Изображение как проблема: опыт слепоты Э.Ю. Адамов Эстетика сегодня: состояние, перспективы. Материалы научной конференции. 20-21 октября 1999 г. Тезисы докладов и выступлений. СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 1999. С.6-8 Цель доклада: представить изображение как проблему.
Путь к достижению этой цели предполагается проложить через описание конгломерата проблем, связанных с понятием и феноменом особого сущего — изображения. При этом предпринятое описание ставит себе задачу ограничения собственной полноты, а именно — задачу выявления в охваченном конгломерате проблем проблемы феномена изображения как проблемы эстетики и как проблемы художественного творчества. Взаимосвязь или взаимоотношение этих двух сторон феномена изображения
предпринятое описание, в свою очередь, намерено выявить как проблему. Это последнее намерение заставило принять предлагаемый порядок описания: взаимоотношение выделяемых сфер креативного и эстетического (их взаимозависимость и различие) представляет собой проблему, которая, охватывая эти сферы, в целом — шире их обеих, и подходы к ее постановке лежат за пределами предметной определенности этих сфер. Во всем конгломерате упомянутых проблем самая общая есть проблема тождества
и различия. Рассмотрение феномена изображения показывает, что он есть по своей сути один из способов постановки и разрешения этой проблемы: всякое сущее, как сущее, есть собственное изображение, знак самого себя — со стороны тождества; со стороны различия — отлично от себя для ему иного. Для познания оно всегда есть образование — образует и образовано и не есть, а всегда становится, с одной стороны, а с другой — как в себе и для себя сущее противостоит безудержному произволу интерпретаций. Феномен изображения являет себя как поле, или ристалище для выяснения отношений этих проблем, являя проблематику отношения означаемого и означающего, предъявляя к решению онтологические смыслы естественности (иконичности) либо конвенциональности знака. Наличие проблемы отношения тождества и различия есть конституирующее условие существования изображения. Другое конституирующее это существование условие — это возможность постановки вопроса о мере существования. Это условие есть двусмысленность осуществленности изображения:
оно говорит о себе в вопросе Протагора о мере существования вещей. Возможность и приложимость этой меры конституирует одновременно измеряемое и измеряющее, которые бытуют лишь в осуществленности изображения-измерения, обитающего в «доме бытия». Тот факт, что измеряющему бытию доступна реконструкция позиции, которую можно обозначить как «наивное» или «непредвзятое» видение, то видение, которому схватывание собственной «непредвзятости» (могущей быть
раскрытой, например, в рассмотрении понятия «чувственная достоверность») недоступно так же как недоступно и осознание невозможности собственного существования в этой полагаемой «непредвзятости» как меры в безмерности или в бездомности — доступность реконструкции этой позиции есть конституирующий видение скепсис, рассмотрение, являющееся опытом слепоты. Опыт слепоты говорит: «необходимо разодрать глаза, чтобы научиться видеть ушами». Есть две ведущие направленности этого опыта.
Первая — это осознание того, что видение изображения создано осуществлением «внутреннего рисунка» («невидимого»), который есть конституирующая и конструирующая основа «внешнего» («видимого») изображения. Это первая позиция художника, первая в том смысле. Что без ее принятия невозможно осуществление художественного образования, т.е в конечном счете, осуществление изображения. Вторая интенция опыта слепоты — осознание того, что видение изображения создано предшествующим ему полаганием ценностей, и, в более узком смысле, проблематично настолько, насколько проблематична возможность «суждений вкуса»: «внутреннее отношение» создает то или иное видение, а в предельных случаях — видимость или невидимость «внешнего» изображения. Разности этих интенций суть различия интенций Кантовских «Трансцендентальной эстетики» и «Критики способности суждения». «Трансцендентальная» интенция показывает себя безразличной (слепой) к полаганию ценностей:
она осуществляет себя с уже ценностно выбранной позиции измерения и всегда обнаруживает себя уже занявшей эту позицию (Кант говорит о «нашем человеческом» пространстве и времени). Формы трансцендентально-эстетической организации изображения суть рядоположенность и последовательность в их тождествах, повторениях и различиях: фигура-фон, пятно-линия, часть-целое. Анализ изображения показывает: формы чувственного, пространство и время, являют себя в нем как дискурсивные
понятия, формы, конституированные дискурсом измеряющего бытия: уместно было бы говорить о горизонте перцептивных (экспрессивных) пространств и контрапункте родов времени. «Человеческое» измерение изображения являет как раз (вопреки Канту) вариативность форм собирания чувственным множественности в единство. При этом формы единства (профили горизонта пространств) остаются безразличны, слепы каждая по отношению к ней иной: несоизмеримость их явлена в изображении как игра фокального-маргинального: фон «исчезает»
и «не есть», давая появиться фигуре. Способ же различения фигуры и фона, составляя сущность видения и существование изображения, не есть нечто априорное, но исходит из опыта полагания его ценности. Но к этому полаганию само различение пребывает в слепоте и безразличии: различение фигуры и фона либо есть, либо его нет; безразлично оно к полаганию своей ценности в том жестоком смысле, что если оно не положено, то изображение просто не состоялось, и опыта полагания ценности — не существует. То, что изображение не состоялось, есть возвращение к опыту слепоты. Ценностно-полагающая интенция рассмотрения (скепсиса), исходя из этого опыта, говорит о его возможности. Способы трансцендентально-эстетических измерений изображения перестают для этой интенции быть безусловно необходимыми: «внутренние отношения», становясь формой данности чего бы то ни было, проявляет себя безразлично к своему содержанию: нет препятствий любому сущему и не-сущему подпасть под категорию «возвышенного»
или «прекрасного». Дискурс изображения предстает сказкой про платье голого короля. Опыт изображения, опыт видения, исходит из опыта слепоты (безразличия) и говорит: изображение состоялось. Состояние изображения являет как бы степень благоразумия (фронесиса): в его осуществлении соблюдены два условия: интенция была правильной, и выбор был сделан верный. Редукция к опыту слепоты позволяет ввести обоснованное онтологически мета-эстетическое измерение изображения:
дурное и благое изображения получают возможность концептуализирования в категориях, скажем, «радикального зла», «абсолютного блага», либо «категорического императива».