Аддиктивное поведение

Смагин С.Ф. Аддиктивное поведение Введение Человеческая жизнь проявляется в поведении и деятель­ности. Сложное взаимопереплетение этих форм активно­сти часто приводит к тому, что их трудно бывает вычле­нить и разграничить. Тем не менее, существенные их различия очень важны. Человеку свойственно рассудочное поведение. Это зна­чит, что его поступки, составляющие характер поведения, определяются интеллектуальным «высвечиванием» суще­ствующих между предметами связей и отношений. Многие наши поступки и особенности поведения со временем становятся привычками, т. е. автоматическими действиями, автоматизмами. Автоматизируя наши действия, привычка де­лает движения более точными и свободными. Она умень­шает степень сознательного внимания, с которым совер­шаются действия. С. Л. Рубинштейн [3] отмечал, что образо­вание привычки означает появление не столько нового умения, сколько нового мотива или тенденции к автома­тически выполняемым действиям. Другими словами, при­вычка — это действие, выполнение которого становится потребностью. Приобретение привычки с физиологической точки зре­ния есть не что иное, как образование в мозговых струк­турах устойчивых нервных связей, отличающихся повы­шенной готовностью к функционированию. Система таких нервных связей служит основой более или менее слож­ных форм поведенческих актов, которые И. П. Павлов наз­ывал динамическими стереотипами. В комплекс нервных структур, обеспечивающих привычный образ действий, как правило, включаются и механизмы эмоционального реагирования. Они вызывают эмоционально положитель­ные состояния в период реализации привычки и, напро­тив, рождают отрицательные переживания в обстоятель­ствах, мешающих ее осуществлению. Учитывая важное свойство нервной системы легко формировать и закреплять привычки, даже если они яв­ляются ненужными или вредными (курение, увлечение спиртными напитками и т. п.), можно смело утверждать, что процесс рассудочного управления привычками есть, по существу, управление поведением. Ведь даже вредные привычки, явно наносящие ущерб здоровью организма, со временем начинают восприниматься как нормальное явление, как нечто необходимое и приятное. И тогда смысл уп­равления поведением заключается в том, чтобы вовремя заметить предпосылки к образованию ненужной или вред­ной привычки и устранить их, дабы не оказаться у нее в плену. Руководить привычками, формировать только полез­ные для развития личности, для здоровья и повседнев­ной деятельности привычки — значит сознательно и целе­направленно совершенствовать стиль своего поведения. Только в этом случае нервная система человека становит­ся его надежным другом, а не врагом.^ Аддикция, аддиктивное поведение (англ. addictive –захватывающее (поведение), лат. addictus – слепо пре­данный, полностью, пристрастив­шийся к чему-либо, обреченный, по­рабощенный, целиком подчинив­шийся кому-либо.)Человек в значительной степени сам предопределяет свою судьбу, так как реализует свое повседневное пове­дение через хорошие или дурные привычки, вызывающие соответствующие последствия. В этой связи уместно при­вести следующее замечание из «Психологии» Джемса: «Ожидающий нас в будущей жизни ад, о котором нас учат богословы, не хуже того ада, который мы сами соз­даем себе на этом свете, воспитывая свой характер в лож­ном направлении… Нет такого ничтожного добродетель­ного или порочного поступка, который не оставил бы в нас своего навеки неизгладимого следа…» Нормальная жизнедеятельность человека немыслима без определенной степени нервно-психического напряже­ния. Каждому человеку свойственен свой оптимальный то­нус. Поэтому, утверждает Г. Селье [1,2], разным людям требуют­ся определенные и неодинаковые степени стресса. Каждый человек должен изучить себя и найти тот уровень стресса, при котором он чувствует себя наи­более «комфортно», какое бы занятие он ни избрал. В противном случае может развиться дистресс безделья или дистресс перегрузки. Именно с работой, с повседнев­ной деятельностью бывают связаны состояния стресса — дистресса. И, пожалуй, здесь же кроется причина того, что стресс успеха всегда способствует последующему успеху, тогда как дистресс крушения ведет к дальней­шим неудачам. Специалистам известно, что «стресс рух­нувшей надежды» со значительно большей вероятностью, чем стресс от чрезмерной мышечной работы, приводит к заболеваниям. Умствен­ное перенапряжение, неудачи, неуверенность, бесцельное существование — самые вредоносные стрессоры. Стресс— неспецифи­ческая реакция организма на ситуацию, которая требует большей или меньшей функциональной перестройки организма, соответствующей адаптации. Естественная природа стрессовых реакций проявляется в том, что жизнь, без стресса немыслима, а «полная свобода от стресса, – как пишет Г. Селье, – означает смерть»[2]. Важно иметь в виду, что любая новая жизненная ситуация вызывает стресс, но далеко не каждая из них бывает критической. Критические состояния пе­реживаются человеком как горе, несчастье, истощение сил и сопро­вождаются нарушением адаптации, контроля, деструкциями, препятствиями самоактуализации личности. Человеческая психика – это очень гибкая, приспосабливающаяся, быстро реагирующая, высокоэффективная, самоостанавливающаяся система, обладающая большим запасом прочности и огромными резервами. Но, всё-таки, и у такой замечательной системы есть свои слабые стороны и предельные пороги выносливости. Что если количество стрессоров и их психотравмирующие уровни превысят порог выносливости нервной системы? Что если человек продолжительное время испытывает постоянное давление разнообразных стрессоров и нет ситуации разрешения (т.е. наблюдается полиморфный стресс в стадии накопления), она просто невозможна по независящим от индивида обстоятельствам? Психика, в норме, начинает давать сбои, выражающиеся в неадекватном, деструктивном поведении. Затем включаются защитные механизмы психики, ограждающие систему от разрушения. В этой связи депрессию и аутизм можно рассматривать как некую защитную реакцию психики на запредельные уровни воздействия. Что если критическая ситуация воздействует на психику очень длительное время, или например, всю сознательную жизнь индивида, и психика практически постоянно находится в фазе защиты от разрушения? В силу отмеченных выше естественных свойств психики автоматически нарабатывать и закреплять стереотипы и формы поведения (привычки) деструктивные формы поведения становятся для человека, стилем жизни, основными формами поведения, избавиться от которых (несмотря на оптимистические взгляды Г.Селье [1,2], Л.П. Гримак [17] и др. уважаемых авторов) крайне сложно для конкретного индивида. В этой связи большое внимание практических психологов [6-7, 8-16 и др.] уделяется проблеме аддикции и аддиктивного поведения. Аддикция и аддиктивное поведение относительно новые понятия, и на данный момент среди психологов существует множество разногласий в его определении. Например, Ильин Е.П. [4,стр. 249] понимает под аддиктивным поведением поведение, обусловленное «вредными привычками подростков и юношей; (от addiction-пагубная привычка прим. Е.П. Ильин [4])» ((addiction- склонность, словарь совр. англ. языка «Promt» прим. авт.)). Конечно же, понятие аддикции и аддиктивного поведения гораздо шире, и, наверное, совсем не стоит его причислять к девиантными формам поведения, дискредитируя тем самым и то и другое. Тем более вызывает некоторое недоумение рассуждения Ильина Е.П. о «вредных привычках подростков и юношей», тогда как в этом возрасте у детей вообще не существует каких-либо стойких психических привязанностей (привычек), а напротив происходит тотальная ломка временных (данных родителями и пр.) норм поведения, установок, стереотипов. Действительно стойкие психические привязанности, привычки появляются гораздо позже, в «зрелом» возрасте и образуются они на руинах разрушенного ранее и из вновь приобретённого опыта. Также вызывает недоумение причисление Ильиным Е.П. к «вредным привычкам» «злоупотребление алкоголем, наркотиками и различными химическими препаратами» тогда как алкоголизм, наркомания и токсикомания это все-таки не привычка, а болезнь, тем паче в таком юном возрасте. (подробнее об этом в статье “Аддиктивное поведение подростков”). Аддиктивное поведение рассматривается большинством авторов, стоявших у начала разработки этой проблематики [Ц. П. Короленко, Тимофеева А. С., Акопов А.Ю., Chernin К. И д.р. ] как одна из форм деструктивного (разрушительного) поведения, т. е. причиняющего вред че­ловеку и обществу. Аддиктивное поведение выражается в стрем­лении к уходу от реальности посредством изменения своего психического состояния, что достигается различными способа­ми — фармакологическими (прием веществ, воздействующих на психику) и не фармакологическими (сосредоточение на опре­деленных предметах и активностях, что сопровождается развитием субъективно приятных эмоциональных состояний). Алкоголизм, например, как одна из форм аддиктивных реализаций рассматривается авторами [Короленко Ц. П., Тимофеева А. С. и др.] как болезнь, к возникновению которой привели аддиктивные формы поведения. В возникновении аддиктивного поведения имеют значение личностные особенности и характер средовых воздействий. Лица с низкой переносимостью психологически дискомфортных со­стояний, возникающих в повседневной жизни естественных пе­риодов спада, более подвержены риску появления аддиктивной фиксации. Такой риск также может увеличиваться при встрече с трудными социально неблагоприятными, психотравмирующими ситуациями, как утрата прежних идеалов, разочарование в жизни, распад семьи, потеря работы, социальная изоляция, утрата близких или друзей, резкая смена привычных жизнен­ных стереотипов. Роль личностного и социального факторов в возникновении деструктивных реализаций отмечалась многими авторами и раннее. От классического психоанализа с его фантастическим пониманием алкоголизма, токсиманий и других деструктивных форм поведения как скрытых гомосексуальных стремлений, с выявлением фатального влечения к саморазрушению, самоистреблению до постфрейдизма и работ современных авторов, психологов и психиатров. A. Adler, например, применял свое учение о комплексе неполноценности для психоаналитического, но освобожденного от сексуальной основы, объяснения поведенческого деструктивизма, (алкоголизм, наркомании и т.п.) который, по его мнению, развивается у человека из ощущения своей беспомощности и отчужденности от общества. Но он считал, что у алкоголика, например, развивающиеся в нем от того же комплекса ущемленности или ущербности агрессивность, конфликтность, задиристость, наиболее заметно проявляются в состоянии опьянения. Так по сути дела иногда извращенно понимается симптоматика клинической картины опьянения, этиология которой всецело зависит от патофизиологических закономерностей работы центральной нервной системы человека, находящейся под наркотическим, токсическим воздействием алкоголя. Но, однако, не смотря на то, многими авторами отмечается личностный и социальный фактор как первопричина деструктивного поведения. Неофрейдисты (K.Ногпеу, E. Fromm и др.) так же, как и Adler, отвергая фрейдовский пансексуализм, объясняют алкоголизм, например, как следствие от отчужденности, одиночества, страха перед окружающей действительностью. К такому объяснению близко подходит и трактовка алкоголизма, которую дают психотерапевты и психиатры (Binswanger, Stransky и др.), строящие свои теоретические воззрения и лечебную практику на философии существования — экзистенциализме или антропологическом анализе, созданном Jaspers, Heideger, Satre. В постсоветской психиатрической школе некоторыми авторами осуждаются подобные воззрения (В.Е. Рожнов, И.В.Стрельчук и др.), некоторыми рафинируются и в этом виде поддерживаются (Н.В.Иванов, Г.С. Беляев, Klumies и др.), но, расходясь даже концептуально-философски, все эти авторы безусловно соглашаются с первопричинами деструктивизма, деструктивных проявлений в поведении.В настоящее время представляется возможным выделить следующие основные виды аддиктивных реализаций: употребление алкоголя, никотина. употребление веществ, изменяющих психи­ческое состояние, включая наркотики, лекарства, различные яды; участие в азартных играх, включая компьютерные; сексуальное аддиктивное поведение; переедание или го­лодание; «работоголизм»; теле­визор, длительные прослушивания музыки, главным образом основанной на низкочастотных ритмах. политика, религия, сектантство, большой спорт. мани­пулирование со своей психикой. Нездоровое увлечение литературой в стиле «фентэзи» и «дамские романы» и т.д.Совершенно естественно, что не все эти виды аддиктивного поведения равнозначны по своему значению и последствиям для человека и общества. Этого иногда не понимают, приравнивая, например, увлеченность рок музыкой к наркомании. Здесь имеется общее аддиктивное звено, однако это совершенно разные по своему содержанию, развитию и последствиям явления. Нар­комания сопровождается интоксикациями, развитием при мно­гих формах физической зависимости, связанной с нарушением обмена, поражением органов и систем. Прослушивание рок музыки,—процесс психологический и зависимость психологиче­ская, причем значительно более мягкая, чем при наркоманиях. Что касается наркоманий, то здесь вообще стоит различать причины, по которым конкретный человек начал употреблять наркотик и отделить случайные причины (попробовать из банального интереса, желание не выделяться из коллектива и пр.) от собственно аддиктивной реализации, либо реализации психических аномалий. Как в случаях наркоманий, так и токсиманий, алкоголизма и пр. заболеваний к которым привело деструктивное поведение, аддиктивная реализация, следует выделять первопричины, приведшие аддикта к болезненному состоянию. Как, например, социальные факторы, так и личностные (неудовлетворенность собой, сексуальные фрустрации и т.п.) могут привести аддикта в результате реализаций и к алкоголизму, и к наркоманиям, и к булимии. Все зависит от того, что наиболее эффективно действует на аддикта, к чему он соматически, физиологически предрасположен. К булимии, например, или алкоголизму у женщин чаще всего, как отмечается многими авторами, приводят именно сексуальные фрустрации, здесь обнаруживается и некоторая корреляция между первопричинами и формами аддиктивных реализаций. Уравнивание же различных форм аддиктивного поведения объек­тивно способствует появлению у части общества огульного от­рицательного отношения ко всему тому, что выходит за пре­делы «принятости», жестких консервативных подходов, не укладывается в рамки той или иной догматической формулы. В результате усиливается поляризация взглядов, возникает чув­ство протеста, нарастает агрессия, создаются условия, прово­цирующие часть лиц к переходу от мягкой, частично контролируемой формы аддиктивного поведения к тяжелой неконтролируемой. Во всех случаях развитого аддиктивного поведения мысли заняты способами реализации аддиктивных стремлений, аппер­цепцией их удовлетворения. Само размышление на эти темы вызывает чувство эмоционального возбуждения, волнения, подъема или релаксации. Таким образом, достигается начало желаемого эмоционального изменения, возникает ощущение контроля над собой и ситуацией, чувство удовлетворенности жизнью. Аддиктивное поведение вначале создает иллюзию решения проблем, спасения от стрессовых ситуаций путем свое­образного бегства, избегания переживания последних. В этой особенности аддикции содержится большой соблазн, хочется идти по пути наименьшего сопротивления. Создается субъектив­ное впечатление, что таким образом, обращаясь к фиксации на каких-то предметах или действиях, можно не думать о своих проблемах, забыть о тревогах, уйти от трудных ситуаций, ис­пользуя разные варианты аддиктивных реализации. Отвлече­ние необходимо каждому человеку. Однако в случае аддиктив­ного поведения последнее становится стилем жизни, в процессе которого человек оказывается в ловушке постоянного ухода от реальной действительности, от взаимодействия с окружающим. Аддиктивный подход к разрешению проблемных ситуаций зарождается в глубине психики, он характеризуется установлением эмоциональных отношений, эмо­циональных связей не с другими людьми, а с неодушевленным предметом или активностью. Человек нуждается в эмоциональ­ном тепле, интимности, получаемой от других и отдаваемых им. При формировании аддиктивного подхода происходит замена межличностных эмоциональных отношений проекцией эмоций на предметные суррогаты. Лица с аддиктивным поведением стараются реализовать свое стремление к интимности искусст­венным образом. На сознательном уровне они используют для самозащиты механизм, который называют «мышлением по же­ланию». Он заключается в том, что человек вопреки логике причинно-следственных связей считает реальным, допускает до себя, до области своих переживаний лишь то, что соответствует его желаниям, содержание мышления при этом в свою очередь подчинено эмоциям, которые у аддикта тоже искусственно обеднены, туннелезированны, и скорее представляют собой не полноценную эмоциональную картину, а некие “эмоциональные подвижки”. В связи с этим оказывается невозможным или очень трудным убедить человека с развитым аддиктивным поведением в неправильности, опасности его под­ходов. Разговор с такими людьми происходит в двух плоскостях, которые не соприкасаются друг с другом: логической и эмоциональной. То, что является очевидным в логической плоскости, не влияет на «мышление по желанию» человека с аддиктивным поведением. Например, Вы говорите человеку с аддиктивным алкогольным поведением (алкогольному аддикту): «Нельзя решить что-либо с помощью алкоголя, это иллюзия, самообман, который еще больше осложнит Вашу жизнь и при­ведет к алкоголизму». Аддикт на формально-логическом уровне соглашается с Вами, но это совершенно не отражает его дей­ствительную внутреннюю установку, которая остается аддиктивной и продуцирует свою формулу, оправдывающую каждую выпивку в зависимости от привходящих обстоятельств: «чтобы успокоиться, ведь отрицательные эмоции вредны для здоровья», «чтобы согреться и не заболеть», «алкоголь защищает от ра­диации, это всегда надо иметь в виду», «алкоголь улучшает об­мен веществ» и т. д. Вы говорите женщине с аддиктивным сексуальным поведением (сексуальному аддикту): «Нельзя вести беспорядочный образ жизни. Это не создаст Вам хорошей репутации, не позволит образовать прочных отношений, создать семью. Осложнит Вашу жизнь, создаст множество проблем и приведет к одиночеству». Аддикт внешне соглашается и даже испытывает угрызения совести, но продолжает (иногда с небольшим перерывом) вести прежний образ жизни, всякий раз генерируя новые, веские оправдывающие причины: «это просто необходимо для здоровья, даже врачи настоятельно советуют всем женщинам», «для поддержания жизненного тонуса», «чтобы молодо и хорошо выглядеть», «французский метод похудания», «изменилось время, и отказываться – значит слыть дурой. Все вокруг это делают» и т.д. Для аддикта типична гедонистическая установка в жизни, т. е. стремление к немедленному получению удовольствия любой ценой. Такая установка это, как правило, продукт неправильного воспитания в детстве, либо последствия перенесённых позднее психических травм, либо (что на практике встречается гораздо чаще) компенсаторная реакция психики на разрушительное воздействие ПНС (Полиморфный накопленный стресс). Мышление по желанию оправдывает такую установку, не обращается внимание на последствия, которые могут быть неблагоприятными и даже опасными. Особенности аддиктивного отношения к предметам или активностям могут быть еще лучше понятыми, если продолжить сравнение с характером отношений с предметами в условиях нормы. В обычных ситуациях люди используют те или иные предметы утилитарно, пользуются ими для удобства, комфорта и т. д. Для аддиктов те же предметы, если они включаются в аддиктивное звено, становятся все более значимыми, приоб­ретают «одушевленный» характер, посредством них аддикты удовлетворяют все в большей степени свои эмоциональные по­требности. Отношения с предметами, включенными в аддикцию, становятся интимными, эмоциональными. Создается ложное впе­чатление эмоционального комфорта, стабильности. Здесь мы затрагиваем, с нашей точки зрения, очень глубокий психологи­ческий механизм аддиктивного поведения, без которого пони­мание аддикции оказывается неполным и односторонним: стрем­ление к искусственному изменению психического состояния в рамках аддиктивного поведения может реализоваться, как уже говорилось, не только приемом веществ, изменяющих пси­хическое состояние, не только путем специальных психологиче­ских упражнений, прослушиванием ритмической музыки, но и посредством установления болезненной привязанности, проекции эмоций интимности, доверия на предметы, активности, ко­торые сами по себе не являются ни наркотиками, ни психостимулянтами, а лишь обычными повседневными предметами и явлениями. Таким образом, аддикция выражается в установлении па­тологических отношении с предметами, в процессе чего изменяется социальная или биологическая функция предмета, (ак­тивности); например, пища теряет свою основную питательную функцию, становясь средством эмоционального возбуждения; лекарства, применяемые при различных заболеваниях, стано­вятся средством изменения психического состояния, для чего употребляются в больших дозах при отсутствии каких-либо ме­дицинских показаний и т.п. Например, как отмечается одним игроком – “Я не люблю играть на “холодных” автоматах (на тех, на которых никто не играл\не играет; прим. авт.) “Теплый” автомат, на котором постоянно играют- он как живое существо!” Как замечает один из многочисленных, солидарных в этом психологов, работающих с игровыми аддиктами – “они (игроки; прим. авт.) “анимируют”, одухотворяют игральные автоматы, столы, рулетки, наделяют их свойствами живого существа!” В связи с вышеизложенным следует подчеркнуть, что все формы аддиктивного поведения имеют, наряду с общими меха­низмами, свою специфику, которая, в особенности по отноше­нию к некоторым из них, изучена недостаточно. Это касается, в частности, аддиктивного отношения к еде, переедания и голо­дания, преимущественно распространенных у женщин. На зна­чение проблемы обращалось внимание в средствах массовой информации и в специальной литературе США. Так, например, в газете «Нью-Йорк Таймс» за 14 июля 1982 г. сообщалось, что сверхценное отношение к еде обнаруживается у одной из 250 девушек в возрасте между 16 и 18 годами. «Сан-Франциско Кроникл» за 31 октября 1982 г. приводила данные о том, что одна из пяти студенток колледжей страдает булимией. К. Chernin описал случаи, когда женщины, страдавшие перееда­нием, занимались воровством и проституцией в связи с нехват­кой денег для приобретения огромных количеств пищи, такой способ получения средств вполне укладывается в рамки “механичности” восприятия аддикта. В. Friedan установил, что женщины могут использовать пищу как средство избавления от внутренней пустоты, от страха само­реализации и психического дискомфорта. В тяжелых случаях измененного восприятия пищи они «уходят из социальной жиз­ни, оставляют обучение, лишаются всех других интересов, кро­ме проведения дней в пристальном изучении калорийных карт, измерения талии, лодыжек и бедер…». Эмоциональные отношения с людьми при аддиктивном по­ведении постепенно все больше нарушаются. Это выражается в уменьшении общительности, в уходе от реальности, в нарастающей изоляции от других людей. Аддикция становится универсальным способом этого бегства от реальной жизни. Довольно часто встречается такой пример аддиктивного поведения как аддиктивное отношение к домашним животным. Например, при наличии проблем во взаимопонимании родителей и взрослых детей родители переносят всю свою теплоту и заботу на «Бобиков» и «Барсиков», устанавливая с ними интимные отношения, замещая этими милыми тварями то место в жизни, душе и сознании которое ранее принадлежало детям. Изменение настроения в процессе аддиктивных реализации создает иллюзию внутреннего благополучия. Используемые в аддиктив­ном поведении предметы и активности заменяют экзистенциальное человеческое общение. Лица, окружающие аддикта, воспри­нимаются им как объекты, предметы для манипуляции, что в свою очередь приводит к нарастанию отрицательного отноше­ния к аддиктам со стороны их знакомых и близких и способ­ствует усилению их изоляции в обществе. Весьма распространенным теперь является случай аддиктивной связи с некоторыми видами специальной литературы, “женскими романами”, “мыльной вязью”, книгами в стиле “фэнтези”. Специально направленные, написанные таким образом, чтобы увести читающего от реальности, эти книги становятся для аддикта незаменимым средством реализации деструкций. Внешнее невинное, на первый взгляд, увлечение подобной литературой подчас выливается в весьма серьезные формы психических отклонений. Психиатры порой разводят руками не в силах поставить диагноз пациентке, посредством своего “увлечения” доведшей себя до серьезных нарушений в социальной ориентации и других клинических проявлений. Психологическая реабилитация такого рода аддиктов крайне затруднена именно по причине оторванности этих пациентов от реальности, как правило, и макро и микросоциальные (семья, друзья, дети и т.п.) связи у них разрушены полностью к моменту попадания в стационар. Психиатрами, психологами (С. Смагин, А. Акопов и др.) описан ряд сложных, тяжелых случаев (где в преморбиде безусловно присутствовала некоторая предрасположенность к патологическим проявлениям, клинической симптоматике), но чаще всего встречаются “легкие” случаи, когда социальная дезориентация не несет такого катастрофического характера и аддикт, разрушающий микросоциальные связи, вполне может себя материально обеспечить. Такие люди обычно оставляют работу по специальности, где они уже не могут адекватно участвовать в процессе, и устраиваются на работу, связанную с предметом своей аддиктивности (в организаци,и торгующие подобной литературой, издательства, выставочные павильоны и т.п.). Причем в финальной своей стадии такого рода аддикты уже не проявляют “алчного” интереса к содержанию произведений, а чаще довольствуются самим наличием огромного числа книг и некоторыми, “избранными”, которые постоянно перечитывают, выделяя наиболее “захватывающие” места. В психологической практике, при работе с аддиктом, может создаться впечатление, что в связи с гедонистической установкой, стремлением к удовольствиям, “эгоцентричностью, аддикты, в общем, заботятся о своих интересах, беспо­коятся о себе, своем здоровье. Однако отношение аддикта к себе крайне упрощено, обычно подчинено определенной схеме. Очевидно, не случайно, что аддикты в разговорах о своем здоровье часто сравнивают себя с машинами, роботами, к болезням от­носятся как к механическим дефектам, которые нужно «почи­нить». Отсюда вытекает их приверженность к «простым» мето­дам лечения, занимающим мало времени, легкая соглашаемость на хирургические вмешательства и т.п. “Механичность” мировосприятия аддикта обусловлена в первую очередь глубокими нарушениями в звене внешнее\внутренне. Это, в большинстве случаев, еще не патос, но уже, безусловно, и не норма. Некое приграничное состояние, которое порождается аддиктивностью и, включаясь в аддиктивное звено, еще боле заглубляет картину происходящего с аддиктом. Мир, его внешние соприкосновения воспринимаются аддиктом иррационально и поверхностно. Ориентированные на аддиктивную форму гедонистических реализаций, они, аддикты, словно отторгают от себя окружающее, дистанцируются от него, от всего, что так или иначе не связано с аддиктивной реализацией. Аддикт относится к окружающему, как, например, мы относимся к холодильнику, поставляющему продукты питания, удовлетворяющие чувство голода. Наиболее ярко, может быть, аддиктивное восприятие проявляется в специфической реакции аддикта на “неблагоприятные” воздействия окружающего: “Дали в ухо – было больно. Прикольно – полчаса звенело, теперь не замечаю, что один наушник моего плеера хрипит!”, “Мне плюнули в лицо – было мокро! Поплыла вся косметика, пришлось перекрашиваться.” и т.п. стремясь уйти, изолироваться от всего “мешающего”, аддикт при соприкосновении с “негативностью” иррационально находит и в том некий “позитив” в приложении к своей реализации. “Даже хорошо, что теперь одно ухо плохо слышит – не мешает прежний хрип в наушнике слушать музыку” и т.п. Здесь видно как аддикт защищает свой внутренний мир от проникновения “негативного” из окружающей среды. Образ жизни аддикта в целом может рассматриваться как прямая противоположность тому, что принято называть «здоровым образом жизни». Про­исходит игнорирование санитарно-гигиенических правил, забот о своем здоровье и здоровье своих близких. Короленко Ц. П., Донских Т. А наблюдали, например, женщин с такой формой аддиктивного поведения, как курение. Эти женщины курили практически все время бодрст­вования лишь с небольшими перерывами, не обращая внима­ния на то, как к этому относятся сотрудники по работе, знако­мые, члены их семей. Все они были хорошо осведомлены о вре­де курения, располагали современной информацией о токсич­ности никотина, о том, что курение значительно повышает риск развития рака легких и др. Однако все это не изменяло их по­ведение. Всегда находились оправдания: «со мной ничего не произойдет, так как я уже к курению адаптировалась, а, если брошу, то тогда адаптация нарушится и я сразу же чем-нибудь серьезным заболею»; «жить в обстановке постоянного стресса и не снимать его невозможно»; «курение предохраняет меня от невроза, гипертонии, я это интуитивно чувствую». На вопрос к одной женщине, не беспокоит ли ее то, что в накуренной квар­тире постоянно находится и пассивно «курит» ее несовершенно­летний сын, она ответила: «Он много гуляет на улице, я часто проветриваю квартиру, и, вообще, нельзя ребенка держать под стеклянным колпаком». Эту женщину не останавливало даже то обстоятельство, что у нее в семье были случаи тяжелых за­болеваний, связанных с курением, и что ей самой по состоянию здоровья врачи запретили курить. Короленко Ц. П., Донских Т. А, например, наблюдался также научный сотрудник (специалист в области психиатрии), кото­рый на вопросы, связанные с курением, отвечал следующим об­разом: «Я знаю обо всех этих исследованиях в отношении ку­рения и его последствий, но все это, поверьте, крайне преуве­личено, не учитываются хорошие современные фильтры. Наши сорта табака, по сравнению с американскими, значительно ме­нее вредны. Курение успокаивает, снимает напряжение и пре­дохраняет от развития психосоматических болезней, которые сейчас являются наиболее распространенными». Хорошо известно явление, когда курящие люди оправдывают своё поведение желанием похудеть, «быть в норме», приводя многочисленные примеры из собственной практики и наблюдений. Такие аддикты обычно говорят: «вот однажды я бросил курить и сразу же очень сильно располнел, появился живот и т.д. А когда начал курить вновь, мой вес пришел в норму» и т.п. На этом примере хорошо видно, как происходит замена одной аддиктивной формы (курения) на другую (переедание, обжорство) и возврат к более привычной, более действенной форме аддикции с использованием найденных укрепительных мотиваций. Одна из особенностей аддиктивного поведения связана с понятиями постоянства и предсказуемости. Как известно, обычные межличностные отношения характеризуются динамикой, в процессе контактов происходит обмен мнениями, взаимное обога­щение, усвоение опыта. Человек встречается с новыми ситуа­циями, подходами, что стимулирует его развитие. Аддиктивные отношения с предметами-суррогатами лишены этих динамиче­ских особенностей, имеет место фиксация на заранее предска­зуемой эмоции, которая достигается стереотипным способом. Таким образом, отношения аддиктивного типа оказываются сравнительно стабильными и предсказуемыми. Однако эта ста­бильность и предсказуемость содержит в себе что-то мертвое, застывшее, задерживающее развитие человеческой личности. Для лиц с аддиктивным поведением характерна иллюзия контроля своих аддиктивных реализации. Аддикты убеждают других и, прежде всего самих себя в том, что в любое время они, с одной стороны, могут, прибегая к аддиктивному уходу, снять напряжение, забыть о неприятностях, с другой – при желании прекратить аддиктивную реализацию. Нередко в стратегию аддиктивного поведения включаются защитные проекционные механизмы, когда проблему идентифицируют где угодно—в неудачном браке, конфликтах на производстве, кризисе в стране и др., но только не в самом аддиктивном поведении. Важной особенностью аддиктивного поведения является воз­можность легкого перехода от одной формы аддикции к другой, от одного аддиктивного объекта к другому, с сохранением при этом основных аддиктивных механизмов, переход от одной формы аддиктивного поведения к другим может быть малоза­метным и восприниматься как «выздоровление»: например, пре­кращение алкоголизации и замена ее «работоголизмом», со свойственными ему сложными проблемами, которые до настоящего времени полностью выпадали из поля зрения психиатрии в нашей стране. Непонимание сущности аддиктивной проблемы представляет значительно большую опасность и может приводить к серьезным отрицательным последствиям для человека и общества. Примером подобного подхода, отмечает Ц.П. Короленко и др., явились антиалкогольные постановления, принятые в СССР в 1985 г. В их основу были положены простые формулы: причина роста алкоголизма в стране—наличие алкоголя, его изготовление и продажа; ре­шение алкогольной проблемы заключается в запрете, как можно более скором исключении алкоголя из сферы производства и продажи; после исчезновения алкоголя исчезнут многие со­циальные проблемы, наступит полное оздоровление общества. В этом контексте совершенно не учитывался вторичный харак­тер алкогольной проблемы, лежащие в ее основе аддиктивные механизмы и социально-психологические факторы, способству­ющие их возникновению в популяции. Еще в 1985 г. Короленко Ц. П., Донских Т. А. обратили внимание на бесперспективность попыток решить проб­лему алкоголизма посредством введения «сухого» или «полусухого» закона, ссылаясь в частности, на отрицательный опыт ряда стран, в том числе США (1920—1932), России и СССР (1914—1925), Польши (1981—1983) и др. В дальнейшем, на основе анализа результатов реализации противоалкогольных постанов­лений, было показано, что нарастание отрицательных послед­ствий (рост самогоноварения, токсико – и наркомании, органи­зованной преступности, экономическая дестабилизация) вклю­чает как изменение характера алкогольной аддикции, так и ее замену более злокачественными формами аддиктивного пове­дения. Проводимые, например, исследования аддиктивного поведения с 1988 г. Энкориджским университетом США, позволили установить значение ряда факторов, усиливающих риск развития отдельных форм аддиктивного поведения: климато-метеорологические условия, сезонность, организационные влияния, способствующие развитию аддиктивных подходов в коллективах, роль фактора созависимости. Был проведен анализ, показавший наличие общих механизмов и специфики формирования аддикции в различных культурах . Заключение Остановимся в заключение на основных этапах развития аддиктивного поведения. К ним относятся: «точка кристаллиза­ции», становление аддиктивного ритма, формирование аддик­ции как интегральной части личности, полное дом