Научно-технический прогресс как фактор экономического роста

–PAGE_BREAK–
Q
\

~ некоторая постоянная, зависящая только от

технологических параметров а и   /?.

Из формулы (4) следует несколько принципиальных выводов, очень важных для понимания макроэкономической науки и научного знания. В рамках данной статьи ограничимся выделением тех из них, которые представляют интерес не толь­ко на национальном, но и на межстрановом уровне [3].

Следует обратить внимание на такую интересную особенность: темп экономи­ческого роста находится в модели Ромера в прямой зависимости от величины чело­веческого капитала НЛ, сосредоточенного в сфере получения нового знания. Реально это означает, что сфера НИОКР влияет на экономику не только непосредственно через прикладные идеи и разработки. Само ее существование является необходимым (но еще не достаточным!) условием экономического роста, поскольку обеспечивает накопление человеческого капитала. Таким образом, модель подчеркивает двойствен­ную природу научного знания, его воздействие на производство, сферу услуг и, знания ради знания такового. Вряд ли можно рассчитывать на ощутимую практичес­кую отдачу от науки в будущем.

Из модели Ромера непосредственно вытекает, что страны с большим накоплен­ным объемом человеческого капитала будут иметь более высокие темпы экономичес­кого роста. Следовательно, развитие свободной международной торговли способству­ет повышению темпов роста, поскольку обмен продукцией расширяет границы эко­номической системы и ведет, таким образом, к увеличению суммарного человечес­кого капитала.

Ряд любопытных оценок эндогенного влияния наукоемких продуктовых ново­введений на темпы экономического роста получили Дж. Гроссман и Е.Хэлпман1. На примере модели двух торгующих между собой государств эти авторы, в частности, показали, что субсидии в сферу НИОКР страны, обладающей относительным науч­но-техническим превосходством, ведут к увеличению общих темпов экономического роста. Протекдионистская торговая политика может способствовать экономическому росту стран с более низким уровнем развития сферы НИОКР, однако оказывает противоположный эффект в том случае, если проводится страной с более высоким научно-техническим потенциалом. Модель учитывает возможность перелива капита­лов для финансирования НИОКР и предсказывает, при определенных условиях, формирование транснациональных корпораций по’ мере приближения к равновесной

траектории.

В одном ряду с представленными выше моделями обычно упоминается появив­шаяся примерно в то же время модель экономического роста с эндогенным техно­логическим прогрессом Ф. Агийона и П. Хоувитта2. Эти авторы приняли за основу идею И. Шумпетера о роли созидательного разрушения (creativedistraction) в процес­сах экономического развития.

Согласно предложенной ими модели экономический рост обусловлен техноло­гическим прогрессом, который в свою очередь обеспечивается за счет конкуренции между фирмами, генерирующими и осуществляющими перспективные продуктовые и технологические нововведения. Каждое нововведение выводит на рынок новый промежуточный товар (продукт, технологию), который может быть использован для более эффективного, чем прежде, производства конечной продукции. Основной мотивацией для фирм исследовательского сектора служит перспектива получения монопольной ренты в случае успешного патентования нововведения. За счет этой ренты покрываются затраты, связанные с разработкой и осуществлением нововведе­ний. Однако монополия автоматически теряется при появлении следующего нововве­дения, которое ведет к моральному устареванию существовавших до него промежу­точных товаров, необходимых для выпуска конечной продукции. Продолжительность периода между двумя последовательными успешными нововведениями является слу­чайной величиной в силу стохастической природы инновационного процесса. Патент остается действительным все последующее время, однако его использование стано­вится экономически менее выгодным.

Ценность нововведения определяется временем его жизни, которое в свою оче­редь зависит от количества специалистов, работающих в секторе НИОКР над осуще­ствлением следующего нововведения. Таким образом, критическую роль в определе­нии темпов экономического роста играет возникающий эндогенно переток специа­листов между сектором производства промежуточных товаров и сектором НИОКР. Средняя скорость роста также возрастает в этой модели с увеличением размеров экономической системы (измеряемых общим количеством занятых).

Отмеченные выше теоретические выводы из представленных моделей роста с эндогенным технологическим прогрессом находят подтверждение во многих тенден­циях мирового экономического развития, связанных с углублением процессов гло­бализации. Это естественным образом усиливает привлекательность нового подхода для выработки практических рекомендаций в области государственной экономичес-

[4]

кой политики и способствует его распространению на другие области экономических исследований. Однако прежде, чем перейти к более подробному рассмотрению неко­торых таких тенденций, нельзя не упомянуть хотя бы кратко об одном существенном критическом замечании в адрес рассматриваемых моделей, которое появилось на        страницах научных экономических журналов в самые последние годы. Речь идет о том, что из моделей Ромера, Гроссмана и Хэлпмана, Агийона и,  Хоувитта и некоторых других аналогичных моделей с эндогенным технологическим прогрессом непосредственно следует, что увеличение объема ресурсов, выделяемых обществом на проведение исследований и разработок (например, количества работа­ющих в сфере НИОКР специалистов), влечет за собой, по меньшей мере в равно- веском состоянии, увеличение темпов экономического роста («эффект масштаба»). Однако эти выводы прямо противоречат в ряде случаев наблюдавшейся в послевоен­ные годы статистике по индустриально развитым странам.

; Как заметил Ч.Джонс1, число ученых и инженеров в сфере НИОКР США выросло с 200 тысяч в 1950 году до примерно 1 млн. в 1987 году. Однако темпы роста совокупной производительности факторов производства в расчете на душу населения j      остались практически на том же уровне, а в отдельные моменты времени даже       снижались. Поскольку эту специфику новых моделей отражает в себе уравнение (2), ‘ Джонс предложил его модификацию, позволяющую устранить наблюдаемые рас­хождения:

(5)

где ш = §А У ~ характеризует скорость генерации новых идей в сфере НИОКР (научную продуктивность), варьирующую в соответствии с распределением Пуассо­на.

При ф0 с ростом объема накопленных знаний вероятность нововведений уменьшается (после выявления наиболее очевидных идей обнаружить новые перс­пективные идеи становится все труднее), а при^ > 0 — наоборот, увеличивается (новые идеи превращаются в базисные нововведения, порождающие целые кластеры улучшающих и имитирующих нововведений). Если^ = 0, скорость появления новых идей не зависит от объема накопленных знаний.

Джонс показал, что условие

Построенная на этих посылках модель в большей мере соответствует статисти­ческим данным об отсутствии в странах ОЭСР явно выраженной зависимости между ростом совокупной производительности факторов производства в расчете на душу населения и затратами ресурсов на проведение исследований и разработок. Однако она несет в себе определенные внутренние противоречия. В частности, по замечанию Юнга, при отставании темпов изменения абсолютной производительности труда инноваторов от темпов увеличения производительности труда в целом по экономике начнется отток рабочей силы из сферы НИОКР в сферу производства и экономи­ческий рост в конце концов приостановится.

Интуитивная привлекательность моделей экономического роста с эндогенным технологическим прогрессом стимулирует активные усилия теоретиков по устране­нию проблемы «эффекта масштаба». Если эти усилия приведут в конечном итоге к позитивным результатам, новые модели могут стать убедительным макроэкономи­ческим обоснованием для дальнейшего углубления международной кооперации в сфере НИОКР.

В последней трети XXвека процесс осуществления технологических нововведений решительно перешагнул границы отдельно взятых государств и фактически приобрел наднациональный характер. Последствия этого наблюдаются сегодня во всех без исключения индустриально развитых странах, в том числе и в России.

Например, одно из самых значительных технологических достижений нашей эпохи — персональный компьютер — собирается в России из комплектующих, по­ставляемых странами Юго-Восточной Азии, оснащается микропроцессорами «Пентиум», разработанными американской фирмой «Интел» и произведенными на ее заводах в Северной Ирландии, наполняется программным обеспечением, созданным российскими и американскими специалистами. В качестве монитора к настольному персональному компьютеру российский рынок предлагает на выбор продукцию гол­ландских, японских, корейских, китайских, тайваньских, сингапурских, малазийс­ких предприятий.

Всем памятно и такое во многом знаменательное событие, как официальная презентация новой операционной системы «Windows-95» американской фирмы «Майкрософт», которая состоялась в один и тот же день в разных концах земно­го шара.

Глобализация технологического развития неизбежно ведет к обострению меж­фирменной конкуренции в глобальном масштабе”. В итоге, промышленные компа­нии и предприятия разных стран мира вынуждены ориентироваться при организации производства на лучшие технические решения, приспосабливая их к условиям и потребностям локальных рынков. Это создает мощные стимулы для торговли техно­логиями и углубления международной научно-технической кооперации на принципах стратегического партнерства[5].

Что касается предприятий из стран с переходной экономикой, то включаясь через такие партнерства в международное разделение труда, они могут снизить вход­ные барьеры для своей продукции на внешних более конкурентных рынках.

Все это способствует как скорейшему удовлетворению формирующихся под воздействием технологического прогресса новых потребностей населения, так и по­вышению эффективности использования имеющихся общественных ресурсов, а, в конечном итоге, повышению темпов экономического роста во многих странах.

Вместе с тем, широкий обмен научной и технологической информацией созда­ет мощные предпосылки для дальнейшего развития международного разделения тру­да и углубления отраслевой специализации в масштабах одного или нескольких го­сударств, что будет иметь в перспективе все более важное значение с учетом крайне неравномерного распределения и использования природных, материальных, финан­совых, интеллектуальных и иных производительных ресурсов.

Следует ожидать, что процесс технологической интеграции продолжится еще более высокими темпами и превратится из устойчивой тенденции в глобальное эко­номическое явление. Этому будут способствовать многие причины, среди которых зарубежные исследователи ставят на передний план:

1) формирование глобального финансового и фондового рынка;

2) обострение международной конкуренции и усиление ее глобального харак­тера;

3) рост масштабов экономической деятельности транснациональных корпора­ций;

4) совершенствование и дальнейшее развитие средств связи, в том числе, со­здание глобальной сети «ИНТЕРНЕТ», применение оптоволоконных линий и запуск специальных искусственных спутников Земли”. Наличие необходимых технологических возможностей для быстрого перемеще­ния потоков капитала, экономической и научно-технической информации в режиме реального времени в сочетании с имеющимися в различных регионах ресурсами человеческого капитала приведет к концентрации инвестиций в наиболее перспек­тивных с экономической точки зрения направлениях, ускорению новых радикаль­ных нововведений и, тем самым, повышению темпов экономического роста в целом (рис. 1).

Вместе с тем, начавшийся со второй половины 1997 г. кризис на фондовых и валютных биржах стран Юго-Восточной Азии, перекинувшийся затем на Россию и ряд стран Латинской Америки, свидетельствует о том, что высокая степень интегра­ции мировой экономики не является единственной и прочной гарантией для устой­чивого развития в долгосрочной перспективе.

Нельзя “apriori” исключить в будущем негативного влияния на всю сферу НИОКР и особенно наукоемкий бизнес незначительных (и даже порой случайных) локаль­ных возмущений глобального рынка капиталов.

Менее чувствительны к изменению конъюнктуры финансовых и фондовых рынков средне- и долгосрочные программы международной научно-технической кооперации, формируемые на государственном уровне с участием заинтересованных промышленных компаний и преследующие цель снижения общих издержек на на­чальных доконкурентных стадиях НИОКР.

В подобной кооперации сегодня заинтересованы не только развивающиеся, но и ведущие индустриально развитые страны, выступающие на мировом рынке в ка­честве основных конкурентов. Широкое признание получили, в частности, такие западноевропейские программы научно-технической кооперации как «ЭВРИКА», «ЭСПРИТ», «РЭЙО, «БРАЙТ/ЕУРАМ» и другие. Стоимость одной четырехлетней рамочной программы научно-технической кооперации ЕС «ФРЭЙМУОРК» превы­шала по плану на 1993-1998 гг. 12 млрд. ЭКЮ.

Наряду с этим, большинство индустриально развитых стран участвует в раз­личных двусторонних и многосторонних проектах. Например, США и Япония.

1.2. Экономический рост как фактор “новой экономики”.

      Значительная часть нововведений прошедшего  столетия выразилась в изменении содержания и формы. А также динамики экономических процессов. Что привело к масштабным  количественным и качественным изменениям в хозяйственной жизни как отдельных государств, так и мирового сообщества в целом. Будучи лидером мирового экономического развития, США сумели ответить на вызовы времени и выйти на новую траекторию движения, вступив  в ХХI век с “ новой экономикой”.

      Благодаря информационным технологиям не только  изменилась роль самого фактора времени  в экономике, но и начались необратимые процессы в рыночном механизме, структуре бизнеса и национального хозяйства, инфраструктуре мировой экономики. Всё это, по существу, формирует особую стадию  рыночного развития. Для этой стадии экономического развития характерны очень высокие темпы экономического роста, базисом для которых  являются высокие и информационные технологии, позволяющие оптимизировать процессы коммуникации и управления, в результате чего повышается производительность труда  и сокращаются непроизводственные издержки. Происходит санация рыночного механизма по средством лишения субъектов хозяйственной деятельности  конкурентных преимуществ, связанных с неравномерным доступом к информации. Акции  электронных  кампаний “росли как на дрожжах”. Многие верили, что началась “ новая эпоха prosperity”. Казалось, что экономический  цикл  не действует в условиях новой экономики и экономическиий рост будет длиться вечно…

Экономисты были просто шокированы[6]. Все ожидали резкое прекращение роста производительности труда в США, но когда данные  за 1 квартал 2001 года были опубликованы, выяснилось, что производительность  не просто прекратила расти, но и упала  на 0,1%, а трудовые издержки выросли на 5,2% по сравнению с предыдущим годом. Да,  этот спад незначителен, но он несопоставим  с ситуацией  за 4 квартал 2000г., когда производительность труда выросла на 2%, к тому же Вашингтон  прогнозировал рост производительности труда на 1,2-1,5% в 2001г. Скептики заявили, что “американского чуда “ не существует.

Спад производительности труда- довольно курьёзное положение для американской экономики. С 1995г.производительность в деловом секторе росла в среднем на 3% в год (1973-1995- 1,4% в год), а 1999-2000 даже на 3,5%. Недавний рост производительности труда в американской экономики являлся цикличным- то есть он был порождён “бумом”в экономике, когда работодатель заставлял работника работать лучше.

Этому феномену существует несколько объяснений. Профессор Гордон из North-westernUniversity  считает, что внедрение информационных технологий позволило поднять производительность труда. Он говорит о том, что роста производительности труда не было нигде кроме информационного сектора экономики.

Трудно поверить, что рост производительности был лишь цикличным, несомненно часть его была структурной. В конце 2000г. экономисты заявляли, что структурный рост производительности в американской экономике был на уровне 3%.

Всё же ситуация с ростом производительности  лучше, чем в 1974-1995.(1,4%).Только если инвестиции подвергнуться стагнации в ближайшие годы темпы роста производительности труда приблизятся  к показателям базового периода. Некоторые экономисты думают, что фирмы ещё не до конца осознали  всей прибыльности вложений в информационные технологии, они еще не настроили свой бизнес на получение максимальной прибыли. Немаловажный аспект “ новой экономики” состоит  в том, что Информационные технологии повышают производительность труда и в традиционных секторах экономики. Возросший доступ к информации позволяют снизить трансакционные издержки и более рационально распределить ограниченные ресурсы.

     Горячие дебаты развернулись по поводу того, какая часть роста была структурной, а какая цикличной. Во время экономического подъёма  работодатель заставляет работника работать лучше, он уменьшает  свои требования  во время спада, ведь снижение производительности  заставляет фирмы прекращать увольнения — хотя  за последние годы безработица в США существенно возросла.

Если же спад производительности труда цикличен, то в  какой–то  момент  экономика “выздоровит” и снова начнётся бурный экономический рост. Таким образом, становится ясно, что рост производительности  происходил под влиянием экономического роста, и роста инвестиций, поток которых иссякает. В отличие  от предыдущих  подъёмах производительности, последний рост производительности  зависел  от  количества капиталовложений нежели  от общей эффективности. По данным экономистов  Федеральной резервной системы США,  примерно половина роста производительности труда была вызвана  огромными капиталовложениями.

Фирмы переоценили  будущие доходы от инвестиций, что привело к переинвестированию.  Например  американские кампании за 2000-2001 потратили на компьютеры и другую орг. технику на 190 млд. долл. больше, чем следовало.

Сейчас, когда доходы упали кампаниям приходится перекраивать свои инвестиционные фонды. Спад инвестиций наблюдается на уровне 16% в год.

Более важное значение имеют инвестирование в долгосрочном периоде. Ян Хальзиус,  экономист GoldenSachs, утверждает, что этот показатель снизился до 3%

Единственная мера, которая может остановить спад капиталовложений и производительность труда – прекращение падения цен на высокотехнологичную продукцию. Цены падают из-за возрастающей конкуренции и снижении издержек при производстве. Если раньше цены падали примерно на 25% в год(с 1995г.), то 2001 они снизились только на 16%.

Кампании ещё не полностью использовали потенциал уже купленного оборудования.

Замедление темпов экономического роста влияет и на бюджетно- финансовую политику США. Для сдерживания инфляции на приемлемом уровне необходимо не дать экономическому росту превысить планку 3- 3,5%  в год, а это – намного меньше, чем раньше.

Спад производительности труда  — жестокий удар по “новой экономике”. Несмотря на то, что часть ожиданий, связаных с эрой “новой экономики”, это не значит, что “новая экономика” – замок на песчанных  дюнах. Люди, верящие в феномен новой экономики были шокированы падением индексов на фондовом рынке NASDAQ, крахом электронных кампаний. Скептики  говорят, что они были правы и их список невыполненных обещаний пополнился.

Первым этом списке- утверждение оптимистов о том, что традиционный цикл колеблющейся деловой активности  не существует в условиях “новой экономики”. Теперь, когда экономика регрессирует и растет безработица,  оптимисты начинают отказываться от своих слов. Вместо этого, они утверждают, что информационные технологии  сгладили пики цикличности. Из- за переоценки будущих доходов было слишком много инвестиций и слишком мало сбережений.

Таким образом, можно сделать выводы, что несмотря на глобальные изменения  в структуре мирового хозяйства, теория Кондратьева работает на практике. Сейчас правительства США, ЕС, РФ и практически всех стран мира очень обеспокоены проблемами стимулирования экономического роста. Что необходимо сделать, чтобы экономическая ситуация в мире улучшилась. Следует вновь сделать ставку на НТП.

Но не вдаваясь в подробности,  можно сказать, что этот кризис  затянется ни на год или два. Пройдет немало времени, прежде чем люди вновь доверятся кампаниям, единственным  капиталом которых, является  информация, но чьи активы  оцениваются в миллиарды американских  долларов. Впрочем, время покажет. А теперь обратим своё внимание непосредственно на НТП. Ему и посвящена  глава II.
Глава
II
.
Роль НТП в современной мировой экономике.

 2.1 Теория применения НТП

Рассмотрим график производственных возможностей для двух продуктов  пицци и промышленных роботов. По оси Y отложим производство промышленных робтов, а по оси X производство пицци. Сама кривая производственных возможностей представляет собой некую границу производства экономики.

     Допустим, кривая GW показывает максимальное производство экономики в данный момент времени. Но нам хотелось бы для большего удовлетворения своих потребностей, увеличить производство этих продуктов. Значит переместится с кривой GW на кривую AF – это и есть экономический рост. Экономический рост – способность производить больший общий бьем продукции – выражается в смещении кривой производственных возможностей вправо; он представляет собой результат увеличения предложения ресурсов и технического прогресса.

   Этого можно добиться разными методами, но мы будем рассматривать научно-технический прогресс. Развивая его мы совершенствуем средства производства. И следовательно, повышаем производительность и качество производимой продукции в экономике, используя сырье того же качества и количества. Следовательно, кривая сместится вправо и в экономике будет наблюдаться подъем.         продолжение
–PAGE_BREAK–
2.2 Государственное управление НТП.

      Место и роль инновационной политики в структуре государственного регулирования экономики определяются особенностями инновационного  процесса как объекта управления. Он в большей степени, чем другие элементы НТП, связан с  товарно-денежными отношениями, посредующими все стадии его реализации. Это обстоятельство вполне убедительно проявляется в условиях регулируемой рыночной экономики капиталистических стран. Основная масса инновационных процессов реализуется здесь частными компаниями разного уровня и масштаба, и такие процессы  выступают, понятно, не как самостоятельная цель, а как средство лучшего  решения производственных и коммерческих задач компании, добивающейся высокой прибыльности
2.3 Внедрение НТП.

         Приступая к разработке и осуществлению этой идеи, компании, разумеется, должны начать с авансирования денежного капитала. Существеннейшая специфика такого рода вложений состоит в том, что она связана с резко повышенной угрозой их потери:  инновации  носят  рисковый  характер. Вероятность успеха воплощения новой идеи в новом продукте достигает только 8,7%; из каждых 12 оригинальных идей только одна доходит до последней стадии массового производства и массовых продаж.  Американский специалист в области инноваций Твисс отмечает, что коммерческий успех достигается лишь в 10% начатых проектов, следовательно,  уровень  неудачи  можно  оценить в 90%[7]. Иными словами, отдача от вложения капитала в инновационный процесс имеет крайне мало общего с гарантированными выплатами ссудного  процента на капитал в банке или дивиденда на акции. И потому, что такая отдача может при удачной реализации инновационного процесса оказаться сказочно большой, и потому, что может при неудаче отсутствовать вовсе, более того,  погибнет  и вложенный капитал.

          Какие  же побудительные силы заставляют предпринимателей идти на столь значительный риск? Силы эти для любой  экономической системы  (малая инновационная фирма; крупная корпорация; группа промышленных компаний; “объединения” промышленных фирм, университетов, правительственных лабораторий  в  разных комбинациях  и  т.д.) могут быть подразделены на внутренние и внешние либо на имеющие объективную и  субъективную  природу.  Так,  к  числу внутренних побудительных мотивов инновационной активности можно отнести необходимость замены  устаревшего оборудования  (объективная причина) или стремление группы талантливых инженеров  реализовать свой творческий потенциал (субъективная  причина). Набор внутренних побудительных мотивов инновационной активности индивидуален для каждой  отдельной  компании  и  в некоторых случаях играет решающую роль в том, чтобы предпринять решение об инновационном  процессе.  Так, для только что созданной малой фирмы рождение и освоение новшества может быть единственной возможностью завоевать место  на рынке. Однако, зачастую внутренние причины оказываются недостаточно весомыми. Многим  компаниям  свойствен  довольно устойчивый  консерватизм в инновационной политике. Так, крупные монополии, добившиеся преобладания на  рынке, обычно не имеют  внутренних побудительных мотивов к риску, связанному с инновациями. Тут решающим стимулом  могут  выступить  причины внешнего  характера, в частности, обусловленные соответствующими мерами экономической политики государства.
2.4 Методы регулирования НТП.

    Меры  воздействия  государства в области инноваций можно подразделить на прямые и косвенные. Соотношение их определяется экономической  ситуацией в стране и избранной в связи с этим концепцией государственного регулирования — с упором  на рынок или на централизованное воздействие. Как правило, в период экономического спада характерно преобладание “кейнсианского” подхода к государственной экономической политике, предполагающего чрезвычайно активное вмешательство государства в экономическую жизнь общества; в период подъема экономики  берет  верх  философия  консерватизма,  отдающего  предпочтение игре рыночных сил.

   В настоящее  время экономисты по степени активности вмешательства государства в экономику выделяют три группы стран: в первой возобладала концепция необходимости активного вмешательства государства в управление экономикой (Япония и Франция); вторая характеризуется преобладающим упором на рыночные отношения (США, Великобритания); третья придерживается “промежуточного” варианта в экономической,  в том числе и инновационной, политике: государственное регулирование сочетается с низкой   степенью  централизации  государственного аппарата, используются косвенные методы воздействия при развитой системе согласования интересов правительства и бизнеса.

   Прямые методы государственного регулирования инновационных  процессов  осуществляются преимущественно в двух формах: административно-ведомственной и программно-целевой.

     Административно-ведомственная форма проявляется в виде прямого  дотационного финансирования, осуществляемого в соответствии со специальными законами, принимаемыми с целью непосредственного  содействия  инновациям. Так, в США в 1980г.  был принят закон Стивенсона-Вайдлера  “О  технологических  нововведениях”,  предусматривающий  ряд мер стимулирования промышленных инноваций; создания для их изучения и  стимулирования  специальных организаций в рамках аппарата исполнительной власти; оказание содействия в обмене  научным  и  техническим персоналом  между университетами, промышленностью и федеральными лабораториями; поощрение частных лиц и корпораций,  вносящих  большой вклад в развитие науки и техники. Ярким примером дотационного государственного финансирования  может  служить открытие в США в 1985 г. института промышленной технологии при Мичиганском университете. На организацию этого института  местными  и федеральными властями было выделено 17 млн.  долл. Основная его задача — разработка и опытная эксплуатация гибких интегрированных производственных систем и других средств автоматизации производства. Всего  из  133  млрд.  долл., расходуемых  в  США  на НИОКР в 1988 г. на долю федерального правительства приходилась почти половина — 49,3%[8].

      Программно-целевая форма государственного регулирования инноваций  предполагает конкретное финансирование последних посредством государственных целевых программ поддержки нововведений, в том числе и в малых наукоемких  фирмах;  создается система  государственных  контрактов  на приобретение тех или иных товаров и услуг, фирмам предоставляются кредитные льготы для осуществления нововведений и т.д. Контрактное  финансирование представляет собой один из элементов распространенной в настоящее  время  системы  контрактных  отношений — договоров между заказчиками и подрядчиками (в данном случае государство выступает в роли заказчика-потребителя НИОКР  –  например,  в аэрокосмической области, — а фирма-исполнитель НИОКР является подрядчиком). В договоре четко предусматриваются сроки завершения работ, конкретное разделение труда между исполнителями, характер материального вознаграждения. Строго оговариваются взаимные обязательства и экономические санкции. В  США  таким образом финансируются 77% федеральных затрат на НИОКР.

       Особое место в системе “прямых” мер воздействия государства на инновационный бизнес занимают мероприятия, стимулирующие кооперацию промышленных корпораций в области НИОКР и кооперацию университетов с промышленностью. Вторая из этих форм кооперации  вызвана  осознанием  объективной необходимости, с одной стороны, доведения передовых научных идей до стадии  их коммерческой реализации, с другой, — создания условий для заинтересованности промышленности в финансировании академических исследований. В этом направлении государственной  инновационной  политики отчетливо проявляется ее перспективная направленность, заинтересованность в научной новизне  промышленных  инноваций, что нередко является вторичным при реализации интересов у промышленных компаний, решающих в первую  очередь производственные и коммерческие задачи. Вообще, по справедливому замечанию А.Я. Лившица, “рынок не дает эффекта в ситуациях,  когда  есть нужда в осуществлении крупных инвестиционных проектов, с длительными сроками окупаемости, высокой степенью прибыли и неопределенности в отношении будущей  нормы  прибыли”. Создание  консорциумов,  инженерных  центров, научных и технологических парков и других  перспективных формирований, успешно реализующих сложные инновационные идеи, — наглядный пример эффективности государственной  поддержки  таких  идей, благодаря  которой  различные  организации не только осознают необходимость совместной реализации инновационного цикла,  но и реально ощущают преимущества совместной работы.

   Государственная поддержка  создания таких организационных формирований осуществляется в  развитых  промышленных  странах преимущественно  в  виде специальных программ различных правительственных ведомств (в США это в основном Министерство энергетики  и Национальный Научный Фонд — ННФ). Так, в настоящее время ННФ осуществляет четыре программы по организации сотрудничества научно-исследовательских учреждений и промышленных фирм США.

Первая из них — “Промышленно-университетские кооперативные  исследовательские  центры” — реализуется с 1973 г. Она предусматривает создание кооперативных университетско-промышленных центров на базе разработки и реализации крупный исследовательской программы, в которой участвует несколько промышленных фирм и один университет. В 1984 г. в стране насчитывалось более 100 таких центров, причем 20 из них были организованы целиком на средства ННФ[9]. В 1985 г. в рамках  этой  программы ННФ приступил к реализации новой формы кооперации. Возникли  “Центры инженерных исследований”, основной целью которой является помощь в повышении их эффективности и конкурентоспособности. Характерно, что государство охотнее использует свою  финансовую  помощь в качестве стимула при создании совместных центров по изучению научно-технических проблем, которые в силу ряда причин не являются достаточно привлекательными для промышленности.

   Вторая  программа начата в 1978 г. и направлена на организацию кооперации промышленности с университетами в выполнении исследовательских проектов, финансируемых ННФ в интересующих правительство областях. Партнерам по совместной исследовательской работе ННФ предоставляет субсидии.

       Третья программа ставит своей задачей предоставление финансовой помощи отдельным лицам или фирмам  в сфере  мелкого бизнеса, обязующимся в течение полугода провести исследования какой-либо научной идеи.

         Наконец, цель четвертой программы состоит в развитии фундаментальных знаний о процессе технологических  нововведений и оценке механизма поддержки совместно ведущихся исследований промышленности и университетов.

        Косвенные методы, используемые в государственной инновационной  политике, нацелены, с одной стороны, на стимулирование самих инновационных процессов, а с другой — на создание благоприятного  общехозяйственного и социально-политического климата для новаторской деятельности. Ниже попытаемся  кратко охарактеризовать основные методы, относящиеся к косвенным.

         Либерализация налогового и амортизационного законодательства.  Предприниматели  реализуют инновационные процессы с целью получения большей прибыли. Склонность к предпринимательству вообще, инновационному в частности, регулируется уровнем налогообложения прибыли.  Иллюстрируя эту мысль,  венгерский экономист Б.Санто приводит следующую зависимость, учитываемую Министерством промышленности Швеции: “если размер налога  на  прибыль  варьирует  между  0 и 25%,  то склонность к предпринимательству быстро уменьшается, если же налог достигает  50%  от прибыли,  то склонность к инновациям и связанным с ними  капвложениями практически исчезает”. Важность этого инструмента  государственного регулирования осознается практически во всех промышленно развитых странах, и каждая  из  них стремится найти свою оптимальную модель налогообложения прибыли. В США система налоговых льгот на НИОКР существует с 1981 г. Налоговая скидка предполагает возможность вычета затрат на НИОКР, связанных с основной производственной и торговой  деятельностью налогоплательщика, из суммы облагаемого налогом дохода.  До 1985 г. она составляла 25%, в настоящее время — 20%.  Подсчитано,  что  в  целом  амортизационные и налоговые льготы покрывают в среднем в США от 10 до 20%  общей суммы затрат  на НИОКР.

     Законодательные нормы. Они весьма разнообразны и касаются многих  областей влияния на инновационную политику.  Например, действующее в США уже около 200 лет патентное право  законодательно  закрепляет  права изобретателей на их открытия — интеллектуальную собственность,  которая предполагает монополию автора на научно-техническое решение. Это обстоятельство позволяет изобретателю,  подобно землевладельцу, получать, по определению В.Л. Сажина,  “инновационную ренту” т.е. плату за пользование его изобретением. Такое положение в конечном счете положительно  сказывается на активности научной работы в стране.  Антитрестовское законодательство позволяет поддерживать необходимую жесткость конкурентной борьбы — важного фактора стимулирования инновационной активности. Это обстоятельство в определенной мере обусловливает направленность торгово-валютной политики, ориентированной на защиту интересов национального капитала в области реализации новшеств внутри страны. Так, в апреле 1987 г. под давлением Ассоциации электронной  промышленности США администрация Р. Рейгана ввела стопроцентный налог на некоторые виды японской электроники,  ввозимой на американский рынок, что было вызвано повышением импорта электронных изделий из Японии над американским экспортом  соответствующих  товаров на 16,9%[10].

Создание социальной инфраструктуры, включающее формирование единой информационной системы внутри  страны. Это тем более важно, если учитывать ключевую, связующую роль информации в процессе реализации инновационного цикла, состоящего из отдельно обособившихся этапов: исследования, разработки, подготовка к производству, производство, сбыт. Обмен информацией между этапами этого цикла играет, без преувеличения, такую же роль, как и ток крови в организме человека.

      При  всем многообразии форм и приемов стимулирования инновационной деятельности со стороны  государственных  органов во  всех промышленно развитых странах прослеживается, однако, нечто общее, позволяющее выделить  инновационную  политику  в качестве специфического элемента системы государственного регулирования. Так, отмечается согласованность инновационной политики со всеми видами государственной экономической  политики  вообще; это проявляется в использовании единых экономических инструментов государственного воздействия,  соответствующих избранному экономическому курсу. Характерным свойством инновационной политики является также широта воздействия: оно нацеливается на предложение  инновационных идей, инициирует начальный спрос на результаты инновационных  процессов,  способствует  привлечению  в инновационный бизнес финансово-кредитных средств и информационных ресурсов, создает благоприятный для инноваций экономический и политический климат.  Наконец,  общая  черта инновационной политики — учет особенностей инновационного процесса: его цикличности, расчлененности на этапы, вероятностного характера, высокой степени риска и т.д.

 Национальные ориентиры инновационной политики проявляются в конкретных моделях, используемых разными странами. Здесь сказывается  неравномерность  экономического  развития стран, проявляющаяся и в сфере инноваций. Вследствие этого возникает необходимость сосредоточивать национальные усилия на ключевых областях науки и техники, — тех, в которых страна  может  добиться  лидирующего  положения на мировом рынке. В частности, выделяют американскую и японскую модели инновационной политики.

     Американская модель отличается наиболее полной автономией предпринимательства. Ориентировка экономического  развития осуществляется  путем  выделения  особой области, в последнее время это военная  технология,  куда  государство  вкладывает средства  и тем самым обеспечивает ее технологический приоритет. Так, в 1981-85 гг. в США планировалось  выделение  1500 млрд.  долл.  на развитие военно-промышленного комплекса. Результаты и побочные  продукты  военных  инноваций  становятся важным  источником  инноваций  гражданских. Схожую модель использует и Англия. За последние 5-7 лет доля расходов на  военные исследования в общих затратах на НИОКР возросла здесь с 20-25 до 50%[11].

  Японская модель также предполагает создание технологического приоритета, но при этом упор делается  на  конкретные технологии. За  последние  10  лет  технология строительства больших танкеров была заменена в роли ведущей технологий  изготовления роботов. Иными словами, на государственном уровне определяются технологические преимущества, которые должны быть достигнуты, и стимулируется их развитие с тем, чтобы затем переводить на новые технологии все народное хозяйство.
2.5  Меры  активизации НТП.

          Принципы экономического стимулирования НТП. Стимулирование — наиболее динамический элемент управления, связанный с воздействием на интересы участников процесса  “исследование производство”,  их осознанные социальные потребности,  в результате чего они ускоряют НТП из внутренних  побуждений, а не только по указанию свыше.

     Стимулирование научно-технического прогресса –  создание преимуществ в удовлетворении экономических и социальных интересов организаций и предприятий,  разрабатывающих и осваивающих  новую  высокоэффективную технику.  Его органическая составная часть — экономическое стимулирование –  представляет собой установление соответствия между хозрасчетным доходом предприятий и НТО и их реальным вкладом в достижение эффекта НТП, решение научно-технических проблем.  Механизм экономического стимулирования НТП включает его основные принципы (комплексность,  перспективность, нормативный характер, гласность) и формы (налого- обложение, фондобразование и финансирование,  кредитование, установление цен и других экономических нормативов,  организация  оплаты труда, экономическая ответственность, страхование риска).

      Комплексность стимулирования НТП предполагает органическое единство систем премирования по итогам научно-технической и производственной деятельности.  Эти системы имеют общий  источник (хозрасчетный доход),  сопоставимые оценочные показатели (прирост прибыли,  снижение себестоимости и т. д).

      Однако  это не должно означать растворение фондов поощрения  за создание и освоение нововведений в едином  фонде  оплаты  по  труду,  используемом  на премирование по итогам текущей хозяйственной деятельности,  вознаграждения по итогами года и т.д. Результаты НТП оцениваются с учетом срока окупаемости   нововведений (в среднем — 2 года),  премируются лишь непосредственные участники их разработки и освоения, при этом учитывается не только экономический,  но и другие виды эффекта НТП. Стимулирование НТП предполагает как материальное и моральное поощрение, так и соответствующее  наказание  уменьшение фондов оплаты и социального развития коллективов, выпускающих устаревшую и малоэффективную продукция, их роспуск.

     При организации стимулирования следует учесть, что ускорение НТП предполагает развитие не только науки и техники, но и социально-экономических отношений, в том числе внутри коллективных. Наука как объект стимулирования отличается универсальностью своего языка и  методов,  а  использование техники  и технологии во многом связано со спецификой интересов и традиций данной страны,  региона, трудового коллектива.  Если на микро уровне стимулируется отдельное нововведение как клеточка НТП, процесс последовательной смены этапов цикла, то на уровне предприятия, не говоря уже о народном хозяйстве в целом,  стимулировать следует не только отдельные мероприятия НТП, но прежде всего структурные сдвиги в экономике,  процесс обновления производства в целом включая преобразование техники и технологии, организации производства и управления, культуры и квалификации работников.  Перспективность в  стимулировании  НТП  требует учета не только годового хозрасчетного, но и народнохозяйственного экономического  эффекта за весь срок использования нововведения.  При этом особо поощряется создание и освоение новых поколений техники и технологии, а также конкурентоспособных нововведений, не уступающих высшему мировому уровню в данной  области.  До сих пор премии за новую технику в промышленности составляли всего 2-3%  общей суммы поощрений,  что делало  ускорение НТП второстепенной задачей по сравнению с перевыполнением планов по объему реализации и прибыли. Доля вознаграждений  изобретателей в полученном эффекте сократилась за последние 15 лет в три раза (до 1%) Нормативный характер стимулирования  предполагает установление прямой связи между фактическим  экономическим  эффектом  НТП (при соблюдении социальных и экологических требований) и величиной премий.  Это означает также стимулирование  в реальном,  а не календарном масштабе времени (за конкретный результат, а не за квартал), отмену регрессивной шкалы,  при  которой наибольшая премия (в процентах к сумме экономии) причитается за мелкие нововведения.  Все  выплаты до  освоения  новшества  носят авансовый характер. В то же время норматив отчислений от эффекта НТП в фонд  премирования  в  рамках НТО целесообразно дифференцировать в зависимости от типа нововведений (направления НТП),  новизны техники в сравнении с мировым уровнем, ее народнохозяйственной значимости. Источником прибыли может стать не только понижение  затрат и изменение цен,  но и формирование новых общественных потребностей, радикальная смена номенклатуры продукции.

      Гласность поощрения означает,  что  его  условия  должны быть  известны  коллективу до начала работы.  Распределение соответствующих фондов между работниками на основе принятых на  данном  предприятии положений — дело самого коллектива.  По его решению могут поощряться другие коллективы и отдельные лица, содействование успеху нововведения.

     Стимулирование НТП связано с экономическими методами управления природоохранной деятельностью. Устанавливаемые предприятиям нормативы платы за природные ресурсы  стимулируют их рациональное и комплексное использование. Становится выгодным применять ресурсосберегающие технологии, извлекать из каждой тонны оплаченных ресурсов как можно больший доход.  Нормативы платы за выбросы загрязняющих  веществ  в природную  среду заинтересовывают коллектив в использовании техники, сокращающей эти выбросы. При превышении допустимых норм и аварийных загрязнениях взимается в несколько раз повышенная плата за счет хозрасчетного дохода коллектива.

      Финансирование НТП. Финансирование НТП включает формирование и использование специальных фондов для ускорения  НТП на всех уровнях управления.  По своей экономической природе эти фонды являются частью общественных издержек  производства  и служат формой их резервирования,  переноса авансированных затрат на стоимость готового продукта. Фонды финансирования  НТП  по  своей  роли  в процессе воспроизводства близки к амортизационным отчислениям. Они компенсируют затраты хозрасчетных предприятий и НТО на создание и освоение нововведений (с учетом неравномерности затрат по фазам цикла) и страхуют связанный с этим риск.

      Компенсационные фонды носят возвратный характер. В безвозвратном финансировании нуждаются лишь затраты на фундаментальные исследования,  не рассчитанные на  экономический эффект или дающие его лишь в отдаленной перспективе.  В остальных случаях средства для создания указанных фондов  образуются за счет отчислений от стоимости продукции в период массового использования нововведения.  В начале 80-х годов лишь половина затрат на освоение новой техники  компенсировалась  из  соответствующих  фондов.  Другая половина покрывалась за счет снижения рентабельности в первые годы выпуска новой продукции (это делало  невыгодным обновление номенклатуры) или повышения цен за счет завышенной калькуляции затрат (это приводило  к  невыгодности новой техники для потребителя). В новых условиях хозяйствования для финансирования НТП используется несколько фондов. Фонд фундаментальных исследований при АН СССР, республиканских и отраслевых академиях создается за счет ассигнований из союзного, республиканского и местного бюджетов, а также целевого финансирования поисковых НИР и работ по созданию научного задела из средств министерств,  предприятий,  НТО,  благотворительных фондов и других спонсоров. Средства распределяются  по  решению  научных советов и общественных органов,  причем поддерживаются все направления современной науки, по которым можно ожидать новых результатов, включая альтернативные проекты.

    Фонды финансирования государственных и международных научно-технических программ,  планов МНТК, а также других работ по созданию принципиально новой техники и технологии формируется обычно на  долевых  началах  за  счет  госбюджета  и средств  заинтересованных предприятий, НТО, министерств, концернов,  ассоциаций,  банков, финансовых фондов, местных Советов и т.д. Эти затраты носят строго целевой и возвратный характер. В них включается и банковские кредиты.  Инновационные фонды могут быть образованы в каждом регионе за счет  средств  разработчиков  и  потребителей  научно-технической продукции (они частично исключаются из налогообложения),  банковских вложений, а также средств республиканского  и местного бюджета,  заинтересованных предприятий. Они служат для финансирования малых НТО, инициативных проектов разрабатываемых отдельными учеными и специалистами или их группами, а также для оплаты оказываемых им конституционных, патентных  инжиниринговых и других технических услуг.

      Дополнительным источником финансирования разработок со значительным  экологическим и социальным эффектом служат целевые субсидии (субвенции), льготы по налогам, плате за ресурсы и услуги, компенсация части затрат за счет инвестиционных фондов и потребителей, а также целевые дотации покупателям новой дорогостоящей продукции в первые годы ее  выпуска

    Фонд развития производства, науки и техники предприятий (объединений)  образуется за счет пяти основных источников

  1) амортизационных отчислений,  предназначенных для  полного востановленя  основных  фондов;

  2)  отчислений  от прибыли предприятий по стабильным нормативам (они могут дифференцироваться  в зависимости от степени износа основных фондов),

3) выручки от реализации излишнего имущества, числящегося в составе  основных фондов (за вычетом расходов по его ликвидации) и выбраковки скота

4) части средств,  получаемых  от других предприятий за использование научно-технических разработок 5) поступлений из централизованного ФРПНиТ.

  Средства ФРПНиТ используются государственными предприятиями  стремительно  после одобрения сметы расходов их советом  и профсоюзным комитетом.  Из ФРПНиТ финансируется

техническое  перевооружение,  реконструкция  и   расширение производства, включая строительство общезаводских и вспомогательных объектов

проведение НИОКР, проектных работ, приобретение лицензий,  оборудования и т.д.; 

подготовка производства и освоение новой продукции,  компенсация повышенных  затрат в период освоения

 приобретение научно-технической продукции,  погашение кредитов на НТП и уплата процентов по ним;

создание и расширение мощностей по производству товаров народного потребления, оказанию услуг населению и т.д.                              

      Государственные предприятия имеют право передавать часть средств ФРПНиТ смежникам и НТО для стимулирования решения сложных технических проблем, ускорения технического перевооружения производства,  а также  использовать их  в  порядке долевого участия для строительства и реконструкции объектов совместного пользования, образования временных научно-технических коллективов, консорциумов и т.д.

    В условиях самофинансирования многие предприятия используют  ФРПиТ лишь для ликвидации узких мест на производстве, избегая поисковых работ,  связанных  с  ломкой  сложившейся технологии, риском, рассчитанных на длительную перспективу.  Если 1 руб.  затрат на НТП обещает даже 3 руб. эффекта, но в распоряжении предприятия остается лишь 30% прибыли, то для него вложения оказываются невыгодными, т.к. вместо израсходованного из ФРПНиТ рубля он получит (через длительный срок и со значительной долей риска) лишь 90 коп[12].  Поэтому финансирование программ НТП требует налоговых льгот,  ускоренной (в течение 3-5 лет) амортизации  оборудования,  страхования риска,  скидок  с цен на технику при реконструкции наиболее важных производств, планомерной реализации выбывающих машин на менее важные участки.

      Кредитование НТП. В условиях самофинансирования резко увеличиваются кредиты на научно-техническое развития. Банки становятся главными центрами финансирования НТП, выдающими кредиты на выпуск новой продукции,  освоение новой технологии,  разработку новой техники, внедрение новой организации производства, повышение качества и надежности изделий.  Банки не просто откликаются на просьбы о ссудах, а рекомендуют нововведения, на которые целесообразно брать кредит, выступают в качестве пайщиков с последующим участием в прибылях  в  создании и внедрении принципиально новых видов техники и продукции,  не уступающих мировому уровню.  Сроки кредитования  устанавливаются  банком  с учетом отраслевых нормативов обновления продукции и окупаемости  затрат.  При этом  банк  становится равноправным экономическим партнером предприятия,  стороны несут взаимную ответственность за успешное  освоение  нововведения  или результаты деятельности реконструируемого производства.

     Банковский факторинг — привлечение на хранение свободных средств НТО и предприятий (с оплатой по договору) и их  использование для помощи клиентам, имеющим временные финансовые затруднения (срочная оплата их  платежных  документов  и счетов в день отгрузки товара) и перекупки права на получение задержанных покупателями платежей.

    Банки дают разрешение на выпуск акций для продажи (после проверки финансового положения и платежеспособности  предприятия,  ликвидности  баланса  возможности выплаты дивидендов),  по поручению клиента хранят,  продают и перепродают акции. Выделяется два вида кредитов: на  приобретение научно-технической продукции, предназначенной для обновления производства и на создание этой продукции.  Банк  проверяет включение предприятием  соответствующих затрат в свой план, эффективность новшества по  договору,  источники  погашения кредита в намеченные сроки.

       В новых условиях хозяйствования наряду  с  кредитами  на отдельные мероприятия НТП банки могут выдавать долгосрочный кредит на организацию выпуска новой  продукции  по  полному циклу  от  НИР  и создания опытных образцов до ее серийного производства. Он  погашается за счет ФРПНиТ.

        При низкой  экономической эффективности проектов технического перевооружения и реконструкции производств банк может требовать государственной экспертизы крупных проектов и при низкой оценке их научно-технического уровня приостанавливать финансирование и кредитование.  Расширение банковской сети способствует многообразию источников  финансирования (включая свободные средства предприятий и населения) и условий предоставления  ссуд  (например,  научно-технические центры молодежи могут получать льготный кредит под более низкие проценты).  Создается конкурентная основа финансированию: банк выбирает наиболее эффективные  для  кредитования  нововведения  и  организации,  а предприятия — банк, предлагающий более выгодные условия выдачи ссуд Промстройбанк — агент государства по кредитованию при поддержке бюджета общесоюзных программ финансирует  стратегические направления НТП,  в том числе поисковые исследования,  развитие наукоемких производств.  Коммерческие  банки (универсальные и специализированные, общесоюзные, республиканские и региональные, акционерные и в форме обществ с ограниченной ответственностью,  отраслевые, иностранные) концентрируют свободные средства предприятий (за соответствующую  плату)  и населения (путем продажи облигаций и т.д.) и выдают своим пайщикам кредиты  на  обновление  продукции  и производственных  фондов,  срочную  перестройку технологии.

      Инновационные банки после соответствующей экспертизы выдают кредиты  творческим  коллективам и отдельным изобретателям, берут на себя долю риска при  проведении  НИОКР,  объявляют конкурс  на  лучшие решения технических задач.  Их ресурсы складываются из кредитов союзных и республиканских банков и выручки от продажи акций.  Акционеры имеют преимущественное право на приобретение научно-технической продукции либо получают дивиденды по акциям. Коммерческие банки не ведут материального производства, торговлю материальными ценностями и страхование. Их роль в стимулировании НТП связана с ведением счетов клиентов,  финансированием капиталовложений  по поручению инвесторов, выпуском акций, облигаций и иных ценных бумаг, операциям с ними по поручению клиентов.  Во многих странах действуют инновационные фонды,  которые не предоставляют ссуду,  а приобретают у владельца изобретения  исключительное  право на его использование.  Фонд ищет заинтересованное в новшестве предприятие и заключает с  ним предпринимательский  договор  на  условиях продажи лицензии или соглашения о сотрудничестве на основе разделения  риска и  взаимной  выгоды.  Фонд проводит доработку нововведения, расчеты,  эксперименты и т.д.  При отрицательном результате затраты фонда не возмещаются,  при успехе он получает обусловленную в договоре часть прибыли.

      Внешэкономбанк выдает валютные кредиты на расширение экспорта конкурентоспособной техники, а также на импорт технологии, приобретение лицензий, создание совместных предприятий.    продолжение
–PAGE_BREAK–
2.6 Волновая природа НТП.

Колебания в темпах экономического развития в рамках больших циклов конъюнктуры мирового хозяйства, именуемых циклами (волнами) Кондратьева, средней продолжительностью в полвека связаны с волновой природой НТП, а именно с:

• чередованием периодов чистого накопления (характеризуются формированием новых больших технологических систем и отставанием среднего уровня применяемой техники от переднего края технологии) и периодов чистого расходования потенциала НТП (в форме приближения среднего уровня применяемой технологии к уровню, обеспечиваемому последними достижениями НТП);

• преобладающим воздействием на темпы и пропорции экономиче­ского роста то технологической (ресурсосберегающей), то конструктор­ской (ресурсоемкой) ветвей НТП;

•    сменой периодов замедления и ускорения роста инфраструктуры.

Циклический характер развития материально-технической базы про­изводства сопровождается проциклическими изменениями в росте и рас­пределении доходов, что еще более усиливает интенсивность колебаний в темпах экономического роста.

Первая половина большого цикла связана с расходованием ранее на­копленного потенциала НТП. В начале цикла разница в эффективности между вводимой и выводимой из эксплуатации техникой особенно вели­ка. Эта разница может поддерживаться дальнейшим совершенствованием новой техники, пока скорость расходования потенциала не превысит ско­рость его накопления. Высокая отдача от вложений в новейшую технику стимулирует повышение нормы капиталовложений, и, тем самым, обеспе­чивает более быстрый переход на новый уровень техники, а, следователь­но, повышает темпы экономического развития.

Повышение нормы капиталовложений (а, следовательно, и улучше­ние конъюнктуры, поскольку при этом рост расходов опережает увеличе­ние производства) в первой половине большого цикла связано также с ин­тенсивным ростом производства новых товаров и услуг на базе новых технологических систем, с преобладанием конструкторской ресурсоемкой ветви НТП.

Наконец, первая половина большого цикла сопровождается опере­жающим ростом инфраструктуры, что также ведет к повышению нормы вложений в основной капитал. Кардинальные (революционные) измене­ния в материально-технической базе экономики не ограничиваются об­новлением парка машин и оборудования, но требуют формирования соот­ветствующей инфраструктуры.

Вторая половина длинного цикла характеризуется понижением нор­мы капиталовложений ввиду уменьшения отдачи на вложенный капитал, прежде всего, из-за уменьшения разницы в эффективности между вводи­мой в эксплуатацию техникой и достигнутым средним уровнем техники за время интенсивного обновления капитала в первой половине цикла, а также из-за насыщения рынка. В результате темпы экономического разви­тия снижаются. Зато процесс накопления потенциала НТП в этот период опережает процесс его расходования, главным образом ввиду снижения нормы капиталовложений, т.е. вложений в процесс расходования потен­циала НТП.

Понижение нормы капиталовложений во второй половине цикла со­пряжено также с переходом новых для данного цикла отраслей в фазу зрелости их жизненного цикла, с преобладанием технологической ресурсосберегающей ветви НТП. В частности, повышение нормы безработицы в фазе спада большого цикла указывает на то, что среднегодовая сумма темпа прироста производительности труда и темпа прироста численности рабочей силы превышает темп прироста выпуска продукции.

Вторая половина большого цикла характеризуется меньшей интен­сивностью развития инфраструктуры при большем акценте на обновле­нии активной части основного капитала. Общая норма вложений в основ­ной капитал в большей степени сокращается за счет вложений в здания и сооружения, нежели в машины и оборудование.

Процесс формирования и доведения до уровня высокой конкуренто­способности новых больших технологических систем, а также процесс их распространения (что составляет основу новых отраслей производства) требует времени, исчисляемого десятилетиями. Интерес к формированию принципиально новых направлений в технике обостряется во второй по­ловине большого цикла, когда снижается отдача от вложений в системы техники, достигшие фазы зрелости своего жизненного цикла.

Экономические условия для интенсивного распространения принци­пиально новых систем техники, доказавших свою высокую конкуренто­способность, складываются лишь после того, как затраты на инфраструк­туру предыдущего поколения окупили себя, а сами здания и сооружения в значительной мере износились в условиях низких норм вложений во вто­рой половине большого цикла.

Переход к новому большому циклу связан также с тем, что вложения в модернизацию основных фондов на прежней технической основе стано­вятся все менее перспективными по сравнению с вложениями в принци­пиально новые системы техники.

Синхронизация процессов накопления и расходования потенциала НТП с процессами износа и обновления инфраструктуры объясняет тот факт, что средняя продолжительность большого цикла согласуется со средними сроками службы инфраструктуры. В этом смысле процесс об­новления и расширения инфраструктуры является материальной основой больших циклов, также как аналогичной основой среднего цикла Жюгляра продолжительностью от 7 до 11 лет является процесс обновления и расширения парка машин и оборудования. Однако движущей силой в обоих случаях является НТП, темпы которого определяют сроки мораль­ного старения как активной, так и пассивной части основного капитала.

Создание и освоение новых больших технологических систем связа­но также со сменой поколений населения, поскольку он означает приход в производство молодых более восприимчивых к новым системам техники когорт рабочей силы.
2.7 НТП и формирование траекторий экономического роста.

Многие условия природного, социального и политического характера придают своеобразие развитию экономической конъюнктуры в отдельных странах, особенно в краткосрочной и среднесрочной перспективе, но в том числе и на длительные периоды времени. В отдельные десятилетия даже в развитых странах в формировании конъюнктуры решающую роль могут играть специфические обстоятельства. Однако для совокупности развитых стран и для лидера этой группы стран общим и наиболее важ­ным фактором экономического развития в современных условиях являет­ся динамика НТП.

Именно на этих уровнях можно наблюдать, начиная с середины XIXвека, теоретически ожидаемые (исходя из закономерностей динамики НТП) различия в среднегодовых темпах прироста ВВП на душу населе­ния между первой и второй половинами больших циклов, представленные в таблице I.

Среднегодовые темпы прироста ВВП на душу населения ведущих стран мира в 1851-1997 г. (в %)

Страны

Годы

1851-1875

1876-1895

1896-1929

1930-1950

1951-1973

1974-1997

Великобритания

1,8

0,9

0,85

1,1

2,5

и

США

1,25

2,2

1,9

1,5

2,4

1,6

Франция

1,6

0,5

1,55

0,8

4,1

1,7

Германия

1,4

1,25

1,6

0,1

5,0

1,7

Италия

-0,2

1,45

0,6

4,8

2, 2

Канада

2,25

1,5

1,8

3,05

1,5

Япония

1,75

-0,9

8,45

2,4

Средний итог по совокупности стран

Первых четырех

1,5

1,2

1,5

0,9

3,5

1,7

Первых шести

1,15

1,5

1,0

3,6

1,7

Семерки

1,5

0,7

4,3

U8

СССР*

3,2

2,0

Мира*

3,!**

1,7

Большой цикл конъюнктуры мирового хозяйства, пришедшийся на вторую половину XIXвека, ознаменовался тем, что среднегодовой темп прироста ВВП на душу населения в Великобритании в первой поло­вине цикла (1851-1875 г.) вдвое превысил соответствующий показатель второй половины цикла (1876-1895 г.), или на 0,9 процентного пункта.

Для четверки ведущих стран, по которым есть соответствующие данные, разница в итоговом показателе была существенно меньше, всего 0,3 про­центного пункта.

Во многом относительно небольшая разница в темпах экономическо-, го развития совокупности ведущих стран по половинам цикла связана с противоциклической динамикой экономики США в тот период.

Во второй половине XIXвека на экономический рост США мощное влияние оказали специфические для данной страны условия развития. Во-первых, относительно низкие темпы прироста ВВП на душу населения в третьей четверти XIXвека, вопреки подъему в рамках большого цикла, объясняются гражданской войной (Севера и Юга) и ее инфляционными последствиями. Во-вторых, развитие экономики США в последней чет­верти XIXвека может быть понято в рамках концепции жизненного цик­ла. Согласно этой концепции, в жизни товара, системы техники, экономи­ки страны можно выделить в укрупненном плане три фазы: медленного роста, быстрого роста и замедления роста. Высокие темпы экономическо­го развития США в последней четверти XIXвека (вопреки спаду.в рамках большого цикла) связаны с тем, что именно в это время экономика страны вошла в фазу интенсивного роста своего жизненного цикла. Эту фазу пе­реживают все страны во время их перехода из категории развивающихся стран в категорию развитых (для США это совпало с выходом в лидеры мирового экономического развития).

Вторая половина большого цикла создает особенно благоприятные условия для ускоренного перехода на передовой уровень техники ново­индустриальных стран. Спад в развитых странах стимулирует экспорт ка­питала в новоиндустриальные страны, где достигается более высокая от­дача на вложенный капитал. Импорт капитала из развитых стран способ­ствует продвижению развивающихся стран по траектории догоняющего развития, когда особенно велика разница в эффективности между вводи­мой и выводимой из производства техникой.

Однако пока развитые, а не развивающиеся, страны создают более половины мирового ВВП, циклы в экономике развитых стран характери­зуют динамику мирового хозяйства в целом.

*Средневзвешенныеитоги.

**Итогза1961-1973 гг.

Источники
: National Accounts of OECD Countries. — Paris, 1970-1998. International Financial Statistics Yearbook. — Wash., 2000 Maddison A. Phases of Capitalist Development. -Oxford, 1982.
2.8. Величина технологического разрыва и темпы роста производительности в развитых странах.

Сопоставление объемов ВВП на душу населения стран (при пересче­те национальных валют в доллары США на базе текущего паритета их покупательной способности) в основном отражает соотношение средних уровней эффективности применяемых в производстве технологий. Име­ются свидетельства того, что до промышленного переворота в Велико­британии, т.е. до того, как НТП стал играть все возрастающую роль в эко­номическом росте, различия в объемах выпуска продукции на душу насе­ления между цивилизованными странами были сравнительно невелики.

В наше время повышение эффективности применяемой техники имеет большее значение для роста ВВП на душу населения, нежели дру­гие условия экономического развития, такие как обеспеченность своими природными или людскими ресурсами. В первую десятку наиболее разви­тых стран ныне входят и бедная природными ресурсами Япония, и малые по численности населения страны, например, Швейцария и Дания, тогда как богатейшая по природным и людским ресурсам Россия по производи­тельности замыкает первую сотню стран.

Историческим фактом является то обстоятельство, что в 1951-73 гг., когда сложились небывало благоприятные условия для экономического развития во всем мире, в развитых странах среднегодовые темпы роста производительности в основном определялись величиной их технологи­ческого разрыва с США по состоянию на 1950 г.

ВВП остальных, кроме США, стран ведущей семерки, в расчете на человеко-час составлял 43% от показателя США в 1950 г. Это означает технологический разрыв в 57 процентных пунктов. Среднегодовой темп прироста ВВП в расчете на человеко-час у шестерки (кроме США) веду­щих стран составил 5,2% в 1951-73 гг, что в 11 раз меньше величины их среднего технологического разрыва с США. Примерно таким же было со­отношение указанных показателей у каждой из стран, отличавшихся на­большей величиной технологического разрыва. У Японии эти показатели соотносились как 86,0 к 8,0; у ФРГ — 67,0 и 6,0; у Италии — 68,0 и 5,8 и у. Франции — 56,0 и 5,1.[13]

Можно предположить, что и в США темпы роста производительно­сти в значительной мере зависят от величины технологического разрыва. Проблема состоит в измерении технологического разрыва для США как лидера НТП. Необходимо рассчитать, какой была бы производительность при использовании только самой передовой техники.

Бюро статистики труда США,  опираясь на данные переписи обраба­тывающей промышленности, подсчитало,  что добавленная стоимость в расчете на человеко-час рабочего времени производственных рабочих у четверти от общего числа фирм, отличавшихся в лучшую сторону по это­му показателю, была в 1,6 раза больше средней величины по обрабаты­вающей промышленности в 1967 г. Если сравнивать совокупность лучших и худших фирм,  составляющих по одной четверти от общего числа фирм, то соотношение производительности выражается коэффициентом 3,66. Еще больше различались показатели отдельных предприятий, чем сред­ние величины больших совокупностей фирм.[14]

Приведенные данные означают, что в 1967 г. производительность труда в обрабатывающей промышленности США равнялась 62% от гипо­тетической величины, соответствующей средней производительности лучших по этому показателю фирм, составлявших одну четверть от их общего числа. Технологический разрыв в таком случае составлял 38 про­центных пунктов. Производительность труда худшей в этом отношении четверти фирм, соответственно, равнялась всего 27% от показателя луч­шей четверти. Технологический разрыв в этом случае достигал 73 про­центных пункта.

Эти оценки могут быть приняты в качестве весьма приблизительных ориентиров относительно того, насколько техника самого высокого уров-

ня была выше по эффективности техники среднего уровня, в первом слу­чае, и используемой техники низшей категории, во втором.

Необходимо также оценить возможные изменения технологического разрыва во времени, чтобы иметь основание для анализа и прогноза ди­намики производительности труда и сравнивать ее с показателями других развитых стран.

Расчеты показывают, что во второй половине XXвека (до середины 1990-х годов) ВВП на душу населения США и в расчете на человеко-час прирастали близкими между собой темпами, в среднем на 2,0% в год.[15]  Этот показатель можно считать скоростью накопления потенциала НТП, поскольку США были лидерами НТП.

В 1951-73 гг. ВВП на душу населения США прирастал на 2,4% в год, что может означать чистое расходование потенциала НТП в среднем на 0,3 процентного пункта в год (2,4-2,1). В расчете на человеко-час ВВП прирастал на 2,6%, что означает чистое расходование потенциала НТП на 0,7 процентного пункта. В среднем на основании двух измерений чистое расходование потенциала НТП (приближение эффективности техники среднего уровня к эффективности техники переднего края) составило 0,5 пункта в год.

В 1974-95 гг. чистое накопление потенциала НТП в расчете на душу населения составило в среднем 0,3 процентного пункта в год, а в расчете на человеко-час — 0,7 процентного пункта. В итоге, средний темп чистого накопления (увеличение технологического разрыва) составил 0,5 пункта в год, т.е. темп чистого накопления потенциала НТП был равен темпу его чистого расходования в предшествующий примерно такой же по продол­жительности период.

Исходя из этих расчетов и оценки технологического разрыва в 1967 г., можно говорить о том, что в 1950 г. средний уровень эффективности при­меняемой в США техники составлял 57% от гипотетического уровня эф­фективности самой передовой техники, т.е. технологический разрыв со­ставлял 43 процентных пункта. К 1973 г. уровень эффективности приме­няемой в США техники поднялся почти до 64% от переднего края, а тех­нологический разрыв сократился до 36 пунктов. К середине 1990-х техно­логический разрыв вернулся к показателю 1950-го года.

Сравнение технологического разрыва США 1950-го года (43 пункта) со среднегодовым темпом прироста ВВП в расчете на человеко-час в 1951-73 гг. — 2,6%, дает коэффициент, равный 16,5. Технологический раз­рыв ведущей шестерки (без США) с передним краем техники (а не со средним уровнем техники США) составил в 1950 г. 75,5 пункта, что в

14,5 раза больше среднегодового темпа прироста ВВП в расчете на человеко-час за 1951-73 гг. (5,2%). У Японии соответствующий коэффициент рав­нялся 11,75 (94: 8,0), у ФРГ — 14,3 (86: 6,0), у Италии — 14,75 (85: 5,8) и у Франции-15,9 (81: 5,1).

Таким образом, для страны-лидера НТП гораздо труднее сократить разрыв между ее средним и передовым уровнем техники, чем для догоняю­щих стран. И чем ближе страна к лидеру (в нашем примере это была Фран­ция), тем труднее для нее приближаться к переднему краю техники. Наобо­рот, страна с наибольшим технологическим разрывом (в 1950-ом это была Япония) быстрее других сокращала разрыв с передним краем НТП за счет большей разницы между внедряемой и вытесняемой техникой.
 2.9.  Норма вложений в основной капитал и темпы прироста производительности в развитых странах.

Сравнение среднегодовых темпов прироста ВВП в расчете на чело­веко-час семерки ведущих стран в 1951-73 гг. со средними нормами вло­жений в основной капитал в эти же годы[16] указывает на постоянство от­ношений между парами названных показателей для стран с относительно большим технологическим разрывом. Вот эти нормы и темпы, выражен­ные в %: Япония — 28,4: 8,0; ФРГ — 23,0: 6,0; Италия — 22,8: 5,8; Фран­ция — 21,2: 5,1. По этим четырем странам соотношение показателей было кратным 3,8. Для США и более близких к ним по уровню техники стра­нам в 1950 г., Великобритании и Канады, соотношение норм и темпов бы­ло менее благоприятным. У Великобритании коэффициент был равен 5,4 (16,6: 3,0), у Канады- 7,6 (22,8: 3,0) и у США — 7,0 (18,3: 2,6).

Рост производительности отличался большей капиталоемкостью для стран, стоявших ближе к переднему краю техники. Это естественно, ибо отдача от капитал о вложений тем выше, чем больше технологический раз­рыв между вводимой в оборот и выводимой из эксплуатации техникой. Наоборот, отдача от капиталовложений меньше, когда технологический разрыв относительно небольшой, и требуется больше вложений, чтобы обновить большую часть фондов для достижения равноценного повыше­ния производительности.

В странах, где повышение эффективности требовало больших затрат капитала, наблюдались относительно низкие нормы вложений в основной капитал. Значительная часть капитала таких стран экспортируется, при­влекаемая более высокой отдачей на вложенный капитал там, где вводи­мая технология намного эффективнее вытесняемой.
2.10. Рост производительности как функция от технологического разрыва и нормы капиталовложений.

До сих пор зависимость темпов экономического развития от величи­ны технологического разрыва и от нормы вложений в основной капитал рассматривалась здесь раздельно и только на примере развитых стран. Использование данных Торкила Кристенсена об экономическом росте в 1960-х годах 122 стран мира с населением около 3,4 млрд. человек в 1967 г., сгруппированных по уровням экономического развития[17], позволяет снять названные ограничения в анализе динамики производительности.

У совокупности 20 развитых стран с населением 545 млн. человек среднегодовой темп прироста ВВП на душу населения составил около 3,5% и был близок среднемировому показателю — 3,2%, хотя, по опреде­лению, технологический разрыв для этой группы стран был наименьшим. Зато по норме вложений в основной капитал (примерно 21%) развитые страны были близки к среднемировому показателю или несколько пре­вышали его.

Самые высокие среднегодовые темпы прироста ВВП на душу насе­ления были у стран среднего уровня экономического развития. Особенно высоки были темпы (6,6%) у 11 стран с населением 414 млн. человек, сто­явших на пороге перехода в категорию развитых стран. Естественно, у них был больший технологический разрыв, чем у развитых стран, не меньшим было значение их превосходства в норме вложений в основной капитал. Среднее значение нормы превысило 26%.

Группа 24 наименее развитых стран с населением 1580 млн. человек показала самый низкий темп прироста ВВП на душу населения (в сред­нем на 1,7% в год), что безусловно было связано с весьма низкой нормой капиталовложений, порядка 15-16%. Другая причина заключалась в том, что страны столь низкого уровня экономического развития (их ВВП на душу населения в пересчете на доллары США по валютному курсу был в 40 раз меньше показателя США) были не в состоянии, как это будет пока­зано в дальнейшем, осваивать самую передовую технику. Таким образом, эту группу стран отличали не только низкие нормы капиталовложений, но и низкие показатели отдачи на вложенный капитал.

2.11.   
Прямые иностранные инвестиции в сферу НИОКРа.

Стремление крупных транснациональных корпораций к завоеванию новых рын­ков и обеспечению конкурентоспособности своей продукции в глобальном масштабе находит свое проявление в создании сети их многочисленных научно-исследователь­ских подразделений во многих странах.

Данное положение особенно хорошо просматривается на примере США, где объем расходов иностранного капитала на НИОКР вырос в 1995 г. на 13,5% по сравнению с 1994 г. и достиг 17,6 млрд. долл. В результате удельный вес зарубежных компаний в финансировании НИОКР частным бизнесом увеличился в США до 18% по сравнению с 16,1% в 1994 г. и 15% в 1993 г[18].

Лидировали по объему финансирования НИОКР в США компании Германии, Швейцарии, Великобритании, Японии и Франции (см. табл. 1).

Вместе с тем, американские наблюдатели отмечают ставшее заметным в сере­дине 90-х годов повышение активности в этой области со стороны компаний Южной Кореи. Если в 1993 г. их расходы на проведение НИОКР в США составляли всего около 55 млн. долл., то уже в 1994 г. они возросли до 168 млн. долл., а в 1995 г. (последние опубликованные данные) — достигли 372 млн. долл.

— Всего к концу 1996 г. на территории США находилось 676 научно-исследова­тельских подразделений, приобретенных или специально учрежденных 350 компани­ями из 24 стран мира_|(в 1993 г. эти показатели составляли, соответственно, 645 и 306). Из них на долю Японии приходится 244 подразделения, Великобритании — 103, Германии — 93, Франции — 44, Швейцарии и Южной Кореи — по 32.

Эти подразделения осуществляли широкий спектр работ, включающих проведе­ние фундаментальных и прикладных исследований. Специалисты отметили процесс интеграции проводимых на территории США НИОКР с деятельностью научно-ис­следовательских подразделений в других странах.
    продолжение
–PAGE_BREAK–Расходы на НИОКР и занятость научных работников в американских
аффилированных научно-исследовательских подразделениях иностранных компаний.

ПОКАЗАТЕЛИ

Расходы на НИОКР

Численность научных

ОТДЕЛЬНЫХ

(млн. долл.)

работников  (тыс. чел.}

СТРАН

1993 г.

1995 г.

1993 г.

1995 г.

Германия

2321

3976

19.2

20.8

Швейцария

2524

3088

14,7

14,4

Великобритания

2295

2479

20,0

19,1

Япония

1781

1867

11,8

12,5

Франция

1204

1644

9,3

10,0

Канада

1666

1396

10,3

11,1

Нидерланды

691

838

6,3

6,3

Швеция

200

807

данных нет

данных нет

Южная Корея

55

372

данных нет

данных нет

Всего:

14618

17666

105

108

Источник
: Bureau of Economic Analysis. U.S. Dept. of Commerce.

;По отраслевому принципу находящиеся в собственности зарубежных компаний научно-исследовательские центры США распределены следующим образом: биотех­нология и фармацевтическая промышленность — 113, химическая и резиновая про­мышленность — ПО, медицинское приборостроение и инструментарий — 52, автомо­бильная промышленность — 50, разработка программного обеспечения — 44.’ При этом отмечается расхождение основных интересов западноевропейских и азиатских компаний. Первые проявляют больший интерес к американским фармацевтическим и химическим лабораториям, а вторые — к американским научно-исследовательским центрам в области электроники и автомобилестроения. Например, 15 компаний Южной Кореи имели в США в конце 1996 года 32 научно исследовательских подразделения. Из них 24 работали в области электроники и 4 — в автомобильной промышленности. Со своей стороны американские компании активно наращивают инвестиции в сферу НИОКР за пределами США. С 1985 по 1993 гг. они увеличивались в три раза быстрее, чем аналогичные внутренние инвестиции. При этом предпочтение отдается странам Западной Европы, в том числе Германии (23%), Великобритании (15%), Франции (9%), Ирландии (6%). Почти 30% всех американских инвестиций за рубе­жом в 1993 г. приходилось на долю фармацевтических компаний (9,8 млрд. долл. или 17% всех расходов на НИОКР отрасли внутри страны)[19].

 Тенденция заметного участия иностранного капитала в финансировании НИ­ОКР прослеживается и в странах Западной Европы.

В Великобритании на долю иностранных источников в 1995 году приходилось 14,3% общих расходов на НИОКР… Это обусловлено, прежде всего, масштабами прямых иностранных инвестиций, которые концентрируются в таких наукоемких секторах, как связь, информатика, электроника, производство медицинского обору­дования, автомобильная и пищевая промышленность. Правительство страны всячес­ки поддерживает расширение участия иностранного капитала в сфере НИОКР7 рас­сматривая его прежде всего как средство повышения технологического уровня тех отраслей промышленности, к которым национальный капитал не проявляет доста­точного интереса. В частности, на иностранные компании распространяются практи­чески все схемы стимулирования инновационной активности. Как следствие, в струк­туре финансирования НИОКР, выполненных в частном секторе промышленности, доля иностранных поступлений (19%) превышает долю средств, поступающих из госбюджета Великобритании.

Во Франции и Италии доля иностранного капитала в финансировании НИОКР составляла в середине 90-х годов, соответственно, 8,3 и 3,9%).  Однако она может заметно увеличиться за счет активного участия национальных научных центров и промышлен­ных фирм этих стран в Рамочной региональной научно-технической программе ЕС и программе западноевропейской научно-технической кооперации «Эврика».
2.12. Международные стратегические технологические альянсы.

Стратегия прямых инвестиций в сферу НИОКР зарубежных стран расширяет возможности ТНК по мобилизации человеческого капитала — привлечению к работе лучших специалистов из других государств и регионов. Она обеспечивает доступ к новейшим научно-техническим разработкам всего мира, однако имеет один весьма существенный недостаток. Это — необходимость последовательного увеличения или, по меньшей мере, поддержания достигнутого уровня затрат на НИОКР, невзирая на периодически изменяющуюся конъюнктуру рынка и экономические кризисы.

Бремя расходов на НИОКР становится все более тяжелой ношей даже для крупнейших транснациональных корпораций. Тем более, что подобные исследования не всегда приводят к ожидаемым коммерческим результатам ввиду высокой степени сопутствующих рисков и, нередко, из-за непредсказуемости конечных результатов. Однако промышленные компании ясно сознают, что отказ от проведения НИОКР был бы чреват в современных условиях куда большими потерями.

Поэтому возникла потребность в возможно более полном разделении затрат на получение нового научного знания и освоение новых передовых технологий. Учитывая фактор конкуренции, сделать это проще всего в пределах неформально складывающих­ся олигополистических группировок, имеющих общие экономические интересы.

В теоретическом плане этот подход стимулировал развитие концепции нацио­нальных и международных стратегических технологических альянсов, которые понима­ются как такая форма организации научно-технической кооперации между промыш­ленными компаниями разных стран, при которой все участвующие партнеры отве­чают следующим основным требованиям: 1) вносят свой вклад в получение новых научных и технологических знаний в рамках выбранной для сотрудничества области или осуществляют обмен уже имеющимися у них технологиями; 2) разделяют между собой все выгоды от подобного сотрудничества и пользуются правом контроля за его осуществлением; 3) сохраняют при этом свою полную самостоятельность и незави­симость, получая от партнеров по стратегическим технологическим альянсам только то, в чем испытывают актуальную потребность[20].

На доконкурентных стадиях совместного освоения новых продуктов или тех­нологий преобладают альянсы, нацеленные на проведение НИОКР. На более поздних конкурентных стадиях возможны также производственные и маркетинго­вые альянсы.

К середине 90-х годов насчитывалось более 10000 международных стратегичес­ких технологических альянсов. Более четверти из них было связано с микроэлектро­никой, вычислительной техникой, автоматизацией промышленного производства и технологиями телекоммуникаций. Альянсы активно используются также в области биотехнологии и новых материалов. В страновом контексте преобладают стратегичес­кие альянсы между партнерами из США и стран Западной Европы”.

Согласно недавней оценке Дж.Харбирсона, консультанта фирмы «Буз, Аллен энд Хэмилтон», на долю альянсов в настоящее время приходится 18% всех доходов крупнейших американских компаний. Только за последние три года во всем мире сформировалось около 32 тысяч альянсов различного вида, три четверти из которых были международными20. О том, в какой степени этот процесс затрагивает Россию, будет немного подробнее сказано далее.

Здесь же следует еще отметить, что развитие глобальных процессов в сфере НИОКР неизбежно повлияет на состояние национальных систем нововведений и мо­жет привести в ближайшем будущем к их значительной трансформации. Некоторые авторы[21] даже используют в этой связи термин «техноглобализм», сопоставляя его с «технонационализмом» (последний характеризует в рассматриваемом контексте тех­нологическую самодостаточность государства).

2.13.  Социально-экономические последствия прогресса.

Современные экономические системы характеризуются важней­шей  долговременной тенденцией — прогрессом знаний и нарастанием сложности социально-экономической жизни. Она порождена мощными экономическими факторами и ведет к расширению рыночного про­странства и диверсификации производимых продуктов. Растущая сложность порождает как социально-экономические, так и политичес­кие проблемы. Технологический «прорыв» их «снять» не в состоянии. Поэтому актуальны два альтернативных сценария дальнейшего раз­вития общества в рамках данной тенденции: благоприятный, при ко­тором возможности и способности людей безгранично расширяются, и неблагоприятный, при котором развитие сопровождается утратой способности к труду. Назовем их соответственно «сценарием прогресса знаний» и «сценарием деквалификации». Их реализация базируется на ряде предпосылок, из которых первой будет следующая:

1) Производственные процессы и продукты в ведущих отрас­лях экономики становятся все более сложными и высокотехноло­гичными. Соответственно возрастающая сложность становится присуща всем видам социальной деятельности как в сфере произ­водства, так и в сфере потребления.

Возрастание экономической сложности, по определению, предпола­гает увеличение многообразия видов взаимодействия людей и взаимодей­ствия человека с технологией, взятой им на вооружение[22]. Но сложность — не синоним многообразия. Многообразие — множество типов каких-либо вещей. А сложность возникает лишь тогда, когда подобное много­образие существует в рамках структурированной системы. Короче, слож­ность — это взаимосвязанное многообразие. А что означают рост слож­ности и прогресс знаний? По мере нарастания сложности для точного установления характера взаимодействий и изменений в рамках струк­турированной системы необходимо все больше «битов» информации.

Чтобысправиться с увеличением сложности в экономике, от людей требуется более высокий уровень квалификации и адаптивности.

Два рассматриваемых сценария дают противоположные отве­ты на вопрос о том, влечет ли нарастание сложности повышение или понижение уровня человеческих знаний и навыков. Ниже мы будем в основном обсуждать сценарий прогресса знаний. Однако представляется небесполезным начать с рассмотрения альтернатив­ного сценария — деквалификации.
    продолжение
–PAGE_BREAK–Сценарий деквалификации.
Вопросы специализации и экономической сложности издавна привлекали внимание экономистов, в частности, Адама Смита и Кар­ла Маркса. Маркс был убежден, что рост машинного производства в условиях совершенствования технологий и оборудования приведет к снижению уровня квалификации рабочей силы[23]. Многие авторы -как ученые, так и писатели-фантасты — описывали высокотехноло­гичную экономику будущего, подавляющую стремление человека к приобретению знаний. Здесь производственными процессами управ­ляют не люди, а машины, наделенные искусственным интеллектом. Технология применяется экстенсивно — не в целях повышения сози­дательной мощи человека, а вытесняя ее. Экономический рост имеет место, но не как результат деятельности человека.

При таком сценарии большая часть населения живет в праздности, лишь некоторым людям повезло (или не повезло): несколько часов в неделю они работают в ресторане или магазине, обслуживая клиентов, ценящих человеческое общение. Активный образ жизни ведет лишь малая часть населения: высшие менеджеры и люди искусства. В таком обществе главным источником власти и богатства служит право соб­ственности на «умные» машины. В условиях отчуждения от произ­водства и насыщения адекватным предложением развлечений и мате­риальных благ общая культура человеческих устремлений сводится в большей мере к соревнованию в сфере престижных расходов, нежели в сфере продуктивной деятельности. Статус человека формируется его потреблением, а не плодами его труда или творческими достижения­ми. Примечательно, что сценарий деквалификации не приводит ни к существенному ослаблению контроля собственника над производствен­ным процессом, ни к деградации системы прав собственности.

Однако подобный сценарий деквалификации маловероятен. Все данные говорят о том, что,  по крайней мере, в развитых странах уро­вень трудовой квалификации в XX в. не снизился, а, наоборот, воз­рос[24].  Так что на сегодняшний день в этой части предсказания Маркса в реальной жизни не сбываются: ошибка Маркса кроется в недо­понимании природы знаний и характера их распространения в раз­витой экономической системе.

Сценарий прогресса знаний.

Совсем иные возможности открываются, если добавить к первой предпосылке еще две:

2) Для выполнения ряда производственных задач требуется все больше знаний и трудовых способностей. Рост квалификации наблюдается во многих секторах экономики, что обусловливается увеличением сложности и комплексности производственных задач,

3) В условиях диверсифицированного ассортимента продукции потребитель также сталкивается с еще более сложной задачей оценки качества и степени пригодности предлагаемых товаров и услуг.

Из этих трех предпосылок вытекают следующие:

4) Наряду со способностями общего характера во все большей степени требуются специализированные уникальные навыки.

5) Расширяются использование и передача информации, она на­чинает играть все большую роль в экономической и общественной деятельности.

6) В экономическую и социальную жизнь все явственнее втор­гается неопределенность.

Подчеркнем, между понятиями «знания» и «информация» нельзя ставить знак равенства. Доступность информации не означает широ­кого распространения знаний. Информация — совокупность данных, которые уже интерпретированы, которым удалось придать некий смысл. А знания — продукт использования информации. Знание не есть не­что такое, что находится «где-то поблизости» и что надо просто «сде­лать его доступным» или «открыть». Многие познавательные процес­сы являются неявными. Знания неотделимы от социального или ино­го контекста. Применение и распространение знаний существенно за­висят не только от технологии, но и от социальных институтов.

В открытой динамической системе нарастание сложности вле­чет за собой потребность во все большей гибкости и адаптируемо­сти на уровне индивида и организации. По мере увеличения сложно­сти растет и необходимый уровень трудовых способностей, от наем­ных работников требуется более интенсивное обучение. Возникают новые виды специализации, призванные справляться со все новыми вызовами усложняющейся социально-экономической системы. Но ра­ботнику становится все труднее и дороже оперативно переключаться с одной специальности на другую. Растет потребность в высококвали­фицированных работниках, обладающих разносторонними навыка­ми и повышенными способностями к быстрому обучению и адапта­ции. Налицо сценарий роста трудовых способностей и увеличения интенсивности приобретения и применения знаний.

Нарастающая сложность связана с именно такой «знание-ин­тенсивностью» (“knowledgeintensity”) социально-экономических систем. О растущей значимости знаний в современном мире говорит и появление новых терминов, таких, как «информационное обще­ство». Экономисты-теоретики пока еще не исследовали должным образом движущие силы этого процесса. Однако ясно, что совре­менные экономические системы вовлечены в глобальный кумуля­тивный конкурентный процесс, в ходе которого максимизация при­были и рыночная экспансия требуют повышения качества продук­ции, достижения технологических преимуществ и организационно­го обучения (organizationallearning)[25].

В сложной эволюционирующей системе с высокой интенсивно­стью накопления и применения знаний агентам надо не просто учиться — им приходится постигать сам процесс обучения и снова, и снова адаптироваться и созидать. От менеджеров и наемных работников требуются все большие познавательные способности, эко­номика становится относительно менее «машинно-интенсивной» и все более «знание- интенсивной».

В подобной экономике происходит сдвиг от чисто технических навыков к интеллектуальным. Характер и форма работы претерпева­ют радикальные изменения: баланс смещается от физической к ум­ственной деятельности, от манипулирования материальными предмета­ми к обработке символьной информации.

Как уже отмечалось выше, этот сценарий уменьшения «машино-иптенсивности» и увеличения «знание-интенсивности» противоположен ходу событий, описанному в «Капитале». Маркс унаследовал от Смита акцент на физическом и ручном аспектах труда. Исключительная или чрезмерная концентрация на материальном, видимом ха­рактере работы и на осязаемости факторов производства была присуща и многим экономистам после Маркса. Эта стандартная концепция труда игнорирует важнейший момент: трудовая деятельность человека не обязательно заключается в физическом контакте с машинами, инструментами и сырьем, она требует и взаимодействия с дру­гими интеллектами, будь то разум других людей или его компьютерный суррогат.

Любое экономическое действие осуществляется в какой-то материальной, при­родной среде. Но сейчас решающую роль здесь играют переговоры между «автора­ми» по поводу информации — ее интерпретации, смысла и использования. Произ­водство — всегда нечто большее, нежели манипуляции с материальными объекта­ми. Труд требует выработки собственных суждений, а любое суждение подразуме­вает распространение как явных, так и неявных знаний.

Сложность и компьютерные технологии. Верно ли, что слож­нейшие компьютеры и искусственный интеллект смогут взять на себя некоторые функции, выполняемые в процессе производства че­ловеком разумным? Это возможно, но лишь в весьма ограниченной степени. Мощность компьютеров как средств обработки данных по­зволяет им имитировать отдельные аспекты разумного поведения.

Но они пока еще не могут воспроизводить ключевые характеристи­ки человеческого разума. Главное — отсутствие интуиции и способ­ности к сложным оценочным суждениям.

При том, что компьютеры могут взять на себя некоторые функ­ции человека, это не означает деквалификации трудоспособного насе­ления. В соответствии со сценарием прогресса знаний рост популяции «умных» машин обусловливает увеличение числа разносторонне обра­зованных творческих личностей, призванных решать наиболее слож­ные проблемы. Ведь и в прошлом внедрение машин в основном вело к повышению, а не к снижению уровня мастерства: машины и квалифи­цированные рабочие часто, скорее, дополняют, нежели заменяют друг друга. Освобождаясь от рутинных операций, люди начинают выпол­нять задачи, требующие интуиции и человеческого взаимодействия.

В отдельных ситуациях автоматизация определенных аспектов производства усложняет управленческий контроль. Компьютеры осво­бождают квалифицированных работников от повседневной автомати­ческой работы, что позволяет последним ставить и решать задачи, в большей мере носящие оценочный характер. «В традиционной админи­стративно-командной среде осевым принципом выполнения заданий было подчинение. Логика этой среды воспроизводится и в ситуации, когда технология применяется исключительно в целях автоматизации. Однако если выполнение заданий требует умственных усилий, система, основанная на подчинении, может оказаться неэффективной и препят­ствовать использованию информации. При таких условиях в роли пер­вичной связи между индивидом и его работой выступает не внешнее принуждение, а внутренняя мотивация и приверженность делу»[26].

Традиционная организация труда и управленческого контроля упраздняется. «Играющий столь важную роль в развитии интеллекту­альных способностей процесс обработки информации требует, чтобы люди стали хозяевами самим себе.… При отсутствии согласованно­сти совместных действий индивид должен сам интерпретировать име­ющуюся под рукой информацию и тем самым определять, что, по его мнению, является значимым в этой информации. Таким образом, под­линная власть сосредоточена в процессе осмысления информации, а не в какой-либо должности или управленческой функции»[27].

Некоторые особенности информации и знаний. Когда концеп­ции информации и знаний пытаются включить в экономический анализ в духе «мэйнстрима», их обычно трактуют как нечто, «находя­щееся где-то поблизости». Только вот добывание этого «нечто» сопря­жено с большими издержками. По ряду причин такой подход непра­вомерен. Ясно, что каждый новый элемент информации должен отли­чаться от всех предыдущих, ибо в противном случае этот элемент не являлся бы новой или полезной информацией. Информация неодно­родна, а значит, ею нельзя торговать на конкурентных рынках, для которых характерна ценовая конкуренция между схожими товарами.

Говорить о цене знаний как таковых весьма затруднительно по при­чине органически присущей им разнородности.

Тем самым трудно опираться на рыночный или ценовой меха­низм решения экономической проблемы распространения знаний. Подобно тому, как перед централизованным планированием в преж­ней советской системе стояла неразрешимая задача — собрать все зна­ния воедино, «как если бы они помещались в одной голове», так и-здесь возникает проблема установления адекватной цены каждой еди­ницы информации. Оба механизма — и централизованного планиро­вания, и чисто рыночный — оказываются несостоятельными, причем по аналогичным причинам. И в том, и в другом случае не удается преодолеть все сложности, присущие базирующейся на знаниях эко­номике настоящего и будущего.

Более того, прогресс знаний и накопление информации подни­мают вопросы о самой природе собственности, торговли и рынков. По мере того как знания и информация приобретают все большее значение в современных экономических системах, под вопросом ока­зывается самый смысл таких ключевых понятий, как «собственность» и «обмен». Некоторые экономисты (например, К. Эрроу и Р. Нельсон) утверждают, что чрезмерная опора на права частной собственности и рынки в той или иной степени препятствует развитию научных зна­ний. Однако мы хотим обратить особое внимание на обратную при­чинно-следственную связь: прогресс знаний «размывает» целостность собственности и подрывает условия функционирования свободного рынка. Парадоксально, но именно те экономисты XXв., которые выд­вигали на первый план проблемы накопления знаний и роста не­определенности, были наиболее ревностными приверженцами идео­логии свободного рынка (например, Ф. фон Хайек).

Сделка по передаче информации обладает определенными черта­ми, отличающими ее от других сделок и нарушающими стандартную контрактную схему. Во-первых, один раз приобретя информацию, мож­но «размножить» ее и продавать другим. Это обстоятельство ставит изначального продавца информации в невыгодное положение. Для того чтобы лишить покупателя такой возможности, вводятся лицензии, па­тенты и другие ограничительные меры. Во-вторых, информация, буду­чи проданной, все равно остается в собственности продавца. Информа­ция — не «нормальный» товар, переходящий при купле-продаже из рук в руки[28]. В-третьих (и это главное), «при определении спроса на информацию имеет место фундаментальный парадокс: ценность инфор­мации известна покупателю лишь в том случае, если он этой информа­цией уже обладает. Но последнее означает, что он приобрел эту инфор­мацию, по сути, бесплатно»[29]. Если бы мы знали то, что собираемся купить, то у нас уже не было бы надобности в такой покупке.

Кроме того, от работников, формально не относящихся к катего­рии менеджеров, все больше требуется обладание способностями, ра­нее считавшимися исключительной прерогативой менеджеров, адми­нистраторов или организаторов производства. Стираются прежние различия между заданием как таковым и его выполнением (в том виде, как их сформулировал Ф. Тэйлор в своей концепции «научного управления»). «Уплощение» традиционных иерархий, вызванное «раз­мыванием» границы между менеджерами и работниками, связано с нарастающей сложностью и наукоемкостью процессов производства. Ответственность, прежде сосредоточенная на верхнем этаже иерар­хии, распределяется по всей организации. А по мере того как иерар­хия становится более «горизонтальной», снижается заинтересованность в подъеме по иерархической лестнице. Тем самым ослабляется сопро­тивление изменениям: более «плоские» иерархические структуры спо­собствуют организационному обучению”.

Осязая неосязаемое. И приверженцы «мэйнстрима», и другие экономисты обычно делают чрезмерный акцент на относительной зна­чимости в производственном процессе материальных средств произ­водства в сравнении со знаниями и другими «неосязаемыми» акти­вами. Экономисты «мэйнстрима» уже давно занимаются описанием вклада в производство наряду с «трудом» физического «капитала» и трактуют оба эти фактора производства как единственные аргументы механистической производственной функции. Одним из первых про­тив этой господствующей тенденции выступил Т. Веблен, обративший внимание на относительную значимость нематериальных активов, в том числе «знаний и практических навыков»[30].

«Мэйнстрим» при выявлении факторов экономического роста обычно делает упор, с одной стороны, на изменения соотношения вкла­дов факторов производства, а с другой — на технические изменения, привносимые научными исследованиями и опытно-конструкторски­ми разработками. Акцент на такого рода осязаемых производствен­ных ресурсах часто приводит к тому, что забывают о важности обуче­ния и накопления социально значимых знаний. Существует тенден­ция трактовать знания и способности как идентифицируемые суб­станции, запасы которых наряду с материальным богатством нахо­дятся в собственности индивидов. Например, широко распространен­ное употребление термина «человеческий капитал» часто вводит в заб­луждение, ибо такой термин подразумевает, что знания и способности легко поддаются измерению в денежных единицах и, вообще говоря, являются предметом рыночной торговли.

Мы вовсе не хотим сказать, что вопрос о том, кто владеет средствами производства, становится несущественным. Мы утвер­ждаем лишь, что следует принять во внимание изменение баланса между осязаемыми и неосязаемыми активами и в большей степени

полагаться па знания и способности. Это означает, например, усиле­ние позиции квалифицированных работников на рынке труда и уг­лубление «пропасти», разделяющей квалифицированного и неквали­фицированного работника. Такого рода различия дают о себе знать в виде растущей дифференциации доходов и острого дефицита квали­фицированных трудовых ресурсов во многих индустриальных стра­нах на фоне массовой безработицы среди неквалифицированной ра­бочей силы. Квалифицированный рабочий несет свои знания как важ­ный инструмент, демонстрирующий его право собственности на суще­ственную, хотя и нематериальную часть средств производства.

Другие аспекты, связанные с контрактами найма. При таких обстоятельствах возникает все больше практических проблем, связан­ных с обеспечением правового разграничения между работой по най­му и самостоятельной занятостью. Правовая система уже сейчас ис­пытывает серьезные затруднения при установлении четких критери­ев, позволяющих ответить на вопрос, находится ли данный работник под «контролем» со стороны другого лица или нет.

В качестве критерия-суррогата часто применяется следующий: является ли данный работник собственником орудий труда. Но такой «тест» со взаимоисключающими ответами некорректен. Например, некоторые корпорации все чаще прибегают к услугам экспертов и консультантов по менеджменту, предположительно самостоятельно занятых. Эти высококвалифицированные менеджеры решают пробле­мы многих фирм, получая при этом солидные гонорары. Однако их вознаграждение не имеет никакого или почти никакого отношения к используемым консультантом «орудиям производства» (средства свя­зи, компьютеры и т.д., которые могут находиться в собственности консультируемой фирмы). По существу, здесь сдается внаем нечто не­осязаемое: знания и способности высококвалифицированного менед­жера. В результате критерий ошибочно откажет такому лицу в стату­се самостоятельной занятости, даже если и сам консультант, и его клиенты придерживаются противоположной точки зрения на этот счет. Теоретически контракт найма является соглашением между нанимателем и работником, в соответствии с которым последний обязуется вносить некий вклад в производство под руководством администрации в обмен на оговоренную сдельную оплату или дол­жностной оклад. Однако, если речь идет о групповой или бригад­ной («командной») работе, такую сделку нельзя назвать непосред­ственным обменом индивидуальных прав на заработную плату. Бо­лее того, комплексный и взаимосвязанный характер работы весьма затрудняет контроль. В итоге контракт найма оказывается в зна­чительной степени удобной фикцией, выраженной в индивидуали­стических категориях современного контрактного права и фак­тически маскирующей социальный и кооперативный характер любой производительной деятельности.

Можно доказать, что при нарастании сложности производствен­ного процесса индивидуалистические формулировки контракта най­ма все хуже и хуже стыкуются с реалиями производительной дея­тельности. С ростом зависимости от передовых и «знание-интенсивных» способностей растет и опора на групповую деятельность, где люди обучаются, имитируя действия друг друга, или иным путем. Производство становится органически целостным: его уже нельзя рас­щепить и анализировать в терминах изолированного обмена и инди­видуального трудового вклада. Разрыв между фактической органи­кой экономической жизни и юридической механикой контрактных установок достигает критических размеров.

Это не означает, что положения законов о найме или контракт­ного права полностью теряют свою актуальность и их можно запросто игнорировать. Как продемонстрировал Э. Дюркгейм, система контракт­ного права в принципе базируется на «неконтрактных» элементах. По мысли И. Шумпетера, «ни одна социальная система не может функ­ционировать, если она базируется исключительно на сети свободных контрактов между (законодательно) равными партнерами, в которой каждый руководствуется ничем иным, кроме собственных (кратко­срочных) утилитарных целей»[31].

Подобно всем прочим системам, капитализм функционирует в существенной мере благодаря своим «примесям». Эти «примеси» -суть элементы социальной культуры и социальных взаимодействий, которые не вписываются в рамки относительно обезличенных фор­мальных правил и буквы контрактного права. Под их поверхност­ными формулировками всегда скрываются традиции и обычаи. Именно они помогают направить устремления экономических аген­тов и придают смысл их действиям.

Однако до тех пор пока сохраняются ограничительные рамки частной собственности и контрактного права, будет существовать и капитализм в его привычной форме. Но в его недрах могут развиваться структуры и процессы антагонистического характера. Но это обстоя­тельство вовсе не чревато катастрофой. Внутренняя напряженность такого рода в той или иной степени присуща всем системам. Подобная напряженность может сохраняться веками и иметь самые разнообраз­ные последствия. История показывает, что существование внутри сис­темы специфических «примесей» того или иного рода необязательно служит предзнаменованием возникновения новой системы, в которой эти «примеси» будут играть в каком-то смысле более заметную роль. Проблемы оценки квалификации и разграничение функций. С возрастанием «знание- интенсивности» экономики наемный работник умственного труда становится весьма ценным приобретением для на­нимателя, но для того чтобы это приобретение могло быть осуществ­лено на рынке труда, нужно определить его рыночную ценность, что возможно лишь на основе (существенно неполных и ограниченных) свидетельств о приобретенных им способностях. Мало кто другой об­ладает теми же познаниями, что и он. Это обстоятельство создает для работника проблему оценки его профессионального уровня. Если работник обладает специализированными уникальными знаниями, немногие будут в состоянии оценить, что же приобретается в его лице. К примеру, может найтись мало «покупателей» услуг частного преподавателя, если этот преподаватель не связан с внушающей доверие организацией, свидетельствующей о его компетенции.

Процессы подтверждения квалификации сталкиваются с беско­нечным регрессом по мере продвижения вверх по иерархической ле­стнице: кто подтверждает квалификацию подтверждающих? Невоз­можно представить себе, что каждый будет подтверждать квалифика­цию всех прочих. Не говоря уже о том, что такой процесс отнял бы слишком много времени, он потребовал бы фантастической диффу­зии специализированных знаний.

С аналогичной проблемой сталкивается потребитель, которому предлагается все более сложный в техническом плане ассортимент товаров и услуг. В известной степени мы компенсируем недоста­ток адекватной технической информации о приобретаемых това­рах и услугах, полагаясь на репутацию торговой марки. Наше не всегда оправданное доверие к продукту основывается на вере в честность корпорации-производителя или на рекомендации потре­бительских групп и ассоциаций.

Но вернемся в сферу производства. С ростом специализирован­ных знаний работник все больше уподобляется независимому под­рядчику, при этом не являющемуся собственником ни материаль­ных средств производства, ни продуктов своего труда. С ростом «зна­ние-интенсивности» производства граница между заданием и его вы­полнением все более «размывается». Номинальное разграничение функций между менеджментом и работниками становится во все большей степени анахронизмом.

По мере стирания границ между управляющим и наемным работником, разрушения системы формального контроля развива­ется своего рода квазисамостоятелъная занятость. Наемный ра­ботник, являющийся «собственником» части неосязаемых средств производства — специализированных знаний -ив значительной степени контролирующий собственный производственный процесс, по ряду признаков схож с самозанятым. Подобный наемный работ­ник может в конечном счете занять положение, по существу, авто­номного агента. Уже сегодня есть примеры такой квазисамостоя­тельной занятости во многих государственных и частных универ­ситетах и даже в научно-исследовательских подразделениях неко­торых крупных наукоемких корпораций.

Таким образом, указание в контракте количества рабочих часов во многом теряет смысл и функциональную значимость. Даже если работник умственного труда формально и юридически остается на­емным работником, ему может потребоваться время на размышления, чтение, исследовательскую или познавательную деятельность, которое отнюдь не всегда укладывается в официальные «присутственные» часы. И наоборот, время, в течение которого предписано находиться на службе, часто заполняется ритуальной «пустотой». Работу берут на дом, и там ее выполняют в домашней обстановке, без административного надзо­ра. Активный досуг становится важным средством восстановления умственных сил. Все эти соображения делают понятие «рабочее вре­мя» все менее операциональным и осмысленным. Грань между работой и досугом «размывается», и контракт «найма» с его временными ограничениями становится некой аномалией.

Детализированное регулирование умственного труда и жесткий контроль в строго установленные периоды времени превращаются о дело трудное или даже нереальное. Уже стало общепринятой практи­кой не оговаривать в контрактах найма на многие «интеллектуаль­ные» должности минимальное или ориентировочное количество ра­бочих часов. Вместо этого в общих чертах указываются задачи, кото­рые предстоит решать в ходе работы. Понятно, что такому развитию событий способствует атмосфера доверия и препятствуют любые по­пытки администрирования.

Итак, понятие контракта найма становится крайне растя­жимым, из-за чего возникают осложнения нормативного и правового характера. Возможно, в скором времени потребуются радикальный пересмотр и преобразование контракта найма в нечто совершенно иное. Описанные явления свидетельствуют об отмирании класси­ческих отношений найма, трансформации современной корпорации и эволюции экономической системы в систему совсем иного типа.

Возрастание относительной значимости умственного труда име­ет важные последствия в аспекте распределения доходов. С 1970-х го­дов неравенство доходов усилилось во многих странах, причем наи­более заметно — в Великобритании и США. Существуют институ­циональные, политические и иные причины этого явления, но од­ним из главных факторов является растущая дифференциация уров­ня профессиональной подготовки и повышение относительного уровня заработной платы наиболее квалифицированных и опыт­ных работников.

В последние два десятилетия XXв. быстрый экономический рост наблюдался в ряде развивающихся стран, где прочно укоренились новые технологии и был достигнут существенный прогресс в уров­не квалификации населения. Благодаря этому возникла ситуация, когда большая часть производства обрабатывающей промышленно­сти, прежде целиком сосредоточенного в развитых странах, перене­сена в развивающиеся страны, где дешевые трудовые ресурсы позво­ляют изготавливать продукцию при гораздо более низких издерж­ках на заработную плату. Из-за этого в развитых странах Запада стало намного труднее найти работу в обрабатывающей промыш­ленности, да и в других секторах экономики.

Для сокращения подобного рода безработицы в развитых странах и в других регионах мира необходимо, чтобы люди овладевали аль­тернативными профессиями. Институциональная система развитых стран такова, что они не могут конкурировать с новыми индустриаль­ными странами в части снижения издержек. Нужна иная стратегия -сосредоточение на производстве высококачественных «знание-интен­сивных» товаров и услуг. При этом подходе у развитых стран Запада нет приемлемой альтернативы постоянным крупномасштабным инвес­тициям в общее образование и профессиональную подготовку.

Единственная  реальная долговременная стратегия экономичес­кого развития должна предусматривать крупные инвестиции в обра­зование и повышение квалификации, которые позволят расширить доступ к знаниям и повысить относительный и абсолютный уровень предложения квалифицированных и образованных трудовых ресур­сов. В странах, продвинувшихся на этом пути дальше других (особен­но в Германии), нет столь разительного неравенства доходов. Цель общего образования и профессионального обучения не сводится к простому повышению трудовой квалификации. В условиях неуклон­ного нарастания сложности в экономике и обществе знания требуют­ся и для того, чтобы эффективно выступать в роли потребителя и гражданина. Достаточно высоким уровнем таких знаний обладают только специалисты, но непогрешимых специалистов не бывает. Неиз­бежно возникает проблема тщательного изучения предмета и оценки его качества. Граждане демократического  общества должны играть пусть не решающую, но важную роль и в этом процессе.

Ничто так не тормозит развитие экономики знания как суще­ствование социальных барьеров или дискриминации. Социальные барьеры препятствуют доступу к средствам приобретения знаний. Экономика знания — это непременно экономика «открытых дверей». Она растет и процветает в условиях бесконечного многообразия спо­собностей и талантов людей. Главным критерием социально-экономи­ческой мощи государства являются общие для всех возможности приобретать, применять и развивать знания. Если в реальном досту­пе к знаниям будет отказано хотя бы одному значительному слою общества или региону земного шара, то это приведет к угрожающему неравенству и контрастам, чреватым опасными последствиями для политической стабильности и экономического развития в XXIвеке.
    продолжение
–PAGE_BREAK–

Глава
III
. НТП и экономика переходного периода.

     Мировой опыт наглядно показывает, что переход к рынку может быть успешным только при условии одновременного осуществления радикальных хозяйственных реформ и крупномасштабных преобразований в базисной структуре экономики связанных с НТП. Согласование этих двух процессов представляет собой одну из наиболее сложных задач перестройки. Реформирование экономики без структурных преобразований обрекает страну на роль сырьевого придатка Запада. Решение проблемы видится в самом переходе к системе рыночных отношений которой однако, не может быть осуществлен быстро и безболезненно. Неизбежный переходный период характеризуется  следующими особенностями.

      Первое. В условиях нестабильной социально-экономической среды при неадекватных реакциях населения на стандартные экономические меры невозможно выбрать единую генеральную линию заранее определить выбор взаимосвязанных во времени и пространстве мероприятий. Вот почему для переходных процессов противопоказаны какие-либо программы типа 500 дней стабилизации экономики и т.п. Они не учитывают возможностей использования обратных связей, взаимодействие которых может повлиять не только на последовательность конкретных шагов, но и на сам их первоначальный набор.

   С учетом этого центр тяжести должен быть перенесен на разработку содержательных аспектов экономических преобразований за счет использования новых механизмов управления. Составными элементами такого механизма являются: определение приоритетных направлений мирового развития и стран лидеров по каждому из них; оценка места нашей страны в системе мирохозяйственных связей; выбор и организационно-экономическая поддержка приоритетов; отслеживание и корректировка  социально- экономических  по каждому из приоритетных направлений в зависимости от реально складывающейся социально- экономической ситуации в стране.

    Результаты прогноза и оценки приоритетных направлений социально-экономического и научно-технического развития страны на ближайшую перспективу оформляются в виде ежегодного доклада Президента страны Верховному Совету о системе государственных приоритетов. Он включает перечень важнейших крупномасштабных социальных, экологических, научно-технических проблем, решение которых необходимо для дальнейшего развития страны. По каждой проблеме указывается возможный объем финансирования, а также предлагается механизм его реализации, включающий льготного налогообложения, способы кредитования и предоставление субсидий, соответствующую амортизационную политику, ценообразование и другие важные стороны стимулирования работников.

    Отличительная особенность такого механизма – не директивный, а рекомендательный, индикативный его характер. Он предоставляет право каждому субъекту  самостоятельно определять свою стратегию развития, в том числе необязательно совпадающую с государственной системой предпочтений. В последнем случае он не может рассчитывать на прямую или косвенную финансовую поддержку со стороны государства. Но если та или иная фирма остановит свой выбор на одном из официальных приоритетных направлений, то она вправе ожидать получения дополнительных льгот. Правда, еще необходимо добиться права называться «поставщиком двора его величества», то есть доказать свою конкурентоспособность и фиктивность.

     С целью уменьшения неопределенности при оценке будущих альтернатив вводится другой элемент нового механизма, включающий: вариантную проработку  возможных сценариев долгосрочного развития: параллельное финансирование работ, выполняемых в порядке конкурсного отбора; страхование рискового капитала; создание сети целых фондов и т.д. При этом чем больше неопределенность, чем раньше принимается решение, тем шире круг вариантных проработок, каждая из которых обеспечивается соответствующим финансированием. Надо исходить из того, что только за счет дополнительного привлечения ресурсов для подобных целей можно уменьшить риск от неопределенности вероятных результатов реализации тех или иных решений. Экономия средств на предварительных стадиях неизбежно оборачивается колоссальными потерями на последующих.

     Для объективизации оценок и постепенного сужения круга возможных участников эксперимента в систему управления вводится институт независимой экспертизы. Он дает поэтапные заключения и вносит рекомендации  о необходимых корректировках первоначальной стадии реализации приоритетных направлений. Одновременно с его помощью осуществляется отбор претендентов на получение права «поставщика приоритетного направления». Это право оформляется в виде государственного контракта.

     Второе. При управлении переходными процессами следует обратить особое внимание исследование допустимых приделов экономических преобразований  границ спада производства, снижение жизненного уровня, роста социальной напряженности. Если проведение мероприятия может привести к нарушению предельных характеристик, оно должно быть отвергнуто. Отсюда возникает необходимость сочетания «старых» и «новых» методов хозяйствования.

       Третье. В ходе глубоких сольно-экономических преобразований происходит разрушение старого общественного уклада, и создаются предпосылки для появления нового. «Территория» нового уклада расширяется одновременно с продолжающимся воспроизводством старого. Оба уклада действуют как бы в автономных режимах. Отвлекая на поддержание своего «существования» подавляющую часть ресурсов и управленческих структур, старый уклад создает непреодолимые трудности для становления нового. В связи с этим неизбежны социальные коллизии и усиление напряженности в обществе, что может привести к прямым революционным потрясениям. Необходимы соответствующие механизмы, направленные на ликвидацию монопольных структур, перераспределение ресурсов традиционных сфер и новые  (принятие законодательных актов о разгосударствлении, приватизации, департизации, борьбе с монопольными структурами, акционировании и т.д.).

     Четвертое. Еще одним характерным следствием переходного периода и связанной с ним многоукладности хозяйства является расслоение системы экономических ценностей, отражающих воспроизводственную структуру экономики. В результате экономические оценки перестают служить сколько-нибудь надежным ориентиром при принятии хозяйственных решений. Развитие всего нового в системах, воспроизводящих старый уклад, почти всегда выглядит не эффективным. Следовательно, велика вероятность принятия таких решений, которые заведомо нацелены на укрепление старого и мешают развитию нового.

      Ориентация на такого рода экономические изменения будет втягивать в хронический структурный кризис, и усиливать обнищание страны. Для того чтобы снизить меру отрицательного воздействия переходных процессов на экономику, необходимо применение двойной системы счета — в мировых действующих ценах.      

   Она должна найти отражение в механизме взаимодействия двухуровневой денежной единицы, которая вводится уже на первом этапе переходного периода. Это означает, что на ряду со старым, действующим рублем в обращение запускается новый рубль. Он в отличие от старого является конвертируемым, то есть может обмениваться на западную валюту, для чего получает золотое покрытие. Сферы действия нового и старого рубля должны быть с самого начала четко разграничены. Новый рубль действует во внешнеэкономической сфере, старый – внутри страны. Одновременно вводится и внутренняя конвертируемость нового рубля для того, чтобы обеспечить постепенное подключение нашего традиционного, но пока не конкурентно- способного сектора экономики к мировому рынку. Поскольку масштабы указанного сектора велики, курс нового рубля на первых порах должен быть достаточно высоким. По мере того как неконкурентный сектор будет сужаться, курс нового рубля по отношению к старому будет снижаться, обмен старых на новые увеличиваться. Затем начнется вымывание скрытых денег из оборота и их замена новыми, то есть будет осуществляться плановая денежная реформа.

      На самом деле такое может произойти лишь в случае, если будут обеспечены необходимые условия для стабилизации внешнего курса нового рубля – одной из главных задач переходного периода. Удастся ее решить – реформа состоится, не удается – неизбежен ее окончательный провал. В огромной степени это будет зависеть от воздействия внешних и внутренних факторов на ход идущих у нас преобразований. К первым, прежде всего, следует отнести стратегию установления внешнего курса нового рубля независимыми банковскими структурами нашей страны и стран Запада, в чем, как нам представляется, и должна заключатся основная помощь западных стран нашей перестройке, сопровождаемая соответствующими руководителей ведущих стран Запада. В это, по нашему мнению, участвовать на акционерных началах крупнейшим международным банком и Государственному банку или Банковскому союзу суверенных республик.

     Из внутренних факторов нужно выделить необходимость устранения препятствий  для развития в нашей стране предпринимательства.  В первую очередь идет о ликвидации системы государственного супермонополизма и патологических деформаций в структуре экономики и о создании благоприят- ного для проведения реформ социально- психологического климата.

  

 3.1. Проблемы экономической интеграции для России и их связь с НТП.

      Решение проблем научно-технического развития во многом определяется тем, каким будет наш союз, в каких формах станет осуществляться экономическая интеграция суверенных и независимых государств – бывших членов СССР. Мы долгое время не могли освободиться от широкого распространенного заблуждения — Союз невозможен без сильного Центра, наделенного очень большой экономической властью. Он выступает гарантом общественных интересов, то есть интересов всех входящих в него государств или республик. Достаточно лишь наделить аппарат Госсовета, Межреспубликанского экономического комитета, Банковского союза и других центральных структур соответствующими функциями, а в критической ситуации  и  чрезвычайными полномочиями (типа уполномоченных Президента на местах), как будет обеспечено взаимодействие республик и «воцарится экономический порядок».

     Субъектами управления, определяющими процесс социально-экономических преобразований в переходный период, во все большей степени становится национально-территориальные образования – независимые республики или государства, Разброс интересов на первоначальном этапе «приобретения свободы» слишком велик, чтобы можно было при помощи центральной власти построить некую разумную их равнодействующую. Эта задача высшей категории сложности. Для ее решения одной формальной логики недостаточно, необходимо разработать соответствующий механизмы согласования весьма широких, а часто и разнонаправленных интересов всех участников экономического сообщества. Огромное значение здесь принадлежит объективизации не только политических, но   и социально-психологических, а уже затем и экономических факторов.

    Каковы реальные возможности эквивалентного экономического обмена между независимыми республиками, готовыми вступить в экономический союз? Думается, не для всех республик они одинаковы. Прежде всего надо иметь в виду различия в стартовых условиях хозяйствования, в которых оказались республики не по своей воле. Ради «общественных интересов» одни из них были вынуждены превращаться в сплошные поля хлопчатника, другие – в непроходимые болота нефтепромыслов, третьи – в картофельные плантации и т.д.

     Одни республики, такие, как РСФСР, Украина, Беларусь, имеют сравнительно высокий научный и технический потенциал, другие существенно им в этом уступают. В одних республиках велики масштабы экономических бедствий, у других они намного меньше, хотя общая экономическая обстановка везде весьма напряженная.

       Нельзя забывать и о социально-психологических особенностях людей, населяющих тот или иной регион или республику. Надо учитывать, что люди ведут себя не столько рационально, сколько эмоционально и в соответствии не с экономической логикой, а со своими внеэкономическими интересами, отражающими характерные черты того или иного народа. Все это не может не усиливать экономический хаос, но без учета реальных мотиваций, определяющих поступки человека, никакие экономические преобразования просто невозможны, Сегодня лозунг «быть голодными, но свободными» является крайне привлекательным для многих народов страны. Рост национального самосознания, демократически преобразования не могут не оказывать влияние на господствующие в обществе настроения, на линию поведения политических партий, общественных движений и их лидеров.

       В подобной ситуации трудно говорить о развитии эквивалентных экономических отношений между республиками, получившими независимость. Сложившиеся за годы советской власти не равенство территориальном распределении результатов общественного производства доведено до такой степени, за которой не кокой эквивалентный обмин невозможен. Резкому ускорению процессов социального, экономического и политического развития нашего общества, носящих не только созидательный, но и деструктивный характер, способствовали и непоследовательная политика союзного руководства, отсутствия реальных механизмов согласования интересов. Старый механизм принуждения и давления Центра разрушен, а новый призванный его заменить, не создан. Но только старый механизм (и то до поры до времени) мог удерживать территории с разными укладами  в рамках единого Союза. В настоящее время нет предпосылок для выравнивания различных в стартовых условиях хозяйствования. Для развития подлинной экономической интеграции потребуется не один год. Чтобы осознать ее необходимость, нужно пройти через этап (конечно, желательно, чтобы он был как можно короче) разъединение между теми территориями, где различия в стартовых условиях, социально-психологических укладах особенно велики. Другими словами, процесс создания экономического союза представляется многоступенчатым, каждый его субъект должен сам взвесить последствия выхода из него. Чтобы было принято верное решение, нужно широкое развертывание рыночных отношений на основе либерализации цен, максимального их приближения к ценам мирового рынка, отказа от пресловутой системы госзаказов, централизованного распределения ресурсов и других атрибутов директивной экономики. Центр тяжести в такого рода взаимодействиях переносится на механизм согласования правил в сфере денежной политики, кредитов, создание соответствующих рыночных структур.

     Однако нас, прежде всего, должны волновать проблемы формирования рынка труда. Существует достаточно распространенное мнение о необходимости свободного перелива рабочей силы, для чего нужно снять искусственные барьеры на пути миграции населения независимых республик. В принципе, разделяя данную точку зрения, хотелось бы обратить внимание на то, что сегодня социальные, политические, демократические и экологические различия между отдельными республиками достигли своей критической отметки. Длю их выравнивания, по-видимому, нужен смешанный механизм, где наряду, а отчасти и в место рыночной  компоненты пока должна сохраняться и система планомерного регулирования, действующая в рамках достигнутой договоренности между республиками, подписывающими Союзный договор. Иначе неизбежны социально-экономические катаклизмы. Все это лишний раз подчеркивает настоятельность поэтапного формирования единого экономического пространства. Если такого базиса нет, не будет и независимости, и государственности в широком смысле. Только после завершения указанного процесса  можно говорить об интеграции по существу, о создании союза не на словах, а на деле.

Реорганизация научной деятельности.

   Успехи НТП зависит от того, какое место наука занимает в обществе. Мировой опыт показывает, что необходимым и достаточным условием прогресса в развитии науки и техники является свобода творчества. Для максимального раскрытия творческого научного потенциала требуется выполнение целого ряда условий.

    Деидеологизация науки. Наука не должна обслуживать ее интересы то или иной общественной группы, обосновывать различные идеологические схемы. При внесение в науку чуждых ей критериев идеологического характера убивает творческий процесс, что неоднократно подтверждалось нашим собственным горьким опытом. Наука призвана служить лишь одному – познанию истины.

    Многоканальность  финансирования. Существующие в нашей стране процедуры финансирования научных исследований привязаны к достаточно жестоким формальным структурам: ГКНТ, академии наук, министерствам и ведомствам, научно-исследовательским институтам и их подразделениям — в академической  и отраслевой науке, факультетам и кафедрам — в вузовской, что резко ограничивает свободу творчества, заключающуюся в возможности проведения исследований, выходящих за рамки весьма ограниченных формальных структур. Вместе с тем нет и не может быть отдельно академической, отраслевой или вузовской науки, работающей по своим собственным критериям, есть либо Наука с большой буквы, либо ее профанация – иного не дано. Искусственное разделение науки ведомственными перегородками ведет к деградации всех ветвей единого дерева научного познания. Для сохранения единства процесса научного поиска, обеспечения свободы в выборе направлений исследований необходимы выведение науки за пределы всякого рода ведомственных структур, организация многоканальной системы ее финансирования.

     Кардинальное изменение организационной структуры управления наукой. Основой организационного строения науки должен стать относительно небольшой («первичный») научный коллектив или отдельный ученый (коллектив в том случае, когда исследования ведутся на «паритетных »началах определенной группой ученых, отдельный ученый, – когда его роль в исследованиях, которыми он руководит, доминирующая). Именно такой «первичный» коллектив будет выступать в качестве получателя ресурсов через многоканальную систему финансирования. Первичные коллективы могут на добровольных началах объединяться в организации типа НИИ, нанимать за счет своих средств профессиональных менеджеров (или выбирать их из своей среды), отвечающих за наличие условий для творческой деятельности, создавать необходимую инфраструктуру обслуживания науки. Конечно, основные вопросы – развитие научных исследований, распределение средств, кадровая политика и т. д. – остаются при этом в компетенции представителей первичных научных коллективов, как и право выхода из данного института (с сохранением источников финансирования). Именно такая структура управления, как нам представляется, обеспечивает должную свободу творчества, независимость ученых от научных администраторов, гибкость структуры исследовательских институтов и быструю ее приспосабливаем ость к появлению новых (особенно междисциплинарных) направлений исследований.

Развал бывшего Союза, дефицит республиканских бюджетов, разрыв части традиционных научно-технических связей по линии Академии наук и отраслей промышленности обострили вопрос об источниках финансирования исследований и разработок. Требование хозрасчетной окупаемости все более настойчиво стало проникать в научную сферу. Как к этому не относится, надо быть реалистами и уже сейчас готовится к вписыванию исследовательских структур в рыночную экономику. Разумеется, главное – сохранить фонд фундаментальных исследований и разработок. С нашей точки зрения, он должен располагать бюджетной поддержкой, но одновременно иметь статус независимой общественной организации.

            Необходимым условием развития науки, повышение эффективности НИОКР является предоставление академическим институтам и университетам полной юридической и экономической самостоятельности. Деятельность Академии наук, ГКНТ, Комитета по образованию должна быть перестроена, Их функции следует ограничить лишь целевым распределением средств из государственного бюджета, созданием обеспечением достаточными ресурсами информационной и организационной структуры научных исследований и учебных процессов, прогнозировании перспективных направлений развития науки и техники и потребностей в специалистах  различного профиля. Большое значение при такой постановке дела имеют конкурсный отбор проектов и экспертиза.

     Академические организации должны получать статусов независимых институтов, исследовательских центров и школ, сочетающих научную работу с подготовкой квалифицированных кадров. Для этого целесообразно в широких масштабах провести их приватизацию с превращением многих из них в своеобразные акционерные товарищества. Академия наук, во всяком случае на первых порах, будет главным держателем акций приватизированных институтов. Наряду с Академией в акционировании могут принять участие университеты, крупные промышленные предприятия и ведомства, общественные организации типа Научно-промышленного союза и т.п. Определенное число акций должно принадлежать непосредственно ученым – физическим лицам. Их доля не может быть меньше доли юридических лиц, что обеспечит независимость коллектива научных сотрудников в выборе направлений научного поиска и выполнении прикладных исследований и разработок. Было бы оправданным, если бы вклад ученых в приватизируемый исследовательский комплекс определялся с учетом оценки интеллектуальной собственности, которой обладает научный коллектив. Твердое правило жизнедеятельности такого рода организации – первоочередное формирование фонда поддержки фундаментальных исследований и разработок  за счет, как бюджетных ассигнований, так и отчисления определенной доли (например, 20-30%) от доходов, получаемых институтом за выполнение заказов по договорам. Надо также иметь в виду и возможность привлекать средства спонсоров. Все ограничения по заработной плате, распределению средств, естественно, необходимо снять.

         В новых условиях хозяйствования нужно задействовать и иной механизм перераспределения средств из традиционных в перспективные направления развития науки и техники. Для этого следует создать биржи или центры интеллектуальной собственности, на которых и будет производиться котировка акций научно-исследовательских институтов и организаций. Такие центры должны тесно взаимодействовать с бюджетным фондом поддержки фундаментальных исследований.

     В рамках Академии наук целесообразно предусмотреть и организацию специального резервного фонда для финансирования вынужденного «простоя» могли бы формироваться за счет бюджета (для стартовых условий – бюджетный фонд оплаты труда за вычетом  заработной платы сотрудников акционированных институтов) и отчислений из доходов независимых институтов. В последнем случае доля таких отчислений можно рассматривать в качестве своеобразного социального норматива, аналогично действующему в системе социального страхования. Средства фондов «простоя» могли бы использоваться для оплаты стажировок научных работник о в ведущих институтах и университетах, самостоятельной переподготовки научных сотрудников в связи с изменением их профессиональной ориентации, а также для оказания лечебной и иной помощи ученым. Что касается отраслевых научных учреждений, их работа должна быть тесно связана с деятельностью промышленных предприятий, акционерных обществ и корпораций.

      Материальное обеспечение работников науки. Свобода творчества в настоящее время существенно ограничивают низкий уровень доходов научных работников и дефицит товаров народного потребления. Бытовая неустроенность препятствует творчеству. Научная деятельность плодотворна только тогда, когда творческий процесс не имеет перерывов на поиски «хлеба насущного». Наука интернациональна по своей сути, не существует доморощенной «местечковой» науки – он может быть лишь частью общемирового процесса поиска Истины. Непосредственное общение ученых, обмен информацией, проведение совместных исследований – необходимые элементы этого поиска. Естественно, при такого рода общении сравнивается и степень свободы творчества в нашей стране и в различных других странах. Не поиски «длинного рубля » ведут к «утечке мозгов», а то, что при сравнении свободы творчества в нашей стране и в развитых капиталистических странах мы явно проиграем. Нам необходимо осознать, что научный работник должен не только быть гражданином своей страны, но и служить развитию мировой науки. И здесь возникает явное противоречие: как гражданин он несет все тяготы неустроенности существующего общества, но при этом не может являться полноправным членом мирового научного сообщества. Нужно выбирать: либо иметь «науку» и «ученых», соответствующих нашему уровню жизни (и «утечку мозгов») либо поставить научных работников условия, соответствующие мировому уровню

    Проблема предотвращения «утечки мозгов» имеет два аспекта – краткосрочный и долгосрочный, обусловленные соответствующими причинами, вынуждающими специалистов эмигрировать или искать постоянную работу за рубежом. Первая группа причин связана с трудностями получения и расходования валюты, ограничениями свободы передвижения, контактов с зарубежными коллегами и т. д. Решить эти проблемы можно относительно легко простым изменением правовых условий и отменой некоторых положений законодательных актов и инструкций. Вторая группа причин связана ненормальными условиями труда наших специалистов по сравнению с зарубежными: низкой зарплатой, недостаточной общественной оценкой, бюрократическими и некомпетентным управлением, неудовлетворительным материально-техническим обеспечением и т. д. Данные причины могут быть устранены лишь завершением перестройки науки.

   Образования и общественного производства, перехода к рыночной экономике. И главную роль здесь должна сыграть приватизация, способствующая появлению независимых научных структур, в которых оплата труда ставится в зависимости от конечного результата. При этом важно, чтобы в науке, также как и в сфере культуры, действовала льготная система налогообложения.
 
3.2.  Участие российских преприятий в процессах технической интеграции.

После всего сказанного выше возникает вполне уместный вопрос о том, в какой мере процесс глобализации технологического развития затрагивает российс­кие промышленные предприятия. Ведь от этого, согласно приводившимся теорети­ческим моделям, могут зависеть темпы экономического роста страны если не в краткосрочной, то по крайней мере в долгосрочной перспективе.

Для того, чтобы лучше оценить масштабы и значение международной техноло­гической интеграции в России будет уместно сначала рассмотреть некоторые более общие цифры. Согласно последним опубликованным на момент написания статьи сводным данным Госкомстата, в 1996 году инновационной деятельностью в России занималось 1278 промышленных предприятий[32].

Большая часть таких инновационноактивных предприятий находилась в част­ной или в смешанной собственности (без иностранного участия) — 35,5 и 46%, соответственно. Полностью государственными являлись менее 15% из них, что прак­тически соответствовало на тот период доле государственных предприятий в россий­ской экономике.

Распределение инновационноактивных предприятий по отраслям промышлен­ности в 1996 году показывает, что бесспорным лидером здесь является машиностро­ение, где сосредоточено более 40% таких предприятий. Далее с большим отставанием идет пищевая промышленность, на которую приходится почти 20%. Следующую группу отраслей составляют химическая и нефтехимическая промышленность и лег­кая промышленность — 6—7%. Остальные отрасли заметно отставали в этот период по масштабам инновационной деятельности.

В качестве основных целей инновационной деятельности в 1994-1996 гг. россий­ские предприятия называли расширение ассортимента продукции (75,5%), улучше­ние качества продукции (34,2%),. сохранение традиционных рынков сбыта (27,9%), улучшение условий труда (19,2%), сокращение материальных затрат (18,5%), сниже­ние загрязнения окружающей среды и замену устаревшей продукции {по 16,6%), сокращение  энергозатрат (13,8%), сокращение затрат на заработную плату (8,5%).

Исходя из этих сведений, можно было бы предположить, что основная часть проектов международного технологического сотрудничества будет сосредоточена на частных и находящихся в смешанной форме собственности предприятиях, работаю­щих в области машиностроения и пищевой промышленности. Это сотрудничество будет направлено на освоение совместно с ведущими иностранными фирмами или по их лицензиям новых для внутреннего российского рынка видов товарной продук­ции улучшенного качества.

Однако на практике ситуация складывалась несколько иным образом. Об этом можно судить по данным интересного исследования, опубликованного в конце 1997 года Центром исследований и статистики науки (ЦИСН), который проанализировал статистическую отчетность промышленных предприятий России за 1995 год[33].

Согласно этим данным, в 1995 году российские промышленные предприятия осуществляли 3894 совместных проекта НИОКР. В них участвовали 43% инновацион­но- активных предприятий. В большей степени ориентировались на проведение совме­стных исследований и разработок предприятия металлургии, машиностроения, хи­мической промышленности, в меньшей степени — предприятия легкой и пищевой промышленности.

Однако 92% всех совместных проектов осуществлялось только российскими партнерами и лишь в 4% участвовали партнеры из стран СНГ. Проекты с участием партнеров из стран дальнего зарубежья составили и того меньше — 3,8%.

Степень вовлеченности в проведение совместных исследований оказалась почти в пропорциональной зависимости от размеров предприятий. Для крупнейших пред­приятий этот показатель находился на уровне 68%, а для предприятий с численно­стью работников от 50 до 99 человек снижался примерно до 10%. Это косвенно свидетельствует о наличии высоких входных барьеров на международном рынке передовых технологий.

Наибольшей склонностью к сотрудничеству с партнерами из стран СНГ отли­чались предприятия с числом работников от 50 до 99 (33,3% проектов внутри данной группы). Наивысшие показатели сотрудничества с партнерами из стран ЕС и Швей­царии — 6% — отмечены в группе предприятий с числом работников от 500 до 999, а с партнерами из США и Канады — 7,1% — в группе малых предприятий с числом работников до 49 человек.

Наблюдалась высокая диспропорция в структуре технологических обменов. При­обретали новые технологии 42% % инновационноактивных предприятий, в то время как передавали их только 3% таких предприятий.

Отчасти вопреки высказанной выше гипотезе, наибольшую активность в приоб­ретении новых технологий демонстрировали предприятия горнодобывающей (69,0%), пищевой и табачной (57,7%) и химической (49,7%) промышленности. Преобладаю­щую роль в этом процессе играли закупка оборудования (53%), использование ре­зультатов НИОКР (48%), приобретение лицензий (14%), ноу-хау и соглашения по передаче технологий (12%).

Импорт технологий из дальнего зарубежья был связан преимущественно с за­купкой оборудования. Патенты и лицензии приобретались значительно реже. Переда­вали новые технологии в 1995 году только 44 промышленных предприятия. Половина из них приходится на машиностроение. Экспорт технологий в дальнее зарубежье осуществляли всего 6 предприятий.

Приводимые цифры наводят на мысль о том, что по крайней мере в середине 90-х годов российские промышленные предприятия в целом находились на перифе­рии процесса международной технологической интеграции. Этот вывод подтвержда­ется и некоторыми другими оценками. Согласно одной из них, на долю России приходится менее \% мирового рынка высоких технологий, в то время как в стране работает 12% всех ученых мира[34] (чем это не «опровержение» выводов об «эффекте масштаба» в моделях роста с эндогенным технологическим прогрессом?).

Однако нельзя не заметить, что в последние два года в этом направлении стали намечаться и определенные позитивные сдвиги. Из-за отсутствия статистических данных, об этом можно судить лишь по некоторым косвенным признакам.

Например, к июлю 1998 года российские научные организации и предприятия участвовали в осуществлении 26 проектов западноевропейской программы «ЭВРИКА».

Успешно доставлен на околоземную орбиту в ноябре 1998 года функциональ­ный грузовой блок «Заря» для новой международной космической станции, которая станет к 2004 г. основным центром международного сотрудничества по освоению космического пространства.

Но самые заметные сдвиги произошли в отечественной автомобильной промыш­ленности, где во второй половине 90-х годов наметилось более 10 производственных технологических альянсов с крупнейшими зарубежными компаниями по выпуску но­вых современных моделей автомобилей. Среди них — проекты ВАЗа с немецкой фирмой «Опель», ГАЗа с итальянской фирмой «Фиат», «Москвича» с французской фирмой «Рено», финансово-промышленной группы «Донинвест» с южнокорейской фирмой «ДЭУ», УлАЗа с американской фирмой «Дженерал Моторс» и другие.

Многие из этих проектов рассчитаны при выходе на проектную мощность на выпуск десятков и даже сотен тысяч автомобилей в год, а в перспективе на создание и серийный выпуск отвечающих последнему слову техники российских автомобилей.

Разразившийся в августе финансовый кризис несколько затормозил, но вряд ли нарушит коренным образом эти планы, поскольку они отвечают в равной мере интересам как российских автомобилестроителей, которые получают доступ к новым передовым технологиям, так и их зарубежных партнеров, которые открывают для своей продукции новые рынки в условиях обострения глобальной конкуренции. Так, по словам президента ОАО «ГАЗ» Н. Путина, сказанным в декабре 1998 года, сборка автомобилей «Фиат» на ГАЗе начнется с марта 1999 года. За год может быть собрано от 20 до 30 тысяч этих автомобилей[35].

Подводя итог обсуждению взаимосвязей между экономическим ростом и глоба­лизацией процессов технологического развития, можно сделать вывод о том, что эта тенденция играет все более заметную роль в экономической жизни общества. Это находит вполне адекватное объяснение в новых моделях экономической динамики с эндогенным технологическим прогрессом, что является сильным аргументом в пользу последних. Однако определенные теоретические трудности, связанные с интерпрета­цией «эффекта масштаба», требуют дальнейшей работы по совершенствованию этого класса моделей.

Заключение.

Состояние общехозяйственной конъюнктуры в стране и мире опре­деляется темпами и пропорциями экономического роста. В долгосрочной перспективе динамика народного (мирового) хозяйства формируется под воздействием роста численности населения и использования достижений научно-технического прогресса — НТП.

С увеличением численности населения связано экстенсивное расши­рение производства и потребления, поскольку прибавляется число лиц, производящих и потребляющих товары и услуги. При этом рост емкости рынка не сопровождается усложнением структуры массового спроса.

Использование в процессе воспроизводства достижений НТП (глав­ным образом его технологической ветви, включая совершенствование ор­ганизации процесса воспроизводства) повышает эффективность экономи­ки. Емкость рынка в этом случае увеличивается за счет роста доходов, а не числа потребителей. При этом в структуре потребления повышается доля товаров и услуг длительного пользования. Это ведет к изменению соотношения спроса и предложения на товары и услуги кратковременного и длительного пользования, а, следовательно, и соотношения цен на них в пользу последних. В результате, при посредстве преимущественно конст­рукторской ветви НТП структура производства меняется вслед за сдвига­ми в структуре потребления.

Технологическая ветвь НТП ответственна за совершенствование способов производства товаров и услуг. Применение технологий более высокого уровня обеспечивает экономию ограниченных ресурсов в расче­те на единицу продукции и способствует доведению объема производства традиционных товаров и услуг до максимально возможного предела по­требления, а также — высвобождению ресурсов.

Конструкторская ветвь НТП призвана создавать новые виды товаров и услуг и совершенствовать их функциональные свойства, чтобы удовле­творять новые потребности, развивающиеся по мере увеличения доходов на душу населения. Использование достижений этой ветви требует вовле­чения в процесс воспроизводства дополнительных ресурсов, если растут затраты на единицу более качественной продукции и расширяется но­менклатура и ассортимент производимых товаров и услуг, и тем самым раздвигаются пределы потребления в расчете на душу населения.

Начиная с промышленного переворота в Великобритании (конец XVIIIи начало XIXвека) роль НТП в экономическом росте становится все более значимой. С тех пор позиции страны в мировой экономике и ее политический вес в мире во многом базируются на превосходстве в об­ласти техники.

Темп НТП после промышленного переворота стал на порядок выше. В период с 1820 по 1895 среднегодовой темп прироста ВВП на душу на­селения Великобритании — стране-лидере НТП — достиг 1,4% против 0,2% за время с 1700 до 1785 г[36].

При среднегодовом темпе прироста 0,2% удвоение производительно­сти труда достигается за 350 лет, а при увеличении на 1,4% в год — доста­точно 50 лет.

Еще более интенсивным стал НТП в  XXвеке, когда лидерство в эко­номическом развитии перешло к США. При среднегодовом темпе прирос­та ВВП на душу населения в 2,0% двукратное повышение эффективности достигается за 35 лет, а за 105 лет — обеспечивается увеличение в 8 раз. За последние 200 лет средневзвешенная по отраслям народного хозяйства эффективность передовой техники повысилась в 25-30 раз.

НТП оказал существенное влияние на динамику численности насе­ления. Начало индустриализации повсеместно сопровождалось повыше­нием темпов роста численности населения, но затем обнаруживалось не­уклонное в долгосрочной перспективе замедление динамики данной пе­ременной. Это связано с тем, что улучшение благосостояния сначала ве­дет к снижению смертности и увеличению продолжительности жизни, а затем и к меньшей рождаемости. Изменение соотношения смертности и рождаемости определяет динамику численности населения.

В частности, в Великобритании среднегодовой темп прироста чис­ленности населения повысился с 0,6% в последней четверти XVIIIвека до 1,7% в первой четверти XIXвека; во второй половине XIXвека он опус­тился до 0,8%. В  США в первой половине XIXвека численность населе­ния прирастала в среднем на 3,0% в год, а через 100 лет, в первой полови­не XXвека этот показатель снизился до 1,4%.  Во второй половине XXвека он не намного превышал 1,0%, в том числе в последней четверти  XXвека — опустился ниже 1,0%. В большинстве европейских стран среднего­довой темп прироста численности населения в конце XXвека находился в диапазоне от 0,0 до 0,6%.

Не только в развитых странах, но и во всем мире темпы прироста на­селения обнаружили тенденцию к неуклонному снижению. В 1990-х го­дах этот показатель снизился в мире до 1,4% (у совокупности развитых стран — до 0,7%) против 1,7% в 1980-х годах и 2,0% (в развитых странах -1,2%) в 1951-1973 г.

Демографические процессы ныне отличаются устойчивостью. От­клонения от вековой тенденции к замедлению роста численности населе­ния не велики. Ролью этих отклонений в формировании волн в экономи­ческом росте в современных условиях можно пренебречь. В прошлом ми­грационные потоки оказывали более ощутимое влияние на изменения в динамике численности населения в отдельных странах. Эти потоки фор­мировались под влиянием циклических процессов в европейских странах и, в свою очередь, оказывали мощное воздействие на деловую активность в странах Нового Света.

Например, в XIXстолетии и в первом десятилетии XXвека рост численности населения США во многом определялся притоком имми­грантов, интенсивность которого была неравномерна. Каждый прилив иммиграционной волны сопровождался усилением строительной и общей деловой активности. Поднятые таким образом волны деловой активности средней продолжительностью около 20 лет, наблюдавшиеся в США до 1913 г., были названы в честь их первого исследователя циклами Кузнеца.

Что касается России, при  слабом  “внутреннем”  стимулировании инноваций,  что  пока составляет специфику и одну из основных особенностей нашей экономической жизни на ее микро уровне, нам еще в течение какого-то времени следует поддерживать повышенный уровень регуляторных воздействий со  стороны государства и, само собой, всемерно укреплять и развивать соответствующие межгосударственные отношения. Конечно, конкретные  научные разработки и программы таких регуляторных вмешательств  государственных органов и их организационных структур — не только дело  настоящего,  но в еще большей мере будущего. Уже сейчас некоторые надежды можно связывать с решением о создании международного научно-технического совета как единого  координирующего органа Содружества государств.  Мы,  однако, накопили уже слишком большой арсенал надежд,  которым не  суждено  сбыться.  Крайне необходимо прекратить пополнение этого арсенала.                               
Библиография.
      

       1.  Твисс  Б. Управление научно-техническими нововведениями. Сокр. пер. с англ. –   М.: Экономика. — 1989

       2.  Бетехтина Е., Пойсик М. Мировая практика формирования научно-технической      политики. — Кишинев.: 1990

       3.  Современные Соединенные Штаты Америки.  — М.: Политиздат. -1988

       4.  Санто  Б.  Инновация  как средство экономического развития. Пер. с венг. — М.: Прогресс. – 1990

      
5.  Ф. Глисин., Взаимодействие промышленных предприятий Росси с зарубежными партнерами в области инновационной деятельности.// Вопросы статистики  №6 1997.

       6.  Д. Львов – НТП и экономика переходного периода.// Вопросы экономики

     №11 1991.

       7.  С. Макконелл., Экономикс.  Пер. с  англ. – М: Туран 1996.

       8.  В. Логинов.,  Инновационная политика: меры по активизации.// Экономист

            №9 1994.

       9.   Л. Бжилянская., Инновационная деятельность: тенденции развития и меры

     государственного регулирования.// Экономист №3 1996. 

10 Пороховский  А. А., Новая  Экономика: Американский вызов.,

 США и Канада, июнь 2001.
Пороховский А. А. Экономические вызовы нового столетия
США и Канада, сентябрь 2000.
Даниелов  А. Р., Развитие высокотехнологичного сектора  американской промышленности, США и Канада, февраль 2001.
      13.
web-site:
www.economist.com
Дж. Ходжсон Социально-экономические последствия прогресса знаний и нарастания сложности., Вопросы экономики, №8, 2003  В. Г.  Клинов. Волновая природа научно-технического прогресса и большие циклы конъюнктуры мирового хозяйства, Общество и экономика, №6, 2002.  Дагаев А. А. Экономический рост и глобализация технологического развития.
Менеджмент, №3, 2002.
Хайек  Ф. Индивидуализм и экономический порядок. М., 2000.  Макаренко В. О развитии человеческого потенциала в РФ, Общество и экономика, №6. 2002. Госкомстат России. Российский статистический ежегодник- М., 1997. Центр исследований и статистики науки.
        Технологические инновации в России-М., 1997.
Клинов  В. Г. экономический рост –США- Эпи, М., №7, 1998. Парламентская газета. Россия должна занять достойное место в мире.17 мая ,2003.  
web-site:
www.e-reports.hut.ru web-site:
   www.finansy.ru web-site:
  www.fregat.com
–PAGE_BREAK–