Факторы формирования политической культуры России

СОДЕРЖАНИЕ
Введение
1. Культурологические факторы формирования русской политической культуры
2. Влияние геополитики на формирование политической культуры
России
3. Политические факторы, формирующие русскую политическую
культуру
Заключение
Список использованной литературы
ВВЕДЕНИЕ
Тема курсовой работы – факторы формирования политической культуры России. Такой выбор темы обоснован тем, что для понимания всей глубины России, русского государства, необходимо разбираться в политической культуре страны, а чтобы усвоить всю полноту этой проблемы нужно вникнуть в причины, которые оказали влияние на формирование политической культуры России. Такая тема позволяет раскрыть базисные элементы отечественной политической культуры, увидеть ее внешне скрытые, но важные части, рассмотреть феномен русской политической культуры во всем его разнообразии. Все это делает тему актуальной не только на сегодняшний момент, но и на будущее, т.к. подобные проблемы будут волновать нас еще долгое время.
В настоящее время мы все еще пожинаем плоды бихевиористической революции, которая заставила всех признать важность и целесообразность изучения неинституциональных, субъективных факторов человеческой природы. Именно на этой почве и начала свое становление политическая культура, дисциплина, изучающая именно субъективные стороны общественно-политических отношений. И в этом свете тема моей курсовой работы приобретает актуальность, т.к. сама политическая культура сейчас очень актуальна и методы, которые она применяет, чрезвычайно популярны.
Что касается методологической базы, используемой в данной работе, то она основана на смешанной методологии, т.е. совокупности бихевиоралистской и интерпретативистской методик. Бихевиорализм предполагает использование в изучении политики количественных методов, а также расширение предмета исследования от анализа институтов до анализа неформального политического поведения. Среди отечественных исследователей этим подходом пользовались В. Рукавишникова, М. Назаров и др. Отличительная черта интерпретативистских подходов в исследовании политической культуры состоит в поиске и анализе своеобразных “смыслов” политической жизни. Таким образом, политическая культура предстает как смысловой аспект политики. При этом методы исследования могут быть самыми разнообразными. На мой взгляд, применение смешанной методологии позволяет взять на вооружение сильные стороны и бихевиорализма и интерпретативизма. Смешанная методология, по моему мнению, имеет преимущество перед, например, методологией Макса Вебера, основанной на нормативном подходе. М. Вебер для объяснения практически всех явлений и феноменов политической культуры использовал религиозный фактор. Но такой детерминизм не может адекватно ответить на такие вопросы как объяснение процесса развития и трансформации социальных структур и отношений, и в целом — сам прогресс, т.к. религия – один из самых консервативных компонентов культуры. Религия может либо приниматься основной частью общества, либо полностью отвергаться и переходить из религиозной «идеологии» в другую. Поэтому смешанный подход является наиболее подходящим для темы, раскрываемой в курсовой работе.
При работе над курсовой работой было проанализировано большое количество разнообразной литературы. Проблему влияния религии на политическую культуру России можно увидеть в трудах великого русского философа, представителя религиозного экзистенциализма, Николая Бердяева. Его работы «Душа России»[1], «Судьба России»[2] – это фундаментальные труды о сущности феномена «русской души». Для получения исторической информации в контексте данной работе лучше всего подошли труды русских историков В. С. Соловьева[3] и Н. М. Карамзина, а конкретно, его произведение «Об истории государства Российского»[4]. При возникновении вопросов, связанных с терминологией, большую практическую значимость имеет Политологический энциклопедический словарь[5].
Многие русские исследователи занимались в какой-то мере проблемой, описанной в теме курсовой работы. Среди них существует множество различных мнений и подходов к пониманию влияния различных факторов на отечественную политическую культуру. Например, Г. Флоровский в книге «Пути русского богословия» обосновывает теорию «ночной» и «дневной» культур[6]. А. Г. Фонотов в своем труде «Россия: от мобилизационного общества к инновационному» выстраивает серьезную и проработанную концепцию мобилизационного развития и существования России[7]. Г. Дилигенский в статье «Культура и социальная динамика современной России» исследует процесс трансформации политической культуры и ее взаимосвязь с политической системой общества[8]. А в статье И. В Мостовой и А. П. Скорика «Архетипы и ориентиры российской ментальности» произведена большая работа по выяснению структуры русского менталитета, социокультурных архетипов, а также авторы статьи приходят к выводу, что Россия является транспериферией Европы[9]. Также интересна статья В. К. Кантора «Стихия и цивилизация: два фактора «российской судьбы», в которой автор рассуждает о «стихии» и «цивилизации» как главных проблемах русской истории, В этой статье хорошо показано влияние «смеси» языческой и христианской религии на политическую культуры России[10]. К. Гаджиев в статье «Размышления о политической культуре современной России» уделяет много внимания глубокому анализу влияния религиозных и геополитических факторов на политическую культуры России[11]. Статья «Политическая культура России: преемственность эпох» известного ученого Д. В. Гудименко содержит много информации о различных проблемах, актуальных в контексте курсовой работы, например, проблема «России и Европы» или влияние климатических факторов на политическую культуру и т.д.[12] Также необходимо отметить монографию Е. В. Притчиной «Политическая культура в циклах российской модернизации», в которой раскрываются различные аспекты политической культуры, как например, проблема трансформации политической культуры в условиях «догоняющего» развития, или анализ культурной матрицы политического процесса[13].
Отражение в курсовой работе нашла и концепция институциональных матриц, разрабатываемая С. Г. Кирдиной. Приложение этой концепции к политической культуре России можно найти в ее работах «Институциональные матрицы и развитие России»[14] и «Институциональная матрица российского общества: гипотеза или реальность»[15]. В. Трушков в статье «Становление России в зеркале политической культуры» исследует феномен формирования политической культуры России методом генезиса российской политической культуры[16].
Цель данной курсовой работы состоит в следующем: в развернутом виде раскрыть сущность факторов, повлиявших на формирование русской политической культуры, рассмотреть мнения на этот счет различных ученых и мыслителей.
Для более качественного и структурированного выполнения этой цели данная работа делится на три главы, в каждой из которых ставится задача раскрыть один из факторов формирования политической культуры России. В первой главе рассматривается влияние на становление отечественной политической культуры культурологических (религиозных) факторов. Во второй главе исследуется геополитическое положение России как фактор, который существенно воздействовал на формирование русской политической культуры. А заключительная глава данной курсовой работы посвящена всему многообразию политических факторов, непосредственно сказавшихся на нашей политической культуре.
1. КУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКИЕ ФАКТОРЫ ФОРМИРОВАНИЯ РУССКОЙ ПОЛИТИЧЕСКОЙ КУЛЬТУРЫ
Русскую политическую культуру, да и сам русский народ нельзя представить без той мощной культуры, которая пронизывает все пласты нашей жизни. В контексте данной курсовой работы под культурологическими факторами формирования русской политической культуры следует понимать, в первую очередь, религию. Религия явилась тем фундаментальным, базисным образованием, на котором основывается русская цивилизация. Многие ученые и философы, как например А. Тойнби, рассматривали религию как отличительный признак цивилизации[17], а Шпенглер третьим прафеноменом, т.е. базисом культуры, также называл религию[18].
Среди русских мыслителей, тем или иным образом затрагивавшим проблему влияния религии на политическую культуру России, следует выделить, в первую очередь, Николая Бердяева. Бердяев, как выдающийся русский философ, старался раскрыть все существо как этот проблемы, так и других, связанных с тем как формируется «русская душа». Кроме Бердяева данную тему затрагивали и Ф.М. Достоевский, и многие другие русские писатели, мыслители, ученые. Что касается современных отечественных ученых, то этот вопрос исследовали В. К. Кантор, К. С. Гаджиев, Г. Г. Дилигенский, Г. Флоровский, А. Г. Фонотов, Е. В. Притчина.
Как отмечал, К.С. Гаджиев: «Немалая роль в формировании и функционировании политической культуры всегда принадлежит религии. …Многие идеи, ценности, установки, связанные с религией, входят составной частью в политическую культуру … страны, народа».[19] Религия, которая всегда уникальна для каждого народа, нации, пронизывает все слои жизни общества, в котором ее исповедуют и почитают; пускает корни тем глубже, чем больший путь исторического развития пройден народом с этой религией.
Русская политическая культура, вобрала в себя многие элементы своей религии. И здесь стоит отметить тот важный факт, что «русская» религия не является подлинно христианской православной, а представляет собой конгломерат сущностей, некий сплав из славянской мифологии и собственно православия. За более чем тысячелетнюю историю христианства в России, русская нация так и не смогла (или не захотела) отделить древнее язычество от византийского православия. И эта религиозная диалектичность сказывается и на сфере политического развития нашей страны.
Для подлинного понимания влияния религии на политическую культуру необходимо разобрать каждый из этих культурных генотипов. И начинать логичнее всего с язычества. Славянская мифология не успела сформироваться в устоявшуюся субстанцию с проработанными основными онтологическими и гносеологическими моментами, как например, было в греческой или скандинавской мифологии. Русский филолог Ф. Буслаев писал, что «славянский мифологический эпос не успел создать полных, округленных типов божеств… и доселе живет теплою… верою в целый ряд мифических существ, но существ мелких, немногозначительных… не самостоятельного, не отдельного бытия»[20]. В. Кантор отмечал, что у славянского язычества нет «культурного героя», т.е. персонажа, спасающего мир и цивилизирующего землю. Еще мыслители XIX века предупреждали об опасности рецидивов славянского язычества[21]. Восстановление, развитие языческого мироощущения повлекло бы за собой отказ от христианства, возврат к архаичной мифологии, которая отрицала личность, не знала противоборства двух диалектических начал – Света и Тьмы, Добра и Зла, а, следовательно, мифология лишала бы общество стимула к историческому прогрессу[22].
Что касается введения в России института православия, то необходимо в первую очередь подчеркнуть причины, побудившие князя Владимира крестить Русь. Самая главная и существенная причина – это консолидация всего русского народа вокруг единого бога, создание единого религиозного «аппарата»: православной церкви. Еще одна причина, это главенствующая православная идея русской культуры – «Москва – Третий Рим». Данная доктрина позволяла проводить внешнюю экспансию как мирным, так и силовым путем; она легитимизировала процесс экспансии и позволяла мобилизировать русское общество на проведение такой политики. Как отмечал К. С. Гаджиев, важнейшей особенностью русской церкви было то, что она срослась с государством, т.е. государственный и церковный аппараты находились в симбиозе. Церковь была жестко вмонтирована в систему государственного управления. Говоря о русском православии, нужно принять во внимание тот факт, что православие в России представляло собой не одно из многих вероучений, а некий своеобразный образ жизни, которому свойственны такие моменты как внеисторичность и вневременность. Славянофилы на этой почве критиковали прочие конфессии – католичество и протестантство за то, что они слишком историчны, конкретизированы и всецело обоснованы. А задачу православия славянофилы видели в воплощении христианства в его первозданном виде благодаря наличию в нем соборного духа, до сих пор оставшемся в русском народе, в том числе и в политической культуре. Гаджиев также говорит о том, что многие атрибуты и символы русской православной церкви стали одновременно и символами государственными, как например, собор Василия Блаженного[23].
Факторы, которые оказали влияние на становление политической культуры России, связанные с религией, оставались практически неизменными на всем протяжении исторического развития. Но почему тогда почти век Советской власти, отказавшейся от религии, не внес значительные коррективы в матрицу политической культуры? Почему русский народ так быстро перешел от православия в лоно марксистко-ленинской идеологии? Для понимания этого аспекта нужно принять во внимание тот факт, что в период господства в России православной церкви большую часть населения (и священнослужителей), заботили не церковные догматы, а обрядовая, ритуальная часть христианства. В. К. Кантор отмечает, что «существуют разные степени усвоения христианских представлений – от высокого богословия монахов до амальгамы язычества и православия у темного люда»[24]. По словам того же автора, влияние христианства на широкие людские массы было заторможено трагичным историческим развитием Руси. После завоевания Руси монголо-татарами церковь начала «раболепствовать» перед интервентами, и лишь церковь смогла удержать духовную покорность населения перед завоевателями, причем само православие несло в себе функцию интеграции русского народа, тогда как клир выполнял фискальные и духовно-полицейские функции. В результате этого духовная сущность православия не смогла проникнуть в менталитет людей, народ воспринимал церковь как фискальный инструмент государства[25]. В этом и кроется тот отказ в годы Советской империи от православных догматов, причем в деревне атеизм внедрялся еще легче, чем городе.
А в период Советской власти, вместо запрещенной религии, роль и функции православной церкви стал выполнять марксизм-ленинизм: религию заменила идеология. Но русский народ, все-таки привыкший за почти тысячелетие к христианству, получил себе замену в новой советской «религии». К. С. Гаджиев отмечает, что марксизм, который на Западе был одной из многих научных теорий, подверженных критике и рациональному объяснению, в СССР превратился в форму религиозного откровения. Марксизм рассматривался как апогей всей научно-философской мысли человечества, поэтому ни о какой критике в его адрес не могло быть ни речи, а его положения стали критериями оценки всех остальных философских систем. К. Маркс стал отцом-основателем церкви, его труды – священным писанием. Маргинальная российская интеллигенция восприняла марксизм как не подлежащую критике веру. С самого начал становления Советской власти началось обожествление Ленина, а затем Сталина, Брежнева и так далее. Марксизм обрел все атрибуты религиозного фундаментализма: фанатизм, буквализм, эсхатологизм. В нем присутствовали и догматы, и святые и апостолы. Государство, по словам К. С. Гаджиева, представляло собой практически систему теократического правления, где верховный жрец-идеолог одновременно являлся и главой государства. В итоге социализм реализовался в СССР в форме некого профанированного воплощения христианской теократии. Все это привело к тому, что россияне в большей степени, нежели европейцы или американцы, выработали в себе комплекс ожидания благ от государства. Причем русский народ требовал от государства не установление норм или законов, а именно конкретной помощи, поддержки. В этом смысле русской политической культуре свойственна ориентация на различные привилегии и льготы, а также на патернализм со стороны государства. Крушение СССР поставило под удар многие постулаты русской политической культуры, менталитет русского народа дал трещину, сломался привычный образ жизни[26]. Поэтому на данный момент мы можем наблюдать, как происходит изменение глубинных основ политической культуры нашей страны.
Одни из основателей политической культуры как науки Г.Алмонд и С.Верба выделяли три типа политической культуры: патриархальную, подданническую и активистскую[27]. Большинство исследователей считают, что Россия принадлежит к подданническому типу, который характеризуется в первую очередь: быстрой мобилизацией больших людских резервов; возможностью аккумулировать и тратить колоссальную энергию на важные социальные цели (причем носителем целесообразности этих целей являются не конкретные исполнители, а сама история). А для выполнения всех вышеперечисленных признаков общество с подданнической политической культурой должно иметь высокий уровень дисциплины, жесткую организацию политического механизма, а также иметь развитое централизованное управление. Это приводит к тому, что такое члены такого общества не имеют личной инициативы в политической сфере, им присуща инерция. Политическая культура России стала подданнической во многом из-за влияния религии на менталитет населения России. Великий русский философ Николай Бердяев затрагивал это проблему в своем труде «Судьба России». Бердяев говорил о русском народе: «Вселенский дух Христов, мужественный вселенский логос пленен женственной национальной стихией, русской землей в ее языческой первородности». По словам Бердяева, русская религия – это религия растворения в матери-земле, в коллективной национальной стихии, в первородной животной теплоте. Таким образом, русская религиозность – это женственная религиозность, в которой слабо развито личное религиозное начало, в которой личность боится выйти из благоприятного климата коллективной теплоты. Женственной религиозности чужд мужественный, активный духовный путь. Бердяев называет русское православие не религией Христа, а религией Богородицы, матери-земли. «Такая женственная, национально-стихийная религиозность должна возлагаться на мужей, которые берут на себя бремя духовной активности, несут крест, духовно водительствуют. И русский народ в своей религиозной жизни возлагается на святых, на старцев, на мужей, в отношении к которым подобает лишь преклонение, как перед иконой» – говорит Бердяев. Русский народ не хочет самой святости, он боится ее и не видит в ней никакой пользы, но русский народ преклоняется, благоговеет перед ней, подобно тому как он не хочет власти, а хочет «отдания себя власти, перенесения на власть всего бремени»[28].
Проблемой влияния религии на политическую культуры России занималась Е. В. Притчина в своей монографии «Политическая культура в циклах российской модернизации»[29]. Как отмечает Е. В. Притчина, для России религиозный фактор имел особое значение. Довольно долго в России не было процесса секуляризации, внерелигиозные формы культуры не развивались должным образом, а богословие как таковое появилось на Руси лишь в XVI веке. Все это привело к дорефлексивности российской политической культуры. Отличительным фактором отечественной политической культуры Е. В. Притчина, как и многие другие исследователи, видит параллельно существующие смысловые пласты и поведенческие механизмы в российской культуре. Этот симбиоз различных установок происходит из-за длительного сосуществования православия и сохранившийся языческой архаики. Славянское язычество являлось выражением повседневной, обыденной жизни Руси, в то время как христианство, в сущности, было навязанной государственной властью идеологией, которая пришла извне и являлась нетипичной для русского народа. Язычество же продолжало жить своей жизнью внутри народного сознания, воздействуя на культурные установки и во многом влияя на общую картину мира[30].
В данном контексте следует подробнее остановиться на работе Г. Флоровского «Пути русского богословия»[31]. Этот исследователь выделяет два типа «субкультур», составляющую русскую культуру – «дневная» и «ночная», «легальная» и «подпольная»; они образовались на основе язычества и православия. Борьба этих двух начал русской культуры и определила в целом сущность политической культуры России. Как отмечает Г. Флоровский, в смутных глубинах народного подсознания продолжается своя жизнь, скрытая от внешнего мира. По его словам, сформировались два типа культуры: дневной тип и ночной. Под дневной культурой понимается заимствованная византийская православная культура, не ставшая всенародной, приверженцами этой культуры было немногочисленное сословие интеллигенции. Но нужно отметить, что этой «дневной» христианской культурой не исчерпывалось сознание всего русского народа. В подпочвенных слоях развивается «вторая культура», слагается новый и своеобразный синкретизм, в котором местные языческие «переживания» сплавляются с бродячими мотивами древней мифологии и христианского воображения. Эта «ночная» культурная жизнь русского народа не часто выходит на поверхность истории, но она незримо присутствует во многих проявлениях российской действительности. Грань между этими двумя диалектическими противоположностями очень зыбкая, она постоянно трансформируется. И с точки зрения Г. Флоровского фундаментальное различие между этими двумя культурами состоит в том, что «дневная культура» – это культура ума и духа, а «ночная» является культурой воображения и мечтаний[32].
Как отмечает в своей работе Е. В. Притчина, для российской политической культуры характерным моментом является неструктурированность как общественной, так и духовной жизни. Хаос в представлении русского народа является базисом миропорядка, что находит свое подтверждение в «любви» соотечественников к бунтам против самых различных правовых норм и прочих запретов; это почитание Хаоса выплескивается и в виде кардинального, революционного отвержения всех предыдущих стереотипов. В российской ментальности вольность противопоставляется той свободе, которая имеет отношение к ограничению в свободе другого человека. И это неприятие к различным ограничениям, табу выражается в стремлении русского народа к абсолютной свободе, правде и справедливости, что в свою очередь приводит к симпатии к анархизму, к неприятию института государственности так свойственному русской политической культуре[33]. Н. А. Бердяев считал Россию наиболее безгосударственной страной в мире, а сам русский народ он охарактеризовал как самый аполитичный народ в мире, который никогда не умел обустраивать свою землю. Николай Бердяев всегда подчеркивал, что государственная власть для русского народа всегда была внешним, навязанным извне атрибутом[34].
Об особенностях взаимодействия и взаимного влияния религии на политику в целом (и на политическую культуру в частности) в России писал директор Центра «Религия в современном обществе» РНИСиНП М. Мчедлов. По его словам, особенности взаимодействия политической культуры и религии в условиях российского общества обусловлены рядом исторических и национальных обстоятельств. На протяжении веков действовали факторы, направленные на усиление роли религии, религиозных организаций в общественно-политической жизни: переплетение, начиная с Крещения Руси, религиозных и государственных начал, значительная роль православия в собирании и защите российских земель, развитии ряда сфер отечественной культуры, медленное развертывание до XX в. — в отличие от Запада — процесса секуляризации и др. Вместе с тем, долгое время наблюдалось прямое вмешательство государства в дела религиозных организаций, подчинение ему последних (например, в синодальный, советский периоды). Неодинаковые условия складывались и в разных регионах. Так, вторая по числу последователей религия в России — ислам (в настоящее время около 19% верующего населения) не разделяет — в политическом плане — власть на мирскую и религиозную. Специфична и ситуация в современной России, когда в силу известных экономических и общественно-политических неурядиц среди многих слоев населения получили распространение социальная апатия и недоверие ко всем властным структурам. В этих условиях значительная часть населения склонна доверять лишь отдельным государственным (армия) и общественным (церковь) институтам, они же сохраняют относительно немалый авторитет. Среди них в первую очередь религиозные объединения, традиционные для российского общества. Хотя конституционный принцип светскости нового Российского государства предполагает отделение церковных дел от государственных, религиозных организаций от политики, в реальной жизни его трудно в полной мере реализовать. Несмотря на разные предназначения, цели, сферы деятельности религия (сфера сверхъестественного, духовной жизни, личных чувств и убеждений) и политика (специфическая сфера организации общественной жизни, властных отношений, управления социальными слоями, обществом и государством) неизменно взаимосвязаны. Взаимоотношения политической культуры и религии требуют в каждый исторический период конкретного рассмотрения, призванного раскрыть специфику участия различных звеньев религиозных организаций любой конфессии в политике и особенности использования религии политическими деятелями. Историзм в подходе к вопросу воздействия религии на политику и политическую культуру тем более необходим, что это приводило и к созидательным, и к разрушительным последствиям[35].
Подводя итоги этой главы, можно сделать вывод о влиянии религии на формирование политической культуры в России. Самым главным, на мой взгляд, фактором является то, что российская политическая культура впитала в себя моменты сложного взаимодействия христианских и языческих религиозных начал, что привело к множественным вкраплениям архаичности, вписанных в богословие христианской религии. Стремление и почитание Хаоса русским народом приводит к приятию анархизма и неприятию государственности в России, о чем неоднократно говорил Николай Бердяев.
Более того, российская политическая культура переняла от православия дух соборности, тягу к коллективизму. Индивид не представляет себя в роли отдельного элемента политической и общественной системы, и только в коллективе, в народе сосредоточена реальная сила России. И даже в период атеизма СССР в «изнаночной», извращенной форме, но все же следовал многим моментам христианства, приобретя формы своеобразного религиозного фундаментализма.
2. ВЛИЯНИЕ ГЕОПОЛИТИКИ НА ФОРМИРОВАНИЕ ПОЛИТИЧЕСКОЙ КУЛЬТУРЫ РОССИИ
Геополитические проблемы не могли не оказать влияния на формирование русской политической культуры. Россия – очень интересная страна с точки зрения геополитики, т.к. в ней присутствуют некоторые моменты, которые не представлены в других государствах. Во-первых, стоит выделить, конечно же, огромную территорию России. Практически на всем протяжении существования Руси в каких-либо формах, как например, Московская Русь, Российская империя, Советский Союз, Российская Федерация, наша страна была либо обширной, либо гигантской территорией. И эта обширность, стихийность русской земли, необъятность границ, постоянная опасность завоевания практически со всех сторон границы, существенно повлияли на политическую культуру русского общества, о чем неоднократно говорили многие отечественные мыслители и исследователи.
Безграничный простор территории, неисследованные восточные рубежи материка влекли за собой стремление к экспансии, колонизации этих земель. Постоянное расширение жизненного пространства, встреча с неизвестными и чуждыми культурами – все это сказалось на политическом устройстве русского государства и повлияло на русский народ, сделав его политическую культуру отличной от остального мира.
Другая геополитическая особенность России состояла и состоит в том, что наша страна является своеобразным «буфером» между Востоком и Западом. Этой проблеме посвящено много литературы как отечественной, так и зарубежной. Российская политическая культура впитала в себе как Восточные ценности, так и Западные, и этот особый сплав создал новый и неповторимый слепок русской политической ментальности.
В. К. Кантор в своей работе «Стихия и цивилизация: два фактора «российской судьбы»[36] открывает ретроспективу событий, происходивших на геополитическом пространстве Руси, и называет некоторые факторы, которые можно рассматривать как важные вехи в процессе формирования российской политической культуры. Кантор приводит тот факт, что и российский и германо-романский миры выросли из взрыва стихий, который двинул толпы варваров в эпоху переселения народов на Римскую империю. Но дальнейшая судьба этих толп оказалась различной, т.к. германские племена варваров оказались на осколках павшей Римской империи, где уже был заложены базисные устои европейской цивилизации. В то же время Славяне были оттеснены на северо-восток, где ни о какой развитой культуре не могло быть и речи; в этих землях обитали лишь такие же дикие финские и угро-финские племена. И эта тема «бесплодия почвы, на которую попали славяне, и культивированной почвы античности (усвоившей к тому же уже и христианство), сумевшей в течении столетий цивилизовать германцев, – была постоянной в рассуждениях русских мыслителей о становлении России и Европы»[37].
Но все-таки славяно-финские племена шли, хотя и более тернистым путем, к созданию цивилизованных основ жизни. Процесс христианизации и норманнское завоевание надолго связали молодое государство с остальной Европой, а контакты с Византией, которая хранила достижения античной цивилизации, втягивали молодое русское государство в орбиту молодых, хоть и полуварварских, но все же вставших на путь цивилизации европейских народов. Вдобавок к этому Русь испытывала постоянное влияние Степи – различных кочевых племен: половцев, печенегов. Эти племена стояли на более низкой ступени развития и представляли собой варварскую культуру, в которой не производство продуктов, а грабеж и набеги являлись основным источником существования. При этом Русь начала играть роль цивилизируещего фактора по отношению к степным племенам, исполняла роль схожую с ролью Рима и Византии, которые выполняли ту же функцию по отношениям к варварам. Таким образом, по словам Кантора, «цивилизируясь сама, Русь пыталась цивилизировать степных кочевников»[38].
Но цивилизирование России было прервано стихийным бедствием, катастрофой в виде татаро-монгольского нашествия XIII в. Орды завоевателей стирали на своем пути все признаки цивилизации и культуры. В тот период не было смысла заниматься никакой деятельностью – ремеслом, торговлей, земледелием, – т.к. всю прибыль отбирали кочевники. Россия под гнетом нашествия вышла из цивилизованного круга европейских государств и далеко откатилась назад. Этот темный период русской истории до сих пор очень актуален в общественном сознании[39].
Анализируя статью Кантора можно прийти к выводу что, учитывая геополитическое положение Руси, отечественна политическая культура не могла быть похожей на Западную. На самом раннем этапе ее становления она формировалась исходя из трудных климатических условий, а также из-за постоянной опасности быть застигнутой врасплох или кочевниками, или не менее недружелюбными западными соседями. Все это придает русской политической культуре мощный мобилизационный потенциал, который не раз использовала Россия для преодоления любых, даже самых глобальных проблем.
Д. В. Гудименко также разделял Россию и Европу, находил отличия между политическими культурами двух регионов. В своей статье «Политическая культура России: преемственность эпох»[40] он подчеркивает, что наша страна обладает историко-культурными и политическими особенностями, сильно отличающимися от других государств. По его словам, в отечественной философской и исторической литературе довольно давно сложилась традиция объяснять особенности политического устройства и развития России природно-климатическими и географическими факторами. Вышеперечисленные факторы использовали как «западники» так и «почвенники». Великий русский ученый Лев Николаевич Гумилев очень четко выразил эту концепцию в тезисе о непреодолимой власти отрицательной изотермы января, которая разделила народы Европы на западноевропейские суперэтносы: протестантско-католический, романо-германский, а также на российский , православный суперэтнос. И эти слова Гумилева встречают свое подтверждение на всем протяжении истории[41].
Влияние геополитики на формирование политической культуры России рассматривал А. Фонотов в своей книге «Россия: от мобилизационного общества к инновационному»[42]. В этом труде автор с помощью теории климатического и геополитического детерминизма в модернизированном и систематизированном виде излагает оригинальную концепцию исторического развития России. Базис этой теории строится путем обобщения большого количества разнообразных данных о политических, социальных и экономических процессов, а также их особенностей в России на протяжении длительного исторического периода. Проанализировав эти факторы Фонотов пришел к выводу, что все они определили свойственный для нашей страны мобилизационный тип развития, который он охарактеризовал как тип развития, который ориентируется на достижение чрезвычайных целей с использованием чрезвычайных средств и организационных форм. Такой тип развития получил распространение в России в первую очередь из-за сложных природно-климатических условий, а также из-за постоянной внешней угрозы, в связи с чем русскому государству и русскому народу приходилось напрягать все свои силы и резервы для того чтобы выжить, подавлять личные интересы и возводить в качестве доминантных интересы государственные, тем самым, ограничивая личную свободу. И чем сильнее внешний натиск, чем грандиознее поставленная цель, тем больше государство должно укрепляться и консолидироваться; оно должно заставить все свои субъекты действовать жестче, чтобы дать адекватный ответ любой угрозе. В результате этих действий общество должно полностью перестроиться и под предводительством государства мобилизовать все силы на разрешение вставшей перед ним проблемы. Таким образом, решалась проблема «догоняющего» развития, на которое Россия была обречена после татаро-монгольского ига. Только с помощью форсирования естественного хода развития, тщательной разработке механизмов внеэкономического принуждения и подстройки под мобилизацию политического устройства России, удалось сократить разрыв между развитыми и цивилизированными культурами[43].
Стоит отметить, что многие исследователи считают русскую цивилизацию «дочерней» по отношению к византийской. Многие базисные, системообразующие элементы русской культуры и истории были взяты именно из Константинополя. Связь Византии и России можно проследить и в сфере политической культуры на примере наследования специфической имперской государственной идеи. Вместе с распадом Восточной римской империи к России перешла и функция буфера, посредника между Востоком и Западом, что стало причиной формирования в отечественной политической культуре установок на терпимость и стремления к синтезу достижений Азии и Европы. От Византии России передался и своеобразный космополитизм, надэтнический характер власти и государственности, а также интернационалистский подход к формированию политической и интеллектуальной элиты[44]. А. Тойнби определил эту особенность «восточнохристианской цивилизации» как стремление к созданию универсального государства и универсальной церкви[45].
И. В. Мостовая и А. П. Скорик в своей работе «Архетипы и ориентиры российской ментальности»[46] излагают интересную идею, в которой Россию они называют транспериферией Европы, тем самым, подчеркивая двунаправленную связь между Европой и Россией. По их словам, анализ архетипов русской цивилизации может переформатировать представления о российской социокультурной ориентации. Исторически формируясь как очень большая и вследствие этого сложная по своему строению социокультурная общность, наше общество приобретало в процессе развития организационные уплотнения – политические, культурные, экономические, – не только в государственных центрах, но и на «периферии». Центры «притяжения» провинций обладают своим особым социокультурной колоритом: Урал и Дон, например, ментально и поведенчески отличаются друг от друга, как и от Центра.
Тем самым, Россия в геополитическом плане представляет собой транспериферию европейской социокультурной метаобщности, центрами которой успели побывать Греция, Италия, Франция, Испания, Англия. Стоит отметить, что Россия всегда была цивилизационной транспериферией, она постоянно волновала Европу из-за того, что от отношения с Россией зависела судьба любого Центра.
«Восточное пространство» России привлекало западные страны как очень выгодный объект приложения сил, как объемный рынок для сбыта европейских товаров и услуг и как серьезный военный противовес внутриевропейским делам. Более того, Россия представляла неиссякаемый источник культуры с множеством талантливых носителей; наша страна была и полем общественных трансформаций. Россия, с тех пор как восточные славяне двинулись на восток на вполне плодородные и огромные земли, всегда продолжала существовать в поле европейского притяжения. Периодически проходящие процессы вестернизации, прививание инокультурного опыта с помощью реформ совпадали с внутриполитическими кризисами и при этом отвечали желаниям Запада сохранить «русского медведя» в его привычной социокультурной и геополитической позиции. Таким образом, по отношению к Европе Россия, по словам авторов статьи, всегда оставалась социальной и политической транспериферией. Но, между тем, между этими двумя «мирами» никогда не пропадала родовая связь, хотя эта связь имела очаги коммуникативной напряженности и реформационной результативности. В свою очередь, русский народ много веков нес европейскую культуру на Восток, но не наоборот. Однако русская политическая культура всегда пыталась вникнуть и разобраться в инокультурной восточной ментальности. Для западной же цивилизации Россия в разные времена была то щитом, то удобной свалкой, а иногда и угрозой ее социально-политическим устоям. Но, между тем, Восток и по сей день остается на периферии мирового внимания, поэтому нередко болезненно ощущаются уколы национальному самолюбию, следующие именно оттуда.
Российской политической культуре свойственны, прежде всего, европейские черты. Варяги были основателями цивилизации, Византия ее православной «крестительницей», Речь Посполитая стала катализатором укрепления российской государственности, Швеция – наставница в военных делах и помощник в государственном строительстве, Англия являлась постоянным и основным торговым партнером и т.д. Западный лоск и манеры непрерывно влекли русское сознание к подражанию и перениманию политико-культурных и социальных устоев. В российской политической культуре до сих пор не преодолен комплекс «провинциализма», и это несмотря на все достижения России, будь-то национальное величие, военные и исторические победы, геополитические выигрыш. Европа же все время смотрит на нас с любопытством и потаенным страхом; она наблюдает нас взглядом потенциального исследователя и покорителя, как мы в свою очередь некогда смотрели на Восток.
Россия с ее «дикой» политической культурой долгое время была Диким Полем европейской цивилизации, которой так и не удалось упорядочить свой восточный менталитет. Но никогда, ни на каком историческом периоде российское общество не представляло собой заурядную провинцию на европейской геополитической карте. Несмотря на то, что Россия была подвержена социальной бедности, и политической неустроенности, и болезненным кризисам она все равно заставляла Европу смотреть на себя как на загадочную и великую страну. Россия оставалась верной себе и никогда не вела себя подобострастно по отношению к европейскому цивилизационному центру.
Таким образом, транспериферийность выступает главной доминантой метасоциального архетипа России, попытка разрушить который не приведет ни к чему хорошему. Под транспериферийностью авторы статьи подразумевают автономное административно-территориальное развитие государства, имеющего в цивилизационном плане культурно-исторические, экономические, социально-политические особенности и традиции относительно самостоятельного продвижения по маршрутам общечеловеческого прогресса. Именно в сохранении транспериферийности и состоит будущее России, которая должна использовать это свойство для достижения своих целей[47].
Проанализировав выводы И. В. Мостовой и А. П. Скорика, нельзя не прийти к выводу, что транспериферийность является одним из факторов формирования отечественной политической культуры. Безусловно, большая доля содержания русской политической культуры состоит из европейских ценностей, в которую вкраплены элементы восточного колорита. С Европой нас связывает и общая прародина, т.к. именно с европейской части наши предки переселились в новые места обитания. В вышеописанной статье, как и во многих других научных и литературных источник, авторы утверждают тезис о функции России как буфера и щита между цивилизованным Западом и «необузданным» Востоком.
3. ПОЛИТИЧЕСКИЕ ФАКТОРЫ, ФОРМИРУЮЩИЕ РУССКУЮ ПОЛИТИЧЕСКУЮ КУЛЬТУРУ.
Российская политическая культура – явление многогранное и неоднозначное. Она складывается из многих элементов и частей. В данной курсовой работе уже было выявлено, как влияли на формирование политической культуры России религиозные и геополитические факторы. Но, несомненно, самый весомый вклад в создание той политической культуры, которую мы имеем сейчас, внесли политические факторы. Именно политическая сфера жизни российского общества явилась базисом для формирования отечественной политической культуры.
Являясь последовательницей византийской цивилизации, Рос­сия восприняла от нее не только православие, но и культуру, прежде всего имперскую идею, реализация которой привела к превращению страны в многоэтническую, разноязыкую империю. Удержать целост­ность такой огромной империи можно было только с помощью дес­потической власти, сильного централизованного государства. Пони­мание данного обстоятельства подводило к осознанию необходимос­ти подчинения власти и государству. При этом власть терпели, не принимая сердцем, что отражалось в негативном отношении населе­ния к ее представителям, особенно к чиновникам. Тем не менее, все­гда и особенно после развала СССР мощное централизованное госу­дарство в сознании многих людей воспринималось и воспринимается как основное историческое достижение русского народа и его союзни­ков.
Из Восточно-Римской империи массовым сознанием был воспри­нят и своеобразный космополитизм — надэтничный, наднациональный характер, как самой политической власти, так и государственности. Это обстоятельство проявилось, прежде всего, в интернациональном подходе к формированию политической и интеллектуальной элит на­родов, входящих в состав империи, и, в конечном итоге, обусловило и по сей день отсутствие русского национального государства и неразвитость поли­тического сознания русского народа.
Всю политическую историю России можно представить как картину постоянного противоборства либеральных и партриархально-традиционных ценностей: с одной стороны – частная инициатива, жажда самоутверждения индивида в соревновании с равными себе, свобода собственности и трудолюбие, максимальное ограничение роли государства в обществе; с другой – соборность, общинность, коллективизм, при одновременной склонности к авторитаризму, сильному лидеру харизматического типа. Развитие торговли, товарно-денежных отношений, частной инициативы, частной собственности, не будучи дополнено массовым распространением соответствующих ценностей, порождало и накапливало в обществе скрытое ощущение неудовлетворенности, усиливало массовое негативное отношение к подобным переменам. Начиная с реформ Петра I и по сегодняшний день политическая история России напоминает “зебру” – либеральная тенденция, не успев закрепиться в результате усилий очередных реформаторов, сменяется возвратом к традиционным массовым ценностям.
В России каждая очередная попытка модернизации воплощалась в политическом радикализме, игнорирующем основополагающий принцип преемственности нарабатываемого опыта предшествующих поколений. Среди традиций, имеющих непосредственное отношение к по­литике, в современной России, отмечаются такие, как сакрализация власти, муни­ципальные вольности, общественно-политическая активность населения, связанная с решением местных или общенациональных проблем. Среди тех, которые начинают развиваться, можно выделить следующие: цивилизованные приемы полемики и дискуссии; способность выслушивать оппонента, убеждать и переубеждать при помощи ра­циональных аргументов; искусство компромисса, маневра и союзов, активные формы давления на законодательную, исполнительную власть и политические партии, использование прессы и средств мас­совой коммуникации; манифестации, демонстрации, митинги, мас­совые выступления и движения в защиту тех или иных требований и интересов; «завоевание улицы», забастовки — локальные и общена­циональные, экономические и политические; использование наибо­лее эффективных и решительных форм борьбы; мобилизованность, солидарность, взаимопомощь; социальные союзы[48].
Серьезным и важным фактором формирования российской политической культуры являлся патернализм. В современной трактовке патернализм понимается как доктрина и деятельность с позиций «отеческой заботы» по отноше­нию к слоям и группам, менее защищенным в социальном и эконо­мическом отношениях[49].
Корни патерналистской традиции в русской культуре, в том числе и политической, находятся в историческом прошлом. Основой традиционной культуры важнейшей социальной ячей­кой аграрного общества была патриархальная семья. Общая численность такой семьи могла насчитывать несколько десятков человек. Авторитет главы семьи был непререкаем. Существование большой семьи долгое время было экономической необходимостью, обусловленной климатом средней полосы России, где короткое лето нередко заставляло почти одновременно проводить разные полевые работы. Трудовой ритм способствовал выра­ботке мобилизационных форм общежития, для которых наиболее адекватной чертой властных отношений в семье был авторитаризм. Имущественные отношения, оставлявшие за главой семьи пол­ное право распоряжаться всеми средствами крестьянского двора, на­лагали на него большую ответственность и требовали выполнения ряда функций в общественной, хозяйственно-бытовой и морально-психологической сферах.
В общественной сфере он представлял семейные интересы в сно­шении с внешним миром: общиной, соседями, старостой, барином. В хозяйственно-бытовой сфере — управлял собственностью, давал задания и контролировал их исполнение. За ним закреплялись функ­ции поощрения и наказания, контроля за соблюдением нравственных норм. Фактически речь идет о властных отношениях авторитарного типа в первичной ячейке общества. Сосредоточение команд­ных функций за авторитетом, в данном случае за главой патриар­хальной семьи, оставляет всем домочадцам только функции испол­нения. В такой ситуации человек не испытывает потребности чувство­вать себя личностью, он перекладывает ответственность за свою судьбу на семью, государство, власть, он уходит от индивидуальной ответ­ственности, а значит и от свободы. Глава семьи был вправе распоряжаться жизнью домочадцев по своему усмотрению, а они должны были принять любое решение как неизбежность, поскольку такое поведение гарантировало выжи­вание семьи как целостности.
Обусловленные природно-климатическими условиями патерналистские черты закрепились в русской крестьянской культуре. Православие освятило эти отношения авторитетом церкви. Таким образом, патернализм стал аксиомой, культурным архетипом, закреп­ленным в российской ментальности и политической культуре. На эту типологическую черту российского общества было обра­щено внимание исторической мысли еще в XIX в., начиная с извест­ного утверждения Н. Карамзина о том, что в России самодержавное правление есть отеческое правление[50]. Традиции, сохранившиеся в народной, крестьянской культуре, были также свойственны культуре образован­ной элиты российского общества. Либерализм европейского типа, распространившийся после буржуазно-демократических революций, стал трансформироваться под натиском об­стоятельств внутреннего и внешнего порядка. Победа России в войне с Наполеоном укрепила нацио­нальную гордость, консолидировала общество и выступила стиму­лом в поисках своего пути развития. Создавая индустриальное общество, т. е. продвигаясь в русле общемировой тенденции развития, Россия одновременно уси­ливала свою ориентацию на традиционные культурные ценности.
Патернализм, как поведенческий стереотип, — пронизывал по­литическую культуру образованного общества. Естественно, что его проявления обозначались понятиями, адекватными времени. Наибо­лее распространенными словами, отражавшими разные стороны па­тернализма, были попечение и покровительство, а также производные от них. Патернализм, как базисное основание, в Российской империи реализовывался в следую­щих категориях: заботливость, надзор, поощрение, защита, благотво­рение, пожертвование, облегчение, дарение. История советского периода подтверждает устой­чивость сформировавшихся патерналистских традиций. Все дети младшего школьного возраста были октябрятами, четверть века страной управлял «отец народов» — И.В. Сталин. Партийные орга­ны осуществляли функции опеки, надзирая, поощряя и наказывая граждан, руководствуясь нормами морального кодекса строителя ком­мунизма, а не Конституции СССР.
Актуальность проблем патернализма подтверждается и события­ми наших дней, когда сложившаяся в постсоветский период ситуация продемонстрировала потребность народа в опеке со стороны государ­ства, в гарантиях социальной помощи и защиты, которые он рассмат­ривает как нечто априорное, как обязательную функцию власти. Патерналистские традиции можно отнести к «коллективному бессознательному», то есть архетипу культуры, ус­военному человеком в процессе социализации, и который управляет его поведением на уровне подсознания[51].
Для понимания сущности формирования политической культуры России стоит отметить также концепцию институциональных матриц, разрабатываемую доктором социологических наук С. Г. Кирдиной. Концепция институциональных матриц – попытка представить один из таких социологических механизмов, определяющий основания устойчивости социальных систем разного рода и «коридор» их общественной эволюции. На базе ряда теоретических посылок и анализа исторических и современных данных высказано предположение, что в основе внешне различных и чрезвычайно многообразных социальных общественных структур лежат определенные институциональные матрицы, выполняющие интегративную и системообразующую роль, функцию своеобразного скелета, регулирующего социальные взаимодействия. Выделены два типа институциональных матриц, названные Х и Y-типами и отличающиеся содержанием образующих их базовых институтов[52].
Х-матрица, которая доминирует в России, большинстве стран Азии и Латинской Америки, характеризуется институтами редистрибутивной экономики, унитарным устройством государства[53] и коммунитарной идеологией. Y-матрица преобладает в Западной Европе и США. Основные признаки Y-матриц: преобладание рыночной экономики, наличие федеративного государственного устройства, а также доминанта субсидиарной идеологии (доминирующее значение частных ценностей по отношению к ценностям сообществ более высокого уровня). Наряду с доминирующими в той или иной стране институтами, существуют так называемые комплементарные институты, т.е. институты институциональной матрицы другого типа. Эти институты являются вспомогательными и дополнительными; они обеспечивают устойчивость институциональной среды в конкретной сфере общества. Обнаружено, что базовые институты институциональной матрицы имеют стихийный и неуправляемый характер, а комплементарные институты, наоборот, придают обществу сбалансированность. Причем для появления и продуктивного функционирования комплементарных институтов необходимы целенаправленные усилия со стороны субъектов общественных отношений. Без этого влияния безраздельное господство одних лишь базовых институтов может ввергнуть общество в хаос[54].
Можно провести параллель рассуждения С. Г. Кирдиной и проблемой формирования политической культуры России. Как уже неоднократно упоминалось в этой работе, политическая культура России являлась неоднородной и противоречивой структурой. Это противоречие можно объяснить и с помощью концепции институциональных матриц. Наша политическая культура формировалась из многих различных составляющих, одни из которых стали базовыми, другие же нашли себе место в политической культуре России в виде комплементарных институтов. И следуя концепции С. Г. Кирдиной можно сделать вывод, что именно сочетание базовых и комплементарных институтов в русском обществе давали возможность существовать, на первый взгляд, несовместимым факторам; этот симбиоз не давал России даже при всем ее противоречивом нутре окончательно погрязнуть в хаосе и вечном кризисе.
Интересны и рассуждения С. Г. Кирдиной в рамках той же концепции о российском обществе в постсоветское время. С точки зрения данной концепции современный период трансформации российского общества может быть охарактеризован как процесс поиска и складывания нового баланса базовых и комплементарных институциональных форм, соответствующих изменившимся условиям существования нашего государства. Накануне перестройки в стране тотально доминировали устаревшие формы, отражающие природу Х-матрицы, в то время как необходимые для институционального равновесия комплементарные институты были в основном теневыми, нелегальными. Обветшание форм, присущих базовым институтам, и уродливый характер жизненно необходимых дополнительных комплементарных форм привели страну к кризису.
На первом этапе реформ (1980-1990-е годы) упор был сделан на широкое легальное дополнение искаженной в ходе советского периода институциональной структуры элементами, характерными для государств с Y-матрицей. Внедрение рыночных механизмов, принципов федерализма либеральных «западных» ценностей было таким резким, явным и агрессивным, что общество всерьез говорило о развитии капитализма в России, о закате централизованной власти и об отмирании устарелых «традиционалистских» ценностей, присущих населению страны.
Однако на втором этапе реформ (конца 1990-х годов) усилия общества все более направляются не столько на адаптацию заимствуемых экономических, политических и идеологических решений, сколько на модернизацию и развитие форм, отражающих специфику социетальной природы нашего государства, в которой доминируют институты Х-матрицы. Это выражается в сохранении статуса «государственных монополий» для важнейших инфраструктурных отраслей, в усилении роли государства в деятельности АО с участием федеральных и региональных структур, в росте планово-бюджетных начал в экономике.
В политической сфере особенность второго этапа состоит в укреплении иерархической вертикали власти во главе с центром, который вновь занимает
доминантное положение в конституционном, финансовом и экономическом пространствах. В идеологической сфере актуализирован поиск национальной идеи, выражающей присущие стране ценности и соответствующей новому этапу развития страны. Что же касается ранее превалирующих организационных форм, методов и способов управления, а также ценностей и норм, свойственных обществам с доминированием Y-матрицы, то по ходу своего внедрения они все более модифицируются и занимают подчиненное положение, что соответствует теоретически определенной роли комплементарных институтов в институциональной макроструктуре российского общества.
На основе положений разрабатываемой концепции С. Г. Кирдиной был сделан прогноз перспектив трансформационного процесса современной России. Предполагалось, что основным результатом этого процесса станет, во-первых, укрепление – в обновленных формах – доминирующего положения базовых институтов редистрибутивной экономики, унитарно-централизованного политического устройства и коммунитарной идеологии. Во-вторых, будут найдены и определены эффективные ниши для встраивания и действия комплементарных для нашей страны институтов рыночной экономики, федеративного устройства и субсидиарной идеологии. В-третьих, по-видимому, будет достигнут общественный консенсус по проблемам устройства и перспектив развития страны, что выразится в расширении «правового поля», то есть более полной правовой артикуляции и закреплении свойственных «жизни и идее» нашего общества цивилизованных форм социальной жизни[55].
Профессор В. Трушков в своей статье «Становление России в зеркале политической культуры»[56] рассматривает проблемы развития политической культуры с помощью генезиса отечественной политической культуры.
По мнению В. Трушкова, разные исторические моменты воздействие разных факторов на политическую культуру не одинаково, но надо помнить и о глубинной народной памяти, но эмпирическим путем ее вычленить весьма трудно, однако ее влияние на формирование политическую культуру всегда чувствуется. Политическая культура по сути своей противоречива. Отечественная политическая культура на всех этапах своего становления и развития выступает самой яркой иллюстрацией противоречивости культуры, хотя исследователи, как правило, в силу своего субъективизма обычно подчеркивают приоритетность какой-то одной ее стороны, которая не всегда ведущей. В.Трушков, считает, что подобная однобокость в видении национальной политической культуры может быть легко преодолена путем обращения к истории культуры, к ее генезису.
Даже беглый обзор генезиса отечественной политической культуры может дать много информации о формировании нашей политической культуры, он может помочь разобраться в том, справедливо ли популярное представление об альтернативности и даже несовместимости России и Европы, Запада и Востока. Это проблема не столько историческая, сколько постоянно актуальная. В работах различных исследователей нередко можно встретить точку зрения, которая водится к тому, что Россия до конца своих дней обречена догонять более цивилизованную Европу. Сторонники этой концепции ссылаются не только на современность, но и на исторический путь, который прошла Россия. По словам В. Трушкова, «литературные рассуждения дополняются полуфольклорными историческими сюжетами про то, как великий князь Владимир Красное Солнышко, будучи однажды в подпитии, загнал своих смердов в Днепр, окрестил их (причем окрестил «неправильно»: надо было по-европейски, а он — по-восточному), и с тех пор Русь извечно мучается: сначала при варяжских князьях, потом при жестоком Иване Грозном, при неуемном Петре I, тащившем упирающийся народ в западную цивилизацию. И так до наших дней»[57].
За три четверти века до современных западников известный философ-эмигрант Г. Г. Шпет утверждал, что отечественная политическая культура, как и русская философия, не имеет ни прошлого, ни настоящего[58]. Еще раньше, в 60-х годах XIX вв. К. Д. Кавелин говорил: «Работая умственно разным господам поочередно, мы в действительности мало чему научились. Когда было нам учиться: мы были тогда идолопоклонниками! Учиться — значит узнавать и брать в толк; это предполагает известную самостоятельность, а мы лишь повторяли чужие речи, переводя их на наш язык»[59]. Но и это лишь повтор высказываний мыслителя первой половины XIX в. П.Я.Чаадаева: «Не то, чтобы в нашем собственном существе не крылись зачатки всяческого развития, но несомненно, что почин в нашем движении все еще принадлежит иноземным идеям и — прибавлю — принадлежал им искони . Я говорю не только о близких нам временах, но обо всем нашем движении на пространстве веков . Эта податливость чужим внушениям, эта готовность подчиняться идеям, навязанным извне . является, следовательно, существенной чертой нашего нрава, врожденной или приобретенной — это безразлично»[60].
Однако серьезные исследователи аргументировано доказывают, что отечественная культура шла обычно «в ногу» с «мировой цивилизацией»[61]. А Добросовестные, по словам В. Трушкова, зарубежные ученые также относятся к этому вопросу весьма осторожно. Они, например, вынуждены признавать, что история становления и государственности, и политической культуры России складывалась иначе, самобытнее.
Автор статьи также акцентирует внимание на тот факт, что Российская государственность, а значит и политическая культура, сформировалась еще до принятия христианства. Однако западные исследователи, а вслед за ними и многие отечественные, обычно обосновывают единство России и Европы, исходя из принадлежности той и другой к христианской культуре. Эта точка зрения также требует критического отношения. Трудно согласиться с голословными, хотя и распространенными утверждениями, будто и государственность, и культура России берут начало от акта христианизации. Как будто бы прежде была tabula rasa, на которой в 988 г. появились первые членораздельные письмена. Стоит отметить, что когда в 1988 г. в стране отмечалось 1000-летие крещения Руси, то самым распространенным было утверждение, что это был еще и 1000-летний юбилей отечественной государственности. Историки давно установили, что уже в VI в. н.э. у восточных славян, ареал расселения которых охватывал междуречье Днепра и Дона, существовали развитые государственные формы. Более того, тезис об извечном отстающем или догоняющем развитии России противоречит всем историческим данным. Можно смело утверждать, что до XIII в., то есть до татарского ига, Русь развивалась теми же историческими темпам, что и Западная Европа.
Итогом изначально одинаковых процессов в Западной Европе и России оказались качественно разные результаты. В Европе государство получило статус «ночного сторожа» при гражданском обществе. Другими словами, западноевропейская политическая культура отводит ему вторичную роль, место инструмента для обслуживания гражданского общества. Иная ситуация сложилась в России, где государство расширило сферу своего влияния настолько, что трудно найти область общественной жизни, в которой не чувствовалось бы влияние государства. Причем это одинаково справедливо для царства Ивана Грозного, для империи Петра I, Екатерины II или Николая II, для советской эпохи. Своеобразие формирования отечественной политической культуры имело место даже тогда, когда социально-политическое развитие России и Западной Европы в основном совпадало [62].
Подводя итоги данной главы, стоит обратиться к Е. В. Притчиной, которая говорит, что политическая культура России формировалась в условиях, которые заметно отличались и от западных и от восточных. Тем самым, в отечественной политической культуре отличные от остальных культур онтологические представления о сущности политики, власти и взаимоотношений государства и общества. Поэтому матрица Российской политической культуры не является ни восточной, ни западной. Ее главное отличие: фундаментальное противоречие между идеалами универсального государства как самоцели общественно-исторического развития и свободы, либерализма и консерватизма, торжеством государственности и стихийным анархизмом. Это противоречие по сути своей определило дискретное политической развитие России и характер модернизации[63].
Таким образом, проанализировав различные точки зрения на проблему факторов формирования отечественной политической культуры можно выделить следующие моменты: одним из главных политических факторов, повлиявшим на русскую политическую культуру является имперская идея, которую мы переняли от Византии. Она привела к установлению и почитанию деспотической власти, которую приравнивали к власти «отеческой», что, тем самым, повлекло за собой развитый патернализм, который тоже оказал влияние на формирование политической культуры. Из Византии наши предки «вписали» в русскую политическую культуру и идею своеобразного надэтнического космополитизма.
На всем протяжении нашей истории мы видим, что политическая культура России дискретна и противоречива; это можно объяснить непрерывной борьбой либеральных ценностей с ценностями патриархально-традиционными. Российская политическая культура формировалась, по терминологии концепции институциональных матриц, на основе матрицы X-типа, что послужило основанием к складыванию в России институтов редистрибутивной экономики, унитарного (фактически) устройства государства и коммунитарной идеологии.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
При написании основной части курсовой работы были рассмотрены все основные задачи, ставившиеся перед выполнением этой работы. Проанализировано большое количество разнообразных источников, выявлены различные концепции и теории ученых и мыслителей, занимавшихся схожими проблемами.
Задача рассмотрения влияния культурологических факторов на политическую культуру России была выполнена с помощью использования работ Н. Бердяева, с его концепцией женственной природы русского народа; Г. Флоровского, который разработал концепцию противоборства двух культур; В. К. Кантора, затрагивавшего проблемы влияния православного и языческого начал на русскую политическую культуру.
Задача раскрыть проблему влияния геополитических аспектов на отечественную политическую культуру была достигнута анализом мнений различных ученых – В. К. Кантора, Д. В. Гудименко, А. Г. Фонотова, И. В. Мостовой и А. П. Скорика, – о взаимоотношении России и Европы, о роли России как «буфера» между Западом и Востоком, о транспериферийности России по отношению к Европе, о мобилизационном типе развития нашей станы из-за огромных территорий.
Последняя задача, ставившаяся перед написанием курсовой работы – это выявление политических факторов, повлиявших на русскую политическую культуры. Для ее выполнения потребовалось рассмотреть множество концепций и мнений, например, рассуждения Н. Баранова о патернализме, как одной из основ политической культуры России. Понимание процесса формирования политической культуры было рассмотрено и на примере концепции институциональных матриц С. Г. Кирдиной. Проанализирована и концепция В. Трушкова о изучении генезиса русской политической культуры.
Подводя итоги курсовой работы, можно сделать вывод, что цель курсовой работы – в развернутом виде раскрыть сущность факторов, повлиявших на формирование русской политической культуры, рассмотреть мнения на этот счет различных ученых и мыслителей, – была достигнута за счет многостороннего анализа различных источников, который позволил выполнить поставленные для достижения цели задачи.
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
1. Алмонд Г. Гражданская культура. Политические установки и демократия пяти нация // Антология мировой политической мысли в 5-и т. Т.2.
2. Баранов Н. Политические отношения и политический процесс в современной России. Курс лекций [Электронный ресурс] / Н. Баранов., режим доступа: http://www.politnauka.org/library/uchebnik/baranov.html
3. Бердяев Н. А. Душа России / Н. А. Бердяев. – М.: 1997
4. Бердяев Н. А. Судьба России [Электронный ресурс] / Н. А. Бердяев, режим доступа: http://www.lib.ru
5. Буслаев Ф. Ф. О литературе / Ф. Ф. Буслаев. – М.,1990.
6. Гаджиев К.С. Размышления о политической культуре современной России // Международная экономика и международные отношения, 1990., №2.
7. Гудименко Д. В. Политическая культура России: преемственность эпох // Полис. 1994. №2.
8. Гумилев Л. Н. Древняя Русь и Великая степь / Л. Н. Гумилев. – М.: Мысль, 1993.
9. Дилигенский Г. Г. Культура и социальная динамика современной России // Общественные науки и современность. 2001. №5.
10. Дилигенский Г. Г. Российские архетипы и современность // Куда идет Россия? Общее и особенное в современном развитии. М.: Моск. высш. шк. соц. и эк. наук, 1997.
11. Кавелин К. Д. Наш умственный строй. Статьи по философии русской истории и культуры / К. Д. Кавелин. – М., 1989. С. 179
12. Кантор В.К. Стихия и цивилизация: два фактора «российской судьбы» // Вопросы философии. 1994. №5.
13. Карамзин Н. М. Об истории государства Российского / Н. М. Карамзин. – М.: Просвещение, 1990. – 384 С.
14. Кирдина С. Г. Институциональные матрицы и развитие России. Изд-е 2-е, перераб. и допол. Новосибирск: ИЭиОПП СО РАН, 2001. См. также www.kirdina.ru
15. Кирдина С. Г. Институциональная модель политической системы в России. / Куда идет Россия?… Кризис институциональных систем? Век, десятилетие, год / Под ред. Т. И. Заславской. М: Логос, 1999, С. 79-84.
16. Кирдина С. Г. Институциональная матрица российского общества: гипотеза или реальность. [Электронный ресурс] / С. Г. Кирдина., режим доступа: http://www.kirdina.ru
17. Мчедлов М. Политика и религия: [Электронный ресурс] / М. Мчедлов – Электрон. ст. – Режим доступа к ст.:
http://www.nasledie.ru/oboz/N08_00/index.htm
18. Мостовая И. В. Скорик А. П. Архетипы и ориентиры российской ментальности // Полис. 1995. №4.
19. Политология: Энциклопедический словарь / Общ. Р1ед. и сост.: Ю. И. Аверьянов. – М.: Изд-во Моск. коммерч. ун-та. 1993.
20. Поляков Л. Методология исследования российской модернизации // Полис. 1996. №2.
21. Притчина Е. В. Политическая культура в циклах российской модернизации / Е. В. Притчина. – Барнаул.: Изд-во АлтГУ, 2005. – 242 С.
22. Соловьев В. С. Собр. соч. в 10-ти т., /В. С. Соловьев. – СПб., Т. 1.
23. Сухов А. Д. Русская философия. Особенности, традиции, исторические судьбы / А. Д. Сухов. – М., 1995.
24. Тойнби А. Дж. Постижение истории / А. Дж. Тойнби. –М.: Прогресс, 1991. – 736 С.
25. Трушков В. Становление России в зеркале политической культуры.[Электронный ресурс] / В. Трушков – Электрон.ст. – Режим доступа к ст.: http://www.nasledie.ru/oboz/N07_00/index.htm
26. Флоровский Г. Пути русского богословия. 3-е изд. / Г. Флоровский. – Киев: Христианско-благотварительная ассоциация «Путь к истине», 1991.
27. Фонотов А. Г. Россия: от мобилизационного общества к инновационному /А. Г. Фонотов. – М., 1993.
28. Чаадаев П.Я. Сочинения / П. Я. Чаадаев. – М. 1989.
29. Шпенглер О. Закат Европы (пер. с нем.) / О. Шпенглер. – М., 2001.
30. Шпет Г. Г. Сочинения / Г. Г. Шпет. – М., 1989.
31. Щербинина Н. Г. Архаика в российской политической культуре // Полис. 1997. №5.
[1] Бердяев Н. А. Душа России / Н. А. Бердяев. – М.: 1997
[2] Бердяев Н. Судьба России [Электронный ресурс] / Н. Бердяев, режим доступа: http://www.lib.ru
[3] Соловьев В. С. Собр. соч. в 10-ти т., /В. С. Соловьев. – СПб., Т. 1.
[4] Карамзин Н. М. Об истории государства Российского / Н. М. Карамзин. – М.: Просвещение, 1990. – 384 С.
[5] Политология: Энциклопедический словарь / Общ. ред. и сост.: Ю. И. Аверьянов. – М.: Изд-во Моск. коммерч. ун-та. 1993.
[6] Флоровский Г. Пути русского богословия. 3-е изд. / Г. Флоровский. – Киев: Христианско-благотварительная ассоциация «Путь к истине», 1991.
[7] Фонотов А. Г. Россия: от мобилизационного общества к инновационному /А. Г. Фонотов. – М., 1993.
[8] Дилигенский Г. Г. Культура и социальная динамика современной России // Общественные науки и современность. 2001. №5.
[9] Мостовая И. В. Скорик А. П. Архетипы и ориентиры российской ментальности // Полис. 1995. №4.
[10] Кантор В.К. Стихия и цивилизация: два фактора «российской судьбы» // Вопросы фил–ии. 1994. №5.
[11] Гаджиев К.С. Размышления о политической культуре современной России // Международная экономика и международные отношения, 1990., №2.
[12] Гудименко Д. В. Политическая культура России: преемственность эпох // Полис. 1994. №2.
[13] Притчина Е. В. Политическая культура в циклах российской модернизации / Е. В. Притчина. – Барнаул.: Издательство АлтГУ, 2005. – 242 С.
[14] Кирдина С. Г. Институциональные матрицы и развитие России. Изд-е 2-е, перераб. и допол. Новосибирск: ИЭиОПП СО РАН, 2001. См. также www.kirdina.ru
[15] Кирдина С. Г. Институциональная матрица российского общества: гипотеза или реальность. [Электронный ресурс] / С. Г. Кирдина., режим доступа: http://www.kirdina.ru
[16] Трушков В. Становление России в зеркале политической культуры.[Электронный ресурс] / В. Трушков – Электрон.ст. – Режим доступа к ст.: http://www.nasledie.ru/oboz/N07_00/index.htm
[17] Тойнби А. Дж. Постижение истории / А. Дж. Тойнби. –М.: Прогресс, 1991. – 736с.
[18] Шпенглер О. Закат Европы (пер. с нем.) / О. Шпенглер. – М., 2001. – 1376с.
[19] Гаджиев К.С. Размышления о политической культуре современной России // Международная экономика и международные отношения, 1990., №2., С. 29.
[20] Буслаев Ф. Ф. О литературе / Ф. Ф. Буслаев. – М.,1990. С. 34.
[21] Кантор В.К. Стихия и цивилизация: два фактора «российской судьбы» // Вопросы фил–ии. 1994. №5. С. 31.
[22] Соловьев В. С. Собр. соч. в 10-ти т / В. С. Соловьев. – СПб., Т. 1. С. 22.
[23] Гаджиев К.С. Размышления о политической культуре современной России // Международная экономика и международные отношения, 1990., №2., С. 29.
[24] Кантор В.К. Стихия и цивилизация: два фактора «российской судьбы» // Вопросы фил–ии. 1994. №5. С. 32.
[25] Там же. С. 32.
[26] Гаджиев К.С. Размышления о политической культуре современной России // Международная экономика и международные отношения, 1990., №2., С. 30.
[27] Алмонд Г. Гражданская культура. Политические установки и демократия пяти нация // Антология мировой политической мысли в 5-и т. Т.2
[28] Бердяев Н. Судьба России [Электронный ресурс] / Н. Бердяев, режим доступа: http://www.lib.ru
[29] Притчина Е. В. Политическая культура в циклах российской модернизации / Е. В. Притчина. – Барнаул.: Издательство АлтГУ, 2005. – 242с.
[30] Там же. С. 91-92.
[31] Флоровский Г. Пути русского богословия. 3-е изд. Киев: Христианско-благотварительная ассоциация «Путь к истине», 1991.
[32] Там же. С. 2-3.
[33] Притчина Е. В. Политическая культура в циклах российской модернизации / Е. В. Притчина. – Барнаул.: Издательство АлтГУ, 2005. С. 95.
[34] Бердяев Н. А. Душа России / Н. А. Бердяев. – М.: 1997., 292-293.
[35] Мчедлов М. Политика и религия: [Электронный ресурс] / М. Мчедлов – Электрон. ст. – Режим доступа к ст.: http://www.nasledie.ru/oboz/N08_00/index.htm
[36] Кантор В.К. Стихия и цивилизация: два фактора «российской судьбы» // Вопросы философии. 1994. №5.
[37] Там же. С. 35.
[38] Там же.
[39] Там же.
[40] Гудименко Д. В. Политическая культура России: преемственность эпох // Полис. 1994. №2.
[41] Там же. С. 156.
[42] Фонотов А. Г. Россия: от мобилизационного общества к инновационному / А. Г. Фонотов. – М., 1993.
[43] Фонотов А. Г. Россия: от мобилизационного общества к инновационному М., 1993., С. 83.
[44] Гудименко Д. В. Политическая культура России: преемственность эпох // Полис. 1994. №2. С 83.
[45] Тойнби А. Постижение истории / А. Тойнби. – М., 1991. С 42.
[46] Мостовая И. В. Скорик А. П. Архетипы и ориентиры российской ментальности // Полис. 1995. №4.
[47] Там же. С. 75-76.
[48] Баранов Н. Политические отношения и политический процесс в современной России. Курс лекций [Электронный ресурс] / Н. Баранов., режим доступа: http://www.politnauka.org/library/uchebnik/baranov.html
[49] Политология: Энциклопедический словарь / Общ. ред и сост.: Ю. И. Аверьянов. – М.: Изд-во Моск. коммерч. ун-та. 1993. С. 246.
[50] Карамзин Н. М. Об истории государства Российского / Н. М. Карамзин. – М.: Просвещение, 1990. – 384 С.
[51] Баранов Н. Указ. соч.
[52] Кирдина С. Г. Институциональные матрицы и развитие России. Изд-е 2-е, перераб. и допол. Новосибирск: ИЭиОПП СО РАН, 2001. См. также www.kirdina.ru
[53] Кирдина С. Г. Институциональная модель политической системы в России. / Куда идет Россия?… Кризис институциональных систем? Век, десятилетие, год / Под ред. Т. И. Заславской. М: Логос, 1999, С. 79-84.
[54] Кирдина С. Г. Институциональная матрица российского общества: гипотеза или реальность. [Электронный ресурс] / С. Г. Кирдина., режим доступа: http://www.kirdina.ru
[55] Там же.
[56] Трушков В. Становление России в зеркале политической культуры.[Электронный ресурс] / В. Трушков – Электрон.ст. – Режим доступа к ст.: http://www.nasledie.ru/oboz/N07_00/index.htm
[57] Там же.
[58] Шпет Г. Г. Сочинения / Г. Г. Шпет. – М., 1989.
[59] Кавелин К. Д. Наш умственный строй. Статьи по философии русской истории и культуры / К. Д. Кавелин. – М., 1989. С. 179.
[60] Чаадаев П.Я. Сочинения / П. Я. Чаадаев. – М. 1989., С. 453—455.
[61] Сухов А. Д. Русская философия. Особенности, традиции, исторические судьбы / А. Д. Сухов. – М., 1995.
[62] В. Трушков. Указ. соч.
[63] Притчина Е. В. Политическая культура в циклах российской модернизации / Е. В. Притчина. – Барнаул.: Издательство АлтГУ, 2005. – С. 105.