«Хорошая фотография это не просто воспроизводство объекта или группы объектов, это интерпретация Природы, передача ощущений, полученных фотографом, которыми он желает поделиться с другими» Льюис Хайн

«Хорошая фотография – это не просто воспроизводство объекта или группы объектов, это интерпретация Природы, передача ощущений, полученных фотографом, которыми он желает поделиться с другими» – Льюис Хайн.Фотография, как и любой другой вид искусства, проходила свои, порой сложные и непредсказуемые, порой возвышенные и непостижимые этапы развития. Первые фотографы были портретистами, и обыкновенный жанр портрета сумели поднять до уровня искусства. Нас, современное поколение, пресыщенное и избалованное возможностями новейших технологий в области фотографии, до сих пор поражает их мастерство. Ведь все лучшие портреты того времени, ставшие классикой для последующих поколений фотографов, характеризуются ясно выраженными психологическими особенностями образа, неповторимостью и непринужденностью позы, изящностью композиции, настроением и, главное, остротой взгляда во внутренний мир персонажа. Студийные съемки заставляли мастеров постоянно экспериментировать со светом, драпировками и сложными аллегорическими композициями. Но, с развитием техники, появляется возможность и хроникальной фотографии. В 80х годах ХIХ столетия Джордж Истмен изобрел роликовую пленку и портативный пленочный аппарат «Кодак». И вот тогда, на смену студийным мастерам, приходят фотографы, которых интересует все, что происходит за стенами ателье. Они с упоением начинают рассказывать «подсмотренную» правду уличной жизни, показывать душу и характеры любимых ими городов и людей, живущих в них. По-своему все это было прекрасно, ново и достойно восхищения. Но мало кто из фотографов-хроникеров брался за настоящую документалистику, и еще меньше было мастеров социальной фотографии.Как известно, документальной фотографией называют один из жанров фотографии, обращенный к реальным событиям. К задачам документальной фотографии можно отнести создание фотографического образа, являющегося свидетельством фактических событий, документом эпохи, а также обращением или визуальным предупреждением. Эти фотодокументы в большинстве не являются объективным «беспристрастными», а, скорее бывают субъективным, часто идеологическим или социально-критическим свидетельством описываемых явлений. Понятие «документальная фотография» возникло в США в 30-е годы во время Великой депрессии. Примерно в это же время центр мирового фотоискусства переместился в Америку. И американские фотографы по праву считаются первопроходцами на пути развития социальной фотографии. Именно им удается первым показать примеры влияния фотографии на решение социальных проблем общества. Одним из таких фотохудожников является Льюис Хайн (Lewis Hine), который вошел в историю мирового фотоискусства, как первооткрыватель и основоположник социальной фотографии. Ему, как никому другому, удалось в своих работах передать весь ужас и безнравственность эксплуатации детского труда. Его камера на протяжении всей его жизни выступала как «инструмент правды», с помощью которого извлекается на свет божий все то темное и неприглядное, что кто-то хотел бы скрыть, или завуалировать красивыми словами и бесперспективными надеждами. Его фотоаппарат можно смело назвать поистине «бесстыжим вторженцем» на запретные и не достижимые для общественного мнения территории. Одной из таких «терра инкогнито» для общества того времени была тема детского труда. Не то, чтобы никто не знал о существовании на производстве или в сельском хозяйстве эксплуатации дешевой детской рабочей силы. Это было очевидной реальностью, которую, впрочем, никто не замечал, но лишь до тех пор, пока не началась кампания за его отмену. Уже первые призывы о необходимости положить конец использованию труда несовершеннолетних возмутило общественное мнение США. Высшее общество, в лице уважаемой профессуры, священнослужителей, финансистов и популярных литераторов – все они наотрез отказывалось верить в массовую эксплуатацию американских детей. То есть эти деятели не отвергали ее полностью, но готовы были убедить себя, что приведенные фотографами примеры – это лишь частные случаи незаконного использования детского труда. Некоторые же в своем цинизме доходили до утверждения того, что эти эпизодические случаи не только не являются негативным явлением для их благополучного общества, но даже напротив, способствуют умственному и физическому становлению малолетних работников. Они понимали, что законодательный запрет трудовой деятельности вплоть до 16-летнего возраста ощутимо ударил бы по доходам крупнейших американских монополий. И для того, чтобы предотвратить или хотя бы смягчить последствия от принятия такого закона, владельцы крупнейших промышленных предприятий в свою очередь развернули встречную кампанию, с целью узаконить использование фабричного труда детей в возрасте до 14 лет, признав его «естественность» и «общественную пользу».И именно Льюис Хайн, не побоявшись трудностей, преград, да и прямых угроз для жизни, взял на себя ответственную миссию, которую видел в том, чтобы покончить с таким позорным и подлым общественным враньем на высшем уровне. Свой долг, как гражданина и человека, фотограф усматривал в необходимости развенчать миф об ограниченном распространении и особенно о благотворных последствиях рабской эксплуатации детей. И сделать он это мог единственно доступным для него способом – фотодокументалистикой. Он понимал, что должен был показать тех, кто своим трудом создавал богатство и могущество капиталистической империи. Показать их такими, какими сделала их трудовая каторга буржуазии. Родившись 26 сентября 1874 года в городе Ошкош, что в штате Висконсин Льюис Уикес Хайн на себе испытал все тяготы тяжелого физического труда в детском возрасте. Будучи маленьким мальчиком ему доводилось долгие часы работать на местной фабрике, зарабатывая гроши за свою поистине каторжную работу, наравне со взрослыми. Кому же как ни ему, были хорошо известны вся та боль, унижение и беспросветность существования, которые ни свет ни зоря поднимали маленьких работников из постелей и гнали к фабричным станкам, в угольные шахты и на фермерские поля, чтобы без отдыха работать по 14-16 часов, забывая обо всем, с единственной надеждой заработать себе на кусок хлеба. И самым ужасным во всем этом был не сам изнуряющий и отупляющий до животного состояния труд, лишающий детей детства, а то, что они даже не догадывались, чего они лишаются. И, наверное, нет ничего удивительного в том, что ребенок, с раннего детства познавший зло и несправедливость, повзрослев, начинает с ними бороться. Пытаясь своим примером, своей работой и своей жизнью, изменить то, через что он прошел когда-то сам. Вот почему его фотографии, сделавшие Льюиса знаменитыми на весь мир, были так реалистичны и животрепещущи. Потому что фотограф сам «изнутри» знал, видел и прочувствовал проблему, о которой он повествовал. Не из чужих рассказов, а на собственном горьком опыте Хайн ощутил истинное положение дел. От его пристального и беспристрастного взгляда не могла укрыться даже малейшая несправедливость, потому что он изначально знал, куда надо смотреть и что запечатлеть своей камерой. И именно поэтому его работы вошли в анналы истории мирового фотоискусства неподражаемыми образцами социальной фотографии. Они стали образами, которые двигали это искусство вперед в техническом, эстетическом и социальном плане. Это побуждает нас снова и снова критически вглядываясь, изучать фотографии Льюиса Хайна, смотреть на них более внимательно и со все большим пониманием.Но борьба за права детей ждала его в далеком будущем, а пока, еще не предвидя его, и даже не догадываясь о своей великой миссии, Льюис Уикес Хайн заканчивает учебу в школе своего родного города, и, мечтая о продолжении образования, отправляется сначала в Чикагский университет, а затем и в Нью-Йоркский. Здесь в университете Нью-Йорка он получает ученую степень магистра по специальности социология. Полученное образование позволяет найти свою первую работу. Ему предлагают место преподавателя ботаники в Нью-Йоркской школе этической культуры, в которой Льюис и начал работать с 1901 года. Наверное, так и трудился бы Льюис Уикес Хайн учителем до конца своих дней, если бы вдруг на его жизненном пути не произошла встреча с фотографией, как средством отображения реальности. Где и когда произошло это знаменательное событие, что послужило толчком и первопричиной того, что гуманитария по образованию вдруг, начинают привлекать технические новинки, которыми в то время были фотоаппараты и все, что было связанно с фотографией, об этом нам не известно. Но по утверждению самого Хайна, в 1903 году он приобретает свое первое оборудование для фотосъемки, которое состояло из фотоаппарата и пистолета для магниевой вспышки. Тяга к самообразованию и самосовершенствованию всегда были присущи Льюису. Поэтому и постижение всех премудростей фотосъемки он осуществляет самостоятельно. Методом проб и ошибок, он учился владеть своим снаряжением. Оттачивая мастерство, он фотографирует окружающую его действительность. А каждодневной действительностью на тот момент была для него школа в еврейско-славянском гетто, с ее кипящей жизнью и неугомонными учениками. Несколько лет, начинающий фотограф делает снимки, иллюстрирующие школьную жизнь, при этом, не прекращая совершенствоваться как фотохудожник. Его первые фотографии и работы предопределили всю его дальнейшую жизнь как фотодокументалиста и мастера репортажной съемки. Каждый день, соприкасаясь с жизнью иммигрантов, которые составляли большинство населения еврейско-славянского квартала, Льюис Хайн не мог не заинтересоваться их бытом, их чувствами и стремлениями и все свое внимание он переключает на эту категорию людей. Уже в 1905 году широкая общественность Америки имеет возможность ознакомиться с его первыми роботами, повествующими о непростых взаимоотношениях новоявленных американцев со своей второй Родиной. Политические силы, заинтересованные в продвижении ряда социальных законопроектов, предоставляют молодому, но уже перспективному фотографу, возможность размещать свои фотографии на страницах подконтрольных им журналов. Работы Льюиса Хайна начинают активно печататься, принося самому фотографу достаточную известность, а его фотографиям не только художественно-эстетическую, но и политическую силу. Новый статус требует от фотографа внесения изменений и в личную жизнь. Успешный старт и признание наводят на мысль о смене карьеры. И вскоре Хайн без раздумий и сожалений оставляет преподавательскую деятельность и становится профессиональным фотографом. Полностью посвящая и всего себя и свою жизнь фотографии, он становится как бы «внештатной совестью с камерой». Будет ли сожалеть когда-нибудь Льюис о сделанном им шаге, мы также никогда не узнаем. А пока, в 1908 году Льюис Хайн ни о чем не жалеет. Да и осмыслить изменения в жизни, в общем-то, ему особо некогда. Новая работа поглотила его целиком и все преодолевающим на своем пути вихрем понесла вперед, навстречу славе, трудностям и победам. Именно в 1908 году Хайн получает должность штатного фотографа в американском Национальном Комитете Детского труда (National Child Labor Committee). Став первой в истории США подобной структурой, эта организация развернула широкую и непримиримую кампанию за отмену эксплуатации несовершеннолетних на производстве. В этом же году Льюис Хайн начинает систематизацию своих работ. Он планирует создать из них галерею. И даже не подозревает о том, что эта работа затянется на долгих десять лет. Позже, когда галерея была подготовлена, основная часть ее экспозиций была представлена шокирующими снимками, на которых автор увековечил своих героев, юных работников. И назвал он ее «галереей потерянного поколения». Среди этих работ, всемирно известные фотографии, на которых запечатлены малолетние углекопы, которые трудились в опасных шахтах. Уборщики мусора с огромными мешками. Ткачи и ткачихи, обслуживающие огромные машины, но, при этом не достающие из-за маленького роста до станков. Уличные продавцы газет, которые, не имея возможности спрятаться от холода, все же, продают вечернюю прессу. Сельскохозяйственные батраки. Грузчики, сгибающиеся под немыслимой для их неокрепших тел тяжестью, Кочегары, с потемневшими от копоти и гари лицами. Спектр профессий, на которых использовался детский труд, довольно широк. И не было такого производства, которое добровольно отказалось бы от настолько дешевой рабочей силы. Поэтому Хайн снимает их и непосредственно за работой и у рабочих мест. Он без прикрас показывает этих вечно голодных и жестоко эксплуатируемых детей, которые были лишены возможности получить образование или хотя бы надежду на лучшее будущее. Наряду с созданием работ о жестокой эксплуатации детского труда, Льюис Хайн не оставляет без внимания и продолжает развивать иммигрантскую тему. Насыщенный событиями 1908 год, приносит ему еще одну победу. Небольшая серия работ, посвященных иммиграции находит свое почетное место на страницах журнала «Чэритиз энд Коммонз». В этих фото, которые являются по своей сущности фоторепортажами, автор пытается рассказать о первых шагах переселенцев по «земле обетованной». Он стремится донести до зрителя через выражение их лиц, их глаз все их чувства и чаяния, их волнения и боязнь неизвестного. Как встретит их новая Родина? Найдут ли они здесь то счастье для себя, своих родных и детей, к которому так безудержно неслись, или потеряют даже то немногое, что было у них до сих пор? Хватит ли у них сил выстоять перед трудностям, не опустить рук и не сдаться на милость судьбы, если не для самих себя, то хотя бы ради детей? Вглядываясь в эти застывшие образы и печальные глаза «мадонн», в окружении своих детей и скудных пожитков, мы даже через десятилетия можем ощутить их горестные колебания – что ждет нас здесь и не вернуться ли назад, пока пароход все еще за спиной? Он как последнее связующее звено между привычным прошлым и неизвестным будущим, дающее возможность исправить то, что уже через несколько шагов может стать безвозвратно упущенным и неисправимым. Чувствовал ли Хайн, снимая своих героев то же самое, что чувствуем сейчас и мы, глядя спустя столько лет на его фотографии. Скорее всего, что чувствовал, поэтому и сумел все это нам передать. Но он не только чувствовал, он точно знал, что тем, кого он снимал, будет нелегко. Что впереди их ждет тяжелая жизнь, изнуряющая работа, потеря мечты, а со временем, возможно, и самой жизни. Что мог он для них сделать? Только снимать. Снимать и показывать другим. Тем, от кого зависела судьба этих людей, их жизнь и дальнейшее существование. Поэтому каждый раз, отправляясь на остров Эллис, в нью-йоркском порту, он фотографировал не только неиссякающий, многомиллионный живой поток вновь прибывших, мгновение назад спустившихся с кораблей, он также снимал быт иммигрантов. Он вместе с ними совершал путь за портовые ворота. Вместе с ними появлялся на грязных улицах переполненных трущоб. Льюис снимал иммигрантов и в убогих жилищах и за тяжелой рабской работой. Он снимал их нищету, растерянность и несбыточную мечту на лучшее будущее, снимал четко и резко, без смягчающих линий и оттенков. Запечатлевая их равнодушные ко всему лица, безропотность и покорность судьбе, он пытался преодолеть бездушие, растопить сердца и заставить действовать американское общество, пробудить в своих согражданах сочувствие и сострадание. По воле самого Хайна или без, но фотографии мастера становились социальным обвинением против условий, в которые попадали новые граждане самого большого и богатого города страны. Своими фотографиями Льюис пытался сказать то, о чем другие умышленно молчали, делая вид, что такой проблемы в Америке не существует. Его непридуманные иллюстрации о реальных людях и событиях были насквозь проникнуты гуманизмом и сопереживанием к своим героям, которого так не доставало снимкам других фотографов. Его работы привлекают новизной подхода как к самой фотографии, ее сущности и предназначению, так и к раскрытию социальных тем, что не могло остаться незамеченным редакторами прогрессивных журналов. Ему предлагают сотрудничество все новые и новые издания социальной направленности.После публикации серии работ о иммигрантах Льюис Хайн получает еще одно задание от все того же журнала «Чэритиз энд Коммонз». Ему поручают подготовить не просто новую серию фотографий, а целое фотографическое исследование, в котором бы всесторонне раскрывалась жизнь шахтеров. Журналу нужны были правдивые и наиболее полные снимки, наглядно показывающие жилищные условия шахтеров, их медицинское обслуживание. Без глянца и ретуши, рассказывающие об их работе, детях, об условиях получения образования, обо всех тяготах и радостях шахтерской жизни. В очередной раз Льюис великолепно справляется с поставленной задачей. И целый цикл фотографий о жизни и, даже, смерти шахтера под общим названием «Питтсбургское обозрение» публикуется на страницах журнала. Так новое, казалось бы, увлечение, ставшее призванием, требует от фотографа постоянных разъездов. Поэтому с 1908 по 1912 год Льюис Хайн не единожды пересекает всю территорию США, от атлантического до тихоокеанского побережья. И везде он видит и снимает одно и то же – малолетних рабочих, которые со словом «ребенок» не имеют ничего общего. Их понурые фигуры, облаченные в убогие одеяния. Их маленькие ручки, выполняющие тяжелую работу, их глаза, с недетским взглядом на жизнь – все это не просто впечатляет Америку, а прямо таки повергает ее в шок. Этой серией фотографий, вышедшей в свет в 1912 году, Льюис Хайн пытается донести до американцев все еще нерастраченную энергетику этих детей, их надежду на лучшее будущее и боль за утраченным детством. В каждой, сделанной им иллюстрации заложена история конкретного ребенка, и мастер заставляет зрителя увидеть, услышать и проникнуться ею.Скорее всего, это ему удается. Потому, что его фотографий, опубликованных в газетах и журналах, и рассказывающих всю правду о детском труде Америки боятся все. Вездесущность Льюиса и его открытое неприятие всего того, с чем он сталкивается, раздражает хозяев производств. Они открыто угрожают фотографу побоями и расправой. Владельцы фабрик и заводов наотрез отказываются допускать штатного корреспондента журнала на территории подвластных им предприятий. Кроме этого, закрытыми и без права допуска для Льюиса становились и поселки рабочих. Его гнали отовсюду, но он возвращался. Чтобы снова и снова снимать. Потому что понимал, если этого не сделает он, больше не сделает никто. Для этого ему приходилось совершать чудеса перевоплощения. Находчивость фотографа позволяла придумывать различные способы проникновения за неприступные ворота фабрик, заводов, шахт. То он появлялся под видом промышленного фотографа или страхового агента, то проповедником или торговцем, но цели своей, как правило, добивался. Свидетельством тому есть огромное наследие, оставленное фотографом.Делать удачные, полноценные и концептуально завершенные снимки Льюису помогал его опыт, полученный на предыдущей работе. Общению с детьми его научила школа. Да и степень магистра по социологии позволяла фотографу лучше понять детей, достучаться до их сознания, приоткрыть завесу их души и сердца. Узкая тропинка минутного взаимопонимания, при более длительном общении, превращалась в широкий путь доверия и признания. Дети рассказывали фотографу о своей жизни, здоровье, привычках. Они поверяли ему свои тайны, делились мечтами и желаниями. А он скрупулезно записывал и отмечал все то, с чем ему доводилось соприкасаться. Запуганные и забитые, не видевшие добра и понимания, даже от своих близких, дети тянулись к Льюису, он был им интересен. Потому что они чувствовали искренность его заботы, неподдельность его переживаний и немимолетность его благотворительности. Герои его будущих фотографий настолько доверяли Хайну, что даже позволяли ему измерять их рост, что он и делал, отмечая высоту маленьких тел на пуговицах своей куртки. Благодаря этим записям, до нас дошли более полные данные о персонажах его фотографий. За застывшими образами, мы можем разглядеть живых людей. Найти в своих сердцах место для их переживаний от несбывшихся надежд, услышать в этих скупых словах горечь за бесперспективность будущего, увидеть, не вселяющий радости, их завтрашний день, оставшийся за кадром. Вы только послушайте, ведь это не просто строки и комментарии. Это живые слова о живых людях, живших на нашей планете задолго до нас, но так и не познавших всей радости прихода в этот мир.«Грузчик Оуэнс. 12 лет. Не умеет читать. Не знает алфавит. Говорит: «Да, я хочу учиться, но не могу, все время занят работой». Работает на фабрике 4 года».«Некоторые мальчики и девочки так малы, что им приходится забираться на ткацкие станки».«Одна из работниц текстильной фабрики. Иногда работает ночью. Выполняет всякую работу – за 48 центов в день. Отвечая о своем возрасте, она колеблется, говорит: «Я не помню». Потом говорит: «Я недостаточно взрослая для работы, но делаю ее не хуже взрослых». Из пятидесяти работниц здесь десять детей ее возраста».Добавить к этому нечего. И комментировать не представляется возможным. Давайте просто помолчим…Эти живые фотографии, с авторскими подписями и эпиграфами, непреклонные и неумолимые свидетели бед и отчаяния работающих детей Америки, опубликованные как человеческие документы, были исключительно доходчивы. Колоссальная работа, проведенная Льюисом Хайном в период с 1908 по 1912 годы, не осталась не замеченной и принесла свои, плодотворные результаты, как и для самого фотографа, так и для изменения социальной политики страны. Фотодокументов, собранных Хайном во всех уголках Америки, оказалось вполне достаточно, для того, чтобы развенчать миф об ограниченном использовании детского труда в промышленности и сельском хозяйстве и, уж тем более, о его благотворных последствиях для юных работников. Хайн, а вместе с ним и все прогрессивное общество Америки, борющееся за права детей, достигли своей цели. Реакция страны была решительной. Вскоре, в парламенте, был принят ряд законов, направленных на ограничение детского труда. Хайну, одному из первых удалось сделать камеру могучим оружием в борьбе за социальный прогресс и справедливость. «Есть два дела, которым я хочу себя посвятить. Я хочу показывать вещи, которые должны быть исправлены и которые должны быть оценены по достоинству», – так говорил о себе и своем творчестве сам Льюис Хайн.Наряду с общегосударственными достижениями, за все это время Льюис сделал очень многое и для своего становления как мастера-профессионала фотографии. В 1909, фотограф выпускает книги «Child Labor in the Carolinas» («Детский труд в Северной и Южной Каролине») и «Day Laborers Before Their Time» («Рабочие перед сменой»). В них содержаться первые публикации, рассказывающие о проблемах детского труда. Фотографии «Подростки-дробильщики внутри угледробильной машины» и «Девочка-прядильщица на ткацкой фабрике в Каролине» стали классикой жанра, легкоузнаваемой визитной карточкой Льюиса Хайна. На этих снимках изображены дети, которым едва исполнилось по восемь лет. Они запечатлены во время работы на своих рабочих местах, на вредных для здоровья производствах при многочасовой рабочей смене. Благодаря повсеместной публикации фотографий, к Льюису приходит и огромная популярность. Его снимки нарасхват. Кроме газет и журналов, они выходят отдельными брошюрами и книгами, по ним изготовляют огромные плакаты и слайды для лекций. Некоторые из его работ становятся символами той эпохи. Например, фотография «Видение». На ней мы видим маленькую ткачиху, заснятую на фабрике в момент, когда она отвернулась от своего станка и пристально вглядывается в окно, позабыв обо всем на свете. Что увидела она там, за окном и что привлекло ее внимание? Свое уходящее детство или соседских детей, с азартом играющих в «классики». Маленькую птичку или просто солнечный луч. Своей кажущейся незавершенностью работы, автор дает нам самим возможность разгадывать тайну мыслей девочки. Насколько далеко она унеслась в своих мечтах от ненавистного станка? И как долго еще сможет оставаться там, пренебрегая реальностью? А может, целью этой непостановочной фотографии, было разбудить в нас желание защитить ребенка, взять за руку и вывести за ворота фабрики, подарить ей новую жизнь и открыть перед ней новые возможности. Чтобы она полноценно жила в солнечном и беззаботном мире своего детства, а не только наблюдала за ним из окна. А, возможно, он хотел, чтобы каждый зритель, глядя на эту фотографию, задал сам себе очень сокровенный вопрос: «А что сделал лично я в этой жизни, чтобы таких судеб, как у этой девочки было меньше? Скольким детям я помог? И чем смогу помочь, если не этому, то хотя бы какому-нибудь другому ребенку?». И, наверное, не зря именно этот снимок стал олицетворением борьбы против эксплуатации детей. Первая Мировая Война становится новым этапом в жизни и творчестве Льюиса Хайна. Он становиться штатным фотографом благотворительного общества Красного Креста. В его составе, он посещает Европу. Он много фотографирует во Франции и Бельгии. Здесь он прежде всего запечатлевает разрушительные последствия войны и бедственное положение граждан, переживших ее, условия их жизни, а скорее всего, выживания. Его так захватывает эта работа, что, после окончания войны, он остается фотографировать на Балканах. Результатом этой работы становиться фотокнига, увидевшая свет в 1919 году. Название книги говорит само за себя: «Страдания детей в балканских странах».Его сострадательная, не терпящая несправедливости и жестокости натура, побуждает с 1920 года включиться в кампанию, целью которой было учреждение ряда законов об усовершенствовании правил техники безопасности трудящихся. К этому времени он опять возвращается в Америку и все свое время и силы отдает фотографированию рабочего класса страны. Этот этап его творчества продлился с 1920 по 1930 год. Не обращая внимания на опасность, грозившую самому фотографу, он делает целый цикл волнующих социально-реалистических фотографий, на которых запечатлено строительство 102-этажного небоскреба Эмпайр Стейт Билдинг в Нью-Йорке. Захватывающие кадры рабочих, сохраняющих равновесие на головокружительной высоте, от которой просто забивает дух даже у зрителей, увлекают неподдельностью и непостановочностью точно так же, как и его ранние фотографии. Но эти его снимки несут уже совсем другое настроение. Своими новыми работами Льюис Хайн уже не побуждает американцев к действию или же противодействию чему-либо. В них он уже не призывает к изменению того, что происходит вокруг. Не показывает тяжелого положения рабочего класса. Все в том же в жанре фоторепортажа, автор просто констатирует перемены к лучшему, которые, по его мнению, повсеместно происходят в жизни рабочих. Он изменяет резкий и непримиримый стиль своих ранних работ, на более продуманный, в плане построения кадра и композиции. Что привело его к этому? Опыт, полученный с годами? Усталость? Или он действительно искренне верил в те изменения к лучшему, которые фиксировал на своих иллюстрациях, испытывая гордость за достижения американских строителей? И хотя история свидетельствует о другом, социальные проблемы, вовсе не утратившие своей актуальности в 30-е годы, остаются за кадром этого, в высшей степени одаренного, фотографа.С годами Льюису Хайну становится все труднее зарабатывать на жизнь фотографией. Денежный источник иссякает настолько, что в январе 1940 года мастеру приходится покинуть свой дом. Растратив жизнь и здоровье на заботу о будущем своей страны, всемирно известный фотограф не получает даже малой толики заботы в свой адрес. Приходит день, и он всеми забытый и покинутый, умирает в нищете в одной из больниц Нью-Йорка.Мастер умер, но его непревзойденный гений социальной фотографии продолжает жить в его бессмертных творениях. И не просто жить. Его фотографии до сих пор являются активными катализаторами для проявлений общественного мнения. Они являются актуальными и в наши дни. Фотографии зовут за собой, побуждая к действию и пробуждая в наших современниках непреодолимое желание – изменить жизнь к лучшему. Ведь мир, в котором до сих пор используется подневольный детский труд, не может считаться совершенным. И мы не имеем права закрывать глаза на это позорное явление нашего общества. Да нам просто не позволят этого сделать герои, наблюдающие за нами сквозь годы, с фотографий Великого Мастера социальной фотожурналистики Льюиса Уикеса Хайна.