смотреть на рефераты похожие на “Древнерусское право”
Раздел II. Древнерусское право
Глава 1. Источники права
Процесс возникновения права так же сложен, как и процесс возникновения
государства. И протекают оба этих процесса одновременно. Если отталкиваться
от положения, что реализация права обеспечивается государством, то
приходится признать, что право не может возникнуть раньше государства.
Естественно, и в догосударственный период имелись нормы, регулировавшие
отношения в обществе: нормы морали, религиозные нормы, нормы обычаев. Они
соблюдались прежде всего благодаря авторитету традиций, общественного
мнения и религиозных верований. Эта сила была, пожалуй, сильнее угрозы
наказания со стороны государства.
Обычное право. Отношение государства к обычаям племенного строя и
периода военной демократии было неодинаково. Одни обычаи регулировали
отношения, в которые государство не считало нужным вмешиваться,
предоставляя населению самому решать, соблюдать их или не соблюдать. Эти
нормы так и действовали как нормы обычаев. В частности, государство не
вмешивалось в ход проведения сельскохозяйственных работ, здесь продолжал
действовать календарь — древнейший обычай, определявший дни начала пахоты,
сева и пр. Другие обычаи оказались вредными в новых условиях, и государство
всеми силами стремилось их изжить. Так, в связи с переходом в руки
государственных органов суда по наиболее тяжким правонарушениям (например,
убийству, разбою) государство преследует суд и расправу общины над
преступниками, что нашло отражение и в древнейших законах, например, в ст.
33 Краткой Правды. Еще одну категорию обычаев составляли те, в соблюдении
которых государство было настолько заинтересовано, что готово было всеми
силами принуждать к их исполнению.
Нормы этих обычаев становились таким образом обычно-правовыми и в
совокупности явили собой древнейший, первый по времени возникновения
источник права — обычное право. Итак, нормы догосударственного периода как
бы плавно врастают в право. Примечательно, что право у славян обозначалось
общим термином “правда”.
Древние обычаи, воспринятые государством в качестве правовых и ставшие
древнейшим источником права, хотя и не были записаны, достаточно хорошо
сохранились в памяти народа. Подобно обычаям племенного строя, нормы
обычного права были облечены в форму поговорок, пословиц, песен, сказаний.
В сфере уголовного права нормы обычного права действовали достаточно
долго. В начале XI века Ярослав законодательным путем закрепил правовой
обычай кровной мести, внеся в него свои изменения и дополнения.
Регулирование имущественных отношений нормами обычного права осуществлялось
тоже в течение достаточно длительного времени, поскольку государство не
спешило вмешиваться в сферу частных отношений. Длительное время
законодатель не касался порядка заключения договоров, оставляя это на
усмотрение сторон. Лишь конфликты, возникавшие на этой почве, заставляли
государство так или иначе реагировать. Особое значение приобретали символы
и обряды, долженствующие заставить стороны исполнить обязательство не
только при помощи хорошо запоминающихся свидетелям и самим сторонам
действий, но и с опорой на религиозные верования. Можно назвать следующие
символы, активно использовавшиеся в обрядах, которые сопровождали
заключение договоров: рукобитье, руковица, ключ, дерн и пр. Однако
постепенно, с развитием экономических связей, порядок заключения договоров
упрощается, символы и обряды из норм права вновь переходят в разряд норм
обычая, к соблюдению которых государство относится, скорее, безразлично,
чем отрицательно.
Среди норм обычного права, регулировавших имущественные отношения,
выделяются нормы, регулировавшие отношения между купцами. Купцы были
связаны единством профессиональных интересов. Внутри их сообщества
складывались свои нормы поведения, основанные на солидарности интересов,
взаимном доверии. В ряде случаев купцы не пользовались сугубо формальными
способами заключения договоров. Так складывались обычаи торгового оборота.
Значение купечества в жизни государства заставляло законодателя учитывать
эти обычаи, а суды опираться на них при разрешении споров. В результате из
норм обычаев, действовавших в среде купечества, создавалось торговое
обычное право. В ряде случаев государство издает специальные нормативно-
правовые акты, включающие нормы торговых обычаев. Из обычаев торгового
оборота, нормативно-правовых актов, принятых на их основе, постепенно
начинает складываться торговое право, являющееся подотраслью гражданского.
Семейно-брачные отношения до Крещения Руси регулировались
исключительно обычным правом. Христианство с его серьезным отношением к
браку и семье вступило в непримиримую борьбу с семейно-брачными обычаями
дохристианского общества. Однако вытесненные из права обычаи времен
язычества еще долго (если не до наших дней) соседствовали с нормами
церковного права, регулировавшими семейно-брачные отношения в христианской
Руси. Совершенно особой сферой действия норм обычного права было
регулирование внутри- и межобщинных отношений. Здесь правовой обычай
сохранялся длительное время в неизменном виде.
В области публичного права (помимо сферы уголовного права) нормами
обычного права определялись порядок деятельности органов государства и их
компетенция, порядок формирования войска, сбор налогов и пр.
Обычное право как источник права удобен своей консервативностью: его
нормы широко известны и к ним привыкли. Соблюдение норм правового обычая,
помимо силы государственного принуждения, обеспечивается и их сакральным,
религиозным, характером. Однако экономическое, социальное и политическое
развитие общества требует урегулирования тех отношений, которые были
неизвестны ранее или способ регулирования которых в силу изменившихся
обстоятельств должен измениться. Здесь обычное право как источник права не
подходит: его нормы складываются слишком медленно, а .изменить старые
практически невозможно. Вот тогда и появляется новый источник права —
нормативно-правовой акт.
Нормативно-правовой акт. Будучи вторым после правового обычая по
времени возникновения, нормативно-правовой акт постепенно вытесняет его и
становится первым по значению источником древнерусского права.
Первоначально нормативно-правовой акт опирался на правовой обычай, но в
дальнейшем используется судебная практика; при регулировании семейно-
брачных и в какой-то степени имущественных отношений происходит
заимствование норм иностранного права, главным образом болгарского и
византийского.
Нормативно-правовой акт как источник права обладал неоспоримыми
преимуществами: он очень гибок — его нетрудно отменить или изменить.
Письменная форма облегчала уяснение его содержания и давала возможность
проконтролировать правильность исполнения.
Первые нормативно-правовые акты, вероятно, регулировали отношения, не
урегулированные нормами обычного права. Исходя из этого, в качестве первых
нормативно-правовых актов можно назвать акты, устанавливавшие порядок
регулирования отношений между обществом, объединенным в общины, и людьми,
находящимися вне общин, под непосредственной защитой князя. Это прежде
всего дружинники, купцы, изгои, иностранцы.
Международные договоры также являют нам один из наиболее древних
примеров нормативно-правовых актов.
Крещение Руси потребовало урегулирования отношений между церковью и
государством.
Нормативно-правовые акты, принимаемые князьями, назывались, как
правило, “устав”, “покон”. Одним из источников княжеского законодательства
были правовые обычаи, которые несколько изменялись или дополнялись законом.
Другим важнейшим источником княжеского законодательства служила судебная
практика. Разрешение конкретного спора ставило перед князем подчас сложную
проблему: ему приходилось при вынесении решения создавать правовую норму.
Казуистический способ изложения правового материала дает нам достаточно
примеров подобного правотворчества.
Нормативно-правовой акт, как правило, принимался в связи с конкретными
обстоятельствами. Поэтому в законах часто отсутствуют положения, совершенно
необходимые с точки зрения современного юриста. Так, в Русской Правде
полностью отсутствует норма о порядке заключения договора мены. Это
естественно для древнего законодательства: зачем записывать то, что и так
известно.
К важнейшим нормативно-правовым актам Древнерусского государства
относятся: договоры Руси с Византией (или Руси с Греками), Русская Правда,
церковные уставы, а также сборники церковных законов, пришедшие к нам из
Византии.
Упоминания о договорах Руси с Византией и тексты некоторых из них
содержатся в Повести Временных лет под 907, 911, 944, 971 гг. Подлинность
их в настоящее время не вызывает сомнений. Оспаривается лишь факт
заключения договора в 907 году. Ряд исследователей предполагает, что в 907
году было заключено предварительное соглашение, а в 911 году развивающий и
дополняющий его договор. Договоры Руси с Византией заключались после
окончания военных походов Руси на Византию. Успех похода влиял на
содержание договора. Договоры регулировали широкий круг отношений:
определяли внешнюю
политику государств, имущественные отношения; много норм посвящено
преступлению и наказанию. Особенностью договоров является сочетание в них
норм византийского и русского права. Характерна отсылка к “Закону
русскому”, по которому судили русских в Византии.
Такие нормативно-правовые акты, как церковные княжеские уставы и
Русская Правда, —документы сложного состава. В их основе лежит несколько
княжеских грамот, дополненных отдельными статьями и с течением времени
объединенных в единое целое.
Первоначальный текст древнего документа называется протографом. С него
переписчики делали копии, называемые списками. Поскольку подлинные тексты
древнейших памятников письменности (протографы) не могли сохраниться до
наших дней, исследователи пользуются сравнительно поздними списками. Для
удобства списки получают названия, как правило, по имени владельца или
исследователя, а также по месту нахождения.
Дошедшие до нашего времени списки, близкие по содержанию, могут
различаться внутренним расположением материала, особенностями терминологии,
наличием или отсутствием в тексте тех или иных фрагментов. Списки
документа, близкие по внутреннему расположению материала, содержанию и
терминологии, объединяются в редакции. Редакция исторического документа
включает в себя деятельность законодателя и работу переписчика, так как
переписчик объединяет имеющиеся в его распоряжении нормативно-правовые
акты, располагает их в том порядке, который считает наиболее удачным,
иногда вносит дополнения и редакторскую правку.
Центральное место среди нормативно-правовых актов Древней Руси
занимает Русская Правда. Русская Правда — памятник светского права. Она
включает в себя нормы различных отраслей, но основное число норм посвящено
уголовному и процессуальному праву. Русская Правда известна в нескольких
редакциях: Краткой, Пространной и Сокращенной (из Пространной).
Древнейшей редакцией признается Краткая. Известно только два
древнейших списка Краткой редакции Русской Правды: Академический и
Археографический. Исследователи различают несколько составных частей в этой
редакции:
1) Древнейшую Правду, Правду Ярослава, — ст. 1—18;
2) Правду Ярославичей — ст. 19—28 с дополнениями — ст. 29—41;
3) Покои вирный — ст. 42;
4) Устав мостников — ст. 43.
Как целостный памятник права Краткая Правда оформилась, полагает
большинство исследователей, в 1076—1093 гг., т. е. во время княжения сына
Ярослава — Всеволода.
Пространная редакция сохранилась в большом числе списков (более 100).
Текст ее дошел до нас в составе многочисленных юридических сборников, что
говорит об использовании этого нормативно-правового акта на практике. К
наиболее древним относятся списки, помещенные в юридических сборниках,
известных под названием Кормчих и Мерил Праведных. Кормчая, что означает
руководящая, направляющая, или Номаканон (закон, правило), включала в себя
нормы церковного и светского права. Сборник “Мерило Праведное” состоит из
двух частей, первая из которых включает поучения о праведных судах, а
вторая — содержит нормы из различных юридических памятников, заимствованных
из Кормчей.
Структурно в Пространной Правде самим переписчиком выделяются две
части: Суд Ярослава Владимировича (ст. 1— 52) и Устав Владимира
Всеволодовича (ст. 53—121). Источниками Суда Ярослава Владимировича
называют:
1) Краткую Правду,
2) судебную практику и дополнительные статьи. Временем появления этой части
Пространной Правды считают конец XI — начало XII века, до княжения
Владимира Мономаха. Устав Владимира Всеволодовича Мономаха состоит из
целого ряда законов, направленных на реорганизацию, реформирование
существующих социально-экономических отношений. Исследователи выделяют в
нем Устав о резах (ст. 53), Банкрутский устав (ст. 54, 55), Устав о закупах
(ст. 56—62, 64) и Устав о холопах (ст. 63, НО и след.). Как единое целое
Пространная Правда оформляется к середине XII века.
Сокращенная Правда рассматривается в настоящее время как памятник
права Московского княжества XV века.
Особое место в системе права христианского государства занимает
каноническое (церковное) право. Оно в каком-то смысле международное,
поскольку многие его нормы общие для всех христианских народов и
государств. Это объясняется тем, что материальным первоисточником таких
норм служит Божественная воля Основателя Церкви. “Правовые заповеди
Спасителя и постановления, изданные боговдохновенными апостолами..,
содержащиеся в Священном писании, а также заповеди, не вошедшие в Писание,
но хранившиеся в церкви изначально.., составляют, по общепринятой у
канонистов терминологии, Божественное право (jus divinum)”. Таким образом,
в Божественное право входят правовые нормы, содержащиеся в Священных Книгах
(Ветхий и Новый Заветы) и в Священном Предании.
Важное место в каноническом праве принадлежит и нормам, выработанным
самой Церковью. К ним прежде всего относятся Правила Святых апостолов,
Вселенских и Поместных Соборов и Святых Отцов. Имеются и иные источники,
которые подробно изучаются каноническим правом.
Однако христианская церковь, несмотря на свой Вселенский характер,
существует в конкретных государствах. Правовые нормы, принимаемые
государством, могут регулировать как правовое положение церкви в
государстве, так и внутрицерковное устройство. Если в первом случае нормы
государства являются безусловным источником права, то возможность
регулирования государством внутрицерковных отношений безоговорочно
признается только протестантами. Католики в принципе отрицают возможность
государства вмешиваться в дела церкви. Для православных признание
возможности государственного регулирования внутрицерковных отношений
обусловливалось, во-первых, православием самого носителя государственной
власти — монарха и, во-вторых, одобрением их православным духовенством.
Крещение Руси вызвало необходимость урегулировать отношения между
церковью и государством. С этой целью князьями принимаются уставные
грамоты. Позднее на их основе создаются уставы, в состав которых входит
одна или несколько уставных грамот, дополненных более поздними статьями.
Особое место в древнерусском праве принадлежит княжеским церковным уставам:
Уставу князя Владимира Святославича о десятинах, судах и людях церковных и
Уставу князя Ярослава о церковных судах.
Устав князя Владимира разграничивает великокняжескую и церковную
юрисдикцию, передавая на рассмотрение церковного суда семейные
преступления, колдовство, а также разрешение споров между церковными
людьми, в число которых входили не только церковнослужители, но и зависимое
от церкви население.
Устав князя Ярослава (в Краткой и Пространной редакциях) развивает
основные положения Устава князя Владимира. Примечательно, что в Уставе
князя Ярослава содержатся санкции, присущие именно русскому праву: штрафы,
несмотря на то, что в византийском праве, на которое опирался русский
законодатель при регулировании отношений с церковью, господствовали
телесные наказания. В Устав Ярослава включены и нормы семейного права, в
том числе основания для развода.
Из Византии через Болгарию пришли на Русь два сборника церковных
законов, бывших в то время в употреблении: Свод законов, или Номаканон,
антиохийского юриста VI века Иоанна Схоластика (впоследствии
Константинопольского патриарха), а также Номаканон в окончательной
редакции, приписываемый патриарху Фотию.
Первый сборник представлял собой систематизированное собрание
церковных правил, разделенных на 50 титулов, часто в соединении с
извлечениями из Новелл Юстиниана. Второй сборник состоял из 14 титулов и
содержал в первой части предметный указатель к имеющимся в нем законам, а
во второй — их полный текст, причем законы в этом сборнике были помещены в
хронологическом порядке. Оба сборника были уже переведены на славянский
язык. Они содержали не только нормы церковного права, но и иные законы,
изданные императором применительно к условиям греческой жизни.
Если по своему положению русская митрополия подчинялась
Константинопольскому патриарху, то вряд ли можно было ожидать подчинения
Древнерусского государства византийскому императору. Поэтому нормы
канонического права действовали на Руси неукоснительно, императорские же
указы по нецерковным делам теряли на Руси нормативно-правовой характер.
Глава 2. Возникновение важнейших отраслей права
§ 1. Гражданское право
В IX—XII веках закладывались основы гражданского права. В отличие от
стран Западной Европы Русь не знала рецепции римского права. Даже Крещение
Руси и привнесение канонических норм из Византии не изменили положения:
имущественные отношения регулировались нормами обычного права,
принимавшиеся нормативно-правовые акты во многом развивали традиции,
устанавливали судебную практику князей, а порой закрепляли совершенно новый
порядок.
Субъектами имущественных отношений были все свободные, включая
иностранцев. Только холопы не рассматривались в качестве участников
гражданско-правовых отношений, они являлись объектами права. Гражданская
правоспособность возникала с момента рождения. Гражданская дееспособность
наступала по достижении совершеннолетия, однако конкретно возраст
совершеннолетия в законе не определялся. Помимо совершеннолетия важную роль
играло и отделение от родителей. Возрастом совершеннолетия для мужчин,
вероятно, можно считать 15 лет, поскольку по достижении этого возраста
допускалась самостоятельная деятельность и заканчивалась опека, если отец
ребенка умер. Девушки становились дееспособными при замужестве.
Прекращение правоспособности связано со смертью или получением статуса
холопа. Поступление в монашество должно было если не прекращать гражданскую
правоспособность, то, во всяком случае, ограничивать ее, ибо Студийский
устав запрещал иметь какую-либо собственность монахам.
Основным субъектом имущественных отношений являлись монастыри, церкви,
архиерейские дома. Это были юридические лица. Уже церковный Устав Владимира
Святославича говорит о предоставлении храму Пресвятой Богородицы десятины,
известны многочисленные пожалования монастырям и церквям. Ряд статей
Русской Правды указывает и на вервь как на юридическое лицо, во владении
которого находятся земли.
Объектами правового регулирования являлись вещи и действия третьих
лиц, связанные либо с передачей имущества, либо с личными услугами.
Древнерусское право не делило имущество на движимое и недвижимое в смысле
особого определения его статуса. Различие между движимым и недвижимым
имуществом, как видно из нормативных актов, состояло в том, что движимые
вещи активно участвуют в гражданском обороте, т. е. по поводу них
заключаются различного рода сделки, недвижимые же имущества слабо “втянуты”
в оборот. Недвижимость можно было передавать по наследству. Источники
содержат сведения о пожалованиях монастырям сел, в которых жили изгои.
Однако указаний закона о купле-продаже земли нет.
Уже в рассматриваемый период складывается представление об имуществе,
находящемся вне оборота частных лиц. Это земли, по которым проходит
торговый тракт — “гостинец” (ст. 77 Пространной Правды), мосты (мостовые) в
городе (ст. 43 Краткой Правды). Как земли, находящиеся в общем пользовании,
они фактически изъяты из оборота, и заботу об их надлежащем содержании
берет на себя государство.
Особую роль в древнерусском праве играли сделки. Нормы обычного права
детально регламентировали процесс совершения сделки. Обилие символов,
сложность процедуры позволяли одновременно выявить волю сторон и обеспечить
доказательства самого факта совершения сделки. Первоначально сделка имела
исключительно устную форму. Обязательным условием признания сделки
действительной считались наличие свидетелей и совершение символических
действий: битье по рукам, передача символа и какие-то манипуляции с ним
(например, привязать ключ к поясу — ст. ПО Пространной Правды). Постепенно
некоторые элементы процедуры совершения сделки заменяются. Скажем,
свидетельство сборщика торговых пошлин, мытника, заменяло присутствие
свидетелей.
Древнерусское право не знает срока исковой давности. Так, ст. 37
Пространной Правды дает возможность добросовестному владельцу требовать у
продавца краденой вещи возмещения вреда, даже если он его “познаеть… на
долзе”, т. е. узнает через продолжительное время.
Вещное право Древней Руси включает право владения, право
собственности, залоговое право (в зачаточном состоянии).
Право владения исторически предшествует праву собственности. Владение
защищается законом от насилия и самоуправства независимо от того, законно
оно или нет: “Аще познаеть кто, не емлеть его, то не рци ему: мое, нъ рци
ему тако: пойди на свод, где еси взял” (ст. 14 Краткой Правды). Однако даже
если доказано, что владение является добросовестным, т. е. владелец вещи не
мог предполагать, что приобретает вещь у несобственника, имущество
передается собственнику вещи.
Право собственности на движимые вещи возникает раньше права
собственности на недвижимость, прежде всего на землю. С того момента, как
князья начинают учреждать станы, погосты, ловища и села, начинают
раздавать, а родовая знать присваивать земли, населенные смердами, изгоями,
свободными общинниками, возникает и право собственности на такие земли.
Ведь именно населенные земли представляли значительную ценность. Субъектами
права собственности на землю становятся частные лица, феодалы и общины.
Среди способов приобретения права собственности источники
древнерусского права выделяют передачу, а практика свидетельствует о
давности владения, завладении, отделении плодов.
Передача права собственности осуществлялась на основании договоров
(например, купли-продажи, дарения) и наследования, обязательно публично,
сопровождалась определенным обрядом, использовались символы. Передача права
собственности являлась физическим актом, т. е. имущество или символ,
олицетворяющий вещь, реально передавались новому собственнику.
Давность владения была способом приобретения права собственности на
землю. Владение селами и территориями (волостями) было естественным шагом к
возникновению права собственности на них. Давность владения в Древней Руси
достаточно близка завладению, чему способствовала некоторая
неопределенность границ владений как частных лиц и общин, так и самого
государства. Из статей Русской Правды, посвященных феодальному
землевладению, видно, что урожай, собираемый в селе феодала, принадлежал
ему как хозяину земли. То же можно сказать и о приплоде скота. Таким
образом, отделение плодов и приплод являлись естественными основаниями
возникновения права собственности.
Прекращение права собственности связывалось с передачей, уничтожением,
потерей вещи. Древнерусское право знало и такой специфический способ, как
судебное постановление. Достаточно интересно в данном случае такое
наказание, как “поток и разграбление”, где разграбление подразумевает
насильственное изъятие имущества у собственника по решению суда. Статьи 54
и 55 Пространной Правды предполагают возможность принудительной продажи
имущества должника и его самого.
Русская Правда говорит об общей собственности детей до раздела
наследства отца (ст. 99, 102, 103, 108 Пространной Правды). Предполагается,
что в случае смерти главы семьи до достижения детьми совершеннолетия
наследство переходит под управление их матери или опекуна, которые отвечают
за сохранность имущества.
В древнем праве существовала и общинная собственность. Субъектом здесь
выступала вервь, которая являлась юридическим лицом, объектом — земля,
находившаяся в ее владении. Интересно, что гражданское законодательство
даже капиталистической России именует этот вид собственности “общинное
владение”.
К вещным правам относится залоговое право, т. е. право на чужую вещь
для обеспечения требований по обязательству. Древнейшее право Руси не знало
залога как оформившегося института. Однако в связи с тем, что в ряде
случаев обеспечением исполнения обязательства служил сам должник, можно
рассматривать как разновидность залога закупничество. Залог личности был
возможен, поскольку были возможны продажа и самопродажа в холопство.
Основаниями возникновения обязательств в древнейший период являлись
договор и правонарушение.
Недоверие к контрагенту вызывало необходимость искать способы
заставить его выполнить взятые на себя обязательства. Выставление должником
поручителя (поручника) — наиболее древний из известных памятникам права
способов обеспечения обязательств — встречается в Русской Правде (ст. 14
Краткой Правды). Уже упоминавшийся выше самозаклад при закупничестве тоже
был способом обеспечения обязательства.
Законодательство Древней Руси мало говорит о способах прекращения
обязательств. Однако, вероятнее всего, практика знала естественные
основания: исполнение обязательства и смерть субъекта обязательственного
отношения в случае, если характер обязательства обусловливался личными
качествами стороны. Была известна и новация (замена прежнего обязательства
новым): при гибели товара купец должен был деньгами возместить утраченное
(ст. 54 Пространной Правды). Таким об-
разом, вместо договора комиссии имеем новый договор — договор займа.
Обязательства из договоров были наиболее распространенными
обязательствами. Существенные условия действительности договора, порядок
совершения договора, толкование его определялись главным образом самими
сторонами.
Правовое регулирование договора купли-продажи первоначально
осуществлялось нормами обычного права, а затем и Русской Правды. Заключение
договора требовало присутствия свидетелей. Развитие торговли к XII веку
привело к упрощению обрядности. Статья 37 Пространной Правды требует лишь
наличия двух свидетелей или мытника (сборщика торговых пошлин), чтобы
доказать факт купли-продажи имущества. Устав о холопах Владимира Мономаха
дает возможность узнать, какова была форма заключения договора купли-
продажи холопа. Устав говорит, прежде всего, о продаже в холопы свободного
человека. Договор заключается в присутствии самого объекта продажи — это
первое условие. Вторым условием законности сделки являлось наличие двух
свидетелей. Третье условие было связано с передачей ногаты (самой мелкой
денежной единицы).
Древнерусский закон не выделяет договор мены. Общепризнанно, что мена
в историческом отношении предшествует купле-продаже, причем мена
господствует в период натурального хозяйства, а купля-продажа начинает
преобладать с установлением товарно-денежных отношений. Достаточная
урегулированность договора мены нормами обычного права объясняет, почему он
даже не упоминается в Русской Правде.
Развитие торговли ведет к появлению особого вида договоров,
заключаемых между купцами, — договора комиссии. Пространная Правда говорит
о купце, который идет с “чюжими кунами” либо имеет на руках “чюж” товар.
Здесь налицо посредническая сделка, при которой доверенное лицо заключает
от своего имени, но за счет доверителя торговые сделки.
Договором, более всего привлекавшим древнего законодателя, являлся
договор займа. Закон предполагал, что объектом договора могут быть любые
заменимые вещи, а не только деньги (куны), что вполне естественно при
господстве натурального хозяйства. Закреплялись различные формы заключения
договора займа в зависимости от его условий. Займ до трех гривен мог
осуществляться без свидетелей. В случае спора истец присягал в
доказательство своей правоты. Займ свыше трех гривен совершался в
присутствии свидетелей. Особое положение купцов позволяло им кредитовать
друг друга без соблюдения общеобязательных формальностей, что давало
возможность “искать” долг и без свидетелей, используя в качестве
доказательства личную присягу. Такой порядок сложился из-за специфики
торговой деятельности, необходимости сохранения купеческой тайны, сугубо
доверительных отношений внутри достаточно узких купеческих корпораций.
Проценты по договору займа не являлись обязательным условием данного
договора. Даже в период расцвета ростовщичества при князе Святополке
Изяславиче в Пространной Правде (ст. 50) говорится о процентах в условном
наклонении: “Аже кто даеть куны в рез…”. Процитированная статья
подчеркивает волю сторон при определении размеров процентов. Интересно
замечание закона, что при даче взаймы под проценты необходимо присутствие
послухов. Проценты взимались при краткосрочном займе помесячно. Если долг
не отдавали в течение года, то уплачивались так называемые третные резы.
Закон не говорит о периодичности выплаты этих процентов. Вероятно, они
взимались раз в год, хотя некоторые авторы считают, что раз в четыре
месяца. Последнее предположение сомнительно, поскольку речь идет не о
третном резе, а о “кунах в треть”, т. е. проценте в размере “два на
третий”, или 50 процентах суммы долга. Взимание процентов осуществлялось
впредь до выплаты долга, что на практике вело к кабальной зависимости.
Восстание 1113 года вызвало законодательное ограничение взимания
процентов. Возможность брать третные резы ограничивалась либо трехкратным
взиманием процентов без права получения суммы долга, либо двукратным
взиманием процентов с правом получения долга (Устав о резах в Пространной
Правде). В ст. 53 оговаривалось, что годовые проценты в размере 10 кун на
гривну (по счету Пространной Правды 1 гривна = 50 кун), т. в. 20 процентов
в год, допускались при долгосрочных займах.
В случае невыплаты долга должник мог быть по ст. 47 привлечен к
уголовной ответственности с обязанностью уплатить долг кредитору, т. е. при
отсутствии у него имущества ему угрожала продажа в холопы. Банкрутский
устав Владимира Мономаха определил порядок взыскания долгов с
обанкротившихся купцов. Впервые в истории русского законодательства
вводится понятие “несчастное банкротство”. Такой банкрот освобождается от
обязанности немедленной уплаты всех долгов. Несчастным считается
банкротство, наступившее вследствие действия непреодолимой силы. Умышленное
(точнее — виновное) банкротство давало кредиторам право самостоятельно
решать судьбу своего должника. При злостном банкротстве долг взыскивался в
обязательном порядке, а удовлетворение требований кредиторов осуществлялось
в предусмотренной законом последовательности. В первую очередь
удовлетворялся иноземный купец, по незнанию доверивший товар банкроту, во
вторую — князь, в третью очередь — остальные кредиторы, причем те, кто уже
получил достаточно много процентов, могли быть лишены права участвовать в
разделе.
Разновидностью договора займа можно считать закупничество.
Договор дарения упоминается только в ст. 93 Пространной Правды. Речь
идет о подарках мужа жене. Одаривали движимым имуществом. Текст статьи дает
возможность предположить, что дарение осуществлялось торжественно, при
свидетелях: муж “возлагал” подарок на жену. Скорее всего, речь шла об
украшениях, дорогой верхней одежде (шубе, например).
Немного говорит Русская Правда о договоре личного найма. Видимо, он
был достаточно хорошо урегулирован нормами обычного права. Статья 110 дает
понять, что наем порождал отношения, близкие к холопству. Вероятно,
первоначально поступление в услужение приравнивалось к поступлению в
холопы: человек попадал под власть домовладыки и становился челядином.
Краткая (ст. 25) и Пространная (ст. 14) Правды, а также иные источники
упоминают рядовича (княжеского и боярского), жизнь которого оценивается в 5
гривен, что в 8 раз дешевле, чем жизнь свободного и стоит так же, как жизнь
холопа. Однако термин, которым обозначается этот мелкий служащий в
хозяйстве князя или боярина, свидетельствует о том, что в основании его
службы лежал договор — ряд. Устав Владимира Мономаха несколько меняет
существовавший ранее обычай обращать в холопы всех, поступающих в
услужение. Статья 110 касается довольно узкого круга лиц — тиунов
(управляющих, ключников). Тиун мог стать холопом, если при его поступлении
на службу не было специально оговорено сохранение за ним статуса
свободного.
Форма договора была устной, вероятно, в присутствии свидетелей,
заключение договора сопровождалось обрядом привязывания ключа к поясу.
Договор подряда представлен в Русской Правде своей разновидностью —
государственным подрядом. Краткая (ст. 43) и Пространная (ст. 96, 97)
редакции говорят о строительстве городских укреплений и ремонте мостов.
Сторонами в договоре выступают: подрядчик — городник, мостник с отроком
(учеником или подмастерьем), заказчик — община (городская в случае
строительства городских укреплений, городская или сельская в случае ремонта
мостов). Поскольку в работах было заинтересовано государство, условия
договора четко определены: подрядчик на свой страх и риск обязуется
выполнить работы, заказчик оплачивает их в соответствии с “прейскурантом”.
Договор поклажи упоминается в ст. 49 Пространной Правды. Поскольку
договор поклажи основывался на чисто дружеских отношениях, заключался он
без свидетелей. Поклажепри-ниматель (хранитель) оказывал поклажедателю
безвозмездную услугу, благодеяние. В связи с этим закон не предусматривает
ответственности хранителя за сданный на хранение товар. В случае спора он
подтверждал свою правоту присягой.
Обязательства из правонарушений широко представлены в древнерусском
праве. Гражданско-правовые правонарушения порой неотделимы от преступлений,
лишь признак публичности наказания (штраф в пользу государства в
большинстве случаев) служит ориентиром при их разграничении. Соответственно
различаются штрафы в пользу государства и возмещение вреда в пользу
потерпевшего.
Общая норма об обязанности возместить причиненный вред содержится в
ст. 18 Краткой Правды. Лицо, нанесшее вред чужому имуществу, обязано
заплатить пострадавшему его цену независимо от того, останется ли оно у
причинившего вред или будет возвращено собственнику. Частный случай
обязанности возместить вред содержится в Уставе о закупах. За переданные
ему в пользование плуг и борону закуп несет ответственность в том случае,
если сам работал на них в момент их порчи. Закуп отвечает, если вред
скотине будет нанесен в связи с тем, что он не завел ее в хлев и не запер.
Все преступления по Русской Правде, включая и представляющие
исключительную общественную опасность — разбой, поджог и конокрадство,
влекли возмещение вреда пострадавшему. Интересно, что ст. 83 Пространной
Правды говорит о порядке возмещения вреда при поджоге: сначала уплачивались
убытки пострадавшему, а затем преступник подвергался потоку и разграблению.
При убийстве помимо штрафа, виры, — уголовного наказания, — с
виновного взыскивалось головничество — возмещение вреда в пользу семьи
потерпевшего. Размер головничества Русской Правдой не определялся,
поскольку зависел от конкретных обстоятельств. Нанесение телесных
повреждений влекло не только возмещение потерпевшему за потерю
трудоспособности, определявшееся строго фиксированной суммой, но и оплату
расходов на лечение. Особой защите подлежали честь и достоинство женщины.
Во многом это было связано с тем, что материальное благополучие женщины
зависело от ее замужества. Поэтому изнасилование, равно как и
распространение слухов о половой распущенности женщины или девушки, влекло
существенные взыскания в пользу потерпевшей. Размер компенсации зависел от
социального положения жертвы: чем выше был ее социальный статус, тем больше
она могла потерять материально в случае, если “засядет” в девках (т. е. не
выйдет замуж) или если ее муж потребует развода (что допускалось при
распутстве жены). Интересно, что при оскорблении чести и достоинства мужчин
гражданско-правового возмещения вреда не следовало.
Умышленное (т. е. преступное) уничтожение или порча имущества,
естественно, влекли возмещение вреда. К уничтожению чужого имущества
относилось и убийство чужого раба.
Характеризуя наследственное право Древней Руси, отметим, что
нормативно-правовые акты того времени знают наследование по завещанию и
наследование по закону или обычаю. Наследство называлось “задница”, или
статок, т. е. то, что остается после смерти человека.
Древнейший правовой документ Руси — Договор Руси с Византией 911 года
— говорит об “обряжении” — наследовании по завещанию. Русская Правда
называет завещание “ряд”. Кроме мужчины, хозяина дома, в качестве
завещателя могла выступать женщина. Это естественно, ибо в древнем русском
праве существовала раздельная собственность супругов. Закон больше внимания
уделяет завещанию мужа, что вполне понятно, поскольку основные богатства
находились в его руках.
Источники дают возможность предположить, что наследниками по
завещанию, как и по закону, являлись близкие родственники умершего, обычно,
сыновья. При наследовании по завещанию определялась доля каждого из
сыновей, в то время как в случае отсутствия завещания это сделать они
должны были сами.
Законодатель не ограничивал свободу завещания матери. В случае
жестокого отношения к ней сыновей она могла либо всех их лишить наследства,
либо завещать его тому, кто был к ней добр. Если все сыновья были к ней
“лиси” (лихи, дурно обращались), она могла завещать имущество дочери, даже
замужней.
Форма завещания была устной. Однако в некоторых случаях возможно было
и письменное его оформление. Статья 13 Договора Руси с Византией 911 года
говорит о завещании умершего “в Грецех” русского: “Кому будеть писал
наследити именье”. Возможно, здесь сказались два обстоятельства:
1) влияние византийского права;
2) смерть вдали от родных, “на чужих руках”.
Наследование по закону или обычаю — более раннее основание
наследования. Круг наследников определялся характером патриархальной семьи,
где решающая роль принадлежала мужчине. По общему правилу наследование шло
по мужской нисходящей линии. Преимущество кровнородственных связей четко
видно из статей Русской Правды. Дети наследуют только после своих
родителей: если в семье был отчим, дети от первого брака получали
наследство лишь после родного отца. При наследовании детей действовал
принцип “сестра при братьях не наследница”. При наследовании по закону
имущество поступало неразделенным, и сыновья сами решали, делить ли его и
каким образом. Однако при любом разделе дом должен был остаться младшему
сыну.
В ст. 90 и 91 Пространной Правды речь идет о наследовании дочерей в
случае отсутствия сыновей; из имущества смерда после выделения части на
приданое дочери все остальное поступает князю, видимо, как выморочное
наследство. Однако нужно иметь в виду, что в этом имуществе главное место
занимали сельскохозяйственный инвентарь и скот (вряд ли можно предполагать,
что дочерей изгоняли из отцовского дома после смерти их родителя). Для
женщин это имущество не представляло интереса, поскольку они не играли
решающей роли в сельскохозяйственном производстве, а князь был
заинтересован в передаче орудий и средств труда новым работникам.
В имуществе бояр и дружинников особую ценность имели земли, населенные
зависимыми людьми. Передача имущества боярским дочерям, равно как и дочерям
дружинников, определялась потребностями развивающегося феодального общества
сохранить феодальное землевладение. Дочь боярина, получив в наследство
земли с крестьянами, могла, выйдя замуж, передать их по наследству своим
детям. Из круга феодального землевладения они не должны были выйти.
Особо регламентируется выделение вдове, дочерям, а также церкви на
помин души части из наследства. Часть отличает от наследственной доли то,
что это имущество не включает в себя долги. Часть могла быть определена в
завещании, а могла быть установлена самими наследниками.
Русской Правде знакомо выморочное наследство, например смерда, не
имевшего сыновей. Знают выморочное наследство и обе редакции церковного
Устава князя Ярослава: имущество церковных людей, не имевших наследников,
поступало церкви.
§ 2. Семейное право
Уже отмечалось, что семейно-брачные отношения до Крещения Руси
регулировались нормами обычая, и государство вообще не вмешивалось в эту
область. Крещение, принесло на Русь многие нормы византийского права, в том
числе касающиеся семейно-брачных отношений. Семья находилась под
покровительством православной церкви, вот почему семейно-брачные отношения
регулировались в основном нормами церковного права. Этот порядок был
закреплен в церковных уставах князей Владимира и Ярослава, включивших в
церковную юрисдикцию отношения, которые в подавляющем большинстве случаев
до того не были объектом правового регулирования вообще.
До Крещения Руси заключение брака осуществлялось путем похищения
невесты женихом (“умычка”). В Повести Временных лет этот языческий способ
заключения брака приписывается древлянам, радимичам и некоторым другим
племенам. Молодежь из разных сел собиралась на берегах рек и озер на игрища
с песнями и плясками, и там женихи “умыкали” невест.
Автор летописи — монах — негативно, конечно, относился ко всяким
языческим обычаям, но даже он не стал утаивать, что “умычка” совершалась по
предварительной договоренности жениха и невесты, так что слово “похищение”
здесь, в общем-то, не подходит. Церковь стремилась к укоренению церковного
брака, поскольку в первую очередь в семье давалось христианское воспитание
детям.
Христианская церковь требовала также, чтобы между лицами, вступающими
в брак, было достигнуто соглашение. Устав князя Ярослава, говоря о
добровольности вступления в брак, велел родителям бережно относиться к
желаниям детей. Если сын или дочь противились вступлению в брак, а родители
пытались силой заставить их сделать это или, наоборот, сын или дочь хотели
вступить в брак, а родители воспрещали, и их чадо пыталось что-либо
сотворить с собой, то наступала ответственность родителей перед церковным
судом.
Брачный возраст устанавливался по византийским законам в 14—15 лет для
мужчин и в 12—13 лет для женщин. Этот возраст определялся римской нормой
брачного возраста.
Христианство запретило практиковавшееся на Руси многоженство.
Состояние в браке становится препятствием к вступлению в новый брак. Устав
князя Ярослава грозил церковным домом (вероятно, заточением в монастырь)
юной жене, из-за которой мог пошатнуться предшествующий брак мужчины.
Последнему предписывалось “с старою жити”.
Препятствием к вступлению в брак являлись родство и свойство.
Стремясь укрепить брачные узы, церковные уставы запрещали скрытые
формы нарушения брачного законодательства: супружескую измену, половые
сношения между родственниками и свойственниками. Церковный устав Владимира
Святославича осуждал прелюбодеяние, особенно обнаруженное в момент его
совершения (“заставанье”). Согласно книге “Второзаконие”1 (гл. XXII, ст.
22), обоих следовало предать смерти, причем в этом сюжете идет речь о
ситуации, когда с кем-либо заставали замужнюю женщину. О женатом мужчине,
которого могли бы застать с незамужнею девушкой, ничего не говорится, что и
понятно: не мужское это дело детей рожать. Византийские же законы смягчали
наказание до отрезания носа. В ситуации, когда заставали женатого мужчину с
замужней женщиной, брак прелюбодейки подлежал расторжению, а прелюбодею,
напротив, запрещали разлучаться с женой. Запрет половых сношений между
близкими родственниками и свойственниками (“в племени или в сватьстве
поимуться”) основывался на книге “Левит” (гл. XVIII, ст. 6—21; гл. XX, ст.
10—20), где предусматривалась в основном смертная казнь за его нарушение.
Церковь рассматривала брак не только как плотский союз, но и как
духовный, поэтому браки допускались лишь между христианами. Если иудей
(“жидовин”) или мусульманин (“бесерменин”) вступал в половую связь с
русской девушкой, то он наказывался штрафом в 50 гривен в пользу церкви, а
девушку заключали в церковном доме; если же русский мужчина творил блуд с
“бесерменкою” или “жидовкою”, то его отлучали от церкви и наказывали
штрафом в 12 гривен. Обращает на себя внимание отсутствие запрета по
отношению к христианам неправославным — католикам. Видимо, до агрессии
католиков на Русь в XIII веке отношение к ним было терпимым.
Совершение брака после Крещения Руси должно было происходить в форме
церковного венчания. Практика же знала и сохранение прежних, языческих форм
заключения брака, что осуждалось законом.
Источником запрета совместной добрачной жизни неженатого мужчины и
незамужней женщины (“смилное”) могла служить книга “Исход” (гл. XXII, ст.
16—17), согласно которой на мужчину возлагалась обязанность выплаты выкупа
(вена) и женитьбы на девице, а в случае отказа отца отдать ее в жены этому
мужчине, он обязывался выплатить отцу столько серебра, сколько полагалось
за вено девицы. По византийским законам добрачная связь влекла для мужчины
подобные же последствия — различные выплаты девушке в зависимости от его
материального достатка. Этих последствий можно было избежать лишь в случае
заключения брака. Понятно, что церковь стремилась направить природное
влечение людей в русло семейной жизни.
Хотя христианство видит в браке нерасторжимый союз мужчины и женщины
(ибо то, что соединил Бог, человек расторгнуть не может), греческая церковь
допускала возможность расторжения брака. Не разрешалось самовольное
расторжение брака без церковного судебного разбирательства (“роспуст”).
Церковь стремилась убедить вчерашних язычников в том, что брак должен
заключаться на всю жизнь и в идеале оставаться нерасторжимым. Обоснованием
нерасторжимости брака служили книги Ветхого и Нового Заветов: “Бытие” (гл.
II, ст. 21—25), Евангелие от Матфея (гл. XIX, ст. 1—12), Евангелие от Марка
(гл. X, ст. 1—12) и др. Однако не все христианские церкви признавали ссылки
на Библию достаточным обоснованием нерасторжимости брака (Православная
церковь в Византии, в частности). Тем не менее, идеал имел определенный
смысл. Люди должны были привыкнуть к мысли, что брак почти нерасторжим, и
стремиться выработать такое поведение, которое бы позволило им ужиться, а
не расходиться по всякому малозначительному случаю.
Перечень поводов к расторжению брака почти целиком был заимствован из
византийских законов, в частности из Прохирона, но с учетом русских
традиций. Итак, брак растрогался, когда:
1) обнаруживалось, что жена слышала от других людей о готовящемся
злоумышленнии на власть и жизнь князя, а от мужа своего утаила;
2) муж заставал жену с прелюбодеем или это доказывалось показаниями
послухов;
3) жена вынашивала замысел отравить мужа зельем или знала о готовящемся
другими людьми убийстве мужа, а ему не сказала;
4) жена без разрешения мужа посещала пиры с чужими людьми и оставалась
ночевать без мужа;
5) жена посещала днем или ночью (не имело значения) игрища, несмотря на
запрещения мужа;
6) жена давала наводку вору похитить имущество мужа или сама что-либо
похищала или совершала кражу из церкви.
Обращает на себя внимание то, что повод к разводу могла дать только
жена, но не муж, которому, очевидно, предоставлялась большая свобода в
семейной жизни. Так воспитывался взгляд на мужа как на главную фигуру в
брачном союзе, в котором жена должна вести себя праведно и мужебоязненно,
что и, как предполагалось, способствовало укреплению семьи. На мужа
возлагалась роль воспитателя жены, что хорошо видно из статьи церковного
Устава князя Ярослава, согласно которой деятельность жены, хотя и не
угодная церкви, не расценивалась как повод к разводу. Например если жена
колдовала (“ча-родеица, наузница, или волхва, или зелеиница”), муж должен
был наказать ее, но не разводиться.
Личные и имущественные права супругов обусловливались главенством отца
и мужа в семье, что определялось всем укладом жизни Древней Руси. Положение
женщины в обществе зависело от социального положения ее отца или мужа:
церковные княжеские уставы говорят о жене и дочери “великих бояр”,
“нарочитых людей”, “простой чади”. Вплоть до 1926 года по русскому праву
супруги имели раздельное имущество и брак не создавал общей совместной
собственности супругов. Имущественные споры между мужем и женой (“промежи
мужем и женою о животе”) Устав Владимира Святославича относил к церковной
юрисдикции.
Личные и имущественные отношения между родителями и детьми тоже
строились на основе традиционных правил, с изменениями, внесенными
каноническими нормами. Власть отца была непререкаемой, ему принадлежало
право решать внутрисемейные споры, наказывать детей. После его смерти до
совершеннолетия детей родительская власть переходила к матери.
Статьи Русской Правды о наследовании имущества говорят о раздельности
имущества родителей и детей.
Достаточно мягко относится закон к внебрачным детям. Церковный Устав
Ярослава, конечно, наказывает девушку, которая, живя в доме отца и матери,
рожала добрачного ребенка. Наказывает Устав и жену, родившую внебрачного
ребенка (по Пространной редакции умерщвлявшую его). Однако осуждается и
оставление незамужней девушкой младенца или избавление от плода (“или девка
детя повържеть”). Основная мысль законодателя ясна: дети должны рождаться в
браке, но если уж незамужняя зачала, то должна дать жизнь младенцу. По
византийским законам даже попытка избавления от плода каралась телесным
наказанием и изгнанием женщины из места ее проживания.
Таким образом, мы видим, что брачно-семейные отношения регулировались
запретительными нормами. Церковь столкнулась с такими проявлениями
языческих воззрений, которые противоречили христианским взглядам на брак и
семью. За запретами, нарушение которых влекло уголовные наказания,
гражданско-правовую ответственность или церковные епитимий, вырисовывается
тип отношений между мужчиной и женщиной, который соответствовал бы
христианскому образцу.
Потребность в опеке появляется при возникновении малой семьи и
касается прежде всего горожан. Сельские жители, имевшие большие семьи,
редко сталкивались с положением, когда после смерти родителей в доме
оставались только малые дети.
Особые сложности выпадали на долю тех горожан, которые жили вне общин:
купцы, княжий мужи. Оставшиеся у них сиротами дети требовали заботы, а их
имущество сохранения. Именно функцию воспитания сирот и сбережения
имущества выполнял опекун.
По древнерусскому праву ребенок нуждался в опеке лишь в том случае,
если лишался обоих родителей. Если в семье оставалась мать, то родительская
власть после смерти отца переходила к ней. Известную сложность представляла
ситуация, когда мать во второй раз выходила замуж. Она не могла в таком
случае сохранять власть глав» семьи — главой семьи становился ее муж.
Однако по естественным причинам она все равно оставалась самым близким для
детей человеком. Поэтому наряду с ближайшими родственниками к исполнению
опекунских обязанностей Русская Правда допускала и отчима.
Права и обязанности опекунов в основном состояли в заботе о личности и
имуществе подопечного. Закон прямо говорит об обязанности опекуна кормить и
“печаловаться” о подопечном. Осуществление этой обязанности было в принципе
безвозмездным.
Управление имуществом подопечного налагало на опекуна ряд
обязанностей. При вступлении в опекунство он должен был принять движимое
имущество. Письменного перечня не составлялось. Русская Правда вообще не
знает никаких письменных документов, но все имущество — челядь, скот,
товары — передавалось в присутствии свидетелей (видимо, соседей), именуемых
в законе “люди”. При достижении подопечным совершеннолетия имущество
публично возвращалось ему опекуном. Закон специально оговаривает, что любой
приплод (“от челяди плод или от скота”) является собственностью
подопечного. Только прибыль от торговли поступала в доход опекуну — “прикуп
ему собе” — в качестве вознаграждения за труды. Понятно, что прибыль от
торговли может быть, а может и не быть, да и вообще это касается только
купцов, поэтому и вознаграждение за труды опекуна не являлось обязательным.
Опекун нес материальную ответственность за сохранность имущества
подопечного, и если “что ли будеть рестерял, то то все ему платити детем
тем”.
§ 3. Уголовное право
Основное внимание законодательные документы Древнерусского государства
уделяют преступлениям и наказаниям. В дошедших до нас правовых источниках
преступным признается деяние, причиняющее ущерб личности: непосредственно
человеку или его имуществу. Тем не менее летописи свидетельствуют о том,
что на практике понятие преступления трактовалось более широко и включало в
себя также посягательство на основы существующего строя. Так, в 1068 году
за антикняжеские выступления были сурово наказаны киевляне.
Субъектами преступления признавались все свободные люди. Холопы, не
относившиеся к указанным лицам, естественно, таковыми не являлись. За
действия холопа полностью нес ответственность его господин. Так, если холоп
совершал кражу коня, то господин за него уплачивал штраф в размере 2
гривен. Удар, нанесенный холопом, был настолько оскорбителен, что хозяин
холопа выплачивал потерпевшему штраф в размере 12 гривен. Законодательство
ничего не говорит о возрасте наступления уголовной ответственности, а также
о вменяемости субъекта преступного деяния. Зато содержит нормы о соучастии,
согласно которым все соучастники преступления несли одинаковую
ответственность. В Уставе князя Ярослава о церковных судах имелось
упоминание о недонесении о готовящемся преступлении: “Услышить жена от иных
людей, что думати на царя или на князя,., а опосли обличиться”.
Различались два вида умысла — прямой и косвенный. Убийство,
совершенное с косвенным умыслом — “в сваде, или в пиру явлено”,
наказывалось менее строго, чем убийство с прямым умыслом — “без всякоя
свады”.
Закон различал преступления, выражавшиеся в форме как действия, так и
бездействия. Примером преступления, совершенного путем бездействия, может
служить невыдача беглого челядина. Большая часть преступлений совершалась в
виде
действий.
Древнерусскому праву известна одна из стадий развития преступной
деятельности — приготовление, предусмотренная в Пространной редакции Устава
князя Ярослава: “Аще подумаеть жена на своего мужа или зелием, или инеми
людьми”.
В Древнерусском государстве совершались государственные преступления.
Примером может служить убийство древлянами в 945 году князя Игоря. К этому
виду преступлений можно отнести такие деяния, как организация восстания
против князя и участие в нем, измена, нарушение вассальной верности, за
которое князь-вассал мог лишиться удела, а боярин подвергался смертной
казни. Летописи содержат сведения и о должностных преступлениях.
Но наиболее распространенными были преступления против личности и
имущества. Именно об этих преступлениях и говорят памятники древнерусского
права. Если посягательство на интересы государства или на жизнь и власть
князя карались, как правило, без суда, подобно расправе победителя над
побежденными, то отношение к преступлениям против личности и имущества было
иным. Русская Правда называет их общим термином “обида”, подчеркивая
субъективность оценки преступного деяния и роль потерпевшего в
преследовании обидчика.
К преступлениям против личности относились: убийство; нанесение
телесных повреждений различной тяжести — от увечий до побоев (“аже придеть
кровав муж на двор или синь”); оскорбление действием (“а во усе 12 гривне,
а в бороде 12 гривне); оскорбление словом (предусмотрено церковными
уставами по отношению к женщинам); изнасилование.
Имущественными преступлениями являлись хищение (разбой, татьба),
противоправное пользование чужим имуществом, повреждение или истребление
чужого имущества, совершенное путем поджога.
В связи с Крещением Руси в конце X века появляются преступления против
веры. Христианское вероисповедание признавало моногамный брак как
нерасторжимый в принципе союз одного мужчины и одной женщины, поэтому
считались преступными сожительство в полигамном союзе, самовольные разводы,
блуд, т. е. внебрачные половые связи, сожительство с близкими
родственниками и свойственниками.
Система наказаний не отличалась особой сложностью. Первоначально в
основании наказания за особо тяжкие преступления лежало возмездие. Поэтому
на ранних стадиях своего развития государство признавало кровную месть,
придав ей характер послесудебной расправы. Кровная месть просуществовала до
второй половины XI века и была отменена полностью после смерти князя
Ярослава Мудрого.
В Древней Руси к ворам, по сообщению арабских источников, применялась
смертная казнь через повешение. В летописях тоже содержится достаточное
число сведений о применении на Руси смертной казни.
Следующим из наиболее тяжких видов наказания был поток и разграбление.
Под потоком и разграблением в одних случаях подразумевалось убийство
виновного и в прямом смысле разграбление его имущества, а в других —
изгнание из общины и распределение его имущества между ее членами, в
третьих — продажа преступника в холопы с конфискацией его имущества. Поток
и разграбление назначался за самые опасные преступления: разбой,
конокрадство, поджог гумна или двора.
С точки зрения многих исследователей церковь в этот период применяла и
телесные наказания, заимствованные из византийского законодательства.
Вероятно, телесные наказания могли применяться и светской властью и
выражались в битье кнутом.
За убийство свободного в качестве наказания назначалась вира — штраф,
равный 40 гривнам и шедший в пользу князя. За убийство представителей
класса феодалов и приближенных князя назначалась двойная вира — 80 гривен.
По подсчетам некоторых исследователей уплата двойной виры равнялась 4 кг
серебра или же стоимости стада из 100 коров. Когда община не хотела
выдавать преступника или имя его было неизвестно, то ею уплачивалась дикая
вира, распределявшаяся по раскладке между членами общины. Дикая вира
уплачивалась только за того члена общины, который наряду с другими нес ее
финансовые тяготы.
Одним из видов наказания была продажа — денежный штраф, шедший в доход
князя и назначаемый за все виды преступлений, кроме убийства. Денежные
штрафы сопровождались возмещением ущерба потерпевшему или его семье.
В Уставе Ярослава содержатся указания и на собственно церковные виды
наказаний — епитимьи (отказ в причастии, наложение постов и пр.), а также
помещение в церковный дом, соединявшееся, по предположению В. О.
Ключевского, с принудительной работой на церковь.
§ 4. Процессуальное право
В Древнерусском государстве не было специальных органов,
осуществлявших правосудие. Судили князь как глава государства, некоторые
должностные лица, община, после Крещения Руси появился и церковный суд.
Первоначально княжеская юрисдикция не имела широкого распространения.
Князь судил свою дружину и зависимое от него население княжеских сел —
челядь, тиунов сельских и ратаиных, рядовичей, смердов, а также изгоев и
прощенников. Княжеская юрисдикция распространялась и на посадское
население, что вполне понятно, так как резиденция князя находилась в
городе. В сферу юрисдикции князя попадали также приезжие купцы и иноземцы,
оторванные от своей среды.
Постепенно происходит как внешнее, так и внутреннее расширение
княжеской юрисдикции. Внутреннее — связано с увеличением круга лиц и дел,
подсудных этому суду. Внешнее — с расширением территории, входящей в
юрисдикцию князя.
Если вначале суды были редкостью и постоянно функционировали только в
крупных городах, то со временем они постепенно утверждаются на всей
территории государства. На местах судебными функциями были наделены
наместники и волостели.
Великий князь киевский судил подвластное ему население как суд первой
(и последней) инстанции. По мнению С. В. Юшкова, он судил и своих бояр, не
подсудных местным судьям. Предположительно великий князь выступал также в
качестве апелляционной инстанции в случае недовольства судом местных судей.
Постепенно суд становится неотъемлемым элементом деятельности князя. Так, в
расписание дня Владимира Мономаха входит “людей стравливать” (судить).
Некоторые наиболее серьезные дела подлежали совместному
разбирательству князя и веча. По сообщению летописи к этим делам относилось
обвинение княжеских агентов в должностных преступлениях.
С принятием в 988 году христианства на Руси церкви передается часть
судебных полномочий. В соответствии с церковными Уставами Владимира
Святославича и Ярослава, во-первых, юрисдикция церкви распространялась на
подвластное ей население — членов церковного причта, монашество и часть
светского населения, находящегося под патронатом церкви; во-вторых, на ее
рассмотрение передавались определенные категории дел — преступления против
веры и церкви, чести и достоинства, половые преступления, споры об
имуществе и наследстве между супругами и родственниками и др.
В Уставе князя Ярослава содержатся сведения о суде, отправляемом
совместно представителями князя и митрополита. При вынесении приговоров
использовались такие формулировки: “епископу в вине, а князь казнить”,
“епископу в вине с князем наполы”, “епископу… гривен, а князю казнити”,
“платят виру князю с владыкою наполы”. Взыскание штрафа осуществлялось при
помощи княжеских слуг, поскольку церковь не имела в своем распоряжении
средств принуждения.
Сохранился в Киевской Руси и общинный суд. Намек на его существование
в прошлом можно увидеть в ст. 15 Краткой Правды, упоминающей об изводе
“пред 12 человек”. Некоторое время и общинный, и княжеский суды могли
существовать од-
новременно. Косвенное доказательство тому находится в ст. 33 Краткой
Правды. Приведение в исполнение наказания, вынесенного общинным судом в
отношении определенных категорий людей, признается нарушением юрисдикции
князя. С расширением последней юрисдикция общинного суда сужается.
Процесс в Древнерусском государстве имел состязательный характер. Обе
стороны, по Русской Правде, назывались истцами. Не было известно деление
процесса на уголовный и гражданский. Тем не менее Русская Правда знает
такие специфические досудебные процессуальные действия, присущие только
уголовному процессу, как гонение следа, заклич и свод.
При гонении следа преступника в прямом смысле слова отыскивали по его
следам. Это процессуальное действие осуществлял потерпевший с “чюжими
людми”, выступавшими в качестве понятых. Если следы приводили к дому,
хозяин которого не мог от себя “отсочять” (отвести) след, то именно он
признавался вором. Если следы терялись на территории общины, то она должна
была либо выдать преступника, либо отвечать сама. Но если след терялся на
“пусте, кде не будеть ни села, ни лю-дии”, то у потерпевшего не было
возможности отыскать ответчика. В надежде обнаружить свое украденное
имущество он прибегал к процедуре заклича: объявлял на торгу о пропаже с
указанием отличительных особенностей вещей, владелец которых в течение трех
дней должен был объявиться. Если заклич давал результат, то после него
начиналась процедура свода, во время которой владелец краденого имущества
доказывал добросовестность своего приобретения.
Древнерусскому праву были известны следующие виды доказательств:
показания свидетелей, поличное, внешний вид потерпевшего, ордалии, присяга.
К числу судебных доказательств, по логике вещей, относилось и собственное
признание, о котором в Русской Правде не упоминается.
Праву известны две категории свидетелей: видоки и послухи. Под
видоками исследователи понимают непосредственных очевидцев происшедшего, т.
е. свидетелей в современном понимании этого слова. Категория послухов —
более сложная. Под ними понимают лиц, во-первых, что-либо слышавших о
преступлении, и, во-вторых, свидетелей доброй славы, доброго имени
подозреваемого лица. О свидетелях впервые содержатся упоминания в Договоре
Руси с Византией 911 года.
Безусловно, одним из видов доказательств было обнаружение у лица
украденного имущества, т. е. вещественные доказательства. В соответствии со
ст. V Договора Руси с Греками 911 года если “пойманный на воровстве захочет
сопротивляться, то хозяин украденной вещи может убить его,., и возмет свое
обратно”. При гонении следа тоже могли быть обнаружены вещественные
доказательства.
Внешние признаки насилия — “знамения”, выражавшиеся в наличии синяков
и кровоподтеков, рассматривались в качестве бесспорных доказательств, не
требующих свидетельских показаний при нанесении побоев.
Известны были и такие формальные доказательства — ордалии, как
испытание железом и водой, применяемые при отсутствии вещественных
доказательств и свидетелей. В Русской Правде испытание водой применялось по
менее значительным делам, чем испытание железом. Сама процедура испытания
не описана в законодательстве, но из других источников становится ясно, что
при испытании водой подозреваемого связывали и бросали в воду. Если он
начинал тонуть, т. е. вода как чистая стихия принимала его, то он
признавался невиновным. При испытании железом виновность определялась по
степени ожога.
Использование на Руси третьего вида ордалий — поля — является спорным.
Поле представляло собой вооруженный поединок, победитель которого
признавался невиновным. Исследователи, отрицающие его существование в
Древнерусском государстве, основывают свою точку зрения в первую очередь на
отсутствии упоминания о нем в законодательных актах этого периода. Поле как
вид доказательства впервые встречается в договорах Смоленска с немцами XIII
века и на протяжении двух столетий постепенно вытесняет применение железа.
Тем не менее имеющиеся свидетельства византийских и арабских источников
говорят в пользу того, что поле как вид доказательства существовало и в
Киевской Руси.
Одним из древнейших видов доказательств являлась рота — присяга. О
порядке принесения присяги говорят Договоры Руси с Византией. Клялись “по
закону своему”, “по вере своей”, давая “клятву от Бога”, в которого
веровали. Язычники клялись Перуном и Волосом, “скотьим богом”. Сохранился
текст присяги: “Да будем желты как золото и собственным нашим оружием
изсечены”. Христиане приносили присягу целованием креста. В процессе рота
как вид доказательства применялась при тех же условиях, что и ордалии, но
по малозначительным спорам.
1 Здесь и далее приводятся ссылки на книги Ветхого Завета.