Архивы кремля политбюро и церковь 1922-1925 гг

АРХИВЫ КРЕМЛЯ ПОЛИТБЮРО И ЦЕРКОВЬ 1922-1925 гг. ОТ СОСТАВИТЕЛЕЙ ПРЕДИСЛОВИЕ Дело №23. «Об изъятии церковных ценностей и колоколов». Список документов: Воззвание патриарха Тихона к духовенству и верующим Российской Православной Церкви по поводу изъятия церковных ценностей Протокол № 1 совещания в ГПУ о проведении кампании по изъятию церковных ценностей «Протокол 1 заседания бюро Донкома РКП (б)» о мерах по изъятию церковных ценностей Записка Л. Д. Троцкого членам Политбюро ЦК РКП(б) о создании секретной комиссии по изъятию ценностей из московских церквей Постановление Политбюро ЦК РКП(б) о допущении «советского духовенства» в органы Помгола Постановление Политбюро ЦК РКП(б) «о комиссии по изъятию ценностей из московских церквей» Протокол № 2 заседания комиссии по изъятию церковных ценностей Московской губернии Записка секретаря МК РКП(б) И. А. Зеленского В. М. Молотову о проведении антирелигиозной кампании по изъятию ценностей в г. Москве Список мобилизуемых на антирелигиозную кампанию (приложен к записке И. А. Зеленского) Постановление Политбюро ЦК РКП(б) об организации изъятия церковных ценностей Шифротелеграмма председателя Смоленского губисполкома Д. А. Булатова в ГПУ и во ВЦИК о сопротивлении изъятию церковных ценностей в г. Смоленске Шифротелеграмма секретаря Калужского губкома РКП(б) М. П. Артемова в ЦК РКП(б) о волнениях рабочих в связи с изъятием церковных ценностей Шифротелеграмма секретаря Иваново-Вознесенского губкома РКП(б) И. И. Короткова в ЦК РКП(б) о шуйских событиях Письмо Л. Д. Троцкого в Политбюро ЦК РКП(б) с предложениями об организации изъятия церковных ценностей, с поправками Политбюро Шифротелеграмма ЦК РКП(б) губкомам, обкомам и облбюро РКП(б) о временной приостановке изъятия церковных ценностей Письмо В. И. Ленина членам Политбюро о событиях в г. Шуе и политике в отношении церкви Постановление Политбюро ЦК РКП(б) о комиссии ВЦИК по событиям в г. Шуе Постановление Политбюро ЦК РКП(б) об организации изъятия церковных ценностей Донесение командующего войсками Московского военного округа Н.И. Муралова в ЦК РКП(б) о выезде в г. Шую Шифротелеграмма секретаря Иваново-Вознесенского губкома РКП(б) И. И. Короткова в ЦК РКП(б) о положении в г. Шуе Докладная записка ГПУ в Политбюро ЦК РКП (б) «о деятельности духовенства в связи с изъятием ценностей из церквей» Постановление Политбюро ЦК РКП(б) «о деятельности духовенства в связи с изъятием ценностей из церквей» Письмо Л. Д. Троцкого в Политбюро ЦК РКП(б) с предложениями о репрессиях против духовенства, принятыми Политбюро с поправкой В. М. Молотова Постановление Политбюро ЦК РКП(б) об исключении поправки В. М. Молотова из постановления Политбюро «о деятельности духовенства в связи с изъятием ценностей из церквей» Письмо Л. Д. Троцкого в Политбюро ЦК РКП(б) с предложениями о мероприятиях по изъятию церковных ценностей, принятыми Политбюро Постановление Политбюро ЦК РКП(б) «об изъятии ценностей из церквей» Протокол № 4 заседания Комиссии по изъятию ценностей в Московской губернии Письмо Л. Д. Троцкого в Политбюро ЦК РКП(б) с предложениями о дополнительных мерах по изъятию церковных ценностей Записка Л. Д. Троцкого в Политбюро ЦК РКП(б) о политике по отношению к церкви Записка Л. Д. Троцкого во ВЦИК М. И. Калинину и в Политбюро ЦК РКП(б) В. М. Молотову об отпуске средств для голодающих Шифротелеграмма Президиума ВЦИК и ЦК РКП(б) губисполкомам и губкомам РКП(б) о поддержке «лойального духовенства» Шифротелеграмма Президиума ВЦИК и ЦК РКП(б) губисполкомам и губкомам РКП(б) о полном изъятии церковных ценностей Постановление Политбюро ЦК РКП(б) «об отпуске средств для ВЦИК’а» Постановление Политбюро ЦК РКП (б) об утверждении «практических предложений по изъятию ценностей» Постановление Политбюро ЦК РКП(б) – «о включении т. Муралова в Комиссию по изъятию ценностей» Шифротелеграмма ЦК РКП(б) губисполкомам и губкомам РКП(б) о борьбе с грабежами церковных ценностей Шифротелеграмма ЦК РКП(б) губкомам РКП(б) и губотделам ГПУ о лицах, руководящих церковной политикой в губерниях Шифротелеграмма из Костромы с просьбой о разрешении вскрытия мощей преподобного Варнавы Ветлужского Заключение заместителя наркома юстиции П. А. Красикова на шифротелеграмму из Костромы о вскрытии мощей преподобного Варнавы Ветлужского Постановление Политбюро ЦК РКП(б) о мощах преподобного Варнавы Ветлужского Постановление Политбюро ЦК РКП(б) «о помощнике т. Троцкому по изъятию ценностей» Постановление Политбюро ЦК РКП(б) о ходе кампании по изъятию церковных ценностей Почто-телеграмма Л. Д. Троцкого в Политбюро ЦК РКП(б) с предложениями об агитации за изъятие церковных ценностей, принятыми Политбюро Постановление Бюро Центральной комиссии по изъятию церковных ценностей «о затяжке работ по изъятию» Сводка Бюро Центральной комиссии по изъятию церковных ценностей в ЦК РКП(б) о ходе работ по изъятию Постановление Политбюро ЦК РКП(б) «об агитации по изъятию церковных ценностей» Дополнение к сводке Бюро Центральной комиссии по изъятию церковных ценностей в ЦК РКП (б) о ходе работ по изъятию Письмо Л. Д. Троцкого в Политбюро ЦК РКП(б) с предложениями о политике по отношению к церкви, принятыми Политбюро Постановление Политбюро ЦК РКП(б) о политике по отношению к церкви и о «недопустимости волокиты» в исполнении расстрельных приговоров Сводная ведомость ЦК Последгол ВЦИК о количестве изъятых церковных ценностей Письмо Наркомата финансов УССР Валютному управлению Наркомата финансов СССР о командировании уполномоченного для переговоров о реализации ценностей, найденных в Киево-Печерской Лавре Письмо Наркомата финансов СССР в Политбюро ЦК РКП(б) по поводу реализации ценностей, найденных в Киево-Печерской Лавре Постановление Политбюро ЦК РКП(б) о реализации ценностей, найденных в Киево-Печерской Лавре №48 Постановление Политбюро ЦК РКП(б) о реализации ценностей, найденных в Киево-Печерской Лавре № 49 КОММЕНТАРИИ ^ ОТ СОСТАВИТЕЛЕЙ Настоящее издание впервые вводит в научный оборот четыре тематических дела фонда Политбюро (ф. 3) АПРФ, посвященных выработке и осуществлению в январе 1922 — апреле 1925 гг. генеральной линии партии и правительства по отношению к религии и церковным организациям, в первую очередь — к Русской Православной Церкви (РПЦ). Эти документы составляют первую книгу нашего издания. Вторая книга представляет собой приложение, в котором публикуются документы других дел центральных фондов и архивов, помогающие лучше понять материалы этих четырех тематических дел, представить функционирование механизма власти. Тематические дела фонда Политбюро (ПБ) примыкают к протоколам заседаний ПБ и содержат инициативные и подготовительные материалы к рассмотрению вопросов на таких заседаниях, выписки из постановлений ПБ по этим вопросам, а иногда и дальнейшую служебную переписку по реализации постановлений. В отличие от протоколов ПБ, тематические дела подбираются не по всей повестке дня заседания, а по одной из рассматриваемых на заседаниях проблем и дают хронологическую последовательность обсуждения ее на ряде заседаний ПБ. Подробнее о тематических делах этого фонда, о делах с оригинальными (черновыми) протоколами ПБ и соотношении документов тех и других см.: Покровский Н. Н. Источниковедение советского периода. Документы Политбюро первой половины 1920-х гг.//Археографический ежегодник за 1994 г. М., 1996. С. 18-46. Издаются дела фонда 3, описи 60, посвященные следующим вопросам: д. 23 — кампании 1922 г. по изъятию церковных ценностей; д. 24 — судебным процессам над духовенством и верующими в связи с этой кампанией; д. 25 — следствию над патриархом Тихоном и подготовке несостоявшегося суда над ним; д. 12 — антирелигиозной работе в целом, особенно — в связи с деятельностью созданной в октябре 1922 г. Антирелигиозной комиссии при ЦК РКП(б). Этим исчерпывается комплекс тематических дел фонда, посвященных организации в 1922-1925 гг. высшим руководством партии и государства беспощадной борьбы с верой и церковью в огромной крестьянской стране с тысячелетними православными традициями. Несколько документов по настоящей теме, оказавшихся по разным причинам в других делах того же фонда, публикуются в приложении. Хронологические рамки публикации охватывают четко очерченный период истории Русской Православной Церкви от начала подготовки и проведения плана раскола и уничтожения Церкви в ходе кампании по изъятию церковных ценностей до кончины первого после восстановления патриаршества предстоятеля РПЦ. В этих хронологических рамках публикуются все без исключения документы четырех названных дел (за пределами публикации оказываются, таким образом, несколько более ранних документов из д. 12 и более поздних — из д. 23). Сопроводительные письма к документам приводятся в помещенных в конце каждого дела примечаниях в сокращенном виде, но с полным сохранением всех реалий, описанием помет, резолюций, печатей, бланков и т. д. Все прочие документы издаются без каких-либо пропусков и сокращений. Во второй книге публикуются документы, выборочно извлеченные из ряда дел нескольких фондов следующих центральных архивов: АПРФ, ГАРФ, РЦХИДНИ, ЦА ФСБ. Правила издания этих документов те же, что и в первой книге. Охватываемые изданием годы были временем языковой реформы, а также начала складывания советского бюрократического новояза. Для этих лет характерна изрядная языковая пестрота. К тому же степень грамотности функционеров и делопроизводителей различных ведомств была крайне неодинаковой, и сохранение без изменений языковых характеристик создаваемых ими документов представляется важным для исследователя. Издатели отказались поэтому от ставшего уже традиционным приема неоговоренных исправлений орфографии и синтаксиса документов XX в. Все языковые погрешности и ошибки документов передаются нами дословно, без исправлений, оговорки под строкой даются лишь в исключительных случаях. Без оговорок исправляются в машинописном тексте только явные, совершенно бесспорные опечатки машинисток — изменение порядка соседних букв, отсутствие в конце строки знака, которому “не хватило места”. При других неоговоренных исправлениях от читателя оказалось бы скрытым, например, столь важное для характеристики лиц, учреждений эпохи сочетание революционного пафоса и безграмотности в ряде юридических документов. В квадратных скобках приводится текст, дописанный публикаторами, — пропущенные в документе слова, буквы, знаки препинания, раскрываются сокращения, не указанные в списке сокращений. Многоточия в квадратных скобках означают пропуски в тексте: в издаваемых документах — в результате механической утраты, а в предисловии, примечаниях и комментариях — при неполном цитировании текста источников составителями. Предположительные чтения утраченных или неразборчивых мест приводятся в угловых скобках. В тексте передаются только авторские подчеркивания. Знак сноски “звездочка” отсылает к примечаниям в конце каждого из четырех дел, цифра, набранная полужирным шрифтом,— к комментариям в конце книги. Биографические справки и именной указатель помещены в конце второй книги. Сформулированное издателями научное заглавие документа может полностью совпадать с самоназванием, тогда оно заключается в кавычки и не повторяется в начале текста документа; в остальных случаях самоназвание приводится полностью после научного заглавия. Должности членов ПБ в научных заглавиях не указываются. Справа под научным названием приводится дата документа; если ее нет в тексте, она заключается в квадратные скобки, а основания датировки излагаются в легенде. Грифы секретности помещаются под датой. Определения “подлинник — копия” в легенде имеют некоторые особенности и иногда не совпадают с формулировкой самого документа (приводимой в тексте публикации). Так, все соответственно оформленные экземпляры одного письма (телеграммы) в несколько адресов считаются подлинными, даже если отправитель употребил формулу “копия — таким-то”. Отмечены случаи, когда формула “п. п.” (подлинный подписал) перед подписью употреблялась не только в копии, но и перед подписью — автографом автора в подлиннике. В связи с неразработанностью проблемы “подлинник — копия” в документалистике XX в. в спорных и неясных случаях вместо этих терминов в легенде употребляется слово “экземпляр”. При отсутствии почерковедческих справочников и соответствующих исследований публикаторы предпочли сейчас подходить с осторожностью к определению автографичности — выявлены единичные случаи, когда подписи членов Политбюро под подлинными документами исполнялись их техническими секретарями, делопроизводителями, подчас — с умелым подражанием автографу; оказалось также, что иногда одни члены Политбюро исполняли подписи за других. Делопроизводственные пометы воспроизводятся (или описываются) во всех случаях, включая даты таких помет и записей, но исключая входящие номера и отсылки к первоначальным (позднее переформированным) делам фонда ПБ. Отмечаются краткие рукописные пометы или штампы, фиксирующие принадлежность документов дел фондов ПБ к делопроизводству того или иного заседания ПБ, с указанием даты, номеров протокола и пункта повестки дня. Исследователь должен, однако помнить, что подобные пометы иногда содержат неправильные отсылки или искусственное привязывание документа к заседанию. Есть протоколы и несуществующих заседаний — когда в самом конце деятельности ЦК РКП(б) определенного созыва срочно оформлялись в протоколы заседаний постановления, проведенные опросом (например, протокол № 117 за 1922 г.); списка присутствовавших в таких протоколах, понятно, нет, хотя дата заседания (весьма условная) указана. Постановления ПБ, принятые с формулировкой “без занесения в протокол”, действительно в протоколах отсутствуют, но зачастую находятся в тематических делах. Публикаторами документов настоящего тома являются Н.Н. Покровский и С.Г. Петров, несущие всю научную ответственность за это издание. Выработка концепции издания осуществлялась ими при участии В.Ю. Афиани, В.П. Козлова, Н.А. Кривовой, Н.Г. Охотина, Т.Ф. Павловой, Р.Г. Пихои. Правила издания разработаны Н.Н. Покровским, В.Ю. Афиани и С.Г. Петровым. Выявление документов в архивах производилось публикаторами совместно с работниками архивов: С.А. Мельчиным (АПРФ), Л. А. Роговой, Л.П. Кошелевой (РЦХИДНИ), В.П. Козловым (ГАРФ), а также с сотрудником ИИ СО РАН С.А. Красильниковым (ГАРФ) и сотрудником НИЦ “Мемориал” Н.Г. Охотиным (ГАРФ, ЦА ФСБ). Эту работу в Москве координировала Н.А. Кривова. Текст документов подготовлен к печати Н.Н. Покровским и С.Г. Петровым; комментарии и биографические справки — ими же с использованием материалов Н.А. Кривовой (часть сведений об опубликованных нормативных актах), В.В. Марковчина (данные о чекистах), Л.А. Роговой и Л.П. Кошелевой (выборочные данные о некоторых партработниках). Важную помощь при подготовке издания оказали директора архивов А.В. Коротков (АПРФ), С.В. Мироненко (ГАРФ), К.М. Андерсон (РЦХИДНИ), В. П. Гусаченко (ЦА ФСБ) и сотрудники этих архивов. Весьма ценной оказалась помощь Росархива и научно-информационного и просветительского центра “Мемориал”. Следует отметить также помощь ректора Православного Свято-Тихоновского Богословского Института протоиерея В.Н. Воробьева и сотрудников института Н. Е. Емельянова и Л.С. Аристовой. Финансовое участие в подготовке оригинал-макета принял “STICHTING НЕТ PAROOL”. Всем этим лицам и организациям публикаторы выражают свою глубокую признательность. ПРЕДИСЛОВИЕ В 1922 г. партийная линия по отношению к религии и церкви была выработана на базе кампании по изъятию церковных ценностей. Эта экспроприация проводилась под лозунгом сбора средств в помощь жертвам страшного голода, обрушившегося на страну во второй половине 1921 г. Даже по официальным данным советской историографии, голодом было охвачено более 22 млн. чел., к маю 1922 г. в неурожайных районах Поволжья, Урала, Казахстана, Украины от голода умерло более 1 млн. чел. [1]Наряду с такой традиционной причиной голода, как засуха, сказалась разруха, связанная с опустошительной гражданской войной, с гибельными экономическими экспериментами “военного коммунизма”, с кровавым подавлением крестьянских волнений и восстаний против этих экспериментов в самых хлебных районах страны. Уже первые известия о начавшемся бедствии, с которым явно не могли справиться государственные органы страны, вызвали значительное общественное движение помощи голодающим. В него включились многие светские и церковные организации в стране и за рубежом во главе с виднейшими деятелями разных государств. Самую значительную помощь голодающим Поволжья сумела организовать Американская администрация помощи (АРА), правительственное соглашение с которой было подписано 20 августа 1921 г. Немалых успехов в деле организации этой помощи смог добиться знаменитый полярный исследователь Фритьоф Нансен, что позднее сделало особенно весомым направленный им Л. Д. Троцкому протест против религиозных преследований в России (№ 25-25). В самой стране во Всероссийский общественный комитет помощи голодающим сначала было разрешено войти и деятелям, оппозиционным большевизму. Одной из первых откликнулась на беду Русская Православная Церковь. Патриарх Тихон еще 22 августа 1921 г. издал воззвание “О помощи голодающим”, где призывал всех верующих и духовенство полусотни тысяч православных приходов страны, как и зарубежных деятелей, к добровольным благотворительным пожертвованиям в помощь голодающим [2]. В июле — августе 1921 г. и позднее патриарх неоднократно обращался с церковных амвонов с такими же призывами. Он предлагал руководителям ВЦИК и Помгола признать создаваемый им Церковный комитет помощи голодающим и разрешить ему вести соответствующую благотворительную работу. Хотя номинальный глава законодательной власти государства М. И. Калинин соглашался принять это предложение, реальные руководители страны из центральных партийных органов не склонны были делать эту “уступку”. Решение срочной проблемы затягивалось на месяцы, желание помочь беде квалифицировалось подчас как уловка классового врага. Вместо Всероссийского комитета помощи голодающим с широким представительством общественности в конце концов была создана при ВЦИК Центральная комиссия помощи голодающим (Помгол) — как один из органов партийно-советского аппарата, а многие деятели Всероссийского комитета были репрессированы. Руководимый М. И. Калининым Помгол отныне жестко контролировался ВЧК-ГПУ и Политбюро. Власти все с большей подозрительностью относились и к международным организациям помощи, изрядно затрудняя, а то и пресекая их деятельность как “антисоветскую”. Под воздействием все усиливающихся бедствий голода вновь и вновь оживлялась борьба мнений внутри партийного руководства о допустимости использования в этих экстремальных условиях помощи общественных религиозных организаций. Лишь 8 декабря 1921 г. ВЦИК разрешает, наконец, религиозным организациям собирать средства в помощь голодающим под руководством Помгола. Церковь готова немедленно начать эту наинужнейшую работу, но оказалось, что следует ожидать появления инструкций и положений о порядке осуществления этого разрешения. Соответствующее положение готовится нарочито неспешно, оно будет утверждено лишь 1 февраля 1922 г. (№ П-4). Причинами этой неспешности является все та же боязнь дать хоть какое-то легальное поле действия небольшевистским общественным силам, а также продолжающиеся споры вождей о наилучших методах искоренения религиозности и церковности в огромной крестьянской стране. Речь шла о выборе между однопланово-репрессивным подавлением чекистско-военными методами и допущением определенных компромиссов с теми из лояльных власти церковных иерархов, коих можно будет использовать с целью организации раскола церкви и ее конечного уничтожения. В самом начале декабря 1921 г. Дзержинский, опираясь на разработки видных чекистов Лациса и Самсонова, дает отпор адресованным Ленину и ВЧК предложениям Луначарского использовать некоторых иерархов, чтобы “в безопасной для нас форме примирить с нами крестьянство идеологически”. Луначарский, осуждая образ действия известного искоренителя религии, сотрудника ВЧК и Наркомюста А. И. Шпицберга (который “по обыкновению идет слишком на пролом”), предлагал тонкие способы с привлечением архиепископа Владимира Путяты и содержавшегося в Бутырках митрополита Сергия Страгородского. Лацис, заклеймив это предложение наркома просвещения как “очередные увлечения “Богоискателей”” (знал чекист, как использовать старые партийные распри), счел необходимым специально подчеркнуть: “СЕРГИЙ уж совсем для этой цели не гож” — т. е. для раскола церкви [3]. Дзержинский, поддержав своих сотрудников с традиционной для него непримиримостью, решительно подвел принципиальную теоретическую базу под этот спор, потребовав, чтобы с церковью работало только ВЧК своими методами: “Мое мнение: церковь разваливается, поэтому нам надо помочь, но никоим образом не возраждать ее в обновленной форме. Поэтому церковную политику развала должен вести В. Ч. К., а не кто-либо другой. Оффициальные или полуоффициальные сношения с попами — недопустимы. Наша ставка на коммунизм, а не религию. Лавировать может только В. Ч. К. для единственной цели — разложения попов. Связь какая бы то ни было с попами других органов — бросит на партию тень — это опаснейшая вещь. Хватит нам одних спецов” [4] В коротком этом тексте примечательно многое. Здесь и категорическая невозможность поступиться важнейшим партийным принципом о непримиримости, враждебности коммунизма и любой формы религии (сегодняшних шествий своих наследников-партийцев с иконами и свечами железный Феликс в самом страшном сне представить не мог). Здесь и четкая формулировка цели любых контактов “с попами” — развал и разложение церкви. Так в канун полных драматическими поворотами событий 1922-1924 гг. первый чекист страны четко формулирует генеральную цель политики партии в отношении церкви, остающуюся неизменной при всех спорах и колебаниях, связанных с выработкой конкретных методов. Очень показательно, наконец, что Дзержинский без тени сомнения распространяет партийную позицию и на советские органы власти как вещь само собой разумеющуюся, отвергая возможное прикрытие советскими структурами действительной партийной линии. Эта позиция Дзержинского вскоре будет поправлена Троцким. Но пока идут эти примечательные споры, церковь, получив разрешение на участие в помощи голодающим под руководством советского органа (Помгола), усиливает необходимую легальную практическую работу. 14 февраля 1922 г. публикуется новое воззвание патриарха Тихона. Оно составлено 6 февраля, как только патриарх получил утвержденное Помголом “Положение о возможном участии духовенства и церковных общин в деле оказания помощи голодающим”. Но еще несколько дорогих дней было потеряно, пока ЦК Помгола рассматривал непростую проблему — может ли советская власть ради помощи голодающим допустить легальное появление в печати документа, написанного главой церкви. ВЦИК, куда патриарх обратился за соответствующим разрешением, не осмелился самостоятельно принять таковое. Текст заявления патриарха Тихона с сопроводительными документами был отправлен (в подлиннике) из ВЦИК в Политбюро. Последнее на своем заседании 9 февраля рассмотрело этот текст, одобрило его и разрешило публикацию (№ П-8). Лишь после этого 11 февраля соответствующее решение было проведено и через ЦК Помгола. После этой двойной проверки воззвание публикуется в 10-й типографии МСНХ в виде листовки. На сохранившемся экземпляре этой листовки типографски воспроизведены как решение ЦК Помгола, так и делопроизводственная помета о том, что вопрос этот был решен на самом высоком уровне, в Политбюро. (Подобные обстоятельства партия предпочитала скрывать. Напомним также, что вскоре, в марте — мае 1922 г., в судебно-следственных материалах по делам духовенства и верующих текст этого воззвания станет рассматриваться как инкриминирующий материал из-за расхождения позиции патриарха и авторов декрета от 23 февраля 1922 г.) Патриарх писал в своем воззвании от 6 февраля: “Мы вторично обращаемся ко всем, кому близки и дороги заветы Христа, с горячею мольбою об облегчении ужасного состояния голодающих. Вы, православные христиане, откликнулись своими пожертвованиями на голодающих на первый наш призыв. Бедствие голода разрослось до крайней степени. Протяните же руки свои на помощь голодающим братьям и сестрам и не жалейте для них ничего, деля с ними и кусок хлеба и одежду по заветам Христа” (№ П—5). Глава церкви не только призывал прихожан к благотворительным пожертвованиям, но и разрешал духовенству и приходским советам передачу в пользу голодающих церковной утвари и имущества, “не имеющих богослужебного употребления (подвески, в виде колец, цепей, браслет, ожерелье и другие предметы, жертвуемые для украшения святых икон, золотой и серебряный лом)”. Хотя по советскому закону все это с января 1918 г. церкви уже и не принадлежало, на деле слово патриарха имело тут решающее значение. Казалось, долгожданная основа совместной борьбы властей и церкви со страшным бедствием наконец создана. Однако пройдет совсем немного дней — и власти поспешат разрушить эту основу. Этот новый (относительно только новый, конечно) поворот в партийной политике будет оформлен документом за подписью того человека, который в тогдашнем руководстве менее всего его желал. Но председатель ВЦИК, кандидат в члены Политбюро ЦК РКП(б) М. И. Калинин послушно подчинился партийной дисциплине, крайне затруднив тем самым положение тех, кто сегодня хотел бы преувеличить реальное значение индивидуальных мнений в монолите партийного единства. Речь идет, понятно, о чреватом столькими расстрельными приговорами декрете ВЦИК от 23 февраля 1922 г. — главном партийном инструменте широкой кампании тех лет по разгрому религии вообще, Русской Православной Церкви в особенности [5]. (Мы указали традиционную датировку этого документа по дате, указанной при его публикации в “Известиях”; иногда в делах того времени встречается и его наименование по дате принятия ВЦИК — 16 февраля.) Этим декретом центр тяжести решительно переносился с церковного участия на насильственное изъятие властью церковных ценностей. На деле главным неизбежно становилось не спасение жизней голодающих, а ускоренная ликвидация церкви как таковой. Декрет ВЦИК от 16(23) февраля 1922 г. был отнюдь не первым в ряду советских мер по экспроприации, наоборот — он базировался на уже накопленном новой властью солидном опыте. С самого начала своей деятельности большевистское правительство проявляло немалую энергию в деле изъятия собственности и сокровищ “старого мира”, хотя это рвение вовсе не означало сколько-нибудь разумного использования захваченного в интересах достижения провозглашенных целей. Оптимизацией этого дела не раз занималось Политбюро [6], входя подчас в мельчайшие детали, иной раз вполне криминального свойства. Очень характерна в этом отношении одна из записок в Политбюро наркома внешней торговли Л. Б. Красина. Почтенный Леонид Борисович, выполняя волю партии и правительства, должен был тогда организовывать весьма деликатного свойства операции по нелегальной реализации за рубежом экспроприированных драгоценностей. Он лучше многих членов Политбюро видел, пребывая в Западной Европе, многочисленные нелепости в диктуемых Политбюро принципах постановки этого дела, критиковал явно завышенные представления Троцкого о размерах возможной прибыли от тайной продажи экспроприированного. Если внутри страны большевики, захватив власть, смогли, наконец, беспрепятственно насытить свою давнюю страсть к “эксам”, то за пределами России приходилось считаться с законодательной ответственностью за сбыт похищенного, за подпольный ввоз драгоценностей, с судебными исками бывших владельцев. К тому же, как видно из сдержанной критики Красина (получавшего время от времени выволочки от Политбюро) [7], реализация товара часто поручалась отбывающим за рубеж посланцам Коминтерна. Между строк читается — выручка тратилась на “мировую революцию”. Красин же предлагал сосредоточить все дело продажи в Наркомате внешней торговли, т. е. в советском правительстве. В записке с грифом “Совершенно секретно (подлежит уничтожению)”, озаглавленной “Организация продажи драгоценностей заграницей”, Красин писал: “Сейчас это дело стоит ниже всякой критики. Обыкновенно этот товар попадает в руки товарищей из Коминтерна, что абсолютная бессмыслица, так как людям являющимся в данную страну по большей части нелегально и для работы с такого рода торговлей ничего общего не имеющей, поручается продажа товара, на котором при современных условиях свободно могут проваливаться даже легальные профессиональные торговцы. В лучшем случае продажа ведется по диллетантски через случайных знакомых и по ценам значительно ниже тех, которые могли бы быть выручены при более деловой постановке сбыта. Для продажи более крупных партий, подбираемых сейчас Гохраном эти архаические методы уже совершенно недопустимы и опасны” [8]. Красин предлагал, чтобы вывозом и продажей драгоценностей занимался только Внешторг, удовлетворявший бы из выручки за проданное “валютные требования Коминтерна”. Призывая покончить с опасной и малодоходной “продажей из под полы”, Красин не предлагал и не мог предложить полностью легальной схемы действий. Это относилось как к перевозу, так и к реализации ценностей: “Драгоценности (по его проекту.— Я.Л.) перевозятся заграницу Внешторгом через надежных курьеров Коминдела или ответственных работников не подвергающихся пограничным осмотрам и хранятся при соответствующих миссиях”. “Продажа ведется отдельными сравнительно некрупными партиями через своих ювелиров и продавцов находящихся заграницей под нашим контролем и за ответственностью Внешторга. Эти продавцы и ювелиры не состоят в какой либо оффициальной связи с нашими миссиями, а работают как частные скупщики. Связь устанавливается негласная […] Имена лиц сообщаются Председателю Особого Отдела В. Ч. К. и дальнейшему сообщению кому либо не подлежат” [9]. 14 февраля 1921 г., когда Политбюро рассматривало предложения Красина “о способах реализации бриллиантов”, непростой этот вопрос было постановлено “передать на разрешение Оргбюро”. 16 февраля 1921 г. Политбюро вернулось к данному делу и приняло предложение Красина о сосредоточении всей продажи драгоценностей за границей исключительно во Внешторге, поручив Красину конкретную “постановку дела” [10]. Политбюро и в дальнейшем будет неоднократно возвращаться к трудноразрешимой задаче создания полулегальной сети для нелегальной торговли драгоценностями; по предложениям Ленина и Троцкого Политбюро будет всячески торопить Красина с реализацией ценностей, дважды “ставить ему на вид”, настоятельно требовать от него “большей энергии в проведении этого неотложного дела”. Троцкий и Красин будут разрабатывать (уже в мае 1922 г.) планы создания “французско-бельгийско-армянского синдиката” для этой торговли [11]. Однако, как известно, обеспечение высоких цен при распродаже старой России окажется непосильным для большевиков и много позднее, в годы первой пятилетки. История организации этой распродажи крайне запутана и еще ждет своего исследователя, хотя первые шаги здесь уже сделаны [12]. Теперь необходимо будет детально сопоставить материалы фонда Политбюро АПРФ, свидетельствующие о неустанной заботе боевого штаба партии о скорейшем сбыте экспроприированного, с секретными документами многих других фондов и архивов. Правда, в столь деликатном деле далеко не все документировалось для вечного хранения. В 1922 г. Политбюро одну за другой создавало различные комиссии и тройки по сбору и реализации ценностей. Компетенция таких комиссий зачастую перекрещивалась, они дублировали друг друга, меняли состав, а иногда и названия. Мы не ставим сейчас задачу в сколько-нибудь полной мере отразить историю их деятельности, тем более что последняя имела лишь частичное отношение к кампании 1922 г. по изъятию ценностей у церкви. От Политбюро работу всех этих комиссий как правило курировал Троцкий, независимо от того, входил ли он формально в их состав. В деле 12 фонда Политбюро АПРФ отражено руководство высшего партийного органа работой двух таких комиссий. В те дни, когда неспешно решался вопрос о возможности допуска духовенства к сбору средств для голодающих, Политбюро приняло постановление от 12 января 1922 г. (протокол № 89, п. 28) [13] о создании в Москве и Петрограде особых фондов предметов роскоши для продажи за рубежом. Для руководства этим делом создавалась особая комиссия из членов Политбюро Зиновьева, Каменева, Троцкого (с правом замены соответственно Беном, Арутюнянцом, Лежавой). Хотя в этом постановлении говорилось кратко о “выделении” фонда (т. е., следовало понимать, из уже собранного), когда Политбюро опять вернулось к этому вопросу на заседаниях 20 и 26 января, оказалось, что речь идет о новом “сборе предметов роскоши”, причем находящихся “вне соответственных государственных хранилищ (музеи, дворцы, монастыри и проч.)”. К причинам причисления монастырей к “учреждениям Гохран” вернемся несколько ниже, а сейчас подчеркнем, что эти предложения Троцкого (принятые с небольшими поправками 26 января) предусматривали, что в создаваемые фонды для экспорта не войдут золото, серебро и бриллианты (после изъятия их следовало сдавать в Гохран), а также обнаруженные предметы музейного хранения, кои должны были передаваться в государственные музеи. Но одновременно давалось “поручение” Президиуму ВЦИК (!) особо “обсудить вопрос о возможности продажи предметов роскоши, богатой одежды и проч., имеющихся в музеях и других государственных хранилищах, специально для помощи голодающим” [14]. Напомним, что в число “других” попадали и монастыри. В первоначальном проекте постановления Политбюро, составленном от имени только что созданной комиссии Л. Д. Троцким, предлагалось особо определить позднее, на что именно пойдут (кроме помощи голодающим) “вырученные суммы от продажи предметов роскоши” из создаваемых в Москве и Петрограде фондов. Но из окончательного текста постановления этот пункт о целях очередного изъятия было решено вообще исключить и цели эти никак не определять [15]. Однако наряду с этим в документах упоминается “комиссия по изъятию ценностей” (или “по учету, изъятию и сосредоточению ценностей” — уникальный вклад в русскую стилистику); комиссия эта во главе с Троцким осуществляла руководство экспроприацией ценностей у самых разных социальных групп населения, отнюдь не ограничиваясь столицами и не обделяя своим вниманием драгоценные металлы и камни. Эта комиссия Троцкого интенсивно работала еще до начала кампании по изъятию церковных ценностей, видимо — со средины ноября, но в дальнейшем деятельность обеих комиссий тесно переплетается. Среди главных задач второй комиссии было стягивание в Гохран реквизированных ценностей независимо от места их временного (после реквизиции) хранения. Троцкий получал новый титул “Особоуполномоченного СНК по учету и сосредоточению ценностей”. В этом своем качестве он телеграммой от 12 января 1922 г. за № 389/д распорядился о создании в губерниях особых троек, руководящих всем делом “сосредоточения” ценностей. Согласно утвержденной 23 января 1922 г. инструкции, эти местные органы должны были обследовать все хранилища — склады ЧК, музеи, губфинотделы, закрыт