Литвинова В.И.
Хакасский государственный университет им. Н.Ф. Катанова
Абакан, 1997
В настоящей работе собраны и систематизированы (согласно требованиям учебных программ по литературе) материалы, которые помогут учащимся старших классов и студентам филологических факультетов вузов ближе познакомиться с творческой биографией писателя, распознать особенности поэтики его идеологического романа, определить место А.И. Солженицына в жанроном поиске литературы 60-х годов.
Учитель литературы найдет здесь идейно-художественный анализ повестей «Матренин двор» и «Один день Ивана Денисовича», что позволит ему успешнее провести систему уроков по изучению творчества Солженицына в школе.
Методические рекомендации предназначены для старшеклассников, студентов филологических факультетов вузов, учителей литературы, учащихся гуманитарных гимназий и лицеев. Введение
С конца 80-х годов в большую литературу вернулись В. Аксёнов, В. Максимов, И. Бродский, с трудом пробилось повествование В. Войновича о Чонкине, высокая температура дебатов не падала до выхода полного текста «Прогулок с Пушкиным» И. Синявского, наконец, благодаря мощному натиску снизу, появилась проза А.И. Солженицына.
Столь трудный путь мастеров к своему храму объясняется прежде всего склонностью перечисленных писателей к гиперболизации российской самобытности, их осуждению Октябрьской революции и достижений социалистического государства.
Школьные программы включают в свои курсы изучение «возвращенной литературы» и справедливо предполагают выбор учителем литературного имени одного автора на фоне общей характеристики части русской литературы 60-х годов советского периода.
В настоящей работе сделана попытка собрать и систематизировать материалы, которые помогут учителю успешнее провести систему уроков по изучению творчества А.И. Солженицына. При этом следует учесть, что нынче читательский рейтинг писателя несколько снизился по сравнению с прошлыми годами, поэтому разумнее будет давать учащимся сведения об общих типических чертах литературы 60-х годов и остановиться потом на более серьёзном анализе одного из произведений Солженицына, исходя из оценки филологической подготовленности класса по усмотрению учителя.
Какие моменты в связи с этим нужно учитывать? Характеристика жизни и творчества писателя. Особенности поэтики идеологического романа. Место Солженицына в жанровом поиске литературы 60-х годов.
Идейно-художественный анализ одного из произведений автора.
Материалы к темам.
1. Биографическая справка.
Со стороны отца Солженицын происходит из старинной крестьянской семьи. Исаакий Семёнович учился в Харькове, потом в Москве, ушёл добровольцем на войну; на фронте, летом 1917-го женился на Таисии Щербак; был награждён за храбрость. После возвращения домой был ранен на охоте и умер от раны 15 июня 1918 года. Он выведен в «Августе Четырнадцатого» в образе Сани Лаженицына.
Семья матери Солженицына была богатой, дед дал своей дочери Таисии прекрасное воспитание и образование. Брат Таисии, Роман, сорил деньгами, купил «Роллс-Ройс»: фотографию этого автомобиля воспроизвела «Литературная газета» в 1972 году, в разгар кампании против Солженицына.
Александр Солженицын родился 11 декабря 1918 года, через шесть месяцев после смерти отца. Детство его мало чем отличается от детских лет его сверстников: маленьким ходит с матерью в церковь, вступает в комсомол, переживает трудности и радости жизни обычного советского школьника. Юный Солженицын -староста класса, любитель футбола, поклонник театра, унаследовав от отца тягу к знаниям, поступает в 1936 году на физико-математический факультет Ростовского университета. С 1939 года он одновременно учится ещё на заочном отделении Московского института истории, философии, литературы. В 1941 году Солженицын заканчивает университет в Ростове и приезжает в Москву на экзамены в МИФЛИ, а 18 октября 1941-го уходит на фронт, сначала простым солдатом, после окончания офицерской школы в Костроме — в звании лейтенанта.
В 1943-ем он получает орден Отечественной войны второй степени, в следующем — орден Красной Звезды, будучи уже капитаном. В 1945-м его переписка с другом «Кокой» попадает под надзор военной контрразведки, раскрывшей «политические негодования» адресатов, обозначавших Ленина уменьшительным «Вовка», а Сталина — кличкой «Пахан». 27 июля 1945 года Солженицын был осуждён на восемь лет исправительно-трудовых лагерей по статье 58-й Уголовного кодекса, пункты 10 и 11.
Пережитое этих лет отражено писателем в таких произведениях, как «Олень и шалашовка», «Дороженька», «В круге первом», «Архипелаг ГУЛАГ».
В 1952 году Солженицын принимает участие в Экибастузской «смуте,» после которой лагерный хирург в лагерной больнице оперирует его по поводу злокачественной опухоли в паху. Ткань, иссечённую при биопсии, отправляют на анализ в «вольную» лабораторию, результаты теряются, а больной поправляется и через две недели выписывается из больницы.
После смерти Сталина Солженицын выходит из лагеря на «вечное ссыльнопоселение» в ауле Кок-Терек. Он снимает угол в глинобитной хатке, знакомится с супругами Зубовыми, врачами, такими же ссыльными, как он сам. Под именем Кадминых они выведены в «Раковом корпусе», подлинная история их рассказана в «Архипелаге». Осенью болезнь возобновляется, власти позволяют ему выехать в Ташкент на лечение. Позднее Солженицын сознавался друзьям, что в Ташкент он ехал умирать и писал очень много, полагая, «пока он пишет — у него отсрочка».
В 1956 году Солженицын реабилитирован решением Верховного Суда СССР, в следующие годы живёт в Рязани и много работает:
1959 — «Один день Ивана Денисовича».
1960 — «Свет, который в себе».
1961 — ” Крохотки” — стихотворения в прозе.
1962 — «Случай на станции Кочетовка».
1963 — «Матрёнин двор».
Поощряемый вниманием большой читательской аудитории, Солженицын переживает небывалый творческий подъём -начинает «необыкновенно много сразу»: «Архипелаг ГУЛаг», «Раковый корпус», «Круг первый», не оставляя работы учителя физики.
В 1967 году «Раковый корпус» получает положительный отзыв Каверина. На открытии Четвёртого Съезда Союза писателей СССР Солженицын обращается к делегатам с открытым письмом, в котором обличает вред цензуры: ” Я предлагаю съезду принять требование и добиться упразднения всякой — явной или скрытой -цензуры над художественными произведениями, освободить издательства от повинности получать разрешение на каждый печатный лист”. Многим это не понравилось и именно с этих пор, с мая 1967 года, начинается открытая и беспощадная борьба писателя Солженицына против Советской власти (эпизоды этой борьбы описаны в произведении «Бодался телёнок с дубом»).
В 1974 году кампания против Солженицына в прессе достигает наивысшего накала. «Литературная газета» печатает статью «о предательской деятельности А.И. Солженицына». Писатель не сбавляет активности: пишет «Письмо вождям», в котором призывает положить конец идеологической монополии марксизма, в интервью агентству печати Си-Би-Эс критикует тех соотечественников, которые эмигрируют добровольно, объявляет о создании «Русского общественного фонда помощи заключенным и их семьям» (доходы от продажи «Архипелага» полностью будут поступать в этот фонд.).
13 февраля Солженицына арестовывают и заключают в Лефортовскую тюрьму. С этого времени он лишен советского гражданства и осуждён на изгнание. Специальным самолётом его доставляют в Западную Германию. Солженицын поселяется в Цюрихе, где живёт его адвокат и где он находит следы Ленина в эмиграции.
В октябре 1976 Солженицын поселяется в США, в штате Вермонт, близ городка Кавендиш. Он покупает около двадцати гектаров земли, на этом участке, кроме жилого дома, он оборудует библиотеку для хранения рукописей и печатных материалов, посвящённых России. В течение последующих трёх лет Солженицын, стараясь не привлекать к себе внимания, посещает различные университеты Америки, обладающие русскими архивными фондами, и упорно работает над «Красным колесом», переделывает первый «узел» «Августа Четырнадцатого» и пишет два новых романа «Октябрь Шестнадцатого» и «Март Семнадцатого».
К концу 80-х общественное мнение в России по-новому оценило жизнь и творчество Солженицына. В июле 1988 года художник Илья Глазунов выставляет картину «Мистерия XX века», где среди прочих персонажей изображён Солженицын. Писатель Виктор Астафьев в телевизионной передаче упоминает Александра Солженицына и говорит, что когда-нибудь его внук посетит могилу великого писателя и попросит у него прощения за Родину.
11 декабря в Москве в Центральном Доме кино состоялся вечер, посвященный 70-летию Солженицына, на котором с приветственными словами выступили А. Смирнов, Ю. Карякин, Ю. Афанасьев. Группа писателей предлагает Секретариату правления Союза писателей СССР восстановить Солженицына в рядах Союза.
В письме к Глебу Якунину Солженицын пишет: «Это правда: все годы изгнания, всеми помыслами и всей работой я — только на родине. И не теряю надежды при жизни вернуться. Но это будет никак не возможно до напечатания в СССР моих главных книг: я не могу вернуться как бы немым, ещё ничего не сказавшим — и тогда начать восполнять сокрытие 50 лет моей работы — как же? Газетными статьями?»
Главные книги А.И. Солженицына увидели свет, писатель возвратился на родину. В 1990 году «Литературная газета» и «Комсомольская правда» публикуют брошюру «Как нам обустроить Россию?», в которой Солженицын высказывает варианты проведения социально-экономических и политических реформ. В этом же году писателю присуждается Государственная премия РСФСР за «Архипелаг ГУЛаг», от которой он отказался, заявив: «Эта книга -о страданиях миллионов, я не могу собирать на ней почёт».
В настоящее время А.И. Солженицын живёт и работает на родине. В своих страстных монологах на телевидении и в газетных статьях, эмоциональных и продуманных, писатель выделяет несколько моментов. Во-первых, то, что пришло после краха коммунизма,- не демократия. Власть принадлежит не народу, «разлитому по всей территории страны», а политиканскому котлу, который «кипит в столице». Это кипение вызывает яростное неприятие писателя.
Во-вторых, старая власть рухнула лишь в верхнем звене, а среднее сохранилось — «в тех же самых кабинетах те же самые рожи». Создаётся «грязный гибрид» уцелевшей номенклатуры и акул финансового подполья, лжепредпринимателей. Если «эта власть без совести, которой будет сторониться честный человек, укрепится, уже не 70, а 170 лет понадобится, чтобы от неё избавиться».
В-третьих, противостояние «демократов» и «патриотов» гибельно, разрушительно для России. Солженицын держится на расстоянии от обеих «партий» не только потому, что это новое, по существу большевистское размежевание опять ставит превыше всего своекорыстные интересы, круговую поруку и сомнительные Уставы. Новые ярлыки, может быть, и удобны для целей политиканства, но глубоко фальшивы.
Первичным для Солженицына остаётся нравственное состояние общества: «Если совесть не проснётся, никакая экономика нас не спасёт». В этом выражении очевиден не только заряд нравственности, но и разумной государственной политики, которая, имея дело с народным сознанием, не может замыкаться на голом чистогане или голом монетаризме.
Мысль Солженицына ясна: в России даже на политическом рынке, неизбежном при демократии, не прожить без незыблемых нравственных авторитетов, без великих людей-объединителей. О них все книги А.И. Солженицына.
2. Особенности поэтики идеологического романа.
То, что мы сегодня называем романом идей, вызревало в недрах «самиздатовской » публицистики. Как возник идеологический роман?
Русская литература всегда отражала социально-политический накал общества. Жизнь требовала от писателей на каждом новом витке развития общества героя времени, характеров сильных, красивых, способных критически взглянуть на мир (от «лишних людей» до «особенного человека»), позже ценой лишений, порой, жизни, строить светлое будущее.
Уже в 60-е годы прошлого века в русской литературе возникает жанр идеологического романа, в формировании которого участвовали Тургенев и Лесков, Чернышевский и Достоевский, Герцен и Гончаров. Вспомним, что романтизм сосредоточил своё внимание на внутренних переживаниях личности, подтолкнув литературу к созданию социологического очерка, а на основе этих двух жанровых образований и сформировался русский идеологический роман, блестящим образцом которого стали «Бесы» Ф.М. Достоевского.
Понятие «идеология» характеризуется словарями как «система определённых взглядов, понятий…» и далее: «прогрессивная идеология способствует революционному развитию общества; реакционная идеология задерживает его развитие, мешает ему».1
«Бесы» явно мешали строить социалистическое будущее, поэтому были зачислены к «антироману», а идеологический роман, как драма идей. был замещён романом идеологизированным, ведущим своё начало от канонизированного «Что делать?» Чернышевского.
С этого момента роман идей ушёл в подполье и вместе с ним надолго исчезли имена Е. Замятина, Б. Пильняка, Ю. Домбровского, В. Гроссмана, В. Шаламова.
Какова дальнейшая судьба идеологического романа? В литературе социалистического реализма утвердился роман моноидеи. Слово «идеология» употреблялось в единственном числе, под «идеологией» подразумевалась прежде всего марксистско-ленинская, коммунистическая характеристика («Мать» М. Горького, «Как закалялась сталь» Н. Островского).
В 30-е годы в стране начался процесс нагнетания идеологического страха: идеология превратилась в предмет поклонения, а марксизм-ленинизм стал неприкосновенной святыней. «А в этих рамках,- замечает Л. Чуковская, — всякий литератор неизбежно превращается в арифмометр. Согласишься на уступки — и тебе разрешат произнести вслух нечто представляющееся тебе чрезвычайно важным. Не согласишься — не дадут сказать ничего. Считай, что разумнее».
Каждый из авторов решал эту проблему по-своему. Но внутри круга писателей, для которых важно было сказать народу «чрезвычайно важное», формировались способы и пути выражения слова:
выбор эзопова языка;
сознательное деление своего творчества на подцензурное и не подцензурное;
отказ от сотрудничества с официальной печатью. Этот путь избрали В. Корнилов, В. Максимов, Ф. Светов, А. Солженицын. Именно в кругу этих писателей — при всём различии их таланта — формируется идеологический роман.
Толчок развитию этого жанра дал Солженицын («В круге первом», «Раковый корпус»). В прозе писателя зазвучал голос другой идеологии. «В прозе нашего времени, — отмечает Н. Иванова, — именно Солженицын совершил не только идейный, но художественный переворот, освободив своих героев ( и их сознание) для выражения и столкновения в бесконечных спорах разных „правд“, разных оценок действительности. И, хотя идеологическая модель солженицыновского мира с его пафосом пророчества и учительства иерархична, ибо автор знает Истину, каковых не может быть несколько, отпущенные автором на свободу голоса оказали колоссальное воздействие на развитие неподцензурной литературы и явили » плюрализм в действии«2.
Традиционный беллетристический сюжет стал каркасом, на который нанизывались различные идеологии, „вызревавшие“ в героях. Поэтика идеологического романа такова, что идея по самой своей структуре диалогична, а когда диалогичность нарушается, идея вырождается в идеологию и не предлагает рецептов спасения. „Идеология выкручивает наши души как помойные тряпки“, -эти слова сказаны Солженицыным о коммунистической идеологии, но соотносимы с любой. Не соглашаясь с правильностью пути, по которому идёт общество, писатель уповал на переустройство жизни, видя главным инструментом для этого — книгу.
3. Место Солженицына в жанровом поиске литературы 60-х годов.
В 60-е годы Солженицын был известен в „самиздате“ как писатель, прозаик, беллетрист. Его литературные эксперименты велись буквально на глазах читателя. За девять месяцев 1962-64 гг. В „Новом мире“ были опубликованы повесть „Один день Ивана Денисовича“ и три рассказа — »Матрёнин двор”, «Случай на станции Кречетовка», «Для пользы дела». В январе 1966-го — рассказ «Захар Калита». Все пять его опубликованных произведений настолько различны по языку и тематике, что появилась версия о нескольких литераторах, сочиняющих по приказу КГБ. Добавим, что к печати готовились две пьесы Солженицына («Олень и шалашовка» и «Свет, который в тебе»), а в самиздате активно ходили романы «Раковый корпус» (с 1966-го года), «В круге первом» (с 1967-го) и «Крохотные рассказы».
Читатели первых произведений Солженицына заметили и сосредоточенность автора на социальных явлениях, скрывавшихся под лозунгом «Нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме». Шестидесятники умели читать между строк, расшифровывать аллегории, владели искусством понимать самый распространенный в литературе эзопов язык.–PAGE_BREAK–
Персонажами были и герои, и автор, и читатели. И не только по малограмотности Н.С. Хрущёв назвал Солженицына Иваном Денисовичем, Примерно так же читали книги и остальные — представители «критики, никогда не отделённой от общественного направления» («Бодался телёнок с дубом»). Просто другого направления не было, потому образованные люди всерьёз обсуждали, за кого Шухов? Каковы идеалы Матрёны? Наш ли человек Грачиков? Заслуживает ли осуждения лейтенант Зотов?.
Солженицын отчаянно искал общественную позицию, перебирая стили и жанры.
Какова литературная эволюция писателя?
В «Круге первом» Солженицын ощущал оковы соцреалистических канонов. Осознавая в себе склонность к проповеди, он старался избежать прямого слова, которое уводит от, художественности. В ” Одном дне…” заметно его желание найти свой приём. В примечаниях, которыми Солженицын снабдил каждую вещь в Собрании сочинений, обнаруживаются две тенденции: во-первых, автор всегда указывает реальные обстоятельства и прототипы, что подтверждает жизненность произведений; во-вторых, автор тщательно оговаривает те случаи, когда прототипов нет, так подчёркивается вымышленность эпизода.
Шестидесятые годы были неприемлемы для Солженицына стилистически. Проза «ни о чём» ему не давалась, ирония, юмор ему были отвратительны, не зря он называет оппонента «бодрячком, весельчаком и атеистом», не зря призывает к серьезности полемики: «избавьте нас от ваших остроумных рассуждений», не зря пренебрежительно поминает Ильфа и Петрова («Бодался телёнок с дубом»). Правду Солженицына шестидесятники могли признать лишь ёрнически: в новогодний (1964) комплект «крокодильских пародий» был включён «А. Матрёнин-Дворин» в компании с «Володимиром Сологубиным» (В. Солоухиным), «Аксилием Васеновым (В. Аксёновым) и „Ягуаром Авваловым“ (Львом Оваловым). Для Солженицына такое обобщение было дороже многих премий…
Писатель искал новое слово. Примером тому могут служить его убедительная статья о языке в „Литературной газете“, фанатическая приверженность Далю, изобретательность в лексике (»вышатнуть”, «пришатнуть»), скорбь по букве «ять» и борьба за написание в прессе точек над Ё.
Всё же Солженицын сначала литератор, а потом идеолог. Так, нельзя искать смысла в подзаголовке эпопеи «Красное колесо», который будет претенциозен, если рассматривать трезво — «Повествование в отмеренных сроках». Объяснить его так же трудно, как подзаголовок «поэма» к «Мёртвым душам», потому что всё это — поиски жанра.
Долго и успешно избегая прямого слова, Солженицын пришёл к языку проповеди, что тот же час послужило поводом для зачисления писателя в диссиденты.
Первая попытка в новом для него жанре публицистики принесла Солженицыну оглушительный успех. Его письмо в мае 1967 Четвёртому Всесоюзному съезду писателей о цензурной травле литературы поддержали коллективным обращением более 80-ти литераторов и ещё полтора десятка писателей — отдельными посланиями. Солженицын отстаивал в нём гласность: «Честная и полная ГЛАСНОСТЬ — вот первое условие здоровья всякого общества… И кто не хочет нашей стране гласности — тот равнодушен к отечеству, тот думает лишь о своей корысти. Кто не хочет отечеству гласности — тот не хочет очистить его от болезней, а загнать их внутрь, чтоб они гнили там»3.
Писатель преподал обществу прекрасный пример истинной гражданственности, внутренней свободы. «Открытое письмо» во многом перекликалось с книгой А.Д. Сахарова «Размышление о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе» (1968). Солженицын выступил на общественном поприще — это было в духе времени, и маститый Каверин восхищенно воскликнул: «Ваше письмо — какой блестящий ход!»
Это был и жанровый ход. Пока он укладывался в стилистику эпохи, совпав со взлётом активности в стране. Он уходил в отрыв, лидером его признавали коллеги: «Солженицын… народный писатель, гордость, честь и слава нашей литературы. Исключение его из Союза писателей ляжет тяжёлым камнем на совести каждого члена Союза писателей…» Т. Литвинова, переводчица.
«Для многих миллионов людей у нас и во всём мире, для всех зарубежных друзей нашей страны Александр Солженицын олицетворяет лучшие традиции русской литературы, гражданское мужество и чистую совесть художника»… Л.З. Копелев.
«Я считаю, что исключение Александра Солженицына из Союза писателей — это национальный позор нашей Родины»… Л. Чуковская.
«А. Солженицын — гордость нашей литературы; среди современных русских писателей нет равного ему по масштабу таланта»… И. Грекова.
Литераторы не могли знать, что уже была закончена первая часть «Телёнка…», где Солженицын зафиксировал раскол в литературе. Обнинские атомщики ещё не могли прочесть о себе: «Непробудная, уютная, удобная дрёма советских учёных: делать своё научное дело, за это — жить в избытке, а за это — не мыслить выше пробирки».
Укрепляясь в жанре публицистики, Солженицын разоблачал бесцветный язык диссидентских посланий, часто неотличимый от обтекаемых газетных передовиц, восстанавливал «письменный язык нравственных сочинений: „И ненужное космическое хвастовство при разорении бедности дома, и укрепление дальних диких режимов“… „Выбили из голов всё индивидуальное и всё фольклорное, натолкали штампованного…, добили последние сельские церкви, растоптали и загадили кладбища…, изгадили, изрезали тракторами и пятитонками вековые дороги, мягко вписанные в пейзаж.“
Разрабатывая жанр „нравственных сочинений“, Солженицын обращается к архаике. Она-то окончательно обособила его от общественных движений 60-х годов. Из-под пера писателя стали выходить вещи пророческие, о которых он сам сказал когда-то: „Книга-то получилась. Очень правильная, если б все сразу стали по ней жить“. Со временем сослагательное наклонение превратилось в повелительное, являя образ жизни: „Жить не по лжи!“, где положительным героем стал сам Солженицын, а диалог он вёл не с людьми, с Богом.
»Бодался телёнок с дубом” как этап общественной борьбы написан в необычном жанре — автобиографии, т.е. как житие святого, составленное им самим.
Со страниц мемуаров встаёт образ человека, с юности осознавшего своё предназначение вести диалог с Богом. Он говорит откровенно: «Это не я сделал, это — ведено было моею рукой», «Как Ты мудро и сильно ведёшь меня, Господи!», «О, дай мне, Господи, не переломиться при ударах! Не выпасть из руки Твоей.» Выполнение завета и есть жизнь героя, этому подчинено всё; он скован в личной жизни, ограничен в выборе друзей, лишен развлечений, «свободы поступков, свободы высказываний, свободы выправленной спины», даже профессиональной радости творческих мук: «Обминул меня Бог творческими кризисами». Награда за это — только сам завет. Всё остальное — «мишура предопределённая». Ещё молодым, в лагере, герой «Телёнка…» узнал про Нобелевскую премию и понял: «Вот это-то, что нужно мне для будущего моего прорыва».Потому впоследствии он так выжидательно-спокоен:«В четвёртый четверг октября объявили Нобелевскую по литературе -и не мне». Ему она досталась в четвёртый четверг следующего года.
Согласно канону агиографии, в повествовании с точностью назван день переломного испытания героя. 11 сентября 1965 года у него конфискуют архив с черновиками будущих книг. Герой ропщет: «Вот этого провала я не мог уразуметь! Этот провал снимал начисто весь прежний смысл». Через некоторое время всё становится ясно: «Мне начинает открываться высший и тайный смысл того горя, которому я не находил оправдания… для того была мне послана моя убийственная беда, чтоб отбить у меня возможность таиться и молчать, чтоб от отчаянья я начал говорить и действовать.» Начался новый этап в жизни героя.
Ведомый Божьим промыслом, герой был готов к любому повороту судьбы, знал и предвидел многое: извивы писательского пути, всемирную славу, духовную власть. То есть герой «Телёнка» ведал то, что выпадет на долю Александра Солженицына.
Однако персонаж «Телёнка » и реальное лицо — разные люди. Об этом свидетельствуют отклики идейных антагонистов (В. Лакшин, Г. Померанц), личный противник (первая жена Наталья Решетовская), слова исследователей творчества писателя (Л. Копелев, Ж. Медведев, Д. Браун) и сам текст мемуаров.
С теорией предопределения не увязывается, например, реплика о Хрущёве:” Выдвинутый одним этим человеком — не на нём ли одном я и удержался? ” Упрёк Твардовскому: «Раздавался железный скрежет истории, а он всё видел иерархию письменных столов» в такой же степени можно отнести и к самому автору — уж очень скрупулёзно Солженицын разбирается в «Телёнке» и с силами редакции «Нового мира», и с Союзом писателей, и окружением Хрущёва. Автор умело бьёт на жалость, ориентируясь в ситуации: «Фотограф оказался плох, но то, что мне нужно было, -выражение замученное и печальное, мы изобрели». Он знает, когда на дело сыграет простота: «Нарочно поехал в своём школьном костюме, купленном в „Рабочей одежце“, в чиненых — перечиненных ботинках с латками из красной кожи по чёрной и сильно нестриженым». Для большей ёмкости изображения времени Солженицын использует и высокие сферы политики:” Для схватки с китайцами им всякое оружие будет хорошо, и очень пригодятся мои сталинские главы”.
Итак, главный герой «Телёнка» выражает следующие моменты авторской концепции:
Солженицын — последовательный носитель Божьего промысла о себе, избравший путь правды и борьбы;
Он до последней возможности использует официальные каналы, а затем решительно переходит на путь открытого протеста;
Писатель — творческая личность, вытолкнутая в диссидентство после честного сотрудничества с системой.4
Сложись общественно-политическая ситуация в стране для Солженицына благоприятно, останься он признанным писателем -эти заявки могли бы приумножить художественный талант его, но события пошли таким путём, что только деревенская проза числит «Матрёнин двор» среди своих шедевров.
4. Идейно-художественный анализ произведений, рекомендуемых для изучения в школе.
Жить не по лжи.
Рассказ «Матрёнин двор» доступен пониманию одиннадцатиклассников общеобразовательных школ. Чаще всего методисты акцентируют внимание учащихся на образе главной героини: жертва Матрёна или святая?
В классах с углублённым изучением литературы этот рассказ можно рассматривать несколько в другом аспекте, придерживаясь правил литературоведческого анализа. Надеемся, что из предложенного ниже плана урока по рассказу Солженицына учитель выберет подходящий для его класса материал.
Темой урока может служить указанный выше заголовок либо сформулированный так: «Для миллионов людей христианство началось с „Матрёниного двора“.
Эпиграф: Вселенная имеет столько центров, сколько в ней живых существ. А. Солженицин.
Цель урока: Познакомить учащихся с творческой биографией писателя, замыслом., историей создания, проблематикой рассказа „Матрёнин двор“ и донести до сознания школьников его идею.
Основное содержание урока.
Биографическая справка. Материалы по этому разделу урока можно найти в начале предложенного методического пособия, а также подобрать необходимую дополнительную литературу, указанную на последней странице работы.
История создания рассказа. В 1959 году в Рязани Солженицын задумал написать „Один день советского учителя“: о скудости советского человека, скудости моральной, психологической и социальной. Действие происходит в 1956 году: бывший зэк, а ныне школьный учитель и его квартирная хозяйка, немногословная, улыбчивая и бескорыстная, сразу находят общий язык. В основе этого согласия — взаимное уважение. В доме Матрёны всё правда -от колченогой кошки до пожелтевших плакатов. Как образец русской женщины Матрёна таит в себе прекрасные качества некрасовской Матрёны Тимофеевны (скромность, воздержанность, трудолюбие), которые безжалостно истребляет российская действительность. Трагично её прошлое, исковерканное грубостью мужчин, трагичен её конец — бессмысленная смерть на железнодорожном переезде.
Жизнеописание русской женщины увидело свет только в 1963 году, когда рассказ удалось напечатать в журнале „Новый мир“. Первоначальное его название „Не стоит село без праведника“, по совету А.Т. Твардовского, во избежание цензурных препятствий, было изменено. По этим же причинам год действия в рассказе заменен автором на 1953.
Имея в виду первоначальное название произведения, попробуем определить его тему.
Тема — жизнь патриархального российского села, где отражается, как процветающие эгоизм и хищность обезображивают Россию и „рушат связи и смысл“.
-Кто ещё из российских писателей обращался к этой теме?
В. Овечкин, Е. Дорош, Ф. Абрамов, Б. Можаев.
-В первом варианте названия встречается редко сегодня употребляемое слово „праведник“. Что оно означает?
Праведник, — объясняет словарь С.И. Ожегова, — во-первых, человек, живущий в соответствии с религиозными правилами; во-вторых, человек, ни в чём не погрешающий против правил нравственности ( правила, определяющие нравы, поведение, духовные и душевные качества, необходимые человеку в обществе).
-Как мы растолкуем смысл начального названия рассказа?
Российское село держится на людях, чей образ жизни основан на общечеловеческих ценностях добра, труда, сочувствия, помощи.
-Изменился ли смысл названия рассказа под вторым заголовком?
Да. Нравственные начала стали иметь чёткие границы только в границах Матрёниного двора, в более широком масштабе села они размыты, окружающие героиню люди часто отличаются от неё по многим параметрам.
-С чего начинается повествование?
Герой рассказа Игнатьич, жаждущий обрести покой в каком-нибудь глухом и тихом уголке России, находит приют и тепло у познавшей жизнь, но не озлобившейся пожилой женщины. Он искупил грехи и хочет жить достойно.
-Свои или чужие грехи искупил Игнатьич?
Грехи власти. Сама жизнь подарила безвестному Игнатьичу этот образ русской судьбы, эту Матрёну, бедную благами, но прямо восходящую к Блаженствам Нагорной проповеди. Рядом с ней герой успокаивается душой, приобретает радость от подаренного людям труда. Он работает в сельской школе учителем математики.
-В чем схожи судьбы писателя и героя рассказа?
Обычно школьники без труда находят в тексте ответ на этот вопрос.
-Как называется произведение, в котором раскрывается биография писателя?
Автобиографическим. Отстаивая гуманистическую веру в человека, завещанную классикой минувшего столетия, Солженицын доказывал на известных ему примерах конкретных людей, что человек заслуживает большого уважения, что многие находят в себе силы для сопротивления „зубьям зла“. Споря по этому поводу с В. Шаламовым, Солженицын утверждал, что невозможно растлить тех людей, „у кого есть устоявшееся ядро, а не та жалкая идеология -“человек создан для счастья», -выбиваемая первым ударом дрына5.
В нашем, произведении главным героем является не рассказчик, хотя именно он даёт оценку всему происходящему, и не автор — тоже персонаж, своими глазами видевший Матрёну, симпатизирующий её умению творить добро.
-Кто, по вашему мнению, является главным героем рассказа?
Конечно же, Матрёна, со своей нелёгкой судьбой в суровом государстве, не растерявшая в лишениях и мучениях своих лучших человеческих качеств.
Удивительная подлинность рассказа достигается писателем при помощи удачно подобранного жанра — очерка, того же самого, каким сотворил свои «Записки охотника» И.С.Тургенев.
Идея «Матрёниного двора» и его проблематика подчинены одной цели: раскрыть красоту христианско-православного мировоззрения героини.
Идея: на примере раскрытия судьбы деревенской женщины показать, что жизненные потери и страдания только ярче проявляют меру человеческого в каждом из людей.
Проблематика:
Русская деревня начала 50-х годов, её жизнь, обычаи, нравы.
Взаимоотношения власти и человека-труженика.
Карающая сила любви.
Особая святость помыслов героини.
Композиция. А. Солженицын разделил свой рассказ на три части.
-Как их можно озаглавить?
Изображение русской деревни начала 50-х годов.
Жизнь и судьба героини рассказа.
Уроки нравственности.
Общая характеристика произведения помогает продуктивнее работать над текстом «Матрёниного двора».
1. Какие типичные явления русской действительности подчёркивает автор, раскрывая жизнь деревни 50-х?
Проработавшая всю жизнь «за палочки», Матрёна украсила свой дом горшками да кадками с фикусами, тусклым зеркалом и двумя яркими дешёвыми плакатами на стене. Автор неоднократно подчёркивает мысль о том, что государству нужны только рабочие руки, а не сам человек: «Была она одинока кругом, а с тех пор, как стала сильно болеть- из колхоза её отпустили.»
«Она была больна, но не считалась инвалидом; она четверть века проработала в колхозе, но потому, что не на заводе, — не полагалось ей пенсии за себя, а добиваться можно было только за мужа, то есть за кормильца».
«Сходит в сельсовет, а секретаря сегодня нет, просто так вот нет, как это бывает в сёлах. Завтра, значит, опять иди. Теперь секретарь есть, да печати у него нет. Третий день иди опять. А четвёртый день иди потому, что сослепу они не на той бумажке расписались…» продолжение
–PAGE_BREAK–
Очень знакомая нам картина, подобные мытарства испытал капитан Копейкин, герой поэмы Н.В. Гоголя «Мёртвые души», существовавший в литературе за столетие до появления Матрёны. Крепки традиции бюрократизма в России.
2. Озлобилась ли Матрёна или нашла иное средство выживания?
Она пыталась самостоятельно решить свои проблемы, не рассчитывая на государство, которому она отдала четверть века непосильного и бесплатного труда: добывала траву для козы, торф для тепла, собирала старые, вывороченные трактором пеньки, мочила на зиму бруснику, растила картошку, помогая выживать и тем, кто находился рядом.
3. Почему Матрёне приходилось воровать?
Ворует она от безвыходности своего положения, не всё в жизни зависит от человека, он должен быть защищён государством. В 50-х годах Солженицын заострил эту социальную проблему и до сих пор в своих выступлениях не устаёт повторять, что сполна и своевременно оплаченный труд может ускорить проводимые правительством реформы. Чиновники его слушают, но понимают ли?
4. Как складывались у Матрёны отношения с властью?
Как и у всех односельчан, государство было глухо к их просьбам, равнодушно к их несчастьям. ” У полотна,- объясняет Матрёна,- не коси — там свои хозяева, и в лесу косить нету — лесничество хозяин, и в колхозе мне не велят — не колхозница, мол, теперь…” «Председатель новый, недавний, присланный из города, первым делом обрезал всем инвалидам огороды. Пятнадцать соток песочка оставил Матрёне, а десять соток так и пустовало за забором».
«Стояли вокруг леса, а топки взять было негде… не продавалось торфу жителям, а только везли начальству, да кто при начальстве, да по машине учителям, врачам, рабочим завода. Топлива не было положено, и спрашивать о нём не полагалось. Председатель колхоза ходил по деревне, смотрел в глаза требовательно или мутно, или простодушно, о чём угодно говорил, кроме топлива. Потому что сам он запасся…» Актуальность приведённой цитаты не требует доказательств, нынешнее положение труженика вряд ли можно определить улучшившимся с тех пор. Пожалуй, из государственной опеки сегодня вычеркнуты и те, кто в 50-е ещё получал ” да по машине…” от муниципальных щедрот.
5. Как противостояли деревенские женщины власти в борьбе за выживание?
Они собирались по несколько человек для смелости и носили торф в мешках. Иногда по два пуда несли за три километра. «Спина у меня никогда не заживает, — признаётся Матрёна. — Зимой салазки на себе, летом вязанки на себе, ей-богу правда».
6. Как поступали власти, видя изнуряющий женский труд?
Нагнетали страх. Чтобы устрашить односельчан, представители власти ходили с обыском, составляли протокол на незаконный торф и передавали в суд. Постоянный страх был спутником жизни Матрёны, но наступающие холода снова гнали её по ночам с мешком или санками.
7. Умели ли власти организовать людей на полезный и высокооплачиваемый труд?
Власть не считала это своей обязанностью. Профессионализм -один из важнейших мотивов творчества Солженицына. К его лучшим страницам принадлежат технические описания в романе «В круге первом», диспетчерские тонкости в «Кречетовке», подробности болезней и методов лечения в «Раковом корпусе». Там же любимый солженицынский персонаж доктор Орещенков возмущается коллегой: ” Он на пенсию перешёл… И в этот день выяснилось, что никакой он не рентгенолог, что никакой медицины он знать больше ни одного дня не хочет, что он — исконный пчеловод и теперь будет только пчёлами заниматься… Если ты пчеловод -что же ты лучшие годы терял?”
Человек, по мнению Соженицына, должен заниматься своим делом, которое знает и любит — не благодаря, не вопреки, а вне зависимости. Матрёна в работе тоже находит смысл жизни. Её сердит плохое отношение других к делу, мучит совесть за то, что и она была тут в одной упряжке:” Ни к столбу, ни к перилу эта работа. Станешь, об лопату опершись, и ждёшь, скоро ли с фабрики гудок на двенадцать. Да ещё заведутся бабы, счёты сводят, кто вышел, кто не вышел. Когда, бывалоча, по себе работали, так никакого звуку не было, только ой-ой-ойиньки, вот обед подкатил, вот вечер подступил”.
Люди понимали безрезультатность «коллективного» труда. Они отбывали на рабочем месте положенные часы, а не выполняли дело, потому что заработки не вдохновляли, результаты труда никого не интересовали. Эту тему в русской литературе развивали и А.Н. Радищев, и Н.А. Некрасов, и М.Е Салтыков-Щедрин.
Озаглавив рассказ фразой «Матрёнин двор», А.И. Соженицын сосредоточил внимание читателей на удивительном мире русской женщины.
8. Что сообщает нам автор о Матрёне Васильевне?
Это одинокая обездоленная крестьянка с щедрой и бескорыстной душой. Она потеряла на войне мужа, похоронила шестерых своих и вырастила чужих детей. Своей воспитаннице Матрёна отдала самое дорогое, что было в её жизни — дом: “… не жалко ей было горницу, стоявшую без дела, как вообще ни труда, ни добра своего…”
Героиня перенесла много тягот в жизни, но не утратила способности сопереживать с другими радость и горе. Вместе со всеми впряглась она в соху и тащила её на себе, помогая близким и дальним родственникам, которые считали её глупой за охотно принимаемое бескорыстие. Рассказчик подмечает, как Матрёна искренне радуется чужому доброму урожаю, хотя у самой на песке его никогда не бывает.
Всё богатство Матрёны составляют грязно-белая коза, хроменькая кошка да большие цветы в кадках. Ничего, по сути, не имея, эта женщина умеет многое отдавать.
9. Что особенно ценит автор в Матрёне?
Она — сосредоточие лучших черт национального характера россиянки: стеснительна, понимает «образованность» рассказчика, уважает его за это, старается угодить постояльцу, варит ему в отдельном котелке картошку покрупнее, а сама ест мелкую. Автор ценит в Матрёне её деликатность, отсутствие досаждающего любопытства к жизни другого человека, трудолюбие.
При внимательном рассмотрении можно обнаружить общее в героине и рассказчике. Это — сострадание, сочувствие людям, душевное благородство. Они единомышленники, их мировоззрение во многом совпадает, поэтому и автор видит духовную красоту своей хозяйки за её неказистой внешностью, восхищается её умением любить жизнь. Замечательна в связи с этим фраза Солженицына:«У тех людей всегда лица хорошие, — что в ладах с совестью своей». Вот почему он до мельчайших подробностей описывает хлопоты Матрёны, накатывающей на сани тяжёлые брёвна. В тот момент мы впервые видим не ту Матрёну, которую несправедливо обидела судьба, обделила власть, обманули родные, — вызывающую жалость, а ту, которая, вопреки всему, сохранила способность любить и делать добро, — сильную и счастливую.
Особенность «Матрёниного двора» заключается и в том, что главная героиня раскрывается не только через восприятие постояльца и не только через его личные отношения с хозяйкой. Читатель узнаёт Матрёну, наблюдая за её участием в происходящих событиях, в описании которых слышится голос автора, но ещё отчётливее звучит он в обрисовке того, что происходит на глазах рассказчика. И они становятся почти неразличимыми. Именно автор позволяет увидеть героев в экстремальных условиях, когда активно действующим лицом становится повествователь. Образ рассказчика тесно связан с образом автора, родственен ему.
Если в первой части произведения всё повествование о Матрёне дано через восприятие автора, то во второй героиня рассказывает о себе сама.
10. О чём мы узнаём из её рассказа?
О прошлом Матрёны, о молодости, о любви. В молодости ей выпало страшное испытание судьбой — не дождалась она любимого, пропавшего на войне без вести. Душа её давно поселилась в доме Фаддея, поэтому она близко к сердцу восприняла смерть его матери, сватовство его младшего брата. Любовь к Фаддею подтолкнула Матрёну к решению выйти замуж за нелюбимого. Не о себе думала:” Мать у них умерла. Рук у них не хватало”
11. Понял ли жертвенность Матрёны Фаддей, вернувшийся из венгерского плена?
Он, не скрывая злобы, говорил о мести: “… если б то не брат мой родной — я бы вас порубал обоих”. Матрёна любила его всегда, в момент воспоминаний о нём светлела лицом, волновалась, много лет грела её сердце вспыхнувшая однажды и не погасшая с годами любовь к Фаддею.
12. Что сообщает автор о Фаддее?
Жизненные мытарства истребили в нём сердечность и человеческие чувства. Люди потрясены смертями на железнодорожном переезде, а Фаддея мучает только одна мысль — спасти брошенные брёвна: «Именно это терзало душу чернобородого Фаддея всю пятницу и всю субботу. Дочь его трогалась разумом, над зятем висел суд, в собственном доме его лежал погибший сын, на той же улице — убитая им женщина, которую он любил когда-то, — Фаддей только ненадолго приходил постоять у гробов, держась за бороду. Высокий лоб его был омрачён тяжелой думой, но дума эта была — спасти брёвна горницы от огня и козней Матрёниных сестёр».
Порубал-таки Фаддей свою любовь, но и душа его при этом погибла.
13. Чем объяснить разницу непохожих душ Матрёны и Фаддея?
Сравнивая жизненные пути героев, Солженицын даёт ответ на этот вопрос: жизненные невзгоды испытывают человека на прочность и его красоту.” Идейно-художественные искания автора находятся в сфере христианско-православного мировоззрения, — справедливо замечает А.А. Симакова. — Разные стороны жизни русской деревни 50-х годов отражены в рассказе, но нравственно — духовное содержание является в нём доминирующим«6.
Героиня живёт по законам христианства, её поступки и помыслы высвечены особой святостью, не всегда понятной окружающим. Поэтому отношение людей к ней разное: автор симпатизирует ей, любит тётю сын Фаддея, безутешна в горе её воспитанница Кира. А золовке, например, она показалась нечистоплотной, она упрекает Матрёну в том, что та »… за обзаводком не гналась, и не бережная, и даже поросёнка не держала…, помогала чужим людям бесплатно. И даже о сердечности и простоте Матрёны, которые золовка за ней признавала, она говорила с презрительным сожалением”.
14. Так прав ли Солженицын, назвав Матрёну праведником?
Да. Матрёна сердечна, бескорыстна и собой красива, потому что жила «в ладах с совестью своей, не выбивалась, чтобы купить вещи и потом беречь их больше жизни своей. Не гналась за нарядами. За одеждой, приукрашивающей уродов и злодеев.
Не понятая и нелюбимая даже мужем своим… чужая сестрам, золовкам, смешная, по-глупому работающая на других бесплатно, — она не скопила имущества к смерти.
Все мы жили рядом с ней и не поняли, что есть она тот самый праведник, без которого, по пословице, не стоит село.
Ни город.
Ни вся земля наша».
Последние фразы расширяют границы «матрёниного двора» (как личного мира героини) до масштабов человечества.
15. Каковы причины гибели Матрёны?
Роковой силой, которая смогла убить безгрешную Матрёну, можно назвать внука и мир стяжателей, дельцов, хищников, который олицетворяет старик Фаддей:” Сорок лет пролежала его угроза в углу, как старый тесак, — а ударила-таки”; и колхоз, вымотавший физические силы «за палочки»; и трест торфоразработки, который сравнен в тексте с признаком крепостничества:” Что ж, воровали раньше лес у барина, теперь тянули торф у треста”; и местная власть, которой за бумажку каждодневно кланяться надо.
16. Какие же уроки нравственности преподаёт в этом рассказе автор?
Главный урок Солженицына заключается в том выводе, к которому он подводит читателя: юношеские мечты могут не сбыться, счастье не состояться, успех — не прийти. Человек должен пройти свой путь, предназначенный судьбой, сохранив в себе и мужество, и благородство, и всё высокое, что заложено в нём самой природой. Этим он продолжает традицию, привнесенную в русскую литературу Д.И. Фонвизиным:” Имей сердце, имей душу, и будешь человек во всякое время”.
О таком человеке, прошедшем испытание через унижения, оскорбления государственной системой, но сохранившем гуманность, повествует А.И. Солженицын в рассказе «Один день Ивана Денисовича».
Эта повесть в школьном её изучении по идейно-художественной значимости не уступает большим романам Солженицына. Сам автор признавался, что” Один день…” содержит в себе весь комплекс идей «Архипелага», что создан он за короткий срок, для чего писатель оторвался от работы над романом «В круге первом»7.
Учтём ещё одно преимущество небольшого по объёму произведения над романом: каждому учителю литературы известна проблема ” усвоения текста” школьниками. Да, наверное, не лишним будет знакомить старшеклассников с понятиями «лагерь» не в пионерском восприятии этого слова, а с учётом современной криминогенной обстановки в обществе.
Остановимся на общей характеристике повести «Один день Ивана Денисовича».
История создания.
60-е годы известны «засекречиванием» русской истории. Первые десятилетия Советской власти подменялись пухлой серостью безликих учебников, то, что было ценным, тонуло в общем потоке изречений. Гигантские ГЭС, БАМ объявлялись вехами истории, транспаранты «Слава КПСС» становились главным украшением городов и деревень. В школах и вузах толковалось, что история -это очерёдность похожих друг на друга, как две капли воды, съездов партии. В такой обстановке вдруг произошло прозрение одного автора: «Двенадцать лет я спокойно писал и писал. Лишь на тринадцатом вздрогнул.» Это было лето 1960«8. Тогда он передал в редакцию „Нового мира“ рассказ „Щ-854“.
Задуман „Один день…“ на общих работах в Экибастузском Особом лагере зимой 1950-1951 гг. Осуществлён в 1959 сперва как „Щ- 854 (Один день одного зэка)“.
После XXII съезда писатель впервые решился предложить что-то в открытую печать. Выбор пал на „Новый мир“ А. Твардовского, куда рукопись пошла с припиской: „Лагерь глазами мужика, очень народная вещь“. Твардовский, лёгший вечером с ней „почитать“, через две-три страницы встал, оделся, перечёл за бессонную ночь дважды и тотчас же начал борьбу за её издание.
Солженицын не случайно избирает издателем Твардовского: „Верная догадка-предчувствие у меня в том и была: к этому мужику, Ивану Денисовичу, не могут оставаться равнодушны верхний мужик А. Твардовский и верховой мужик Н. Хрущёв. Так и сбылось: даже не поэзия и даже не политика решили судьбу моего рассказа, а вот эта его доконная мужицкая суть, столько у нас осмеянная, потоптанная и охаянная с Великого Перелома да и поранее“.
Рассказ появился в одиннадцатом номере за тот же год. Замысел свой автор объясняет так:» Как это родилось? Просто такой лагерный день, тяжёлая работа, таскал я носилки с напарником и думал, как нужно бы описать весь лагерный мир — одним днём. И будет всё. Эта мысль родилась у меня в 52 году. Семь лет она лежала так просто. Попробую — ка я написать один день одного зэка. Сел, и как полилось! Со страшным напряжением”.
Образ Ивана Денисовича сложился из солдата Шухова, воевавшего с автором в советско — германскую войну (и никогда не сидевшего), общего опыта пленников и личного опыта автора, бывшего в Особом лагере каменщиком. Остальные лица — все из лагерной жизни, с их подлинными биографиями,- примерно так рассказывал Солженицын о своих героях. В то время он, будучи учителем, скромный, но знающий себе цену, твёрдый, но не заносчивый, покладистый, беспокоился о том, чтобы текст не урезали в редакции:” Мне цельность этой вещи дороже её напечатания”.
Шестнадцатого ноября 1962 года был получен сигнальный вариант. Через два-три дня о повести неизвестного автора говорил весь город, через неделю — страна, через две — весь мир. Повесть заслонила многие политические и житейские новости: о ней толковали в метро и на улицах. В библиотеках одиннадцатый номер «Нового мира» рвали из рук, энтузиасты переписывали текст от руки. Твардовский хотел порадовать автора таким успехом, но Солженицын ответил:” Обо мне и раньше писали. В рязанской газете, когда я завоевал первенство по лёгкой атлетике…”
Солженицыну важно было не прославиться, а сказать правдивое слово о странице в истории жизни общества. И коль речь идёт об изучении повести в школе, то лучшего эпиграфа к теме «Уроки Солженицына», пожалуй, и не подберёшь:” Слово правды весь мир перевесит”.
Книга несла не только новое и страшное о российской действительности, не только давала портрет одного дня страны. Она о внутреннем противостоянии человека и ГУЛАГа.
Темой этой книги стало утверждение победы человеческого духа над лагерным насилием. Повесть отвечала на мучительный вопрос тревожного века: что надо сделать, чтобы, выражаясь словами Б. Пастернака, “… ни единой долькой не отступиться от лица”.
Сюжет строится на сопротивлении живого — неживому, Человека — Лагерю: «Здесь, ребята, закон — тайга. Но люди и здесь живут. В лагере вот кто погибает: кто миски лижет, кто на санчасть надеется да кто к куму стучать ходит» (А.И. Солженицын. Один день Ивана Денисовича. — М., 1990, с.З. Далее цитируется по этому изданию.) продолжение
–PAGE_BREAK–
С чеховской лаконичностью и точностью русского слова передана в повести суть лагерной философии, которая движет сюжет внутреннего сопротивления человека ГУЛАГу.
Подчиняясь сюжету, организуется и группировка образов: каждый день разыгрывается драма сопротивления Лагерю: Алёшка — баптист, Сенька Клевшин, Павло — помбригадира, Тюрин. Другие -проигрывают и обречены на гибель: Цезарь Маркович, шакал Фетюков, десятник Дэр, придурни. Погибают и те, кто бережёт себя «на чужой крови». Так обозначается конфликт повести.
Проблема, т.е. самый главный вопрос, который разрешает автор: что такое Лагерь и как в нём человеку выжить?
Идея заключена в намерении автора создать образ лагеря, одновременно реальный и ирреальный, абсурдный. Иными словами, показать лагерь и обыденностью и символом.
Приступая к работе над текстом, одновременно выясняем проблематику произведения.
1. Лагерь как, воплощение злобы, недомыслия, грязи, взятых на вооружение системой. — одна из ведущих проблем произведения Солженицына.
У А.Т. Твардовского есть размышление об «изнанке» человека, одерживающей верх в моменты помрачения души и разума:
Ты не явь, а только сон
Дурной. Бездарность и веселье.
Тебя, как пугало земли,
Зачав с угрюмого похмелья,-
На белый свет произвели…
Ты — только тень.
Солженицынский Лагерь в судьбах миллионов людей тоже знак помрачения души и разума, опасная и жестокая машина, перемалывающая слабых. Лагерь представлен не как исключение из жизни, а как порядок её. Человеку можно, закалив сердце мужеством, сразиться с чрезвычайными обстоятельствами, но как бороться с тем, что вошло в многолетнюю привычку? Ко времени заключения человек уже вырабатывает в себе навыки к чистоплотности, культуре еды, чтению, хобби. В лагере «привычки временные» и выжить здесь можно только сопротивляясь им. Лагерь преследует главную цель — погубить внутренний мир человека, многие превращаются здесь в «лагерную пыль». И мудрено ли? В тексте достаточно много описания лагерного быта: «Лагерник живёт для себя только утром десять минут за завтраком, да за обедом пять, да пять за ужином…», “… без валенок зиму перехаживали…”, «никогда зевать нельзя, стараться надо, чтоб никакой надзиратель тебя в одиночку не видел, а в толпе только… Может, он человека ищет на работу послать, может, зло отвести не на ком». Голодные зэки носили надкусанные для заметки куски хлеба в чемодане, дрались каждый раз, потому что «куски всё равно похожие, все из одного хлеба». В год заключённые могли отправить домой только два письма.
Лагерь создан для убийства личности: «Здешняя жизнь трепала его от подъёма и до отбоя, не оставляя праздных воспоминаний…» Но Шухов имеет силы сопротивляться силе Лагеря. Он сразу отделяет «своё» свободное время от часов неволи, казённого времени, мёртвого и убогого. С этих строчек начинается раздумье о главном, начинается состязание между волей и неволей, «своим» и «казённым». Соревнование это тяжёлое, потому что в лагере всё перепутано и своё зачастую тоже — не своё. Через весь этот ” и дольше века длящийся день” проходит драма сопротивления Лагерю.
С утра недомогает Иван Денисович:” Хотя бы уж одна сторона брала — или забило бы в ознобе, или ломота прошла. А то ни то ни сё”. Но, как писал А. Твардовский: «Одно дело — просто тело, а тут и тело и душа». И это состояние внутренней борьбы проходит через всю повесть.
Лагерь обессмысливает любое разумное человеческое действие. Вот ведёт надзиратель Ивана Денисовича мыть полы в надзирательской. Но самим охранникам чистота не нужна: «Ты вот что, слышь, 854-й! Ты легонько протри, чтоб только мокровато было, и вали отсюда». Иван Денисович смекает: «Работа — она как палка, конца в ней два: для людей делаешь — качество дай, для дурака делаешь — дай показуху. А иначе б давно все подохли, дело известное».
2. Отношение к работе становится в повести одной из главных граней оценки человека. Это определяет взаимоотношения людей в лагере, в шуховской бригаде. «Снаружи бригада вся в одних чёрных бушлатах и в номерах одинаковых, а внутри шибко неровно — ступеньками идёт». На нижней ступеньке — Фетюков, на средней — Иван Денисович. Иерархия в лагере более истинная, чем на воле. «Шакал» Фетюков, приспособленец и халтурщик, там на машине ездил, большим начальником был. Иван Денисович «там» — серый мужик с точки зрения начальника. Здесь их уравняла, а затем и перестроила другая жизнь, где меньше иллюзий, мешающих видеть суть происходящего. Бригада Тюрина работает на совесть, умело, споро, этим они сопротивляются несвободе. (Идет кладка стены; тут-то и выясняются настоящие человеческие ценности. «Кто работу крепко тянет, тот над соседями вроде бригадира становится».) Одно дело — Кавторанг, который упорно, задыхаясь, таскает носилки с раствором, и совсем другое дело — Фетюков, который халтуря, по заветам системы, «носилки наклонит и раствор выхлюпывает, чтоб легче нести… Костыльнул его Шухов в спину раз: „У, гадская кровь! А директором был — небось с рабочих требовал?“ Эпизод кладки описан так, будто перед нами вольные рабочие, виртуозы в своём деле. В руках каменщика Шухова всё живое: „Шлакоблоки не все один в один. Какой с отбитым углом, с помятым ребром или приливом — сразу Шухов это видит, и видит какой стороной этот шлакоблок лечь хочет, и видит то место на стене, которое шлакоблок ждёт“.
А когда была закончена работа — Иван Денисович переживает свой „момент истины“, и никто на свете не может ему помешать: „Шухов, хоть там его сейчас конвой псами трави, отбежал по площадке назад, глянул. Ничего. Теперь подбежал — и через стенку, слева, справа. Эх, глаз — ватерпас! Ровно! Ещё рука не старится“.
Это законная гордость внутренне свободного человека за дело, которое им выполнено как надлежит мастеру: „Так устроен Шухов по дурацкому, и за восемь лет лагерей никак его отучить не могут: всякую вещь и труд жалеет он, чтоб зря не сгинул“. А за работой и всё остальное в Шухове устроилось: когда день уже позади, Шухов решает перемочься без докторов: „Доктора эти в бушлат деревянный залечат“. Так покончено с надежной на то, что твои проблемы могут решить другие — доктора ли, начальники… Не решат. За всё в ответе лишь сам человек.
Отстаивать свободу в каторжном лагере — значит, как можно меньше зависеть от его режима. Это трудно для открытого и совестливого Шухова. Крестьянская жизнь, её обычай, заложенный в генах, в душе ли, не дают герою надеяться на санчасть. Мнимая забота государства о здоровье лагерника выражена в образе мнимого фельдшера, студента Литинститута.
3. Ещё одна проблема — расточительство народных сил. Молодой поэт Коля Вдовушкин в лагерной больничке дописывает незаконченные на воле стихи; крестьянин Шухов восемь лет должен „отмотать“ на лесоповале; художники „пишут для начальства картины бесплатные, а ещё в черед ходят на развод номера писать.“ (В том ли назначение художника? „Веленью Божию, о муза, будь послушна…“); бригадир 104-й „девятнадцать лет сидит“; первый шуховский бригадир к 1943 году уже двенадцать отсидел; охранникам тоже „не масло сливочное в такой мороз на вышках топтаться“, работяги хоть делом заняты, а они? Все вместе — они народ! Одни насильственно вырваны из жизни в годы „сплошной коллективизации“, другие из военного потока. Бессрочный, бесконечный абсурд, через который прошёл наш многострадальный народ, в деталях представлен на страницах повести.
4. Так возникает проблема нравственного, духовного суда над всем происходящим. Осознание настоящей человеческой жизни противостоит чудовищному в своей привычности надругательству над людьми: конвой ведёт тщательный пересчёт „по головам“, „человек — дороже золота. Одной головы за проволокой недостанет — свою голову туда добавишь“. Что может быть большим издевательством над самим понятием о ценности человека?
5. Невесёлые вести из дома Ивана Денисовича раскрывают проблему превращения „ВОЛИ“ в своего рода „ЗОНУ“.
Выясняется, что на воле тоже нет должного порядка, а есть строй, в сущности мало отличающийся от лагерного. Настоящим делом односельчане не заняты; в колхозе работать некому. Процветают халтурщики — »красители”. Нелепо, как в лагере. Шухов чувствует себя в лагере душевно более защищённым, чем на этой непонятной ему воле, где «свободным» приходится изо дня в день кривить душой и изворачиваться, в то время как лагерник Шухов «никогда никому не давал и не брал ни с кого и в лагере не научился». Личное духовное сопротивление, защита человеком бренности своего внутреннего мира могут противостоять абсурдности духа «воли» или «зоны». Источник духовной силы герой находит в полезном труде.
6. Работа как противостояние Лагерю. В Шухове сохранился «ген» трудолюбия, он не может работать, как все поколения его предков, спустя рукава. Началась работа — и ” как вымело все мысли из головы. Ни о чём Шухов сейчас не вспоминал и не заботился, а только думал — как ему колена трубные составить и вывести, чтоб не дымило”. Шухов может поддакивать, когда слышит слова Сеньки Клевшина: «Будешь залупаться, пропадёшь». Но перетолковывает их по — своему: «Это верно. Кряхти да гнись. А упрёшься — переломишься». Гнуться, чтобы не сломаться, для этого нужно больше силы и стойкости, чем для того, чтобы упираться.
7. Разложение и распад в самом основании Лагеря: «И здесь воруют, и в зоне воруют, и ещё раньше на складе воруют. И все те, кто воруют, киркой сами не вкалывают». Эта зараза, культивирующаяся в недрах ГУЛАГа, расползается повсюду, давая метастазы далеко за колючую проволоку, утверждаясь на воле: в производстве, культуре и других областях жизнедеятельности человека. В лагерной системе, как в зеркале, отражается политика государства, направленная на лишение самостоятельного мышления и поведения человека. «По лагерям да тюрьмам отвык Иван Денисович раскладывать, что на завтра, что через год да чем семью кормить. Обо всём за него начальство думает — оно, будто, и легче»…
Год за годом шло великое разорение здравого смысла и самого умения думать.
8. Искусство как источник духовной силы человека.
Люди в Лагере остаются людьми, помогают друг другу освоить науку выживания, поддерживают, как могут, слабого. Шухов, «закосивший» две миски каши, с удовлетворением отмечает, что одна из них пошла Кавторангу. «А по Шухову правильно, что капитану отдали. Придёт пора, и капитан жить научится, а пока не умеет». В следующем эпизоде разговор идёт о такой же насущности хлеба духовного.
В прорабской между Цезарем Марковичем, кинорежиссёром, и Х-123, «каторжанином по приговору, двадцатилетником, жилистым стариком», идёт спор о фильме Эйзенштейна «Иоанн Грозный». «Кривлянье,- с презрением и гневом говорит Х-123. -Так много искусства, что уже и не искусство… Гении не подгоняют трактовку под вкус тиранов…» На возражение Цезаря, что искусство не «что», а «как», с жаром восклицает: «Нет уж, к чёртовой матери ваше „как“, если оно добрых чувств во мне не пробудит!» Искусство не может замыкаться от мира людей в свои изыски.
Ещё один эпизод: Цезарь с Петром Михайловичем обсуждают рецензию в свежей московской «Вечорке» на премьеру Завадского. Чем же она заинтересовала зэков?
Идёт январь 1951 года. В литературе, на сцене, в кино катится лакированный шар социалистических будней. Не избежал приукрашивания действительности и Завадский.
Именно об этом времени писал А. Твардовский в поэме «За далью — даль»: «И всё вокруг мертво и пусто, / И страшно в этой пустоте». Герои-интеллигенты в повести не увидели в рецензии ложного пафоса. Они продолжают” ехать мимо жизни”.
9. Освобождение от иллюзий ко многим приходит слишком поздно.
Тюрин рассказывает о своей жизни «без жалости, как не об себе». Он постиг сущность той системы, которая его, красноармейца, в 30-м году изгнала «из рядов», преследовала на каждом шагу, настигла и навсегда упрятала в Лагерь. Он вспоминает ленинградских студенток-практиканток, приветливо отнесшихся к нему: «едут мимо жизни, семафоры зелёные»… Горькая и сочувствующая усмешка бывалого зэка, уже свободного от всеобщей лжи. Одним из главных инструментов освобождения становится правда. Люди, несущие правду другим, заметны везде и всегда.
Вот старик Ю-81: «изо всех лагерных спин его спина отменна была прямизною, и за столом казалось, будто он ещё сверх скамейки под себя что подложил. На голове его голой стричь давно было нечего — волоса все вылезли от хорошей жизни. Глаза старика не юрлили вслед всему, что делалось в столовой, а поверх Шухова невидяще упёрлись в своё. Он мерно ел пустую баланду ложкой деревянной, над щербленной, но не уходил с головой в миску, как все, а высоко носил ложку ко рту… Лицо его всё вымотано было, но не до слабости фитиля — инвалида, а до камня тёсаного, тёмного. И по рукам, большим, в трещинах и черноте, видать было, что немного выпадало ему за все годы отсиживаться придурком. А засело-таки в нём, не примирится: трёхсотграммовку свою не ложит, как все, на нечистый стол в росплесках, а — на тряпочку стиранную».
Отличен ото всех старик своей несгибаемой твёрдостью, цельностью, верностью какой-то идее. Ничего не забыл. Ни от чего не отступился.
10. Духовный спор персонажей повести сопровождает мощь доводов каждого из незаурядных людей. Лагерь собрал их множество, со своими голосами и лицами.
Ю-81 отстранился от всех зэков, смотрит на них «поверх», похоже, что он, ненавидя этот лагерь, увы, живёт в другом. Настоящая свобода и настоящий человек не совместимы со взглядом, устремлённым в своё, каким бы стойким он не был.
Алёшка-баптист находит утешение в своём Боге, отдаляясь этим от большинства атеистов-зэков. Он прав в том, что «молиться надо не о том, чтобы посылку прислали или чтоб лишняя порция баланды была. Что высоко у людей, то мерзость перед Богом! Молиться надо о духовном, чтоб господь с нашего сердца накипь снимал…» Молитвы облегчают жизнь этого человека, но общую жизнь не облегчат, не «снимут » с неё злую накипь Лагеря: «В общем, -решил Иван Денисович,- сколько не молись, а сроку не скинут. Так от звонка и до звонка и досидишь».
Алёшка добрый и отзывчивый человек, но в нём изъян — он принимает Лагерь и даже по-своему укрепляет его: «Ты радуйся, что ты в тюрьме! Здесь тебе есть время о душе подумать! На воле твоя последняя вера терниями заглохнет!».
Эта идея по-своему тоже смотрит «поверх» человека, тоже «невидяще упёрлась в своё». Многое и разное сошлось в ГУЛАГе.
Именно многоликость и многоголосие Лагеря лишают кого-либо из персонажей повести права быть полномочным и единственным выразителем правды о Лагере и о сопротивлении ему человека. Солженицын — художник эпический. Ему для выражения правды нужны были все голоса вместе взятые, чтобы быть услышанным.
Глеб Нержин, герой романа «В круге первом», думал, что со временем люди, прошедшие через лагерь, «облегченно затопчут своё тюремное прошлое… и даже скажут, что это было разумно, а не безжалостно, — и, может быть, никто из них не соберется напомнить сегодняшним палачам, что они делали с человеческими сердцами! Но тем сильнее за всех за них Нержин чувствовал свой долг и своё призвание. Он знал в себе дотошную способность никогда не сбиться, никогда не остыть, никогда не забыть».
Таким человеком и написан «Один день Ивана Денисовича». Список литературы
Тимофеев Л., Венгров Н. Краткий словарь литературоведческих терминов. — М., 1963, С.55.
Иванова Н. Выйти из ряда. Октябрь 1991. N 10, с. 183.
Из истории общественно-литературной борьбы 60-х годов. Октябрь. 1990. N 10, с.195.
Вайль П., Генис А. Поиски жанра. Октябрь. 1990. N 6. С. 200.
Шкловский Е.А. Варлам Шаламов. М. 1991. С.49.
Симакова Л.А. Душа подвластна. Русский язык и литература в средних учебных заведениях УССР. 1991. N2. с.36.
Коняев Н. Уроки Солженицына. Студенческий меридиан. 1990. N 5. С.ЗЗ.
Паламарчук П. А.И. Солженицын: Путеводитепь. — М., 1989, N9, с.184-185.
«Один день…» и три года. //Московские новости. — 1989 — N4, с. 16.
Арлова Т. Протопоп Аввакум наших времён. //Книжное обозрение 1996. 10 сентября.
Банда Ю. Служба Солженицына. //Новое время. — 1995. — N 24.
Гамов А. Разговоры с Солженицыным //Комсомольская правда — 1996 — 23 апреля.
Запевалов В. А. Солженицын. К 30-летию выхода в свет повести «Один день Ивана Денисовича».// Русская литература. — 1993 — N 2.
Мурин Д. Один час, один день, одна жизнь человека в рассказах А.И. Солженицына//Литература в школе. — 1990. — N 5.
Потапов В. Сеятель слово сеет. //Знамя. — 1990 — N 3
Сергованцев Н. Трагедия одиночества и «сплошной быт». //Октябрь. — 1963 — N4.