1. Введение
Внастоящей статье рассматриваются некоторые синтаксические различия между двумямикронезийскими языками: трукским и понапе, социальные и культурные факторы,благодаря которым произошли известные, заслуживающие внимания синтаксическиепреобразования. Языки и культуры трукцев и понапеанцев генетически связаны, ноони обнаруживают различия, которые, по-видимому, возникли в условияхгеографической изоляции в течение двух или более тысячелетий. (В обоих языкахсовпадает около 40% слов из списка Сводеша в 100 слов. Применяя ранееустановленную норму сохранения в соответствии с этим списком, равную 0,86 натысячелетие, получаем 1100 г. до н.э. в качестве даты расхождения этих двухязыков).
Данныепо этим языкам и культурам были собраны во время полевых наблюдений в период1949-1953 гг., когда я работал по заданию правительства Восточных Каролинскихостровов, подопечной территории США. Эти полевые наблюдения были дополненыопубликованными и неопубликованными работами других исследователей, которыми яимел возможность пользоваться. Конечно, нельзя предположить, что этиисследователи обязательно одобрят формулировки, содержащиеся в данной статье. Уменя есть основания думать, что в некоторых случаях они их не одобрят. Чтокасается этих языков, то особого упоминания заслуживают Словарь трукского языкаЭлберта (1947 г.), неопубликованные грамматические очерки Дайена (по трукскомуязыку) (1948 г.) и Гарвина (по понапеанскому) (1949 г.). Что касаетсясоциальной структуры и связанных с нею тем, то особенно полезными оказалисьмонографии Глэдвина (1953) и Гуденафа (1951) по трукскому и неопубликованныедоклады Бэскома (1946) и Ризенберга (1949) по понапеанскому. Я приобрел умениеизъясняться на обоих языках, транскрибируя бесчисленные тексты и упражняясь вречи на каждом из них в течение трех-четырех лет.
Термин«социолингвистика» чаще всего применяется к изучению языковоговарьирования в рамках одного общества и одной культуры, которое зависит отконкретных речевых ситуаций, отношений между говорящим и слушающим, отклассовых различий и т.д. Исследование различий между двумя языками принятосчитать «изучением языка и культуры». Однако настоящую статью можнобыло бы отнести как к той, так и к другой категории — как к социолингвистике,так и к области изучения языка и культуры, — поскольку в ней предполагается,что различия, возникшие между этими двумя родственными языками, обусловленынекоторыми давними различиями в основных чертах общественной структуры этихдвух речевых общностей.
Междупрочим, эти различия общественной структуры в свою очередь могут бытьсоотнесены с различиями в географических условиях существования этих двух обществ.Здесь мы не будем касаться возможного влияния географических факторов, а лишьотметим, что Понапе представляет собой единый цельный массив, общей площадьюбольший, чем Трук, и более удаленный от других обитаемых островов, в то времякак Трук — это сложный атолл (ряд небольших высоких островов внутри обширнойлагуны), находящийся на небольшом расстоянии от двух цепей заселенных низкихостровов. При наличии неолитической техники, примерно в равной степениэффективной в обоих этих местах, с точки зрения географических условий болееобширное общество легче могло бы сформироваться на острове Понапе, чем наостровах Трук, и есть свидетельства того, что именно так оно и было на самомделе.
Общества,языки и культуры трукцев и понапеанцев имеют много общих черт, но они слишкоммногочисленны, чтобы описывать их здесь. Напротив, в настоящей статье вниманиесосредоточено на некоторых различиях между этими двумя культурами, во-первых, вплане синтаксиса, а во-вторых, в плане социальной структуры, которая рассматриваетсяздесь как фактор, определивший расхождения в синтаксисе. Тем не менее следуетиметь в виду, что в языковой и социальной структуре черты сходства являютсяосновными и общераспространенными.
Посколькуязык оказывается особенно консервативной частью культуры, уходя своими корнямив глубокое прошлое, то при изучении языковой и социальной структуры мынеизбежно сталкиваемся с проблемой отставания культуры. Если мы изучаемотношение языковой формы к обществу или культуре, рассматривая каждый разкакую-нибудь одну бесписьменную культуру, мы все время будем сталкиваться струдностями при попытках привязать существующие языковые формы разных возрастовк различным стадиям развития общества и культуры, на которых они возникли, покане сделаем удобного, хотя, возможно, и наивного допущения о том, чтоприспособление структуры языка к изменениям в обществе и культуре происходилопрактически одновременно. Сравнение двух неродственных культур и языков,например нашей собственной с какой-нибудь экзотической культурой, внесет ненамного больше ясности, чем исследование в области одной культуры, потому что,даже если удастся показать, что два общества недавно сблизились в областикультуры, следует ожидать, что языки будут различны, поскольку различны их, таксказать, отправные пункты. Правильным методологическим решением будет сравнениедвух родственных языков, восходящих к общему предку. Только тогда всеобнаруженные различия будут различиями, возникшими после разделения этих двухязыковых общностей. И если факты влияния общественной структуры на языкдействительно имеют место, они должны проявиться в сфере этих довольноограниченных лингвистических различий. Проблема тем самым в значительнойстепени упрощается и, по крайней мере в теории, делается разрешимой. Сразу же видно,как избыточность или недостаточность того или иного участка словаря соотноситсяс развитостью той или иной области культуры, а также с внутренней структуройобщества, поскольку в нем имеются отдельные группы, обладающие специфическойлексикой. Однако эта связь между относительной дифференцированностью областейлексики и социокультурным подъемом каких-то областей деятельности несколькопроигрывает в своей привлекательности именно в силу своей очевидности, хотяздесь можно было бы сделать много полезного с помощью быстродействующихвычислительных машин.
Исследованияв области отношения синтаксиса к социальной структуре и культуре не так много,и они не столь успешны. В некоторых из своих работ Уорф (Кэрролл 1956) выходитза рамки рассмотрения лексических различий, но и при этом он подчеркиваетзначимость грамматически необходимых категорий, сигнализируемых особымиморфемами — аффиксами или полунезависимыми частицами. Мнимая произвольностьсинтаксиса по меньшей мере предполагает, что влияние социальной структуры, еслионо существует, не носит всеобъемлющего характера и сказывается, по-видимому,довольно медленно. В то же время, если мы собираемся создать теорию эволюциисинтаксиса, будет, вероятно, весьма полезно начать с исследования парродственных языков, обнаруживающих сравнительно незначительные и удобные дляанализа различия, и попытаться найти объяснение различиям такого масштаба.
Следующийраздел содержит описание различий в синтаксисе двух вышеупомянутых языков — восновном различия в именных сочетаниях. Затем идет описание некоторых основныхразличий в общественной структуре, которые, возможно, как-то связаны ссинтаксическими различиями. Наконец, предлагается возможное объяснение языковыхразличий с точки зрения влияния социальной структуры на различия в культурнойпсихологии.
2. Синтаксические различия: именныесочетания
Грамматическиеразличия между двумя этими языками немногочисленны. Имеются некоторые различияв морфологии, самое заметное из которых состоит в том, что язык о. Понапе имеетболее сложную глагольную суффиксацию. В синтаксисе наиболее разительнымиявляются различия, связанные с образованием именных сочетаний исуществительных, и именно о них пойдет речь в дальнейшем.
Вобоих языках именные сочетания могут быть образованы комбинациейсуществительных с существительными или с членами других формальных классов,которые определяют существительные. К этим другим формальным классам и втрукском языке, и в языке Понапе относятся прилагательные, указательныеместоимения, обычные определения, вопросительные определения, классификаторычисла и классификаторы принадлежности.
Существительноев именном сочетании встречается в двух формах: суффигированной инесуффигированной. В обоих языках имеется два типа суффиксов существительных:суффиксы принадлежности (соответствующие личным местоимениям) и конструктивные(construct) суффиксы, -n или -Vn, которые можно перевести на английский языкпредлогом of без изменения порядка слов (например трукское fönü«land» («земля»); fönü-en… «landof…» («земля кого-л., чего-л.»). Суффиксы принадлежностиприсоединяются только к некоторым существительным, главным образом обозначающихблизких родственников, части тела и личное имущество. Признак принадлежности удругих существительных выражается отдельным словом. Конструктивный суффиксприсоединяется к любому существительному, и за получающимся сочетанием всегдаследует слово или словосочетание, управляемое этим суффиксом. В приводимой нижетаблице именные сочетания, главным членом которых является существительное сконструктивным суффиксом, не приводятся отдельно, поскольку их можнорассматривать наравне с несуффигированными существительными, в то время каксуществительные с суффиксом принадлежности приходится рассматривать в каждомслучае отдельно.
Положениеопределения существительных в именных сочетаниях в обоих языках несколькоразлично. В каждом из языков существуют различия в положении некоторыхформальных классов определителей существительного, точно так же, как существуетразличие между двумя языками в отношении некоторых формальных классов. Однакопозиция после существительного является наиболее распространенной для именныхопределителей в обооих языках. Эта позиция является неизменной для слов исочетаний, управляемых конструктивным суффиксом, для прилагательных иотносительных придаточных. Поскольку позиция следования всегда используется дляопределения сочетаний любой длины, ее в определенном смысле можно рассматриватькак «нормальную» в обоих языках для определений главногосуществительного в сложном именном сочетании. В то же время для других типовопределения существительных, выраженных одним словом, о которых говорилосьвыше, существует, по крайней мере в одном из трех языков, возможность, если ненеобходимость, употребления определителя в известных условиях передсуществительным. Эти возможности суммируются в табл. 1.
Таблица1.
Дифференциацияоднословных определений имени сушествительного по позицииТип слова Позиция 1 2 3 4 5 Указательное определение с суффигированным существительным – – – – ТП Указательное определение с несуффигированным сушествительным Т – – – П Вопросительное количественное определение – – Т – П Обычное количественное определение – – Т П – Числовое определение – Т – П – Притяжательное определение ТП – – – –
Примечание:Т — Трук; П — Понапе. Позиция 1 — определение всегда предшествует; 2 — обычнопредшествует; 3 — может как предшествовать, так и следовать; 4 — обычноследует; 5 — всегда следует.
Следуетотметить, что позиции 2, 3 и 4 содержат возможность варьирования в данномязыке. Это варьирование зависит от смыслового акцента и стилистическогопредпочтения говорящего в конкретной ситуации. Когда возможен выбор, позицияпредшествования является более эмфатической. Из таблицы также можно видеть, чтов тех четырех случаях, где два языка различаются в отношении допустимых илипредпочтительных позиций, именно в трукском отдается предпочтение позициипредшествования.
Вобоих языках существуют самостоятельные именные формы, которые соответствуютвсем типам определений имени существительного, включенных в таблицу, и которыемогут употребляться вместо них, если из контекста ясно, к чему они относятся.Некоторые из этих субстантивных форм отличаются от форм, определяющихсуществительные, или адъективных форм, своей большей длиной. В этих случаяхадъективные формы удобно рассматривать как сокращенные или стяженные формыименных. Так, например, в языке Понапе количественное определение, которому ванглийском языке может соответствовать some «несколько», в томслучае, когда оно употребляется как независимое существительное, имеет формуekei и форму kei — когда оно употребляется как определение существительного вконечной позиции. Иначе говоря, в подобных случаях имеет место выраженнаяфонематическая дифференциация между адъективным и субстантивным употреблениемморфемы в дополнение к дифференциации, обусловленной структурой предложения иконтекстом высказывания. Как видно из табл. 2, в языке Понапе таких выраженныхразличий больше, чем в трукском.
Таблица2.
Фонематическаядифференциация адъективных и субстантивных форм однословных определений именисуществительногоТип слова Те же самые формы
Самостоятельные
формы Указательное определение с суффигированным существительным – ТП Указательное определение с несуффигированным сушествительным Т П Притяжательное определение Т П (частично) Числовое определение Т П (частично) Обычное количественное определение Т П (частично) Вопросительное количественное определение ТП –
Вобоих языках может быть выделен формальный класс прилагательных. Одним изспособов субстантивации прилагательных является их сочетание с препозитивнойноминализирующей частицей (в трукском mei, в понапе — me). Существительное,определяемое прилагательным, составляет один тип именного сочетания в обоихязыках. Однако между этими языками существует небольшое различие, котороесостоит в том, что в трукском языке именно сочетание, содержащее прилагательноев качестве определения, чаще всего включает существительное плюсноминализирующая частица плюс прилагательное (например cuuk «гора»,tekia «высокий», cuuk mei tekia «высокие горы»), в то времякак в понапе номинализирующая частица обычно не внедряется междусуществительным и последующим прилагательным (например: nahna «гора»,ileile «высокий», nahna ileile «высокие горы»). Однако впонапе номинализирующая частица вводится тогда, когда само прилагательное имеетпри себе усилительную частицу (например: inenin «очень», nahna meinenin ileile «очень высокие горы»).
Вобоих языках существуют именные сочетания, которые состоят из существительного,определяемого последующим относительным придаточным, содержащим глагол. Втрукском языке относительное предложение всегда можно превратить в главное,если извлечь его из контекста и придать ему соответствующую интонацию; как относительныепридаточные, так и главные предложения, содержащие глаголы, всегда содержатздесь глагольный субъект, выраженный местоимением. В языке же Понапе — относительные придаточные всегда начинаются с номинализирующей частицы me,выполняющей в данном случае роль относительного местоимения, которое можетпредставлять любой член предложения: подлежащее, дополнение и т.д.; еслиподлежащим придаточного относительного предложения является номинализирующаячастица me, то при глаголе нет никакого местоимения-подлежащего илипоследующего существительного-подлежащего. Благодаря такому употреблениючастицы me в качестве относительного местоимения в языке Понапе относительноепредложение, извлеченное из контекста, не может само по себе бытьсамостоятельным предложением: оно представляет собой просто субстантивноесловосочетание, которое можно использовать для замены существительного.
Подводяитог, коротко можно сказать так. Различия между именными словосочетаниями вэтих двух языках сводятся к тому, что понапеанские именные сочетания имеютболее тесную конструкцию, чем трукские, там, где между ними есть расхождения. Втрукском языке часто можно сомневаться, действительно ли определяющий сегментименного сочетания является определением к главному слову или это просто другоесуществительное в позиции приложения. Правда, в тех случаях, когда имясуществительное определяется относительным предложением, это последнее и впонапеанском можно понять как субстантивное сочетание в позиции приложения, нов трукском это относительное предложение является еще более отделимым исамостоятельным, поскольку его можно трактовать как независимое главноепредложение.
Вконтексте эти неясности обычно разрешаются; однако, как я полагаю, в трукскомязыке они все же в большей степени, чем в понапеанском, дают возможностьслушателю заключить, что говорящий подошел к тому месту, где его можнопрервать, в то время как в действительности он еще намерен продолжать говорить.Вот простой пример: если говорящий по-трукски намеревался произнести словосочетаниеewe iimw «тот дом» и запнулся после ewe «тот» — а такаязапинка случается нередко, — то слушающий мог бы с известным основаниемпредположить, что говорящий фактически уже закончил намеченное высказывание, втом случае если он уже понял отношение ewe к iimw «дом» из контекста.Слушающий мог бы прервать говорящего и начать говорить сам. В языке Понапе всоответствующей фразе ihmw o слово o «дом», следующее засуществительным, обычно интонационно тесно связано с ним и только в редкихслучаях отделяется в результате запинки в речи. Кроме того, даже в случае такойредкой паузы слушающий, ориентируясь на контекст, неизбежно ожидаетпоследующего указательного слова. Он будет, так сказать, «вынужден»ждать последующего определения.
3. Социальная структура
Вомногих отношениях социальная структура Понапе представляется болеедифференцированной, чем трукская, а именно: на Понапе существует большееразнообразие значимо различных социальных ролей. Может быть, благодаряаккультурации это не так заметно в области ролей, связанных со сферойпроизводства, но это совершенно очевидно в области ролей в системе родства иеще более — в политической сфере. Политические роли на Понапе не толькомногочисленны и разнообразны, но и подвержены существенным изменениям благодаряличной инициативе, так что социальная структура Понапе представляется также иболее подвижной.
Одиниз аспектов, определивших более тонкую дифференциацию отношений родства наПонапе, является генеалогическая дистанция внутри клана, где отношенияопределяются по материнской линии. В обоих обществах существуют материнскиекланы, которые на практике подразделяются на компоненты различных уровней илистепеней включения. С целью анализа Гуденаф выделил пять уровней трукскихматеринских групп: нисходящая линия, прямая линия, боковая линия, подклан иклан (Гуденаф 1951, 65-91). Однако сами трукцы в своей терминологии различаюттолько два уровня: нижний уровень, называемый ими coo, eterenges или faameni (внастоящее время более принятое название, от английского family«семья»), и высший уровень под названием einang. Первые три названияне употребляются в качестве различительных для разных уровней организации. Всеэти термины могут относиться к нескольким уровням, выделенным Гуденафом; нокогда они употребляются одновременно, einang всегда употребляется по отношениюк группам с более широким включением, а другие наименования — к более узкимгруппам. У трукцев только кланы (сибы) имеют собственные имена; группы,входящие в них, собственных названий не имеют.
Вотличие от трукцев понапеанцы выделяют в своей терминологии еще один уровень ворганизации материнской линии. В их языке для клана низшего уровня существуетслово peneinei, для подклана kaimw (буквально «угол») и для клана — sou. На Понапе кланы и подкланы имеют собственные названия. Таким образом,понапеанцам легче более тонко различать родственников по материнской линии постепени генеалогической близости. Иными словами, понапеанцы могут легчевыделить промежуточную степень родственных отношений по материнской линии,подклан, который в терминологическом отношении имеет отличие как от болеекрупного клана, так и от более мелкого линейного родства.
Вобоих обществах члены семьи распределяются по старшинству. Однако у трукцевчлены существующего в данное время линейного ряда располагаются в простомвозрастном порядке, так что более старший по возрасту автоматически считаетсяболее главным. Возрастной принцип в какой-то степени соблюдается и упонапеанцев; но наряду с ним действует принцип старшинства по порядку рожденияв плане материнской нисходящей, независимо от возраста. Таким образом, сынженщины, который является первенцем в ее группе родственников, будет иметьболее высокий ранг в смысле наследования фамильных прав и собственности, чеммладший брат его матери, хотя последний обычно старше по возрасту. В результатедействия принципа простого возрастного старшинства в условиях единстваматеринской группы у трукцев все родственники по материнской линии примерноодинакового возраста оказываются равными. У понапеанцев вследствие действияпринципа старшинства по порядку рождения имеет место дифференциация по рангамдаже среди ровесников, а также особая титулатура в отношении каждого членаклана.
Дополнительнуюсложность в области дифференциации родственников у понапеанцев составляютотношения по линии детей и родителей, что не так выражено у трукцев. Вчастности, понапеанцы считают, что родители склонны отдавать предпочтениеотдельным детям независимо от рангов. К этим детям, к зависти их сородичей,относятся как к seri soaisoai «любимчикам». Я думаю, что этимилюбимчиками являются дети, которые, как надеются родители, обладают особымиталантами для продвижения по политической должностной лестнице, о которойговорится ниже. Может быть, у трукцев тоже есть специальное название длялюбимцев, но мне не удалось услышать его, разговаривая на их языке в течениечетырех лет.
Туземнаяполитическая система трукцев была довольно проста. Имелись местные вожди, посткоторых наследовался по материнской линии. При вождях состояли один илинесколько помощников, называвшихся itang, которые прошли специальную подготовкуи выполняли роль ораторов и консультантов при вождях по вопросам мифологии,войны и внешних сношений. Предполагается, что itang’и были либо членами клана,к которому принадлежал вождь, либо, согласно некоторым информантам, егосыновьями. По крайней мере, в некоторых областях Трукской лагуны существоваливожди более высокого ранга, которые обладали известной властью над несколькимисоседними местными вождями.
Туземнаяполитическая система на Понапе, по крайней мере теоретически, была чрезвычайносложна. Имелось довольно большое количество «линий» или«рядов» (по-понапеански ahl «тропа»), расположенных порангам политических званий, при этом каждое звание было единственным в своейроде и каждая линия содержала до дюжины разных титулов. Эти линии образовывалисложно переплетенную иерархию, так что теоретически весь этот всеохватывающийсписок титулов малого государства мог быть составлен лицом, достаточноразбиравшимся в титулатуре. Титулы относились к двум уровням политическойорганизации. Вождь местной общины или «секции» был наделен властьюжаловать традиционными местными титулами по своему усмотрению, в то время какдва верховных вождя малого государства, состоящего из нескольких местных общин,могли по своему усмотрению награждать традиционными государственными титулами,пользуясь свободой действий, в пределах определенных общепринятых принциповнаграждения титулами. Принципы награждения были следующие: 1) те, кто является близкимиродственниками верховного вождя по материнской линии, являются наиболееподходящими кандидатами для титулов высшей номенклатуры; они получают титулы вюном возрасте и быстро продвигаются вверх в общей системе; 2) те, кто имеетзаслуги перед общиной, а также высшие вожди заслуживают особого внимания; 3)те, чьи предки по материнской линии достигли определенного звания, особенноподходят для получения того же самого звания; 5) когда высший титул линииосвобождается, все находящиеся ниже него продвигаются на один ранг вверх; 5)наконец, лучшие титулы должны в некоторой пропорции распределяться междуразными частями и кланами общины.
Это,возможно, не единственные принципы, но они включают в себя наиболее частовстречающиеся. Можно себе представить, что каждое конкретное решение о титулесвязано обычно со столкновением принципов и для разрешения вопроса нет иногопути, кроме более или менее произвольного решения верховного вождя. Врезультате действия этой системы не только каждый взрослый человек в определенноевремя занимает особое, имеющее свое наименование политическое положение, но исамо общество становится обществом конкурирующих между собой чинодралов, каждыйиз которых старается превзойти своего соседа и даже своего брата и попасть вмилость к высшим властям, чтобы добиться скорейшего и большего повышения.
Внастоящее время специфические функции носителей большинства из этих званийфактически незначительны или не существуют вовсе. Может быть, в прошломнекоторые из этих титулов были связаны с выполнением каких-то должностныхфункций при дворах вождей, в то время как другие могли носить ритуальныйхарактер, например: Хозяин моря, Хозяин банановых плантаций и т.д. Но можетбыть, многие титулы были более или менее «синекурами».
Темне менее титулы имеют значение даже сегодня, так как ими руководствуются прираспределении пищи на пирах и они определяют степень общественного уважения кданному лицу. У народа Понапе был целый ряд регулярных и особых праздников, инекоторые из них отмечаются до сих пор. На празднестве большинствоприсутствующих подносят угощение вождю. Затем это угощение перераспределяетсямежду присутствующими, но уже в соответствии с их рангом, а не с размеромпервоначального приношения. После того как высший из присутствующих вождь выберетдля себя то, что хочет, он приказывает опытному подчиненному разделить большуючасть оставшегося среди присутствующих. Высокие титулованные особы вызываютсяпоочередно, и пища распределяется между ними в соответствии с их рангом, сучетом как линии титулов, к которой они принадлежат, так и их места в этойлинии. В общем те, кто стоят выше, получают большую порцию угощения.
Тот,кто делает больший вклад, не обязательно будет вознагражден на этом жепразднестве, но его вклад будет отмечен и он получит больше шансов наповышение, чем тот, кто внес меньше. По своему действию эта система работаетнаподобие системы социального обеспечения в старости, так как старый человек,который в молодости много работал, в конечном счете получает высокий титул иможет теперь наслаждаться жизнью, ничего не делая.
Общимрезультатом действия политической системы и системы родства в этих двухкультурах явились два противостоящих общества: одно общество (Понапе), гдеиндивидуальная подвижность, особое положение каждого в отношении общественногостатуса и его сравнительное положение в ряду других явно признаны иподчеркнуты; и другое общество (Трук), где на изменение общественного положениямало влияют личные усилия, где мало заботятся об особом статусе индивидуума игде соотношение рангов среди лиц одного возраста сведено к минимуму.
4. Язык, психология и социальная структура
Мостмежду языком и социальной структурой может быть найден в психологии. С однойстороны, конкретная социальная структура требует и обеспечивает определенныеобщие навыки мышления. С другой стороны, эти преобладающие навыки мышленияоказываются отраженными в языке, прежде всего в лексике, а в конечном итоге донекоторой степени и в морфологии, а также в синтаксисе, поскольку языкпостепенно приспосабливается к наиболее эффективному выражению того, что преждевсего необходимо или желательно выразить большинству говорящих на нем.
Различиев привычных мыслительных моделях между трукцами и понапеанцами может бытьвыражено в виде противопоставления нескольких полярных противоположностей,соответственно абстрактному конкретному, нелинейного линейному,стимулированного целенаправленному. Мне представляется, что противопоставление,сделанное Доротеей Ли между тробрианской культурой и поведением как«нелинейными» и евроамериканской культурой как «линейной»,подходит к данному случаю, причем трукцы более похожи на тробрианцев, апонапеанцы — на американцев (Ли 1959, 105-120).
Конечно,следует помнить, что это полярные противоположности идеальных типов. Несуществует, например, культур, представители которых мыслят только абстрактноили только конкретно; здесь всегда дело только в степени. Кроме того, вусловиях любой культуры человек то и дело переключается с относительноабстрактного на относительно конкретное мышление, в зависимости от ситуации. Нопредположить, что средний уровень абстрактности мышления в одних культурахниже, чем в других, так же как это имеет место в отношении отдельныхиндивидуумов в рамках одного общества, по меньшей мере разумно.
Опятьже, в основе любого сознательного поведения лежит комплекс стимулов и одна илиболее целей или задач. Однако в некоторых ситуациях тот или иной привычныйвнешний стимул может породить соответствующую цепочку действий почти безпредварительных размышлений или колебаний и со значительной уверенностью вотношении результата; если же ожидаемый результат не наступает, действующийсубъект может просто отступить и направить свое внимание на другое. Напротив, вдругих ситуациях человек может осознавать цель, которой он хочет достичь, иможет потратить значительное время и усилия на изучение возможных плановдействия, свободно переключаясь с одного плана на другой при столкновении спрепятствиями, до тех пор пока не достигнет цели. Первый вид поведения являетсяв значительной степени стимулированным, в то время как второй вид болееопределяется целью. Оба вида всегда в какой-то степени наблюдаются у любогоиндивидуума, однако, по-видимому, может быть больший крен в сторону одного илидругого вида у конкретных индивидуумов и в конкретных обществах.
Конкретное,нелинейное (или фокальное) мышление и поведение, обусловленное стимулом,особенно типичны для небольших, простых, однородных обществ с небольшойсоциальной подвижностью и стабильной культурой. Прежде всего, небольшие бесписьменныеобщества ограничены в смысле количества культурной информации, которое егочлены могут накопить в своих умах. Здесь нецелесообразно развивать широкуюспециализацию, и не только потому, что техника натурального хозяйства не можетобеспечить достаточного количества избыточных продуктов питания, но также ипотому, что такое небольшое общество не может быть разделено наспециализированные группы достаточно большого размера, чтобы сохранять ипередавать действительно четко выраженные и важные микрокультурные традиции.Каждый член общества, следовательно, должен держать в уме (или в уме кого-либоиз своих домочадцев) наиболее полезные и испытанные временем ответы на всенаиболее часто встречающиеся вопросы повседневной жизни. С точки зрения экономиимышления он не может позволить себе лично накапливать много альтернативныхответов на все эти вопросы, и у него также нет возможности обращаться к помощиразличных специалистов или книг, — возможности, которая открыта для членовбольших и сложных обществ, имеющих письменность. В этом смысле, в смысленедостатка возможностей выбора, поведение человека из малого обществаопределяется стимулами в большей степени, чем поведение более цивилизованногочеловека, хотя, может быть, и верно, что первый принимает все же множествомелких решений, которые значительно более хитриумны и более тонко подобраны,чем решения его цивилизованного антипода, который чаще сталкивается с выбором,имеющим важные последствия, таким, как решение, в каком городе жить, какуювыбрать профессию, где работать и т.д.
Следуетпомнить, что из двух культур, о которых главным образом ведется речь в этойстатье, именно трукская более всего приближается к образцу типичногопримитивного общества. Намеренное, направленное к определенной цели поведениеболее характерно для понапеанцев, особенно потому, что их политическая системадает значительный простор для выбора главных целей, а затем и для выбора частовесьма разнообразных путей достижения этих целей. Эта возможность выбора важнадля понапеанца, поскольку он может оказать большое влияние на его карьеру,процветание и обеспеченность. Кроме того, хотя это и трудно утверждатьнаверняка на основании нынешних этнографических наблюдений, я считаю, что упонапеанцев до соприкосновения с европейцами была большая профессиональнаядифференциация, чем у трукцев, не говоря уже об их почетных политическихтитулах. Как уже говорилось, местные политические объединения на Понапе былизначительно крупней, чем на Труке, что делало возможным существование большого разнообразияспециальностей с достаточном штатом для того, чтобы поддерживать жизнеспособнуюпрофессиональную традицию.
Втипичном примитивном обществе сохраняются индивидуальные различия людей,основанные на особенностях склада характера и биографии, и, возможно, они дажеболее чутко оцениваются, чем у нас, но в основном они ограничиваются сферойэкспрессивного поведения. Кроме того, различия в практических ролях и впрактическом культурном поведении там гораздо более значительны, чем в нашемобществе. В повседневной жизни, таким образом, для члена такого обществастановится возможным обладать всеми сведениями, известными его соплеменникам(что, кстати сказать, позволяет исследователю опрашивать ограниченное числоинформантов). В этих условиях сокращенный способ выражения мысли оказываетсяпредпочтительней в тех случаях, когда речь идет о частых и общеизвестныхсобытиях, а что является частым для одного члена общества, то фактическиявляется таковым и для других. Там, где для объяснения постороннему потребовалосьбы несколько слов, для своего достаточно, может быть, одного слова.Повседневный лексикон, таким образом, оказывается насыщен значением. Слова ивыражения становятся конкретными в том смысле, что они выражают и сообщаютмаксимально подробную информацию при соблюдении формальной экономии. Примеромэтого может служить рассмотренная Ли тробрианская терминология, касающаясябататов, хотя ни она, ни я не склонны ограничивать это явление словарем.
Наличиеобщих знаний в примитивном обществе допускает более широкое«дофразовое» использование слов. Принято считать, что толькоместоимения используются вместо прочих более длинных слов и выражений, однакона самом деле многие слова после первоначального высказывания в ходедальнейшего разговора, подобно местоимениям, приобретают дополнительноеконтекстуальное значение, будучи соотнесены с предыдущими словами и фразами.Вот что я понимаю под «дофразовым» употреблением слов: это временноепридание слову дополнительного значения, превращение данного значения в более конкретное,более детализованное. Более того, чем конкретнее общий уровень словаря вначинающемся разговоре и чем более говорящий может допустить, что слушающие также знакомы с предметом, как и он, тем больше слов стремится к большейконкретности реализованного значения посредством дофразового использования. Этообстоятельство, как видно, приобретает особую силу в примитивном, однородномобществе.
Помере того, как общество становится более сложным, а дифференциация социальныхролей более глубокой, реализованное значение слов в конкретном контекстестановится менее существенным, чем общее или основное значение. Говорящийвынужден допустить, что между ним и слушающими имеется большой разрыв впознавательной способности. В то же время основное значение словарных единицстремится к большей абстрактности и неопределенности, поскольку у говорящегоменьше нужды в словах, могущих донести в компактной форме больше значения дотого слушателя, в котором говорящий может предполагать много сходства с собой.Вместо этого у него появляется необходимость в словах, которые могут бытьиспользованы во многих различных контекстах при разговоре с разнымислушателями, которые, предположительно, отличаются и от говорящего, и друг отдруга. Конечно, постоянно остается необходимость говорить именно о конкретныхвещах, но эта конкретность может быть достигнута посредством сочетаниянескольких слов, которые сами по себе являются сравнительно абстрактными. Есливзять пример у Ли, заимствованный ею у Малиновского, то там, где мы должны былибы сказать «батат, прекрасный по форме, но маленький», тробрианецскажет просто yogogu (Ли 1959, 90). Некоторые совершенно обычные предложения вразвитом обществе становятся более пространными, их выражение — формально болеесложным, но в то же время появляется и уравновешивающий момент: гибкость иэксплицитность. Большая социальная дифференциация на Понапе до некоторойстепени наметила эту тенденцию, которая особенно заметна при сравнении струкским языком, хотя по сравнению с современным английским язык понапеостается относительно конкретным языком.
Как,в частности, различия между трукским и понапеанским языками отражаютпротивоположность между конкретным и абстрактным мышлением, между поведением,обусловленным стимулом, и поведением целенаправленным? Как уже говорилось, втрукском языке именные сочетания более свободны в том смысле, что определениясуществительного легко отделимы от главного существительного, вследствие чегоони могут быть неправильно восприняты, либо как грамматически согласованные,либо как независимые. В некотором отношении это может быть истолковано так, чтоговорящий не возражает, чтобы его прервали. Иначе говоря, это признакотсутствия заботы о том, чтобы во что бы то ни стало закончить высказывание.Поскольку «обобщенный другой» воспринимается говорящим скорее всегокак подобный ему самому, у него, вероятно, возникает ощущение того, чтослушающий как-то может угадать конец фразы, если уже сказана значительная еечасть. Такую установку я склонен рассматривать скорее как относительностимулированную, при которой речь воспринимается как реакция на предыдущеевысказывание или на нечто, находящееся вне лингвистической ситуации, чем нацеленаправленную попытку говорящего воздействовать на слушателя в соответствиис заранее осознанной целью.
Болеекомпактные конструкции в языке Понапе меньше располагают к прерываниюговорящего. Они предполагают, что у говорящего есть определенная идея, котораядолжна быть сообщена слушателям полностью, как целостная единица. Далее, онипредполагают, что говорящий, по-видимому, считает слушателя совершеннонепохожим на себя человеком, который способен неправильно истолковать отдельныечасти полного высказывания. Речь такого рода я рассматривал бы как относительноцеленаправленную.
Различиямежду конкретным и абстрактным отражены также в правилах образования именныхсочетаний. Большая отделимость определений имени существительного отстержневого слова в трукском языке в значительной степени является результатомтого, что предшествующее определение существительного может быть неправильноистолковано как существительное. Таким образом, например, если в трукскомсочетание ruefoc waa «два каноэ» разделить произвольной паузой,слушающий может понять, что слово ruefoc «два длинных предмета»употреблено как существительное, и заключить, что в данном контексте оноотносится к «каноэ». Это было бы правильным «дофразовым»истолкованием слова ruefoc, в результате чего это слово получило бызначительное дополнительное значение, и таким образом его значение сделалось быболее конкретным в данном контексте. Сходное понапеанское сочетание wahrriapwoat не столько подвержено такому неправильному пониманию. Потому что, хотяслово riapwoat «два длинных предмета» и может (подобно трукскомуruefoc) быть употреблено независимо как существительное, но в этом сочетаниионо может быть только определением к wahr «каноэ». Слушающий, такимобразом, не имеет оснований придавать ему никакого другого значения, кроме как«два длинных предмета». Еще меньше возможно неверное истолкование в языкепонапе, когда определение и относящаяся к нему субстантивная форма различаютсяфонематически, что бывает гораздо чаще в языке понапе, чем в трукском. Корочеговоря, там, где в этих двух языках имеются сходные определения с близкимзначением (без учета возможных культурных различий в степени абстрактностиосновного значения существительных и их определений), трукский язык стремитсяпридавать более конкретное значение этим определениям в данном контексте, чемпонапе. Дело в том, что конкретное, «дофразовое» значение придаетсяэтим определениям благодаря более расплывчатому и свободному характерупостроения трукского именного сочетания.
5. Выводы
Этисинтаксические различия между трукским и понапеанским языками невелики, но ядумаю, что они согласно и недвусмысленно указывают в одном направлении. Болеетого, они хорошо согласуются с другими, довольно тонкими различиями всинтаксисе, морфологии и фонологии, не представленными в настоящей работе. Я невижу, как эти частные расхождения в развитии языка можно объяснить, применяятолько теорию психомоторной экономии речи, хотя и думаю, что такое объяснениебыло бы оправданным, если одновременно принять во внимание весь социальный икультурный контекст.
Объяснениесинтаксических различий двух родственных языков сделано здесь с точки зрениясоциальных различий, которые благоприятствуют различных соотношениям междудвумя типами мыслительных навыков, которые принято определять по-разному: как«конкретный» и «абстрактный», «стимулированный» и«целенаправленный», «линейный» и «нелинейный»,или «фокальный». Эти пары различий, по-видимому, тесно связаны междусобой и, возможно, являются просто названиями разных аспектов одного и того жеявления. Однако в общих мыслительных моделях вполне возможны и другиепеременные, не относящиеся к комплексу переменных, рассмотренному выше. Еслитак, то разгадка их природы может быть найдена в результате тщательногоизучения небольших групп родственных языков в их связи с социальной структуройязыковых общностей.
Приложение
Вдокладе Хаймса, посвященном роли языка в обществе, был затронут, по крайнеймере отчасти, вопрос, которого касался и я, — вопрос о выражении в речимыслительных стереотипов, преобладающих в данном обществе. Однако Хаймсподчеркивает решающее звено в цепи причин и следствий, рассматривая большеустановки по отношению к речевым ситуациям, нежели совокупность преобладающихвзглядов на общество и окружающий мир. Для того чтобы облегчить сравнение егоработы — очобенно в части, где говорится о кроу и хидатса, — с моей, я нижепроведу сопоставление взглядов трукцев и понапеанцев на речь и функции языка.
1.Традиционные повествования. На Понапе получили большое развитие священные мифыи песнопения, котторые ценятся там очень высоко; на Труке больше распространенысказания и песни, которые считаются там явлением обычным и имеют толькоразвлекательное значение, светского содержания.
2.Этнография. У понапеанцев больше обычаев, установленных сверхъестественнымисилами, и больше чудесных толкований. У трукцев больше здравого смысла вотношении к обычаям и природным явлениям, и они меньше озабочены ихистолкованием и объяснением.
3.Беглость и точность речи. Понапеанцы ценят сжатую, хорошо отработанную речь.Трукцы ценят разговорчивость и беглость речи и мало заботятся о тщательномподборе слов. Заикание в большей степени является проблемой на Труке, чем наПонапе. И хотя на Понапе придается, в общем, больше значения личным заслугам,на Труке красноречие ценится выше.
4.Произнесение магических формул. На Понапе придается особое значение точномувоспроизведению; на Труке особое значение придают произнесению с большойинтонационной выразительностью, не обращая внимания на частности.
5.Открытое выражение эмоций. У понапеанцев особое значение придается контролю заэмоциями в присутствии посторонних, в то время как у трукцев допускаетсяотносительно свободное выражение, по крайней мере некоторых чувств.
6.Шутка, обман. У понапеанцев шутка мягче и сдержанней, тогда как у трукцев шуткаагрессивней, вольней. Например, нередко можно слышать, как один трукец говоритдругому, что тот лжет, и обычно это является шуткой. Понапеанцы же предъявляюттакое обвинение гораздо реже, но когда это все же случается, то этовоспринимается как серьезное оскорбление, что, как правило, соответствует действительномунамерению говорящего.
7.Этикет. На Понапе сильно развит формальный этикет. Сюда относится использованиедвух и более уровней лексики, выражающей почтение в отношении вождей и другихвышестоящих членов общества (ср. Гарвин и Ризенберг 1952). На Труке такаялексика развита слабо. Знаки почтения, оказываемые родственникам другого полапо материнской линии, равны, если не превосходят знаки почтения по отношению кверховным вождям. Другими словами, поведение, свидетельствующее об уважении, наТруке не связано глубоко с социальной стратификацией в обычном понимании этоготермина.
8.Манера обращения к взрослым мужчинам. На Понапе почти все при обращению квзрослому мужчине употребляют его политический титул. Исключение составляют егоблизкие, старшие по возрасту, и друзья-ровесники того же пола, которые могутобращаться к нему по имени или прозвищу. Жена называет мужа по титулу. На Трукепочти все называют друг друга по имени, часто фамильярно сокращая его. Дети,по-видимому, называют своих родителей и даже вождя по именам или по прозвищам.
Следуетиметь в виду, что вышеприведенные суждения основаны на сравнении этих двухобществ и, конечно, не претендуют на абсолютность. Так, если взять пунктпервый, то в обоих обществах имеется и священные мифы, и светскиеповествования, а также положения, когда каждый из этих типов повествованияявляется уместным. В обоих обществах имеется простор для индивидуальноговарьирования, которое наблюдается в большинстве вышеприведенных пунктов. Можно,например, обнаружить, что некоторые трукцы более обязательны в отношенииточного произнесения магических формул, чем некоторые понапеанцы, хотя обычнобывает наоборот. Однако, сравнивая в целом, можно сказать, что понапеанцысклонны рассматривать речь как нечто драгоценное, что следует расходоватьэкономно, тогда как трукцы, по-видимому, ценят сам факт общения со своимисобратьями гораздо больше, чем его содержание. Понапеанцы считают, чтонебрежная речь может нанести гораздо больший вред, чем молчание; трукцы жеполагают, что важно поддерживать контакт с другими посредством разговоранезависимо от того, что говорится.
Этивзгляды на речь соответствуют как различиям в социальной структуре, так ивзглядам на все остальное, о чем уже говорилось выше. Поскольку понапеанское обществоявляется более дифференцированным, то фактически имеется большая опасностьтого, что небрежная речь станет причиной неправильного понимания. а посколькутрукское общество более однорожно, то вероятнее, что говорящий там будет понят,даже допуская небрежность в речи. Поскольку понапеанское общество являетсяболее дифференцированным, то имеется больше шансов на то, что члены той илииной заинтересованной группы поставят под сомнение некоторые верования иобычаи. Поэтому возникает большая нужда в том, чтобы подкрепить социальноважные верования и обычаи соответствующими рассуждениями и санкциями, выделитьсреди несущественных деталей существенные моменты верований и поведения, покоторым необходимо достичь соглашения.
Влияниевзгляда на мир («картины мира») на языковые изменения, по-видимому,осуществлялось посредством воздействия на установки по отношению к речи иязыку. Установки носителей языка по отношению к речи и языковым функциям,которым в обществе придается особое значение, оказывают воздействие напреобладающие стилистические употребления в речи членов этого общества. Если напротяжении какого-то времени существует достаточно последовательная систематаких установок, языковые варианты, выражающие предпочтительные установки вкакой-то период, со временем будут учащаться и превратятся в обязательные, какэто было показано в случае различных тпов именных конструкций в трукском ипонапеанском языках. Конечно, в то же время будут развиваться новыестилистические варианты для выражения тех же самых отношений. Здесь,следовательно, мы имеет механизм, действующий от социальной структуры черезмировоззрение на речевые установки и стиль, придающий социально-культурныйсмысл направлению языковых изменений в отдельных обществах. В общем, этонесколько упрощенный, но более эксплицитный вариант гипотезы Сэпира-Уорфа.
Всвоей работе Хаймс не рассматривает ни синтаксических, ни каких-либо другихязыковых различий между хидатса и кроу. Хотя это, очевидно, делается намеренно,из желания заострить наше внимание на важности изучения культурных различий прииспользовании языка, мы все же можем сделать вывод, что лингвистическиеразличия хидатса и кроу незначительны, поскольку эти два общества разделилисьвсего несколько столетий назад. Вероятно, в большинстве случаев этого временинедостаточно для того, чтобы в языке произошли значительные изменения в ответна новые различия в употреблении языка.
Длятого, чтобы привести еще данные о Микронезии, относящиеся к этому вопросу, ясравнил именные конструкции в языках мокил и понапе. Мокил — небольшой атолл,расположенный примерно в 60 милях к востоку от Понапе. Его язык считаетсядиалектом языка понапе, хотя говорящие на этих языках не сразу понимают другдруга. Большинство взрослых жителей Мокила являются до некоторой степенидвуязычными, владея языком понапе, причем это больше относится к мужчинам, чемк женщинам.
Сточки зрения политической структуры и поведенческих аспектов системы родстваМокил в настоящее время, по-видимому, больше отличается от Понапе, чем Трук,однако язык этого острова явно ближе к языку Понапе, чем трукский,предположительно благодаря тому, что между Понапе и Мокилом было большеисторических контактов. Трук удален примерно на 400 миль к западу от Понапе, имежду ними нет населенных островов. В синтаксических моментах, рассмотренныхвыше в отношении трукского и понапеанского языков, я не могу найти четкихразличий между мокильским и понапеанским языками, хотя некоторые другиесинтаксические и фонологические различия могут быть обнаружены.
Мокил- маленький остров, который периодически страдает от тайфунов. В такие периодыуцелевшие жители обычно спасаются на Понапе, пережидая, пока их родной островстанет пригодным для жизни. Последний крупный шторм произошел в конце XVIIIвека, согласно этноисторическим исследованиям Джозефа Веклера (Веклер 1949).После этого шторма понапеанцы, вероятно наиболее зажиточные, помогли вновьзаселить остров. По крайней мере некоторые из существовавших ранее диалектныхразличий должны были исчезнуть во время этих кризисов, связанных с массовойгибелью людей и миграцией.
СравнениеМокила и Понапе так же, как и, вероятно, хидатса и кроу, говорит о том, чтонесколько столетий — недостаточно большой срок, чтобы в языке появилисьзначительные и широко распространенные инновации. Для изучения влияниясоциальной структуры и взгляда на мир на языковые изменения лучше всего братьгруппы, которые живут порознь, в примерно стабильных условиях, околотысячелетия.
Список литературы
Бэском1946: W. Bascom. Ponape:a Pacific economy in transition. Honolulu, U.S. Commercial Co., 1946(Mimeographed).
Веклер 1949: J.E. Weckler. Land andLivelihood on Mokil. Part I. Washington, D.C., Pacific Science Board, 1949(Dittoed).
Гарвин 1949: P. Garvin. LinguisticStudy of Ponape. Washington, D.C., Pacific Science Board, CoordinatedInvestigation of Micronesian Anthropology, 1949 (Typed).
Гарвин и Ризенберг 1952: P.L. Garvin and S.H. Riesenberg.Respect Behavior on Ponape. AA, 1952, 54, 201-220.
Глэдвин и Сарасон 1953: T. Gladwin and S.B. Sarason. Truk:Man in Paradise. «Viking Fund Publications in Anthropology», 20, NewYork, 1953.
Гуденаф 1951: Goodenough. Ward,Property, Kin and Community on Truk. «Yale Publications inAnthropology», 46, New Haven, 1951.
Дайен 1948: I. Dyen. Sketch ofTrukese Grammar. Washington, D.C., Pacific Science Board, CoordinatedInvestigation of Micronesian Anthropology, 1948 (Typed).
Кэрролл 1956: J. Carroll (ed.).Language, Thought, and Reality: Selected Writings of Benjamin Lee Whorf. NewYork, Wiley, 1956.
Ли1959: D. Lee. Beingand value in a primitive culture. In: «Freedom amd Culture»,Englewood Cliffs, N.J. Prentice-Hall, 1959, 89-104 (a).
Ли1959: D. Lee. Codificationsof reality: lineal and nonlineal. In: «Freedom and Culture», 1959,105-120 (b).
Ризенберг 1949: S. Riesenberg. PonapeanPolitical and Social Organization. Washington, D.C., Pacific Science Board?Coordinated Investigation of Micronesian Anthropology, 1949 (Typed).
Фишер 1958: J.L. Fisher. Socialinfluences on the choice of a linguistic variant. «Word», 1959, 14,47-56.
Элберт 1947: S. Elbert.Trukese-English and English-Trukese dictionary. Eashington, D.C., U.S. NavalMilitary Government, 1947.
Дж.Фишер. СИНТАКСИС И СОЦИАЛЬНАЯ СТРУКТУРА: ТРУК И ПОНАПЕ.