Aw in Russia was contradictory: from total denial to securing the right to privacy of correspondence and, eventually, to the right to protection of private life

ПРАВА ЧЕЛОВЕКАM.YU. AVDEEV,applicantRIGHT TO PRIVACYIN THE RUSSIAN FEDERATIONThe development of the constitutional provisions on the regulation of this law in Russia was contradictory: from total denial to securing the right to privacy of correspondence and, eventually, to the right to protection of private life. But in the absence of direct operation of the rules of the Basic Law is diluted in the implementation of sectoral legislation. Key words: right to the protection of privacy, security of person and home, the recognition and protection of human rights and freedoms, correspondence, telephone conversations and other communications.М.Ю. АВДЕЕВ, соискатель^ ПРАВО НА НЕПРИКОСНОВЕННОСТЬ ЧАСТНОЙ ЖИЗНИВ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИРазвитие конституционных положений о регулировании данного права в России было противоречивым: от полного отрицания до закрепления права на тайну переписки и, в конце концов, до признания права на охрану личной жизни. Но при отсутствии непосредственного действия норм Основного закона оно выхолащивалось при реализации в отраслевом законодательстве.Ключевые слова: право на охрану личной жизни, неприкосновенность личности и жилища, признание и защита прав и свобод человека, тайна переписки, телефонных переговоров и иных сообщений. В истории российской юриспруденции право на охрану личной жизни гораздо ранее было признано наукой, чем нашло свое нормативное закрепление1. Значение права на неприкосновенность частной жизни очень хорошо понимал Пушкин. «Мысль, что кто-нибудь нас с тобой подслушивает, приводит меня в бешенство… Без политической свободы жить очень можно; без семейственной неприкосновенности невозможно: каторга не в пример лучше», – писал поэт жене, узнав о том, что их переписка просматривается Третьим отделением. Пушкина приводила в бешенство мысль о том, что написанное жене «попалось полиции»; «без тайны нет семейственной жизни», считал он2. При Николае I политическим контролем и политическим сыском занималось Третье отделение собственной его императорского величества канцелярии, а с 1880 г. – Охранное отделение департамента полиции. Власти понимали, что это хоть и полезное занятие, но не требующее огласки. После убийства Александра II наследник престола особым указом разрешил министру внутренних дел «в целях высшей государственной охраны вскрывать корреспонденцию помимо порядка, установленного судебными уставами». При этом вновь назначенный министр внутренних дел при вступлении в должность вскрывал пакет, знакомился с царским указом и тут же опечатывал своей печатью для дальнейшего хранения. Перлюстрацией в России занимались 40–50 человек, им запрещалось просматривать письма императора и министра внутренних дел. В апреле 1918 г. В.И. Ленин отметил, что «социализм без почты, телеграфа, машин – пустейшая фраза»3. Тогда же власти расширили политический сыск. Руководство всей работой по его организации сосредоточивалось в ЦК РКП(б). По утверждению Ю.И. Стецовского, в 1918 г. возникли три канала закрытой информации: партийно-советский, военный и через чекистские организации4. 22 июня 1918 г. по поручению В.И. Ленина секретарь Совнаркома РСФСР Н. Горбунов предложил экономической секции Управления военного контроля, которая занималась перлюстрацией международной переписки, «энергично продолжать… деятельность и доставлять соответствующие сведения секретными пакетами на мое имя, а также завязать сношения с ВЧК». Осенью 1918 г. был создан военный цензурный отдел при полевом штабе Реввоенсовета. В августе 1919 г. отдел направил секретный циркуляр начальникам военно-цензурных пунктов при полевых почтовых конторах, которым вменил в обязанность просмотр всей корреспонденции из Красной Армии. Дважды в месяц подборки из перлюстрированной переписки направлялись цензурой в ЦК РКП(б), Совнарком и Реввоенсовет5. В декабре 1918 г. было утверждено Положение о военной цензуре, которое ввело контроль над всей печатной продукцией, радио, телеграфом, телефоном, а также просмотр международной и, по мере надобности, внутренней почтово-телеграфной корреспонденцией, над переговорами по междугородному телефону. После окончания гражданской войны главным поставщиком секретной информации о политических настроениях населения являлись органы госбезопасности. Ф.Э. Дзержинский считал, что следует собирать информацию о деревне, армии, втузах, интеллигенции, духовенстве, хозорганах, госаппарате, торговле, кооперации, сектантах. К концу 1921 г. в ВЧК действовал информационный отдел. В уездах и губерниях возникли «тройки по госинформации» из представителей партийных, советских и чекистских органов. Все губернии через губчека обязывались один раз в три дня давать телеграфные сводки в Москву. На основе сводок составлялась ежедневная секретная информация, рассылавшаяся большевистским лидерам – всего 31 лицу1. Отдел политконтроля, занимавшийся с 1922 г. информацией и контролем зрелищ, печати, радио, почт и телеграфа, вырос к 1924 г. до 488 человек. В середине 1920-х годов слежка, по словам начальника секретного отдела ГПУ Т. Дерибаса, велась более чем за двумя миллионами человек. Данные, привлекшие внимание цензора, направлялись в отделы ОГПУ. Принимаемые меры маскировались формальными предлогами. К концу 1920-х годов была создана мощная конспиративная система тотального сбора политической информации2. Конституция 1936 г. гласила: «Неприкосновенность жилища граждан и тайна переписки охраняется законом». При этом подчеркивалось: «Важнейшей принципиальной особенностью основных прав граждан СССР является их реальность, которая обеспечивается советским социалистическим общественным строем»3. В жизни же эта «реальность» означала политический контроль. В приказе НКВД СССР от 29 декабря 1939 г. говорилось: «Все без исключения международные телефонные разговоры как сотрудников инпосольств, так и инкорреспондентов брать на контроль путем звукозаписи и стенографирования… Решением директивных органов введена цензура всей входящей и исходящей международной почтово-телеграфной корреспонденции. То же ведомство издало приказ «О порядке осуществления политического контроля всей входящей и исходящей красноармейской корреспонденции частей РККА, находящихся в Эстонии, Латвии и Литве». В декабре 1940 г. замнаркома внутренних дел СССР утвердил инструкцию, в которой говорилось: «Микроволновый контроль (в дальнейшем именуемый условным обозначением – служба литер «Н») дает возможность подслушивать и производить запись разговоров в различных помещениях». Большое место в контроле над человеком отводилось использованию осведомителей. Многим предлагалось купить свою жизнь или жизнь близких, приняв на себя функции тайных агентов. Большое значение придавалось информации, компрометировавшей высших руководителей. В их кабинетах, квартирах и на дачах устанавливались подслушивающие устройства. Тайный сбор сведений для досье был обычной практикой и поддерживался членами политбюро1. После войны в СССР началась кампания по раскрытию псевдонимов, которая послужила своеобразным сигналом к вспышке национализма и самоизоляции, которая угасла после смерти Сталина. Эта кампания также является примером последствий разглашения конфиденциальных сведений. Тем не менее вторжение в частную жизнь стало проблемой и для самих руководителей. В постановлении ЦК КПСС от 4 декабря 1952 г. «О положении в МГБ» предлагалось «решительно покончить с бесконтрольностью в деятельности органов Министерства госбезопасности и поставить их работу под систематический и постоянный контроль партии»2. В 1953 г. вину за нарушение пределов частной жизни взвалили на Л. Берию. В постановлении Пленума «О преступных антипартийных и антигосударственных действиях Берии» указывалось, что Берия установил «порядок обязательных докладов его агентов о том, где бывают руководители партии и правительства, с кем встречаются, были организованы прослушивание и запись их телефонных разговоров и т.д.»3. Впрочем, положение мало изменилось и впоследствии. Так, в воспоминаниях Н.С. Хрущева говорится о том, что, когда в 1968 г. его вызвали в ЦК и потребовали показать рукопись воспоминаний, он возмутился тем, что «…в нарушение Конституции утыкали всю дачу подслушивающими устройствами… Сортир и тот не забыли…»1. Безусловно, власти не выпускали из поля зрения и рядовых граждан. В 1990 г. глава КГБ СССР В. Крючков призывал всех честных граждан информировать органы о посягательствах на «социалистический государственный строй». Механизм прослушки и записи разговоров подробно описан в монографии Ю.И. Стецовского «Право на свободу и личную неприкосновенность. Нормы и действительность», изданной в 2000 г. Официально же считалось, что «в СССР не может формироваться каких-либо досье (дел), содержащих информацию о личности и деятельности граждан, поскольку это противоречит сущности демократических прав и свобод. Нельзя согласиться даже с мыслью о возможности формирования государственными органами в СССР подобных фондов»2. Проблема была не только в существовании таких досье, делавших частную жизнь прозрачной. Гражданин не знал, заведено ли на него досье, а если и знал, то не мог ознакомиться с содержащейся в нем информацией. Не были доступны и нормативные правовые акты, относившиеся к этой сфере. Режим не оставлял места для автономии частной жизни и безопасности человека. Не было закона, регламентировавшего порядок проверки гражданином собранных о нем сведений. Были слабые попытки исключить из учетных документов пункты, не имевшие юридического значения: о национальности, членстве в КПСС, ВЛКСМ, социальном происхождении и т.д. Но власти резко прекращали подобные дискуссии. Например, в июне 1955 г. ЦК КПСС постановил: «Запретить государственным, общественным организациям вносить изменения или дополнения в утвержденные настоящим постановлением личный листок по учету кадров и анкету». Тем не менее официально советские законы не предусматривали заполнение учетных документов и сбор характеристик. Закон не разрешал использовать фонозапись, электронику и иные технические средства для тайной слежки. Сталин и другие генсеки не решались рассекретить эту практику в Конституции и законах1. Правда, в период перестройки на это решился Верховный Совет СССР и 12 июня 1990 г. изменил и дополнил общесоюзный закон – Основы уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик. Было разрешено прослушивание телефонных и других переговоров как при наличии уголовного дела, так и в случае его отсутствия: «На органы дознания возлагается принятие необходимых оперативно-розыскных мер, в том числе с использованием видеозаписи, кинофотосъемки и звукозаписи, в целях обнаружения признаков преступления и лиц, его совершивших, выявления фактических данных, которые могут быть использованы в качестве доказательств по уголовному делу после их проверки в соответствии с уголовно-процессуальным законодательством»2 (ст. 29 Основ). При этом ни слова не говорилось о порядке проведения оперативно-розыскных мероприятий, т.е. тайной слежки за гражданами теперь уже с использованием видеозаписи, кинофотосъемки и звукозаписи, об ответственности участников слежки за разглашение ставших им известных сведений, о каких-либо сроках слежки, составлении протоколов, судьбе фонограмм. В преамбуле Закона от 12 июня 1990 г. говорилось, что его принимали, «руководствуясь статьями 54, 55, 56 и 57 Конституции СССР». В действительности же решение обосновывать обвинительные приговоры данными, полученными в результате подслушивания и других подобных мер, явно противоречит положениям этих статей Конституции 1977 г. о неприкосновенности личности и жилища, об охране личной жизни граждан, обязанности всех государственных органов и должностных лиц уважать личность, охранять ее права и свободы, тайну телефонных переговоров. За нарушение этих прав и свобод советским законодательством была установлена уголовная ответственность (ст. 135 и 136 УК РСФСР). Тем не менее Верховный Совет счел правомерной деятельностью то, что было запрещено Конституцией и признавалось преступлением. В это же время съезд народных депутатов СССР заявлял, что «вся деятельность по борьбе с преступностью должна строиться на основе Конституции СССР»1, а КПСС обещала обеспечивать «надежную законодательную защиту личности и достоинства гражданина, неприкосновенность его жилища и имущества, тайну переписки и телефонных разговоров»2. Таким образом, рост преступности предлагали погасить любым путем, даже ценой отказа от гарантий прав граждан. При разрешении проблем оперативно-розыскной деятельности в ход шли ссылки на опыт США и других государств.Приоритет личных интересов вызвал потребность в развитии и стабильности института прав человека. В советское время и в правовой науке, и в правоприменительной практике, и в реальной жизни на проблемы личности чаще всего внимания не обращали. Юристы в научных трудах рассматривали правовое положение абстрактной личности. Развитому же гражданскому обществу присуще признание и защита прав и свобод конкретного человека в самых различных сферах его жизнедеятельности. Особенность гражданского общества в том и состоит, чтобы работа всех его структурных элементов в той или иной мере была направлена на удовлетворение и защиту прав и интересов отдельного человека3. Такой подход не является чем-то кардинально новым для стран с так называемой персоноцентристской системой ценностей4. Конституция Российской Федерации значительно шире и полнее, чем предыдущая Конституция РСФСР, отразила и закрепила различные аспекты права на информацию (ст. 29). Одновременно Конституция подтвердила право граждан на неприкосновенность частной жизни, личную и семейную тайну, защиту своей чести и доброго имени, тайну переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений (ст. 23). Ограничение этого права допускается только на основании судебного решения. Сбор, хранение, использование и распространение информации о частной жизни лица без его согласия не допускаются (ст. 24). Предписания Конституции позволяют сделать вывод о приоритетности принципа неприкосновенности частной жизни по отношению к принципу, гарантирующему право на получение информации. Правда, охрана сферы частной жизни является для российского права сферой относительно новой. Для России включение в Конституцию статьи, провозглашающей, что человек, его права и свободы являются высшей ценностью, стало огромным шагом вперед. Р. Давид писал: «Пытать­ся ограничить юридическую науку пределами одного государства… это значит ограничить свои возможности познания и деятельности»1. Западные исследователи права на приватность, желая описать те последствия, которыми грозит массовое нарушение неприкосновенности частной сферы, обычно вспоминают Оруэлла и его «1984 год». Нам нет необходимости прибегать к литературным аллюзиям, поскольку у нас есть свой опыт реальной жизни в тоталитарном государстве, более для нас убедительный, чем литературный источник, потому что это наш собственный опыт. Десятки людей получали срок за «антисоветскую агитацию и пропаганду» на основании лишь дневников, частных писем или высказываний в дружеском кругу. Открытые голосования в поддержку или в осуждение человека, призванные засвидетельствовать его «преданность делу партии и правительства». Персональные дела, кончавшиеся увольнением с работы. Позорные медицинские справки о невозможности иметь детей, требовавшиеся для освобождения от «налога на холостяков». Не говорю уж о сплошной перлюстрации корреспонденции, поступающей из-за границы, и о постоянном страхе того, что твой телефон прослушивается. Все это – нарушения неприкосновенности частной жизни. При этом последняя советская конституция, Конституция 1977 г., содержала специальную норму о том, что «личная жизнь граждан, тайна переписки, телефонных переговоров и телеграфных сообщений охраняются законом»1. Живя в обществе, где любое требование духовной независимости подавлялось как посягательство на основы государственного строя и где человек постоянно испытывал ощущение, очень точно выраженное в одной из песен Галича: «Вот стою я перед вами, словно голенький», мы постоянно имели возможность убедиться в том, насколько тесно неприкосновенность частной жизни связана с политической свободой. Сейчас положение вещей изменилось. Новая Конституция не ограничивается расплывчатым указанием на то, что личная жизнь «охраняется законом», а четко закрепляет за человеком «право на неприкосновенность частной жизни, личную и семейную тайну, защиту своей чести и доброго имени» (ст. 23). Эта формулировка означает, что человек сам может активно защищать свое право, независимо от того, охраняется оно или нет каким-то опосредующим законом2. Конституция закрепила также право на тайну переписки, телефонных переговоров и иных сообщений, обеспечив его гарантией, в соответствии с которой ограничение этого права допускается только на основании судебного решения. Статья 24 содержит положение о том, что сбор, хранение, использование и распространение информации о частной жизни лица без его согласия не допускаются. Статья 25 устанавливает неприкосновенность жилища. Имеется еще две конституционных гарантии неприкосновенности частной жизни, которые являются прямым отголоском нашего советского опыта: положение ст. 29 о том, что никто не может быть принужден к выражению своих мнений и убеждений, и положение ст. 26 о том, что никто не может быть принужден к указанию своей национальной принадлежности. Поскольку все положения Конституции имеют прямое действие, казалось бы, для права на неприкосновенность частной жизни создан самый благоприятный климат1. К настоящему времени сформировался довольно объемный массив норм, регулирующих вопросы защиты информации о частной жизни. Основу данного института составляют конституционные положения. Частная жизнь лица на конституционном и законодательном уровне в современной России защищается вполне серьезно. Достаточно назвать ст. 23 и 24 Конституции Российской Федерации, которые гарантируют право на неприкосновенность частной жизни, личную и семейную тайну, тайну переписки, телефонных переговоров, телеграфных и иных сообщений. В Конституции закреплено, что сбор, хранение, использование и распространение информации о частной жизни лица без его согласия не допускается. Законодательством также установлены гарантии защиты врачебной тайны, тайны усыновления и т.д.2 Статья 23 Конституции Российской Федерации гарантирует каждому «право на неприкосновенность частной жизни, личную и семейную тайну, тайну переписки, телефонных переговоров, телеграфных и иных сообщений». Статья 24 Конституции Российской Федерации устанавливает, что «сбор, хранение, использование и распространение информации о частной жизни лица без его согласия не допускаются». Это нормы прямого действия. И права граждан на неприкосновенность частной жизни могут быть защищены сегодня на основе норм Конституции3. В ряде законодательных актов эти положения нашли свою конкретизацию. Например, ст. 11 Федерального закона «Об информации, информатизации и защите информации» относит к категории конфиденциальной информации персональные данные. Основами законодательства Российской Федерации об охране здоровья граждан предусмотрена обязанность сохранения врачебной тайны. Семейный кодекс Российской Федерации гарантирует охрану тайны усыновления. Иными словами, в целом ряде актов законодательства России сегодня закреплены различные аспекты частной жизни и законодательно подкреплена ее неприкосновенность1. Перечисленные законодательные положения защищены нормами Уголовного кодекса Российской Федерации, установившего ответственность за нарушение неприкосновенности частной жизни (ст. 137); нарушение тайны переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений (ст. 138); разглашение тайны усыновления (ст. 155), в ст. 150 Гражданского кодекса Российской Федерации предусмотрена возможность защиты таких личных неимущественных прав, как неприкосновенность частной жизни, личная и семейная тайна. При этом п. 4 ст. 29 Конституции Российской Федерации устанавливает, что каждый имеет право свободно искать, получать, передавать, производить и распространять информацию любым законным способом (т.е. с учетом всех гарантий неприкосновенности частной жизни). Иначе говоря, некоторая правовая база для защиты неприкосновенности частной жизни существует уже сегодня. И эту правовую базу можно и нужно использовать, на нее необходимо опираться. В Российской Федерации неприкосновенность частной жизни закреплена прежде всего на конституционном уровне. В соответствии со ст. 23 (ч. 1) Конституции РФ каждый имеет право на неприкосновенность частной жизни, личную и семейную тайну, защиту своей чести и доброго имени. Положения, содержащиеся в ст. 24 и 25 Конституции, также охраняют неприкосновенность частной жизни. Конституционный принцип неприкосновенности частной жизни выводится из совокупности конституционных положений, содержащихся в ст. 21 (ч. 1), 23–25. В качестве обеспечения действия ст. 24 Конституции РФ устанавливается особый режим обращения с персональными данными. Такая информация находится под защитой государства, поскольку ее неправильное использование нарушает право на неприкосновенность частной жизни, конституционный запрет сбора, хранения, использования и распространения информации о частной жизни без согласия и ведома лица. Таким образом, в качестве обязательного условия сбора, хранения, использования и распространения информации о частной жизни Конституция устанавливает согласие лица. Им может быть любой человек, независимо от того, является ли он гражданином Российской Федерации или нет1. При применении ст. 24 Конституции РФ как нормы прямого действия или в качестве основания развития отраслевого (межотраслевого) законодательства о правах и свободах человека и гражданина необходимо сопоставлять ее положения с положениями ст. 23, 25, 28, 29 Конституции РФ, детализирующими право на неприкосновенность частной жизни и конституционные способы ее защиты2. Федеральный закон от 20 февраля 1995 г. № 24-ФЗ «Об информации, информатизации и защите информации» относит к «персональным данным» сведения о фактах, событиях и обстоятельствах жизни гражданина, позволяющие идентифицировать его личность (ст. 2). Данный Федеральный закон был подвергнут критике за то, что имел отсылочный характер и, следовательно, не исполнялся из-за отсутствия необходимых для реализации подзаконных актов, предусматривающих гарантии охраны и защиты персональных данных личности. В рамках реформирования информационного законодательства были приняты: Федеральный закон от 27 июля 2006 г. № 152-ФЗ «О персональных данных», Федеральный закон от 27 июля 2006 г. № 149-ФЗ «Об информации, информационных технологиях и защите информации», которые вступили в силу 25 января 2007 г. Новый Федеральный закон «Об информации, информационных технологиях и защите информации» регулирует отношения, возникающие при осуществлении права на поиск, получение, передачу, производство и распространение информации, а также при применении информационных технологий и обеспечении защиты информации. Действие Закона не распространяется на отношения, возникающие при правовой охране результатов интеллектуальной деятельности и приравненных к ним средств индивидуализации. Закон вводит такие понятия, как «информационные технологии», «информационно-телекоммуникационная сеть», «обладатель информации», «электронное сообщение», «оператор информационной системы»1. Обладателем информации могут быть физические и юридические лица, Российская Федерация, ее субъекты, государственные органы и муниципальные образования. В Законе установлены требования, предъявляемые к распространению, предоставлению информации, а также к ее защите2. Вступление в силу Федерального закона от 27 июля 2006 г. № 152-ФЗ «О персональных данных» предполагает постепенное формирование правовой культуры защиты персональных данных, что, в свою очередь, приобщит Россию к полноправному сотрудничеству с зарубежными государствами в области защиты персональных данных, а также разрешит большинство проблем, существовавших в правовом обеспечении неприкосновенности персональных данных граждан3. Названный Закон регулирует отношения, связанные с обработкой персональных данных, осуществляемых федеральными органами государственной власти, органами государственной власти субъектов Российской Федерации, иными государственными органами, органами местного самоуправления, не входящими в систему органов местного самоуправления муниципальными органами, юридическими и физическими лицами с использованием средств автоматизации или без использования таких средств, если обработка персональных данных без использования таких средств соответствует характеру действий (операций), совершаемых с персональными данными с использованием средств автоматизации. Цель Закона – обеспечение защиты прав и свобод человека при обработке персональной информации о нем, в том числе защиты права на неприкосновенность частной жизни, личную и семейную тайну. В статье 3 Закона персональные данные определены как «любая информация, относящаяся к определенному или определяемому на основании такой информации физическому лицу (субъекту персональных данных) в том числе его фамилия, имя, отчество, год, месяц, дата и место рождения, адрес, семейное, социальное, имущественное положение, образование, профессия, доходы, другая информация». Основу Закона составляют базовые правила-принципы и условия обработки персональных данных, которые были разработаны во исполнение норм Конвенции Совета Европы «О защите физических лиц при автоматизированной обработке персональных данных», а также положений Директивы Европейского Парламента и Совета Европы 95/ 46/ ЕС «О защите личности в отношениях обработки персональных данных и свободном обращении этих данных» и Директивы Европейского Парламента и Совета Европы 2002/ 58 / ЕС от 12 июля 2002 г., касающейся защиты персональных данных и защиты личных данных в электронном коммуникационном секторе. В ходе второго чтения Федерального закона «О персональных данных» была внесена поправка об общедоступных источниках персональных данных – справочниках, телефонах и адресных книгах. С письменного согласия субъекта персональных данных в справочники может включаться фамилия, имя, отчество, номер телефона, место жительства. Такие сведения могут быть исключены из общедоступных источников по требованию субъекта персональных данных. Согласно Закону оператор вправе получать от субъекта персональных данных только те данные, которые необходимы для достижения цели их обработки и лишь при согласии субъекта персональных данных. При этом оператор должен обеспечить необходимую конфиденциальность полученной информации. Новеллой является ст. 15 Закона, согласно которой обработка персональных данных в целях продвижения товаров, услуг на рынке путем поддержания прямых контактов с потенциальным потребителем с помощью средств связи, а также в целях политической агитации допускается только при условии предварительного согласия субъекта персональных данных1. В случае требования субъекта персональных данных оператор обязан немедленно прекратить обработку данных. Включение этого положения в Закон очень полезно и актуально в настоящее время ввиду чрезмерной назойливости всевозможных торговых фирм для продвижения своей продукции и ее рекламы. Закон также определяет принципы трансграничной передачи данных, которые соответствуют международно-правовым актам в области защиты персональных данных (например, Директивам Европейского союза), что существенно приближает Россию к полноценному сотрудничеству в обмене персональными данными с зарубежными странами и помогает обеспечить высокий уровень защиты персональных данных и права на неприкосновенность частной жизни при передаче персональных данных в другие государства. Закон «О персональных данных» примечателен тем, что распространяет принципы сбора и обработки персональных данных на сбор и обработку сведений, характеризующих физиологические особенности организма человека, на основе которых его можно однозначно идентифицировать, т.е. биометрические персональные данные (отпечатки пальцев, ладони, результаты анализа ДНК, цифровой образ лица, сетчатки глаз и др.). Это объясняется желанием законодателя предусмотреть сложности, которые могут возникнуть в правоприменительной практике в связи с введением в обиход паспортов с биометрическим данными, что уже практикуется во многих зарубежных государствах1. В России контроль и надзор за соответствием обработки персональных данных требованиям Закона «О персональных данных» закреплен за федеральным органом исполнительной власти – уполномоченным органом по защите прав субъектов персональных данных. Введение уполномоченного органа по защите прав субъектов персональных данных в системе исполнительной власти влечет за собой вопрос о «степени независимости» уполномоченного органа. Иными словами, речь идет о степени беспристрастности и справедливости в механизме полноценной защиты прав субъектов персональных данных от возможных нарушений со стороны органов исполнительной власти, если уполномоченный орган сам принадлежит к исполнительной власти. Тем более что по Закону именно Правительство РФ устанавливает требования к обеспечению безопасности персональных данных при их обработке в информационных системах, требования к материальным носителям биометрических персональных данных и технологиям хранения таких данных вне информационных систем2. В связи со сбором персональных данных большое значение имеет контроль над правомерностью деятельности владельцев информации и юридическая ответственность за нарушение законодательства о работе с персональными данными. Гражданский кодекс РФ предусматривает защиту неприкосновенности частной жизни, личной и семейной тайны, деловой репутации и т.д. Установлена денежная компенсация за причинение морального вреда, а также обязанность опровержения сведений, порочащих честь, достоинство и деловую репутацию человека. Охране частной жизни посвящен ряд норм уголовного закона. Конфиденциальная информация стала новым объектом преступления. Уголовный кодекс РФ предусматривает ответственность за злоупотребление и незаконные действия с информационными данными о частной жизни. К уголовно наказуемым деяниям отнесен неправомерный доступ к компьютерной информации и т.д. Сейчас в России работают частные детективные и охранные агентства. Частным детективам и лицам, осуществляющим охранную деятельность, запрещается собирать сведения о частной жизни отдельных лиц, проводить сыскные действия, нарушающие право на тайну переписки, телефонных переговоров и т.д. Таким образом, формирование нормативного комплекса и правоприменительного механизма обеспечения и защиты неприкосновенности частной жизни характеризуется как длительный, сложный и противоречивый процесс1. В эпоху научного прогресса меняются аспекты взаимоотношений человека и общества: с одной стороны, демократизация общественных процессов приводит к признанию необходимости расширения свободы личности и усилению ее правовой охраны, с другой – развитие электроники, создание единой многоуровневой системы компьютеров, позволяющей фиксировать разнообразные стороны жизни человека, все больше вторгается в сферу его свободы. Эти тенденции должны найти адекватное отражение в действующем праве1. Развитие Конституции в России в части регулирования данного права было противоречивым: от полного отрицания до закрепления права на тайну переписки и, в конце концов, до признания права на охрану личной жизни. Но при отсутствии непосредственного действия норм Основного закона оно выхолащивалось при реализации в отраслевом законодательстве. Важным этапом явилось включение в Конституцию СССР 1977 г. и в Конституцию РСФСР 1978 г. предписаний об охране личной жизни граждан, тайны переписки, телефонных переговоров и телеграфных сообщений, а также положения, гарантирующего неприкосновенность жилища. Конституция Российской Федерации 1993 г. изменила основы регулирования отношений между человеком и государством. Человек, его права и свободы провозглашаются высшей ценностью, а соблюдение и защита – обязанностью государства. Составной частью правовой системы России признаны нормы международного права. Расширен и комплекс прав человека, закрепленных Конституцией Российской Федерации. Основа современной регламентации была выражена в ст. 40 Конституции Российской Федерации – России в редакции Закона от 21 апреля 1992 г., где впервые применен термин «неприкосновенность частной жизни» и воплощен запрет на сбор, хранение, использование и распространение информации о частной жизни лица без его согласия. Принципиально значимым стало предписание относительно допущения ограничения права на неприкосновенность частной жизни и сопутствующих ему прав только в соответствии с законом на основании судебного решения.Библиографический список:Давид Р. Основные правовые системы современности (сравнительное право). М., 1967. С. 33.Иванский В.П. Проблемы гармонизации национальных законов в сфере защиты трансграничных персональных данных. Вестник РУДН. Вып. 1. М.: Изд. РУДН, 1998.Измозик В.С. Глаза и уши режима. Государственный политический контроль за населением советской России в 1918–1921 гг. СПб., 1995.Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 36. С. 272. Маркоменко В. Информационное общество и проблемы его безопасности // Федерализм. 1997. № 4.Матузов Н.И. Субъективные права граждан СССР. Саратов, 1966.Матузов Н.И. Личность. Право. Демократия. Теоретические проблемы субъективного права. Саратов: СЮИ, 1972. Неприкосновенность частной жизни. Права и обязанности граждан: Сб. материалов семинара Московской Хельсинкской группы «Права человека». М., 1998.Нерсесянц В.С., Славин М.М. История идей правовой государственности. М.: ИГиП РАН, 1993; Николайчик В.М. Право на подслушивание // США: Экономика, политика, идеология. 1992. № 5. С. 22–29.Николайчик В.М. «Билль о правах» и полицейское расследование. М., 1973.Новоселов В.И. Правовое положение граждан в советском государственном управлении. Саратов, 1976. С. 206.Оболонский А.В. Драма российской политической истории: система против личности. М., 1994.Орлова О.В. Гражданское общество и личность: политико-правовые аспекты. М.: Академический правовой университет, 2005.Пушкин А.С. Полн. собр. соч. В 10 тт. Т. 10. М., 1966. С. 485.Стецовский Ю.И. Право на свободу и личную неприкосновенность. Нормы и действительность. М.: Дело, 2000. С. 389.Хрущев Н.С. Воспоминания. М., 1993. С. 241. Юридический словарь. М., 1953. С. 420. 1 См., напр.: Неприкосновенность частной жизни. Права и обязанности граждан: Сб. материалов семинара Московской Хельсинкской группы «Права человека». М., 1998; Нерсесянц В.С., Славин М.М. Исто