Исламский радикализм в Саудовской Аравии

Реферат:Исламский радикализм в Саудовской Аравии

18 марта2003 г. прибывший на место взрыва в доме в эр-риядском квартале Эль-Джазираотряд сотрудников государственной безопасности был неожиданно обстрелян.Стреляли не только по ним, но и по собравшимся около дома зевакам и по соседнимзданиям, – скрывавшиеся в доме «намеренно пытались нанести ущерб кварталу и егожителям». Дальнейшее описание происшествия создавало впечатление давноизвестного, неоднократно случавшегося в других странах и в другие эпохи.Конечно, в этом описании появлялись новые детали, определявшиеся необратимымтехническим прогрессом, местной традицией и климатическими условиями, но этидетали не меняли главного – поведения людей, сражающихся с властью.
Подавив сопротивление, полиция вошла в дом, «пропахший порохом» и«полный мух». Там было «все, что необходимо для производства мощной взрывчатки,запасы тротила, гранаты, автоматы, пистолеты, ящики с боеприпасами, сотовыетелефоны, фальшивые удостоверения личности» и «значительная сумма денег». Вдоме работал «бомбист», – он-то и взорвался, пытаясь разобрать гранату. Емубыло восемнадцать лет. Соседи не могли сказать о нем ничего предосудительного.Напротив, он казался им образцом, которому многие его сверстники должны были быподражать, – этот молодой человек усердно посещал квартальную мечеть. «Бомбист»погиб, но в доме остались его друзья, которые и открыли огонь по мирным людям.События в квартале Аль-Джазира заставили саудовское общество испытать шок, –его патриархальность не выглядела более, как непреодолимое препятствие для«преступных идей». Эти идеи «вошли в дома и в кружки при мечетях, где изучаетсяБлагородный Коран».
Спустя почти год после событий в квартале Аль-Джазира издающаяся вЛондоне газета «Аль-Хаят», комментируя ситуацию в королевстве, была далека отоптимизма: в течение истекшего времени в королевстве «не прекращались кровавыесобытия, жертвами которых стали десятки саудовских граждан и иностранцев». Да,разумеется, силы саудовской безопасности «преследуют и захватываюттеррористов». Но, как правило, преследуемые «все чаще применяют оружие». Ясно,что «сценарий событий, похожих на те, которые произошли в Эль-Джазире,развивается». Террор вошел в повседневную жизнь королевства – в мае и в ноябре2003 г. произошли крупнейшие акции террористов в эр-риядских кварталах Эль-Хамраи Эль-Махья. Однако террористические акции не ограничивались только столицей.Полиция обнаруживала их исполнителей в «святых» Мекке и Медине, в Джидде,Хайле, Эль-Кусейме, в небольших провинциальных городах. Повсюду в стране«просыпались спящие ячейки террористов», которые саудовские властиассоциировали с организацией Аль-Каида.
Сценарий действительно развивался. Подразделения саудовскойполиции и государственной безопасности более не выглядели как сторона, ведущаянаступление, в равной мере наступательная тактика отличала и их противников(среди которых впервые в истории королевства появились и женщины). Взрыв одногоиз зданий службы безопасности (где помещалась инспекция автомобильногодвижения) в столичном квартале Эль-Вашм в апреле 2004 г., а такжепредставительства посреднической компании в порту Янбо (побережье Красногоморя) и захват иностранных заложников (в основном арабского происхождения) вжилых кварталах Эль-Хубара (Восточная провинция) в начале и конце мае того жегода, соответственно, это ясно доказывал. Неуклонно росло и число жертвтеррористических акций: по официальным саудовским данным, в период между маем2003 г. и маем 2004 г. (включая и события в Эль-Хубаре) погиб 101 чел. В своембольшинстве это были выходцы из арабских и мусульманских стран, а такжесаудовские полицейские и представители службы государственной безопасности.
Комментируя разворачивающуюся в королевстве антитеррористическуюкампанию, саудовский министр внутренних дел принц Наеф бен Абдель Азизподчеркивал, что «служба безопасности сорвала десятки планов, которыетеррористы предполагали осуществить». Если бы, отмечал он, «эти планы былиреализованы, то число их жертв намного превысило бы последствия взрывов вЭль-Махья и здании инспекции автомобильного движения». Даже если, какподчеркивали саудовские специалисты по вопросам безопасности, «акциитеррористов» и «совершаются вслепую», их действия, тем не менее,«взаимосвязаны, а осуществляемые небольшими группами передвижения согласованы».
Террористы постепенно меняли основное направление своих ударов.Если еще в недавнем прошлом основной целью их действий были граждане ипредставительства западных стран, то отныне (что вовсе не означало, какпоказали события в Янбо и Эль-Хубаре, что первая цель уходит в небытие) ею вравной мере становились сотрудники саудовских карательных органов. Террорприобретал все более четко выраженный антигосударственный характер, и это егоновое качество более не вызывало сомнений.
Публикуя в Интернете сообщение об акции в отношении здания службы безопасностив Эр-Рияде, взявшая на себя ответственность за ее проведение и связанная сорганизацией Аль-Каида группа «Легионы Двух Святынь Аравийского полуострова(Катаиб Аль-Харамейн фи Джазират аль-араб)» подчеркивала: «Здание былополностью разрушено, а десятки отступников (от религиозной веры – Г.К.) –солдат, офицеров и руководителей этого преступного аппарата – были убиты илиранены. Наша операция, – сообщала далее эта группа, – была направлена противтех, кто попирает святыни мусульман, кто убивает моджахедов, кто бросает втюрьмы борющихся за чистоту ислама вероучителей и духовно чистую молодежь,против тех, кто нарушает религиозные предписания и борется с высоким духомразума». Сторонники «Легионов» обещали новые «акты возмездия» в отношении тех,кто «проливает кровь героев», и тех, кто «отдает им приказы». Только «такаяформа джихада, – подчеркивали они, – излечит наши раны».
Контрэлитарное и апеллирующее к религиозной догме движение сталореальностью Саудовской Аравии еще в 80–90 гг., опираясь, в первую очередь, наразвивавшиеся в «среде молодежи обновленческие кружки и объединения».Формированию этого движения «содействовали ежедневные лекции и проповеди вмечетях», а многие его участники реализовывали усвоенные ими «идеи джихада вАфганистане, Боснии и Герцеговине, Чечне, в лагерях организации Аль-Каида идругих религиозных группировок». Однако, если в то время его участникипретворяли свои идеи в жизнь за пределами королевства, то теперь ихдеятельность разворачивалась на его территории. Появлялось новое поколение«борцов». «Их ненависть более не была обращена только против Запада, в первуюочередь Соединенных Штатов и их европейских союзников, но также и противправительств стран мусульманского мира». Саудовское правительство было одним изних.
Два участника разворачивающейся драмы террористических выступленийэто исполнители и вдохновители; молодые люди, стремящиеся проникнуться духомчистой религии, и источник этого духа – улемы, законоучители. Оба поставлены вконкретный исторический контекст – 80–90 годов – времени реализации внутреннегокурса, объективно создававшего предпосылки для возникновения феноменасаудовского терроризма.
В те годы национальный истеблишмент противостоял последствияммощного (но не единственного) вызова, бросавшегося королевской власти тойчастью внутренней оппозиции, которая действовала под традиционными дляофициальной саудовской идеологии религиозными лозунгами. Захват в 1979 г.Главной мечети в Мекке одной из местных исламских группировок был, пожалуй,наиболее ярким, но вовсе не единственным, проявлением деятельности этой частиоппозиции. Власть отвечала на ее вызов последовательной «регенерацией»исламских ценностей, становившейся инструментом восстановления«общенационального единства». Советское военное присутствие в «мусульманском»Афганистане (в дальнейшем же «сербская агрессия» против «мусульман Боснии иКосово», как и «российская» – в «исламской» Чечне) становилось наиболеедоступным поводом для ускорения этого процесса. Помощь (в самых многообразныхее аспектах) «мусульманским народам и меньшинствам» могла не толькоконсолидировать саудовский социум, но и, как это представлялось в ту эпоху,адекватно канализировать контрэлитарные настроения и практику действия.Оппозиционность режиму выносилась за пределы королевства, вместо прежней«разрушительности» она обретала «конструктивный» характер. Однако послесентябрьских событий 2001 г. в Нью-Йорке и Вашингтоне стало очевидно, что этоткурс был паллиативен, а инициированные в королевстве внутренние реформызапоздали. В равной степени запоздало и решение саудовского правительства ороспуске благотворительного фонда «Аль-Харамейн» (как и другихблаготворительных организаций) и об установлении жесткого контроля надрасходованием собранных им внутри страны средств. В конечном итоге, эта мерабыла принята только как следствие усиления деятельности террористическихструктур на территории самого королевства.
Саудовские внутренние реформы не отменили инерцию прошлого,преодоление которого осложняется развитием региональных – в Ираке и напалестинских территориях – событий. Сегодняшняя саудовская реальность – этопризывы имамов некоторых мечетей к их молодым прихожанам дать отпор«американскому насилию против мусульман» и «отправиться в иракскуюЭль-Фаллуджу», Эн-Неджеф или Кербелу. Это продолжающие работать в торговых иразвлекательных центрах пункты сбора «пожертвований в пользу страдающихмусульман». Это дезориентирующие заявления представителей политическогоистеблишмента: встречаясь с государственными сановниками, офицерами службыбезопасности и «избранными» гражданами после акции в Янбо, наследный принцАбдалла бен Абдель Азиз заявил о том, что «преступники – поддерживаемыесионизмом марионетки империализма». Наконец, это все еще сохраняющаяся (хотя иколеблющаяся) общественная поддержка действий «защитников религиозных устоев»,резко возраставшая после сентябрьских событий 2001 г., началаангло-американских операций в Афганистане и Ираке или в моменты активизацииизраильских преследований лидеров палестинского ХАМАС и Исламского джихада.Впрочем, эта поддержка совсем не должна принимать форму прямой помощипротивникам власти – достаточно не донести, скрыть факт знакомства с теми, когоищет полиция, просто промолчать. Недаром наследный принц Абдалла резкообрушивался на эту, видимо, многочисленную группу саудовских граждан: «Те, ктомолчат о преступных деяниях, совершаемых отщепенцами, становятся участникамиэтих деянии».
Можно ли создать портрет тех, кто является первым участником драмытеррористических выступлений, непосредственных исполнителей антигосударственныхакций? Будет ли он четок или размыт, не возникнет ли вместо него множествопортретов, которые никак не будут связаны друг с другом, а состоящая из нихгалерея покажется искусственной? Стоило бы попытаться ответить на эти вопросы.
В ноябре 2003 г. органы саудовской государственной безопасностипредали гласности результаты опознания 14 из 16 участников группы самоубийц,осуществивших в мае 2003 г. взрыв в столичном квартале Эль-Хамра. Все ониобвинялись в принадлежности к организации Аль-Каида и были саудовскимигражданами, возраст которых колебался от 23 до 35 лет. Однако в то время, когдаони становились членами террористической организации, кажущейся сегоднявсемирной и обычно связываемой с именем У.бен Ладена, им было от 15 до 25 лет.Речь шла об уроженцах Эр-Рияда, Медины, Таифа, Эль-Хараджа и юга страны.
За редким исключением, все они были женаты, имели детей и жили внеродительского дома. Их родственники, родители, в первую очередь, ничего незнали о своих периодически надолго исчезавших сыновьях (отсутствие сыновеймогло длиться в течение месяцев или лет), оставлявших, если они были женаты,собственные семьи на попечении родителей. Тем не менее, каждый раз, когдасыновья исчезали, жены и дети этих сыновей не испытывали сколько-нибудьсерьезных материальных затруднений: всегда находились некие неизвестные люди,неожиданно приносившие им значительные денежные суммы. Даже если участникибудущей акции и оставались в Саудовской Аравии, но в силу непонятных дляродителей причин оставляли доходную государственную службу, превращаясь вбезработных, или намеренно понижали свой социальный статус (становясь,например, торговцами овощами на оптовых рынках), что выглядело как вызовсложившейся традиции, все это не означало, что они оказывались неспособнымисодержать собственные семьи, а также оказывать значительную помощь родителям.Давая показания сотрудникам службы государственной безопасности, родителимногих из участников акции в квартале Эль-Хамра говорили, что они «привыкли» кпостоянным и длительным исчезновениям своих сыновей. Очень редко, да и тоиносказательно («простите меня, – цитировал один из отцов записку своего сына,– «я ухожу сражаться») их ставили в известность о месте своего пребывания.
Сведения, обнародованные службой государственной безопасности,вновь вызывали странное ощущение: участники майской операции 2003 г. всаудовской столице намеренно и целенаправленно порывали с патриархальнойтрадицией, практически разрывая связи с давшими им жизнь большими семьями. Сообщенияиз Саудовской Аравии позволяли говорить и о том, что к разрыву с ними участникиапеллирующего к религиозной догме движения готовили и собственных детей. Нотрадиция продолжала в них жить: ранние женитьбы (конечно же, по настоянию и повыбору родителей), забота (пусть ее формы и были противозаконны) о родителях и,наконец, стремление оставить членов своей собственной нуклеарной семьи подприсмотром родственников.
Участники майской акции не были лишены родительской заботы (толькоодин из них был сиротой, потерявшим отца, но о нем заботились – такова традиция– родственники как со стороны отца, так и матери). Чаще всего отцы участниковэтой акции представляли периферию саудовского «среднего класса» – низшие стратыгосударственных служащих и мелкие предприниматели. Впрочем, из этого правилабыли и исключения: отцы двух террористов-самоубийц сделали серьезную карьеру,став бригадными генералами соответственно службы государственной безопасности иминистерства внутренних дел. В свою очередь, отцом руководителя акции вЭль-Хубаре был успешный и влиятельный предприниматель.
Не все участники акции в квартале Эль-Хамра получили достойноеобразование. Небольшое их число не окончило среднюю школу. Причина заключаласьв том, что новые друзья, призывавшие немедленно вступить в ряды участниковджихада, оказывались сильнее и влиятельнее, чем семья, стремившаяся к тому,чтобы сын чего-то добился на гражданском или военном поприще. Однако встрече сэтими друзьями предшествовал интерес к религиозным проповедям, произносимым вмечетях или записанным на кассетах. Проповеди заставляли искатьединомышленников и друзей, а знакомство с ними и, более того, пребывание вАфганистане немедленно меняло умонастроения: «Наш сын стал вести себя, какчеловек крайних взглядов, – говорил отец одного из участников акции. Он сжегвсе полученные им дипломы, разбил все висевшие на стенах в рамках кораническиеайяты. Он постоянно спорил с матерью, запрещая ей смотреть телевизор, это, поего словам, было возвращением к язычеству». Разрыв с традицией? Вне сомнения,но как же очевидно стремление вновь примкнуть к традиции, на этот разаскетической, претендующей на следование чистой религиозной догме, возродитьэту догму и вновь навязать ее, казалось бы, уже преодолевшему ее и во многоммодернизированному саудовскому обществу.
Ради этой догмы люди отказывались от предлагавшейся семьейкарьеры, от учебы, от развития, порой, несомненных творческих талантов. Один изучастников майской акции, выходец из городка Эль-Баха (юго-запад королевства),был студентом биологического факультета эр-риядского Университета им. короляСауда, но, кроме того, он был комическим актером студенческого театра, успешновыступавшим и в развлекательных программах национального телевидения. Учеба вуниверситете была успешно завершена, бывший студент получил должностьпреподавателя биологии в одной из лучших столичных школ: уроженец далекойпровинции, конечно же, добился осуществления своей мечты. Его могло ожидатьблестящее будущее и общенациональная известность – достаточно было лишьподписать контракт с телевидением. Вместо этого исчезновение, беспокойствородителей, которые, наконец, узнают своего сына в одной из разоблачающихтерроризм телевизионных программ. Он – в заброшенном доме в Афганистане, где вприсутствии трех своих товарищей целует ствол автомата Калашникова. Впоследовавшей через некоторое время беседе с сотрудниками государственнойбезопасности родители этого молодого человека сказали, что до поступления вуниверситет он не был (и это их беспокоило) религиозен. Потом они радовались:он стал ходить в мечеть и (они видели это сами), приезжая к ним, не пропускални одной из положенных ежедневных молитв.
Почти половина из четырнадцати опознанных участников майской 2003г. акции учились в высших учебных заведениях своей страны. Чаще всего это былистоличные университеты им. короля Сауда и им. короля Халеда, но в этом спискеприсутствовал и педагогический колледж в Таифе. Однако в своем большинстве ониизбирали не естественные или гуманитарные науки, а мусульманское право. Имказалось (так говорили родители, подталкивавшие их к поступлению насоответствующие факультеты), что изучение шариата даст возможность быстреезанять достойное положение в обществе. Традиция глубоко религиозного социума?Разумеется. Однако на этот раз традиция, поощряемая самим государством,реанимировавшим религиозные ценности и нуждавшимся в тех, кто мог бы этиценности пропагандировать.
Существовала и другая сторона процесса этой реанимации. Не менеетрех участников майской акции в Эр-Рияде были сотрудниками саудовскихблаготворительных фондов или Всемирного исламского форума молодежи, а вдальнейшем – Лиги исламского мира. Их деятельность предполагала поездки вБоснию и Герцеговину, а также работу в Сараево. Да, конечно, все эти тричеловека, хотя и в разное время, были уволены из этих организаций. Поводом дляувольнения называлась их «излишняя симпатия» к идее джихада, что вызывалоинтерес к ним со стороны службы государственной безопасности, принимавший формунадзора или временных периодических арестов. Тем не менее, цельблаготворительных фондов, стремящихся оказать помощь страждущим единоверцам вразличных регионах мира, могла интерпретироваться их бывшими сотрудниками (и,видимо, действительно интерпретировалась) как деятельность, направленная на искоренениепричин, лежащих в основе страданий мусульман. Однако стоило ли опускатьсявглубь той реальности, которая порождает эти страдания, если проповедь вмечети, где присутствуют и высшие сановники королевства, так легко объясняетмир в таких терминах, как «господство сионистов», «империалистический» или,если речь идет о недавнем прошлом, «коммунистический заговор»? Простыхобъяснений, везде и повсюду сводящих суть проблемы к извечному противостояниюмежду подлинно верной религией (речь вовсе не идет лишь об исламе илимусульманах, но о многообразии человеческих представлений и идей) и окружающимее приверженцев миром «неверных» (и вопрос совсем необязательно имеет отношениек собственно религии), слишком много, чтобы, желая этого, не поддаться их обаянию.В случае же одного из этих людей, как отмечал неназванный сотрудникбезопасности, «сотрудничество в прошлом с действующими за рубежомблаготворительными фондами облегчило возможность его вовлечения в деятельностьАль-Каиды».
Вновь странное ощущение, вытекающее из сведений, обнародованныхслужбой государственной безопасности королевства. Люди, о которых шла речь какоб участниках террористической акции, считали сами себя «сообществомизбранных». Как легко они уходили от собственных жен, от детей, от родителей иродственников. Все эти родственные связи были неважны (как часто это случалосьв других странах и в другие времена!), если однажды, как об этом говорил сослов одного из участников акции его отец, им, «богобоязненным», был обещан «садвечности», который станет для них «воздаянием и пристанищем». Ну, что ж,оправдывая свое самоощущение, они цитировали Коран, и стоит ли этомуудивляться, ведь они были мусульманами. Должны же они были, хотя бы формально,отличаться от тех, кто точно так же, с точки зрения смысла, но иными словами(другая традиция и другая культура), вовсе не всегда пользуясь религиознымсловарем, выражал все ту же мысль о собственной избранности? Вновь разрыв страдицией? Однако, скорее, по мнению сыновей, их родственники отдалялись оттрадиции, сами же они хотели к этой традиции вернуться.
Для этого они отправлялись в Афганистан, где сражались на сторонедвижения Талибан. Но из Афганистана они перебирались в Кашмир, Боснию иГерцеговину, Косово, Чечню. Тем не менее, по крайней мере, двое из них никогдане покидали территории Саудовской Аравии. Для того, чтобы вернуться к традиции,был нужен внешний толчок? Необходимость в нем не так уже важна сегодня. Диагнозсаудовской государственной безопасности не оставлял никаких сомнений: «терроризмвоспроизводит себя на территории королевства» и там же, в пределах СаудовскойАравии, сегодня «приобретается опыт терроризма». В свою очередь, некоторыеучастники акции квалифицировались как «действовавшие накануне нанесенияамериканского военного удара связные между руководителями Аль-Каиды вАфганистане и Пакистане, с одной стороны, и руководителями “спавших”террористических ячеек в Саудовской Аравии». Государство признавало ошибочностьсвоих прежних действий, но это случилось слишком поздно, когда по нему былнанесен массированный удар теми, кого оно посылало «сражаться за веру» в«братский мусульманский Афганистан».
Политика эпохи двухполюсного мира, координировавшаяся королевствомс Соединенными Штатами и помогавшая ему решить собственные сложные внутренниепроблемы, в мире, ставшем принципиально иным после крушения Советского Союза,оборачивалась для Саудовской Аравии (как и для ее союзника) неожиданной итрагической стороной. Все та же политика эпохи биполярных международныхотношений представала как инерционная (впрочем, причина тому все так же лежалаво внутрисаудовской ситуации): помощь единоверцам (истолковывавшаяся теми, ктоее оказывал, как борьба за веру) продолжала оставаться константой саудовскоговнешнеполитического курса. В уже однополюсном мире возникало немало мест, где вэтой помощи, но ради решения собственных задач, нуждались. Эти местарасполагались, в первую очередь, на постсоветском и постюгославскомгеополитическом пространстве, но отнюдь не ограничивались этим пространством. Ате, кто ее оказывал, превращались в самодостаточную силу – они более ненуждались в содействии и благословении государства. Эти люди выступали каксамостоятельное организованное движение, по своей сути, антигосударственное.Говоря о них, саудовские сановники всегда называли их «заблудшей сектой».Простая и кажущаяся эффективной аллюзия, отрицающая любую возможность будущегоспасения и Божьей милости, – она вытекает из известной каждому мусульманинупервой суры Корана – «Открывающей Книгу». Но для противников государства властьболее не была точкой отсчета, они не нуждались в существующем государстве, абыли его антиподом, уже создавшим собственную структуру господства иподчинения.
Во главе этой структуры находится Абдель Азиз Иса аль-Мукран,обычно квалифицируемый как глава саудовского отделения Аль-Каиды. Егосторонники уже заявили, что, по крайней мере, акция в Эль-Хубаре была проведенана основе его личного приказа. К его биографии стоило бы обратиться.
Аль-Мукрану 31 год, и он уроженец саудовской столицы. Он не былприлежным учеником. Не окончив среднюю школу, аль-Мукран, когда ему было 17лет, уехал в Афганистан. Два года спустя вернулся на родину, женился, но едвали не сразу оставил беременную жену (с которой, как и с родившейся у негодочерью, больше никогда не встречался) и вновь отправился в Афганистан. Там онпроявил, видимо, недюжинные способности в деле боевой подготовки, по крайнеймере, он быстро стал инструктором в одном из лагерей Аль-Каиды. По решениюруководства организации в середине 1990 г. аль-Мукран был отправлен в Алжир.Тому были основания: Фронт исламского спасения Алжира вступал в период открытойконфронтации с властью. Задачей нынешнего лидера саудовского отделенияАль-Каиды стала нелегальная транспортировка оружия для религиозной алжирскойоппозиции из Испании через сеть их единомышленников в Марокко. В конце 90-хгодов аль-Мукран вернулся в Саудовскую Аравию, откуда отправился в Боснию иГерцеговину, став руководителем одного из отрядов арабских добровольцев,сражавшихся против «сербской агрессии». В дальнейшем же аль-Мукран побывал вЙемене и Сомали, оказался в эфиопском плену, был выдан саудовским властям иосужден на четыре года тюремного заключения. Пребывание в тюрьме продлилосьнедолго – примерное поведение, проявившее себя и в том, что он выучил наизустьКоран, позволило смягчить наказание. Не пробыв в тюрьме и двух лет, аль-Мукраноказался на свободе. Через Йемен он в 2001 г., накануне начала американскойвоенной акции, вновь выехал в Афганистан. Был пленен, выдан саудовским властям,заключен в тюрьму, но во второй раз проявил примерное поведение, и в 2003 г.был освобожден. Свобода позволила ему приступить к созданию лагерей подготовкинедавно завербованных в антигосударственное движение молодых саудовцев. Этилагеря, по данным саудовской службы безопасности, располагаются в горныхрайонах и пустынных вади Центральной и Западной провинций королевства.
Итак, он – герой, овеянный славой боевых подвигов везде, гдетребовалось воевать с «врагами нации ислама». Эти враги были многочисленны –«безбожный» Советский Союз, христиане-сербы и эфиопы, «офранцуженный» алжирскийистеблишмент, «манипулируемый сионистами» американский «империализм» и,наконец, руководимое «отступниками» саудовское государство. Круг замыкался –итог саудовской (включая и недавнее прошлое) политики (хотя и прагматичной,естественной в прошлом, понятной и объяснимой) был очевиден. В конечном счете,она и вызвала к жизни того, кто теперь организует акты террора на территориикоролевства. И как же удручающе на фоне аль-Мукрана и в контексте исповедуемойим (и его единомышленниками) «салафитско-джахидитской» идеологии, как ееназывает российский исследователь, должен выглядеть нынешний саудовскийистеблишмент – «аулия аль-амр».
Этот истеблишмент – «безбожные отступники» потому, что королевствоустановило отношения с Россией – наследницей Советского Союза, продолжающейафганский курс своего исторического предшественника в Чечне, как и потому, чтооно не оказало эффективной помощи боснийцам и косоварам. Во главе этого истеблишмента«отступники» потому, что королевство остается союзником Соединенных Штатов, атакже сохраняет отношения с алжирским режимом, борющимся против исламскихмоджахедов. Если саудовская власть «безбожна», то она и нелегитимна, а в силуэтого «истинные» борцы за веру, руководствуясь преданным этой властью принципом«повеления благого и запрещения дурного», могут и должны уничтожить ее,поскольку сама эта власть – «секта заблудших». Если же против действий этих«борцов» выступает общество, то насилие возможно и в отношении него. Ведьпозиция общества всего лишь доказывает, что оно вновь вернулось к состояниюязычества – джахилийи. Действующие под апеллирующими к религии лозунгами«борцы-моджахеды» демонстрируют свободу от каких-либо обязательств по отношениюк людям – ведь они решают проблемы освобождение человечества от егоугнетателей. В Эль-Хубаре они наносили удар по «центрам мировой экономики» (дляэтого следовало «очистить Полуостров от многобожников – мушрикун»). Это былответ «американской войне в Ираке, которая вводит в оборот миллионы долларов винтересах компаний, производящих вооружения». Гибель в этом городе заложников,среди которых были дети? Но стоит ли считаться с каким-то убитым японцем,поскольку «японцы ввязались в войну в Ираке на стороне американцев». Стоит лисчитаться с какими-то десятью уничтоженными индийцами, ведь они «поклоняютсякоровам, убивают мусульман в Кашмире, а кроме того работают инженерами внефтяных компаниях»? Накануне событий в Эль-Хубаре аль-Мукран инструктировалсвоих единомышленников: «Захваченных необходимо удерживать твердой рукой, аесли операция потерпит неудачу, – избавиться от них». Свою акцию эти люди –члены «Рот Иерусалима (Сарая Аль-Кудс)», входящей в состав «ОрганизацииАль-Каиды на Аравийском полуострове, назвали «благословенной», а рассказывая обубийстве заложников, они использовали слова из лексикона мясников, как будто быэто был скот.
Какие простые и одновременно емкие определения и инструкции! Новновь возникает странная ситуация déjà vu, – то же самое говорилось в другие времена и в других странах.Где-то, в некоторых из этих стран, были горы и непроходимые заросли, где-то всеэто отсутствовало, но и там говорилось об «отступничестве» и «предательстве»власти, пусть даже эти идеи и выражались терминами иных цивилизационных матриц.И прежде, и сейчас все та же культура насилия и тупика, в который людейзагоняет их специфическое мироощущение, порожденное, однако же, властью, противкоторой они обращают ее же оружие. Но все же, что нового можно узнать об этихмолодых саудовцах, не способных отвергнуть «героическое» обаяние аль-Мукрана иидущих сегодня на самоубийство во имя высказываемых им простых и доступныхидей?
Ну, что ж? Создание портрета тех, кто является первым участникомдрамы террористических выступлений, портрета непосредственных исполнителейантигосударственных акций, возможно. Это тесно объединенная, но одновременнооткрытая внешнему миру группа молодых людей, постоянно вербующая новыхсторонников. Эти люди безжалостны и самоотверженны, «герои», способные в любоемгновение (достаточно только приказа) стать «мучениками». Их ячейки (названия,по крайней мере, двух из них, благодаря совершенным ими акциям известны –«Легионы Двух Святынь Аравийского полуострова» и «Роты Иерусалима») региональноструктурированы, а центральное звено, объединяющее эти ячейки в общесаудовскоммасштабе, персонифицирует «абсолютный герой» – аль-Мукран. При этом было быстранно пытаться точно определить численность ее активистов. Саудовские властибыли, разумеется, заинтересованы в том, чтобы максимально преуменьшить ихколичество, заявляя о том, что они – «абсолютное меньшинство, от которогоотказываются подлинные мусульмане». Тем не менее, некоторое представление отом, каково количество террористов, можно получить и на основе сообщенийпредставителей саудовского истеблишмента. Как заявлял посол королевства вЛондоне принц Т.Аль-Фейсал: «За несколько прошлых лет мы смогли обезвредитьпять из шести действующих в Саудовской Аравии террористических ячеек. Каждая изэтих ячеек состояла из 20–25 чел.».
Но что же тогда находилось в центре интересов молодых саудовцев?Почему, по крайней мере, некоторые из них выбирали противостояние государству?Чем определялся этот выбор?
Развивающийся в Саудовской Аравии «сценарий террора» высвечивалсвязанные с этими молодыми людьми, порой, действительно любопытные детали.Большинство саудовцев-участников событий 11 сентября 2001 г. в Нью-Йорке иВашингтоне были выходцами из племени Ааль Гамид (впрочем, как и известный вРоссии по своим акциям в Чечне полевой командир Абу аль-Валид). Выходцами изэтого же племени было и большинство участников майской террористической акции вЭр-Рияде. Но, разумеется, степень причастности этого родоплеменного образованияк «сценарию террора» в Саудовской Аравии не стоило бы абсолютизировать.
События в Эль-Хубаре показали, что руководителем совершенной тамакции был выходец из племени Ааль аль-Бакум, а преследовавшийся саудовскойполицией один из участников акции в эр-риядском квартале Эль-Махья – Амераш-Шахри – принадлежал к племени Ааль Зейдан. История аш-Шахри во многомпоучительна. Он родился и вырос в Эр-Рияде, после школы поступил на факультетрелигиозного призыва столичного Исламского университета им. имама Мухаммеда бенСауда, проучился там только два года и поступил на службу в Главное управлениерелигиозной полиции.
Ааль Гамид – одно из крупных саудовских племен, численностькоторого составляет не менее 600 тыс. чел. Исторически это племя было расселенона юго-западе современной (территория же расселения племен Ааль Аль-Бакум иАаль Зейдан – южные районы королевства) Саудовской Аравии с центром в городеЭль-Баха. Еще несколько десятков лет тому назад выходцы из этого племениславились как умелые и расторопные торговцы, ныне же его представителирасселены по всей территории королевства и заняты в самых различных сферах. Дособытий 11 сентября 2001 г. многие молодые люди бану Гамид учились вСоединенных Штатах. Выходцем из племени Гамид был также Али аль-Факаси, ставшийизвестным как «мозговой центр» взрывов в саудовской столице, и несколькоподростков (самому старшему из них было 17 лет), получивших название «группаквартиры в квартале Эль-Халидийя» в Мекке.
Беседуя с одним из шейхов племени, который, по сообщению«Аль-Хаят», выступает в качестве его «неофициального представителя»,корреспондент этой газеты задал ему несколько существенных вопросов. Одним изних был вопрос о том, насколько развита «историческая родина» бану Гамид. Ответшейха был принципиален: «Эль-Баха, – говорил он, – развитый город, в нем расположеныправительственные учреждения (включая резиденцию губернатора провинции, –Г.К.). Город оснащен современным водопроводом, электричеством, в нем имеютсявсе необходимые средства связи. Материальный уровень и социальное положениекаждого, оказавшегося в ловушке террористов выходца из бану Гамид, – продолжалшейх, – прекрасное». Корреспондент был, однако, настойчив: «Почему большинствоучастников террористических акций выходцы из племени Гамид?». Последовал неменее важный ответ: «Все это стало возможным потому, что многие члены племенипокинули район своего проживания. Они смешались с выходцами из других групп истрат, а у других – другие обычаи, другие манеры поведения». Далее, отбрасываяобвинения в адрес своего племени, шейх сообщил неизвестную корреспондентуподробность: преследуемый полицией Али аль-Факаси добровольно сдался помощникуминистра внутренних дел принца Наефа, «родившемуся в той же деревне, что и самАли».
Тем не менее, интересовался журналист, что же стало причиной,содействовавшей распространению «идей террора»? И вновь ответ шейха быллюбопытен: «Духовная пустота и безработица. Решить проблему можно будет толькотогда, когда молодые люди начнут получать приемлемое и разумное жалование там,куда их устроит государство. Во время же службы в армии эти молодые люди должныучиться нужным для последующей жизни профессиям – столярному и кузнечному делу,электротехнике. Они должны работать и зарабатывать. Когда же они учатся, онипредоставлены сами себе, их начинают обуревать нигилистические мысли и им легкопромывать мозги». Шейх говорил, ссылаясь на пример молодого человека из егоплемени, арестованного вместе с тремя женщинами в Медине, что «всему винойбезделье – молодые люди получают деньги от добившихся успеха родственников».
Наконец, последние вопросы: «Как жители Эль-Бахи реагируют натеррор? Какова ваша оценка членов племени Гамид после всех произошедшихсобытий?». Конечно же, шейх говорил, что «никто из жителей города несочувствует террористам, включая их родных и близких, ведь они – люди, которымпромыли мозги и отправили на разбой». Он и не мог ответить иначе. Из его ответана второй вопрос следовало, что власть возложила на него и остальных шейховбану Гамид личную ответственность за «благонравие» молодежи, а губернаторпровинции «еженедельно встречается с ним». Далее он добавлял: «Я надеюсь, чтомы, шейхи племени, вместе с губернатором добьемся восстановления контроля надплеменем. Никто из его членов никогда не совершит никаких глупостей имерзостей, направленных против нас и нашей страны». Красноречивое заявление!
В словах шейха бану Гамид присутствовала нескрываемая тоска поушедшим в прошлое временам патриархальной семьи, непререкаемой воли отца иабсолютного авторитета главы родоплеменного сообщества. Саудовское обществодействительно изменилось. Оно стало мобильным – выходцы из племени Гамидрассеяны по всей стране. Оно менее, чем всего несколько десятков лет томуназад, связано с кастовой принадлежностью и сословной профессионализацией.Говорить сегодня о том, что племя Гамид отстало, хотя его маргинальность посравнению с ведущими племенными группами Неджда и Хиджаза была очевидна ещесовсем недавно, было бы, по меньшей мере, неверно. Некоторые представители бануГамид достигли, видимо, апогея возможной ныне для них карьеры – высшие офицерыполиции и пост помощника министра внутренних дел. Выходцы из этого племениобразованны, увидели мир, в том числе и благодаря учебе в зарубежныхуниверситетах. Наконец, им известна сила денег, ставших и в королевстве мериломжизненного успеха.
Все же, как же выгодны шейху те трагические события, которыепроизошли и происходят в стране! Они заставляют власть вновь опереться наплеменных вождей, увидеть в них, а не в совершающей «глупости и мерзости»молодежи, едва ли не свою единственную в настоящее время опору. Шейх в полноймере осознает свою сегодняшнюю причастность к этой власти. Он в полной мереготов послужить ей, положив предел «распущенности» молодых людей. Возрождениеполитической роли вождей племен? Это предположение не лишено своего рациональногоначала. Даже если, как отмечал саудовский автор, саудовское правительствовсегда «признавало существование племени в качестве структурной единицысоциума», все же, по словам этого автора, «племена важны только потому, чтоисполняют в национальном обществе некоторые социальные и хозяйственныефункции». В свою очередь, подчеркивал он, «вожди племен» играют «некоторуюроль» только при «решении возникающих внутри их племен конфликтов или вражды».При этом любая попытка их самостоятельной деятельности ограничена«всеобъемлющим контролем со стороны государства».
Однако теперь шейху бану Гамид (как и другим племенным нотаблям),конечно же, в жестких рамках государственного контроля, предоставляли, казалосьбы, навсегда утраченную возможность воскресить представления и нормы прошлого.Он вновь мог быть политической фигурой – следить, доносить, шантажировать – отего усердия и умения восстановить «господство» над племенем едва ли не зависеласудьба саудовского государства. Так восстанавливалась ситуация патриархальногопрошлого, которое, кстати, никуда и не уходило. Это прошлое присутствовало вгосударственной «заботе» о благосостоянии Эль-Бахи, в повторном обращениипредставителей власти к подвергшемуся эрозии авторитету племенных нотаблей.Молодежь должна остаться под присмотром старших. Их идеалы, их образ жизни и ихжизненные интересы должны были стать для молодежи жизненным компасом.
Возродить патриархальность требовал и наследный принц Абдалла. Онвозлагал личную ответственность за поведение всех молодых граждан страны наимамов мечетей и преподавателей университетов. После событий в Янбо, встречаясьс религиозными деятелями и профессорами высших учебных заведений, принцговорил: «Вы – люди науки, на вас лежит личная ответственность за поведениенаших сыновей. Вы должны заставить их понять, в чем заключается долг передверой и родиной. Порукой тому станет ваша безопасность, ваше благосостояние,ваша честь и ваша возможность служить Королевству Саудовская Аравия, тойматери, которая вскормила вас». Далее он добавлял: «Вы должны говорить молодежитолько о том, что служит интересам веры и родины. Хочу предупредить вас, срединих, молодежи, много усердных (муджтахидун) людей, но их усердие (иджтихад)порой направлено в неверную сторону. Ваш долг следовать примеру сотрудниковгосударственной безопасности, которые воюют за нашу веру и нашу родину».
Саудовская молодежь жила, тем не менее, в другом мире. Годыпредшествовавшего развития королевства изменили ее. Патриархальные обычаи отцоввовсе не привлекали ее. Акция в Эль-Хубаре и история возглавившего ееисполнителей Нимра аль-Бакми это доказывала.
Как же тосковал по утраченной патриархальности благополучныйпредприниматель, отец Нимра аль-Бакми, открыто отмежевываясь, беседуя скорреспондентом столичной «Эр-Рияд», от своего сына: «Он носил мое имя, но тот,кто выступил против истинного мнения, против мнения родителей, противправительства, закона Господа и обычаев, не может быть со мной». Конечно, онотрекался от сына, потому что им руководил страх за себя, свою семью и, в концеконцов, за благополучие своего бизнеса. Тем не менее, в его рассказеприсутствовало множество деталей, которые ни в коей мере не могут бытьобъяснены только страхом перед возможными (и, скорее всего, в тех или иныхформах последовавшими) репрессиями. Говоря о своей семье, этот человек – Сухаджбен Зейд аль-Карири аль-Бакми – был красноречив: «Мой дед погиб, сражаясь подзнаменем короля Абдель Азиза (основателя нынешнего саудовского королевства, –Г.К.), все мы готовы пожертвовать собой за родину, за нашу землю. Мой отецтакже защищал родину с оружием в руках, он скончался, когда ему было 110 лет.Все мы отдадим жизнь за нашу дорогую родину, за ее справедливых руководителей.Дело в тех, кто принес к нам эти далекие от нас принципы, несовместимые ни срелигией, ни с обычаями. Клянусь собственной жизнью, я не давал моему сынуНимру денег на оружие, я не подстрекал его на свершение этих постыдных деяний.Но, к несчастью, его совратили, он стал перечить родителям, он пошел противверы и наших благодетелей, наших истинных властителей, не покладая рукдействующих на благо веры, родины и ее граждан».
Порвалось звено казавшейся ему прочной цепи верности и преданностисемьи тем, кто всегда покровительствовал ей, – власти. Эта власть содействовалаоседанию на землю бывшего кочевника (история деда Сухаджа и прадеда его сынаНимра), ставшего ихваном в эпоху короля Абдель Азиза и сражавшегося за созданиенынешнего саудовского королевства. Эта власть на всю его долгую жизньобеспечила благосостояние отца Сухаджа и деда Нимра, служившего в саудовскойармии и сделавшего в ней, видимо, успешную карьеру. Наконец, благодаряпокровительству этой власти, вырос бизнес отца Нимра. Обычный для саудовскогообщества и складывавшийся десятилетиями путь развития, неожиданно (как кажетсяСухаджу) нарушенный взбунтовавшимся сыном, для которого важны другиеавторитеты, а вовсе не авторитет отца, ассоциирующего себя с властителямипатриархального государства и действующего, как и они по отношению к своимподданным, к тому, кого он считает собственным подданным – своему сыну.
Сухадж пытался воздействовать на сына. Видимо, для того, чтобыисключить его нежелательные контакты, он отправил Нимра оканчивать школу народину – в небольшой городок Турба к северу от Хаиля. Однако отцу сталоизвестно, что сын и там оказался связан «с подозрительной компанией вернувшихсяиз Афганистана». Сына вернули в родительский дом в столице, но за ним уженаблюдала служба государственной безопасности. Спустя некоторое время послевозвращения в Эр-Рияд он был арестован и осужден на год и шесть месяцевтюремного заключения. Отец использовал старые знакомства, – у него, потомкаветеранов службы на благо государства, они сохранились. Нимр был досрочноосвобожден и возвращен родителям. Стал ли он работать или учиться? Как говорилего отец: «Он этого не хотел, да и не нуждался в этом. Слава Богу, моеположение хорошее» (любопытная отсылка к тому, что говорил шейх племениГамид!). Однако Нимру нужно было внимание и отеческое увещевание: «Япредостерегал его от много, – отмечал Сухадж. – Я говорил ему, что к стране, вкоторой он живет, обращены взоры всех мусульман, и она им всем помогает,принимая их во время хаджа. Я говорил ему, что наша страна останетсябезопасной, хотя некоторые и пытаются разрушить ее безопасность». Нимра всемисилами удерживали в доме.
Но увещевания оказались напрасны: «Мой сын вновь встретился сзаблудшей сектой. Они-то и подтолкнули его к бунту против родителей, противправительства и страны». Почти за год до событий в Эль-Хубаре, воспользовавшисьтем, что родители принимали гостей, Нимр ушел из дома. Далее произошло то, чтодля его отца было трагично и совершенно непонятно: «Он пошел против обычаевнастоящего араба и мусульманина, который никогда не предает, всегда полагаетсяна Господа и во всем следует Его слову. Он убил мусульман – своих братьев».Паршивую овцу следует изгнать из стада: «Мы, граждане нашей страны, – говорилСихадж корреспонденту «Эр-Рияд», – сплотимся против врагов родины. Родина и еемудрое руководство будут как никогда сильны. Пусть поможет нам Господь и пустьОн сбережет для нас наших благодетелей. Я и моя семья, – добавлял он, – всесыны племени Аль-Бакум останутся навсегда с нашей родиной и ее правительством».
Нимр аль-Бакми никогда не был в Афганистане, Боснии, Чечне илиИраке. В момент его исчезновения ему было всего шестнадцать лет. Своимпоступком он доказывал, что саудовское контрэлитарное движение более всегонезависимо от того, были ли его сторонники когда-то за пределами страны. Членыэтого движения более не стремились помогать только «страждущим» братьям повере, – они направляли свой удар по источникам могущества власти.
Саудовское общество теряло значительную долю своей былойпатриархальности. Власть, осуществившая модернизацию, в которую были вовлеченыжители всех регионов страны и представители сохранившихся от прошлогосоциальных структур, более не была всеобъемлюща. Она столкнулась, быть может, ссамым значительным за всю историю ее существования вызовом, бросавшимся ейтеми, кого она привыкла считать своими «благодарными подданными».
Было бы соблазнительно видеть в саудовской контрэлитарнойоппозиции движение, отталкивающееся, прежде всего, от некоторых жизненныхобстоятельств, трактуемых его участниками как материальная «униженность иоскорбленность». Но эти обстоятельства, в лучшем случае, могут объяснитьнежелание тех или приверженцев этого движения продолжить образование, сегоднядействительно построенное так, что оно плохо соответствует потребностям рынка.Образованные саудовцы все больше пополняют ряды безработных. Тем не менее, иэто – всего лишь, хотя и существенная, частность, далекая от того, чтобыквалифицироваться как проявление, якобы, господствующей атмосферы всеобщегонеравенства. Напротив, созданная в королевстве система государственной социальнойзащиты, опирающаяся, в свою очередь, на все еще действующие элементы традиции,представляет собой важную сторону жизни саудовского общества. Впрочем, никто изучастников саудовского контрэлитарного движения не может рассматриваться вкачестве действительно «обездоленной» личности, хотя пребывание некоторых изних, в частности, в Афганистане предоставляло им возможность хотя быприкоснуться к более значительным денежным суммам (доходы от торговлинаркотиками, банковские операции до сентября 2001 г., средстваблаготворительных обществ), чем те, на которые они могли бы рассчитывать, ставгосударственными служащими или мелкими и средними предпринимателями у себя народине.
Все те, кого государственный истеблишмент называет «заблудшейсектой», жители крупных городов Саудовской Аравии. Модернизационные измененияпрошлого давно уже превратили саудовское общество в урбанизированное – только встолице, которая еще сорок лет тому назад была средневековым селением, сегодняпроживают почти четыре миллиона человек. Многие участники действующего подрелигиозными лозунгами саудовского оппозиционного движения – уроженцы илижители Эр-Рияда, где сохранение в неприкосновенности нравов патриархальностисегодня едва ли возможно.
У «благодарных подданных» саудовской монархии были ли основаниябросить вызов своему истеблишменту? Скорее всего, ответ на этот вопрос долженбыть положительным, предполагающим, что эти основания вытекают из ситуациипереходности, выступающей в качестве основной черты нынешнего саудовскогосоциума.
Модернизация не содействовала, по словам российскихисследователей, тому, чтобы в королевстве могли «в полной мере развиватьсяновые формы гражданского устройства саудовского общества». Это общество,отмечали они, «все более» отстает «в своих духовных параметрах от атмосферы,создаваемой производственным и технологическим прогрессом», от нового«психологического восприятия действительности», от «глобального мировоззрения,ориентирующегося на более обширный и разнообразный блок ценностей». Конечно,это общая постановка вопроса. Однако она включает в себя важное ипринципиальное положение – достижения Саудовской Аравии, в том числе и всоциально-экономической сфере, вовсе не сопровождались соответствующимиизменениями в ее политической системе, в которую явно недостаточно инепоследовательно включаются новые социальные страты и структуры. Одновременно,достижения лишь в малой степени изменили, по словам тех же исследователей, рольрелигии в саудовском государстве, где она продолжает оставаться «единственным регулирующимначалом» общественной жизнедеятельности.
Эта ситуация создавала столь известную в прошлом (да, порой, и внастоящем) эпоху «безвременья» с сопровождающей ее эрозией ценностей.Знакомство молодых сау-довцев с миром, с одной стороны, и их жизнь в стране,где обязательно то, что уже давно поставлено под сомнение знакомым им миром, сдругой, – это сложная ситуация, из которой следует искать выход. Однакосложность этой ситуации лишь усугубляется тем, что властители страны, видящиерешение современных проблем в углублении религиозности и увековечении нравовплеменного, бедуинского общества, действуют в том же мире, который уже знакомих молодым подданным. В этом мире они оправдывают свою позицию религиозными«морально-этическими принципами» и защитой интересов «мусульманской нации»,провозглашаемыми неотъемлемым качеством национальной внешней и внутреннейполитики. Но как же часто они идут на (для истеблишмента и мира оправданные инеобходимые) компромиссы! Как же часто протесты властителей страны в связи сположением вокруг тех или иных мусульманских стран (Афганистан и Ирак томунаиболее яркие примеры) или народов (палестинцы) не приводят к каким-либосущественным переменам в сфере саудовской экономики, где углубляетсясотрудничество с компаниями из тех стран, которые проводят (или поддерживают вэтом своих союзников) «агрессивный курс» против мусульман! Лицемерие, – говорятмолодые граждане этой страны.
Однако сами эти молодые люди, – стоило бы это повторить вновь, –странный сплав прошлого и настоящего, традиции и современности. Почему бы им неискать выхода из ситуации лицемерного «безвременья» в очищении идеала, который«предан» постоянно говорящей об этом идеале властью? Почему бы им не стать«подлинными» защитниками «втоптанной в грязь» высокой морали и за пределамиСаудовской Аравии, и в границах ее территории? Благодаря семье, школе иофициальной пропаганде религиозные ценности вошли в их плоть и кровь. Они незнают или знают плохо ценности и принципы иных систем – впрочем, их воспитаниепостроено на дискредитации и отвержении этих ценностей. Идеал, резюмируемый как«вера ислама», для них естествен и обычен. Его они и должны очищать ивоскрешать. Но не думали ли и не действовали ли ради воскрешения и очищениясвоих, привычных для них ценностей молодые люди совсем в других странах внаступавшие там эпохи переходности и «безвременья», периоды бесконечноголицемерия своих властителей или лидеров?
12 января 2004 г. первый канал саудовского телевидения показалсемь «раскаявшихся» (после того, как они подверглись тюремному заключению)молодых людей. Их имена не назывались, вместо них звучали номера. В тот же деньбыло распространено заявление министерства внутренних дел королевства,содержавшее большую часть уже показанных телевидением «признаний». Это был важныйдокумент, содержавший идеи, однажды усвоенные «раскаявшимися». Конечно, в ихвыступлениях эти идеи (по крайней мере, теоретически) осуждались, но онипродолжали оставаться фактом их прошлой жизни, их мироощущения и основанной ненем практики действия.
Молодые люди, показанные телевидением, подчеркивали, что имказалось, что «только они и стали настоящими мусульманами, а большинство, – какговорил один из них, – окружающих нас людей – вероотступники». Причиной отходаокружавших их людей – соотечественников от религии было то, что этисоотечественники, ссылаясь на некие авторитеты, не выполняли возложенных на нихГосподом обязанностей: «Прошло уже пятьдесят лет, как иудеи пришли в Палестину,а никто из мусульман не ведет против них джихада. А ведь джихад в этом случае,считали мы, – как говорил другой «раскаявшийся», – «прямая обязанностьмусульманина, в случае с Палестиной он не должен подчиняться ни власти, ниродителям. Даже если правитель или родители запрещают ему вести джихад, онобязан вступить на этот путь». Далее следовал не менее серьезный вывод: «Еслиправитель запрещает джихад, то этот правитель – тиран. Мы думали, что исаудовское правительство – воплощение тирании».
Этим молодым людям не задавали вопросы. Они говорили сами,перебивая друг друга и дополняя своих товарищей. Спектакль был хорошоотрежиссирован, они прекрасно знали свои реплики, произнося действительно то,что их волновало, что совсем недавно определяло их жизнь и поступки.
Они стремились противостоять тирании власти. На месте государстватиранов, «государства отступников» должно было возникнуть «государство ислама».Как его можно было создать? Этому учили законоучители, принадлежавшие к«обновленческому» течению религиозной мысли, которое в Саудовской Аравииназывают и течением «отлучителей от религиозной общины (ат-тайяр ат-такфирий)».Проповеди этих законоучителей слушали. Сначала на них наталкивались (илиобнаруживали их у друзей). Они были записаны на кассетах. Это были проповеди нетолько саудовских муфтиев, не принадлежащих к официальному религиозномуистеблишменту страны, но и, довольно часто, иностранных проповедников(палестинских и египетских, в первую очередь). Эти проповеди были интересныэтим молодым людям, потому что отвечали их умонастроению. Не призывают жеофициальные саудовские улемы к немедленному джихаду против американских«агрессоров» в Афганистане и Ираке или за освобождение «благородногоИерусалима», как, впрочем, они не призывают даже к бойкоту американскихтоваров. Да и «призывают ли они к чему-нибудь такому», говорил один израскаявшихся, «что не позволяет им правительство?». Слушали не толькопроповедников, но и кассеты с записями выступлений У.бен Ладена. Затем сзаконоучителями-«обновленцами» встречались, хотя и эти законоучители искалисебе учеников.
Проповеди этих законоучителей слушали в кругу единомышленников, сними беседовали лично, часто и долго, обсуждая с ними все, что волновало этихмолодых людей. Беседуя с одним из «раскаявшихся», один из этих учителей,отвечая на вопрос своего собеседника, что ему делать, если его отец противучастия сына в джихаде, высказал ему свое решение: «Если ты не сможешь егоубить, когда он будет тебя задерживать, то выстрели ему в ногу». Жалость в этомслучае была неуместна: «Твой отец уже стар, он не годится для войны, ведь онпрожил свою жизнь, так и не научившись отличать правое дело от неправого». Такучили молодежь ее наставники. Один из их учеников потом говорил своей, по егословам, «очень старой» и больной матери, уговаривавшей его остаться с ней: «Азачем ты мне нужна? Мой отец умер, у тебя, а не у меня остались дети. У менядетей нет. А мой шейх-наставник сказал мне, что джихад возвышеннее, чемприсмотр и забота о тебе. Он сказал мне, что мы оба, я и ты согрешим, если я непойду воевать. Богом клянусь, мать, я не намерен грешить, а ты оставайся.Извини, но вера – прежде всего».
«Раскаявшиеся» говорили, что они проходили основы военнойподготовки. Эта подготовка (в ней участвовали только те молодые люди, впреданности которых убеждались их религиозные наставники) проводилась вмолодежных лагерях на территории королевства: «Сначала мы собрались в одномпансионе в Эр-Рияде. Там нас учили чистить самое разное оружие. Потом, –говорил один из них, – мы уехали в пустыню. Мы стремились четко выполнитьотдававшиеся нам приказы». Его товарищ добавлял: «Мы учились пользоватьсяоружием и физически тренировались. В лагере мы занимались физическойподготовкой, карате, стрельбой из обычного оружия. Этим оружием были винтовки ипистолеты». Из слов третьего «раскаявшегося» вытекало, что тренировочныйлагерь, где он находился, был расположен неподалеку от Мекки, а общий срокпребывания в нем составлял не менее месяца. Наставниками в лагерях подготовкибыли уже те, кто стал «героями джихада», – прошедшие через сражения в Афганистане,Боснии и Чечне. Они занимались не только физической подготовкой, но и завершаливоспитание морали насилия, начатое религиозными наставниками. Боевые «герои»говорили своим молодым ученикам, что только если человек пройдет через джихад,он может «рассчитывать на рай после окончания срока его земной жизни». Ихмолодые ученики уже осознали себя «настоящими мусульманами», они возрождалипопранный властью идеал, они надеялись, что за их земные подвиги Бог наградитих раем: «Я спросил нашего наставника, а что нас будет ждать потом? Он ответил– рай. А я подумал, – как же я теперь в этом раскаиваюсь, – что за будущеепребывание в раю можно взорвать в Саудовской Аравии все, что угодно, можноубить короля, взорвать американцев». Далее этот «раскаявшийся» продолжал: «Анаставник, посмотрев на меня, сказал: “Разве мы не хотим создать исламскоегосударство? Разве мы не хотим воплотить слова хадисов Пророка? Ради будущегопребывания в раю, нужно изгнать многобожников с Аравийского полуострова”».
Этап поиска образца для подражания, тех, кто воплощал собоюидеального мусульманина, на этом заканчивался. Далее следовали дни тренировок,подготовки, двойной жизни, уходов из родительских домов и, наконец, полученияприказа о выполнении задания. После выполнения приказа появлялись официальныезаявления, – одно из них было обнародовано после обстрела 2 июня 2004 г.группой террористов машины с американскими военными неподалеку от Эр-Рияда. Внем, в частности, говорилось: «Мы нанесли удар по американским высшим офицерам,работающим на базе принца Султана в Эль-Харадже, откуда осуществляетсякоординация действий агрессивных американских войск (в Ираке – Г.К.). Ониработают там, потому что им позволило правительство клана отступников (отрелигии – Г.К.) Ааль Сауд, заключившее союз с американцами, иудеями икрестоносцами. Это правительство не выражает интересы нашего благородногомусульманского народа. Его интересы выражаем только мы, подлинные мусульмане.Мы продолжим наносить удары по американцам, по стоящим за ними многобожникам – христианами иудеям. Мы будем нести им смерть и муки до тех пор, пока не закончится битва,пока вера не будет принадлежать Господу». Демонстрация «раскаяния» пообщенациональному телевидению не достигала поставленной перед ней цели – местоарестованных занимали их единомышленники.
Но кто же другой участник драмы саудовского «сценария террора»?Религиозные деятели, законоучители-«обновленцы» – вдохновители молодыхисполнителей террористических акций.
В мае 2003 г. в Саудовской Аравии были арестованы три наиболееярких представителя исламского «обновленчества» – шейхи Ахмед аль-Халиди, Алиаль-Худейр и Насер аль-Фахд. Их арест произошел в Медине во времяосуществленной там 27 и 28 мая 2003 г. и беспрецедентной для этого «святого»города полицейской операции «прочесывания», итогом которой стало задержание ещеболее 20 «подозреваемых в терроризме». Все остальные задержанные были«учениками и последователями» трех шейхов. Обвинение в участии втеррористической деятельности власти предъявили и трем законоучителям – в ихдомах, как специально подчеркивалось в опубликованных полицией заявлениях, былиобнаружены «оружие и взрывчатка». В дальнейшем операция саудовской службыгосударственной безопасности получила свое логическое завершение. 17 и 22ноября 2003 г. первый канал саудовского телевидения показал своим зрителям (имибыла вся страна) беседы с А.аль-Худейром и Н.аль-Фахдом, в ходе которых онипублично отказались от обнародованных ими ранее юридических суждений,отлучавших от религиозной веры представителей саудовского политического ирелигиозного истеблишмента. Спустя почти месяц – 13 декабря 2003 г. отидентичных фетв публично (телевидение вновь сыграло свою роль) отказался итретий член «троицы отлучителей» – шейх А.аль-Халиди.
Известность всех трех законоучителей-муфтиев в саудовском иобщемусульманском религиозном сообществе была неоспоримым фактом. Но, все же,фигура А.аль-Халиди – Абу Халеда даже на фоне его единомышленников выступалакак наиболее значимая. В момент ареста ему было 34 года. Саудовец по происхождению,он родился и вырос в кувейтском городке Джулейб эш-Шуюх (ныне практически всоставе г. Эль-Кувейт). В молодости был учеником и последователемпровозгласившего себя ожидаемым махди кувейтского муфтия Абу Абдаллыаль-Люхейди. Тем не менее, пути наставника и ученика разошлись. А.аль-Халидипришел к выводу, что «в мире все более распространяется порок и неверие», а этоподтолкнуло его к переезду в 1993 г. в «пресветлую» Медину, казавшуюсяА.аль-Халиди «местом, менее чем другие страны ислама, подвергшимся влияниюмногобожников». Пребывание в Медине не стало долгим. Он переехал на югВосточной провинции королевства – «историческую родину» его рода, а затем врайон Эль-Хасы той же провинции, где избрал своим наставникомшейха-«обновленца» Абдель Азиза аль-Яхъю. Два года спустя, став муфтием, вновьвернулся в Медину. Несколько опубликованных А.аль-Халиди религиозных сочинений(наиболее известное среди них – «Объяснение и показ природы сомнительнойвласти, или рассказ о неверии некоторых тиранов и отступников») сталиинструментом пропаганды его идей, в том числе и с помощью собственногоэлектронного сайта.
А.аль-Халиди (в равной мере это относилось и к двум другимарестованным муфтиям, уже не в первый раз подвергавшимся репрессиям и тюремномузаключению) был типичным представителем пережившей свое время (хотя иобращающейся к современной технологии) традиции приобретения и передачи чистогорелигиозного знания. Учеба у наставника, затем самостоятельная роль наставника,готовящего новых знатоков закона. Эта традиция самодостаточна и независима отгосударства и общества. Более того, она активно стремится сохранить своекачество единственного регулятора общественных отношений, навязывая свою волю игосударству. Характеризуя эту традицию, официальный саудовский богословподчеркивал: «В сообществе факихов существует глубокий раскол. Многие из нихвсе еще остаются пленниками древних, написанных в эпохи прошлого книг. Опираясьна них, эти факихи пытаются объяснить события и явления нынешнего дня тем, чтосоответствовало времени прошлого.… Мы говорим тем факихам, которые все ещестремятся к тому, чтобы сохранить полную связь с прошлым, что существуют общиеправила, определяющие суть мусульманского фикха, в частности, в сфересоциальных отношений. Использование старого фикха необходимо, но мы должныговорить и о современных проблемах, решение которых следует находить в нашевремя и на основе нашей современной реальности».
Конечно же, представитель официального саудовского религиозногосообщества выражал точку зрения политического руководства королевства, дажеесли он и вносил в нее некоторую ноту либерализма. Но, так или иначе, а говоряо сочетании между «сферой социальных отношений» и шариатскими нормами, он делалакцент на основополагающих элементах саудовского внутреннего курса,инициированного еще в эпоху короля Абдель Азиза и направленного, в том числе, ина то, чтобы наиболее адекватно ввести в процесс государственного строительствамногочисленную страту богословов и законоучителей.
Тому есть принципиальные основания, определяемые внутреннейсущностью саудовского государства, легитимируемого на протяжении всего времениего существования союзом между правящей семьей Ааль Сауд и представителямирелигиозных кругов, персонифицированных сегодня в лице Совета высших улемов. Определяемыепринятым в начале 90-х годов Основным законом правления концептуальныеустановки саудовского государства подчеркивают его следование духу и букве«Книги Всевышнего Господа и Сунны Его Пророка». В них «черпает свою силусуществующая» в королевстве «система правления», одновременно же, священнаякнига мусульман и Сунна выступают в качестве «высшей инстанции» по отношению клюбому законодательному акту страны. «Исламский» характер саудовскогогосударства предполагает, что едва ли не важнейшей обязанностью этогогосударства выступает «защита вероучения ислама, претворение в жизньустановлений его шариата, содействие следованию пути добродетели и отказу отгреха и исполнения долга призыва к Господу».
Коран и Сунна все еще выступают «источником правового суждения» поповоду любых вопросов, связанных с жизнедеятельностью саудовского государства,что, естественно, приводит к провозглашению Основным законом правления«независимости» той ветви власти, которая квалифицируется саудовскимзаконодательством как «юридическая», а связанных с ней правоведов, –подчиняющимися «только власти исламского шариата». При этом, описывая рольрелигиозных деятелей в контексте существующих властных отношений и их участие впринятии государственного решения, саудовский автор отмечал, что «улемыявляются основной опорой реализации исламского шариата»68. Далее онпродолжал: «Они разъясняют закон, ориентируя людей и давая советы правителям.… В Королевстве Саудовская Аравия улемы непосредственным образом участвуют впринятии решения, поскольку их голос очень важен для создания социальной базылегитимации режима», а также в общественной мобилизации, форма которойопределяется текущими обстоятельствами развития страны или складывающейсямеждународной обстановкой.
Интегрируя законоучителей в систему политической власти,саудовский истеблишмент стремится создать централизованную систему «юридическойвласти», связи которой с этим истеблишментом должны строиться на ее полнойлояльности режиму. Изменения, внесенные в начале 90-х годов в принятый еще в70-е годы Закон о судопроизводстве, предполагали, в частности, что религиозныевероучители должны строить свою деятельность и на основе «положенийсуществующих законодательных актов». Саудовские правоведы становилисьоплачиваемым государством «корпусом юристов». Вхождение в него предполагалоналичие саудовского гражданства, «добропорядочность и благонравие», юридическуюизвестность, диплом об обучении шариатскому праву в саудовском университете ивозраст, нижний предел которого колебался от сорока до сорока двух лет (а этозаранее исключало для А.аль-Халиди, например, возможность войти в этот«корпус») в зависимости от ступени той судебной инстанции, в которойпредполагал работать соискатель. Однако, в любом случае, вступление в «корпусюристов» могло быть осуществлено только на основе королевского указа. Всядальнейшая деятельность правоведа, на которого теперь распространялись«положения Закона о государственной службе», проходила под жестким контролемминистерства юстиции.
Создание централизованной пирамиды религиозного истеблишмента,конечно, не могло быть полностью успешным в силу специфики исламскойвероисповедной доктрины. Эта пирамида не могла быть устойчивой: вне этойконструкции всегда оставались религиозные деятели, система взглядов которыхмогла противоречить точке зрения тех улемов, которые становились частьюнациональной политической системы и интерпретировали религиозную доктрину винтересах политического истеблишмента. Деятельность «троицы отлучителей» –шейхов А.аль-Халиди, А.аль-Худейра и Н.аль-Фахда (да и не только их),демонстрировавшая отсутствие «единства слова и единства сообщества», или,иначе, полного взаимопонимания и взаимодействия между подданными и ихправителями, это четко доказывала.
Вместе с тем, существовало и другое, не менее важноеобстоятельство, связанное с «обновительским» движением в среде саудовскихрелигиозных деятелей и определявшее то, что представитель официальногорелигиозного сообщества королевства называл, говоря о качественной сторонепротивников этого сообщества, пребыванием их в плену «древних, написанных вэпохи прошлого книг». Это обстоятельство интересно, разумеется, не только васпекте формирования личности этих противников, но также и в контексте условийформирования и жизнедеятельности самого саудовского государства.
Любое саудовское издание недавнего прошлого (но, впрочем, и вомногом сегодняшнего дня), обращаясь к событиям национальной истории, будетговорить и о «благородстве» короля Абдель Азиза, поднявшего своих сторонниковна джихад во имя идеалов ислама. Любое саудовское издание будет утверждать, покрайней мере, применительно к событиям прошлого, жизнестойкость религиознойтрадиции – учения шейха М.Абдель Ваххаба – не только для восстановления«законности» власти основателя современного саудовского государства, но и дляреализации миссии короля Абдель Азиза в сфере «приведших к нынешнемублагосостоянию» и инициированных им модернизационных преобразований. В равнойстепени саудовские издания постоянно апеллируют к традиции, необходимость перманентнойреинтерпретации которой становится задачей национальных авторов (включая иофициальный религиозный истеблишмент), определяющейся последовательнымреформированием саудовской политической системы и социально-экономических основжизни общества. Одновременно, проблема правильного понимания этой традициистановится основным направлением полемики между теми религиозными деятелями,которые, с одной стороны, интегрированы в политическую систему государства, а,с другой, находятся вне нее.
Иными словами, сама возможность появления определенного вариантаинтерпретации традиции (без которой не может существовать саудовскоегосударство) определяется не знаниями в области религиозной догматики, ностепенью близости того или иного муфтия к власти. Каждый из этих вариантоввсегда будет спорным в силу того, что он будет определяться политическимипристрастиями автора юридического суждения – фетвы. Тот или иной вариант всетой же интерпретации традиции всегда может быть квалифицирован как отступлениеили приближение к первоосновам религиозной веры. Ни один из них для противниковили сторонников режима (все зависит лишь от оптики политического прочтениясоответствующего юридического суждения) никогда не будет обладать необходимойдолей объективности и взвешенности. Напротив, каждый из этих вариантов можетстать основанием для предъявления обвинений в «неверии» и, на этом основании,«отлучения» или же, напротив, для утверждения о «преданности» вере и, такимобразом, о «заботе», например, правителя о «благе» его подданных. Однакопричина такой избирательности в подходе к интерпретации традиции лежит, впервую очередь, в необходимости для саудовского государства видеть в самойтрадиции едва ли не единственный инструмент собственной легитимации. Вместе стем, в этой традиции оно вынуждено находить и оправдание для продолженияпроцесса своего реформирования, и свое присутствие в современномглобализирующемся мире.
Показанные саудовским телевидением «признания троицы отлучителей»это со всей очевидностью продемонстрировали.
Их выступления важны, прежде всего, потому, что они включали четковыраженные указания на содержание фетв, которые они когда-либо предлагали своихпоследователям-ученикам. Все трое считали необходимым «отлучить» от веры иобъявить джихад саудовскому политическому истеблишменту и связанному с нимрелигиозному сообществу страны. Но после того, как в стране произошлитеррористические акции, эти муфтии (впрочем, А.аль-Халиди оказался более стоекв своих убеждениях) заявляли, что категорически не поддерживают тех, ктосовершил акты террора. Эти люди более не были для них моджахедами, «воинами»,превратившись в хариджитов. В свою очередь, «существующая власть», говорилиони, «законна» и заслуживает «принесения ей клятвы верности». А их прежниеоценки саудовского общества в качестве общества «неверного», «населенногохариджитами» или «далекого от религии», объявлялись «ошибочными». Все тримуфтия (Н.аль-Фахд был самым пространным среди них) осуждали саму практику«отлучения», считая, как они подчеркивали, что эта практика «приводит канархии». По словам А.аль-Халиди, «сторонники отлучения оказались в тупике идолжны обратить свои взгляды к настоящим ученым-улемам и подчинитьсяправителю».
Если ранее все три муфтия-«обновленца» выступали с утверждениями,что Аравийский полуостров (но, в идеале, и весь мусульманский мир) должен былбыть очищен от «неверных», то теперь они считали необходимым заявить, что«каждый, кто въехал в эту страну, становится находящимся под покровительством ив безопасности человеком, убийство которого категорически запрещено». Какдобавлял А.аль-Худейр, «кровь и имущество этого человека под запретом до техпор, пока он не покинет страну». В свою очередь, Н.аль-Фахд подчеркивал, что«находящиеся в королевстве и под покровительством ислама христиане и иудеи немогут нести никакой ответственности за бедность, нищету или безработицу средимусульман». За «эти несчастья», считал он, опровергая свои прежние фетвы,«несут ответственность сами мусульмане, что и исключает возможностьиспользования оружия против иностранцев». По словам А.аль-Халиди, эти«иностранцы развивают экономику и вносят неоценимый вклад в развитие ипроцветание стран ислама».
Как и в случае с «раскаявшимися» молодыми участникамиконтрэлитарного движения, «осуждавшими» свои прежние взгляды и призывавшими«следовать путем подлинных ученых, сплотившихся вокруг Совета высших улемов имудрого руководства королевства», муфтии-«обновители» могли вызвать (что имеломесто, видимо, и у некоторых людей даже в Саудовской Аравии) лишь впечатлениедавно виденного и известного. Это впечатление лишь усиливалось в силу того, чторанее они подвергались преследованиям со стороны власти. Однако главное,видимо, не в этом.
Демонстрация признаний этих муфтиев происходила в форме беседмежду ними и одним из членов Совета высших улемов. В ходе всех трех бесед онзадавал каждому из своих собеседников, по сути дела, однотипные вопросы, одиниз которых (он будет приведен по тексту беседы с А.аль-Худейром) следовало быпроцитировать: «Однако ваши фетвы, уважаемый шейх, касались многих вопросов,среди которых и вопросы отлучения от веры. Эти фетвы распространялись в видепосланий, на сайтах Интернета, их читали и ими вдохновлялись те, кого вы теперьназываете хариджитами. А как же к этим фетвам вы относитесь теперь?». Совсемневажно, что каждый, кому был адресован этот вопрос, категорически отрицал своеучастие в подстрекательстве молодежи «к бунту и насилию». Совсем неважно, чтокаждый из трех муфтиев заявлял, что распространенные им ранее фетвы были«ошибочны», что каждый из них «отказывается» от этих суждений, считая, какотмечал А.аль-Худейр, свое выступление по телевидению «посланием братьям,которые, я надеюсь, его услышат и поймут, что я ясно отказываюсь от слов моихпрежних фетв».
Саудовский политический истеблишмент действовал жестко ицеленаправленно, используя традиционную логику и тактику власти. Вводя в странежесткие меры безопасности, он устраивал охоту (хотя, как обычно это случается свластью, опаздывал) на исполнителей террористических акций и одновременнонаносил удар по тем, кого он считал вдохновителями «сценария террора». Речь,конечно, шла о законоучителях-«обновленцах». Однако в этой связи вновь возникалпростой вопрос – а верна ли сегодня (в том, что касается, по крайней мере,улемов, да, впрочем, и членов контрэлитарного движения) эта логика и тактика?Не приходится сомневаться в обязанности государства защищать своих граждан. Нотакже не приходится сомневаться и в его праве использовать в ходе защиты этихграждан все необходимые меры, включая и шаги, направленные на делегитимацию техидей, которыми вдохновляются члены «ячеек террора» в королевстве. Генераторамиже этих идей, несомненно, выступают шейхи-«отлучители», черпающие свою силу изтого же источника патриархальности, на мощь которого, призывая к ее реанимации,рассчитывает опереться и сама власть.
Но сразу же появляется новый вопрос. А зависит ли ныне процессэтой делегитимации только от «разоблачения» тех законоучителей, которые ужеарестованы и «осудили» свои прошлые взгляды и убеждения. Оказанное на нихвластью давление (хотя все они заявлял о «любезном» и «вежливом» обращении сними в местах заключения), несомненно, снизит эффект воздействия сделанных ими«признаний» на саудовских моджахедов. Тем не менее, проблема не исчерпываетсятолько этим ее аспектом.
Все три муфтия-«обновленца» уже давно произнесли те слова, которыхот них ждали в то время еще потенциальные их ученики и последователи. Этиоднажды произнесенные ими слова сегодня стали достоянием многих. Иначе, почемуне оказываются успешными попытки высших сановников государства, в их числе икороля Фахда, заставить улемов безоговорочно подчиняться государству, исключивиз практики их деятельности обнародование «личных фетв»? Иначе, почемупредставители официальных религиозных кругов королевства постоянно ссылаются на«недопустимость произнесения возбуждающих чувства верующих проповедей вмечетях», особенно после пятничных молитв, как и на «опасность высказываниясобственных суждений имамов при оценке событий и людей»? Впрочем, события мая2004 г. в Эль-Хубаре продемонстрировали на практике, что слой оппозиционныхзаконоучителей значительно шире, чем он кажется власти. С молодыми участникамиконтрэлитарного движения сейчас беседуют, вербуя их или помогая им, ученики (а,быть может, ученики учеников) всех трех «признавшихся» в своих заблужденияхмуфтиев. Некоторые из них уже прошли через заграничный джихад и сталиофициальными имамами мечетей. Они, как и их бывшие наставники, ищут и находятсебе учеников.
Итак, есть два участника развивающейся в Саудовской Аравии драмытеррора – исполнители акций и их духовные наставники. Сегодня оба этих актерастановятся все многочисленнее и активнее. И, напротив, свидетельств снижения ихактивности, несмотря на предпринимаемые политическим истеблишментом меры, ненаблюдается.
Власть и общество в Саудовской Аравии далеки сегодня от того,чтобы рассматривать их едиными в том, что касается методов противостоянияконтрэлитарному движению, включая и позицию в отношении улемов-«обновленцев».Выступая 17 мая 2003 г. с тронной речью перед депутатами Консультативногосовета третьего созыва, король Фахд требовал «уничтожить гадину террора». Длясаудовского монарха речь шла не только о «группе террористов-отщепенцев», но и,что не менее существенно, о «заблудшей мысли, поощряющей и питающейся террор,даже если эта мысль и рядится в одежды нашей благородной религии». Позициявласти не менялась и в дальнейшем: «Эти люди порождены дьяволом, – говорилнаследный принц Абдалла после событий в Либо, – они помощники дьявола и инструментдьявольского действия. … Но мы железной рукой выкорчуем тех, кто продает емудушу, кто словом и делом подрывает безопасность страны».
Комментируя террористическую акцию 21 апреля 2004 г. в Эр-Рияде,Верховный муфтий королевства, глава Совета высших улемов шейх Абдель Азиз Аальаш-Шейх подчеркивал: «Убийство мусульман – грех, который в день воскресенияувеличит муки совершивших это убийство». По сути дела, Верховный муфтий давалвласти индульгенцию на продолжение провозглашенной ею политики: «Пусть нашемудрое руководство освободит нас от зла и заблуждения». Действующий же под егоруководством Совет высших улемов (коллективное мнение официальныхзаконоучителей!) уже дважды (в мае и в начале июня 2004 г.) принимал фетвы,требовавшие донести органам власти о преступниках. Одно из положений июньскойфетвы гласило: «Мы призываем граждан страны и проживающих в ней иностранцевсообщать власти о каждом, кто планирует или готовит ту или иную разрушительнуюакцию. Мы делаем это, заботясь о безопасности рабов Господних и страны. Мыделаем это, заботясь о том, чтобы самих готовящих разрушительные акции непостигло наказание за совершенные ими деяния».
Мнение же общества отнюдь не всегда совпадало с мнением власти.При этом существенно то, что иные точки зрения высказывали как в рядахинтеллигенции, так и в рядах официального религиозного истеблишмента.
Отвечая на вопросы корреспондента «Аш-Шарк Аль-Аусат», экспертМеждународного совета по исламскому фикху, член комиссии развития положенийшариата колледжа государственной безопасности им. короля Фахда д-рМ.ан-Нуджейми подчеркивал: «Я считаю необходимым вести диалог со сторонникамитечения отлучения и даже с террористами (конечно, только с теми, кто готовы еговести). Одновременно не может быть и речи об отмене введенных в королевствестрогих мер безопасности. Но подчеркиваю, эти меры должны сочетаться с диалогоми обращенными к этим людям инициативами». Распространена ли эта точка зрения всреде сотрудников государственной безопасности, с которой по долгу службы связанМ.ан-Нуджейми? Об этом можно только догадываться.
В ноябре 2003 г. корреспондент работающего в Лондоне арабскогоэлектронного сайта «Элаф» обсуждал проблему «покаяния» А.аль-Худейра с группойсаудовских интеллигентов. Его собеседниками были университетские профессора,журналисты, писатели и юристы. Высказывавшиеся ими точки зрения могут, видимо,рассматриваться как представительные для интеллектуальной элиты саудовскогообщества и в этой связи заслуживают внимательного прочтения.
Саудовские интеллектуалы отнюдь не считали, что происходящее в ихстране всего лишь случайность, не имеющая никакого отношения (а к этому,собственно, во многом сводилась точка зрения власти и интегрированных в нееструктур) к господствующей в королевстве религиозной догме или пережиткампатриархальной традиции. Напротив, они приходили к выводу, что саудовскийтерроризм – ни в коем случае не одномерное явление. Его причины, как ипоследствия, многообразны и взаимосвязаны. И, быть может, важнейшая из этихпричин заключается в том, что власть в течение длительного времени была далекаот того, чтобы инициировать широкий «общественный диалог между всеми группами,стратами и классами национального социума». Иными словами, продолжал говоритьпрофессор социальной психологии Исламского университета им. имама Мухаммеда бенСауда А.ас-Субейх, власть, воплощенная в политическом и религиозномистеблишменте страны, подчеркивавшая «неразрывность связи между собой иобществом», на самом деле содействовала тому, что саудовский социум превратилсяв несколько «изолированных островов, жители которых замкнуты только на решениисобственных проблем». В саудовском обществе «независимо друг от друга живутлибералы и исламисты, представители каждого из этих лагерей отрицают праводругого на свободу мысли и слова, апеллируя к власти и натравливая ее напротивоположный лагерь». Так возникло насилие, «в равной мере созданное всеми,а не только теми, кого сегодня судят по шариату Господа». Итак, есть мнимоеединство «власти и общества» вместо касающегося всего общества и открытогообсуждения проблем, стоящих перед всеми саудовцами.
Это обсуждение, считал писатель и преподаватель информатики, в90-х годах активист саудовского исламского движения М.аль-Хусейф, должноопираться «на взаимные уступки и компромиссы». Участие в нем представителейобновленческого движения, по его словам, «насущная необходимость, поскольку они– неотъемлемая часть саудовского общества». Но если власть будетдемонстрировать своему народу только «раскаяние лидеров этого движения», еслиона будет «показывать лишь их поражение», то возможность широкого национальногодиалога в королевстве будет поставлена под сомнение. Это важно и потому,говорил писатель М.ан-Нукейдан, что время «утверждения единства власти инарода» создало свою противоположность – «культуру экстремизма». Ее сторонникиуже нанесли «непоправимый вред саудовскому обществу», «посеяв между его членамисемена вражды и ненависти». Частью этой «культуры экстремизма», по мнениюполитического аналитика Т.аль-Хамада, стал «культ личностей», не имеющийотношения только лишь к лидерам контрэлитарного движения. А свободныйобщенациональный диалог «нуждается в широкой программе действия, а не впоклонении драгоценным словам, изрекаемым обожествляемыми личностями».
Что ж, все они говорили о демократии. Но разве не развитиедемократии несет в себе залог успеха и процветания и общества, и государства,как и способности обеих структур преодолеть возникшие перед ними угрозы иброшенные им вызовы?

Списокисточников и литературы
исламскийрадикализм саудовская аравия
1. Косач Г.Г., Мелкумян Е.С. Саудовская Аравия и мусульманский мир:внутренний и внешний аспект финансовой помощи. – Ближний Восток исовременность. Вып. 12. М., 2001.
2. Коран, 1:6–7. Коран. Перевод и комментарии И.Ю. Крачковского. С.27.
3. Кудрявцев А.В. Феномен «арабских афганцев». – Ближний Восток исовременность. Вып. 17. М., 2003. С. 167–168.
4. Васильев A.M. История Саудовской Аравии. М., 1982. С. 298–319.
5. Филоник А.О., Вавилов А.И. Саудовская Аравия: поиски внутреннейгармонии. М., 2004. С. 16.
6. Косач Г.Г., Мелкумян Е.С. Внешняя политика Саудовской Аравии.Приоритеты, направления, процесс принятия решения. М., 2003. С. 12–17.
7. Бен Баз А.А. Ан-Низам ас-сиясий ва ад-дустурий лиль-МамлякаАль-Арабийя Ас-Саудийя (Политическая и конституционная система КоролевстваСаудовская Аравия). Эр-Рияд, 2000. С. 264–265.
8. Шангареев И. (издатель). Ислам против терроризма. Фетвы имамов повопросам, касающимся тяжких бедствий. М., 2003.