Именное составное сказуемое в повести НСЛескова Очарованный странник

Дипломная работа студентки филологического факультета группы Л-51 Першиной Е.И.
Министерство общего и профессионального  образования Российской Федерации
Елецкий государственный педагогический институт
Кафедра современного русского языка
и методики его преподавания
Елец — 1998
ВВЕДЕНИЕ
Понятие сказуемого принадлежит к числу традиционных, общепризнанных. Характеристике сказуемого в русском языке посвящена обширная научная литература (исследования А.А.Шахматова, Е.М.Галкиной-Федорук, П.А.Лекант и др.). Многие теоретические положения выдержали длительную научно-практическую проверку и признаны бесспорными.
Сказуемое — это главный член двусоставного предложения, который грамматически зависит от подлежащего, выражает предикативный признак, приписываемый подлежащему, и обозначает формальными средствами грамматические значения наклонения и времени. В современной лингвистике сказуемого базируется на соотношении вещественного и грамматического значений сказуемого. Вещественное и грамматическое значения сказуемого могут быть выражены совместно (одной лексемой) или раздельно (двумя лексемами или более). Собственно сказуемое этих двух типов можно назвать «простое» и «непростое сказуемое».
В зависимости оттого, какой словоформой выражен присвязочный член непростого сказуемого, оно делится на составное именное и составное глагольное сказуемое.
Традиционно составным именным сказуемым называется такое сказуемое, в котором грамматическое значение выражено связкой, а вещественное значение выражено присвязочным членом. Это и стало проблемой, определившей выбор темы исследования и его задач.
Объект исследования — изучение компонентов (связки и присвязочного члена) составного именного сказуемого). Задачи, стоящие перед автором исследования:
— дифференцировать связки по их способности сочетаться с присвязочным компонентом и по семантике, наслаивающейся на предикативный признак, заключенный в именном компоненте;
— выявить основные формы выражения присвязочного компонента с учетом его способности сочетаться с определенными типами связок.
Исследование выполнено на материале повести Н.С.Лескова «Очарованный странник», а также частично используются авторские примеры, что и определяет новизну исследования.
Материал и результаты дипломного проекта могут быть использованы в работе школьного учителя русского языка, в студенческой аудитории при проведении спецкурсов, спецсеминаров, при подготовке курсовых и дипломных работ.
Этим определяется практическая значимость моего исследования.
Основной метод исследования — описательный, частично использован метод количественного анализа.
ГЛАВА I. ИСХОДНЫЕ ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ПОЛОЖЕНИЯ
Понятие сказуемого принадлежит к числу традиционных, общепризнанных. Характеристике сказуемого в русском языке посвящена обширная научная литература. Многие теоретические положения выдержали длительную научно-практическую проверку и признаны бесспорными. Вместе с тем в теории сказуемого, в его типологии остается много неясного и противоречивого.
Понятие сказуемого связано с делением простого предложения на двусоставные и односоставные. Эти основные структурные типы предложения противопоставляются по способу выражения основного грамматического значения предложения — предикативности. Наиболее известно понятие предикативности как отнесенности высказывания (содержания предложения) к действительности. [ ] Предикативность проявляется в синтаксических категориях модальности, времени, лица. Предикативность выражается с помощью главных членов — предикативной основы предложения. В двусоставных предложениях предикативная основа представлена двумя главными членами (Наступило лето), в односоставных — одним главным членом (В доме еще спали. Тишина).
Главные члены двусоставного предложения — подлежащее и сказуемое. Подлежащее — определяемый главный член, сказуемое — определяющий: подлежащее обозначает предмет, сказуемое — признак, характеристику этого предмета.
Е.М.Галкина-Федорук называет сказуемым — «главный член предложения, выражающий утверждение или отрицание какого-либо признака предмета или явления действительности, обозначенного подлежащим.» [ ]
В «Грамматике русского языка» дано следующее определение сказуемого. «Сказуемое — это главный член двусоставного предложения, грамматически зависящий от подлежащего, обычно выражающийся личной формой глагола, именем существительным, именем прилагательным или причастием и обозначающий признак (действие, состояние, свойство, качество) того предмета, который выражен подлежащим.»[ ] Между подлежащим и сказуемым устанавливаются предикативные отношения, т.е. отношения определяемого-определяющего (предмет — признак) имеют в данном случае модально-временной характер — они мыслятся как реальные или нереальные и соотносятся во времени с моментом речи. Таким образом, существование предикативных отношений между главными членами двусоставного предложения означает одновременно и проявление предикативности.
Подлежащее и сказуемое соотносительны не только по значению (предмет — признак), но и по форме. Подлежащее имеет независимую форму — номинатив (форма именительного падежа существительного или другого имени употребляемого в значении существительного) или инфинитив. Сказуемое грамматически подчинено подлежащему (Солнце взошло. — Луна взошла. — Они взошли.).
Хотя сказуемое является грамматически зависимым главным членом, его роль в предложении, особенно в выражении предикативности, основная, ведущая. Именно сказуемое содержит показатели грамматического наклонения и времени, в которых, главным образом, выражается предикативность предложения. Исследователи русского синтаксиса подчеркивают определяющее значение сказуемого в построении предложения. «Основной член предложения есть сказуемое» [ ].
«Сказуемость — это грамматическая категория, и притом важнейшая из категорий, так как в ней тесно сцепляются речь с мыслью»; «категория сказуемости хотя и не совпадает с категорией глагольности… однако оказывается теснейшим образом связанной с ней. Можно сказать, что глагольность… лежит в основе сказуемости» [ ].
При определении сказуемого прежде всего необходимо учесть, что им выражаются разнообразные значения, различные по степени обобщенности: конкретное лексическое значение слова (или слов), выполняющего функцию сказуемого, обобщенное значение сказуемого в соотношении подлежащего, абстрактные грамматические значения различных планов.
В синтаксическом значении сказуемого различаются вещественное и грамматическое значение. Синтаксическое значение сказуемого должно быть определено в соотношении с подлежащим. Подлежащее обозначает предмет — носитель признака. Сказуемое выражает предикативный признак.
Вещественное значение является конкретны, «оно опирается на лексическое значение соответствующего слова, а также зависит от формы слова»[]. С точки зрения П.А.Леканта, грамматическое значение сказуемого включает в себя несколько элементов:
1)отнесенность признака к субъекту (предмету); благодаря ей вещественное содержание признака выражается и воспринимается как характеристика предмета, названного в подлежащем;
2)значение времени, которое оформляется путем указания на отнесенность проявления, обнаружения признака к моменту речи;
3)комплекс модальных значений, включающий оценку отношения признака к субъекту как реального или нереального, с точки зрения говорящего, а также оценку признака со стороны субъекта (желательность — нежелательность признака для субъекта, возможность — невозможность и т.п.; особым «отрицательным», «нулевым» проявлением указанного модального значения является «нейтральность», т.е. невыраженность оценки признака со стороны субъекта). [ ]
Перечисленные грамматические элементы не являются автономными в структуре сказуемого. Они представляют собой совокупность, которая образует целостное грамматическое значение более высокого порядка (чем каждое отдельное значение) — грамматическое значение сказуемого. Ни один из элементов грамматического значения сказуемого не может отсутствовать, — это означало бы, что нет грамматического значения как такового. Единство всех элементов грамматического значения сказуемого поддерживается и реально обнаруживается благодаря общим грамматическим средствам его выражения. Грамматическое значение сказуемого, и следовательно, все его элементы, все отдельные значения, выражаются спрягаемыми глагольными формами. Это значит, что непосредственными материальными показателями частных значений, образующих общее грамматическое сказуемого, являются глагольные флексии и формальные суффиксы. Именно эти формальные глагольные элементы являются необходимым, обязательным компонентом грамматической формы сказуемого. Глагол же как полнозначное слово, как полнозначная лексическая единица обязательно должен выражать сказуемое или входить в его состав. Спрягаемые глагольные формы выражают не только модально-временные значения, но и отнесенность признака обозначенного в сказуемом.
Вопрос о типе сказуемого и о классификации сказуемых является основным в учении об этом члене предложения и о двусоставном предложении. Понятие «тип» предполагает наличие существенных общих свойств, которые проявляются в частных разновидностях и в конкретных единицах. Понятие «тип» (так же как и «класс», «разряд» и т.п.) относительно: оно связано с делением, разбиением, т.е. классификацией, какого-либо материала.
Для выделения типов сказуемого решающим условием служит выбор основания классификации. Так как сказуемому свойственно значение предикативного признака, причем ни один из его элементов не может отсутствовать, то типы сказуемого должны быть противопоставлены по способу выражения предикативного признака.
При отождествлении сказуемого со спрягаемым глаголом вопрос о классификации, по существу, снимается. Однако даже самые горячие сторонники глагольности как основного главного признака предложения признавали, что незнаменательные (или неполнозначные) глаголы (связки) не выражают признака предмета, не обозначают действия, а лишь имеют необходимые для сказуемого значения наклонения и времени, поэтому для выражения признака данные глаголы должны соединяться в сказуемом с другими словами. Особенно ценным было признание того, что, с одной стороны, глагол-связка не содержит определенного высказывания о предмете — подлежащем, не выражает признака, а с другой стороны — употребляемое при связке предикативное имя, обозначающее признак, не может выразить грамматические значения времени и наклонения. Именно это положение было учтено Ф.И. Буслаевым при выделении двух типов сказуемого — простого и составного.
«В составном сказуемом должно отличать две части: 1) глагол существительный (связка быть), которым означается самая сила сказуемого, составляющая в показании наклонения, времени и лица; и 2)признак, приписываемый глаголом подлежащему. В грамматическом отношении глагол существительный есть основная часть составного сказуемого; в логическом же означении признака берет перевес над глаголом быть, который иногда и опускается»[ ].
Таким образом, в учении о типах сказуемого можно отметить вполне определенную тенденцию: наиболее авторитетные представители основных направлений русской синтаксической науки, во-первых, подчеркивают существенность и нераздельность вещественной и грамматической сторон значения сказуемого, во-вторых, считаются основным два способа выражения этого значения — а) спрягаемые формы полнозначного глагола и б) сочетание спрягаемых форм неполнозначных глаголов со словами, не имеющими таких форм. Эти способы служили главным образом, основанием классификации сказуемого.
В учении о сказуемом большое значение придается способам выражения грамматической зависимости сказуемого от подлежащего. А.А.Шахматов предложил в качестве основного деления сказуемого на согласуемое и несогласуемое с подлежащим и рассматривал соответствующие типы двусоставных предложений [ ].
Итак, типами сказуемого можно считать такие его проявления, в которых общее — это значение предикативного признака (т.е. признака, приписываемого в модально-временном плане), а различное — способ выражения этого значения, его вещественной и грамматических сторон.
Грамматическая форма сказуемого, в понимании П.А.Леканта, — это единство общего грамматического значения и грамматических средств его выражения [ ]. Одинаковые грамматические значения могут быть выражены разными средствами, способами, что и создает многообразие грамматических форм сказуемого.
Различия грамматической формы сказуемых являются основой выделения типов сказуемого. Поскольку различий в грамматической форме сказуемого может быть много и они носят разный характер и неодинаково существенны, то при разработке типологии сказуемого необходимо выделить главный, определяющий критерий.
По мнению А.А.Шахматова, П.А.Леканта основанием классификации следует считать соотношение вещественного и грамматического значений сказуемого в слове или словосочетании, выполняющем функцию сказуемого []. Типы сказуемого, которые выделяются на основе этого критерия, имеют наиболее общий характер и являются основными.
Основываясь на этом, П.А.Лекант дал следующее определение сказуемому. Сказуемое — это главный член предложения, который грамматически зависит от подлежащего, выражает предикативный признак, приписываемый подлежащему, и обозначает формальными средствами грамматические значения наклонения и времени [ ].
Как уже отмечалось, выделение типов сказуемого базируется на соотношении вещественного и грамматического значения сказуемого. Вещественное и грамматическое значение сказуемого могут быть выражены совместно (в одном компоненте) или раздельно (в двух компонентах), иначе — синтаксически или аналитически.
Соответственно сказуемые основных противопоставляемых типов могут быть названы простыми и непростыми.
Простое и непростое сказуемое противопоставляются наличием или отсутствием функционального размежевания между словом (или сочетанием слов), представляющим его вещественное значение. Функциональное размежевание характерно только для непростого сказуемого.
Простое сказуемое чаще всего представлено одним словом, выражающим грамматическое и вещественное значение. Таким словом может быть только глагол в спрягаемой форме. Функциональное размежевание здесь происходит в пределах слова — между морфемами, а в синтаксических формах- между знаменательным и служебным элементом. Более сложным является соотношение вещественного и грамматического значений в простом сказуемом, выраженном лексикализованным словосочетанием. (Страны приняли участие в конференции). Данные лексикализованные, синтактически неделимые словосочетания являются целостными по вещественному значению, т.е. все составляющие их компоненты участвуют в выражении вещественного значения. Грамматическое же значение сказуемого выражается только глагольным компонентом — с помощью его формальных показателей. Другие (неглагольные) элементы лексикализованного сочетания в передаче грамматического значения не участвуют.
Простое сказуемое может быть выражено лишь лексикализованными единицами глагольного типа, т.е. такими, которые содержат глагольный спрягаемый компонент и имеют глагольное обобщенное значение процесса.
Непростое сказуемое, сущность которого заключается в функциональном размежевании компонентов, в раздельном выражении вещественного и грамматического значений сказуемого, является принципиально двучленным, двухкомпонентным. Одни компонент выражает вещественное значение сказуемого (содержание признака) — он является главным. Второй компонент заключает грамматическое значение сказуемого (предикативное оформление признака) — он является вспомогательным. Двучленность непростого сказуемого определяется не количеством слов, входящих в его состав, а аналитичностью структуры.
Двучленным является и такое непростое сказуемое, в котором компонент представлен одной лексической единицей. (Мы начали учиться. Я был зол), и такое, в котором вспомогательный компонент представлен «нулем» (т.е. показателем грамматического значения сказуемого является «значимое отсутствие» слова определенной категории), а основной компонент представлен полнозначной лексической (или лексикализованной) единицей. (Я — друг. Ты умен.), и, наконец, такое, в котором одни или оба компонента выражены лексикализованным сочетанием слов или формально свободным, но функционально неделимым словосочетанием (Я дал согласие приехать).
Аналитичность непростого сказуемого обусловлена тем, что слово (или неделимое сочетание слов), выражающее вещественное содержание признака, не имеет формальных возможностей для передачи грамматического значения сказуемого, т.е. не принадлежит к классу спрягаемых форм глагола. Поэтому оно вместе со вспомогательным компонентом создает грамматическую форму сказуемого. Вспомогательный компонент непростого сказуемого обязательно является спрягаемой глагольной формой или содержит ее наряду со словами других категорий. Благодаря наличию формальных глагольных показателей вспомогательный компонент может выразить грамматическое значение сказуемого. В свою очередь, вспомогательный компонент не обладает достаточным вещественным значением для самостоятельного выражения предикативного признака.
Таким образом, оба компонента непростого сказуемого нуждаются один в другом и дополняют друг друга в составе одного члена предложения.
Общая предварительная характеристика простого и непростого сказуемого создает представление о их специфических признаках и позволяет ставить вопрос о грамматической форме каждого типа.
Грамматическая форма простого сказуемого имеет синтетическое строение, а непростое сказуемое — аналитическое.
Основное грамматическое свойство непростого сказуемого — раздельное выражение вещественного и грамматического значений — реализуется различными средствами.
Различное соотношение основного и вспомогательного компонентов по значению и по форме, использование в них слов разных категорий (имя — глагол) обуславливает дифференциацию грамматических значений сказуемого.
Прежде всего различие здесь связано с оформлением предикативного признака как активного или пассивного. Противопоставления активного и пассивного признаков имеет сложный характер. Для его обоснования следует вспомнить, по мнению П.А.Леканта, ряд положений [ ].
1. Характер проявления признака. Активный признак представляется как создаваемый, творимый; пассивный признак приписывается как готовый, данный [ ].
2. Характер соотношения признака с субъектом. Активный признак мыслится и выражается как порожденный деятельностью субъекта, обозначенного в подлежащем; пассивный признак соотносится с субъектом статически, субъект представляется как обладатель признака, а не его создатель.
3. Грамматическое оформление признака. Активный признак оформляется как глагольное значение действия, процесса. Название, наименование активного признака — действие — заключено в инфинитиве полнозначного глагола, выполняющем функцию основного компонента сказуемого. Глагольные формы (наклонения, времени, лица), присущие спрягаемому глаголу вспомогательного компонента, придают признаку, названному в инфинитиве, характер протекающего действия, процесса. В этом смысле оба компонента объединяются для выражения признака как процесса. В указанном отношении конструкция непростого сказуемого типа «буду учиться», «начну учиться» ориентируется на спрягаемый глагол и в той или иной степени уподобляется его аналитическим формам. Пассивный признак обнаруживается в категориальных значениях имени; название пассивного признака заключено в основном компоненте сказуемого, который представлен различными формами имени или слова, функционально уподобляемыми имени. Глагольное значение наклонения, времени, лица, выражаемые вспомогательным компонентом, оказываются для пассивного признака чисто внешними оформителями, показателями его предикативного характера и связан с субъектом, обозначенным в подлежащем. Выражение активного и пассивного признаков, опирающееся на определенные грамматические категории и формы, является основой противопоставления двух подтипов непростого сказуемого. Каждый из этих подтипов непростого сказуемого имеет собственную грамматическую форму, т.е. по-разному представляет общее грамматическое свойство непростого сказуемого — раздельное выражение вещественного и грамматического значений.
Составное глагольное сказуемое, будучи аналитическим в выражении вещественного и грамматического значений, в то же время характеризуется некоторым грамматическим единством, т.е. объединением основного инфинитивного компонента и вспомогательного спрягаемого компонента для выражения глагольного активного признака — действия, процесса. Это грамматическое единство некоторым образом сближает составное глагольное сказуемое с простым глагольным.
Аналитический характер составного именного сказуемого подчеркивается грамматической разновидностью основного именного и вспомогательного глагольного компонентов. Грамматические глагольные значения наклонения и времени, выражаемые вспомогательным компонентом, органически не входят в значение пассивного признака, не отмечают моментов проявления признака — они устанавливают модальную и временную характеристики соотношения пассивного признака с субъектом. В составном глагольном сказуемом обязательно наличие основного компонента, выраженного инфинитивом полнозначного компонента; вспомогательный компонент кроме «общесказуемых» грамматических значений модальности, времени и отнесенности признака к субъекту выражает дополнительные грамматические характеристики активного признака.
Составное именное сказуемое характеризуется наличием основного компонента, представленного формами имен или слов, употребляемых в функции имен, и вспомогательного компонента, представленного спрягаемой формой глагола или включающего спрягаемую форму.
Различные способы выражения основного компонента определяют специфику содержания признака — качество, состояние, явление и т.д. Многообразные способы выражения вспомогательного компонента способствуют варьированию характера отношения признака к субъекту, обнаруживают специфику связи компонентов сказуемого между собой и т.д.
Эта характеристика грамматической формы составного глагольного и составного именного сказуемого показывает четкую противопоставленность этих двух подтипов непростого сказуемого.
В основе данного противопоставления лежит не количество слов, не соотношение тех или иных морфологических категорий, а наличие определенных значений и грамматических средств их оформления.
ГЛАВА II. СОСТАВНОЕ ИМЕННОЕ СКАЗУЕМОЕ В ПОВЕСТИ Н.С.ЛЕСКОВА «ОЧАРОВАННЫЙ СТРАННИК»
§ 1. Компонент, выражающий грамматического значение именного сказуемого
Традиционно составным именным сказуемым называется такое сказуемое, в котором вещественное и грамматическое значение выражены расчлененно: связной (иногда нулевой) и присвязочным членом (последний называется также предикативным членом). Составное именное сказуемое как подтип непростого сказуемого характеризуется раздельным выражением вещественного и грамматического значений. Составному глагольному сказуемому оно противопоставлено как характером предикативного признака, так и грамматическими особенностями основного и вспомогательного компонентов.
Для грамматической формы составного именного сказуемого характерно полное функциональное размежевание компонентов. Вещественное значение выражения грамматических значений (времени, лица, наклонения) несет связка (вспомогательный компонент), которая вместе с тем служит способом соединения сказуемого с подлежащим. В то же время оба компонента образуют структурное единство. Поэтому изучение грамматической формы сказуемого предполагает освещение следующих проблем:
а) выражение грамматического значение сказуемого посредством связки (функции связки);
б) выражение вещественного значения (структуры и формы именной части);
в) выражение внутренней формы сказуемого — связи основного компонента со вспомогательным (соотношения форм связки и именной части).
Связками называются слова глагольного образования, утратившие в большей или меньшей степени вещественное значение и выполняющие служебные функцию: связь сказуемого с подлежащим [].
Связка как вспомогательный компонент составного именного сказуемого выражает только грамматическое (модально-временное значение сказуемого). Поэтому она представлена спрягаемыми формами неполнозначного глагола.
А.А.Шахматов писал: “… смысл связки, ее основная задача состоит в том, чтобы выразить те временные отношения, которые не могут быть выражены неглагольными сказуемыми самими по себе…”[].
Неполнозначным в данном случае является любой глагол, который в функции вспомогательного компонента составного именного сказуемого не имеет вещественного значения и не выражает категориальные значения действия, соотнесенного с субъектом. Не характер лексического значения глагола, не степень его отвлеченности предопределяют связочную функцию, т.е. переход глагола в связку, в служебное слово. Если предположить, что нынешние связки — это бывшие полнозначные глаголы, то современное их соотношение с соответствующими неполнозначными глаголами обнаруживает глубочайший разрыв лексических значений (ср.: являлся примером — явился ночью — «приходил»; становился мрачным — становился ногами на стул — «вставал», «опирался»)[]. Конечно, этот разрыв — следствие функциональной обособленности глагольных связок.
В составе сказуемого связка, независимо от ее первичного лексического значения, не выражает вещественного значения сказуемого. Лексическое значение связки грамматизируется, т.е. становится средством выражения отвлеченного грамматического значения. Таким образом, спрягаемый глагол-связка полностью, т.е. и своими формальными показателями, и основой, участвует в выражении грамматических значений, свойственных составному именному сказуемому.
Лексическое значение глагола-связки, заключенное в его основе, не выражает никакого действия, а служит для передачи модальной оценки отношения признака к субъекту []. Отношения между признаком и субъектом могут оцениваться как фактически существующие (простая констатация этих отношений — связки «быть»(=’существовать, иметься’)[1] (Послушник он был или постриженным монах — этого отгадать было невозможно, потому что монахи ладожских островов не всегда только в путешествиях, но и на самих островах не всегда надевают камилавки, а в сельской простоте ограничиваются колпачками. (с.220). От родительнице своей я в самом юном сиротстве остался и ее не помню, потому как я был у нее молитвенный сын. (с.228)), «являться» (=’существовать, иметься’), «оставаться» (=’сохраняться, не исчезнуть’) (С того и пошло: и капитал расти и усердное пьянство, и месяца не прошло, как я вижу, что это хорошо: обвешался весь бляхами и коновальскою сбруею и начал ходить с ярмарки на ярмарку и везде бедных людей руководствую и себе достаток и все магарычи пью; а между тем стал я для всех все равно что божия гроза. (с.232)) и др… Это был новый пассажир, который ни для кого из нас незаметно присел с Коневца (с.219). Взгляд его оставался наивен и чист, как у мечтательного мальчика. (с.236), как возникающие, становящиеся — связки «становиться», «стать», «делаться» (=’делаться, превратиться’)и др. Просто терпенье моего не стало, и взгадав все это, что сели не удавиться, то пять к тому же надо вернуться, махнул я рукою, заплакал и пошел в разбойники (с.237) как кажущиеся возможные — связки «казаться» (=’являться чем-нибудь, выражать собой что-нибудь’), «представляться» (=’иметь тот или иной вид, производить то или иное впечатление’) и др. И что тут удивительно, что оно нам сомнительным кажется, когда даже сами его высокопреосвященство долго тому не верили, а потом, получив верные тому доказательства, увидели, что нельзя не верить и поверили? (с.220) Помышление об этом даже мне казалось невозможным, и стала даже во мне самая тоска замирать.(с.), как соответствующие чьему-либо представлению о них — связки «считаться», «слыть» (=’быть известным в качестве кого-нибудь’) и др.
В пятнадцать лет она слыла уже красавицей.
или несоответствующий — связка «оказаться» (=’обнаружиться, явиться кем-чем-нибудь, выявиться’). Мечты о садах оказались очень глупы.
Модально-оценочное значение, передаваемое глаголами-связками, не подменяет основного модального значения, которое выражается формами наклонения.
Модальное значение реальности-нереальности, передаваемое формами наклонения, отличается высокой степенью абстракции и универсальностью. Оно входит в качестве составляющего компонента в общее модальное (и шире — предикативное) значение предложения, является его основой. Данное модальное значение выражается во всех формах и типах сказуемого формальными показателями спрягаемого глагола. Ср.:
Теперь эти имения при молодых господах расплылись, но при старом графе были очень значительные (с.228).
Теперь эти имения при молодых господах расплылись, но при старом графе были бы очень значительные.
Модально-оценочное значение, выражаемое лексико-синтаксическим способом, т.е с помощью лексического значения вспомогательного компонента сказуемого (глагола-связки), является более конкретным, обнаруживается в виде частных значений (пример см. выше); в то же время оно представляет собой один из элементов грамматического значения составного именного сказуемого. Модально-оценочное значение, выражаемое связками, — одна из специфических черт составного именного сказуемого. Необходимо подчеркнуть, что эти значения глубоко отличаются от значений модальных глаголов в составном глагольном сказуемом. Если модальные глаголы в составном глагольном сказуемом выражают модальную оценку основного действия, которая как бы исходит от самого субъекта (Я привык отдыхать в лесу), то оценка отношения признака и субъекта, выражаемая глаголом-связкой в составном именном сказуемом, дается с точки зрения говорящего «со стороны», и не от имени самого субъекта. (Лодка оказалась неисправной. Дом этот считался заброшенным.)
Итак, глаголы-связки в составном именном сказуемом выполняют следующие грамматические функции:
1) выражают модальное и временное грамматическое значение сказуемого и являются средством образования модально-временной парадигмы составного именного сказуемого;
2) выражают отнесенность предикативного признака к субъекту и являются средством формальной связи сказуемого с подлежащим, в частности, формальным посредником между подлежащим и именной частью;
3) заключают модальную оценку отношения признака к субъекту и являются лексико-синтаксическим средством реализации предикативных сочетаний, основой которых являются подлежащее, обозначающее субъект, и именной член сказуемого, выражающий признак (юноша — являлся (=’существовать, иметься’) студентом, казался (=’являться чем-нибудь, выражать собой что-нибудь’) студентом, считался (=’быть известным в качестве кого-нибудь’) студентом, оказался (=’обнаруживаться, явиться кем-чем-нибудь, выявиться’) студентом, назвался (=’присвоить себе какое-нибудь звание, наименование’) студентом).
Указанные функции, по мнению П.А.Леканта, последовательно и четко осуществляются только связками в строгом смысле этого термина, т.е. спрягаемыми глаголами-связками. Вспомогательные единицы, которые в состоянии выполнить лишь одну или две из указанных функций, не могут быть, по мнению П.А.Леканта, признаны связками («собственно связками»)[].
Во-первых, собственно связками не являются связочные частицы это, вот, а также как: Путешествие — это та же книга; Сегодня небо как море.
Они не выражают модально-временного значения сказуемого; не в состоянии выразить формального подчинения сказуемого подлежащему. Частицы лишь являются «значками», выделяющими сказуемое в составе предложения (это особенно важно при выражении подлежащего и сказуемого одинаковыми формами), например: Повторенье — мать ученья.
Крое того, частицы могут выступать как вспомогательное — средство выражения модально-оценочного значения. (Ср.: Я — турист. Я как турист) В силу указанной специфики частицы употребляются во вспомогательном компоненте составного именного сказуемого непременно со спрягаемыми глаголами — связки.
Во-вторых, не являются связками вещественные, полнозначные глаголы, способные выступать в сказуемом вместе с именными предикативными формами. (Ксения пришла домой задумчивая и тоскующая.)
Такого рода глаголы выражают спрягаемыми формами модально-временные значения, а также отнесенность признака, названного в предикативном имени, к субъекту. Но при этом их лексическое значение сохраняет всю полноту вещественности. Оно не грамматизируется. Указанные глаголы выражают конкретные действия, отнесенные к тому же субъекту, с которыми соотнесен признак, заключенный в предикативном имени. Таким образом, подобного рода сказуемое, по сути дела, выражает два сопутствующих признака — активный и пассивный.
А.А.Шахматов, имея в виду выражение двух различных признаков, считал сказуемое типа «лежит больной» двойным, т.е. рассматривал предикативное имя в качестве второго сказуемого []. Эта трактовка отразилась в учении о сложном сказуемом.
В конструкциях типа «лежит больной». «вернулся инженером» предикативное имя не располагает собственными показателями наклонения и времени, его предикативное значение создаются соответствующими глагольными формами. Это послужило поводом к сближению указанных конструкций с составным именным сказуемым. А.М.Пешковский ввел компромиссное понятие «вещественная связка», хотя сознавал, что оно противоречит его собственному определению связки как «чистой формы, абсолютной формы»[]. Он рассматривал также конструкции в качестве «вещественного составного сказуемого»[].
Интересна мысль Пешковского о том, что «вещественное составное сказуемое» носит переходный характер, который прежде всего определяется полнозначностью глагола. Ее следствием, во-первых является отсутствие полного и четкого функционального размежевания между глаголом и именем, так как спрягаемый глагол имеет не только грамматическое значение, но и вещественное. Во-вторых, полнозначность глагола препятствует его грамматизации в составе сказуемого, в результате чего остается нереализованной одна из существенных функций связки — модальная оценка отношения пассивного признака к субъекту. Это, так сказать, внутриструктурные свойства «вещественного составного сказуемого», свидетельствующие о его переходном характере.
Кроме того, в структуре предложения связь предикативного имени с глаголом и через него — с подлежащим может быть в разной степени тесной и наглядной; она зависит от особенностей словорасположения, например: Пришел я домой в отчаянии — связь предикативного имени с глаголом ослаблена; ср.: Домой я пришел в отчаянии). От степени распространенности предикативного имени и т.д. Оказывается весьма неопределенным семантический круг глаголов, которые могут употребляться в «составном вещественном сказуемом». Он обычно ограничивается глаголами семантических групп движения (идти, ехать, вернуться и др.) и состояния (летать, сидеть, стоять и др.) (Соня приехала безнадежно больная. Они сидели в избе дрожащие, безъязыкие).
Но наряду с глаголами движения и состояния в сказуемом могут употребляться и полнозначные глаголы и других семантических разрядов. (Дни потянулись серые, безрадостные).
Таким образом, граница, отделяющая «вещественное составное сказуемое» от сочетаний простого глагольного сказуемого с второстепенными членами предложения, представляется весьма неопределенной.
Переходный характер «вещественного составного сказуемого» проявляется еще и в том, что разграничить собственно связки и «вещественные» связки непросто. Принципиальное различие их заключается не в степени отвлеченности лексического значения, а в грамматизации его или в отсутствии таковой в составе сказуемого. Глагол может иметь конкретные и отвлеченные значения, и все они будут сохранять вещественное содержание в сказуемом в случае отсутствия грамматизации лексического значения. Так, глагол «стоять» имеет в следующих предложенных значения различные, в разной степени отвлеченные от прямого первичного значения: Деревья стояли пушистые и белые. Вулканы стояли в снегу, но с обгоревшими вершинами, как пни в сугробах. Лето стояло дождливое. Однако во всех предложениях соответствующее вещественное содержание («занимать вертикальное положение», «оставаться на месте», «иметь место», «длиться»). Хотя оно и не подчеркивается в составе сказуемого, но и не ослабляется, а лишь функционально перекрывается содержанием предикативного имени. Глагол стоять выражает то или иное действие, отнесенное к субъекту.
Таким образом, глагол в «составном вещественном сказуемом» не имеет существенных признаков связки: он остается знаменательным, т.е. сохраняет полностью вещественное содержание и категориальное значение действия, не подвергается грамматизации и не выражает модально-оценочного значения. Следовательно, рассматриваемые сочетания спрягаемого глагола и предикативного имени не обладают всеми необходимым чертами составного именного сказуемого.
В последнее время указанные конструкции изучаются многими лингвистами. Предлагается новая трактовка предикативного имени как особого члена предложения, не входящего в состав сказуемого. Его называют «предикативным детерминантом (определителем)» сказуемого [] или особым второстепенным членом предложения [].
Предикативный определитель (или «предикативное определение») рассматривается как член предложения, имеющий двойную зависимость. С одной стороны от связки с глагольным сказуемым и поясняет его; с другой стороны, он зависит от подлежащего, приписываемый предмету (субъекту или объекту) одновременно с действием и в том же модально-временном плане. Сближая с рассмотренными выше конструкциями «объектные» предикативные определители.
Он оставил для них калитку открытой.
Исследователи подчеркивают, что признак, выражаемый предикативным определителем, в обоих случаях получает предикативное значение (наклонение, время) только через посредство спрягаемых форм глагольного сказуемого.
Итак, в конструкциях «лежит больная», «встал веселый», «вернулся инженером» глагол ни в какой мере не подвергается грамматизации и поэтому может быть признан самостоятельным простым сказуемым.
Грамматизация глагола в составе сказуемого, т.е. закрепление его в функции связки, приводит к резким сдвигам в лексическом значении.
Ср.: Наши успехи служат вдохновляющим примером для всех учеников нашего класса; Отец мой служит маячным сторожем.
В первом примере служить — связка с модально-оценочным значением констатации фактически существующего отношения признака к субъекту. Во втором предложении глагол служить сохраняет вещественное значение («работать»); это значение реализуется и при «употреблении» данного глагола в качестве простого сказуемого. Отец служил в порту.
Разумеется, далеко не во всех случаях факт грамматизации может быть установлен бесспорно. Поэтому категория глаголов-связок не является замкнутой, обособленной, тем более что грамматизация глаголов — процесс продуктивный.
Сущность грамматизации глаголов, выступающих в роли вспомогательного компонента составного именного сказуемого, заключается в том, что он обозначает не действия, а синтаксическое отношение признака к субъекту и оценку этого отношения говорящим.
Различия между глаголами-связками — в разной модальной оценке указанных отношений. Установление типов модальной оценки и составляет, по словам П.А.Леканта, синтаксический аспект в исследовании глаголов-связок []. Такова роль связок в грамматической форме составного именного сказуемого. Однако речь до сих пор шла, так сказать, только о внешних аспектах грамматической формы и о роли связок в ней (передача грамматических значений сказуемого и его отнесенности к подлежащему).
Между тем составное именное сказуемое представляет собой сочетание слов, хотя они и выполняют различные функции. Как сочетание слов, составное сказуемое имеет внутреннюю форму которая характеризуется определенным соотношением компонентов-связки к именной части.
Внутрення форма конструкции составного именного сказуемого создается, с одной стороны, способностью связки требовать постановки именной части в той или иной форме, с другой стороны — способностью именной части употребляться в определенных формах. Иначе говоря, внутрення форма составного именного сказуемого определяется выбором той или иной словоформы в качестве именной части.
Роль связок в обусловленности формы именной части различна. Одни связки безразличны к форме именной части, не влияют на нее. Форма именной части при этих связках определяется ее предикативной функцией. Другие связки требуют постановки именной части в строго определенной форме, поэтому именная часть может быть представлена в той или иной степени ограниченным разрядом слов. Форма именной части при этих связках определяется не предикативной функцией, а «управляющей способностью» связки. Связки первого разряда А.А.Шахматов, в вслед за ним и П.А.Лекант назвал специализированными, второго разряда — неспециализированными [].
Специализированные связки сочетаются с разнообразными категориями слов, выступающих в роли именной части. Форма этих слов определяется их предикативной функцией. Конструкции составного именного сказуемого являются свободными, допускают широкие замещения обоих компонентов, варьирование их форм. Эти конструкции являются продуктивными.
Специализированными связками являются: «быть», «являться», «стать», «сделаться», «казаться», «представляться», «оказаться», «считаться», «оставаться», «выглядеть».
А он вдруг опять облаком сделался и сквозь себя показал мне и сам не знаю что: степь, люди такие дикие, сарацины, как вот бывают при сказках в Еруслане и в Бове Королевиче… (с.241)
И стало мне таково грустно, таково тягостно, что даже, чего со мною и в плену не было, начал я с невидимой силой говорить, и, как в сказке про сестрицу Аленушку сказывают, которую брат звал, зову ее, мою сиротинушку Грунюшку жалобным голосом:
— Сестрица моя, моя, — говорю, — Грунюшка! (с.316)
И что тут удивительного, что оно нам сомнительным кажется, когда даже сами его высокопреосвященство долго этому не верили, а потом, получил верные тому доказательства, увидали что нельзя не верить и поверили? (с.220)
Мой родитель был кучер Северьян, и хотя приходился он не из самых первых кучеров, потому что у нас их было большое множество, но, однако, он шестериком правил, и в царский проезд один раз в седьмом номере был, и старинною синею ассигнацией жалован. (с.228)
При специализированных связках в качестве основного компонента составного именного сказуемого употребляются все классы имен (существительные, прилагательные, местоимения, числительные), причастия, а также неизменяемые слова других частей речи. Сочетаемость именной части со связкой не имеет никаких лексико-семантических ограничений. Связки сами по себе не управляют падежными формами предикативного имени.
Неспециализированные связки сочетаются обычно с ограниченным кругом слов — одной части речи или, даже, в пределах одной части речи со словами определенной семантической группы. Форма этих слов обусловлена «управляющими особенностями» связки и, как правило, не допускает варьирования. Конструкции составного именного сказуемого с неспециализированными связками являются несвободными, не допускают замены связки или именной части синонимическими формами. Эти конструкции непродуктивны.
Процесс грамматизации лексического значения некоторых неспециализированных связок представляется незавершенным: конкретное лексическое значение как бы «просвечивает» сквозь отвлеченное, грамматическое значение связки. Следствие этого является недостаточная четкость модально-оценочного значения, выражаемого указанными связками. Неспециализированные связки, как правило, находятся на периферии синонимических рядов, образуемых специализированными связками с одинаковыми модально-оценочным значением.
Рассмотрим особенности некоторых неспециализированных сязок.
Связка «представлять собой» (=’являться чем-нибудь’) употребляется только с именами существительными (или субстантивированными словами) и обуславливает постановку их в винительном падеже без предлога. Выражаемое его модально-оценочное значение аналогично значению связок «быть», «являться» (=’существовать, иметься’). Дом Колпаковой представлял собой совершенную развалину.
Связка «составлять» (=’создать, устроить что-нибудь’) также употребляется только с существительными в винительном падеже без предлога (при отрицании — в родительном). Модально-оценочное значение аналогично значению связок «быть», «являться» (=’существовать, иметься’). Но эти кровавые расправы не составляют его специальности. Связки «составлять» употребляются в предложениях, где подлежащее и сказуемое представлены существительными отвлеченными.
Конструкция сказуемого со связкой «отличаться» (=’выделяться каким-нибудь характерным признаком’) употребляется с существительными, образованными от прилагательных и сохраняющими значение качественной характеристики, по структурно-семантическим связям сходна с описательными глагольно-именными оборотами. Модально-оценочное значение связки «отличаться» аналогично значению связки «быть» (=’существовать, иметься’). Выбор именной части ограничен существительными со значением свойства, качества (обычно это слова, характеризующие человека: скромность, добродушие, трудолюбие и другие, в том числе и с отрицательной оценкой: злоба, зависть, завистливость, ханжество и др.) С детства я отличался пристрастием к железным дорогам. Форма творительного падежа в таких конструкциях обусловлена не предикативной функцией имени, а «управляющей способностью» глагольного компонента.
Таким образом, как уже говорилось, общее свойство неспециализированных связок — ограничения в отборе именного компонента и в употреблении его форм. Кроме того, конструкции сказуемого с неспециализированными связками обладают стилистической отмеченностью. Она обусловлена уже самим фактом ограничений в построении конструкций. Неполная грамматизация лексического значения связок способствует выражению экспрессивных оттенков (ср.: отличаться, пользоваться, приходиться) (Изо всех четверых он один пользовался некогда широкой и шумной известностью.), чем также создается стилистическая ограниченность использования подобных конструкций сказуемого. Сами связки сохраняют стилистическую окраску книжности: (ср.: представлять собой, находиться состоять) (Иногда же до ночи все находилось в кошмарнейшем беспорядке. Проблема обучения сотрудников учреждения сейчас приобретает особую остроту. (Книжный стиль). Наконец, стилистическая отмеченность конструкций может поддерживаться употреблением их при подлежащем определенной семантико-грамматической категории (отвлеченное существительное).
К рассмотренным конструкциям с неспециализированными связками близки трехсловные построения составного именного сказуемого типа «носит опасный характер», «имел бодрый вид». Сходство проявляется в ограничении выбора именного компонента и в заданности его формы. В структурно-семантическом отношении данные конструкции сказуемого сходны с описательными глагольно-именными оборотами.
В функциональном отношении конструкции сказуемого типа «носит опасный характер», «имел бодрый вид» занимают место в системе форм составного именного сказуемого. В роли связки выступают несвободные глагольно-субстантивные сочетания типа «носить характер», «иметь вид». Их значение в составе конструкции сказуемого является грамматизированными, т.е. сводится к выражению модельной оценки отношения признака к субъекту, аналогично специализированным связкам (в данном случае «быть», «являться», «выглядеть». Спрягаемые формы глагольного компонента являются морфологическим средством выражения основного грамматического значения сказуемого. Вещественное значение сказуемого выражается с помощью прилагательного, которое является переменным членом конструкции. Десемантизированные глагольно-субстантивные сочетания, составляющие грамматическую основу конструкций и выполняющие функцию связки, довольно незначительного числа глаголов (иметь, носить, принять, хранить и др.) и существительных (вид, характер, положение, выражение) различные комбинации указанных слов имеют в составе трехсловных конструкций разные грамматизированные модальные значения, аналогичные значения специализированных связок.
«Иметь вид» выражает модально-оценочное значение, аналогично значению связки «выглядеть» (=’иметь тот или иной вид, восприниматься каким-нибудь образом’). Зеленщики имели завидно горделивый вид.
Выбор именного компонента не имеет лексических ограничений. Конструкция является продуктивной. Аналогичное модально-оценочное значение имеют сочетания «носить выражение», «хранить выражение». Однако конструкции с этими сочетаниями менее распространены ( в них заключена характеристика лица человека в связи с тем или иным психическим состоянием), именной компонент представлен прилагательным определенного семантического круга.
Лицо ее хранит выражение большой строгости и правды и, судя по чертам, надо полагать, некогда было прекрасно.
Таким образом, в составе трехсловных описательных конструкций составного именного сказуемого оформились своеобразные связки выражающие определенные модально-оценочные значения. Эти связки обладают довольно противоречивыми свойствами. В выражении модально-оценочного значения они предстают как устойчивые неделимые сочетания фразеологического характера. В структуре соответствующих конструкций сказуемого компонента связки выполняют различные функции. Спрягаемый глагол выражает грамматические значения сказуемого. Субстантивный компонент играет роль формального посредника между глаголом (глагол управляет падежной формой существительного) и именным компонентом, выражающим вещественное значение сказуемого. Трехсловная описательная конструкция составного именного сказуемого имеет аналитический характер: вещественное (название признака) и грамматическое значение выражаются раздельно — в именном компоненте и во вспомогательном компоненте (связке).
Краткий обзор различных связок дает основание считать, что рассмотренные выше функции связок выполняются в современном русском языке сложной и стройной системой форм. Все формы, все виды связок предназначены для выражения модально-временных значений сказуемого, его грамматической зависимости от подлежащего, а также модальной оценки отношения признака к субъекту. Различаются связки средствами и способами исполнения указанных функций.
Выражение грамматических видов связок сказуемого с помощью различных видов связок характерно для основных форм составного именного сказуемого. Основная форма состоит из двух компонентов — именного, заключающего вещественное значение, и вспомогательного (связки), выражающего грамматические значения сказуемого.
§ 2.РЕПРЕЗЕНТАНТ ВЕЩЕСТВЕННОГО ЗНАЧЕНИЯ СОСТАВНОГО ИМЕННОГО СКАЗУЕМОГО
Основное назначение именной части — выражение вещественного значения сказуемого, название признака. Прежде всего вещественное значение сказуемого не сводится к лексическим значениям слов, выступающих в качестве именной части. Конкретные лексические значения слов оформляются как название признака благодаря общим значениям, которыми характеризуются определенные лексико-грамматические классы слов. Обобщенные значения выражаются набором известных грамматических показателей; например, согласуемым словом (прилагательным, причастием, местоимением-прилагательным, порядковым числительным) присуще общее значение качества, свойства, некоторым предложно-падежным формам существительного — значение состояния и т.д.
Различные обобщенные значения именной части в составе сказуемого не тождественны категориальным значениям частей речи. Обобщенные значения именной части опираются на значения соответствующих частей речи, но получают своеобразное синтаксическое содержание и оформление. Формирование обобщенных значений именной части зависит не только от того, какой частью речи она представлена, но и от того, какую форму она имеет в конструкции сказуемого, как эта форма соотносится с формой связки [].
Система форм в именной части сказуемого в «Очарованном страннике», как и в современном русском языке вообще характеризуется различными способами выражения обобщенных значений и показателями грамматической связи именной части со связками. Наиболее существенным являются различия форм именной части по структуре и по средствам грамматической связи со вспомогательным компонентом и выражение формальной зависимости от подлежащего.
По структуре различаются именная часть, представленная отдельным словом и словосочетанием. Ср.: Первое дело, что я ведь был конэсер и больше к этой части привык — для выбора, а не для отъездки, а ему было нужно только для одного бешеного усмирительства, а второе, что это с его стороны, как я полагаю, была одна коварная хитрость. (с.226)
Я как подобной красоты был любитель, то никак глаз от этой кобылки не отвлеку. (с.249)
Полковник был у нас отважной души и любил из себя Суворова представлять, все, бывало, «помилуй бог» говорил и своим примером давал отвагу. (с.324)
Голубь был глинистого пера, а голубочка беленькая и такая красноногенькая, прехорошенькая. (с.235)
В указанных структурных разновидностях именной части и обобщенное значение выражено по-разному. По характеру выражения данного значения с именной частью, представленной отдельным словом, сближается фразеологическая именная часть, представленная устойчивыми (идиоматическими) лексикализованными сочетаниями слов. Это малопродуктивная группа фразеологизмов с качественно-оценочным значением или значением состояния.
Как ты так смеешь говорить: ты разве не знаешь, что это моя кошечка и ее графиня ласкала, — да с этим ручкою хвать меня по щека, а я как сам тоже с детства был на скор на руку, долго не думал, схватил от дверей грязную метлу, да ее метлою по талии… (с.236)
Так, приехавши сюда, он долго храбрился и все надеялся какое-то судбище поднять, а потом как запил, так до того пил, что совсем с ума сошел и послал такую просьбу, чтобы его лучше как можно скорее велели «расстрелять» или в солдаты отдать, а за неспособностью повесить” (с.219)
По средствам грамматической связи со вспомогательным компонентом и грамматического подчинения подлежащему противопоставляются изменяемые и неизменяемые формы именной части.
Изменяемые формы именной части (обладающие словоизменением) выражают грамматическую связь со связкой, с подлежащим формальными показателями числа, рода и падежа; их морфологические категории участвуют в формировании обобщенных значений. В качестве изменяемых форм именной части выступают существительные, прилагательные, числительные, местоимения.
Неизменяемая часть (наречие, деепричастие, инфинитив) не имеет формальных показателей связи со вспомогательным компонентом с подлежащим.
Детальная синтаксическая характеристика именной части включает рассмотрение различных обобщенных значений, системы средств выражения этих значений в современном русском языке, тенденции развития форм именной части.
В повести Н.С.Лескова «Очарованный странник» именная часть в составном сказуемом может быть представлена разнообразными словоформами имен (именем существительным (70%), именем прилагательным (в полной или краткой форме) (25%), устойчивым предложно-именным сочетанием (5 примеров), причастием (пример единичный), местоимением (пример единичный)). Синтаксическая характеристика именной части предполагает не простой перечень этих форм, а выявление синтаксических закономерностей их отбора и употребления.
Имя существительное в позиции присвязочной части.
Именительный и творительный падежи имен являются универсальными формами именной части, показателями синтаксической функции соответствующих категорий слов и основой выражения обобщенных значений. Эти падежные формы выражают специфические грамматические отношения, которые невозможны ни в каких сочетаниях слов, кроме конструкции составного именного сказуемого.
Выбор одной из падежных форм в составе сказуемого определяется многими и весьма различными факторами (значением и морфологическими особенностями связки, соотношением значений подлежащего и сказуемого, морфологическими особенностями именной части, взаиморасположением подлежащего, связки именной части и т.п.)[]. Имя существительное, выступающее в роли именной части составного именного сказуемого, может иметь форму именительного и форму творительного падежа. Эти формы могут употребляться как в сочетании с глаголом-связкой «быть» в личных формах, так и с полузнаменательными глаголами «казаться», «являться», «становиться», «делаться», «называться», «считаться» и другие, а формы именительного падежа и творительного падежа без предлога могут сочетаться также с личными формами глаголов, имеющих значение пребывания в состоянии или движении: лежать, стоять, ходить, войти, вернуться и другие (сложное именное сказуемое).
У Н.С.Лескова в «Очарованном страннике» чаще других именная часть выражена существительным в именительном падеже, потому что употребление именительного предикативного в этих конструкциях в XIX веке было обычным. Но в современном русском языке происходит тенденция к вытеснению именительного падежа творительным там, где допускаются оба. Происходит закрепление творительного предикативного за этими конструкциями. В тексте повести именительный предикативный составляет 65%, а творительный предикативный — 7,5% от общего числа субстантивного предикатива.
В предложениях со значением настоящего времени сказуемое — имя существительное в именительном падеже — может соединяться с подлежащим посредством глагольной связки «есть» (реже -«суть»). Такие предложения употребляются главным образом в научном или официальном стилях, а также вообще в книжной речи, там, где необходимы четкие и краткие формулировки — определения.
Ожидание насильственной смерти не есть ли уже настоящая болезнь?
В сказуемом со вспомогательным глаголом в форме прошедшего времени имя существительное чаще всего сочетается с формами глаголами-связки «быть», такое сказуемое имеет общее значение постоянного присущего признака в плане прошлого.
Барин мой, отец его, из помещиков был чиновник и никогда, прохвостик, долго ни сидел, а все бегал по своим товарищам в карты играть, а я один с этой моей воспитомкой, с девчуркой, и страшно я стал к ней привыкать… (с.240)
Мой родитель был кучер Северьян, и хотя приходился он не из самых первых кучеров, потому что у нас их было большое множество… (с.228)
Но он хоть силой плох, но отважный был офицерик. (с.245)
Наряду с основным значением постоянно присущего признака именительного падежа существительного при связке «быть» мог в повести «Очарованный странник» употребляться также для обозначения временного признака в плане прошлого.
От страстного человека ведь все это легко сможет статься, а она ему была полезна, чтобы жениться… (с.316)
Он мне страшно обрадовался и стал распрашивать об ужасных происшествиях, коими я был свидетель.
В современном русском языке в составном именном сказуемом со значением временного признака употребляться преимущественно творительный предикативный. У Н.С.Лескова в этих формах употреблен именительный предикативный.
В отличие от сказуемого в предложениях со значением настоящего времени в сказуемом со вспомогательным глаголом в форме прошедшего времени указательная частица-связка это употребляется очень редко и придает всему предложению несколько усложненный, книжный характер.
Единственная помощь, которая, очевидно, представлялась ему, это была служба.
Сказуемое со связкой «был» может присоединяться к подлежащему при помощи сравнительных союзов (как, точно, словно и другие).
— Непременно, — отвечает, — надежнее: видишь, он весь сухой, кости в одной коже держатся, и спиночка у него как лопата коробленная. (с.254)
В сказуемом с вспомогательным глаголом в форме прошедшего времени имя существительное в именительном падеже употребляется также в сочетании с полузнаменательными глаголами, обозначающими название, временное пребывание в состоянии, переход из одного состояния в другое: бывать, казаться, сделаться, стать, становится, остаться, приходиться, считаться и некоторые другие. Употребление именительного предикативного с этими глаголами ограничено: выражение временного признака в современном русском языке закрепилось за творительным предикативным. У Н.С.Лескова в повести «Очарованный странник» эту функцию выполняет именительный предикативный.
Мистер Рарей этот, что называется «бешеный укротитель», и прочие, которые за этого коня брались, все искусство противу его злобности в поводах держали… (с.224)
Видите, — продолжал он, — это стало не от меня, а от него, потому что он во всех Рынь-песка первый богатырь считался… (с.257)
В сказуемом с вспомогательным глаголом в форме будущего времени именительный предикативный крайне редок, в современном употреблении почти не встречается: он почти полностью вытеснен творительным предикативным. В XIX веке конструкции с именительным предикативным при связке в будущем времени встречаются довольно редко.
В тексте «Очарованный странник» такие конструкции не встречаются, т.к. герой, Иван Северьяныч, вспоминает о своем прошлом. Дается простая констатация фактов, произошедших с героем в прошлом.
Присвязочный компонент — имя существительное в творительном падеже.
В современном русском языке становится все более употребительным сказуемое с присвязочным членом — творительным падежом имени существительного, синонимичным именительному предикативному. Творительный предикативный постепенно вытесняет собой именительный предикативный из предложений в форме прошедшего и будущего времени и становится единственно возможной формой имени существительного в составном именном сказуемом. Основное отличие творительного предикативного от именительного предикативного в той же функции состоит в том, что творительный предикативный, как правило, связан с выражением признака, свойства или состояния, проявление которого относится к определенному моменту или отрезку времени, в то же время как именительный предикативный обозначает признак постоянный, не связанный в своем проявлении с определенным временным моментом.
Ср.: От родительнице своей я в самом юном сиротстве остался и ее не помню, потому что я был у нее молитвенный сын. (с.228)
Вы бы меня лучше, аспиды, совсем убили, чем этак целый век таким калекой быть, что ступить не могу.” (с.259)
В предложениях со значением настоящего времени творительный предикативный употребляется при нулевой связке — Я старостою здесь над водяным народом; с полузнаменательными глаголами, обозначающими название, временное пребывание в состоянии или переходе из одного состояния в другое (составное сказуемое).
В тексте повести Н.С.Лескова «Очарованный странник» всего 9 предложений, в которых именная часть составного сказуемого выражена существительным в форме творительного предикативного, что составляет 7,5% от субстантивного предикатива.
Как отмечают последователи, в современном русском языке широко распространен творительный предикативный при полузнаменательных глаголах, обозначающих название, обнаружение, пребывание в состоянии, переход из одного состояния в другое: называться, почитаться, полагаться (в значении «считаться»), слыть, считаться, казаться, смотреть (в значении «выглядеть»), доводиться, становиться, делаться и некоторые другие [].
Названная именная часть представляет предикативный признак как временный, случайный. В «Очарованном страннике» такой пример единичен:
А он вдруг опять облаком сделался и сквозь себя показал мне и сам не знаю что: степь, люди такие дикие, сарацины, как вот бывают при сказках в Еруслане и в Бове Королевиче… (с.241)
Однако творительный предикативный в произведении Н.С.Лескова «Очарованный странник» встречается при связочном глаголе в форме инфинитива (с лексически выраженной модальностью — отношения к приписываемому субъекту предикативному признаку).
— Я, — говорю, — здесь живучи, ихнему татарскому языку научился и могу вам полезным человеком быть. (с.268)
— Нет-с, они добрые, они этого неблагородства со мною не допускали, чтобы в яму сажать или в холодки, а просто говорят: «Ты нам, Иван, будь приятель: мы, говорят, тебя очень любим, и ты с нами в степи живи и полезным человеком будь… (с.258)
Вы бы меня лучше, аспиды совсем убили, чем этак целый век таким калекой быть, что ступить не могу…» (с.259)
Присвязочный компонент — имя существительное в косвенном падеже.
I.Имя существительное в родительном падеже в составном сказуемом, в качестве присвязочного члена, может выступать как с предлогом, так и без него, что составляет 4,1% от субстантивного предикатива.
В составном именном сказуемом может функционировать имя существительное в родительном падеже без предлога. Наиболее распространено употребление именного сказуемого, состоящего из связки и присвязочного слова, выраженного родительным падежом имени существительного в сочетании с определением. Определение входит в сказуемое как конструктивная часть, и без него родительный беспредложный в функции присвязочного члена не употребляется.
Полковник был у нас отважной души и любил из себя Суворова представлять, все, бывало, «помилуй бог» говорил и своим примером давал отвагу. (с.324) (пример единичный)
В позиции присвязочного компонента имя существительное в родительном падеже может выступать в сочетании с разными предлогами.
1.Имя существительное в родительном падеже с предлогом без, с общим значением внутреннего или внешнего состояния.
Ну хорошо: скорбит он и скорбит, а владыко решили, что быть ему за пьянство без мести, и легли однажды после трапезы на диванчик с книжкой отдохнуть и заснули. (с.221)
2.Имя существительное в родительном падеже с предлогом из со значением происхождения.
Человек, с которым я тут разговаривал, тоже из зрителей был и стал сначала за Бакмея держать, а потом и говорит… (с.253)
II.Также в роли присвязочного члена составного именного сказуемого может выступать имя существительное в винительном падеже с предлогами в, за.
1.Словоформа с предлогом «в» характеризует субъект по его внутреннему или внешнему состоянию, свойству, с различными откликами (сходства, употребления, оценки, меры и другие).
Тут только я опомнился и пришел в страх, и руки у меня оторвались, и я полетел и ничего не помню (с.233). (пример единичный)
2.С предлогом за, со значением выполняемой функции.
Лечил; я так у них за лекаря был… (с.258) (пример единичный)
III.Имя существительное в предложном падеже может употребляться в составном именном сказуемом в сочетании с предлогами в, при со значением:
а) по отношению к субъекту.
Ко всему были приставлены особые люди, конюшенная часть была еще в особом внимании и все равно как в военной службе. (с.228)
б) должности, роды занятий, деятельности (обязательно в форме множественного числа)
А эту девочку, что прежде молоденькая-то такая у вас в женах была? Она вам, верно больше нравилась? (с.263)
Словоформа с предлогом «при» характеризует субъект по роду занятий, должности, деятельности.
Я конэсер-с, конэсер, или как простонароднее выразить, я в лошадях знаток и при ремонтерах состоял для их руководствования (в тексте повести предложений, в которых присвязочный член выражен именем существительным в форме предложного падежа всего 3, что составляет 2,5% от субстантивного предиката).
IV.В функции присвязочного члена может употребляться и дательный падеж с предлогами, например:
Любил, — говорит, — любил, злодей, любил, ничего не жалея, пока не был сам мне по сердцу, а полюбила его — он покинул. (с.318)
Мне она так по вкусу пришла, что я даже из конюшни от нее не выходил и все ласкал и от радости. (с.283) (пример в тексте единичен)
Присвязочный компонент — устойчивое предложно-именное сочетание.
Предложно-именные сочетания в определенных значениях могут представлять собой устойчивые единицы фразеологического характера. Они не разложимы и находятся на пути к превращению в своеобразное предикативное сочетание косвенного падежа имени существительного с предлогами, по значению близкое к предикативному наречию. В тексте повести тиках сочетаний много, но они придают образность и живость речи героя.
В форме дательного падежа с предлогами к, по имя существительное входит в устойчивые предикативные сочетания к счастью; к лучшему; (не) ко двору; (не) к месту; (не) к спеху; (не) по сердцу; (не) по душе; (не) по карману; (не) по нутру и некоторые другие.
Мне она так по вкусу пришла, что я даже из конюшни от нее не выходил и все ласкал ее от радости. (с.283) (пример единичный)
В форме винительного падежа с предлогом на имя существительное входит в устойчивые предикативные сочетания на все руки, на (свой, старый и т.п.) образец, ни на шаг, на подбор и некоторые другие.
Как ты это смеешь говорить: ты разве не знаешь, что это моя кошечка и ее графиня ласкала, — да с этим ручкою хвать меня по щеке, а я как сам тоже с детства был скор на руку, долго не думал, схватил от дверей грязную метлу, да ее метлою по талии. (с.236)
Гляжу на платьице, какое на ней надето, а платьице темное, ситцевое, как есть все в клочочках, а башмачки на босу ногу. (с.317)
Присвязочный компонент выражен именем прилагательным или включает в свой состав прилагательное.
Имя прилагательное может входить в составное именное сказуемое в формах положительной, сравнительной и превосходной степени. Имя прилагательное положительной степени в повести Н.С.Лескова входит в состав сказуемого в краткой и полной форме в именительном падеже. Полная форма имени прилагательного в функции присвязочного члена в «Очарованном страннике» встречается чаще, чем краткая форма (в тексте всего 7 предложений).
Как отмечают исследователи, в современном русском языке в области предикативного употребления имен прилагательных происходит процесс распространения полных форм прилагательных за счет кратких форм, сфера употребления которых постепенно сужается []. Отсюда возможность равнозначного употребления конструкций с прилагательными в краткой форме и в полной форме.
Присвязочный компонент — имя прилагательное в краткой форме.
Имя прилагательное в краткой форме в современном русском языке выполняет единственную синтаксическую функцию — является именной частью составного именного сказуемого. Оно может употребляться с полузнаменательными глаголами с общим значением пребывания в состоянии и переходе из одного состояния в другое (бывать, делаться, становиться, казаться и некоторые другие). Все предложения, имеющие в сказуемом краткие формы имен прилагательных, распадаются на две основные группы: 1) в предложения, в которых краткая форма имени прилагательного в сказуемом не может быть заменена полной формой имени прилагательного; 2) предложения, в которых такая форма замены грамматически возможна, но краткая форма предпочитается в силу тех или иных условий грамматического и смыслового характера.
Сказуемое, в котором краткая форма имени прилагательного не может быть заменена полной формой того же прилагательного.
Из всех проанализированных нами примеров только в двух случаях не возможна замена краткой формы имени прилагательного на соответствующую полную форму. Краткая форма имени прилагательного в сказуемом является единственно возможной в тех случаях, когда за этой формой закрепилось лексическое значение, отличное от лексического значения полной формы того же прилагательного.
А ты мне скажи: ведь правда она хороша? (С. 304).
Если же мы обратимся к «Толковому словарю русского языка» С.И.Ожегова и Н.Ю.Шведовой, то увидим: лексическое значение имени прилагательного в краткой форме:
Хорош — красив, миловиден. Она удивительно хороша; лексическое значение соответствующей полной формы имени прилагательного.
Хороший — вполне положительный по своим качествам, такой как следует [ ].
Краткие прилагательные виновен, властен, волен, готов, доволен, недоволен, достоин, недостоин, знаком, известен и другие могут входить в составное сказуемое.
Миссионеры очень этим недовольны сделались. (С.267).
Он однако был и этим доволен и говорит: ” Ну уж это не твоя беда, сколько я научусь, ты только сказывай” (с. 279).
Сказуемое, в котором замена краткой формы имени прилагательного полной формой того же прилагательного с грамматической точки зрения возможна.
Предложения со значением настоящего времени типа Он умный и Он умен представляют в современном русском языке многочисленные случаи синтаксической синонимии. Ввиду того, что употребление краткой или полной формы часто представляется случайным, немотивированным. Однако эта немотивированность в большинстве случаев кажущаяся. В действительности за кратким прилагательным в предикативной функции закреплены определенные значения, их употребление связано с соответствующими грамматическими или смысловыми условиями.
Краткое имя прилагательное в роли сказуемого употребляется в предложениях, имеющих характер обобщения, умозаключения, с общим значением абсолютного постоянства признака.
Смирно пойдет, потому лошадь умна, она чувствует, какой человек с ней обращается и каких он насчет ее мыслей (с. 224).
Пью угощение, а сам через стакан ей в лицо смотрю и никак не разберу: смугла она или бела она, а меж тем вижу, как у нее под тонкою кожею, точно в сливе на солнце, краска рдеет и на нежном виске жилка бьет…(с.297).
Обычно при обозначении признака временного, случайного краткие формы имен прилагательных в сказуемом предпочитаются формам полным. Это особенно последовательно выдерживается в тех случаях, когда в предложении имеет указание на время появления признака.
А знаешь что, Иван Северьянов, так и так, ведь дела мои очень плохи. (С. 307). (Пример единичный)
В сказуемых с формами прошедшего времени глагола быть краткая форма может быть заменена полной формой. Краткая форма указывает на наличие у лица или предмета признака, являющегося его характерным и определяющим свойством.
А я на это ловок был, и хотя вожжи от дышловых, которыми надо спускать, в руках кучера, но я много умел отцу помогать (с. 232).
Краткое имя прилагательное в сказуемом может сочетаться с формами прошедшего времени полузнаменательных глаголов со значением эпизодического или временного пребывания в состоянии: бывать, показаться, оказаться, оставаться, остаться, очутиться, сделаться, стать, становиться, прийтись и некоторые другие.
Данные сочетания полузнаменательного глагола с краткой формой имени прилагательного встречаются главным образом у писателей XIX века, к которым и принадлежит Н.С.Лесков.
Он как-то мне неверен показался…(275). (пример единичный).
В современном русском языке происходит замена в данных конструкциях имени прилагательного в краткой форме полной формой прилагательного в творительном падеже.
Присвязочный компонент — имя прилагательное в полной форме в именительном падеже.
Полное имя прилагательного в именительном падеже широко употребляется в составном сказуемом. Такое употребление представляет собой явление развивающееся, и полные формы закрепляются там, где еще в XIX веке обычным было употребление кратких форм прилагательных []. Полные прилагательные употребляются с полузнаменательными глаголами бывать, стать, оставаться, сделаться и некоторые другие. Так же, как сказуемые, включающие краткие формы имен прилагательных, сказуемые имеющие в своем составе полные прилагательные, делятся на две группы:
1) сказуемые, в которых полная форма имени прилагательного является единственно возможной и не может быть заменена краткой формой;
2) сказуемые, в которых такая замена возможна, но употребление полной формы определяется теми или иными грамматическими и смысловыми условиями.
1) В тексте повести Н.С.Лескова редко встречаются предложения, в которых именная часть, представленная полными формами имени прилагательного, не может быть заменена краткой формой того же прилагательного, потому что сказуемое выражено относительным прилагательным, вообще не образующим кратких форм.
Так мы и разошлись, и я было пришел к заседателю, чтобы объявиться, что я сбеглый, но только рассказал я эту свою историю писарю, и тот мне говорит:
— Дурак ты, дурак: на что тебе объявляться, есть у тебя десять рублей? (С. 238) .
2) В тексте «Очарованный странник» много предложений, в которых замена полной формы имени прилагательного краткой формой того же прилагательного с грамматической точки зрения возможна.
В предложениях со значением настоящего времени полной формы прилагательных в сказуемом употребляются в тех случаях, когда признак приписывается предмету как качество, свойственное ему на всем протяжении существования данного предмета.
Должность нелегкая; за дорогу, бывало, несколько раз такие перемены происходят, то слабеешь, то исправишься, а дома от седла совсем уже как неживого отрешат и станут давать хрен нюхать…(с. 230).
Но только Савакирей тут же вскоре последний разок на меня замахнулся, а уже удавить не мог, сам, как кукла, на меня вперед, и упал: посмотрели, а он мертвый…(257).
Полное имя прилагательное в сказуемом выступает в сочетании с формами прошедшего времени вспомогательного глагола быть, полузнаменательных глаголов бывать, стать, сказаться, остаться, сделаться и некоторые другие. Значение формы глагола в рассматриваемых предложениях не одинаково. Они могут: 1) выполнять только служебную функцию указания на время и наклонение, т.е. быть чистой связкой; 2)совмещать со служебным значением указания на время и наклонения оттенок лексического значения бытия, существования, наличия в плане прошлого. В первом случае признак, выраженный именем прилагательным, обычно воспринимается как временный, непостоянный, случайный, во втором случае признак, выраженный именем прилагательным, воспринимается как постоянное свойство предмета.
  1) Я и еще одну позволил и сделался очень откровенный…(с. 276).
Оно,- говорит,- говорит так и надлежит, чтобы это мучение на мне кончилось, чем еще другому достанется, потому что я, — говорит, — хорошего рода и настоящее воспитание получил, так что даже я еще самым маленьким по-французски богу молился, но я был немилостливый и людей мучил, в карты своих крепостных проигрывал; матерей с детьми разлучал; жену за себя богатую взял и со света ее сжил…(с. 287).
Теперь эти имения при молодых господах расплылись, но при старом графе были очень значительные. (с. 228).
2) графиня, которая меня за кошкин хвост сечь приказала, уже померла, а один граф остался, но тоже очень состарился, и богомольным стал, и конскую охоту оставил. (с. 277).
Присвязочный компонент — имя прилагательное в форме сравнительной степени.
В тексте повести «Очарованный странник» встретилось предложение, в котором присвязочный член выражен прилагательным в форме сравнительной степени. Форма сравнительной степени указывает на качество субъекта, проявляющееся в большей степени, чем в другом предмете.
Там, где степь ковылистее, она все-таки радосней; там хоть по увалам кое-где изредка шалфей сизеет или мелкий полынь и чебрец пестрит белизну, а тут все одно блыщание… (с. 264).
Присвязочный член, выражен местоимением или включает в свой состав местоимение.
В тексте повести встретилось предложение, в котором присвязочный член выражен местоимением.
И как он подошел, я его взял за плечи, и начинаю рассматривать, и никак не могу узнать: кто он такой? (с. 291). (пример единичный).
Присвязочный член — действительное причастие.
В «Очарованном страннике29.
22.Руднев А.Г. Синтаксис современного русского языка. -М., 1963.
»Н.С.Лескова можно выделить предложение, в котором присвязочный член выражен действительным причастием в форме именительного падежа. Пример в тексте единичный.
— Нет, — отвечают, — ты, чадо, нас в это не мешай, мы во Христе, а во Христе нет ни ельни, ни жид: наши земляки все послушенствующие (с.268).
ГЛАВА III. ПУТИ-ДОРОГИ «ОЧАРОВАННОГО СТРАННИКА»
Дерзко пренебрегая «всеми педантическими условностями беллетристики», Н.С.Лесков блистательно реализует в «Очарованном страннике» художественные открытия «Воительницы», «Соборян», «Замечательного ангела» и создает подлинный шедевр, достигая здесь той степени целостности и художественного совершенства, той согласованности всех компонентов произведения, когда ничего нельзя ни убавить, ни прибавить, ни поменять местами [1,64].
По яркости и этической широте повествования «Очарованный странник» относится к лучшим повестям Лескова.
Рассматривая повесть в контексте предшествовавших ей произведений: нетрудно найти в них те зерна, из которых и прорастают художественные идеи «Очарованного странника».
“… Тяжело ему ношу, сонную дрему весть, когда в нем одна тысяча жизней горит”, — говорит в романе-хронике Лескова «Соборяне» протопоп Савелий Туберозов о своем друге, богатыре Ахилле Десницыне, как бы по недоразумению носящему дьяконскую рясу. Возможности, заложенные в натуре Ахилла, безграничны.
Но победить «сонную дрему», избавиться от ее пут и прожить отпущенную природой «тысячу жизней» удается уже «очарованному страннику» Ивану Северьянычу Флягину. Внешнее и внутреннее сходство этих героев очевидно: Флягин — это Ахилла, отправившийся из замкнутого мирка старгородской жизни в бескрайний и нескончаемый путь.
В новой повести жизнь героя представляет собой цепь приключений, столь разнообразных, что каждое из них, являясь эпизодом одной жизни, в то же время может составить целую жизнь. Форейтор графа К., беглый крепостной, нянька грудного ребенка, татарский пленник, конэсер у князя-ремонтера, солдат, георгиевский кавалер — офицер в отставке, «справщик» в адресном столе, актер в балагане, и, наконец, инок в монастыре — и все это на протяжении одной жизни, еще не завершившейся.
Само имя у героя оказывается непостоянным: «Голован» — прозвище в детстве и юности; «Иван» — так зовут его татары; под чужим именем Петра Сердюкова служит он на Кавказе. И, наконец, ставши иноком зовется «отец Измаил», оставаясь тем не менее всегда самим собой — русским человеком Иваном Северьянычем Флягиным.
Создавая этот образ, Н.С.Лесков не забудет ничего — ни детской непосредственности Ахиллы, ни своеобразного «артистизма» и узкого «патриотизма» «воительницы», понадобятся ему и «выходы» (закон) Никиты Рачейского. Но к концу повествования незаметно слабеет впечатление от неприглядного облика героя и читатель видит поднимающуюся во весь рост гигантскую фигуру, благородного в поступках и бесстрашного перед лицом смерти. Впервые у писателя личность так многогранна, так свободна, так отпущена на свою волю.
Безгранично рассматривается художественное пространство повести, и мотив дороги, возникающий в «Соборянах» и «Запечатленном ангеле»: становится теперь ведущим. Корела, Орловщина, Подмосковье, Карачев, Николаев, Пенза, Астрахань, Каспий, Курск, Кавказ, Петербург. Соловецкие острова — такова «география» повести, определившаяся путями-дорогами Ивана Северьяныча Флягина. В самом странничестве лесковского героя есть глубочайший смысл; именно на дорогах жизни вступает «очарованный странник» в контакт с другими людьми, нечаянные эти встречи ставят героя перед проблемами, о самом существовании которых он прежде и не подозревал [2,37].
В обрамлении к рассказу Флягина возникает ситуация, знакомая по «Запечатленному ангелу» ситуация случайного объединения людей (ситуация, которая станет господствующей в «Очарованном страннике»): «Мы плыли по Ладожскому озеру от острова Коневца к Валааму и на пути зашли по корабельной подробности в пристань к Кореле». Героем повести, ее настоящим центром становится один из пассажиров, неожиданно вступивший в разговор. Иван Северьяныч Флягин с первого взгляда поражает своей оригинальностью: «Это был человек огромного роста, с смуглыми открытым лицом и густыми волнистыми волосами свинцового цвета; так странно отливала его проседь… он был в полном смысле слова богатырь, и притом типический, простодушный, добрый русский богатырь, напоминающий дедушку Илью Муромца в прекрасной картине Верещагина и в поэме графа А.К.Толстого. Казалось, что ему бы не в рясе ходить, а сидеть бы ему на „чубаром“ да ездить в лаптищах по лесу и лениво нюхать, как „смолой и земляникой пахнет темный бор“. Флягина невозможно не заметить на маленьком пароходе.
История о сосланном в эти места дьячке, повесившемся от скуки, не вызывает ни у кого из слушателей ни удивления, ни сострадания, настолько она обычна. Единственное, о чем сокрушается один из пассажиров, суеверный купец, „что дьячку за самоубийство на то том свете будет“, так как за самоубийц „даже молиться никто не может“. Новая точка зрения оказывается неожиданной — богатырь-черноризец утверждает, что есть такой человек, который все их положения самым легким манером очень просто может поправить». Таким человеком оказывается ” попик-прегорчающий пьяница, которого чуть было не расстреляли”. В рассказе Флягина «запивашка» — попик собирается наложить на себя руки, чтобы спасти семью. И этот человек оказывается истинным праведником, угодным богу: «Этакий человек всегда таковым людям, что жизни боренья не переносят, может быть полезен, ибо он уже от дерзости своего призвания не отступит и все будет за них создателю докучать и тот должен будет их простить».
За внешним комизмом рассказа скрывается проблема: кто такие самоубийцы-самоуправцы, самовольно распоряжающиеся дарованной богом жизнью, или мученики не перенесшие «борения жизни». Тема самоубийства помогает поставить вопрос о степени зависимости человеческой личности от неблагоприятных житейских положений. Не случайно она снова и снова возникает на страницах повести как сигнал общего неблагообразия, неблагополучия жизни. Трижды на разных этапах своего жизненного пути рассказчик приходит к мысли покончить с собой. Хочет наложить на себя руки, переживая странное крушение любви красавица цыганка Груша. В лесу у монастыря удавился какой-то «жид». Каждый из этих эпизодов важен только сам по себе, но и как частица целого — русской жизни в ее специфически национальном выражении.
Рассказ об укрощении коня как будто вовсе не связан с двумя предыдущими, но его финал — гибель укрощенного коня (“… гордая очень тварь был, поведением смирился, но характера своего, видно, не мог преодолеть”) снова вызывает в памяти смерть ссыльного дьячка. И здесь и там налицо насилие над свободным от природы существом. И человек и животное, проявившие непокорство, сломлены и не могут этого перенести.
Художественная мысль о необходимости борьбы с жизнью и разных последствиях сопротивления ей не замыкается в этих трех категориях. Можно обнаружить ее следующее звено в характеристике диких коней, покупаемых для конного завода. От смирных заводских лошадей их отличают сильные характеры, «веселая фантазия». Как обратить это на пользу и потребу жизни, как примирить любовь к воле, и ненависть ко всякого рода утешениям с потребностями самой жизни, которая нуждается и в сильных характерах, и в «веселой фантазии»? «Ведь из степных дикарей которые „все это воспитание и науку вынесут… такая отборность выходит, что никогда с ними никакой заводской лошади не сравниться по ездовой добродетели“. „Борения жизни“ оказываются не только губительными, но и благотворными. Так читатель подготавливается к восприятию истории очарованного странника как поисков гармонии между самобытностью стихийной силой личности и требованиями самой жизни, ее законами.
С рассказа об укрощении коня начинается собственно повествование об „обширной протекшей жизненности“ Флягина, и этот эпизод не случайно „вынут“ из последовательной цепи событий. Это как бы своеобразный пролог к жизнеописанию героя, выполняющий, по справедливому замечанию Т.А.Чередниковой, подсказывающую функцию. Читатель узнает, что иноческий подрясник — не постоянное одеяние героя. Богатырь-черноризец, подобно фольклорному герою, обладающий талантом тонкого знатока и ценителя лошадей, посрамляет иностранца, всемирно известного укротителя. Одновременно с этим по истории с Рареем, рассказанной с добродушной откровенностью, можно заключить, что герой наивен, иногда даже несколько комичен. Уже в этом рассказе присутствует элемент фантастики, в которую свято верит герой. Он свято верит в незыблемую силу предопределения. Это вера выражает народные представления о судьбе, о доле, изменить которую человек не властен»[].
Иван Северьяныч Флягин живет по преимуществу не умом, а сердцем, и потому ход жизни властно увлекает его за собой, потому-то столь разнообразны обстоятельства, в которые он попадает, который проходит герой повести, — это поиски своего места среди других людей, своего призвания, постижение смысла своих жизненных усилий, но не разумом, а всей своей жизнью и своей судьбой.
Мягкость, доброта и правдивость, полное отсутствие корыстных расчетов и выглядят в меркантильный век как глупость и являются причиной многих поворотов в судьбе героя.
Флягин сначала и не помышляет самовольно изменить свою участь. Пророчество засеченного монашка о неминуемых переменах в его судьбе герой всерьез не принимает. Оглядываясь на пройденный путь, Иван Северьяныч убежден, что «соблазн бродить» он получил от цыгана, спасшего его от петли. В петлю же Голован из-за наказания за отрубленный кошкин хвост, которое придумал немец-управитель: «с конюшни долой и в аглицкий сад для дорожки молотком камешки бить». Наказание это оказывается непереносимым именно потому, что Флягин отлучен от любимого дела и обречен на бессмысленную работу.
Цыган-спаситель приглашает Флягина с собой, имея на то свой расчет — кражу коней. Но Флягин «не удержится» в разбойниках не потому, что уступает цыгану в ловкости или силе, а потому, что не способен к обману, хитрости.
И в няньках, то есть в должности, с точки зрения здравого смысла, самой дурацкой, комически несообразной с полом и физическим обликом Флягина, он окажется потому, что сам рассказал нанявшему его барину, что он «сбеглый» и что паспорт у него фальшивый.
Но в нравственном развитии героя история службы в няньках приобретает сугубую важность. Флягин в этих необычных обстоятельствах делает первые шаги в освоении мира, своей и чужой души, и поступки героя только на поверхностный взгляд кажутся лишенными всякой логики и обоснования.
Оказавшийся вне традиционных связей, не имеющий возможности применить свою богатырскую силу, герой как бы попадает в сказочную ситуацию сонного царства. Служба в няньках становится одним из испытаний, которые предвещает Флягину в пророческом сне монашек (“… будешь ты много раз погибать и ни разу не погибнешь…), — испытание бездействием, физическим и душевным оцепенением. Сказка, которая одолевает Флягина, проводящего целые дни на берегу лимана с грудным ребенком и козой, и есть для богатыря тяжелая ноша «сонной дремы жизни». И «страшное мечтание», которое ему приносит теплый ветер со степи, оказывается призывом самой природы освободиться от чар сонного царства: “… вижу какие-то степи, коней и все меня будто кто-то зовет и куда-то манит: слышу, даже имя кричит: «Иван! Иван! Иди, брат Иван!» Встрепенешься, инда вздрогнешь и плюнешь: тьфу, пропасти на вас нет, чего вы меня вскликались! оглянешься кругом: тоска, коза уже отойдет далеко, бродит, травку щипет, да дитя закопано в песке сидит, а больше ничего… Ух, как скучно! пустынь, солнце да лиман, и опять заснешь, а оно, это течение с поветрием, опять в душу лезет и кричит: «Иван! пойдем, брат Иван!»
В этих снах как их продолжение вновь, уже в третий раз, возникает видение засеченного монашка. Если при первом своем появлении монашек напоминает герою о материнском обете богу и дает пророческое предсказание (“… придет твоя настоящая погибель, и ты тогда вспомнишь материно обещание за тебя и пойдешь в чернецы”), во второй раз предостерегает его и ставит перед необходимостью собственного выбора: идти в монастырь или оставаться в миру, и Флягин выбирает последнее, то в этом третьем сне монашек уже зовет его идти дальше: «Пойдем, Иван, брат, пойдем! тебе еще много надо терпеть, а потом достигнешь».
И следуя велению своего сердца, герой снова оказывается без крова и пристанища: он бежит от хозяина вместе с барыгой и ремонтером, но тот не может держать при себе беспаспортного беглеца. Поскольку Флягину идти некуда, он опять собирается было «объявится» в полицию, но случайно попадает на конскую ярмарку.
В рассказе Флягина вдруг возникает особый экзотический мир: «Выхожу за Суру за реку на степь, где там стоят конские косяки, и при них же тут и татары в кибитках. Разные — и штатские, и военные, и помещики, которые приехали на ярмарку, все стоят, трубки курят, а посереди их на пестрой кошме сидит тонкий, как жердь, длинный степенный татарин в штучном халате и в золотой тюбетейке.» На вопрос Флягина: «что это такой за важный татарин, что он один при всех сидит? — случайный собеседник, ярморочный завсегдатай отвечает: „Нешто ты… его не знаешь: это хан Джангар… первый степной коневод, его табуны ходят от самой Волги до самого Урала во все Рынь-пески, и сам он, этот хан Джангар, в степи все равно что царь“.
Здесь, на ярмарке, где встречаются оба народа, хан Джагар устраивает всякий раз своеобразное представление, и затевает он его с определенной целью.
»Азиатская” хитрость хана Джагара состоит в том, что самую лучшую лошадь, предварительно установив за нее предельно высокую цену, он пускает «наперепор»; двое порются нагайками, и лошадь достается тому, кто окажется более стойким. «Азиатскую практику» таких поединков рассказчик изучает, наблюдая за единоборством татар — Чепкуна Емгурчеева и Бакмея Отучева. Потом Иван Северьяныч сам вступает в бой за красавицу лошадь. Но поединок рассказчика и татарина Савакирея в принципе отличается от поединка Чепкуна Емгурчеева и Бакмея Отучева. Там это обычное разрешение спора за лошадь, здесь же — соперничество представителей разных народов. Именно поэтому эта борьба не на жизнь, а на смерть: Савакирей бьется до конца, до смерти, потому что «хотел благородно вытерпеть, чтобы позора через себя на азиатскую нацию не положить…»
Победа над Савакиреем неожиданно оборачивается для Флягина десятью годами татарского плена. В плену Флягина гнетет не убогость материального быта, а бедность переживаний и впечатлений: “… гляжу на степи… одну сторону и в другу. — все одинаково… Знойный вид, жестокий; простор — краю нет; травы, буйство; ковыль белый, пушистый, как серебряное море, волнуется, и по ветерку запах несет: овцой пахнет, а солнце обливает, жжет, и степи, словно жизни тягостной, нигде конца не предвидится, и тут глубине дна нет… Зришь сам не знаешь куда, и вдруг перед тобой отколь ни возьмется, обозначается монастырь или храм, и вспомнишь крещеную землю и заплачешь…”
Герой постоянно сравнивает «свое» и «чужое». Признавая в чужом поэтичность там, где она есть, Иван Северьяныч поэтизирует в своем, на первый взгляд, будничное, бытовое: “… эх, а дома у нас теперь в деревне к празднику уток, мои, и гусей щипят, свиней режут, щи с замешкой варят жирные-прежирные, и отец Илья наш священник, добрый-предобрый старичок, теперь скоро пойдет он Христа славить, и с ним дьяки, попадьи и дьячихи идут, и с семинаристами, и все навеселе…” Сквозь конкретность бытовых мелочей в воспоминаниях Ивана Северьяныча просвечивает память о общих праздниках и буднях об их национальном своеобразии.
Воскрешение прошлого в воспоминаниях и мечты о побеге и становятся содержанием духовной жизни Флягина в плену.
Слушателям непонятно, почему рассказчик не испытывает отцовского чувства к своим детям, не скучает даже о тех своих женах, которых «сожалел», не испытывает ни малейшей привязанности ни к кому — он, защищавший голубков и полюбивший чужого ребенка. Но то обстоятельство, что татары люди не христианской веры, начисто снимает вопрос для Флягина о каких-либо моральных обязательствах по отношению к своим татарским женам и детям: «Они были без всяких церковных таинств, и я их за своих не почитал.»
Флягин ни на минуту не перестанет ощущать себя пленником, и этот народ так и остается чужим для него. Когда через много лет он будет воевать с «татарами» на Кавказе, в его отношении к ним не будет и следа памяти об общей жизни.
В дальнейшем повествовании появляется цепочка эпизодов, чрезвычайно существенных для выражения авторской мысли, — о существе и значении религиозных представлений для народной жизни. Наивность героя, его непосредственное отношение ко всему, что ему открывается в жизни позволяет автору, так же как в «Запечатленном ангеле», поставить вопрос о сущности борьбы разных вер, показать ее трагические последствия.
Можно ли и нужно ли называть одному народу то, что свойственно жизненному укладу другого? Есть ли моральное оправдание проповедничеству, которым занимаются в Рынь-песках русские и другие миссионеры? Трагический конец одного из миссионеров не вызывает у читателей сострадания. «Старый жидовин» (еврейский миссионер) выглядел бы действительно трагическим мучеником, если бы не одна деталь. «Жидовин… клялся, что денег у него нет, что его бог без всего послал, с одной мудростью». Ореол мученичества, однако разрушается всего лишь одной репликой рассказчика: «Ну а деньги у этого жидовина все-таки ведь были» [3,149].
С этой теснейшим образом связана еще одна история, содержащая комические перипетии с Талафой, были неизвестно какого народа. Он оказался фейерверком, то есть фикцией, и служит орудием в руках авантюристов и в этом качестве используется и рассказчиком, разгадавшим хитрость «хиляков». Вот тогда-то все неожиданно удается: и побег, и даже обращение татар в свою веру.
Три последующих диалога о вере (с «чувашиком», с русским рыбаком, с отцом Ильей) открывает нелепость, ненужность и даже вред противоборства религий, разобщающих людей, уродующих их взаимоотношения.
Святая Русь, к которой так стремился рассказчик, отмечает возвращение блудного сына своеобразно — плетьми: «Высекли в полиции и в свое имение доставили», граф «велел… еще раз дома высечь». И вслед за этим неожиданное обретение свободы: приказание графа отпустить на оброк. Герой снова в пути, вне всяких человеческих связей, без пристанища и без денег. Но «русский человек со всем справится», и Иван Северьяныч и на этот раз находит выход: знаток лошадей, он становится консультантом на ярмарках. Однако здесь подстерегает его новое бедствие: «и везде бедных людей руководствую и собираю себе достаток и все магарычи пью».
Рассказчик наивно убежден, что от «усердного пьянства» его избавляет «магнетизер». Во всех подробностях он рассказывает слушателям про свой последний «выход», о котором ему «даже теперь вспомнить страшно. М.П.Чередникова в своей работе подробно исследует реалистические мотивировки „наваждения“, которого до конца жизни не может объяснить себе рассказчик []. Однако лесковский мир все-таки сопротивляется слишком прямолинейному анализу, так как при этом утрачивается атмосфера загадочности, волнующего предчувствия, которые ему свойственны и особенно ощутимы в рассказе очарованного странника о „магнетизере“ и цыганке Груше.
При всей комической несообразности предпринятого „магнетизером“ лечения Флягина от запоя, он на самом деле раз и навсегда избавляет Флягина от запойной страсти, открыв ему „красу природы совершенство“ и действительно дает в жизни „новое понятие“. „Лонтрыга“, „пьяничка“, „самый препустейший — пустой человек“ приводит Флягина к самой нужной для него душе.
В „Очарованном страннике“ продолжается традиция русской литературы — испытание героя любовью как высшая проверка его человечности. Благодаря встрече с цыганкой Грушей герой, для которого не было ничего на свете выше красоты и совершенства лошади, открывает колдовскую силу красоты и таланта над душой человека. Глядя в лицо Груши, Флягин думает: „Вот она… где настоящая-то красота, что природы совершенство называется; магнетизер правду сказал: это совсем не то что в лошади, в продажном звере“.
И вот новый сюжетный поворот: Иван Северьяныч помогает ей уйти из жизни. Это не преступление, и подвиг во имя любви. Именно тогда происходит подлинное рождение личности героя, берущего на себя всю полноту ответственности за грехи другого человека, губящего собственную душу. Для Флягина исчезает грань между жизнью для другого. Никогда не забывая, что он — убийца Груши, Иван Северьяныч озабочен больше всего тем что будет с ее душой. Отсюда — прямой путь к любви, еще более широкой всеобъемлющей, — любви к народу, к родине.
После смерти Груши — опять дорога к людям, к встрече с ними уже на новых основаниях. Не случайно, а художественно закономерно, что обретенное героем родство с другими людьми проявляется в первой встрече на дороге жизни с убитыми горем старичком и старушкой. Их единственного сына берут в рекруты, а у них нет денег чтобы кого-нибудь нанять вместо него. Герой идет в солдаты, меняясь судьбой и именем с человеком, которого никогда не видел.
Пятнадцать лет служит Флягин на Кавказе, куда попросился сам, чтобы „скорее за веру помереть“, называется там Петром Сердюковым и никому не открывает „ни настоящего имени, ни звания“. Открыться Ивана Северьяныча заставляет чрезвычайный случай. В одной из схваток с горцами он вызывается переплыть через ледяную речку под огнем противника, чтобы установить мостик для переправы. Флягин бестрепетно идет на верную смерть.
Все происходит, как в сказке: и не убили, и произведен в офицеры, награжден Георгиевским крестом за храбрость. Но сам Флягин уверен, что спасла его от смерти Грушина душа: „А я видел, когда плыл, что надо мною Груша летела,… и у нее крылья уже огромные, светлые, через всю речку, и она ими меня огораживала…“
Обстоятельства жизни все время испытывают героя „на прочность“, жизнь ни в чем не помогает и не поддерживает его. Вот он — георгиевский кавалер и офицер, „благородный“. Полковник снабжает вышедшего в отставку рекомендательным письмом к „одному большому лицу в Петербурге“. Казалось, это — хороший конец, итог полной лишений и тягот жизни, и должен начаться новый, счастливый ее этап. Но в повести зримо проявляется парадоксальность жизни, в которой „все переворотилось“, Чтобы не пропасть с голоду, герой идет в „артисты“. Но там Иван Северьяныч, защищая „фею“, наказывает „принца“, после этого хозяин выгоняет его из труппы. Вот тут-то рассказчик наконец доплывает в своем рассказе до последней житейской пристани — до монастыря. Этим как будто подтверждает пророчество монашка, но сам рассказчик вроде и не считает это сбывшимся пророчеством, а просто, по его словам, „деться было некуда“.
История монастырской жизни неожиданно дана во всех подробностях, тогда как два предыдущих периода жизни — солдатчина и актерство — фрагментарно. Значит, ей как этапу в жизни героя придается какое-то особое значение. Повествование здесь разворачивается вокруг темы бесовского искушения, причем эта тема звучит не впервые.
На все протяжении жизни Флягину уготованы разнообразные встречи с бесом. Бесовская тема здесь — тема искушения жизнью. Герой „Очарованного странника“ тем более открыт всякого рода искушениям, что живет по преимуществу не разумом, а чувством. За комизмом ситуаций единоборства героя с бесом-искусителем стоят поиски автором ответа на вопрос о том, что может противостоять этому бесовскому разрушительному началу. Он видит его в способности человека к нравственному подвигу. Рассказчик именно так и называет свое единоборство с „дьяволом“. Он стремится одолеть в себе безграничную тоску, свою любовь великую [3,154].
И опять неожиданный поворот: одолевший самого беса, то есть победивший самого себя, герой не теряет своей человечности, ничто не отсыхает в его душе, потому что подвиг духа находит разрешение не в отвлеченно любви к Богу, а в конкретной земной любви к своей Родине и народу [3,153].
В этой связи очень важно ответить на вопрос, чем оказался монастырь для героя — последней житейской пристанью или этапом на пути, конец которого еще неизвестен?
Оказывается, ничего еще не кончено для „очарованного странника“, смысл и цельность его жизни еще не подытожены, а само произведение разомкнуто в будущее и „тысяча жизней“ еще не прожита до конца.
Ни один образ в творчестве Лескова не достигает такой эпической монументальности, как этот. Автор, обращаясь к опыту народной жизни, находит там действительные нравственные ценности.
У Лескова герой обездолен жизнью, обкраден ею с самого начала, но в процессе самой жизни он во сто крат приумножает духовное богатство, которым наделен от природы.
»Очарованный странник” окончательно ставит Н.С.Лескова в ряд первых писателей России, а образ народного героя по силе и значимости не уступает образам лучших представителей дворянской интеллигенции. Мысль о том, что доброта спасет мир, — любимейшая у автора «Запечатленного ангела» и «Очарованного странника». Идущий по Руси очарованный странник, сохранивший после всех житейских бурь непосредственность и доброту, несет их в мир [3,159].
Читатель встречает его в пути и расстается с ним в преддверии новых дорог. Повесть завершается на ноте исканий, на своеобразном апофеозе этих исканий, и повествователь торжественно отдает дань непосредственности чудаков, без которых бы обеднела и потускнела жизнь: «провещания его остаются до времени в руке скрывающего судьбы свои от умных и разумных и только иногда открывающего их младенцам».
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Изученный материал позволил прийти к следующим выводам:
1.Составное именное сказуемое как подтип непростого сказуемого характеризуется раздельным выражением вещественного и грамматического значений. Вещественное значение выражается основным (именным) компонентом. Функцию выражения грамматических значений (времени, лица, наклонения) несет связка (вспомогательный компонент), которая вместе с тем служит способом соединения сказуемого с подлежащим.
Связка как вспомогательный компонент составного именного сказуемого выражает грамматическое (модально-временное) значение сказуемого. Поэтому она представлена спрягаемыми формами неполнозначного глагола.
Лексическое значение глагола-связки, заключенное в его основе, не выражает никакого действия, а служит для передачи модальной оценки отношения признака к субъекту.
Отношения между признаком и субъектом могут оцениваться как фактически существующие (простая констатация этих отношений) — связки «быть», «являться», «оставаться»; как возникающие, становящиеся — связки «становиться», «стать», «делаться»; как кажущиеся, возможные — связки «казаться», «представляться»; как соответствующие чьему-либо представлению о них — связки «считаться», «слыть» или несоответствующие — связка «оказаться». Все связки специализированные, т.е. способны сочетаться с разнообразными категориями слов, выступающих в роли именной части.
2.Именная часть составного именного сказуемого может быть представлена разнообразными словоформами имен (именем существительным (72%), именем прилагательным (в полной или краткой форме) (25%), устойчивым предложно-именным сочетанием (5 примеров), причастием (пример единичный), местоимением (пример единичный)).
Наиболее часто в тексте повести именная часть представлена именем существительным как в именительном, так и в косвенных падежах с предлогом и без, что составляет 70% от всех примеров картотеки.
3.Именительный и творительный падежи имен являются универсальными формами именной части. Выбор одной из падежных форм в составе сказуемого определяется многими и весьма различными факторами (значением и морфологическими особенностями связки, соотношением значений подлежащего и сказуемого, взаиморасположением связки и именной части и т.п.) Имя существительное, выступающее в роли именной части составного именного сказуемого может иметь форму именительного и творительного падежа. В тексте повести эти формы могут употребляться как в сочетании с глаголом-связкой «быть» в личных формах, так и с полузнаменательными глаголами, выступающими в роли связки: «казаться», «являться», «становиться», «делаться», «называться», «считаться» и другие.
4.Наиболее частотным является именительный падеж, потому что употребление именительного предикативного в этих конструкциях в XIX веке было обычным. Но в современном русском языке происходит тенденция к вытеснению именительного падежа творительным там, где допускаются оба. Происходит закрепление творительного предикативного за этими конструкциями. В повести именительный предикативный составляет 65%, а творительный предикативный — 7,5% от общего числа субстантивного предикатива.
5.В функции присвязочного компонента могут употребляться и другие падежные и предложно-падежные формы существительных: родительный падеж с предлогом и без предлога — 4,1%; винительный падеж с предлогом — примеры единичные; предложный падеж с предлогом — 2,5%; дательный падеж — примеры единичные.
6.Предложно-именные сочетания в определенных значениях могут представлять собой устойчивые единицы фразеологического характера. Они не разложимы и находятся на пути к превращению в своеобразное предикативное сочетание косвенного падежа имени существительного с предлогами, — значению близкое к предикативному наречию. В тексте повести таких сочетаний немного, но они придают образность и живость речи.
7.Имя прилагательное может входить в составное именное сказуемое в формах положительной и сравнительной степени, в полной и краткой форме. Частотность употребления полной формы составляет 18%. При этом у Н.С.Лескова функционирует только именительный падеж имен прилагательных. Такое употребление представляет собой явление развивающееся, и полные формы закрепляются там, где ее в XIX веке, было обычным употребление кратких форм прилагательных. В тексте повести полное имя прилагательное в составном именном сказуемом встречается в сочетании с формами прошедшего времени глагола быть и полузнаменательных глаголов бывать, стать, сказаться, остаться, сделаться и некоторые другие.
Имя прилагательное в краткой форме употребляется в повести с полузнаменательными глаголами с общим значением пребывания в состоянии и переходе из одного состояния в другое (бывать, делаться, становиться, казаться и некоторые другие).
Имя прилагательное в краткой форме выполняет единственную синтаксическую функцию — является именной частью составного именного сказуемого.
8.В тексте повести встретилось предложение, в котором присвязочный член выражен местоимением. Пример единичный.
9.В«Очарованном страннике» Н.С.Лескова можно выделить предложение, в котором присвязочный член выражен действительным причастием в именительном падеже.
Список литературы
1.Абакумов С.И. Современный русский литературный язык. — М., 1942.- 351 с.
2.Буслаев Ф.И. Историческая грамматика русского языка. — М., 1959. — 371 с.
3.Вопросы синтаксиса русского языка: сб. статей. — Ростов-на-Дону. — 1978. — 146 с.
4.В мире Лескова. Сборник статей. — М.: Советский писатель, 1983.
5.Гвоздев А.Н. Современный русский литературный язык. — Ч.2. — Синтаксис. Изд. 2-е, перераб. и доп. — М.: Учпедгиз, 1961. — 344 с.
6.Гильченок Т.Е. О грамматических отношениях между подлежащим и сказуемым в современном русском языке // Филологические науки. — 1964. -№2. — С.20-24.
7.Головин Б.И. Заметки о грамматическом значении // Вопросы языкознания. — 1962. — №2. — С.12-18.
8.Другов Б.М. Н.С. Лесков. — М.: Государственное издательство художественной литературы, 1957.
9.Дыхонова Б. «Запечатленный ангел» и «Очарованный странник» Н.С.Лескова. — М.: Художественная литература, 1980.
10.Грамматика русского языка. — Т.2. — Ч.2. — М.: Наука, 1954. — 705 с.
11.Золотова Г.А. К вопросу о способах выражения членов предложения. // Русский язык в школе. — 1958. — №1. — С.5-10.
12.Золотова Г.А. О структуре простого предложения в русском языке // Вопросы языкознания. — 1967. — №6. — С.15-20.
13.Золотова Г.А. К вопросу о способах выражения членов предложения // Русский язык в школе.- 1962. — №4. — С.21-26.
14.И-и У. Формы сказуемых в сложноподчиненных предложениях с придаточным цели. // Русский язык в школе. — 1987. — №1. — С.24-27.
15.Камынина А.А. Употребление второго именительного имен существительных в современном русском языке. // Русский язык в школе.- 1958. — №2. — С.10-16.
16.Камынина А.А. О синтаксической зависимости падежей, распространяющих предложения в целом. // Исследования по современному русскому языку. — М., 1970. — 98 с.
17.Лекант П.А. Типы и формы сказуемого в современном русском языке. — М.: Высшая школа, 1976. — 145 с.
18.Лесков Н.С. Собрание сочинений в двенадцати томах. — Т.2. — М.: Правда, 1989. — 562 с.
19.Малютина А.Г. Лексико-грамматические средства выражения модальных значений в современном русском языке. АКД — Л., 1970.- 25 с.
20.Никитин В.М, Вопросы теории членов предложения. — Рязань, 1969. — 120 с.
21.Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. — М.: АЗЪ, 1996. — 700 с.
22.О составных членах предложений: Лингвистические заметки // Русский язык в школе. — 1996. — №3. — С.86-90.
23.Потебня А.А. Из записок по русской грамматике. — М., 1958. — Т.1-2.
24.Прокопович-Хлебникова Е.Н. Особые формы глагольного сказуемого в современном русском языке // Русский язык в школе. — 1958. — №1.
25.Прокопович Е.Н. Об одной функции форм настоящего времени в современном русском языке. // Русский язык в национальной школе. — 1969. — №6. — С.5-12.
26.Пешковский А.М. Русский синтаксис в научном освещении. — М.: Наука, 1956. — 420 с.
27.Расповец Я.И. Двусоставные предложения со связкой представлять собой в современном русском языке // Русский язык в школе. — 1971. — №5. — С.26-34.
28.Распопов И.П. Строение простого предложения в современном русском языке. — М.: Просвещение, 1970. — 170 с.
29.Руднев А.Г. Синтаксис современного русского языка. — М.: Высшая школа, 1963. — 120 с.
30.Руднев А.Г. Синтаксис простого предложения. — М.: Учпедгиз, 1960. — 195 с.
31.Современный русский язык. Ч.II (Морфология. Синтаксис.) Под ред. Е.М.Галкиной-Федорук. — М.: Изд-во Московского университета, 1957. — 515с.
32.Скобликова Е.С. Современный русский язык. Синтаксис простого предложения. — М.: Просвещение, 1979. — 236 с.
33.Уорс Д.С. Трансформационный анализ конструкций с творительным падежом в русском языке // Новое в лингвистике. — М., 1962. — 180 с.
34.Чередникова М.А. Об одном фольклорном мотиве в «Очарованном страннике» Н.С.Лескова //Русская литература. — 1997. — № 3.
36.Шахматов А.А. Синтаксис русского языка. — Л.: Государственное учебно-педагогическое изд-во наркомпроса РСФСР, 1941. — 600 с.
37.Шведова Н.Ю. Парадигматика простого предложения. // Русский язык. Грамматические исследования. — М., 1967. — 131 с.
38.Щерба Л.В. О частях речи в русском языке //сб. «Русская речь». — М., 1928. — 129 с.
39.Шрамм А.Н. Типы сказуемого в двусоставном предложении. //Русский язык в школе. — 1961. — №2. — С.26-32.
40.Юрченко В.С. Типы сказуемого // Русский язык в школе. — 1973.- №4. — С.79-83.
41.Юрченко В.С. Система сказуемого в русском языке // Филологические науки. — 1998. — №4. — С.47-55.
[1] Толкование лексического значения связок дается по Толковому словарю русского языка С.И.Ожегова и Н.Ю.Швецовой.