Абасов Али, Касумова Елена (Азербайджан)

Абасов Али, Касумова Елена (Азербайджан). Гендерная стереотипизация как фактор формирования жизненных стратегий населения в переходный период Внедрение новой модели общественно-политического устройства в молодых независимых государствах сопровождается болезненной и противоречивой ревизией ценностей, изменением не только условий, но и качества жизни, коренной ломкой психологических и поведенческих стереотипов, в том числе и гендерных. Азербайджан – страна, прошедшая путь сложного, противоречивого исторического развития, запечатлевшая в культуре народа влияние многих мировых и региональных религий, сформировавшая особую атмосферу толерантности и восприимчивости к чужым религиям и культурам. С утверждением на всей территории Азербайджана ислама эта восприимчивость продолжала существовать, а нормы и запреты по отношению к женщинам были мягче, чем в других мусульманских странах. Российское влияние, начавшееся с XIX века, и стремительное развитие промышленности, ускорившее процессы урбанизации, увеличивали толерантность населения и либерализм общественного мнения, в том числе и по вопросу образования женщин, наделения их гражданскими правами. В постсоветский период патриархальное сознание общества столкнулось с реалиями становления первоначальных капиталистических отношений. Демократия, рынок утверждались в условиях правового нигилизма и хаоса, усугубляемого этническим конфликтом. Динамичные, напористые, силовые, и жесткие методы борьбы за утверждение своего места в жизни сталкивались с внешне либеральной и демократической риторикой, порождая парадоксы общественного сознания. В Азербайджанской Республике (АР), обретшей в 1991 г. независимость и радикально обновившей принципы государственного устройства, гендерную ситуацию во многом определяет сложное экономическое развитие, системная безработица и, как следствие, отток из страны в поисках работы мужского населения, приведший к масштабным демографическим изменениям и стремительному выходу женщин на социальную арену, где они стали исполнять ранее традиционно мужские роли в сфере экономики и производства. Женщины составляют абсолютное большинство в сфере здравоохранения и образования, значительно возросла их доля в ранее сугубо “мужских” сферах занятости. По официальной статистике доля женского населения в Республике значительно превышает долю мужского населения, а если принять во внимание данные независимых экспертов, согласно которым из почти 8,5 млн. населения – 2 – 2,5 млн. (преимущественно мужчин) покинуло регион в поисках работы, то можно смело сказать, что республика все больше приобретает «женское лицо». Вместе с тем груз традиционного наследия все еще препятствует женщинам занять в политической сфере позиции, соответствующие их общественному значению. Властные структуры, сфера принятия решений остаются преимущественно вотчиной мужчин, составляющих абсолютное большинство в исполнительной, законодательной и судебной ветвях власти всех уровней, в органах местного самоуправления и руководстве партийных и общественных организаций, и даже в НПО. В Азербайджане, где культурное развитие в течение десятилетий социализма было едва ли не в большей степени детерминировано европейской, чем мусульманской традицией, рождение новых гендерных стереотипов проходит на фоне известного религиозного ренессанса. Обращение к исламским истокам стало естественной, но не всегда адекватной реакцией на полную смену политических декораций и социальных реалий первого десятилетия независимости. Стремительная пауперизация азербайджанского общества, его глубокое расслоение, разочарование в ожиданиях предполагавшегося нефтяного бума, поражение в Нагорно-Карабахском военном конфликте, влияние таких разновекторных сил, как ортодоксальный Иран и светская Турция, либеральный Запад и дрейфующая между экономическим либерализмом и политическим авторитаризмом Россия, многообразие новаций в экономической, политической и социокультурной жизни общества оказали противоречивое влияние на процесс формирования новых жизненных стратегий. Наше исследование, ориентированное на реконструкцию многогранных аспектов жизненных стратегий населения в переходный период, фокусируется, в частности, на описании конфигурации гендерной асимметрии в Азербайджане и динамики ее развития. В нашем случае жизненная стратегия отождествлялась с предпочитаемым личностью (или семьей) сценарием достижения жизненных целей, при этом акцент делался на том, как эти стратегии влияют на семейно – брачные отношения. Нас интересовало, как старые и новые гендерные стереотипы влияют на жизненные стратегии, особенно в условиях переходного периода, целью которого было провозглашено формирование гражданского общества. “Основные функции гражданского общества произрастают из питающей его культурно-исторической почвы, главные параметры которой складываются из экономической, нравственной и социальной составляющих при условии экономической самодостаточности“ [1]. Исходная посылка исследования подразумевала, что гражданское общество должно создавать альтернативные возможности для жизненных стратегий, которые могут быть реализованы в том числе и женщинами. Мы стремились узнать, насколько гендерные стереотипы могут помочь развитию или, напротив, затормозить процесс активной социализации женщины, как их проецирование на брачную модель влияет на социальный и социокультурный статус женщины в современном азербайджанском обществе. Концептуальную основу исследования составляет тезис о том, что сценарий самореализации, предполагая усиленное интерактивное взаимодействие человека с государством и социумом, инициируется гендерным стереотипом. Понимая,, что разделение на “поколения” – отчасти явление ментальной сферы, мы, тем не менее, пытались описать жизненные стратегии именно при помощи конструкта “поколения”, соединяющего индивидуализирующую функцию и фиксацию смены социальных норм [2], в нашем случае, преломляющихся в гендерных стереотипах. Возрастная выборка от 22 –35 лет охватывает как бы два пласта одного поколения, которое определяет репродуктивные и трудовые ресурсы развития социума [3]. Предпринимаемое в последние годы разделение и противопоставление поколений в последние годы носит не только возрастной, но и социальный характер: противостояние разных жизненных стратегий и ценностей 30-35 –летних и тех, кому слегка за 20. Первое, во многом амбивалентное, поколение, которое мы условно назвали адаптированным, воспитанное на советской идеологии равноправия полов, в определенной мере гендерно чувствительно. Собственно, любая политическая система, даже подвергнутая радикальной трансформации, имеет потенциал инерции, определяемый А.Тойнби как “якорь прошлого” [4], закрепляющий определенные ценности. В сознании этого поколения присутствует рефлексия социалистической идеологии равноправия угнетенных, среди которых женщины занимали особое место. [4]. В жизни второго поколения кириллица, в данном случае как символ некогда бывшей социокультурной общности, уже анахронизм, а среди иностранных языков, к коим в учебных планах средней школы приравнен русский, предпочтение отдается английскому. Казалось бы, это поколение следовало обозначить как антиимперское, националистическое, однако, по мере исследования и определения ценностных приоритетов данного возрастной группы, оно все более вырисовывалось как на самом деле «прагматичное», равнодушное к любой идеологии, в том числе и равноправия полов. Возраст 25—34 лет выбран нами не случайно, именно он традиционно считается наиболее благоприятным для формирования семьи и воспитания детей [5]. Нижний предел выборки 22 года мотивирован началом активной трудовой деятельности ( как правило). Верхний предел определен в 35 лет, так как в карьерном плане это возраст критический, знаменующий, вне зависимости от пола, начало возрастной трудовой дискриминации как всеобъемлющего явления, считающегося в стране само собой разумеющимся. Мы стремились описать влияние гендерных стереотипов на жизненные стратегии, используя метод ”веер дифференциацией (‘the fan of differentiations’), «принимающий за основу социологического анализа категорию предпочтительных интересов, ориентированных на благосостояние, здоровье, общение, образование», [6], то есть тех значимых факторов, из которых складывается жизненная стратегия личности. Однако эти предпочтительные интересы продуцируются не только индивидуальными потребностями и запросами, но и во многом определяются уровнем социально-экономического развития, внешней среды, от которого зависит объем и характер этих запросов. . Необходимость такого метода была обусловлена политико-экономической и социокультурной спецификой Азербайджана. Страна с численностью населения 8 миллионов человек переживает в настоящее время попытку ускоренной модернизации, инициируемой транснациональными нефтяными кампаниями. 90% экспорта страны составляют нефть и нефтепродукты, половина бюджета страны формируется за счет нефтяных доходов. С другой стороны, приходится отметить рост традиционализма, подпитываемый почти миллионной армией беженцев – жертв Нагорно–Карабахского конфликта. Ситуация в Азербайджане характеризуется усиливающейся ориентацией общества на семейные ценности. Как и в советские времена семья для азербайджанца – это тот последний бастион, который он готов защищать всеми возможными средствами. Вместо структур и организаций гражданского общества в Азербайджане все еще семья является первой и последней ячейкой, кое-как консолидизирующей общество. Географический диапазон исследования распространяется на столицу и три города. Город Баку, значительно более продвинутый в плане технической и культурной модернизации, не может быть моделью для всего общества. Процесс урбанизации (как распространения «городских» культурных норм) достаточно интенсивно распространяется по стране, поэтому мы выбрали: Гянджу – второй по величине и промышленному потенциалу город республики, Мингечаур – обычный средний город на западе и Ленкорань – небольшой город на юге страны ( с высоким уровнем религиозности населения),, граничащий с Ираном. В Баку были проинтервьюированы 20 магистрантов двух вузов (из них 8 – юноши): Академии государственного управления и Азербайджанского педагогического университета. Академия – вуз элитарный, чтобы поступить в него, необходимо, набрать не менее 600 баллов из 700 возможных, что практически невозможно без репетиторства. В педагогический поступают, как правило, неудачники, набравшие около 250. Первый из этих ВУЗов готовит политических и социальных управленцев, то есть, тех, кто лет через 15 будет определять политику страны, второй – воспитателей будущих поколений. Уже на этапе выборки стала очевидной гендерная ассиметрия, которая продуцирует и неравные возможности при формировании жизненных стратегий: в престижном вузе 74,5% юношей, а в педагогическом свыше 60% девушки. Допуская определенную скидку на юношеский максимализм (или идеализм), мы полагаем, что эта категория информантов вполне репрезентативна, и в целом дает возможность прогнозирования будущих гендерных стереотипов в данной среде. Во всех остальных городах были проведены по две фокус–группы и по 15 интервью. В целом, включая магистрантов, проинтервьюировано 80 человек (из них 30 мужчин). Основным методом исследования являлся метод глубинного интервью, который представлял собой сочетание биографического нарратива и лейтмотивного неформализованного интервью. Условные сюжеты исследования: борьба модернистского и традиционалистского дискурсов и специфичность женского опыта, эволюция брачных моделей, ранний брак, религиозный (исламский) фактор в браке, брачный контракт, миграция и контроль над женской сексуальностью, роль местного сообщества в изменении гендерных стереотипов, развод. Именно в силу интересующих нас вопросов среди выбранных респондентов были женатые (17 чел.), замужние (22), разведенные (женщины – 8, мужчины – 3), а также никогда не состоявшие в браке (женщины- 20 , мужчины – 10). Высшее или незаконченное высшее образование имели 91% респондентов, 9% -среднее. Высокий образовательный уровень респондентов объясняется традиционной престижностью образования. В Азербайджане семья всегда всемит силами стремится помочь детям в получении высшего образования. По профессиональной принадлежности наши респоденты представляли следующую картину: сотрудники Азербайджанской Государственной Нефтяной Кампании (5 женщин и 1 мужчина), работники ЗАГСА (3 женщины), сотрудники исполнительной власти в регионах (5 мужчин, 1 женщина), журналист (1мужчина), частные предприниматели (2 женщины и 6 мужчин), учителя городских и сельских школ (8 женщин, 2 мужчин), лидеры НПО (5 женщин, 2 мужчин), работники международных структур (2 женщины, 2 мужчин), безработные (6 женщин, 3 мужчин), домохозяйки (5 женщин), магистранты (12 женщин и 8 мужчин). При поиске респондентов первоначально была использована случайная выборка, но впоследствии их набор осуществлялся методом “снежного кома”. Беседы проводились в офисе, частных квартирах, но в регионах чаще всего в центральной городской чайхане, которая является своеобразным центром социального общения. Маленький армудик (грушевидной формы стаканчик) с чаем играл роль ритуала задушевной беседы, помогающей лучше понять друг друга. Описание нашего исследования хотелось бы начать с большого фрагмента лейтмотивного интервью, дающего представление о позиции тех, кто формирует столь значимое для гендерных стереотипов общественное мнение. Известный журналист ведущей газеты: «Запад прошел стадию модерна, а мы идем без конца в догоняющем развитии, есть схема волны и отката волны. Откат волны на Западе – отказ от крайностей цивилизации, а мы догоняем, то есть мы попадаем в волну обратную, отброшенную от Запада. А нам нужно двигаться вперед. Западная схема с развитой демократией, уважением к ценностям других, пусть ты их даже не разделяешь, у нас не работает. Запад на стадии постмодерна, а у нас – модерн. Модерн предполагал тотальное равенство, аналог женского неравноправия как расизма. Необходимо было искоренить расизм, то есть все нации равноправны, такое же отношение к женскому равноправию. От этого же отказались, тотального равенства быть не может. У меня шире плечи, чем у моей жены – я должен носить тяжести. Не может быть тотального равенства между мужчиной и женщиной. Гендерный стереотип идет от ниши, сообразной системы распределения труда.Мы не можем забегать вперед. Вы можете представить цыганский табор, чтобы женщина была там бароном? Вы боретесь за это? Думаю, нет. Мы на этапе модернизации, связанной с промышленным производством – женщина ищет свою нишу согласно своим возможностям социальным, интеллектуальным и т.д.. Мы себя не изучаем, все фрагментарно, мы одеваем западный “second hand” на все, в том числе, и на стереотип. ^ Я историк по образованию, в университете мы изучали антропологию по атласам, этнографическим картам и т.д. Исчезает научный подход в осмыслении общества. Постмодерн уважает традиционную культуру.По большому счету, в досоветском Азербайджане было две традиционные гендерные культуры: была городская культура, которая имела четкие иранские корни, это гаремная жизнь как таковая, это городская жизнь. Замкнутая женщина, сидящая в доме, так называемая «кекелка», чадра… золото и бриллианты, их надевали, идя в баню, больше их просто негде было показать. А была еще сельская культура, терекеме. Женщина в платке работала в поле всегда, и в семье была система разделения труда, в азербайджанской традиции есть блюда, которые готовит только мужчина, он же разделывает мясо, то есть мужчина не «гость» на кухне, и это не порицается. Кстати, в отличие от Европы с ее известной в то время триадой: кухня, кирха, дети. Платок, заметьте, не чадра, ведь работать надо. Тех гендерных стереотипов нет, они просто поломались советской властью. Но сейчас возрождаются через религиозность, только какая она будет: цивилизованная или агрессивная, и куда мы пойдем, зависит от общества.. . Вы считаете, что у нашего общества проблема выбора между двумя типами национальной гендерной культуры, диктующими свои стереотипы поведения? К сожалению, у нас нет возможностей для выбора, нам пока необходимы демократия и модернизация, которая требует реальных прав. Основа демократии – конкуренция при равных правах. Будет ли новая гендерная система конкурентна? Главное, создать реальные условия для конкуренции в обществе, а не кто займет какую нишу. Если женщина сможет, – пожалуйста. Сегодня кто кормит? Правильно, женщина. Нужда заставила мужчин смириться с равноправием, жизнь заставила. Есть ли в нашем обществе гендерная асимметрия? Конечно, потому что нет демократии. Демократия – это не предпочтение женщин, а создание равных условий. Если мужчина будет себя кормить, то традиционное общество еще надолго останется традиционным. Нужда подхлестывает некий паритет между полами, а не объективные условия. Хотя я заставил свою жену работать, она этого не хотела. ^ А почему заставили?Из эгоизма – не хотелось, чтобы жирела на кухне, два образования – музыкант, филолог, умеет писать, что сидеть. А по серьезному, подстраховал. Ее двоюродный брат, напротив, не давал жене после окончания мединститута работать. Диплом пропал, банально, они разошлись, она все распродает, пытается печь. Ей чуть больше сорока, поздно чему-то учиться, профессии нет, полная растерянность».Итак, в интеллектуальных кругах принципы гендерного равенства не только принимаются теоретически, грамотно увязываясь с уровнем развития демократии, но и могут стать причиной практических шагов в утверждении стратегии жизни семей, относящихся к этим кругам. Однако делать из этого широкомасштабные умозаключения, конечно же, не стоит, так как высказанная в интервью позиция достаточно нетипична для Азербайджана. Напротив, представители мужской части азербайджанской интеллигенции муссируют в СМИ тезис о том, что развивающиеся процессы модернизации направлены преимущественно на разрушение традиционных семейных ценностей.Мужская половина общества весьма болезненно реагирует на трансформацию социокультурных моделей поведения полов, нередко превращающую женщину в основного добытчика средств пропитания и существования. “Женщина-челнок”, “продажная женщина”, “женщины, осваивающие заграницу” – ранее запретные темы обсуждения – вдруг прорвались на страницы печати, вызвав настоящую «моральную панику». Между тем, весь комплекс преобразований, направленных на обеспечение равных возможностей (равного “старта”) для граждан страны, не гарантирует одинаковой их реализации для мужчин и женщин, то есть еще рано говорить даже о тенденции к выравниванию положения супругов. Материнская смертность из расчета на каждые 100 тыс. живорожденных в 2003 году в Азербайджане составила 26,5. Этот показатель в 2,6 раза выше аналогичного за 1991 год. В Азербайджане в 2003 году количество абортов, приходящееся на каждые 100 родов, составило 19,8, что вполне понятно при пособии на ребенка в размере цены в комплект некачественных пеленок. Около десяти абортов приходится на 1000 женщин в возрасте от 15 до 49 лет [7]. Азербайджан традиционно является страной с высоким уровнем брачности, крайне редким безбрачием и весьма ранними первыми браками. По данным последней советской переписи 1989 г., к 50-ти годам лишь от 2 до 3% мужчин и 3-4% женщин оказывались в положении никогда не состоящих в браке [8]. Однако республиканская выборочная перепись населения в 2003 г. показывает, что этот процент практически неизменным остался у мужчин и увеличился до 5,6 – 6,3% у женщин [9]. Диапазон возможных трактовок происходящего широк, но, безусловно, в нем следует видеть проявление острейшего системного кризиса, глубоко проникшего в частную жизнь людей, подорвавшего ее экономические и моральные основы. На наш вопрос: какое время было самым тяжелым в вашей жизни? ответ практически у всех информантов звучит одинаково: 1990-1996 годы, массовые увольнения, когда не было света, газа, стояли нескончаемые очереди за хлебом. Не случайно в течение последних 20 лет самые низкие показатели средней продолжительности жизни были зарегистрированы в 1992 – 1995 годах [10]. Закономерно, что с конца 1990-х годов в Азербайджане происходят значительные перемены в процессе формирования семьи, в первую очередь затрагивающие молодые поколения. Коэффициент суммарной брачности для первых браков в 1998 г. находился на самом низком, по сравнению с показателями за предыдущие 30 лет, уровне: 0,6 для женщин и 0,43 для мужчин. ^ Динамика возрастных коэффициентов первых браков и коэффициента суммарной брачности для первых браков у женщин 1970-1999 гг [8]).Глубинные интервью демонстрируют эволюцию брачно-семейной сферы к ранним бракам, что всегда было одним из самых жестких гендерных контрактов, восходящих еще к глубокой древности. Несмотря на полиэтничность и многоконфессиональность азербайджанского общества, тенденция развивалась в поле гендерного культурного параллелизма, т.е. была присуща разным общественным стратам. Ранние браки, особенно со стороны девушки, являлись этической нормой в контексте мусульманской традиции, и весь долгий процесс эмансипации советского периода лишь поднял возрастную планку замужества, определенную правовыми нормами, а в социально продвинутой среде еще и стремлением дать молодому поколению престижное образование. Такая позиция была характерна для всех культурных и этнических групп азербайджанского общества. Конечно, в сельской местности, особенно южных районах, население далеко не всегда отказывалось от обычая заключать брак между малолетними детьми, при котором его инициаторами становились взрослые члены семьи. Как и другие гендерные стереотипы, психологическая установка на ранний брак несла в себе некую бинарную оппозицию: мужчина, в отличие от девушки, имел право на сексуально свободный образ жизни. Собственно говоря, «молчаливое моральное большинство» достаточно снисходительно относилось к такой поведенческой модели женатого мужчины, но и для юного холостяка она была вполне приемлема, воспринимаясь как форма накопления жизненного опыта.Глубинные интервью, проведенные со студентами Академии госуправления, раскрывают мотивационный механизм этого стереотипа: вступление в ранний брак юноши и, тем более, девушки, свидетельствует о стабильности или даже преуспевании семьи, условно обозначенной как «Большое гнездо». Этот патриархальный тип семьи с иерархически детерминированной «семейной плеядой» и подчеркнуто аффилированными связями с отдаленными родственниками, был всегда характерен для Азербайджана, что до сих пор составляет суть традиции кумовства, клановости, землячества. Сегодня готовность одного из членов семьи вступить в ранний брак демонстрирует возможности «Большого гнезда» дать социальные гарантии молодым на приобретение жилья в новостройке, получение образования в Европе (уже не в Америке!) и достойной работы, желательно на государственном поприще. Данные по Педагогическому университету и особенно по вузам Ленкорани приводят к неутешительному выводу о том, что еще сильна традиция заключать браки между малолетними детьми, инициаторами которых становятся взрослые члены семьи. По достижению совершеннолетия молодых такой брак оформляется законодательно. Несмотря на то, что подобная традиция ранее была вытеснена за пределы правового поля, в известной степени маргинализирована, сегодня она усиленно возрождается теми слоями, которые не обладают ресурсами для интегрирования в рыночную экономику. «Раньше в Азербайджане, – говорит председатель Государственного комитета по проблемам семьи, женщин и детей Х. Гусейнова, – ранние браки считались нормой, сейчас же требования дня к личности изменились. На данный момент ранние браки – это скорее результат социальной неустроенности, когда родители побыстрее стремятся передать свою дочь на попечении семьи мужа, а о том, насколько девочка готова к таким переменам в своей жизни, никто не задумывается». [11].^ Э. 29 лет, учительница. Ленкорань. Я участвовала в опросе «Реализация прав девочек на образование», которое проводила Программа «Уполномоченное образование» в нашем районе. Я многое знала, но что все так ужасно, не предполагала. Из-за нищеты девочек очень рано выдают замуж, в 5-6 классе родители заставляют их бросить школу. Каждая 5-я девочка в шестом классе была уже обручена. Если девочка сопротивляется, родители физически принуждают к браку, бьют, лишний рот в семье не нужен. Как педагог я вижу, что девочки воспитываются в духе традиции раннего брака, самое страшное, что им прививают покорность, они с детства не просто знают нашу пословицу: «Невестка – веник, куда хочу, туда поставлю», а часто в своей семье они видят ее подтверждение. То есть девочка приходит в семью мужа уже готовая терпеть все.Как и другие гендерные стереотипы, установка на ранний брак имеет для юношей и девушек разный смысл и разные последствия. Молодые мужчины воспринимают его как знак собственной социальной зрелости, и позволяют себе в этой связи активные социальные контакты, в том числе и сексуальные. Для девушек это, естественно, невозможно. Лачин, 36 лет, ГянджаЯ работаю гендерным экспертом международной НПО и часто посещаю южный регион Азербайджана. Это раскрытая ладонь, на которой ясно видны, с какими проблемами неравенства, унижения и мужского шовинизма приходится сталкиваться женщине. Многих девочек после 4-го класса не пускают посещать школу, а в 15 лет многих выдают замуж. В 18 лет мы имеем женщину с несколькими малолетними детьми на руках, которая не видит ничего, кроме хозяйства, детей и тяжелой работы на ферме. При этом, хоть весь груз забот и лежит на ее плечах, финансами правит мужчина. Конечно, возрождение института ранних браков имеет под собой много причин, однако часто муссируемый аргумент о религиозной подоплеке этого процесса, на наш взгляд, может рассматриваться лишь как удобный (да еще освященный традицией!) повод, но никак не причина свершения ранних браков. В действительности главенствующая причина ранних браков определяется экономическими реалиями, которые детерминируют жизненные стратегии, причем и бедных, и богатых семей. Можно сказать, что любой ранний брак осуществляется в надежде упрочения материального положения одной из сторон, предпринимающих этот шаг. Мы уже анализировали причины, вызвавшие в обществе колоссальные социально-экономические и политические потрясения, инициировавшие процесс переоценки ценностей, что не замедлило сказаться и на живучести гендерных стереотипов. Заметим только, что нынешнее состояние общества особенно остро ставит вопросы социализации молодых людей.Обмен мнениями в фокус-группах убеждает, что вне зависимости от пола более 70% молодых людей – выходцев из семей, позиционирующих себя как «средний класс» и выше, достаточно высоко оценивают свои перспективы, понимая под этим высокооплачиваемую работу, карьерный рост, занятость в престижной иностранной компании. Для девушек (не менее 80%) характерно если и не стремление (оно может не афишироваться), то согласие удачно выйти замуж за иностранца. Идет ли это вразрез с бытующим стереотипом? На наш взгляд, ответ на этот вопрос иллюстрирует приведенное ниже интервью. Г. предприниматель. 35 лет. Гянджа.У меня трое детей: мальчик и две девочки. Мы жили в Алма-Ате, там я развернулся, условия намного лучше, чем у нас, но вот уже год, как наша семья переехала в родную Гянджу. Смогли купить дом, но бизнес остался там, езжу туда – сюда. Почему же Вы переехали?Только по одной причине – дети подрастают, они должны жениться здесь, на родине. Пока, конечно, рано думать о том, как они будут создавать семью, конечно, мы будем помогать, но одно я знаю точно: сын может жениться на девушке любой национальности, все равно его дети будут азербайджанцы. А вот дочь- это совершенно другое. Я не буду искать женихов, может выйти замуж по любви, но за азербайджанца, я не хочу внуков немцев, американцев, одним словом, иностранцев. Я не националист, но девушка должна выходить замуж за мужчину своей нации.Внуки – это единственная причина, по которой вы не разрешите брак с представителем другой нации? Нет. Главное, девочка привыкает к тому, что видит дома, ей трудно будет в другой среде, ее могут обидеть. Мальчику легче, за него не надо бояться, мужчина, он в любой стране мужчина, в крайнем случае, разойдется. И тем не менее в Азербайджане, в основном в Баку, усиливается среди девушек тенденция к браку с иностранцем. Брак с турком стал настолько популярен, что в массовом сознании часто даже не расценивается как иностранный. Видимо, здесь сказывается общность языка, религии и традиций. Стали распространяться браки с представителями азербайджанской диаспоры, особенно выходцами из Ирана, живущим в западных странах. Брак с европейцем – явление уже не новое для общества, хотя бы потому, что появилось даже не с открытием границ, а с появлением в Азербайджане многочисленных представителей транснациональных компаний и международных структур. Этот феномен не принял, естественно, массовый характер, но уже социализирован и имеет определенную гендерную направленность, потому что характерен только для девушек. И. 28 лет, врач, Баку. У меня гражданский брак, муж – ирландец, у него строительная кампания в Баку. Но мы обязательно зарегистрируем брак, просто он в процессе развода, там это занимает много времени. Первый раз я была замужем за родственником, ну, как это у нас бывает, понравилась домашняя девочка. Мы разошлись быстро, любой скандал, все родственники перессорятся. Я устроилась в частную клинику, и когда Н, он у нас лечился по страховке, предложил мне переехать к нему, я согласилась. Правда, многие считают, что, если бы мой отец был бы жив, я бы этого не сделала.А вы сами, как думаете?^ Честно, не знаю, наверно, осталась бы дома. Но не потому, что он иностранец, а сначала бы сделали свадьбу.А как к этому относится мама?Очень хорошо, ведь я не разбивала его семьи, они давно вместе не живут, а его дети со мной переписываются мейлингом. Мама сначала очень нервничала, очень, но когда я их познакомила, она поняла, что Н. отличный человек. От мамы секретов нет. У нас большая семья, четыре девочки, я старшая. Мама сразу обрадовалась, когда я сказала, что у нас все серьезно. У нас будет две свадьбы, все, как положено в Баку, а потом там.Это интервью, помимо основного сюжета, вырисовывает несколько характерных деталей. Часто замужеству с иностранцем предшествует определенный этап гражданского брака, который в традиционном азербайджанском обществе всегда жестоко порицался. Респондент соглашается с тем, что при наличии отца, традиционно выполняющего контролирующую функцию, подобные отношения, по крайне мере в открытой форме, были бы невозможны. Вторая деталь – обязательность свадьбы, которая, с одной стороны, должна убедить общество в верности национальным традициям, с другой – подчеркнуть престижность брака. Интересно, что замужество с иностранцем из «престижной», но не мусульманской страны очень редко ассоциируется в массовом сознании с нарушением конфессиональной или, тем более, социальной традиции, а воспринимается как успех семьи. Было бы неправильно объяснять это явление исключительно высокой этнической и религиозной толерантностью азербайджанского общества (которая, кстати сказать, действительно существует, подпитываемая многочисленными межэтническими и межконфессиональными браками советского и постсоветского времени, особенно с иностранными студентами, тысячи из которых обучались, и поныне обучаются, в Баку).Ориентация на «лучшую жизнь», понимаемую преимущественно в экономическом смысле, настолько вышла на передний план в период становления капитализма, что даже консервативные члены семьи воспринимают брак своей представительницы с обеспеченным иностранцем как социальный успех своего рода. В таких случаях никаких претензий не предъявляется, а желание девушки создать прочную семью за рубежом обычно только приветствуется. И в этом случае даже этно-конфессиональные «барьеры», часто выстраиваемые на пути к подобному браку внутри страны, снимаются масштабом ожидаемых перспектив. Конечно, такие браки с представителями Запада осуществляются, как правило, представителями элитных слоев, психологически, да и самим стилем жизни подготовленными к этому шагу (почти однозначно связанному с перспективой выезда за пределы Азербайджана). Азербайджанские реалии таковы, что девушки почти не прибегают к услугам интернета для знакомства с состоятельным иностранцами. Хотя в Мингечауре в одном из НПО нам встретилась 25-летняя девушка, которая планирует выйти замуж за турка, познакомившись с ним по Интернету. Но этот случай крайне нетипичный, хотя показательный как тенденция поиска новых возможностей, присущая прагматичному поколению. Иностранцев немало работает не только в Баку, но и в других городах Азербайджана, в которых проходило наше исследование, но для того, чтобы случайная встреча переросла в устойчивые отношения, необходимо время для «обживания» новой среды, которое невозможно без элементарного знания иностранного языка, образования и т.д. Таким образом, как юноши, так и девушки из средних и более высоких слоев, стремятся, независимо от мотивации, оттянуть вступление в брак в надежде на успешную самореализацию в том поле, которое определяется ими как карьера (профессиональная, семейная и т.д.). Так, по данным Т. Тагиевой, директора ЗАГСА Сабаильского района, где проживает, в основном, столичная элита, в прошлом году было зарегистрировано около тысячи браков, в то время как десять лет назад эта цифра была в пять раз больше. В тоже время втрое выросло число браков между людьми в возрасте от 30 до 35 лет, уже занявшими определенную социальную нишу. Такие цифры отражают реальные параметры матримониальных стратегий, присущих социальным слоям, интегрированным в систему рыночной экономики. По обобщению материалов интервью, взятых у сотрудников Азербайджанской Нефтяной Кампании, международных структур, органов исполнительной власти и представителей бизнес- структур, можно сделать вывод о том, что в среде, интегрированной в систему рыночной экономики, традиция раннего брака преодолевается модернистской установкой на развитие карьеры, причем в значительной мере это относится и к молодым женщинам. В этих модернизированных слоях достаточно крепкие позиции занимает эгалитарная семья, которая характеризуется относительной сбалансированностью ролей двух партнеров. В таких семьях, как правило, зарабатывают оба супруга, и домашние тяготы ими в той или иной пропорции делятся на двоих. Именно эгалитарные семьи, как правило, оказываются наиболее гармоничными. Важно и то, что благодаря двум источникам доходов такие семьи получают дополнительную страховку на случай финансовых катаклизмов. Не говоря уже о том, что, изначально основывая свой выбор на нематериальных факторах, супруги в меньшей степени зависят от внешних условий и испытывают большую уверенность в браке. В целом, эгалитарная семья – порождение, скорее, постсоветской эпохи, а в случае с Азербайджаном она прямо обязана своим происхождением нефтяному сектору, сформировавшему целую инфрастуктуру от офисов до центров развлечения, в которых оказались востребованы редкие прежде для Азербайджана специальности и профессиональные навыки. В ней задействованы и женщины. Высокая оплата труда в этой сфере сопряжена с достаточно напряженным графиком работы, исключающим прогулы, отлучки и болезни, а потому для занятых в ней людей работа, в соответствии с нормами «зрелого капитализма», постепенно превращается в главное дело жизни. Эгалитарная семья, в которой оба супруга работают в процветающей сфере, постепенно, но не