Gutter=113> 78 Корнилов Евгений Последний день Атамана Каледина Участники трагедии Каледин Алексей Максимович

78Корнилов Евгений Последний день Атамана КалединаУчастники трагедииКаледин Алексей Максимович – генерал от кавалерии, атаман Всевеликого Войска Донского. Мария Петровна – атаманша.Богаевский Митрофан Петрович – председатель Войс­кового правительства, товарищ (заместитель) атамана. Черевков – редактор газеты «Вольный Дон». Голубов – войсковой старшина, командир объединенного красноармейского отряда. Поляковский – поручик.^ Альбам – курсистка женских курсов Варшавского (Донс­кого) университета. Лагутин – прапорщик.Ордынская – начальница заведения для благородных девиц. Екатерина Косова Казак от Чернецова.^ Архиепископ Гермоген.Участниками трагедии также являются: Подтелков, Кривошлыков, Корнилов, Алексеев, Де­никин, Милюков, Гиндельшмидт, Бронштейн, Нахамкес, Ленин, Антонов-Овсеенко, Брусилов, Миронов, Чернецов, Сивере, а кроме того, 4 428 846 жителей Донской области (по состоянию на 1 января 1917 года). Действие происходит в течение одного дня, 29 янва­ря 1918 года, в атаманском дворце в Новочеркасске.^ Хмурое пасмурное утро, идет мокрый снег. Новочеркасск. Атаманский дворец. Кабинет атамана. У иконы Божьей Ма­тери с Младенцем на коленях стоит Каледин.Каледин. Пресвятая Дева Мария, заступница! Иисус Хри­стос! Боже Святый, Боже Крепкий, Боже Бессмертный, поми­луй нас, грешных! Спаси, сохрани и заступи от антихриста злого, от злых людей и злых мыслей! Не оставь меня,’атамана Всевеликого Войска Донского, покровительством своим. На­правь на добро в каждый час и в каждую минуту каждое слово мое и дело мое. Господи Боже мой, защити православный Дон. Помоги решиться делу, которое задумано нами. Дай сил полковнику Чернецову добыть и принести весть о замыслах врага нашего, желающего истоптать Донскую землю. Помоги ему, Боже, встретиться с нашим человеком из большевистского штаба и помешать черным замыслам свояка моего, подхорунжего Под-телкова. Дай мне возможность соединить мои силы с Корни­ловым и Алексеевым и повести моих казаков на священный и праведный бой за Дон и Россию. Пресвятая Дева Мария, я все помню и думаю об этом. Брусилов говорил обо мне, что я хорошо сражался во главе дивизии, но командиром корпуса был уже второстепенным, недостаточно решительным. Каждому человеку дан свой пре­дел, и это трагедия, если он не может преодолеть его… Я хоро­шо знаю этот столичный снобизм. Они всегда смотрят на нас свысока – как на толпу, которой могут распорядиться всегда, и не представляют, что когда-то это все выйдет из повиновения. И снова Казанские и Астраханские ханства и княжества. И вся Россия – это только Московия. И чем бездарней их политика, тем скорее это случится. Я на Дону родился и вырос. И нутром своим чую великую силу родного Дона. И никакой московит, насмехаясь, не даст мне сомнений. Пусть знают они: Дон -только начало. Но мы оставляем им путь: Донская область про­возгласила себя независимой лишь до образования общегосу­дарственной и всенародно признанной власти. Власти, кото­рая не стреляет в своих граждан и в свою Думу. Господи, помилуй, Господи, помилуй, Господи, помилуй! Прости мои прегрешения и пойми мои мысли. Стенька не до­шел до столицы и Емельян не дошел. Пока мы, донцы, не 79 возьмем ее, она всегда будет центром вражды и смуты. Кремль – самое жуткое место убийств и коварства. Может быть, мне, а может, и не мне суждено это сделать, но будет же кто-то. И дойдет! Донцы очистят это змеиное гнездо, иначе вымрет, вым­рет и погибнет Россия. Такой человек выйдет с Хопра или с нижнего Дона – не в этом дело. Дело в том, что его ждет уни­женная и втоптанная в грязь Россия. Иисус Христос, спаси, сохрани и защити полковника Чер-нецова. Пресвятая Дева Мария, закрой его покрывалом своим. Дай ему сил помочь мне, заслепи глаза антихриста и супоста­та! Николай Чудотворец, моли Господа Бога о благополучии близких моих, семьи моей. Пантелеймон Исцелитель, исцели нас от скверны, несчастий и неожиданностей злых. Господи Боже мой, дай мне доброго дня!^ Крестится, встает с колен. Зовет дежурного офицера.Каледин. Поручик, от полковника Чернецова известий нет?Поляковский. Никак нет, ваше превосходительство, ни­каких известий.Пауза. •Поляковский. Приема ожидает редактор «Вольного Дона» господин Черевков.Каледин. Просите. . »Входит Черевков. :Черевков. Алексей Максимович, вы пригласили меня в столь ранний час…Каледин (перебивает). У меня очень мало времени, Иван Иванович, и я считаю необходимым довести до вашего сведе­ния следующее. Мне кажется, вы не до конца понимаете, что происходит сейчас на Дону. Ваши публикации в «Вольном Доне», на мой взгляд, направлены на разобщение казачества. Вы пишете о моем сговоре с Корниловым, о Добровольческой армии таким образом, будто у вас в редакции одни большеви­ки.Черевков. Но, Алексей Максимович, задачей «Вольного Дона» всегда была подача объективной информации. Мы не агитка. И не атаманский бюллетень. И потом, я абсолютно уве­рен в провале большевистских устремлений на Дону. Конеч­но, сейчас время непростое, но не безнадежное.Каледин. Да поймите же вы, что легкомыслие, пустосло­вие, болтовня погубили Россию, и сейчас от этого гибнет Дон. Вам должно быть известно, что на Дон идут отряды красноар­мейцев, наемных солдат латышей. Они продвигаются к Таган­рогу, где подняли бунт рабочие, угрожают Каменской, Зйере-во, Лихой. В Донском округе тоже поднят мятеж. Развал стро­евых частей достиг предела. Казачество раскалывается на крас­ных и белых, а вы в этот момент пишете о моем сговоре с Кор­ниловым^ Антантой и прочее. Задача сейчас одна – спасти Дон от гражданской войны, и наши с вами совместные усилия дол­жны быть направлены на то, чтобы ни в коем случае не допус­тить разъединения казаков по цвету. Вы это понимаете?Черевков. К вашему мнению я всегда прислушиваюсь, Алексей Максимович.Каледин. Надеюсь.Черевков. Вот, кстати, у нас подготовлен материал одно­го коммерсанта. Вернувшись из Саратова в Новочеркасск, он привез декрет ассоциации коммунистов-анархистов «Об отме­не частного владения женщинами», и хотя коммунисты-анар­хисты немного другая партия, мы слово «анархисты» опустим. Вы только послушайте. Параграф первый: «Законные браки, имеющиеся до настоящего времени, служат целям буржуазии, благодаря которым все лучшие экземпляры женского пола на­ходились в собственности буржуазного класса. С первого чис­ла сего месяца отменяются права частного владения женщи­нами. Лица женского пола в возрасте от семнадцати до трид­цати лет объявляются народным достоянием. Каждый мужчи­на, желающий пользоваться женщиной как народным достоя­нием, должен представить от фабрично-заводского комитета или профсоюза удостоверение о принадлежности трудовому народу». Вот так!.. Параграф второй: «Каждый гражданин, за­метивший женщин, не подчиняющихся сему декрету, должен донести об этом квартальному комитету, сообщив при этом имя и адрес саботажницы». Алексей Максимович, по-моему, это подействует на часть нашего населения отрезвляюще в отно- 81 80 шении пропаганды большевиков.Каледин. Если бы только это. Идеи большевизма разору­жают, обескровливают дух свободы и вольностей казачьих. Только бы один полк тогда, в октябре, и все было бы поконче­но с большевиками. Слепы сейчас казаки, слепы. И когда пой­мут, что упущено, будет слишком поздно. И какую надгроб­ную песню сложат – увидим.Черевков. На Дону, Алексей Максимович, нам нечего бояться. Здесь большевизм не может привиться. Все эти выс­тупления, разделы в умах – дело временное. Хотя казак не слиш­ком общественно развит, но поверить в несбыточные обеща­ния Ленина и Троцкого – это уж извините.Каледин. Область Войска Донского провозгласила себя независимым государственным образованием, пока в Россию не вернется всенародно признанная, законная общероссийс­кая власть. Оповестите в ближайшее время об этом в своей газете.Черевков. Обязательно, Алексей Максимович. Но я по­нял из нашего разговора, что отношения сторон обострены сейчас донельзя. Необходим санитарный кордон от большеви­стской заразы… Не смею больше занимать ваше время.Каледин. Честь имею.Черевков. До свидания. ,Уходит. sПоявляется Поляковский. >,Каледин. Поручик, арестованные есть?Поляковский. Казак Голубов, ваше превосходительство. Из красных. Явился ночью. С сопровождающими. Настаивает на встрече с вами.Каледин. Голубов? Войсковой старшина? Командир ка­зачьего красноармейского отряда? Если он прибыл, это чрез­вычайно важно. Пригласите… Верните оружие и извинитесь. И позовите Митрофана Петровича Богаевского.^ Входит Голубов. Чуть позже — Богаевский. • ч,Каледин. Старшина, я велел принести вам извинещя за задержание, вернуть вам и вашим людям оружие. Произошло недоразумение. Просто не разобрались… Вы прибыли как представитель Подтелкова или от своего отряда?Голубов. Нет, атаман, я здесь по собственному желанию. Военно-революционный комитет об этом не знает.Каледин. Но две недели назад вы были здесь с ультима­тумом в составе Военно-революционного комитета. Голубов. Сегодня, атаман, я пришел к вам как казак к ка­заку.Каледин. Мы ведь тогда в Постановлении правительства полностью разъяснили свою позицию. Правительство являет­ся представителем всего казачьего населения области. Избран­ное населением правительство не имеет права сложить своих полномочий до созыва нового Войскового Круга.Голубов. Я это читал. И дальше вы записали, что в уст­ройстве жизни Дона может принимать участие лишь местное население, а потому надо всеми силами бороться против про­никновения в область вооруженных отрядов с севера, из Воро­нежа и Москвы, чтобы Дон не запылал гражданской войной. И я пришел сюда вновь не потому, что не согласен с этим, а напротив – потому что согласен.Богаевский. Я, как председатель правительства, подтвер­ждаю, что мы не желаем гражданской войны и всеми мерами стремимся покончить дело мирным путем, для чего и предло­жили вашему Военно-революционному комитету принять уча­стие в депутации к наступающим с севера большевистским отрядам. Правительство полагает, что если посторонние отря­ды не будут идти в пределы области, гражданской войны не будет, так как мы только защищаем Донской край, никаких наступательных действий не предпринимаем, остальной Рос­сии своей воли не навязываем, а потому не желаем, чтобы на Дону кто-нибудь посторонний навязывал нам свою.Голубов. Есть только одно средство остановить наступ­ление отрядов с севера – немедленно устранить здесь, на Дону, разделение казаков на красных и белых и выступить с общей позицией. С этим я и пришел.Каледин. Вы хотите, чтобы избранный атаман сдал власть Подтелкову и Кривошлыкову? Это будет общей позицией, и так будет достигнуто единство?Голубов. Поверьте мне, казаки сейчас настроены сплошь революционно. Вернувшиеся с фронта бегут по своим куреням. 82 83 Им осточертела война, которую начали генералы и царь. Злоба у всех против офицеров и бар… А вы еще пустили сюда Алек­сеева и Корнилова собирать Добровольческую армию. Казакам это не любо, атаман. Чем, скажите, лучше Корнилов и Алексеев Сиверса и Антонова-Овсеенко? «Вольный Дон» пишет, что вы пошли на соглашение с Корниловым и Алексеевым о создании верховной власти… А Корнилов до сих пор ходит в штатском, боясь гнева народа на улицах. Так что – будем делиться по цвету или принадлежности к донскому казачеству?Каледин. Вы же знаете, они там пишут, что я в общерус­ском антибольшевистском правительстве взял на себя только управление Донской областью.Голубов. И без вашего ведома новочеркасские заводчики собрали восемь с половиной миллионов на создание Добро­вольческой армии?.. Ну хорошо – Корнилов, Алексеев, Дени­кин и Милюков. А Гиндельшмидт?Каледин. Хватит упрекать меня в этом! Гиндельшмидт был командиром корпуса, назначение получил на фронте, не от меня. С корпусом и пришел на Дон, привел его сюда. На­хождение в нашей среде лица с немецкой фамилией я признал неудобным. Гиндельшмидт был отстранен, теперь его здесь нет. И вообще, почему вы муссируете этот вопрос, если сами под­чиняетесь совету, во главе которого Бронштейн, Нахамкес и им подобные?Голубов. Бронштейну, Нахамкесу и другим доверила Рос­сия. А подчиняюсь я не им, а идее. Мы – казаки, а не больше­вики. Мы хотим ввести казачье самоуправление, а не партий­ное. Не большевистское, но и не кадетское. Вы знаете, казаки этого не потерпят. И с этим, повторяю, я пришел к вам.Богаевский. Ну что ж, господин войсковой старшина, у меня нет оснований не верить вам. Вы казаки и мы казаки. Кто прав из нас, покажет будущее. Вы полагаете, что передача вла­сти Военно-революционному комитету спасет Дои от граждан­ской войны? А что дальше? Подумали вы об этом? Сюда вор­вется большевизм, и от Дона останется гладкое место. Если вы командир красного казачьего отряда, то напрасно отрекае­тесь от большевиков. Все шло от Совета Народных Комисса­ров. Декреты Ленина – не народные. Около него нет предста­вителей народа, там кучка проходимцев. ..;..;, 1г,н* V^ Голубов в возмущении вскакивает. •’ ‘Богаевский. Нет-нет подождите! Кто в тюрьмах? Все старые революционеры. «Национализация банков!» «Все -достояние народа!» А немцы скупают наши заводы и фабри­ки. Немецкая линия ведет Советскую Россию. Немцам нужен наш уголь, зерно, дешевые рабочие руки – колония, а не стра­на. Вы глубоко ошибаетесь, полагая, что по большевистской линии приведете Дон к счастью и процветанию. Нет, вам нельзя передавать власть. Вы не народные избранники. Но во имя благополучия казачества мы должны договориться. Я с этим согласен. И мы должны сделать это сами – мы, казаки, без боль­шевистской указки.Голубов. Вы опять пытаетесь делиться по цвету. Я при­шел с другим. Военно-революционный комитет сейчас пред­почтительней, потому что правительству казаки перестали до­верять. У меня в отряде каждый день митинги. Требуют не дожидаться войск с севера, самим идти на Новочеркасск.Каледин. Мы не верим, что казаки, даже поддерживая Военно-революционный комитет, двинутся на центр казачества. Не верим, чтобы казаки требовали нашей отставки, чтобы ка­заки пошли против казаков. Предъявив нам пятнадцатого ян­варя ультиматум, Военно-революционный комитет выразил самые радикальные требования. Но крайние никогда не были выразителями общего мнения. Это в лучшем случае авангар­ды мысли.Богаевский. Вы видите, старшина, мы вам верим и гово­рим с вами открыто. Если мы признаем вашу власть, найдутся недовольные этим. Если не признаем – тоже найдутся. И мы готовы идти путем соглашения. Ультиматум – крайнее требо­вание. Разве вы не будете виноваты, если не используете все средства, чтобы не допустить на Дону гражданской войны? Почему вы не повернете оружие и не скажете Подтелкову: пора объединяться? Почему вы сюда едете тайно?Голубов. Я бы повернул оружие и сказал это Подтелкову. Если бы Войсковому правительству верили казаки и если бы вы были в состоянии предотвратить гражданскую войну. Но я живу среди них, командую ими, и мне настроения простых казаков ясны. А вы здесь живете, атаман, надеждами на доб­ровольцев или на то, что казаки одумаются. Неужели не по­нятно, что казаки стали другими, что события в России не про­ходят бесследно? Вы на это хотите закрыть глаза, и это траге- 85 84 дня для всего Дона, а значит, станет трагедией и лично для вас, если вы не хотите этого видеть.Богаевский. Скажите, старшина, кто же вам дал право прогонять избранников народа? Какими вы умами обладаете? Чем вы доказали, что поведете дело без кровопролития? Пять­сот двадцать шесть голосов было подано на последнем Войс­ковом Круге за атамана Каледина. Неужели вы думаете, что можете меньше всех ошибаться? Вот вы говорите о трагедии. А представляете себе, к какой катастрофе может привести си­туация, когда человек берется, а совладать не может?Голубов. Я бы подумал, что сейчас такая ситуация у ата­мана. И у вас, Митрофан Петрович.Каледин. Ну, это вы напрасно. У нас есть и силы, и умы. Мы тоже кое-что знаем о том, что происходит в ваших отря­дах. И кое-что ждем. Если говорить коротко, объединить всех казаков мы не против. А идти в подчинение к Военно-револю­ционному комитету не собираемся и не имеем права. Избран­ные населением, правительство и атаман должны исполнять свои обязанности до созыва нового Войскового Круга. На нас это возложено, и мы обязаны это делать.Голубов. Насколько я пошшаю, атаман, этим вы подчер­киваете, что дальнейший наш разговор бесполезен. Видит Бог, что я прибыл сюда по велению сердца и с последней надеж­дой. И теперь только Бог может спасти всех нас… могу ли я взять своих людей и отбыть к расположению своего отряда?Каледин. Да, несомненно. Распоряжение уже отдано.Голубов. Честь имею.Уходит.Каледин. На чем же все-таки основывается их такая уве­ренность? Ведь казак Голубов – человек искренний и прямо говорил с нами…Богаевский. Не сумели мы сохранить единство казаче­ства. .. Бедный… Богатый… Отдали казаков в руки комисса­ров. Раньше-то казаки не считались с состоянием.Каледин. Да, конечно, здесь есть наш просчет, коли власть нам была дана Кругом… Не считались с состоянием… А мо­жет, время настало такое, что стали считаться? А мы действи­тельно не узрели или не хотели узреть. Комиссары на этом власть и взяли…^ Входит Поляковский с чайными приборами, расставля­ет чашки на столе. Каледин и Богаевский садятся и пьют чай.Каледин. Я много читал о социализме. Как это нам ни прискорбно, он основывается на идее, которую уничтожить нельзя, поскольку социальная несправедливость существует и будет существовать всегда. Но достигнуть справедливости и гармонии не дано, ибо предприимчивые и удачливые стано­вятся богатыми, пассивные – бедными, и недовольство, злоба последних гонит их в бой. И они становятся хозяевами, не имея на то оснований, и вновь возникает социальная несправедли­вость.Богаевский. Нет, Алексей Максимович, идея социализ­ма – это идея равенства. Она постоянна и недостижима. Ибо повергнутые стремятся к власти и когда-нибудь достигают ее. И сразу рождают стремление униженных свергнуть их. Исто­рия повторяется. А идея равенства – постоянна и недостижи­ма. Идея страшная.Каледин. Страшная действительно. И привлекательная. Причем, не думайте, что привлекательная только для голод­ных. Ну чем можно, кроме химеры социальной справедливос­ти для всех, объяснить, например, что генерал Брусилов, вы­ходец из самых высших сфер господствующего класса, и в числе первых нарушил святая святых – присягу царю и отече­ству и перешел на сторону большевиков? А чем привлекли ленинские идеи земляка Миронова, который собрал вокруг себя колеблющихся казаков во враждеб!гую силу? Это уже не стрем­ление бедных и обездоленных наверх.Богаевский. А я не верю, что они действительно хотят изменить мир к лучшему. Здесь кроется что-то другое… И чем одолеть их можно?Каледин. Здесь, на Дону, только казачьим единством. Избирайте, кого хотите, но только с Дона. А избрали – изволь­те подчиняться и почитать своих избранных… вот сегодня об этом и надо говорить на заседании правительства.Богаевский. Я сам много рассуждал об этом. Власть дол­жна быть демократичной, но сильной. И здесь казачий Круг -модель идеальная, какой нет нигде в Европе или в России. Сла­бая, корыстная власть, временщики, которые думают не о бла­ге граждан, а о том, как быстрее нахватать и награбить – вот 87 86 откуда и гражданская воина, и разгул преступности и насилия, и политические убийства, и лицемерие во всем.Каледин. Помните, вас удивляло, что в октябрьские дни я предписал нашим генералам перейти на сторону Керенского, а сам ругал его проходимцем и сволочью. Может быть, надо было не поддерживать его, а убрать раньше, чем это сделали больше­вики? Соглашательство привело его к краху, а Россию – к хаосу и диктату черни. Соглашательство – сволочно и преступно. Ру­ководишь Россией – имей мужество занять позицию и отстаи­вать ее с верой и силой. А если беспринципность и хаос, так пусть лучше просвещенная диктатура. Это здесь, на Дону, Круг имеет вековые традиции. А российский мужик темный и при­вык уважать только палку. Вот зачем нужен Корнилов. Этот раз­весит на фонарях, не дрогнув, всю нечисть. А мы своим похо­дом Лавру поможем… но пока нужно думать о том, что вверено нам казаками. Край у нас большой и богатый, со всеми ресурса­ми. Если укрепить здесь местную власть, то потом будет легко распространить идею государственности на всю Россию.Богаевский. Боюсь, Алексей Максимович, что Москва и Петроград сегодня казакам не по силам. Еще в октябре, когда мы имели двухсоттысячное войско, задавить все в зародыше было ерундовым делом. Ну так Круг колебался, выносил пус­топорожние резолюции, а мы его слушали, не проявили реши­тельности. Теперь – разобраться б в своих делах… Как бы Москва и Петроград не стали решать за нас, как нам жить. Остановить нашествие может только сплочение на почве каза­чьей идеи. Объединить надо всех казаков.Каледин. Так что, идти на поклон к бунтовщикам? К во­зомнившим о себе хорунжим и есаулам? К неучам и голытьбе?Богаевский. Голытьба -то голытьба… Но и вспомнить нельзя, когда на Дону делились на богатых и бедных. Жили всегда одним кругом. И атаманов избирали не по состоянию, а только по совести. Другого пути, кроме как объединить всех и решать на Кругу, у нас нет.^ Входит Поляковский.Поляковский. Срочная депеша на имя атамана. Поляковский. Никак нет, ваше превосходительство. ^ От разведки с северного направления.Каледин. Читайте.Поляковский (читает). «Казачьи части, расположенные в северных округах Дона, перешли на сторону большевиков и начали движение в сторону Новочеркасска. Добровольческие части из казаков, сформированные правительством в последние дни, не оказывают сопротивления и разбегаются по своим ста­ницам. По грунтовым дорогам на город движется более трех тысяч сабель и полторы тысячи пехоты с орудиями и пулеме­тами…»^ Пауза.Каледин. Вот так-то, Митрофан Петрович.\Богаевский уходит. . i s ьКаледин (Поляковскому). Поручик, пошлите за девицей Катериной Косовой. Вы знаете куда…Поляковский. Вы ведь не велели сюда, во дворец.Каледин. Все изменилось. Один раз она должна здесь побывать… Есть еще арестованные?Поляковский. Курсистка из Ростова. Альбам. Собирала молодежь на митинг. Вела большевистскую пропаганду. По­том. .. потом, после ареста, едва не зарезала прапорщика Лагу­тина. Он перевязан, освидетельствован доктором… Есть все основания…Каледин. Курсистка – прапорщика?Поляковский. Ну так кидается же, как дикая кошка…Каледин. Приведите обоих. А потом… потом выполняй­те распоряжение.^ Поляковский собирает со стола чайные приборы и ухо­дит. Входят Лагутин и Альбам. У Лагутина перевязаны шея и рука. У Альбам связаны руки, одежда на груди разорвана.Каледин. Что это такое? Прапорщик, отвечайте!Лагутин. Да вот, ваше превосходительство, была аресто­вана за проведение митинга на площади. Агитировала за соли­дарность со студентами Ростова. В участке, когда я начал с 88 обыском… не прячет ли оружия или отраву… кинулась на меня, как дикая кошка, разбила стекло и осколком изрезала мне руку и шею.Каледин. Девица изрезала офицеру шею?! И это – офи­цер!! Не может совладать с девицей?!Лагутин. Виноват, ваше превосходительство.Каледин (к Альбом). Однако вы кто такая, какого рода и звания?Альбам. Я – Альбам, курсистка женских курсов Варшав­ского университета. Гражданка Области Войска Донского со дня своего рождения.Каледин. Гражданка?..Альбам (с вызовом). Да, гражданка!..Каледин. Однако православные студенты – верноподдан-нные и митингов не устраивают. А мутят все иноверцы и ино­родцы – из жидов и с Кавказа. При государе не выселили, так введем свою черту оседлости… Красные прут… Не хватало еще, чтобы вы мутили на Дону, который дал вам приют… И за что же, позвольте узнать, вы покушались на жизнь офицера?Альбам. Он имитировал обыск. (Гневно смотрит на Ла­гутина). Да, имитировал. Сорвал блузку и белье. Пытался…-пытался… Вы, как отец и взрослый мужчина, тоже его поощ­ряете?Каледин (начинает свирепеть). Когда вам, большевикам, это выгодно, вы не знаете предрассудков. И женщины ваши, попирая российский стыд, доставляют удовольствие комисса­рам под любым кустом. А здесь – сорвал блузку! Имитировал обыск!… солдаты заживо гниют в окопах. Вши заедают лю­дей! Красные развешивают офицеров на фонарных столбах!! (Лагутину) Отведите ее в степь. Сто плетей преступнице за подстрекательство молодежи к бунту и покушение на офице­ра!Альбам. Убийцы! Погибните, сгинете, как собаки, сотрет­ся с лица земли след ваш, а имена, как песок, засыплет прокля­тие!Каледин (вне себя). Держите ее, прапорщик! (Хватает нагайку). Я сейчас сам всыплю тебе! Как отец!..Входит Мария Петровна, атаманша. • • v. .Мария Петровна (в ужасе). Алекс! Ты что?! Руку – на женщину?!Каледин (остывая, Лагутину). Уведите арестованную… Выполняйте распоряжение. Мария Петровна. Алекс, с тобой что-то стряслось?.. Положение на фронтах?Каледин. Сорвался, матушка Мария Петровна, нервы сдают.^ Мария Петровна. Однако она девочка совсем, в дочери тебе годится…Каледин. Да, ты права, извини. (Поляковскому) Поручик, догоните прапорщика и отмените мое распоряжение. Отпус­тите девчонку и предупредите, что если еще раз…^ Мария Петровна. Я, впрочем, к тебе совсем по другому делу. Дело, конечно, благотворительное… Есть изумительная женщина. Начальница заведения для благородных девиц, княж­на Наталья Николаевна Ордынская. Ты понимаешь, эта дос­тойная женщина в сии лихолетные дни умудряется на благо­творительные средства содержать заведение для благородных девиц… Нет-нет, речь не о казенных деньгах. У нее совсем маленькая просьба к тебе. Но ты ее должен принять.Каледин. Матушка, Мария Петровна, ну совсем не до этого… Тут такое!..^ Мария Петровна. Алексей Максимович, ты не можешь не сделать этого. Я обещала. Это всего четверть часа, не боль­ше. Ну и потом, ты понимаешь, благотворительность – это един­ственное, что может сегодня спасти Россию!Каледин. Ну конечно, конечно… пусть.. .пусть будет так.Поляковский. Девица Екатерина Косова.Мария Петровна. Я вижу, ты занят… Ждать ли тебя к обеду?Каледин. Нет. Чрезвычайное заседание правительства.^ Мария Петровна уходит.Каледин. Кто-нибудь ждет еще, поручик? ; – Поляковский. Граф Татищев.Каледин. Что ему надо?Поляковский. С жалобой, ваше превосходительство. Ночью… получил по физиономии. В заведении «Под красным фонарем». 91 Каледин. Под красным?..Поляковский. Да нет, это другое…Каледин. А! И за что надавали?Поляковский. В заведении бьют… за девочек.Каледин. За девочек! И он туда же, старый альфонс… скажите, принять не могу, пусть разбирается сам. А владелицу дома вызовите и оштрафуйте тысяч этак на десять за безобра­зия в ее вертепе… А Косову пригласите сюда.^ Поляковский удаляется. Входит Екатерина Косова. Каледин. Здравствуйте, душенька моя Катерина. Целует ей руки.Косова. Алексей Максимович, милый, что случилось? Почему вы позвали меня во дворец? Что могут подумать люди?Каледин. Мы должны были увидеться в эти минуты. Люди пусть думают, что хотят. Теперь, наверное, это не имеет значения.^ Становится перед ней на колено.Косова. Ну что вы, что вы, Алексей Максимович… мне ужасно неловко. И что такого особенного вы намерены сооб­щить мне?Каледин. Сообщить? Нет, сообщить я вам ничего не на­мерен. Но сказать… Мне много, очень много надо вам сказать.Косова. Я чувствую, случилось что-то неладное, и вы, наверное, хотите сказать, что больше не сможете видеть меня.Каледин. Да, это не исключено. Но вы не должны ду­мать. .. Причина совсем другая. Вы для меня лучик, светлый тоненький лучик в этом ужасном мире. Я не думал, что судьба дарует мне в эти годы такую радость. Я этого не заслужил и не знаю, как благодарить вас, как уберечь от всего этого кошма­ра. Вы, Катерина Андреевна, стали для меня за это время, как дочь, и значительно больше… Я чувствую, что и сам стал дру­гим. И уйти, если случится, мне теперь будет значительно лег­че. Я получил от жизни все, и теперь она не так дорога мне. Но я хочу сделать все возможное, чтобы оберечь вас.Косова. Что это значит – уйти?Каледин. Наступает противник… Трудно сказать. Воз­можно, придется отойти на юг… Или что-нибудь еще… Косова. Да, я понимаю. В такой многосложный момент я не хочу отягощать вас своими проблемами.Каледин. Вы золото, Катенька. Почему наши годы так разошлись? Почему я не встретил вас в те светлые времена, когда учился в Михайловском кадетском корпусе в Воронеже? Или в Забайкалье, в Варшаве. Или в другие юные годы. Когда я думаю о вас среди всей этой грязи п суеты, у меня щемит сердце… Я хочу одного – уберечь и защитить вас… Сегодня в Новочеркасск вернется полковник Чернецов. Это мой близкий друг. Зовут его Василий Михайлович. Он разыщет вас. Прошу доверять ему полностью. Вы поедете с ним в Ростов, я буду просить Лавра Георгиевича лично опекать вас. Если будет нуж­но, вас отправят в Мариуполь или в Екатеринодар. Чтобы ус­покоить родителей, ваш отъезд можно объяснить, скажем, за­числением вас на службу.Косова, Могу ли я хотя бы надеяться, что увижу вас вновь?^ Входит Поляковский.Поляковский. Ваше превосходительство! Коннонароч-ный из Ростова со срочным письмом от генерала Корнилова. Каледин. Давайте письмо. Косова. Алексей Максимович, храни вас Господь. Уходит. Каледин вскрывает письмо, читает.Каледин (Поляковскому). Пригласите Богаевского.^ Входит Богаевский.Каледин. Это от Корнилова. (Читает) «Заслушав док­лад Лукомского о положении Добровольческой армии, я решил, что возложение на Добровольческую армию защиты Новочер­касска приведет ее к гибели. Согласиться на это не могу. Доб­ровольческая армия вынуждена покинуть Область Войска Дон­ского. Генерал Лавр Корнилов. Ростов, двадцать девятое янва- 93 92 ря тысяча девятьсот восемнадцатого года». Что будем делать, Митрофан Петрович? Корнилова понять можно. Но ведь это конец. Богаевский. Как сказать, Алексей Максимович. Конец! Но, вероятно, только для нас.Каледин. Если население не идет с нами, если мы нигде не встречаем поддержки, если мы не смогли… Впрочем, что значит – не смогли. Есть первое лицо, это атаман. И он должен уйти. Я должен сложить с себя полномочия. Вы – товарищ ата­мана, председатель правительства, и вы возьмете на себя все полномочия.Богаевский. Нет, уйти мы обязаны вместе. «Не смогли» – это относится ко всем. Я считаю, что уйти должно все прави­тельство. .. Министры ждут вас. Приглашены также Дума, ста­ничное правление и военный комитет.Уходит.^ Каледин поправляет китель, достает из ящика письмен­ного стола револьвер и сует его в кобуру. Собирает необходи­мые бумаги, складывает в папку.Каледин (Поляковскому). Я – в областное правление на заседание правительства. (Направляется к двери, потом ос­танавливается}. Да, придет начальница заведения – примите ее от моего лица сами… (В дверях). И вот еще что, поручик, -подготовьте все к эвакуации. Слышите – к эвакуации!^ Уходит.В комнате дежурных у телефона остаются Полякове-кии и Лагутин.Поляковский. Знаете, прапорщик, сволочная все-таки участь – дежурить в такие моменты. В клубе ничего не подо­зревают. Пьют. И пахнет телячьей котлеткой, анчоусами и под­ливкой. Я вам скажу, этот французик Поль не имеет себе рав­ных. Возьмите навагу – простая, грубая рыба на зимнее время. Навага, когда вам дают ее дома, непременно попахивает чем-то, я бы сказал, рыбожабристым.Лагутин (усмехаясь). Как-как вы сказали – рыбо…Поляковский. Рыбожабристым. Даже посасывать ее у головы и под жаброй противно. Ковырнешь, где мясисто, и отодвинешь. А у Поля – не то. У Поля, я доложу вам, навага затмит молодую стерлядку. Он мочит ее в молоке, отжимает, окутывает сухарем на сметане, жарит каким-то секретным ма­нером – планшетка на переплете, и все это крутится вокруг очага. Такую навагу, когда ее вам с лимончиком, головка в па­пиросной бумаге кудряшками, не то что скушать – поцеловать не откажешься. Аромат – ух! Мягкость, нежность – бывало, в Славянском базаре, в Москве, подобной форели не едад!Лагутин. Я – нет… По мне, французская кухня – так да­вайте французскую. А могу и из походного котелка, вместе с солдатами…Походный котелок – он всегда полон открытий. Тут тебе и пупочек, и лапка, и лист непроваренной капусты, и куриный жирок…Поляковский. Оставьте, прапорщик! Вы пойдите в клуб и вглядитесь в эти тарелки.Лагутин. Однако чревоугодие в известное время дает себя знать, например, ожирением. И по отношению к дамском