные порывы.

Святой, гуманист.

Гуманист

Ввели это понятие сами гуманисты, перетолковав по-своему Цицерона.

Удивительно новое отношение к книге не только как к источнику знания, но и как к близкому другу; Петрарка отождествляет с образом её творца.

Уже к началу 15 в. гуманисты сумели гуманизировать некоторые виды публичной деятельности. Но все же гуманистов кормили не собственно гуманистические занятия, которые, оставаясь их частным делом,
личным достоинством и увлечением, приносили полезные для карьеры «славу и репутацию», а иногда и подарки меценатов; они не стали, строго говоря, профессией. Вред ли можно указать фиксированные и
чисто социальные признаки, которые отличали бы гуманистов от негуманистов и определяли бы границы их группы. Гуманисты были социально-культурной группой, одновременно и реально сплоченной,
сознательно выделяющей себя, и неформальной. Некоторые из них были членами старых корпораций, но то, что их делало гуманистами и объединяло, не имело отношения к цехам и университетам. Местом их
встречи служили загородная вилла, монастырская библиотека, книжная лавка, дворец государя и просто частный дом, где уютно разговаривать, перелистывать рукописи, разглядывать античные медали. Ничто,
пожалуй, не могло принести раннему гуманисту такого внешнего успеха, как искусство устной латинской речи. В подражание древним они начали называть свои кружки «академиями» однако не принадлежность
к академии делала гуманистами, а гуманисты создавали академию, и чтобы войти в их тесный круг, требовалось лишь одно условие – блеснуть знаниями и способностями на ниве studia humanitatis.
Конструирующим признаком служила исключительно духовная общность, которая отчасти превращалась в общность реально-групповую.причастность к новой среде зависела преимущественно от духовных свойств
конкретной личности. Именно индивидуальность, именно перекличка и сцепление личных позиций – исходный момент формирования гуманистической интеллигенции. К 16 в. групповой облик гуманистов начал
застывать. Классическая образованность обернулась модой, а сопричастность к ней – почтенным клеймом, уже не обязательно соответствующим личным достоинствам. В представлениях гуманистической среды
уже со второй половины 14 в. studia humanitatis стереотипно сопряжены с понятием «досуг» (otium), тоже заимствованным у Цицерона. Этот заполненный высокими занятиями, сладостный и отрадный досуг
всегда противопоставлен службе и вообще деловым обязанностям. Время приходилось выкраивать, и гуманистами становятся именно в эти высвобожденные часы досуга. Свобода распоряжаться собой и своим
временем – предварительное условие для того, чтобы стать гуманистом; причина выбора необычного пути неизменно описывается как неудержимый внутренний порыв, как веление личной судьбы. Конкретные
социальные облики гуманистов разнообразны, потому что их функция универсальна: они не «узкие специалисты», а специалисты по культуре вообще. Все они – личности, пусть неодинакового масштаба, все
жаждут самовыражения, многим их них изящная латынь заменяет родословную, а остроумие – власть, Цицерон и Платон прокладывают им дорогу к славе. Гуманисты затевали склоки, осыпали друг друга
оскорблениями и тем парадоксально доказывали свою групповую общность. В какой бы город ни пришел гуманист, он легко разыскивал собратьев по духу. Гуманисты обращались лишь к людям, которые могли
прочесть их латинские или хотя бы итальянские трактаты, правящей верхушке и средним слоям горожан, к своей ближайшей среде, которую они пытались наставлять и в которой пытались утвердиться в
качестве носителей нового «благородства». «Благородство» рассматривалось ими как производное от овладения «словесностью» и «ученостью». Специфическим критерием «благородства» стала культура.
Гуманисты претендовали на то, чтобы воплощать собою высшую степень «человеческого достоинства». Гуманисты устанавливали соотношение латинского и итальянского языков, языка элитарной культуры и
языка народного. Нередко они, сочиняя на латыни, сами же переводили, как, например, Фичино на volgare. Двуязычие гуманистов соответствовало, как и философский экзотеризм, их двойственному
общественному положению, диалектике интеллигентского микрокосма и социального макрокосма, к которым они одинаково принадлежали.

Женщина, Любовь.

Женское любопытство и болтливость могут оказаться небезопасны. Всегда надежнее, чтобы женщина не только не хотела бы, но и не могла повредить мужу. Жена должна слушаться и почитать мужа. Чистота и
скромность, почтительность и смирение – вот добродетели женщины. Ей прилично скорее слушать, нежели говорить. Жена должна быть тактична: не распространяться о своих делах и не интересоваться
чужими. Она должна научиться со слугами держать себя госпожой. Ей не пристало судачить с прислугой и верить её доносам. Вне дома ей надлежит держаться с достоинством. Достоинство, однако, должно
сочетаться с веселостью.

Любовь. Смерть Лауры ничего не изменила для Петрарки, т. к. для него была важна не Лаура, а его собственное чувство к ней: именно оно составляет содержание его поэзии. Это чувство, в отличие от
абстрактной любви предшествовавшего периода было индивидуально. Оно ближе к любви современного человека, чем средневекового. Любовь у Петрарки – скорбит, реже радуется, безуспешно стремится вырвать
из своего сердца чувство, сомневается, надеется. Не имеет большого значения, кем Лаура являлась в действительности, важно, что эта красавица вдохновила его на любовную лирику, которая по праву
считается одной из вершин мировой поэзии.

Красота женщины проявляется в совершенстве и ее линий и бесконечном ее становлении. Художник и поэт прославляет и утверждает любовь к женщине как символ радости, и скорбит при ее утрате Ему
уже важен внутренний мир героини, который передается телесной чувственностью. В эпоху Возрождения изменилось отношение куртизанкам. В это время распространились даже целые трактаты, посвященные
этому ремеслу. Это женщины 12-40 лет, которые кроме этого занимались физиогномикой, хиромантией, врачеванием и изготовлением лечебных и любовных средств. Им запрещалось надевать мужскую одежду и
делать мужские прически. Институт куртизанок поощряли даже некоторые папы, «поскольку уж слишком распространился «гнусный грех». В Италии не существовало никакой разницы между честными
женщинами и куртизанками. Образ женщины в эпоху Возрождения в изображении художников и поэтов – образ юной прекрасной богини, спустившейся с небес на землю, ощущающей земную красоту,
почувствовавшей себя земной, но не теряющей контроля небесной красоты. Облик Мадонны – это и чудесное видение земной царицы, и человеческая заступница, и мать, отдающая самое драгоценное – сына. В
образе древней богини обаяние сочетается с томностью и мечтательностью мадонны, она олицетворяет «весну», красоту как источник жизни, нечто прекрасное на фоне изменяющегося мира.

Женщина, как и в Средневековье, находилась в подчиненном положении. В семье женщину воспитывает муж. Браки заключали в соответствии с социальной иерархией. У женщин из высших социальных слоев было
много привилегий в обществе, т.к. вне дома она должна себя вести тактично и с достоинством. Замужняя женщина должна быть хорошей хозяйкой, верной супругу, трудолюбивой скромной и почтительной.

Костюм Возрождения

К эпохе Возрождения относится расцвет итальянских городов – портов Гении и Венеции, разбогатевших во время крестовых походов, Флоренция и Милана – крупных центров производства шелка. Италия
становится в 15 в. законодателем моды среди европейских стран. В создании итальянской моды принимали участие крупные художники, которые разрисовывали ткани, создавали ювелирные украшения, узоры для
кружев (Б. Челлини, Чезаре Веччелио и др.).

Широкий, приземистый силуэт костюма, стремление к большим объемам, устойчивые пропорции обнаруживают связь с горизонтальными линиями архитектуры и прикладного искусства эпохи, помогают воссоздать
эстетический идеал красоты человека.

Мужской костюм.

Главным законодателем моды в 15 в. была Флоренция. В 16 в. – Флоренция. Во Флорентийском мужском костюме 15 в. применялись яркие цвета, контрастные сочетания, мех, отделка, вышивка. Преобладающими
в костюме были горизонтальные линии, которые в композиции придавали фигуре зрительную устойчивость, а в сочетании с живописными драпировками – величественную простоту.

В мужском костюме Венеции значительно реже прибегают к ярким цветам, тканям, украшениям. Темные бархатные одежды расширяются в объеме за счет конструктивно-декоративные решения: спушенного плеча,
широкой баски и т.д. одежда этого периода отличается большим разнообразием, обуславливающимся возрастными, сословными и имущественными признаками. Большие объемы, пышные формы, применение тяжелых
богатых тканей, выразительной отделки являются общей чертой костюма 16 в.

Во второй половине 16 в. на одежде появляются декоративные разрезы, расположенные по все длине ткани, они закрепляются подкладкой другого цвета, что создает совершенно новую живописную фактуру
костюма в новой цветовой гамме.

Колористическое решение костюма, пышность его формы (буфированные рукава и баски, широкие, типа шали, отложные бархатные или меховые воротники, общее увеличение объема, игра светотени в складках,
ювелирные украшения – цепи, перстни – все это придает большую художественную выразительность фигуре итальянца 15-16 в. Культ роскоши, богатство и великолепие становятся характерной чертой Венеции
этого периода.

Искусство

Для Возрождения характерен культ красоты, прежде всего красоты человека. Итальянская живопись, которая на время становиться ведущим видом искусства, изображает прекрасных, совершенных людей.
Живопись Раннего Возрождения представлена творчеством Боттичелли (1445-1510), создавшего произведения на религиозные и мифологические сюжеты, в том числе картины «Весна», «Рождение Венеры», а также
Джотто (1266-1337), освободившего итальянскую фресковую живопись от влияния византийской. Реалистическую манеру изображения, присущую Джотто, в начале 15 века продолжил и развил Мазаччо
(1401-1428). Используя законы перспективы, он сумел сделать изображения фигур объемными.

Одним из наиболее известных скульпторов того времени был Донателло (1386-1466), автор ряда реалистических работ портретного типа, впервые вновь после античности представившего в скульптуре
обнаженное тело. Крупнейший архитектор Раннего Возрождения – Брунеллески(1377-1446). Он стремился сочетать элементы древнеримского и готического стилей, строил храмы, дворцы, капеллы. Титаном
Высокого Возрождения был Леонардо да Винчи (1456-1519). Леонардо одновременно был художником, теоретиком искусства, скульптором, архитектором, математиком, физиком, астрономом, физиологом,
анатомом; почти все области науки обогатил гениальными догадками. Важнейшие его художественные работы – «Тайная вечеря»- фреска в миланском монастыре Санта Мария делла Грация, а также всемирно
известный портрет молодой флорентийки Моны Лизы или «Джоконда».

Титаном Высокого Возрождения был и великий живописец Рафаэль Санти (1483-1520), создатель «Сикстинской мадонны», величайшего произведения мировой живописи.

Последним великим представителем культуры Высокого Возрождения был Микеланджело Буонаротти (1475-1564) – скульптор, архитектор и поэт, создатель знаменитой статуи Давида, скульптурных фигур
«Утро», «Вечер», «День», «Ночь», выполненных для гробниц в капелле Медичи. Микеланджело расписал потолок и стены Сикстинской капеллы Ватиканского дворца; одной из самых впечатляющих фресок является
сцена Страшного суда. Замечательными художниками этого периода был Джорджоне (1477-1576), создавший знаменитые полотна «Юдифь» и «Спящая Венера», и Тициан (1477-1576), воспевавший красоту
окружающего мира и человека.

Многие живописцы, поэты, скульпторы, архитекторы отказались от идей гуманизма, стремясь освоить лишь «манеру» великих деятелей Возрождения. Наиболее крупными художниками, работающими в стиле
маньеризма, были Понтормо (1494-1557), Бронзино (1503-1572), скульптор Челлини(1500-1573). Их произведения отличались усложненностью и напряженностью образов. В то же время некоторые живописцы
продолжают развивать реалистическую традицию в живописи: Веронезе (1528-1588), Тинторетто (1518-1594), Караваджо (1573-1610), братья Карраччи.

Победа Реформации в середине 16 века вызвала общественный подьем и рост национальной культуры. Замечательного расцвета достигло изобразительное искусство. В этой области работали знаменитый
живописец и гравер Альбрехт Дюрер (1471-1528), художники Ганс Гольбейн Младший (1497-1543), Лукас Кранах Старший (1472-1553).

Литература.

У истоков Возрождения в Италии стоял великий Данте Алигьери(1265 – 1321), автор «Божественной комедии». Данте взял привычный для Средневековья сюжет и сумел силой своего воображения провести
читателей по всем кругам Ада, Чистилища и Рая; некоторые его современники полагали, что Данте действительно побывал там. Данте, Франческо Петрарка (1304-1274) и Джованни Бокаччо (1313-1375_ –
знаменитые поэты Возрождения, были создателями итальянского литературного языка. Всемирную известность получили сонеты Петрарки на жизнь и смерть мадонны Лауры.

В ней сочетал Господь любовь и честь,

Очарованьем наделяя под стать

Природой красоте – очам на радость.

И что-то у нее во взоре есть,

Что в полночь день сиять заставит, засиять,

Даст горечь меду и полыни сладость.

Последователем Петрарки был Бокаччо, автор «Декамерона»- собрания реалистических новелл, объединенных общим гуманистическим идеалом и представляющих единое целое.

К концу 15 – первой трети 16 вв. относится расцвет творчества Ариосто (1474-1537), итальянского поэта, автора поэмы «Неистовый Роланд».

Выдающимся представителем немецкой гуманистической литературы был Иоганн Рейхлин (1455-1522), автор сатирического произведения «Письма темных людей». Крупнейшими немецкими поэтами эпохи Реформации
были Ганс Сакс (1494-1576) и Иоганн Фишарт (1546-1590).

Крупнейшим представителем культуры Возрождения в Нидерландах был Эразм Роттердамский (1496-1536)., ему принадлежит «Похвала глупости».

Величайшей фигурой английского Возрождения был Вильям Шекспир (1564-1616), создатель трагедий «Гамлет», «Король Лир», «Отелло», исторических пьес «Генрих VI»,«Ричард 111», сонетов.

В Испании в жанре плутовского романа впервые выступил Фернандо де Рохас, автор трагикомедии «Селестина», его продолжил Мигель де Сервантес (1547-1616), автор «Дон-Кихота». Основоположник испанской
драмы Лопе де Вега, автор «Собака на сене», «Учитель танцев».

Во Франции представителем гуманизма был Француа Рабле (1494-1553), автор сатирического романа «Гаргантюа и пантагрюэль». Направление «Плеяды» возглавляли знаменитые поэты Пьер де Ронсар (1524-1585)
и Жоакен Дю Белле (1525-1565)

До той поры, как в мир любовь пришла

И первый свет из хаоса явила,

Не созданы, кишели в нем светила

Без облика, без формы, без числа…

Пространственно-временные понятия. История западноевропейского средневековья – это в первую очередь история новых народов, ступивших на историческую арену в эпоху заката древнего мира.
Контрасты общественной жизни Европы того времени, бесконечные войны, стихийные бедствия, эпидемии наложили неизгладимый отпечаток на мировоззрение, культуру и искусство. Особое место в
средневековом мире занимала религия. На развалинах римской империи христианская церковь приступала к обращению народов в свою веру. Возникающие в самых глухих уголках Европы церкви и
монастыри становились центрами новой культуры. Там, в основном, и создавались выдающиеся произведения нового стиля

В структуре Дантовой «Комедии» отражена в основном средневековая картина мира (в которую была включена система Птоломея): Земной шар является неподвижным центром Вселенной, а Солнце – одной
из планет, вращающихся вокруг Земли. В Северном полушарии находился Ад в виде постепенно сужающейся воронки (возникшей в результате низвержения с небес богом Люцифера – сатаны). Её остриё, «
где гнет всех грузов отовсюду слился» (Ад,34,111), является центром и Земли, и Вселенной. Отсюда ход в камне ведёт на поверхность Южного полушария, где расположена гора Чистилища, которую
окружает океан. Вершина горы представляет собой Земной Рай – Эдем. Небесный Рай находится на 9 небесах – это сферы Луны, Меркурия, Венеры, Солнца, Марса, Юпитера, Сатурна, неподвижных звезд
и, наконец, девятая сфера – Эмпирей, перводвигатель; здесь находится Райская роза, отсюда свет и движение передаются всем остальным сферам. Страна короля Марка («Тристан и Изольда») – вовсе
не легендарная земля, созданная воображением трувера. Это физическая реальность средневековья. Долгое время средневековый Запад оставался скоплением поместий, замков и городов, возникших
среди невозделанных и пустынных пространств. В лес удалялись вольные или невольные адепты бегства от мира: отшельники, любовники, странствующие рыцари, разбойники, люди вне закона. Для
крестьян и мелкого трудового люда лес был источником дохода. Но из леса выходила и угроза, – он был средоточием вымышленных или действительных опасностей, тревожным горизонтом средневекового
мира, границей, «ничейной землей». Собственность как материальная или психологическая реальность была почти неизвестна в средние века. Каждый человек не только имел над собой господина или
кого-то обладающего более мощным правом, кто мог насильно лишить его земли, но и само право признавало за синьором легальную возможность отнять у серва или вассала его земельное имущество.

Не только материальный интерес не удерживает большинство из них дома, но сам дух христианской религии выталкивает их на дороги. Средние века эпоха пеших и конных странствий. Средневековая
дорога была удручающе долгой, медленной (прямые римские дороги были практически разрушены). Лес, дорога и моря возбуждали чувства средневековых людей, они воздействовали на них не столько
своими реальными аспектами и подлинными опасностями, сколько символами, которые они выражали. Страна короля Марка («Тристан и Изольда») – вовсе не легендарная земля, созданная воображением
трувера. Это физическая реальность средневековья. Долгое время средневековый Запад оставался скоплением поместий, замков и городов, возникших среди невозделанных и пустынных пространств. В
лес удалялись вольные или невольные адепты бегства от мира: отшельники, любовники, странствующие рыцари, разбойники, люди вне закона. Для крестьян и мелкого трудового люда лес был источником
дохода. Но из леса выходила и угроза, – он был средоточием вымышленных или действительных опасностей, тревожным горизонтом средневекового мира, границей, «ничейной землей». Собственность как
материальная или психологическая реальность была почти неизвестна в средние века. Каждый человек не только имел над собой господина или кого-то обладающего более мощным правом, кто мог
насильно лишить его земли, но и само право признавало за синьором легальную возможность отнять у серва или вассала его земельное имущество.

Не только материальный интерес не удерживает большинство из них дома, но сам дух христианской религии выталкивает их на дороги. Средние века эпоха пеших и конных странствий. Средневековая
дорога была удручающе долгой, медленной (прямые римские дороги были практически разрушены). Лес, дорога и моря возбуждали чувства средневековых людей, они воздействовали на них не столько
своими реальными аспектами и подлинными опасностями, сколько символами, которые они выражали. В сакральной истории такой доминантой было предвозвестие. Ветхий завет возвещал Новый в
доходившем до абсурда параллелизме. Каждый персонаж и эпизод имели свои соответствия. Эта тема пробилась в готическую иконографию и расцвела на порталах кафедральных соборов, в фигурах
ветхозаветных пророков и евангельских апостолов. В ней воплотилось основное свойство средневекового восприятия времени: через аналогию, как эхо. В мирской истории господствовала тема перехода
власти. Проникнутая страстным национальным чувством концепция перехода власти внушала прежде всего средневековым историкам и теологам веру в подъем Запада. Эта упрощенная и упрощающая
концепция имела, однако, ту заслугу, что она связывала историю и географию и подчеркивала единство цивилизации. Средневековые христианские мыслители пытались остановить историю, завершить её.
Феодальное общество с его 2 господствующими классами, рыцарством и духовенством, рассматривалось как конец истории. Схоласты старались обосновать и укрепить представление об остановке
истории, исходя из того, что историчность обманчива и опасна, а подлинную ценность имеет одна лишь вневременная вечность. 12 век был заполнен борьбой между сторонниками учения о постепенно
открываемой истине (« Истина – дочь времени»,- сказал якобы Б. Шартрский) и приверженцами теории неизменной истины.

Марк Блок нашел поразительную формулу, которая резюмировала отношение средневековых людей ко времени: полное безразличие. Это безразличие выражалось у скупых на даты хронистов в
неопределенных выражениях типа «в это время», «тем временем», «вскоре после этого». Смешение времен было в первую очередь свойственно массовому сознанию, которое путало прошлое, настоящее и
будущее. Это смешение проявлялось особенно отчетливо в стойкости чувства коллективной ответственности. Все ныне живущие люди отвечают за проступок Адама и Евы, все современные евреи
ответственны за страсти Христовы, а все мусульмане – за магометову ересь. Крестоносцы конца 11 века считали, что они отправляются за море, что бы покарать не потомков палачей Христа, а самих
палачей. Равным образом и долго сохранявшийся анахронизм костюмов в изобразительном искусстве и театре свидетельствует не только о смешении эпох, но о чувстве и вере средневековых людей в то,
что все существенное для человечества является современным. Каждый год на протяжении тысячелетий литургия заставляла христиан заново переживать сжатую в ней с необычайной силой священную
историю. Здесь мы имеем дело с магической ментальностью, которая превращает прошлое в настоящее, потому что канвой истории служит вечность. Средневековый человек ни знал унифицированного
времени, ни единообразной хронологии. Множественность времен – такова реальность для средневекового разума. Нигде потребность в хронологии не была столь сильной, как в священной истории.
Всемирные хроники начинались с дат священной истории. Конечно, средневековая хронология, способы измерения времени, приемы определения даты и часа, сам хронологический инструментарий – все
это носило рудиментарный характер. Здесь полностью сохранялась преемственность с греко-латинским миром. Устройства, служившие для измерения времени, оставались либо связанными с капризами
природы – таковы солнечные часы, либо определяли лишь отдельные временные отрезки – как песочные или водяные часы. Использовались и заменители часов, которые не измеряли время в цифрах, но
определяли конкретные временные вехи: ночь разделялась на «3 свечи», короткие промежутки определяли временем, потребным для чтения молитв «Miserere” или „Отче наш“.

В разных странах год начинался по-разному, согласно религиозной традиции, которая отталкивалась от различных моментов искупления человечества и обновления времени: с Рождества, Страстей
Господних, Воскресения Христова и даже с Благовещенья.Самый распростра-нёный хронологический „стиль“ на средневековом Западе начинал год с Пасхи. Очень мало был распространён стиль, которому
принадлежало будующее: с 1 января, Обрезания Господа. С различных моментов начинались и сутки: с заката, полуночи или полудня. Сутки делились на часы неодинаковой протяженности; это были
христианизированные старые римские часы. Час примерно равен нашим 3: утреня( полночь), хвалины (3 часа пополуночи), час первый (6 часов утра), час третий (9 часов), час шестой (полдень), час
девятый (15 часов), вечерня (18 часов), навечерие (21 час). Как и письменность, мера времени оставалась в течении большей части Средневековья достоянием могушественных верхов. Народная масса
не владела собственным временем и была не способна даже определить его. Она подчинялась времени, которое предписывали колокола, трубы и рыцарские рога.

И всё таки средневековое время было прежде всего аграрным. Время сельскохозяйственных работ, оно не было насыщенно событиями и не нуждалось в датах – или, вернее, его даты подчинялись
природному ритму. Сельское время было природным временем с его делением на день, ночь и времена года. Проникнутое контрастами, оно подпитывало средневековую тенденцию к манихейству: оппозицию
мрака и света, холода и тепла, деятельности и праздности, жизни и смерти. Всё „светлое“ – ключевое слово средневековой литературы и эстетики – было прекрасным и добрым: солнце, сверкающее на
латах и мечах воинов, голубые глаза и белокурые волосы молодых рыцарей. „Прекрасен, как день“- это выражение никогда не ощущалось глубже, нежели в средние века. вместе с крестьянским временем
выступали и другие формы социального времени: время синьориальное и время церковное. Синьориальное время было прежде всего военным. Оно составляло особый период года, когда возобновлялись
военные действия и когда вассалы обязаны были нести службу синьорам. Это было время военного сбора. Синьориальное время было также и временем взноса крестьянских податей. Это праздники, к
которым приурочивались натуральные оброки и денежные платежи. Синьориальное время было привязанно к природному благодаря военным действиям. Они начинались только летом и на его исходе
заканчивались. Ещё более увеличивало эту зависимость от природного времени постепенное превращение средневековой феодальной армии в кавалерию.

Но средневековое время было прежде всего религиозным и церковным . религиозным потому, что год в первую очередь представал как год литургический. В средние века более всего почиталось время,
посвященное молитвам и размышлениям о боге. И особенно важной чертой средневековой ментальности было то, что этот литургический год воспринимался как последовательность событий из драмы
воплощения, из истории Христа, разворачивавшейся от Рождественского поста до Троицы,. И ещё он был наполнен событиями и праздниками из другого исторического цикла – жизни святых. Что еще
более усиливало значение этих праздников в глазах средневековых людей, окончательно придавая им роль временных вех, так это то, что они, помимо сопровождавших их внушительных религиозных
церемоний, давали и точки отсчета экономической жизни, определяя даты крестьянских платежей или выходные дни для ремесленников и наёмных рабочих. Время аграрное, время синьориальное, время
церковное – все они тесно зависили от природного времени.

Архитектура, мебель.

В 10 – 12 веках соборы сохраняли некоторые черты римских церквей. Это были здания с массивными сводами и колоннами. Этот архитектурный стиль так и был впоследствии назван -романский.
Становление романского искусства в различных странах и областях Европы происходило неравномерно. Если на северо-востоке Франции период романики завершился в конце 12 в., то в Германии и
Италии характерные черты этого стиля наблюдались даже в 13 столетии. Формировался первый общеевропейский стиль: рождалась романская архитектура. Именно в романской архитектуре впервые в
Средневековье появились огромные здания, целиком выстроенные из камня. Размеры церквей увеличивались, что повлекло за собой создание новых конструкций сводов и опор. Цилиндрические (имеющие
форму полуцилиндра) и крестовые (два полуцилиндра, скрещивающиеся под прямым углом) своды, массивные толстые стены, крупные опоры, обилие гладких поверхностей, скульптурный орнамент –
характерные черты романской церкви. Скульптурные изображения Бога или человека представляли собой угловатые, нередко изломанные фигуры. Скульпторы стремились создать изображения, в которых
было воплощено религиозное настроение, устремление человека к Богу. Это были не фигуры людей, какими их видели в обыденной жизни, а символы святости. Романское искусство выражало настроение
монахов, которые удалились от мира и наедине беседовали с богом. Внешний мир их не занимал, и в храме романского стиля ничто о нём не напоминало. В романский период изменилась светская
архитектура. Замки стали каменными и превратились в неприступные крепости. В центре замка находилась каменная башня – донжон. На первом этаже располагались кладовые, на втором – комнаты
хозяина замка, над ними – помещения для слуг и охраны, в подвале – тюрьма. На вершине башни выставлялся дозор. Росписи романского периода практически не сохранились. Они были плоскостными,
имели назидательный характер. Основой романского синтеза явилась культовая архитектура, объединившая художественные и функционально-конструктивные принципы в одно целое. Облик вытянутого в
плане, базиликального типа храма сложился как итог сопоставления простых, геометрически четких и легко обозримых объемов. Светское жилище феодала не стало художественным выражением эпохи, но
сам образ крепости наложил отпечаток на формы романского стиля — тяжелые, статичные, массивные.

Высокоразвитое мастерство античного мира ушло в прошлое и в средние века пришлось заново возрождать ремесло, изобретать технологии и инструменты. Простая, часто грубая по форме мебель раннего
средневековья изготавливалась на севере из ели, а на юге из дуба; инструментами служили топор, пила и возможно что-то наподобие рубанка. Изделия сбивались из брусков и досок, соединенных
накладками из кованого железа. Чтобы скрыть дефекты соединений, по грунтовке из гипса и мела мебель покрывалась слоем краски и расписывалась. Основные мотивы росписей — фигуры людей и
животных, мистические чудовища. Постепенно средневековье выработало своеобразные декоративно-орнаментальные принципы композиции и цветового решения, которые были едины во всех видах искусств.
В украшении мебели проявляется все богатство романских форм: ряды глухих полуциркульных аркад, лизени *, аркообразные фризы , розетки . Металлические накладки и ряды гвоздей из кованого
железа также становятся средством украшения, образуя на крышках сундуков красивую декоративную вязь. И все же, европейским народам понадобились долгие столетия, чтобы создать мебельное
искусство подобное античномуВ романский период в Западной Европе впервые появилась монументальная скульптура.

Иначе выглядит собор конца 12-13 вв. (и в 14-15 вв.) Сложился новый архитектурный стиль, поскольку такие соборы строили главным образом во Франции, а также в Германии, Англии, других странах
севернее Альп, то итальянцы более позднего времени стали называть этот стиль готическим (по имени германского племени готов). Готика – стиль церковной архитектуры, который утвердился в
свободных городах. В различных европейских странах готика имела свои характерные особенности и хронологические рамки, но её расцвет приходится на 13-14 вв. В истории искусства принято
выделять раннюю, зрелую (высокую ) и позднюю («пламенеющую») готику. В соборах и церквах стали преобладать вертикальные линии, все сооружение как бы устремлено к небесам – и легкие, ажурные
колонны, и стрельчатые своды, и высокие остроконечные башни. Громада собора кажется легкой. Это связанно с тем, что в готической архитектуре стали использовать новую конструкцию сводов. Свод
опирается на арки, а те в свою очередь – на столбы. Боковое давление свода передается аркбутанам (наружным полуаркам) и контрфорсам (наружным опорам, своего рода «костылям» здания). Такая
конструкция дала возможность уменьшить толщину стен, увеличить внутреннее пространство здания. Стены перестали служить опорой свода, что позволило проделать в них множество окон, арок,
галерей в готическом соборе исчезла ровная поверхность стены, поэтому стенная роспись уступила место витражу – изображению, составленному из скрепленных между собой цветных стекол, которое
помещали в проём окна, они образовывали многокрасочные изображения сцен из Священного Писания, различных ремесел либо символов времен года. В готический период изменился образ Христа – на
первый план выдвинулась тема мученичества: художники изображали Бога скорбящего и страдающего. Готическое искусство постоянно обращалось к образу Богоматери. Культ Богоматери сложился
практически одновременно с поклонением прекрасной даме, характерным для средневековья. Нередко оба культа переплетались. Главная башня нередко окружена башенками меньшего размера, создается
впечатление, будто камень невесом и собор парит в небе. Стены собора не представляют собой ровной поверхности, – они изрезаны высокими узкими окнами и изломаны выступами и нишами
-углублениями, в которых установлены статуи. В определенных частях собора огромные окна с витражами имеют форму круга, – это «роза», одно из главных его украшений. Готический собор кажется
целой Вселенной. Он так и был задуман своими создателями – как образ гармоничного Божьего мира. Человек кажется маленьким по сравнению с огромными пропорциями храма, но храм не подавляет его.
Достигается это тем, что искусство архитектора, скульпторов и каменщиков как бы лишило его тяжести и материальности.

На 14-15 вв. приходится завершающий этап готического искусства в средневековье. Этот период получил название поздней, или «пламенеющей», готики: линии самых разных изображений приобрели форму
языков пламени, широко использовались криволинейные формы, сложный рисунок, ажурный орнамент. В это время почти не строили крупных соборов – заканчивали уже начатые здания. Рост и расцвет
городов привели к развитию торговли и ремесел. Возникающие в средневековых городах цеховые общины объединяют квалифицированных мастеров, формируются отдельные отрасли ремесел, например, из
цеха плотников выходят новые специалисты — столешники, сундучники, шкапники. В уставы ремесленных цехов были внесены строгие предписания по качеству продукции, поощрялось соревнование.
Благодаря изобретению лесопильной мельницы (начало XIV ве-ка), дающей возможность получать доски, заново возрождается утраченная техника рамочно-филеночной вязки.

В начале XII века в феодальном обществе формируются новые моральные принципы и более тонкие нравы. Возросшие жизненные запросы дворянства возрождают потребность в роскошной бытовой
обстановке. Дома средневековой знати становятся значительно уютнее, появляются оконные стекла, стены облицовываются деревом или украшаются настенной живописью. Центром интерьера становятся
богато оформленные кафельные печи или камины. Развитие общественной жизни способствует появлению новых привычек, а вместе с ними и новых предметов мебели. К концу средневековья (в XIV веке)
появляются прототипы почти всех основных предметов современной обстановки. Активная работа в области художественного решения интерьера приводит к возникновению стилистических различий в
мебели отдельных стран. От используемой породы дерева зависел и способ украшения изделий. Из хвойного дерева, с применением приемов плоской резьбы, создавались на юге (Южная Германия,
Швейцария, Австрия) лиственные завитки на синем или красном фоне. Жесткая древесина (дуб, орех) исполь-зовалась на северо-западе (Скандинавия, Англия, Испания, Северная Италия) под фальтверк
* и филенки с Х-образным переплетением. Во Франции и Северо-западной Германии мебель украшалась гравированными завитками, кустиками и гирляндами из цветов и плодов.

Крестьянин, мастер,художник,творец.

Простой человек обрисовывается в средневековых источниках – особенно по ранним периодам – крайне схематично. Он выступает там прежде всего как объект политического господства феодалов либо
как объект сеньориального или фискального обложения, в лучшем случае как адресат религиозной проповеди, нуждавшийся в моральном наставлении и «усовершенствовании». Неудивительны лаконичность
и стереотипность памятников во всех тех случаях, когда в них идет речь о восприятии крестьянина власть имущими. В этих клише запечатлелось прежде всего социальное противостояние низов и
верхов общества и «естественная» приниженность и несовершенство первых, оправдывающее господство вторых. Соответственно и в произведениях, воспроизводящих рыцарский мир, крестьянин
обрисовывается клишированными формулами как существо низшего сорта, как моральный и физический урод или даже нелюдь, получеловек-полуживотное, полуязычник-полудъявол.*

Крестьянство было основным производящим классом средневекового общества, но оно не было единым и распадалось на разные группы, отличающиеся друг от друга по своему правовому статусу и по
экономическому положению, по величине земельных держаний, по степени юридической обеспеченности владельческих прав, по размерам и характеру повинностей, по степени личной несвободы. В
экономическом отношении крестьянство разделялось на 2 группы: имеющие дом надельные крестьяне и живущие в господском доме дворовые слуги – челядь. Последняя была занята в сеньориальном
хозяйстве, обслуживала феодала. Объём повинностей челяди не регламентировался. Они получали содержание из барских запасов, питались за общим столом и ютились в каморках господского замка.
Надельные крестьяне, напротив были тесно связанны с землей, на которой стоял их дом и располагался участок. Уровень жизни крестьянина зависел в большей степени не от его личного статуса, а от
статуса земли, которой он владел. Крестьянин, который постоянно жил в деревне и лишь изредка оказывался за её пределами, воспринимал землю как что-то своё, как кровно с ним связанное. Их
привязывало к земле и феодальное право, призванное обеспечить поместье трудовыми руками. Но в своей хозяйственной деятельности они были относительно самостоятельны, так как работали на своем
наделе, отдавая синьору лишь часть своего времени и труда либо в форме барщины, либо в форме натурального или денежного оброка – чинша. Дугой принцип разделения крестьянства – правовой.
Степень правоспособности крестьянства варьировала очень сильно – от личной зависимости до обязанности делать чисто символические взносы и подчиняться сеньориальному суду. Непосредственное
присвоение синьором крестьянского труда осуществлялось путем отработок на господской земле и на господском дворе со своим рабочим скотом и со своими орудиями, причем размеры этих отработок
соответствовали площади наделов. Размеры крестьянской ренты определялись обычаем: количество дней, время и характер барщинных работ, тип и объем поставляемых продуктов. Денежные платежи на
первых порах встречались как исключение и были незначительными. Зависимость крестьян проявлялась и в баналитетах – принудительной обязанности крестьянина использовать господский инвентарь,
расплачиваясь частью продукта. Господин был не только получателем крестьянской ренты, но и судьей над своими людьми. Преобладающей формой поселения западноевропейских крестьян в 12-13 вв.
была деревня с 200-400 жителями. Территория деревни распадалась на 3 части: внутреннюю – место поселения, пахотную землю и альменду – не поделенную землю, находившуюся в совместном
пользовании (лес, воды, луга, пустоши). В рамках хозяйственной жизни двора крестьянин действовал по своему усмотрению и его трудовая деятельность здесь никем не регламентировалась. Реальный
мир средневекового крестьянина был пронизан двойственностью, находившей отражение в противопоставлении «своей» возделанной земли и бескрайних массивов «чужого» леса, пустошей, болот, которые
ограничивали его пространственный и умственный кругозор. Хозяйственный прогресс Средневековья долгое время сводился к выкорчевыванию деревьев и распашке пустошей, к освоению леса. Обнесенная
изгородью территория средневекового деревенского поселения располагала особым правом (миром) – преступления, совершенные на территории деревни, карались с особой жестокостью. В отличие от
города средневековой деревне не удалось превратиться в замкнутую сферу действия особого права. Имущественная дифференциация очень рано возникла в средневековой деревне. Верхушку деревенского
общества составляла малочисленная группа зажиточных крестьян. Крестьянство, само существование которого зависело от непосредственного взаимодействия с природой, воспринимало себя как её
неотъемлемую часть. Вся его трудовая деятельность подчинялась привычной смене времен года и повторяющимся циклам сельскохозяйственных работ. Именно потому, что крестьянин и его труд служили
источником существования и богатства своего господина, синьоры в борьбе друг с другом стремились подорвать, а то и вовсе уничтожить этот источник. Господин был заинтересован в
жизнеспособности своих крестьян. Поэтому, если богатеющий крестьянин нередко встречал со стороны господина недоверчиво враждебное отношение, то разорившийся бедняк мог получить поддержку и
помощь зерном, скотом или недостающим инвентарем, особенно в голодный неурожайный год.

Многочисленные войны и междоусобицы 14 века, кризис барщинно-домениального хозяйства, основательно разрушили образ защитника и поколебали престиж синьора в глазах крестьянства. Это
способствовало психологическому и моральному отчуждению крестьян от своих господ. Крестьянство разных стран и регионов несло на себе отпечаток конкретных географических, климатических,
демографических условий среды обитания, которые формировали его характер в историческом процессе борьбы производителей с природой за выживание и материальное обеспечение своих семей и своих
господ. Крестьянин должен был поддерживать многопрофильность своего хозяйства, выращивать различные культуры, заниматься домашними промыслами. В благосостоянии семьи вносили свой вклад все ее
члены: женщины пряли и ткали, дети пасли скот. С монотонностью тяжкого физического труда контрастировали яркие и буйные народные празднества, сопровождавшиеся пирами и попойками, танцами и
играми, многие из которых восходили к языческим, дохристианским временам. Они встречали осуждение церкви и светских властей. Именно в крестьянском быту прочнее всего сохранялись архаичные
верования и обычаи, да и сами христианские представления и мифы перекраивались на языческий лад, получая новое содержание за счет фольклора, народных верований и социально-этических
представлений. Так возникла народная трактовка христианства, или «народная религия».

Если имена средневековых интеллектуалов известны хорошо, то творцы великого средневекового искусства остались по большей части безымянны. Причина заключается в том, что, как и в Античности, в
Средневековье, особенно раннее, труд художника рассматривался как близкий ручному, имевшему низкую общественную оценку по сравнению с трудом «словом и разумом». На живопись смотрели как на
замену чтения для неграмотных.во многих средневековых текстах художник выступает как просто ремесленник, статус архитектора был выше, чем статус живописца. В средние века с обликом художника
были традиционно связаны представления об острословии, озорных и непристойных выходках, уме пополам с придурью – нечто шутовское и карнавальное, излюбленные сюжеты для новелл. До 14 века не
было специального термина для художника, как и для интеллектуала. Представление о художнике связывалось скорее с понятиями «техника», «ремесло», «умение». После нескольких веков полной
анонимности подписи художников на их творениях появляются, скорее как исключения, в Италии 13 века. высокое общественное положение занимали золотых дел мастера. Первой биографией художника
было Житие святого Элуа. Клирик Аделем, тоже церковный художник, ему принадлежит статуя клермонского собора Девы Марии.

Рыцарь, буржуа.

11-12 вв. (до 80-х годов 12 в.) – этап формирования и расцвета французского рыцарства, складывается монополия господствующего класса не военное дело. Конец 12- первая половина 13 в. –
начальный этап сословного замыкания французского рыцарства. Рыцарские социальные представления не могли не наложить свой отпечаток на модель мира у хронистов. Вот почему небезынтересны
высказывания хронистов, которые констатировали известную общность рыцарской мелкоты (milites plebei), не имевшей коней, и пеших воинов из крестьян (pedites pauperes). Общность,
обусловливавшую совпадение их забот и устремлений. Порой хронисты говорят даже о неком единении господ и их зависимых крестьян (причем крестьяне именуются при этом не вилланами, но сервами).
Видимо, с точки зрения рыцарства, грань между ними и простолюдинами – при всей её определённости и четкости – не нуждалась пока что в гиперболизации. Вероятно, эта грань была в 11-12 вв.
настолько бесспорна и общепризнана, что рыцарство могло обойтись без её формального закрепления. Рацарство и в самом деле не стало ещё наследственно замкнутым: отдельным неблагородным по
происхождению людям ешё дозволялось включаться в его ряды. Стоявшее как бы на “полдороге” между элитой и простолюдинами рыцарство, будучи уверенным в своем социальном верховенстве над
крестьянской массой, могло себе позволить относительную умеренность в оценках ее приниженности и неравноправия. В памятниках 12-13 веков настойчиво акцентируется приоритет рыцарства перед
всеми прочими социальными разрядами. Его прерогативы как высшего сословия предлагается теперь признавать всем, включая и церковь. Признавая духовное руководство церкви, рыцрство развивало и
свою собственную культуру. Грани социальных разрядов видятся теперь все более жесткими, все менее проницаемыми. Известная трехфункциональная модель общества становиться общепризнанным
идеалом. Идеологи рыцарства используют её для обоснования самоценности этой прослойки: сколь ни славен монашеский постриг , рыцарь не должен видеть в нем единственный путь к душевному спасению; рыцарский статус возвеличивает человека и сам по себе. Господствующий класс светских феодалов выработал к 13 веку сложный
ритуал обычаев, манер, светских, придворных и военно-рыцарских развлечений. В 12 веке появились, быстро получив широкое распространение, рыцарские романы. Большое место в рыцарской литературе
занимала любовная лирика. Миннезингеры и труверы в Северной Франции, воспевавшие любовь рыцарей к их дамам, были непременной принадлежностью королевских дворов и замков крупнейших феодалов. Идеальный
рыцарь, фигурирующий в назидательных текстах, чужд неприязни по отношению к виллану, хотя тот и грязен, и лохмат, и груб. Рыцарь славен “добрым” отношением к своим вилланам, он должен любить их, ведь
они обеспечивают всех хлебом насущным; не забыват идеальный рыцарь и о том, что крестьянин принадлежит к тому же роду людскому, что и сам рыцарь. Основным оборонительным вооружением рыцаря была
кольчуга, сплетенная из стальных колец, она имела разрез спереди и сзади и свисала до колен. На щите, а иногда и на сюрко (безрукавка из дорогой материи), надевавшемся поверх кольчуги, был изображен
герб рыцаря. Из военного обихода гербы очень скоро проникают в повседневную жмзнь, ими украшают мебель. Военная служба в рядах тяжеловооруженной кавалерии предпологала природные качества, длительную
подготовку и постоянные тренировки. Образ жизни у рыцаря был иным, нежели у школяра: охота и ттурниры составляли существенный компонент его времяпрепровождения. Турниры устраивали короли и бароны, и
на эти состязания собирались рыцари с разных концов Европы, причем среди них могли быть и рпедставители высшей аристократии. Участие в турнире преследовало разные цели: быть замеченным, добиться
успеха, престижа, но также и денежного вознаграждения. Величина выкупа постепенно возрастала, а турниры становились источником прибыли. Это не был еще тот дух наживы, которым были заражены купцы:
этика требовала от рыцаря презирать наживу и деньги.хотя со временем мечи и копья для турниров стали притуплять, жертв бывало много и подчас раненых увозили в повозках. Церковь осуждала турниры, видя
в них суетное развлечение, отвлекавшее от борьбы за освобождение гроба Господня и нарушавшее мир. Война была профессией рыцарей. Война воспринималась не только как развлечение, но как источник
доходов. В Европе к концу 11 века выделяктся широкий слой бродячих рыцарей, готовых оставить свой дом и скудные земли, чтобы отправиться на край ойкумены – в Испанию или Малую Азию – в поисках славы
и добычи. Профессиональные воины из поколения в поколение, феодалы выработали особую форму социальной психологии, особое отношение к окружающему миру. Для христианского сострадания там не было места:
рыцарство было не просто безжалостным, но и вводили расправу в ранг достоинств. Презрение к смерти сочеталось с презрением к чужой жизни, с неиважением к чужой смерти. Стремясь преодолеть разрыв
между “молящимися” и “воюющими”, церковь вводит освящение рыцарского оружия, новые правила ведения войны. С точки зрения современников, сражение – своего рода форма судебного поединка, “Божьего суда”
между двумя спорящими сторонами.

Класс феодалов – очень сложная социальная категория. Она охватывала самые разные общественные слои – от королей и князей, до неимущих нобилей, которые вели крестьянский образ жизни. Далеко не все
феодалы владели замками. Низший слой господствующего класса составляли простые рыцари, рыцарская беднота, не имевшая своих крепостей. Васший слой знати распадался на шатлэнов (обладателей замков),
баронов (крупных синьоров) и территориальных князей, включая короля. Но при всем своем различии все они (с сер. 11 в.) рассматривались как единая категория рыцарей, вступление в которую было
сопряжено с особой символической церемонией – посвящением. Посвящение знаменовало переход к зрелости и самостоятельности, оно завершало длительный, семилетний, искус, когда юноша в качестве
дамуазо, слуги и оруженосца, проходил обучение у опытного рыцаря. Постепенно церковь вводит посвящение в религиозные рамки. Позднее, в некоторых случаях, уже не рыцарь, а епископ совершал основной
элемент посвящения – перепоясывание мечом. В ритуале посвящения огромную роль играла символика цвета и предметов. Как рыцарь, посвященный принадлежит классу феодалов и вместе с тем он включается
внутри этого класса в гораздо более конкретные – личные и имущественные связи. Он становится вассалом. Центральным моментом вассальных отношений является обязанность верности и любви вассала по
отношению к синьору. Феодальное право четко определяло обязанности вассала: consilium (совет) и auxilium (помощь). Оммаж и пожалование фьефы знаменовали включение рыцаря в вассально-ленную систему.
Принадлежность к классу профессиональных воинов, внутвенне сплоченному вассально-ленной системой, налогало на человека определенные идеальные обязанности и в очень большой степени определяло его
образ жизни. Одна из основных доблестей рыцаря – щедрость. Публичное расточительство рассматривалось как внешнее выражение доблести и удачи. Напротив, корыстолюбие, скупость, расчетливость в глазах
рыцарского общества 12-13 вв. оказывается одним из самых позорных пороков. Но наряду с культом щедрости рыцари чрезвычайно заботливо относились к сохранению целостности своих владений – основного
источника существования.

Другое важнейшее понятие рыцарской морали -служение. Верность – характернейший предикат вассальных отношений – распространяется и на понятие связей человека и Бога, причем верность предпологается
не только со стороны человека, но и со стороны Господа.

Когда не было войны, жизнь рыцаря ограничивалась охотой, обедом и долгим сном. Утомительно-однообразный распорядок дня нарушался приездом гостей, турнирами или празднествами, когда в замок
приходили жонглеры. Из рутины повседневности рыцаря вырывала война. Но и на войне и в мирных условиях феодал всегда выступал членом сплоченной социальной группы или даже нескольких групп – линьяжа.
Корпоративность феодального быта отвечала корпоративной организации сословия феодалов.

.В жесте «Мене», где рассказывается о детстве Карла Великого, мы видим героя в Толедо на службе у сарацинского короля, который возводит его в сан рыцаря, – эхо историко-легендарных испанских
реалий, воплощенных в «Песне о Сиде». Но в то же время Карл и почти все герои шансон-де-жест представлены одержимыми одним желанием: биться с сарацином и победить его. Вся господствующая отныне
мифология сводится к поединку христианского рыцаря и мусульманина. Борьба против неверных становится конечной целью рыцарского идеала. Неверный рассматривается отныне как язычник, который заведомо
отказывается от истины и обращения в христианство. Война между христианами была злом, но становилась долгом, когда её вели против иноверцев. Удаление рыцаря от мира в пустынь было важной темой
эпических песен, особенно пострижение в монахи перед смертью, и наиболее известным произведением на эту тему является «Монашество Гильома».

Распространение огнестрельного оружия и наемного войска в 14-15 вв. способствовало упадку военных функций рыцарства, равно как социального и морального престижа этого типа средневекового человека.
Но упадок рыцарства не означал прекращения рыцарского образа жизни. Напротив, он был перенят королевским двором и городской элитой – потрициатом. Идея рыцарства оставалась живой врплоть до Нового
времени: – от Неистового Орландо до Дон Кихота и Герца Берлинхингера. Лишь Французская революция 18 в. положила конец этой традиции.

Образ человека.

Около тысячного года западня литература начала описывать общество по новой схеме, сразу же получившей признание. Согласно этим воззрениям общество состоит из 3 тесно ссотрудничающих между собой
ordines, условно говоря «сословий». «Троякий люд» составлял общество:священники, воины, крестьяне. Три категории были различны, но дополняли друг друга: каждая нуждалась в прочих. Это гармоничное
единство и было «телом» общества. Данная схема подчеркивает единство 3 сословий: одни молятся за все общество, другие защищают его, третьи кормят это общество. «Дом божий нерушим», – говорили
теоретики этой схемы. Отдельных лиц не видно, видны только массовидные «сословия». А. Я. Гуревич «Культура Средневековья» стр 300-301 Средневековый индивид личностьпостольку, поскольку он наиболее
полно соотнесен со всеобщем и выражает его. Поэтому все индивиды сопоставими. Но именно сопоставимость делает их неравными (как несопоставимость уравнивае буржуазных индивидов). Средневековые люди
всегда связаны корпоративными и т.п. узами – именно связанность делает их отношения конкретными и личностными. Они пребывают на разных ступенях бесконечной лестницы, различаясь мерой олицетворения
принадлежащих истин и ценностей.

Ведь взаимотношения средневекового католика с богом носят, так сказать, характер натурального обмена: конкретные поступки влекут за собой конкретные воздаяния. Средневековый католик усматривал в
невинности ребенка, устами которого глаголет истина, некое чистое выражение «святой простоты», высоко ценимой во взрослом человеке. Во взрослом дорожили «детскостью» и придавали детству сакральное
значение. Путь к богу и к спасению требует – при обязательном посредничестве церкви – индивидуальных усилий каждого; он пролегает через глубины каждой души, через помыслы, искушения, раскаяние и
сострадание, могущее остаться неизвестными для окружающих, но ведомые исповедникому и господу. Люди никак не равны, ибо каждому – своя доля греха или добродетели, падения или избранничества. Но
спастись и возвыситься может каждый, путь не закрыт никому. См. сноску №2.

Средневековый мужчина – это сильный, ловкий, физически выносливый воин с подчеркнуто широкими плечами, сильными ногами, волевым решительным лицом. Впервые в эстетических взлядах европейского
общества мужественность, как основная черта мужской красоты, начинает противопоставляться женственности, воплощающей идеал женской красоты.

Большое значение имел ритуал куртуазной любви. Половая страсть не сводилась только к телесной. Соитие выступало как венец сближения, а не его единственное оправдание. Половое влечение наполнялось
более сложным психологическим содержанием, его обязательным элементом становилось признание душевных достоинств партнеров. Каждый из них побуждался к самосавершенствованию ради другого. Но это все
касалось лишь отношений к знатной Даме.

Зрелое городское средневековье создало многочисленных интеллектуалов, преподавателей «свободных искусств» и прочих, но не интеллигенцию, ибо никому не приходило в голову, что скажем, между
нотариусом, философом, иконописцем и астрологом есть что-то общее. Существовали важные виды духовной деятельности, неотчетливо или вовсе не профессионализированные: в глазах современников и в
собственных глазах Бертран де Борн и Виллардуэн, Дешан и Виллани были рыцарями, а не поэтами и хронистами. Тысячи профессоров и студентов выступали как жестко разграниченные общественные группы.
Однако это обособление было рождено не потребностью выделить специфически духовный труд, а лишь универсальным средневековым принципом, согласно которому дифференциации подлежали даже ангельские
чины. «Инетеллигентные» цеха стояли в одном ряду с торгово-ремесленными; представление об особой, не узкотехнической, а социально-культурной функции всех подобных профессий, об интеллигенте вообще
как носителе концентрированной образованности и духовности отсутствовало. Вернее, оно было сакрализовано. Целостная духовность составляла специальность клириков. Единственными подлинными искателями
приключений в глазах средневековых христиан были те, кто пересекал границы христианского мира: миссионеры или купцы, которые высаживались в Африке и в Крыму, проникали в Азию. Средневековое
общество определялось подлинным, религиозным расизмом. Принадлежность к христианству была критерием его ценностей и поведения. Черное и белое, без середины – такова была действительность для
средневековых людей. Итак, человек Средневековья был вечным яблоком раздора между Богом и Сатаной. Существование Дьявола представлялось столь же реальным, как и бытие бога; он даже испытывал
меньшую нужду в том, чтобы представать перед человеком в перевоплощенном виде или в видениях. Главным образом он принимал различный антропоморфный вид. Особо избранные жертвы подвергались
неоднократным натискам Сатаны, который использовал все уловки, маскировки, искушения и пытки. Объект препирательства между Богом и дьяволом на земле, человек, после смерти становился ставкой в их
последнем и решающем споре. Средневековое искусство насыщено изображениями финальной сцены земного существования, когда душа умершего раздиралась между Сатаной и архангелом Михаилом прежде, чем
победитель уводил её в рай или ад. Эта сцена, которой заканчивалась жизнь средневекового человека, подчеркивает пассивность его существования. Она представляет собой самое сильное и впечатляющее
выражение того, что он не принадлежал самому себе. В чем не сомневался средневековый человек, так это в том, что не только дьявол мог, подобно Богу (разумеется с его дозволения) творить чудеса, но
этой способностью обладали также и смертные, обращая её во благо или во зло. Каждый человек имел своего ангела,и на земле обитало двойное население, люди и их небесные спутники, или, вернее,
тройное, т.к. к ним прибавлялся подстерегавший их мир демонов. Земное общество было лишь сколком с общества небесного. Представление о небесной иерархии сковывало волю людей, мешало им касаться
здания земного общества, не расшатывая одновременно общество небесное. Средневековые люди доводили до крайности аллегорическое толкование содержавшихся в Библии более или менее символических дат и
сроков творения.

Предвестники светопреставления – войны, голод, эпидемии – казались особенно явными людям Раннего Средневековья. Разрушительные варварские нашествия, страшная чума 6 в. и неурожаи непрерывной своей
чередой держали людей в напряженном ожидании, в котором страх смешивался с надеждой, но наиболее сильным был все же страх, панический ужас, владевший массами людей.

Люди средневековья вообще не считали нужным стесняться проявления чувствжаркие объятия, как и «потоки слез», не случайно сплошь и рядом упоминаются в самых разных литературных сочинениях 11 – 13
вв. и гнев, и страх, и ненависть выражались неприкрыто и прямо. Хитрость и скрытность выступали скорее в качестве отклонения от нормы, чем правила. Своеобразным было и восприятие собственного тела.
Граница, незримо отделяющая одно человеческое существо от другого, осмысливались тогда иначе, чем ныне. Знакомые нам брезгливость и стыдливость отсутствовали. Естествеными казались еда из общей
миски и питье из общей чаши. На одной постели вповалку спали мужчины и женщины, взрослые и дети. Супруги совокуплялись в присутствии детей и родственников. Детородный акт еще не обрел ореола
таинственности. Половая активность мужчины была предметом столь же пристального внимания, что и его воинские доблести. Даже церковью импотенция признавалась одним из главных оснований для развода.

В период реннего Средневековья (%-8 вв.) влияние церкви на мировоззрение было особенно сильным. Позже оно стало ослабевать, общество получило доступ к академическому образованию, светской
лттературе, воникло философское свободомыслие. Официальная культура эволюционировала от идеи отрицания земных ценностей к их признанию. Мироощущение простого человека было связанно прежде всего с
непосредственной деятельностью, с телесностью. Средневековый человек подходил к миру со своей собственной мерой, и такой мерой было его собственное тело. Он не относился к нему как к темнице души,
поскольку мало отличал одно от другого. Его собственное сознание обладало для него такой же реальностью, как и его жизненный мир. Но и наоборот, в природе средневековый человек видел то, что было в
его сознании. Он действительно видел русалок, леших и домовых, поскольку в них он верил с детства и вырастал в постоянном ожидании встреч с ними. Это было языческое сознание, и не церковь, а город
освобождал средневекого человека от языческой близости с природой.

Святой, гуманист.

Святой.

Еще в 4-5 вв. появляются первые монастыри, в которых принимаются определенные уставы жизни монахов, но монашество раннего средневековья состояло прежде всего из людей, которые отказались от мира,
уходили в монастыри и там, в этих замкнутых социальнах и религиозных ячейках, заботились прежде всего о спасении собственной души. Первоначально в Европе доминировал бенедиктинский устав 6 века, а
в 817 г. он объявлен обязательным для всех монастырей.В13 векек положение меняется. Возникают нищенствующие ордена. Святой Франциск Ассизский и святой доминик основывают 2 новых ордена:
францисканцев и доминиканцев.. Монахи этих орденов отказываясь от какой бы то ни было собственности, меняют вместе с тем образ своей жизни и характер своей деятельности. Они видят, что люди
погрязли в грехе, что их нужно оттуда вытаскивать, а для этого мало сидеть по кельям и заботится о своей душе, для этого нужно идти в город и в деревню, жить в гуще людей, проповедовать среди них и
тем самым просвещать. В этой связи огромное значение приобретает проповедь. Проповедник должен объяснить верующим основы христианского учения. С 13 века жанр проповеди переживает небывалый подъем.
Самой известной из героических жертв Сатаны был св. Антоний, чьё искушение станет – уже за рамками средних веков – источником вдохновения для необузданной фантазии художников и писателей от
Иеронима Босха до Флобера. Было двусмысленное, двойственное отношение к черной и белой магии, природа воздействия которой была, как правило, скрыта от непосвященных. Отсюда и антиподы – Симон волхв
и Соломон Мудрый. С одной стороны – злокозненная порода колдунов, с другой – благословенное воинство святых. Несчастье состояло в том, что ведуны принимали облик святых; они принадлежали к большой
семье обманщиков-лжепророков. Но каким образом их разоблачить? Одной из главных задач истинных святых и было распознание и изгнание тех, кто творил ложные или, вернее, дурные чудеса, то есть
демонов и их земных преспешников, колдунов. Мастером этого дела слыл св. Мартин. «Он блистал умением распознавать демонов, – сказано в «Золотой легенде», – и разоблачал их, какой бы облик они не
принимали. Средневековье изобиловало одержимыми, несчастными жертвами колдовских чар или вошедшего в их тело дьявола. Одни лишь святые могли их спасти и заставить нечистого выпустить свою жертву из
когтей. Изгнание беса было основной функцией святого. Поскольку всякий святой стремиться при жизни уподобиться Христу, то образ его представлялся стереотипным. В многочисленных житиях трудно
разглядеть черты их реального земного бытия, каждое событие и каждый факт их биографии представляются авторами житий как «фрагменты вечности». У истоков средневекового культа святых стоит
позднеантичный культ мучеников, которых именно смерть приобщала к святости, если они погибали за веру. 99% все святых этой эпохи мужчины, все они взрослые, их мральное и религиозное совершенство
тесно связано с их аристократическим положением. Но постепенно основой святости становиться личный опытжизни и внутренние моральные требования. Эта эволюция в восприятии святости, была усилена
развитием процедуры канонизации. Отныне на Западе- две категории святых: утвержденные папой и поэтому ставшие объектом литургического культа, с одной стороны, и те, кому приходиться
довольствоваться лишь местным почитанием, в пределах одного города или области, – с другой. Святые из числа королей, исцеляющие прикосновением рук золотуху, явление характерное для 11 века. Уже в
житиях 14 века святость – скорее подвиг всей жизни, чем совокупность доблестей, чудесным образом переданных индивиду с самого рождения.

Духовенство, хотя и скованное принципами целибата (безбрачия), жило в миру и соблюдало мирские нормы поведения. Епископы подчас командовали военными отрядами, а каноники охотились с собаками и
соколами.монастырь представлялся средневековому человеку то островом, оазисом, убежищем от мирской суеты, то «святым градом», образцом идеальной организации человеческой общности. В «золотые века»
европейского монашества, наступившие с 10 века, эта социальная группа все больше осознавала себя как «святой коллегиум», находящийся в привилегированных отношениях с Богом.,избравший путь
совершенства и именно поэтому незаменимой при определении загробной судьбы всех людей. Как излюбленная добыча Дьявола, монах наделен опытом противостояния натиску сатаны и способен защитить и
других людей от врага человеческого. Монах – также советник и посредник в делах знатных мирян, королей. Наконец, монах- человек, наделенный высшими интеллектуальными возможностями и средствами,
знаток чтения и письма, хранитель классической культуры. В средневековом сознании именно монах, больше чем преставитель какого-либо другого разряда имел шансы стать святым. Монастыри обладали
хозяйственной мощью и, несмотря на все нарушения бенедиктинского устава, высоким моральным авторитетом. Особое место заняли духовно-рыцарские ордена: госпитальеры, тамплиеры, тевтонские рыцари, ряд
испанских орденов. Свое назначение они видели в борьбе с врагами христианства. Монашеский идеал – идеал Христа – обладал исключительной притягательностью. Одним из самах серьезных последствий этого
стала низкия оценка мирского существования.

Женщина,любовь.

Женщина: прекрасная дама и Богоматерь.

Семья.

В центре родственных отношений в средние века находились не брачные узы, но кровные связи. Они были более священны, глубоки и тесны, чем брачные. Термин, которым в современность обозначают семью,
мог подразумевать в ту эпоху совокупность как широкого круга людей, связанных кровным родством и свойством, так и совместно проживавших с супружеской семьёй в одном «домохозяйстве» людей, не
являвшихся их родственниками. Членами «семьи», например, считались подмастерья и ученики, проживавшие в доме мастера и столовавшиеся у него. Родичи помогали друг другу мстить за обиду. Месть за
родственника – моральное обязательство, обладавшее наибольшей силой.

Воззрения на институт брака и вообще на взимоотношения полов пережили в средние века весьма глубокую эволющию. Католическая церковь «признала» брак довольно поздно. Првоначально отцы церкви видели
в любом браке прежде всего повторение «первородного греха». Поэтому любые брачные союзы решительно осуждались и подлинно достойным христианином считались лишь те, кто отказывался от брака. Браком
называли более или менее длительный супружеский половой союз, нередко сосуществвовавший с иной формой сожительства, также признанной в праве. Церковь участвовала в процедуре бракосочетания, как
правило, только тогда, когда дело касалось королевских семей. Знатные нередко оставляли прежнею жену раду более выгодной партии.

В условиях цивилизации, ориентированной на потребительское хозяйство, именно дом, домохозяйство являлись ее подлинным ядром, наиболее существенной ячейкой жизни. Именно здесь протекала жизнь
средневекового человека. И женщина правила там. Господствующий вне сферы домохозяйства мужчина оказывался как бы зависимым от женщины в этой важной сфере. Фактически за женщиной признавалась
правовая возможность распоряжаться имуществом – привнесенным ею в семью в виде приданого и частью нажитого совместно с мужем. Правовой статус незамужней был выше и лучше чем у той, что состояла в
браке. Идеал женщины – смиренная, но пользующая авторитетом хозяйка, супруга, мать. Воспитание женщины получали в монастыре. Имеющее практический смысл образование – умение прясть, шить, быть
хорошей домоправительницей. Исключенные из сферы муниципального управления, горожанки были непосредственно, лично причастны к одной из важнейших городских функций – экономической.

Нормальным брачным возрастом для девушек считалось обычно 15 лет. Но женщин из высших слоев старались выдать замуж раньше,чем из низших, что было связано со стремлением скорейшего урегулирования
права наследования и заключения выгодных партий. При расторжении брака речь шла не о расторжении церковного брака, а о разьезде супругов. Характерная фигура для средневековья женщина –
врачевательница.

Куртуазная любовь.

Возникновение куртуазного культа дамы относиться к рубежу 11 – 12 вв., когда он впервые обнаруживается в рыцарской среде. Зародившись во Франции он широко распространился в других странах. Главный
источник знаний о куртуазной любви – сочинения южнофранцузских трубадуров, северофранцузских труверов и рыцарские романы. («Тристан и Изольда», «Роман о короле Артуре).

Было в эту эпоху чувство, которое явно модернировалось. Это любовь. В обществе, где ценилась прежде всего мужественность и величественнось, большую изысканность отношений между полами

Одним из основателей «нового сладостного стиля» был старший друг Данте Гвидо Кавальканти. Развивавшийся поэтами этого направления культ Прекрасной дамы был абстрактным, и порой трудно -понять, идет
ли речь о реально существующей женщине или о символе, олицетворявшем любовь как средство совершенствования человека. В стихотворениях нового стиля женщина уподобляется ангелу или мадонне. Данте
даже не помышляет о сближении с Беатриче. Герой довольствуется блаженством, заключенным «в словах, восхваляющих госпожу». Беатриче изображается как источник благодати для всех окружающих.
Средневековой поэзии был свойственен гиперболизм образов: ещё при жизни Беатриче Данте посетило видение её смерти, которую он воспринимает как космическую катастрофу, заимствовав образы помрачнения
солнца и землетрясения из Апокалипсиса.Исходный принцип куртуазной коллизии – поклонение неженатого рыцаря знатной матроне – супруге сюзерена этого рыцаря. Очень важный стимул этого поклонения –
телесное влечение рыцаря к Даме. Конфликт обусловливается тем, что реализовать это влечение почти немыслимо:Дама обязана блюсти верность мужу, рыцарь не смеет оскорбить её насилием, вассальная
верность сюзерену требует от него величайшей осторожности. Даме лестно быть окруженной поклонением, и даже ее супруг небезразличен этой славе жены.

Правила игры требуют соблюдения определенного ритуала. Настойчивому и верному поклоннику со временем может быть разрешено прикоснуться к подолу платья Дамы, поцеловать ей руку, даже заключить ее в
объятья. Все это – при условии послушания Даме, готовности выполнять ее желания – от чтения стихов известных трубадуров до совершения в ее честь подвигов на турнирах, в борьбе против обидчиков ее
мужа или же в дальних странствиях. Нетрудно увидеть, что этот ритуал воспитывал чувства. Он заставлял женщину дорожить честью, сдерживать чувственность, требовать от мужчины уважения к её личности.

Воплощение этого идеала в повседневной жизни встречалось не часто. Но и оставаясь несбыточным идеалом, рыцарский культ Дамы играл немаловажную роль. Он вливался в процесс высвобождения личности и
роста самосознания индивида. Все это подготавливало идейные и ментальные предпосылки для изменений взаимоотношений полов и для улучшения статуса женщины.

В 14 – 15 вв. культ благородной Дамы, сложившийся в 12- 13 вв., утратил свое влияние. Соотвественно и институт брака в массовой картине мира выступает в 14 – 15 вв. прежде всего как средство
реализации чисто плотских связей. Для мужчины такой брак – и утеха, и объект насмешек, и вынужденный союз с «погубительницей рода человеческого». Церковный брак стал к тому времени бесспорным и
неотьемлемым элементом принятой модели поведения.

Костюм Средневековья.

Основным источником отражения внешнего облика человека и его костюма в изобразительном искусстве являются витражи и скульптура средневековых соборов, книжная миниатюра.

Рост материальной культуры, развите науки и техники, новые общественные потребности и эстетические идеалы в значительной степени определили развитие моделирования и конструирования одежды, которая
должна была воплощать и выявлять эти идеалы. Возникшее различное понимание мужской и женской красоты потребовало разделения мужской и женской одежды. Пропорции костюма должны подчеркнуть
мужественность мужчины и женственность женщины, т. е. Появляется потребность в облегающих одеждах.

Период готики был временем расцвета конструирования и моделирования одежды, формирования всех видов кроя, существующих в настоящее время. Появление различных видов рукавов, юбок (прямых, клешеных,
из клиньев), лифов (узких, широких) дало возможность разнообразить ассортимент и модели одежды. Намечаются первые признаки моды.

В период раннего средневековья наиболее распространенными материалами были лен, домотканный холст, сукно, мех, кожа, восточный и византийский шелк. Расцвет ремесленного производства в городах в
готический период привел к развитию ткачества, расширению ассортимента, качества материала, разнообразию их орнаментации. Используются набивные и тканые узоры, рисунок – фантастические изображения
животных и птиц, «павлинья перья», часто заключаемые в круги или овалы.

Период ранего средневекавья (6-12 в.)

Форма мужского костюма, манера ношения, отделка напоминают византийские. Начиная с 11 в. (романский период) форма мужского костюма находиться под влиянием рыцарских доспехов. Длинные и широкие
одежды сменяются облегающими и более короткими, т. н. «блио». Силуэт блио к 11 – началу 12 в. характеризуется узкой и покатой линией плеч, подчеркнутыми линиями груди и талией и расширением книзу
от линии бедер. С конца 12 века цвет одежды феодалов начинает следовать цветам герба, разделенного на 2-4 части окрашенные в разные цвета. Так возникает мода мипарти, согласно которой отдельные
части одежды (рукава, половины штанов, обувь и т. д.) окрашивались в различные цвета.

Период позднего средневековья (13-15 в. в.)

Мужской костюм развивается на основе 2 силуэтов: прилегающего и свободного. Конструктивные и декоративные линии подчеркивают несколько заниженную линию талии. «Пропорции нового мужского костюма в
сочетании с остроносой обувью «poulaine» и высоким головным убором слегка конусообразной формы.. как бы вытягивали фигуру, она казалась подчеркнуто гибкой и ловкой…» Мерцалова М.Н. «История
костюма». М.,1972 г. стр 32. для одежды прилегающего силуэта характерен пурпуан, детали его кроя повторяли форму рыцарских лат 14 – 15 в.в., в конце периода в костюмах такого типа использовались
ватные прокладки для подчеркивания мужественноти облика. Остроносая обувь – пигаш, носочная часть которой с 14 века становится утрированно длинной (до 70 см.) подбиралась в цвет одежды. В контрасте
2 силуэтов эстетические качества мужской фигуры были еще более выразительны. Бархат становится самой модной тканью. Прически мужчины носили длинные с локонами и челкой на лбу.

В женском костюме происходят такие же изменения, что и в мужском. Покрывала, как головные уборы исчезают. Женщины начинают носить длинные распущенные волосы, или косы, перевитые парчовыми лентами,
венки с подвязкой под подбородком. Обувь по форме и материалу напоминает мужскую.

Позднее средневековье. Удлиненные пропорции, легкие, изящные, уходящие ввысь линии готоческой архитектуры, безусловно, оказывают влияние на формы костюма позднего средневековья.

Если прилегающий силуэт в мужской одежде подчеркивал мужественность, то в женской, наоборот, – покатые узкие плечи, хрупкость, красоту молодой девушки. От талии силуэт книзу расширялся. В 15 в.
пропорции женского прилегающего костюма меняются. Линия талии в сюрко переносится под грудь, появляется шлейф. Спереди сюрко укороченно, как бы вздернуто в центре на талии. -это позволяет видеть
украшенный подол котт и создает определенную постановку фигуры – животом вперед, что соответствовало представлениям о красоте женщины. Костюм дополнен конусообразным головным убором с вуалью,
высота которого достигала 70 см.

Как мужскому, так и женскому костюму присуща искусственная вытянутость форм, в линиях сказывается особенность «готической кривой», фигуры приобретают S-образный силуэт.

Искусство.

Романское искусство12 века, преисполненное пессимизма, довольствовалось изображением животных. В 13 веке рвущаяся к счастью готика обратилась к цветам и людям. Готическое искусство скорее
аллегорично, чем символично. В «Романе о Розе» отвлеченные понятия предстают именно в человеческом обличье, будь они хорошие или плохие: Скупость, Старость, Приветливость, Грубость, Разум,
Притворство, Природа. Готика ещё фантастична, но её фантастичность скорее причудлива, чем отпугивающа.

Иконография становиться нравоучительной., она стремилась учить. Жизнь деятельная и жизнь созерцательная, добродетели и пороки, все с человеческими лицами, распологались в определенном порядке на
порталах соборов, украшая их и обеспечивая проповедникам иллюстрации к их нравственным проповедям и поучениям. Разумеется, задача служить назиданием и раньше всегда возлагалась церковью на
искусство. «Живопись,- говорил Гонорий Августодунский, – имеет 3 задачи. Первой из них является задача обучения основам катехезиса, ибо живопись есть «литература для мирян», а 2 другие задачи –
эстетическая и историческая». Уже в 1025г. Арраский собор утверждал: «Неграмотные созерцают в живописи то, что они не могут прочесть». Однако первым стремлением было произвести впечатление и даже
напугать. Отныне все становилось нравоучением: изложение Библии, псалтыря. Морализирующие травники трансформировали писание в собрание занимательных историй, на которых строилось религиозное
восприятие. Эти изменения имели, однако, не только положительнле последствие. «Возможно, самое важноеиз всех изменений, и являет нам средневековое искусство, – было то, что породило – вместе с
разумом или натурализмом – новый взгляд на мир, новую систему ценностей».

Литература

Важным элементом художественной культуры Средневековья было литературное творчество. Одним из наиболее образованных людей своего времени был Беда Достопочтенный, автор первого крупного сочинения по
истории. К доминиканскому ордену принадлежал философ Средневековья Фома Аквинский (1225 или 1226-1274), сформулировавшего 5 доказательств бытия Бога. Высокого развития достигает устная поэзия.
Лучшими образцами её являются произведения героического эпоса Англии и Скандинавии: «Поэма о Беовульфе» (700 г.); «Старшая Эда». Весьма важный элемент устного творчества -саги, сохранившие память
народа о действительных исторических событиях («Сага о Ньяле», «Сага об Эгиле», «Сага об Эрике Рыжем» и др.).

Еще одно крупное направление художественного творчества – рыцарская литература, получившая развитие в период Классического Средневековья. Героем ее был воин-феодал, совершающий подвиги. Наиболее
известны «Песнь о Роланде» Готфридат Страсбургского (Франция), рыцарский стихотворный роман «Тристан и Изольда» (Германия), «Песнь о Нибелунгах» (Германия), «Песнь о моем Сиде» и «Родриго»
(Испания) и др.

К западноевропейской литературе относится и распространенная рыцарская лирическая поэзия, воспевавшая образцы верности Даме сердца, ради которой рыцари подвергали себя возможным испытаниям с риском
для жизни. Поэты-певцы,прославлявшие в своих песнях рыцарскую любовь, в Германии назывались миннезингерами (певцы высокой любви), на юге Франции – трубадурами, а на севере страны – труверами.
Наиболее извесные авторы – Бертран де Брон (ок. 1140-1215), Джаурфре Рюдель (1140-1170), Арно Даниэль.

Важнейший памятник английской литературы 13 в. – знаменитые Баллады о Робин Гуде.

Итальянская литература представлена в основном лирической поэзией, т.н. «новый сладостный стиль», прославляющий любовь к женщине. Основатель этого стиля – болонский поэт Гвидо Гвиницелли
(1230-1276), а крупнейшие представители – флорентийцы Брунетто Латини и Гвидо Кавальканти (1259-1300). Представителями городской культуры были Чекко Анджольери, Гвидо Орланди (конец 13 в.).

Весьма значительным явлением в литературном творчестве средневековой Европы была поэзия вагантов (от лат. Vagari – бродить), родиной которой считается Франция. Вместе с появлением нецерковных школ
в 12 веке и возникает данная субкультура – в форме поэтического творчества учащихся этих школ, бродивших по городам и весям. Особенностью творчества вагантов была его яркая антиклерикальная
направленность, что безусловно вызывало ответные репрессивные меры со стороны церкви.

«Эй, – раздался светлый зов, –

началось веселье!

Поп, забудь про часослов!

Прочь, монах, из кельи!»

Сам профессор, как школяр,

Выбежал из класса,

Ощутив священный жар

Сладостного часа.

Пространственно-временные понятия.

Темп жизни ускоряется, и резко меняется сама оценка времени. Теперь же отношение к нему деловых людей можно определить словами одного из них: «Время – дорого стоящая вещь для купцов».
Рождалось индивидуалистическое сознание, давшее мощный импульс формированию идеологии Возрождения. Французское Возрождение очень скоро утратило свой беспечно жизнерадостный, языческий
характер, благодаря возгоревшейся религиозной борьбе, подобно тому, как это случилось в Германии. Во Франции Возрождение начиналось, как ив Италии, классическими занятиями и новеллистикою. То
и другое отражало общественный рост: служило ответом на культурные запросы буржуазии, но буржуазии, не ставшей еще «буржуазно ограниченной».Яростный напор кальвинизма нарушил спокойное
течение культурного процесса, и , начиная с Лефевра д,Эстапль, гуманизм стал насыщатся религиозными интересами. Выяснить свое отношение к католицизму и протестанству стало обязательным для
всякого гуманистически образованного писателя. Филология была основным инструментом и фундаментом гуманизма. Безыпречное владение «обоих языков», и особенно искусное владение классической
латынью, составляло условие репутации гуманистов; иные только на этом строили репутацию. Хотя память в известном смысле совпадала с культурой именно в средние века (как и во всяком обществе,
ориентированном на авторитет традиционного прошлого, заветной мудрости, священного писания, на готовые образцы и формулы) и хотя ренессансное мышление сохраняло отчасти средневековые
свойства, все же в характере и фунциях культурной памяти происходило существенное изменение. Оно состояло прежде всего в серуляризации памяти, устремленной к «языческой» мудрости и
красноречию. Следовательно память приобщала не к надвременной истине, а к истине, развернутой в истории.память не приковывает к тексту, а освобождает. Если собственные мысли нуждаются в опоре
на чужие, зато чужое становится своим, заимствование сливается с творчеством; помнить здесь означает не только знать, но и уметь жить в античности, отождествлять себя с нею и свободно
распоряжаться античной культурой. Больше всего тогда ценили именно способность претворять классическую эрудицию в непосредственное действие и жизненные формы. В этом смысле Ренессанс
предстает как проникнутая возвышенной серьезностью игра в античность. Ренессансный тип мышления, как известно, отнюдь не характеризовал синхронную ему итальянскую культуру в целом и не
выступал как нечто тождественное ей. Этот тип мышления, в отличие от средневековрй религиозности, не имел общеобязательной силы. Ренессансная культура была более или менее элитарна и не могла
быть иной в виду, по крайней мере, двух простых причин: новизны и учености. Тем не менее нельзя отрицать, что импульсы, шедшие из все городской пополанской толщи, и встречные импульсы
гуманистической среды глубоко проникали друг в друга. Ренессансная интеллигенция смогла прекрасно ответить на широкие социальные запросы и, в свою очередь, перерасти их, создав громадный
исторический задел. Мир трехмерный – объемный, осязаемый – открыт вновь, победно утвержден кистью художника, и новому человеку -надлежит украсить, облагородить его. Воображение людей
Возрождения оставалось еще в рамках средневекового, но жажда познания и экономического процветания городов а также религиозный фактор открывают им новый мир, с помощью техники они расширяют
свои горизонты.

Культура Возрождения есть локальное по масштабам (только Западная Европа и только высшие сферы культурной деятельности – главным образом литература и изобразительное искусство), но
глобальное по последствиям явление мировой культуры. Его специфику составляет совмещение двух противоположенных импульсов: традиционалистского (что выразилось в отношении к античной
культуре как абсолютной норме) и нновационного (что выразилось в обострении внимания к культурному смыслу индивидуальной деятельности).

Древняя мифологическая концепция знания как тайны, открытой лишь немногим избранным, была с интузиазмом воспринята и преломлена Возрождением, конечно, не случайно. Она прекрасно
соответствовала структуре ренессансного мироощющения, противоречиво устремленного к переносу абсолюта в естественную плоскость и к космическому возвышению земного и человеческого естества.
Отсюда в зрелом ренессансном искусстве постоянная и гармоничная двойственность божественно-значительного, ученого, символического смысла и полнейшей телесной достоверности изображения.

Объединяющим моментом для всей образованной Европы была латынь,она объединяла не только в пространстве, но и во времени. Сочинять на чистом языке Цицерона и Квинтилиана – значило включать
написанное в великую историческую традицию, в не прерывный культурный ряд, облекать свой труд в бронзу и мрамор, приобщать к вечности. Соотношение народного и ученого языков более или менее
отвечало оппозициям времени и вечности, тела и души, обыденности и сублимированности, невозделанности и искусства, неотесанности и значительности, vulgus и sapientes. Гуманистическое
понимание времени ведет происхождение от его сакрального смысла. Время – ристалище добродетели. Не растрачивать его впустую – значит, собственно не упускать ни единой возможности, пренебрегая
суетным и внешним, возвысить душу и сделать хоть малый шаг к славе, к земному бессмертию. “Время гуманистов” не только продолжало сакральную традицию, оно и резко отличалось от нее, делая
время конкретным достоянием индивида, снимая диализм бренного времени и трансцендентной вечности, возвышая самоосуществление личности и ее краткий жизненный срок как посюстороннее торжество
божества в человеке. Тем самым время приобрело неслыханную активность, оно стало “героическим”. Ренессансное “время гуманистов” возникло на скрещении 2 ранее известных мировосприятий,
“времени купцов” и “времени церкви”, перевоплотившихся в нечто совсем третье, иное и необычное. Отношение гуманистов к времени было деловым вне дела и сакральным вне культа. Оба
свойства, устремляясь навстречу и соединяясь, меняли друг друга. Это вообще показательно для двойственно-целостной структуры ренессансного стиля мышления. Время теряют, не употребляя его, и
оно достанется тому, кто сумеет употребить его ради “телесных благ и душевного счастья”. Время – естественное и прирожденное достояние человека. Но, в отличие от души и тела, оно дано
человеку как чистая возможность, реализация которой всецело зависит от доброй воли человека.

Для ранних гуманистов культура была, во-первых, путем к общественному благу, во-вторых, путем к самоформированию целостного человека; в-третьих, путем к богу. Три значения культуры совпадали.
Знание вело к бессмертию. Высокое Возрождение, не отказываясь от этого исходного представления, подчеркнуло связь знания с местом человека в мироздании.

Открытие мира не могло происходить без карт, пусть самых примитивных, т.к. в каталонском атласе (1375 г.) по-прежнему Иерусалим помещают в центре мира, но этот атлас уже более точно
отражает картину нашей планеты. А существованию современной картографии мы обязаны Португалии, т.к. с XV в. на картах начали изображать широты, определяемые на основе наблюдений за
солнцами и звездами.

Также, чтобы бороздить просторы Атлантики, необходимы суда другого типа – каравеллы, хорошо управляемые судна при встречном ветре, изобретенные португальцами в XVв. Позже появляются более
крупные виды судов – нефы и галионы. Колонизация завоеванных земель являлась преимущественно государственной политикой, хотя большую роль играла и частная инициатива, за счет нее государство
обогащалось. Также темпы колонизации были результатом устремлений различных слоев и соперничества между буржуазией и дворянством. Но колонизация связана с религиозным фактором. Церковь и
миссионеры сыграли большую роль в обучении туземцев, но также распространение христианства повлекло за собой уничтожение индейской цивилизации. Итак, мир оказался объемнее, чем думали до
этого. Европа встретилась с народами, о которых она ничего не знала. Появление европейцев было подобно взрыву, от которого некоторые туземные общества пострадали, но со временем превосходство
Европы сменится взаимным влиянием, а конфронтация цивилизаций – более глубоким взаимопроникновением внутри единой человеческой семьи.

Мир создан Богом, он бесконечен, время – необратимый, непрерывный исторический процесс, а обожествленный человек должен владеть им, чтобы творить. С изобретением часов для итальянской
торгово-промышленной среды была характерна привычка вести точный отсчет времени и не упускать его попусту. «Время купцов» – это расчетливость, время гуманистов – расчетливость в осуществлении
целей, далеких от утилитарного расчета. Гуманистическое восприятие времени ведет отсчет от сакрального смысла. «Время гуманистов» пронизано, как и «время монахов» в Средневековье, жаждой
высшей мудрости и избранничества. Время – ристалище добродетели (virtus). Не растрачивать впустую время – значит не упускать ни единой возможности возвести душу и сделать хоть малый шаг к
славе, бессмертию земному. Но “время гуманистов” делалось конкретным достоянием индивида, снимая дуализм бренного времени к трансцендентной вечности, возвышая самоосуществление личности и ее
краткий жизненный срок как посюстороннее торжество божества в человеке. Время приобрело неслыханную активность, оно стало “героическим”. “Время гуманистов” возникло на скрещении двух ранее
восприятии “времени купцов” и “времени церкви”. Они вносили в свои “труды” отрешенность и возвышенность, а в “досуги” – неутомимую деловитость. “Время гуманистов” было деловым вне дела и
сакральным вне культа.

Время для человека Возрождения – “истребитель вещей”; все изменяется, преображается, глаз воспринимает лишь то, что рождается перед человеком в данный миг, “ибо в следующий время уже совершит
свое неизбежное и необратимое дело”. Любимов Л.Д. Искусство Западной Европы. М.: Просвещение, 1996. – С – 185.Человеку открылась неустойчивость, текучесть видимого мира: время
быстротечно, и отсутствует вера в грядущий день, т.к. понимает свою беспомощность перед громадой бесконечной жизни и космоса. Но это уравновешивается безграничной верой в победу гармонии и
красоты человека, который не потерял еще чувства меры, т.е. чувства своей фактической неограниченности.

Антропоцентризм отличался артистичным характером, человек мыслил себя в первую очередь творцом и художником, наподобие той абсолютной личности, творением которой он себя сознавал.
Чтобы полностью проявить свои возможности, ему надлежало обеспечить для своей деятельности наиболее благоприятные условия в уделенный ему для жизни срок. Характер этого человека, пытавшегося
сбросить все нормы, состоит во всепоглощающем стремлении к истине, в каком-то даре предвидения. Для него было мало природы, то ли в виде извечной и прекрасной данности, то ли в виде
результатов творения надприродной личности.

Мир в эпоху Возрождения представляется открытым, прекрасным, безграничным, резкость пределов, самобытная личность всего: гор, долин, города, травы – одна из главных черт Италии; сливающиеся
пределы, пропадающие очертания – принадлежность севера. Прозрачно небо, на котором дома и возвышенности вырисовываются четко и стройно. Картина мира для человека – не выдумка, не умозрение
эмпиризма, а то, что видит глаз, – это есть на самом деле. Эпоха Возрождения возвеличивает человека, возносит его на беспримерно высокий пьедестал, уделяет ему такое место в мире, которое
никогда до этого не грезилось ему. Человек поднимается над миром, впервые ощущая власть над природой. Художник творит мир по воле самого Бога, подчиняет себе пространство путем наложения на
него различных форм и образов.

Архитектура, мебель.

Родоначальник ренессансной архитектуры Италии, один из создателей научной теории перспективы, был Филипп о Брунеллески. Он построил Купол Собора Санта-Мария дель Фьоре во Ф лоренции (ранняя постройка)- блестящее инженерное и пластическое сооружение; первое в истории ренессансного гражданского творчества здание приюта – Оспедале дельи Инноченти.. В постройках Брунеллески
выражена одна из главных особенностей ранней ренессансной архитектуры: предназначенная для людей, она по масштабам соразмерна человеку, приближена к его реальному росту в отличие от готических
построек с их высокими сводами. Создание композиции, ориентированной на единый центр и увенчанный куполом, хотя и не было изобретением архитектуры Возрождения, но стало одной из её главных тем как
воплощение высшего совершенства Вселенной.

Хотя богатейший мир готических форм отве-чал практическим и художественным требо-ваниям того времени, в начале XV века в общественном мышлении происходит реши-тельная перемена. В эту эпоху под
воздействием острых внутренних противоречий устои феодального общества начинают рас-шатываться. Быстро развивающиеся, экономи-чески независимые города (особенно в Ита-лии) ведут борьбу за право на
самоуправ-ление. Начинает формироваться рынок, появ-ляются зачатки капиталистических отно-шений. Ренессанс, что в переводе с французского означает возрождение, был не просто сменой художественных
вкусов. Культурный расцвет шел на фоне глубоких перемен во всех обла-стях жизни. Гуманистическое мировоззрение приходит на смену идеологии феодализма. Успехи науки и техники, географические
открытия, стремление к духовной свободе вытесняют аскетизм и мистику средневековья. На службу эстетическим идеалам новой эпохи приходит формальный язык античного искусства — отточенные формы
греко-римских ордеров. Городские жилые здания (палаццо) поражали великолепием интерье-ров, монументальностью парадных залов и мраморных лестниц, богатством декоративного убранства и дорогой мебели,
испол-ненной в духе античных образцов. Мебель эпохи Возрождения поражает разнообразием видов и индивидуальностью решений. Форма изделий, декоративные детали тщательно продумывалось, и сначала
проектировались на бумаге, а лишь потом исполнялись. Сто-лярное дело в эту эпоху достигает высокого художественного уровня. Появляются небольшие производства (мануфактуры) с мастерами,
подмастерьями, учениками. Если раньше старались, по возможности, замаскировать конструкцию, то теперь тектоническая форма и структура материала специально подчеркиваются. Ренессансная мебель
стро-ится по законам архитектурной композиции, в основе которой — красота пропорций, чистота контуров, ясность силуэта. Архитектоническая трактовка пространства, мебели и домашней утвари, когда
составляющие элементы имеют самостоятельную независи-мую форму, становится в эпоху ренессанса определенным эстетическим принципом. Корпусная мебель решается как миниатюрное архитектурное сооружение
с колонка-ми , карнизами , пилястрами , фронтонами *

Ренессансная орнаментика основывается на античных образцах, но выполняется более утонченно и изящно. Обилие декоративных элементов уравновешивается чувством меры и подчиненностью главной форме.

Количество декоративных мотивов в мебели очень велико: лист аканта, гермы, мотив канделябра, грифоны, купидоны, кариатиды. Появляется и новый элемент – гротеск – причудливая орнаментальная
композиция, в которой переплетаются растительные мотивы, фигуры животных, фантастических существ, человеческие лица. Широкое распространение получают и ранее возникшие орнаментальные формы:
жемчужник, штабик ов,арабески, плетенки, гирлянды, и др.

Изобретение станка для производства фанеры открыло путь для развития техники фанерования мебели и возникновения в эпоху Возрождения великолепных интарсий. От инкрустации различными породами дерева
круг приемов расширился до сложных орнаментальных решений с использованием окрашенной древесины, техники тонирования с помощью раскаленного песка. Ренессансной мебели присущи также черты сугубо
местного характера. В Италии центры мебельного производства (Тоскана, Венеция, Болонья, Рим и Неаполь) имели свои школы и своих мастеров. Облик итальянской мебели эпохи Возрождения изменялся из
столетия в столетие. В 14 веке – это яркая роспись и позолота, в 15 – широкое применение архитектурных элементов и иккрустация мозаикой, в 16 – рельефная резьба по дереву.

Франция раньше других стран восприняла итальянский ренессанс. Он был ей близок своей гуманистической установкой, почитанием античного наследия. В то же время здесь долго сохранялись
позднеготические формы мебели. В сочетании с ренессансным декором они дали очень живописный, оригинальный стиль, изобилующий богатой, сильно детализированной резьбой.

В мебельном искусстве Германии процесс вытеснения готических форм шел крайне медленно. Немецкая мебель была более тяжелая, массивная, гораздо меньше “связана” с античными образцами. Лишь в 17 веке
новый стиль нашел в Германии свое отражение благодаря оригинальным орнаментальным работам гравера Генриха Альдегревера (на севере) и великолепным интарсиям, созданным по проектам живописцев Ганса
Гольбейна младшего, Ганса Бургмайра старшего (на юге).

Во Фландрии и Голландии в 15-17 веках мебель отличалась простотой и удобством. Характерный декор – профилированные карнизы, члененные филенки, мотивы арок, мозаика с геометрическим орнаментом. Под
воздействием голланских образцов развивается и английские мебельное искусство.

В Испании и Португалии течение Ренессанса соединилось с традициями арабо-мавританского искусства. Наиболее излюбленным орнаментом в оформлении мебели осталась арабеска, широко использовались тонкие
точеные элементы, отделка кожей. В начале 17 века ренессанс постепенно и органично переходит в стиль барокко.

Крестьянин, мастер,художник,творец.

Художник-автор (творец). На протяжении 15 – начала 16 в. многие итальянские художники ослабляют свою зависимость от цеха, попадают в сферу влияния гуманистов. Они более или менее втягиваются в
просвещенную ренессансную среду, усваивают её стиль жизни и поведения, хотя неизбежно сохраняют некоторые профессионально-групповые особенности. Но в это время социальный статус живописца и
особенно скульптора в глазах массы стоял еще невысоко; изменения в умах широко начались только во второй половине Кватроченто. Выделялись мастерские, терявшие корпоративно-патриархальный облик.
Сюда охотно заходили интеллектуалы и вельможи. Здесь не только работали, но и вели, по выражению Вазари, «прекраснейшие речи и важные диспуты». Художники усваивали литературные и теоретические
интересы и наравне с гуманистами и поэтами начинали осознавать себя носителями широкой духовности. Для Леона Альберти бесспорно, что художник должен быть человеком, сведущим в словесности. С
Альберти дружили Брунеллески и Донателло, Поллайуоло общался с Фичино, молодой Микеланжело – с Полициано. Философия, искусство и наука воспринимались отныне как грани целого. Универсализм Леонардо
да Винчи не удивлял современников, удивляла лишь гениальность результатов. Художник должен был, чтобы равноправно войти в гуманистическую элиту, стремиться к идеалу «uomo universale». Никогда в
европейской истории не было подобного понимания универсально-духовных функций и высокого социального места художника. Новая роль искусства определила и почетное место, которое занимали живописцы,
ваятели и зодчие. Они были окружены вниманием, меценаты и городские власти пытались переманить их к себе. Сами мастера отчетливо понимали свою важную миссию; круг их гуманистических интересов был
весьма широк. Донателло был сыном чесальщика шерсти, хоронил же его «почти весь народ этого города». «Странность» как неотъемлемое свойство художника по-новому связывается с сатурнинскими мотивами
на неоплатонической основе; теперь это дюреровская «Меланхолия 1», ставящая художника рядом с философом в качестве «священнослужителя муз». Теперь экстравагантность живописцев и скульпторов есть
признак их включения в ренессансную элиту и приобщения к её ценностным формулам. Замечательно, что художнику отныне предписывались – как и гуманисту! – одержимость учением, безразличие к внешнему,
духовное самоконструирование. Реализация этих гуманистических представлений в социальной практике оказалась, однако, довольно трудным делом; статус художников менялся куда медленней, чем у
интеллектуалов. Во второй половине XV в. положение если и изменилось, то не к худшему. (Боттичелли в старости впал в нищету, как объясняет Вазари, оттого что бросил живопись и не имел иных
источников дохода.) только с начала 16 в. у «художников исчезает уверенность в заработке», но пока не обозначился кризис Возрождения, пока «не начинается период странствований художников», пока не
приходит следующая за Возрождением эпоха «отчаявшихся и отчаянных, надломленных и неистовых», эпоха Бенвенуто Челлини, Россо и Торриджано, неустойчивость положения художников касалась не только
материального достатка, сколько столкновения творческих устремлений, возросших социальных претензий и профессиональной гордости со вкусами и капризами заказчиков, особенно если речь шла о создании
монументальных произведений, требовавших дорогого материала и многих лет работы. Конфликтные ситуации, следовательно, были часто связаны как раз с растущей самооценкой и повышением роли художника в
обществе. Бог – первый художник, он сотворил мир по образу и подобию своему, поэтому художнику оставалось подражать «искусству внутри природы», поэтому его труд, чем «искусственней, тем
естественней», он выявлял гармоничность и разумность естества. Художник творит мир по воле самого бога, он должен быть образован и воспитан, должен понимать во всех науках и богословии. Первый
учитель художника – это математика, затем – анатомия. Художники усваивали литературные и теоретические интересы и наравне с гуманистами и поэтами начали осознавать себя носителями широкой
духовности. От художника уже требовалось, помимо «воздержанного и умеренного образа жизни», изучения «теологии, философии и др. наук». Художник должен был, чтобы равноправно войти в гуманистическую
элиту, стремиться к идеалу «uomo universale». Своим новым – ренессансным – местом под солнцем нои обязаны не происхождению, не традиции, не социальной и профессионально-цеховой принадлежности, а
лишь таланту, силе характера и счастливому случаю. Репутация мастера опреднлялась творческой индивидуальностью, способностью измыслить нечто созвучное изменившимся вкусам. Не каждый художник того
времени был ренессансным художником, и не каждый мог привести в восхищение заказчиков нового типа; выдвинуться помогала только индивидуальная эстетическая ориентация.

Некоторых, как Синьорелли и Леонардо, отличала изысканность одежд и повадка важних синьоров, Рафаэль и Тициан жили в палаццо и показавались в окружении свиты, Микеланжело пренебрегал этикетом и
держался бирюком; все они, однако, обостренно дорожили свим достоинством.

В недолгие годы Высокого Возрождения нескольким художникам удалось достичь громадного социального престижа и богатства, дав тем самым совершенно новую меру положения живописца в обществе. Великие и
благоденствующие художники бывали и до Ренессанса. Но уровень, на котором Рафаэль и Тициан сочетали гений с общественным признанием, успех с художественной целостностью, богатство, славу и
популярность с непоколебимой преданностью своему искусству, – был беспрецедентным и оставался уникальным, пока в эпоху барокко, его не повторили Бернини и Рубенс. Л.М. Баткин «Итальянские
гуманисту: стиль жизни, стиль мышления». «Наука». 1978 г. с.47

Простой люд, крестьяне, плебс.

Каковы бы ни были реальные поводы для высказывания о «толпе», «черни» и «плебсе» таких разных людей как Филичино, Пико делла Мирандола или Макъявели, эти высказывания неизменно стериотипны. «Толпа»
прежде всего невежественна. Прочие её свойства – ярость и непостоянство, лень и приверженность к низменным привычкам – упираются в глупость. Эти суждения естественно вытекают из лежащего в основе
гуманизма отождествления «humanitas» и «doktrina», по которому получалось, что, поскольку человек – «ученое животное», ученые люди только и могут вполне быть названы людьми. На языке Джованни Пико,
люди, далекие от философии и греховные, «живут с плебсом вне шатра авгура». Однако тем самым «толпа» включала в себя (в глазах, например, Петрарки, Салютати, бруни) монахов, университетских
схоластов, надменных богачей.

Рыцарь, буржуа.

Крестьяне изнуренные налогами и тяжелым трудом восстают против дворян, становятся предшественниками пролетариата, самого бесправного класса общества, а зажиточные крестьяне формируют класс мелкой
буржуазии, нечто среднее между пролетариатом и буржуа основные черты которой становятся:

Неустойчивость и противоречивость психологии, т.к. стоит между двумя классами.

Принципиальная реакционность. Мелкая буржуазия живет по хозяйски, а не по пролетарски.

Мнимая надклассовость, т.к. считает себя не буржуазией и не пролетариатом.

Индивидуализм, склонность к анархизму, т.к. у них отсутствует чувство коллективизма, они ревниво относятся к своей собственности.

Миролюбие, стремление к безопасности. Он ищет мирных решений и создает иллюзию социальной справедливости и стремится к безопасности, боясь потерять все то, что у него есть.

Бережливость. Сберегать, ради того, чтобы накопить капитал, вести аскетический образ жизни, чтобы иметь свое имущество.

Культ денег и мышление в денежных категориях. Если деньги в почете, значит в почете и их хозяин.

Эгоизм. Она борется с крупным капиталом ради собственной безопасности, чтобы требовать гарантий для собственного эгоизма.

Посредственность. Человек желает, чтобы все было среднего уровня.

Почтение к общественной иерархии. Его можно водит за нос, при помощи такой приманки, как допуск в «хорошее общество».

Сентиментальность. Они все воспринимали мистически.

Филистерство и серость. Филистер – человек, обеспечивший себя материально, замкнувшийся в своем мирке и не ощущающий ответственность за жизнь общества в целом. «Серый человек» – то же, что и
филистер, только еще и не расширил свой кругозор образованием. Буржуа – это люди, занимающие имущественное положение, имеющие слуг, владеющие средствами передвижения, образование. Буржуа должен
иметь достойную внешность, респектабельность, мужская красота перестает играть определенную роль для этой категории людей. Различаются понятия «буржуа» – высшая ступень общества; «мелкий буржуа» –
промежуточный класс между буржуазией и пролетариатом.

Буржуа – новая категория людей, в которой соединились рыцарские и бюргерские элементы. Признаки, отличающие эту категорию людей, изложены в трактате Альберти «О семье».

Основные черты буржуа :

Стремление к славе и личному отличию. Этао проявление буйного индивидуализма Возрождения, которая объясняется потребностью раскрепощения личности от запретов и ограничений Средневековья.

Богатство и щедрость, которые возникают благодаря состоянию, которое накоплено ежедневным трудом и рациональным хозяйствованием, основанным на уравновешенном бюджете, благодаря бережливости, –
гарантии независимости. Однако нельзя уподобляться скупости, держаться золотой середины – умеренности. Нельзя скупиться на расходы, которые обеспечивают престиж семьи, ее доброе имя и славу. В
отношениях с другом надо быть щедрым, но это может привести и к ссорам из-за долгов. А самому надор быть самодостаточным, не кому не быть обязанным.

Стремление к прекрасному. Т.к. добродетель – это нечто радостное и очаровательное. Повседневная жизнь должна быть радостной, но следует избегать корыстолюбия, развязности и сварливости, чтобы
сохранить свое доброе имя, любовь и уважение сограждан.

Терпимость и снисходительность к людям, т.е. гуманность, т.к. в поведении должно проявиться его подлинное достоинство, в любом жесте серьезность и зрелость. Но в отношениях с врагами наподвох
отвечать подвохом, на насилие – насилием.

Светское отношение к христианству. Божья благодать – это награда за добродетельную жизнь на земле, – в виде достатка, любви и уважения окружающих. Потому что католическая церковь позволяла
обогатиться, т.к действительная нищета считалась «нищетой духа», под которой подразумевалась духовная свобода от нажитого богатства.

Новое отношение к времени. Время – одна из тех вещей, которыми следует распоряжаться планомерно. Чтобы реализовать свои потенции, нужно быть уметь распоряжаться своими вещами: управлять своим
телом, страстями, своим временем. Жизнь буржуа должна быть наполнена разнообразными занятиями: хозяйственными делами, строительством, рисованием, писанием произведений, он должен интересоваться
техническими изобретениями и т.д.

Патриархальное отношение к семье. В доме должны царить мир и согласие, уважительное отношение к старшим и главе семьи – мужу. Жена должна воспитывать детей, заниматься домашним трудом и не
вредить ни в чем мужу и держаться вне дома с достоинством. Женой надо руководить при помощи любви, на детей влиять личным авторитетом, за прислугой нужно присматривать и хорошо относиться.

Образ человека.

Традиционному для средневековья принижению человека гуманисты противопоставили убеждение, что он является высшей ценностью, находится в центре мира. По мере перерождения свободной коммуны в
синьорию обнаруживается беспочвенность идей служения обществу. Речь идет о месте человека в космосе. Предельное возвеличение человека выразил блестящий гуманист – Джованни Пико делла Мирандола. Он
приходит к смелому выводу, что знания и мудрость, накопленные человечеством, проявляются в разные эпохи в различных формах; составляя в целом непрерывную цепь в развитии человеческого интеллекта.
Истина едина, она приводит к «философскому миру». Свобода,в понимании итальянского Ренессанса имела в виду отдельную личность. Гуманизм доказывал, что человек в своих чувствах, в своих мыслях, в
свих верованиях не подлежит никакой опеке, что над ним не должно быть чужой воли, мешающей ему чувствовать и думать, как хочется. Новоевропейский индивид – личность постольку, поскольку он
выступает как имманентно-независимый и способный накладывать отпечаток на всеобщее; чтобы быть личностью, ему не нужно походить на что-либо принадлежащее; но именно несопоставимость,
оригинальность, качественная несводимость его личности, в виде естественного и необходимого дополнения предполагают противостояние приватной жизни и жизни публичной; две личности, встречаясь, как
бы аннигилируют особенное каждой из них, вступают в абстрактно-равные отношения; надиндивидуальное берет реванш. См. сноску №2. В гуманистическом взгляде на ребенка первоначальная невозделанность и
незаполненность души не могли иметь средневековую ценность, и путь к повзрослению представлялся куда более однозначным – путем интеллектуального и морального совершенствования, приобретений, но
никак не утрат. Дети для ренессансного педагога – только недоразвитые взрослые; цель гармоничного и универсального воспитания в том, чтобы дать им возможность поскорей и получше вырасти. Гуманисты
полагали, что божественной природой каждому человеку дана возможность возвыситься и стать более или менее исключительным, «героическим» благодаря «доблести». Следовательно, признавалось
естесственное исходное равенство на пути к превращению в избранных!

На ренессансной почве рождались независимый авторитет светской культуры, та сила писателя и ученого в глазах обществееного мнения, которая впоследствии побудит Екатерину и Фридриха переписываться с
Вольтером, Наполеона искать свидания с Лапласом и Гёте.

Представление о несходности и неравенстве природных «семян» было чрезвычайно распространено. Оно хорошо объясняло неравенство способностей, индивидуальные различия вкусов, интересов и достоинств.
Оно сохраняло средневековый иерархический принцип расположения людей, но не на феодальной основе происхождения и не на чисто религиозной основе. Ренессансный натурализм придавал этому принципу
сдвинутый смысл. Натуралистическое обоснование избранности совмещалось с концепцией индивидуального совершенствования, в которой самая соль гуманизма. Этим, конечно, помимо секуляризации самих
знаний и доблестей, подрывалась христианская трактовка избранности, столь высоко ставившая наивность и простоту веры необразованного ума, смиренность и нищету духа, недоверчивая к самоуверенному
умствованию.

Географические открытия и освоение новых пространств раздвинули горизонты мироощущения людей эпохи Возрождения. Естественно, что к духу странствий «были причатны» неслабые люди. Титанизм
Возрождения проявился не в произведениях искусства, а в произведении человека, способного оценить себя и быть самому себе опорой. В этом отношении важна автохарактеристика Джероламо Кардано(1501
или 1506-1576), итальянского математика, философа и врача. Возрождение было восстановлением античного понимания человека, согласно которому его достоинство определяется здесь, в условиях земной
жизни, а не в загробном мире. Географические открытия и освоения новых земель стали возможны благодаря такому мировоззрению. Открытие мира и его конечности привело к переоткрытию человека, но уже
на новоевропейский лад: истина человека в ег земном конечном существовании, на которое он и должен нести ответсвенность. Европейская культура возрождает убеждение, что человек – хозяин Земли. И
должен сам себя вести по дороге жизни.

Стремление сохранить свое имя в веках – важный гуманистический мотив в произведениях и жизни Петрарки. Однако одним из истоков его желания увековечить своё имя был страх смерти

Человек поднимается над миром, впервые ощущая власть над природой. Купол врезается в небо всей своей стройной громадой, знаменуя торжество человеческой воли. Человек как бы вступает в диалог с
природой, проповедуя, он начинает слышать ее голос. С природы снимается тяготевшее над нею проклятие греховности. Восхищенная любовь к природе естественно рождала желание полнее и глубже познать
природу, изобразить ее как можно правдивее. Человек занимает место Бога, однако Бог не перестает быть творцом всего сущего, он берет на себя божественную функцию, человеческая личность
представляется творческой. Человек мыслится как овладевший природой, но художественно – это титан. Эстетика Возрождения исповедует подражание природе, но человек хочет вскрыть красоту, которая
скрывается в тайниках природы, поэтому он считает, что искусство выше природы.

Гуманисты мыслили человека так: сильным, смелым, развитым физически и духовно, прекрасным и гордым, подлинным хозяином своей судьбы и устроителем лучшего мира, нашедшим свое воплощение в искусстве.
«Только благодаря искусству, мы можем перешагнуть границы собственного «я», узнать, как другой видит мир…». Человек может подняться к ангелам, и может упасть так низко. Эта свобода воли человека
делает его индивидуальностью. Отныне он упирается своим решением на себя, делая себя, собственное «я» мерой всех вещей. При этом он может быть чудовищем, так как человек был безответственен перед
Богом, «потому, что последним критерием для человеческого поведения считалась тогда сама же изолированно чувствовавшая себя личность». Человек этой эпохи знал, что есть добро и что – зло, он
принадлежал самому себе, поэтому мог сам сделать выбор между добром и злом. Но совершая зло, он не отвечал за содеянное перед Богом, почувствовав себя творцом, властелином мира. Лишь фортуна
направляет его по жизни. Вечное борение добра и зла трактовалось уже не как борьба Сатаны и Архангела Михаила, которые раздирали на небе душу умершего, а как борьба двух начал, которые заложены в
человеке, которая подчеркивает активность земного существования.

Важно было самостоятельно созерцаемое и измеряемое человеческое тело. Художник в вглядывается в человеческое тело, погружается в него как в самостоятельную эстетическую данность. Человеческое тело
– носитель артистической мудрости, индивидуалистического мышления – трехмерно, рельефно. Искусство ренессанса основывалось на логике, на откровениях человеческого разума, подтвержденных
математическими расчетами. Человеческий разум – движущая сила искусства. Человек мера всех вещей постольку, поскольку он задает эту меру. Гармоничный человек должен обладать как физическим,
так и духовным совершенством: благородной красотой, грацией, чувством меры, логикой, и разумом, которые главенствуют над чувством, смиряют самые безудержные порывы.

Святой, гуманист.

Гуманист

Ввели это понятие сами гуманисты, перетолковав по-своему Цицерона.

Удивительно новое отношение к книге не только как к источнику знания, но и как к близкому другу; Петрарка отождествляет с образом её творца.

Уже к началу 15 в. гуманисты сумели гуманизировать некоторые виды публичной деятельности. Но все же гуманистов кормили не собственно гуманистические занятия, которые, оставаясь их частным делом,
личным достоинством и увлечением, приносили полезные для карьеры «славу и репутацию», а иногда и подарки меценатов; они не стали, строго говоря, профессией. Вред ли можно указать фиксированные и
чисто социальные признаки, которые отличали бы гуманистов от негуманистов и определяли бы границы их группы. Гуманисты были социально-культурной группой, одновременно и реально сплоченной,
сознательно выделяющей себя, и неформальной. Некоторые из них были членами старых корпораций, но то, что их делало гуманистами и объединяло, не имело отношения к цехам и университетам. Местом их
встречи служили загородная вилла, монастырская библиотека, книжная лавка, дворец государя и просто частный дом, где уютно разговаривать, перелистывать рукописи, разглядывать античные медали. Ничто,
пожалуй, не могло принести раннему гуманисту такого внешнего успеха, как искусство устной латинской речи. В подражание древним они начали называть свои кружки “«кадемиями”» однако не принадлежность
к академии делала гуманистами, а гуманисты создавали академию. и чтобы войти в их тесный круг, требовалось лишь одно условие – блеснуть знаниями и способностями на ниве studia humanitatis.
Конструирующим признаком служила исключительно духовная общность, которая отчасти превращалась в общность реально-групповую.причастность к новой среде зависила преимущественно от духовных свойств
конкретной личности. Именно индивидуальность, именно перекличка и сцепление личных позиций – исходный момент формирования гуманистической интеллигенции. К 16 в. групповой облик гуманистов начал
застывать. Классическая образованность обернулась модой, а сопричастность к ней – почтенным клеймом, уже не обязательно соответствующим личным достоинствам. В представлениях гуманистической среды
уже со второй половины 14 в. studia humanitatis стереотипно сопряжены с понятием «досуг» (otium), тоже заимствованым у Цицерона. Этот заполненный высокими занятиями, сладостный и отрадный досуг
всегда противопоставлен службе и вообще деловым обязанностям. Время приходилось выкраивать, и гуманистами становятся именно в эти высвобожденный часы досуга. Свобода распоряжаться собой и своим
временем – преварительное условие для того, чтобы стать гуманистом; причина выбора необычного пути неизменно описывается как неидержимый внутренний порыв, как веление личной судьбы. Конкретные
социальные облики гуманистов разнообразны, потому что их функция универсальна: они не «узкие специалисты», а специалисты по культуре вообще. Все они – личности, пусть неодинакового масштаба, все
жеждут самовыражения, многим их них изящная латынь заменяет родословную, а остроумие – власть, Цицерон и Платон прокладывают им дорогу к славе. Гуманисты затевали склоки, осыпали друг друга
оскорблениями и тем пародоксально доказывали свою групповую общность. В какой бы город ни прехол гуманист, он легко разыскивал собратьев по духу. Гуманисты обращались лишь к людям, которые могли
прочесть их латинские или хотя бы итальянские трактаты, правящей верхушке и средним слоям горожан, к своей ближайшей среде, которую они пытались наставлять и в которой пытались утвердиться в
качестве носителей нового «благородства». «Благородство» рассматривалось ими как производное от овладения «словесностью» и «ученостью». Специфическим критерием «благородства» стала культура.
Гуманисты претендовали на то, чтобы воплощать собою высшую степень «человеческого достоинства». Гуманисты устанавливали соотношение латинского и итальянского языков, языка элитарной культуры и
языка народного. Нередко они, сочиняя на латыни, сами же переводили, как, наприме, Фичино на volgare. Двуязычие гуманистов соответсвовало, как и философский экзотеризм, их двойственному
общественному положению, диалектике интеллигентского микрокосма и социального макрокосма, к которым они одинаково принадлежали.

Женщина,любовь.

Женское любопытство и болтливость могут оказаться небезопасны. Всегда надежнее, чтобы женщина не только не хотела бы, но и не могла повредить мужу. Жена должна слушаться и почитать мужа. Чистота и
скромность, почтительность и смирение – вот добродетели женщины. Ей прилично скорее слушать, нежели говорить. Жена должна быть тактична: не распространяться о своих делах и не интересоваться
чужими. Она должна научиться со слугами держать себя госпожой. Ей не пристало судачить с прислугой и верить её доносам. Вне дома ей надлежит держаться с достоинством. Достоинство, однако, должно
сочетаться с веселостью.

Любовь. Смерть Лауры ничего не изменила для Петрарки, т. к. для него была важна не Лаура, а его собственное чувство к ней: именно оно составляет содержание его поэзии. Это чувство, в отличие от
абстрактной любви предшествовавшего периода было индивидуально. Оно ближе к любви современного человека, чем средневекового. Любовь у Петрарки – скорбит, реже радуется, безуспешно стремится вырвать
из своего сердца чувство, сомневается, надеется. Не имеет большого значения, кем Лаура являлась в действительности, важно, что эта красавица вдохновила его на любовную лирику, которая по праву
считается одной из вершин мировой поэзии.

Красота женщины проявляется в совершенстве и ее линий и бесконечном ее становлении. Художник и поэт прославляет и утверждает любовь к женщине как символ радости, и скорбит при ее утрате Ему
уже важен внутренний мир героини, который передается телесной чувственностью. В эпоху Возрождения изменилось отношение куртизанкам. В это время распространились даже целые трактаты, посвященные
этому ремеслу. Это женщины 12-40 лет, которые кроме этого занимались физиогномикой, хиромантией, врачеванием и изготовлением лечебных и любовных средств. Им запрещалось одевать мужскую одежду и
делать мужские прически. Институт куртизанок поощряли даже некоторые папы, «поскольку уж слишком распространился «гнусный грех». В Италии не существовало никакой разницы между честными
женщинами и куртизанками.

Образ женщины в эпоху Возрождения в изображении художников и поэтов – образ юной прекрасной богини, спустившейся с небес на землю, ощущающей земную красоту, почувствовавшей себя земной, но не
теряющей контроля небесной красоты. Облик Мадонны – это и чудесное видение земной царицы, и человеческая заступница, и мать, отдающая самое драгоценное – сына. В образе древней богини обаяние
сочетается с томностью и мечтательностью мадонны,она олицетворяет «весну», красоту как источник жизни, нечто прекрасное на фоне изменяющегося мира.

Женщина как и в Средневековье находилась в подчиненном положении. В семье женщину воспитывает муж. Браки заключали в соответствии с социальной иерархией. У женщин из высших социальных слоев было
много привилегий в обществе, т.к. вне дома она должна себя вести тактично и с достоинством. Замужняя женщина должна быть хорошей хозяйкой, верной супругу, трудолюбивой скромной и почтительной.

Костюм Возрождения

К эпохе Возрождения относится расцвет итальянских городов – портов Гении и Венеции, разбогатевших во время крестовых походов, Флоренция и Милана – крупных центров производства шелка. Италия
становится в 15 в. законодателем моды среди европейских стран. В создании итальянской моды принимали участие крупные художники, которые разрисовывали ткани, создавали ювелирные украшения, узоры для
кружев (Б. Челлини, Чезаре Веччелио и др.).

Широкий, приземестый силуэт костюма, стремление к большим объемам, устойчивые пропорции обнаруживают связь с горизонтальными линиями архитектуры и прикладного искусства эпохи, помогают воссоздать
эстетический идеал красоты человека.

Мужской костюм.

Главным законодателем моды в 15 в. была Флоренция. В 16 в. – Флоренция. Во Флорентийском мужском костюме 15 в. применялись яркие цвета, контрастные сочетания, мех, отделка, вышивка. Преобладающими
в костюме были горизонтальные линии, которые в композиции придавали фигуре зрительную устойчивость, а в сочетании с живописными драпировками – величественную простоту.

В мужском костюме Венеции значительно реже прибегают к ярким цветам, тканям, украшениям. Темные бархатные одежды расширяются в объеме за счет конструктивно-декоративные решения: спушенного плеча,
широкой баски и т.д. одежда этого периода отличается большим разнообразием, обуславливающимся возрастными, сословными и имущественными признаками. Большие объемы, пышные формы, применение тяжелых
богатых тканей, выразительной отделки являются общей чертой костюма 16 в.

Во второй половине 16 в. на одежде появляюися декоративные разрезы, расположенные по все длине ткани, они закрепляются подкладкой другого цвета, что создает совершенно новую живописную фактуру
костюма в новой цветовой гамме.

Колористическое решение костюма, пышность его формы (буфированные рукава и баски, широкие, типа шали, отложные бархатные или меховые воротники, общее увеличение объема, игра светотени в складках,
ювелирные украшения – цепи, перстни – все это придает большую художественную выразительность фигуре итальянца 15-16 в. Культ роскоши, богатство и великолепие становятся характерной чертой Венеции
этого периода.

Искусство

Для Возрождения характерен культ красоты, прежде всего красоты человека. Итальянская живопись, которая на время становиться ведущим видом искусства, изображает прекрасных, совершенных людей.
Живопись Раннего Возрождения представлена творчеством Боттичелли (1445-1510), создавшего произведения на религиозные и мифологические сюжеты, в том чиле картины «Весна», «Рождение Венеры», а также
Джотто (1266-1337), освободившего итальянскую фресковую живопись от влияния византийской. Реалистическую манеру изображения, присущую Джотто, в начале 15 века продолжил и развил Мазаччо
(1401-1428). Используя законы перспективы, он сумел сделать изображения фигур объемными.

Одним из наиболее известных скульпторов того времени был Донетелло (1386-1466), автор ряда реалистических работ портретного типа, впервые вновь после античности представившего в скульптуре
обнаженное тело. Крупнейший архитектор Раннего Возрождения – Брунеллески(1377-1446). Он стремился сочетать элементы древнеримского и готического стилей, строил храмы, дворцы, капеллы.

Титаном Высокого Возрождения был Леонардо да Винчи (1456-1519). Леонардо одновременно был художником, теоретиком искусства, скульптором, архитектором, математиком, физиком, астрономом,
физиологом, анатомом; почти все области науки обогатил гениальными догадками. Важнейшие его художественные работы – «Тайная вечеря»- фреска в миланском монастыре Санта Мария делла Грацие, а также
всемирно известный портрет молодой флорентийки Моны Лизы или «Джоконда».

Титаном Высокого Возрождения был и великий живописец Рафаэль Санти (1483-1520), создатель «Сикстинской мадонны», величайшего произведения мировой живописи.

Последним великим представителем культуры Высокого Возрождения был Микеланджело Буонаротти (1475-1564) – скульптор, архитектор и поэт, создатель знаменитой статуи Давида, скульптурных фигуг
«Утро», «Вечер», «День», «Ночь», выполненных для гробниц в капелле Медичи. Микеланджело расписал потолок и стены Сикстинской капеллы Ватиканского дворца; одной из самых впечатляющих фресок является
сцена Страшного суда.

Замечательными художниками этого периода был Джорджоне (1477-1576), зоздавший знаменитые полотна «Юдифь» и «Спящая Венера», и Тициан (1477-1576), воспевавший красоту окружающего мира и
человека.

Многие живописцы, поэты, скульпторы, архитекторы отказались от идей гуманизма, стремясь освоить лишь «манеру» великих деятелей Возрождения. Наиболее крупными художниками, работающими в стиле
маньеризма, были Понтормо (1494-1557), Бронзино (1503-1572), скульптор Челлини(1500-1573). Их произведения отличались усложненностью и напряженностью образов. В то же время некоторые живописцы
продолжают развивать реалистическую традицию в живописи: Веронезе (1528-1588), Тинторетто (1518-1594), Караваджо (1573-1610), братья Караччи.

Победа Реформации с середине 16 века вызвала общественный подьем и рост национальной культуры. Замечательного расвета достигло изобразительное искусство. В этой области работали знаменитый
живописец и гравер Альбрехт Дюрер (1471-1528), художники Ганс Гольбейн Младший (1497-1543), Лукас Кранах Старший (1472-1553).

Литература.

У истоков Возрождения в Италии стоял великий Данте Алигьери(1265 – 1321), автор «Божественной комедии». Данте взял привычный для Средневековья сюжет и сумел силой своего воображения провести
читателей по всем кругам Ада, Чистилища и Рая; некоторые его современники полагали, что Данте действительно побывал там. Данте, Франческо Петрарка(1304-1274) и Джованни Бокаччо (1313-1375_ –
знаменитые поэты Возрождения, были создателями итальянского литературного языка. Всемирную известность получили сонеты Петрарки на жизнь и смерть иадонны Лауры.

В ней сочетал Господь любовь и честь,

Очарованьем наделя под стать

Природой красоте – очам на радость.

И что-то у нее во взоре есть,

Что в полночь день сиять заставит, засиять,

Даст горечь меду и полыни сладость.

Последователем Петрарки был Бокаччо, автор «Декамерона»- собрания реалистических новелл, объединенных общим гуманистическим идеалом и представляющих единое целое.

К концу 15 – первой трети 16 вв. относится расцвет творчества Ариосто (1474-1537), итальянского поэта, автора поэмы «Неистовый Роланд».

Выдающимся представителем немецкой гуманистической литературы был Иоганн Рейхлин (1455-1522), автор сатирического произведения «Письма темных людей». Крупнейшими немецками поэтами эпохи Реформации
были Ганс Сакс (1494-1576) и Иоганн Фишарт (1546-1590).

Крупнейшим представителем культуры Возрождения в Нидерландах был Эразм Роттердамский (1496-1536)., ему принадлежит «Похвала глупости».

Величайшей фигурой английского Возрождения был Вильям Шекспир (1564-1616), создатель трагедий «Гамлет», «Король Лир», «Отелло», исторических пьес «Генрих VI»,«Ричард 111», сонетов.

В Испании в жанре плутовского романа впервые выступил Фернандо де Рохас, автор трагикомедии «Селестина», его продолжил Мигель де Сервантес (1547-1616), автор «Дон-Кихота». Основоположник испанской
драмы Лопе де Вега, автор «Собака на сене», «Учитель танцев».

Во Франции представителем гуманизма был Француа Рабле (1494-1553), автор сатирического романа «Гаргантюа и пантагрюэль». Направление «Плеяды» возглавляли знаменитые поэты Пьер де Ронсар (1524-1585)
и Жоакен Дю Белле (1525-1565)

До той поры, как в мир любовь пришла

И первый све из хаоса явила,

Не созданы, кишели в нем светила

Без облика, без формы, без числа…

Список используемой литературы:

Жак Ле Гофф «Цивилизация Средневекового Запада» М. «Прогресс» 1992г.

Культура и общественная мысль. Античность. Средние века. Возрождение. М. «Наука» 1988г.

«Средневековая Европа глазами современников и историков». М. «Интерпракс» 1994г. 3 – 4 т.

«Культура и искусство средневекового города» под ред. И. П. Русанова М. «Наука» 1984г.

«Искусство» И.Д.Д. Москва «Аванта+»1999г. (стр.222 – 260; 402 – 480)

Л. М. Баткин «Итальянские гуманисты: стиль жизни, стиль мышления». М. «Наука» 1978 г.

«Средневековое городское право XII – XIII веков. Сборник текстов. Под ред. С. М. Стама. Саратов 1989

«Всемирная история». Крестовые походы. У истоков Ренессанса. М.-Минск 1999 г.

А. Я. Гуревич, Д. Э. Харитонович. «История Средних веков». М. «Интерпракс»1994 г.

А. К. Дживелегов «Рабле» Вступительная статья. «Гаргантюа и Пантагрюэль». Рабле Ф. М. «Правда». 1981 г.

М. Н. Мерцалова «История костюма» М. 1972 г.

«Культурология. История мировой культуры» под ред А. Н. Марковой. М. 1998г.

«Культура и общество Западноевропейского Средневековья». Лучицкая С.И.. – М.: Интерпакс,1994.

«Культура эпохи Возрождения.» Мирецкая Н.В. Мирецкая Е В.- М.: Просвещение,1996