ИСТОЧНИКИ И ЭТАПЫ ФОРМИРОВАНИЯ
ЯПОНСКОГО ТРАДИЦИОННОГО ИСКУССТВА ГЭЙДО
Влияние религиозного мировоззрения японцев на формирование искусства
В средневековой Японии религия несла в себе глубокие эмоциональные
переживания, в ней концентрировались основные идеи искусства. Духовная жизнь
страны определялась буддизмомо, синтоизмом и конфуциаством (идеи даосизма также
имели место, но в сочетании, как правило, с дзен-буддизмом). Эти учения
находили явное и неявное отражение в японском искусстве. В первом случае имело
место прямое включение священных текстов в ткань художественного произведения.
Цитирования сутр, особенно Лотосовой, изречения художественного образа. Во
втором случае религиозные мотивы звучали лишь в душе мастера, привнося в его
творения особую, прекрасно улавливаемую средневековым японцем атмосферу
фунъики.
Крупный эстетик Идзири Масуро, указывая на своебразную религиозность
традиционного японского искусства и отмечая при этом особо искусство чайной
церемонии тяною и искусство составления икебана, пишет: «Если говорить о «мире
цветка», то по началу он был «цветком, приносимым на жертвенный алтарь Будде»,
но в конце периода Намбокутё его предназначение стало меняться так же, как
менялся и архетектурный стиль. Народная память крепко связывает это искусство с
буддизмом и отчасти с китайскими учениями. Вот почему богатство эмоциональных и
идейных ассоциаций в икебане имеет широкий спектр: от комологических
представлений древних китайцев о соотношении потенций неба, Земля и Человека до
иллюзии будийского алтаря.
Духовная подоплека чайной церемонии таною еще более сложна. Разумеется, как
правильно отмечают все исследователи, на этот вид традиционного искусства
оказал влияние Дзен-буддизм, его присутствие ощутимо в самом духе печальной
изысканности, предельного даконизма убранства чайного домика и чайной утвари.
Но проф. Идзири утверждает, что тяною гораздо глубже связана с синтоизмом,
причем эта связь прослеживается не тольео на эмоциональном, но так сказать и на
материальном уровне: путь к чайному домику – как бы короток он ни был – это
символ того пути, который должен преодолеть каждый, совершающий паломничество в
синтоистский храм.
Уникальный сплав религиозных учений с континента с исконно-японской
религией синто способствовал формированию особой духовной атмосферы. Она прямо
или косвенно влияла на формирование эстетических вкусов и взглядов
средневекового художника. И продолжает формировать их и по сей день. Тем не
менее, все эти учения сообщали эстетическим категориям, возникавшим в разные
эпохи, ту или иную окраску, тот или иной оттенок чувства.
Если религии влияли на специфику гэйдо главныи образом косвенно, то
эстетические категории и понятия, созданные крупнейшими мастерами гэйдо в
недрах самого традиционного искусства, есть плоть и ровь этой специфики.
Традиционная японская эстетика была неотделима от непосредственного
художественного творчества. Трактаты по теории того или иного вида искусства
сочетались с практикой обучения методом микики (букв. «видеть и слышать»). В
рамках устной традиции, преподаваемой из поколения в поколение путем
непосредственного контакта мастера-учителя с учеником.
Художественной японской традиции была свойственна оригинальная, по-своему
необыкновенно развитая эстетическая «система», уходящая корнями во времена
создания первых поэтических анталогий «Манъесю» (760 г.) и «Кокинсю» (992 г.).
Эта система эстетических представлений японцев постепенно обогощалась все
новыми и новыми понятиями прекрасного.
Периоды развития искусства в Японии
Если взглянуть на философию творческого наследия мыслителей Востока, можно
обнаружить ряд сменивших друг друга концепций посвященных таким вопросам как
истина в творчестве художника.
Первый период кодай – с глубокой древности до V века — отмечен господством
древних культур Дземон и Яей. Главная особенность этого периода, заключается в
отсутствии письменности, но уже в наличии «устной литературы».
Следующая стадия тюсей. Это времена раннего феодализма (приблизительно
VI-VIII вв.). В традиционной периодизации им соответвуют эпохи
Асука-Нара-Хейан. Тюсей ознаменован появлением письменности, ярко выраженным
влиянием Китая на духовную жизнь страны, культивированием утонченнсти в быту
родовой знати. Это период возникновения сразу нескольких видов искусства:
живописи, архетектуры, поэзии, скульптуры, литературы и музыки. По сути дела
его можно назвать периодом становления японской эстетической мысли, и прежде
всего пиком развития национальной поэтики в лице таких мылсителей как Ки-но
Цураюки (?-945), Фудзивара Кинто (966-1041) и Фудзивара Садаиэ (1162-1241).
Третий период, кинсей («ближнее средневековье» или «развитый феодализм»,
XIV-XVII вв.) характеризуется, в первую очередь, влиянием на художественную
мысль и творчество буддизма, особенно школы Дзэн. Он был необыкновенно богат на
новые виды искусства. В поэзии нашел новый жанр ренга, в области сценических
искусств – театр Но; возникло искусство чайной церемонии, искусство составления
растительных композиций – кадо, искусство создания ландшафтных садов.
Великолепное развитие получила архитектура. Это было время великих теоретиков
Дзеами. (ок. 1363-1443) и Синкэя (1406-1475), поэтика которых прочно связана с
мировоззрением дзэн-буддизма.
Значение эпохи Кинсей высоко оценивается многими японскими учеными, потому
что именно в тогда искусство обретает серьезность, торжественность и
отрешенность. Оно создается как бы под знаком смерти, потому всегда очень
печально. Изысканная простота и меланхолическаы утонченность стали с тех пор
неотъемлемыми атрибутами традиционного японского искусства.
Четвертый период, относящийся к эпохе позднего феодализма (середина
XVII-XIX в.), именуется киндай «новое время». Во времена киндай поэзии
появляется новый жанр – хайку, в литературе – жанр короткого рассказа, в
областисценического искусства – городской театр Кабуки, тогда же достиг
расцвета кукольный театр Дзерури.
Главным теоритическим достижением эстетики данного периода стала поэтика
знаменитого стихотворца Мацуо Басё. Кроме того, появилась теория живописи
Таномура Такэда и сравнительная культурология Мотоори Норинага.
Последний пятый приод гендай (современность) начинается с эпохи Мейдзи
(1868) и длится до наших дней. «Период гендай представляет собой период
знакомства с искусством Запада, подражания ему, его потребления и, наконец, его
преодоления», – пишет профессор Имамити.
***
Характерной чертой мировоззрения древних японцев является нераздельность
эстетического и этического. В летописях «Кодзики» и «Нихонги», а также в
молитвословах «Норито» в качестве синкретического этико-эстетического идеала
фигурирует светлое чистое праведное сердце. В древнеяпонском языке, иероглиф
«красота» имел несколько значений, из которых основными являлись уцукусики
(красивый) и ёси (добрый, праведный). Причем более важным значением было ёси.
Нередко представление о «доброй красоте» сочеталось с любовным
переживанием, направляющим человека на добродетелеьные и прекрасные поступки.
Подтверждение тому можно найти в многочисленных песнях, первозносящих как
истинно прекрасный поступок самоубийство жены после смерти мужа.
Интересно, что первное эстетическое суждение, зафиксированное письменно,
имеет любовную модальность. Имамити нашел такое суждение в хронике Кодзики в
том эпизоде, когда божественная чета основателей японских островов Идзанаги и
Идзанами оценили дрг друга как уцукусики. В настоящее время это слово означает
«красивый», однако в древности уцукусики, гораздо больше означало «любимый», и
было окрашено сильными личными переживаниями.
Хотя уцукусики – одна из подкатегорий «прекрасного» и даже омонимична его
нынешнему обозначению, она стоит дальше от «объективного» понимания
«прекрасного», в его современном смысле, чем другая зафиксированная в «Кодзики»
прокатегория – уруваси. На страницах памятника эта категория впервые появилась
в соетании уруваси отоко (отоко – мужчина) и имела оттенки смысла: красивый,
правильный, прямой, честный, изящный. Уруваси, полагает имамити, можно отнести
к категориям эстетического ряда, но по сравнению с современным его значением,
ее объем шире: она включала в себя этические элементы («праведный», «честный»),
поэтому сейчас ее нельзя употреблять в качестве чисто эстетической.
Любопытно, что в сознании древнего японца совершенство было связано с
полным раскрытием жизненных сил, символом которых высупали растения.
Неоспоримым является влияние формы, цвета, фактуры дерева на японскую
скульптуру и архетектуру. Архитектуру, которая дос их пор черпает вдохновение в
эстетике окружающих гор и лесов и которая бережно сохраняет природную
естественность деревянных материалов в лучших образцах самых модерновых
построек.
Еще в древний период на японских островах складывалось эстетическое
мировоззрение; оно пока что входило как элемент в синкретический
мировоззренческий комплекс, но именно здесь коренятся истоки специфики гэйдо: и
символика цвета, и этическое «изменение» красоты, и повышенное внимание к жизни
растений – все эти особенности японского восприятия красоты стали неотъемлемым
и чертами эстетики гэйдо. Что касается непосредственно самой эстетики и
искусства гэйдо, то до недавнего времени даже япоснкие ученые ограничивались в
своих исследованиях лишь малой частью, возникших в ее русле эстетических
категорий: моно-но араварэ, югэн, ваби-саби, ма и некоторыми другими. Между тем
данные понятия появлились не вдруг и имели длительную историю формирования.
Так, предтечей эстетической мысли Японии по праву можно считать составителя
и автора Предисловия к поэтической анталогии «Кокинвакасю» («Собрание старых и
новых песен Ямато», 905 г.) Ки-но Цураюки. Однако первым, кто теоретизировал
поэтику, был Фудзивара Кинто (966-1041), испытавший сильное воздействие
китайской теории живописи и каллиграфии. Именно он ввел в поэтический обиход
категорию сугата, форму, получившую развитие в дальнейшей истории. Фудзивара
предложил считать лучшими те поэтические произведения, в которых в предельно
сжатой форме выражен максимум чувств. Мастерство поэта, считал он, заключается
в способности вызвать у читателя амари-но кокоро (букв. «избыток сердца»), то
есть такие эмоции, которые присутствуют в самом стихотворении, но присутствуют
неявно в подтексте, между строк. Амари-но кокоро Фудзивара Кинто явилось
предшественником ёсэй и ёдзё – одно из основных приемов поэзии и категорий
поэтики.
Наибольшего в эпоху средневековья расцвета концептуальные поиски японских
эстетиков достигают в творчестве Фудзивара Саидаиэ (Тэйка; 1162-1241). Развивая
поэтику Тадаминэ, он предложил несколько новых ролей эсетических категорий.
Фудзивара Тейка веделял четыре базвых поэтических принципа: югэн,
котосикарубекиё, рейё и усинтай.
Югэн, в данно классификации имеет значение «тишина, спокойствие».
Котосикарубеки – это принцип естественности, согласования с природой; рейё
символизирует грациозность, изящество. Наконец, усинтай, или «глубина сердца» –
принцип, по мнению Фудзивары, самый важный. «Глубина сердца» указывает на
необходимость сложения песни или стиха только в результате сильного
переживания, эмоционального напряжения, каковое должно быть адекватно передано
читателю или слушателю.
Воззрение Фудзивары Тайка стали очередным звеном в непрерывной цепи
развития японской эстетической мысли, для которой еще со времен «Кодзики» было
характерно представление о единстве красоты и добра. Не случайно он писал, что
«красота песни – стихотворения находится в тесной связи с праведностью содержания,
в единстве прекрасного и доброго, поскольку в «дао» нераздельно переплетены
искусство и мораль.
Следующий этап развития понятийного аппарата японской эстетики связан с
творчеством таких крупнейших практиков и теоретиков искусства, как Синкэй
(1406-1475) и Сётэцу (1381-1459). С одной стороны, эти мыслители развивали
категориальный аппарат своих предшественников, с другой – они привнесли в него
переосмысленный эстетический опыт буддийских учений Сингон, Тэндай и Дзэн.
Синкей, теоретик поэзии, в произведении «Сасамэгото» ввел понятие гудо
(праведность) в отношении поэзии, ее идеального облика. Достичь в поэзии
нравственной высоты, уверял он, можно за счет приобщения поэта к религиозному
опыту, в частности, опыту школы Тэндай.
Требования «праведности», распространившееся в поэзии и на другие виды
искусства, знаменовало поворот от игрового момента к серьезности почти
религиозного толка. Именно буддизм придал пониманию прекрасного оттенок
глубокой тайны, неявленности в феноменальном мире, лишь намекающей на мир ноументальный.
Характерезуя искусство того периода, Басё писал, что «танка Сайгё, ренга
Соги, пейзажи Сессю и чайное искусство Рикю едины в своей основе». Под основой
подразумевалось, конечно, по-буддийски понятая реальность, которая одновременно
присутствует и не присутствует – как бы пульсирует – в феноменальном мире. С
другой стороны, следует отметить и единство группы приемов, применявшихся
будийски ориентированными художниками для обозначения вечно ускользающей и не
имеющей постоянной формы «истинной» реальности. В рамках каждого вида искусства
вырабатывалось свое главное средство, свой главный метод выражения такого
«ускользания».
Вершиной осмысления религиозного опыта в искусстве является категория югэн.
Как было сказано ранее, впервые сам термин югэн возникает в поэтике Фудзивара
Садаиэ, но окончательно его содержание оформилось позднее, в трудах Сётэцу и
Дзэями.
Следующий этап развития эстетического категориального аппарата связан с
именами Мацуо Басё и мастера чайной церемонии Сэн-но Рикю. Басё эстетически
осмыслил даосизм Лаоцзы и Чжуанцзы. Именно от даосов он перенял принципы
самоуглубленности, грубоватой простоты, «естественности», безыскусности. Эти
принципы нашли воплощение и в страничсеком образе мити, «он увидел горизонты
новых эстетических категорий».
Вклад Басё в сокровищницу японской эстетической мысли чрезвычайно велик и
состоит, в частности, во введении в художественный и теоритический оборот
категории саби и ваби. Первначально поэт трактовал их как «спокойствие»,
«умиротворенность». Однако в ходе изменения и развития его творческих
взглядовразвивались и эти категории, приобретая все новые и новые смысловые
оттенки и становясь все более труднодосягаемыми. Саби и ваби посвящена обширная
литература. Но при этом, обычно упускается из виду существенная характеристика,
дополняющая палитру ваби: то, что данная категория имеет оттенок
«возвышенного».
Однако, главным источником эстетического своеобразия является сам процесс
бытования традиционного искусства. Отношение к искусству художника, особенности
его восприятия зрителем, особенности становления художника. Специфика тренажа –
все, что делает гэйдо уникальным искусством.
Позиции традиционного искусства в Японии сильны, как наверное нигде в
индустриально развитых странах. Оно насчитывает миллионы поклонников,
посвящающих свой досуг занятиям калиграфией и аранжировкой цветов, сочинению
стихов танка, хайку и участию в любительских спектаклях. Но и Кабуки.
Соответственно, существует огромное количество обществ и кружков любителей
традиционного искусства. Если даже и можно говорить о падении его престижа, то
дишь в отношении молодежи, но и та, как показывает практика, с возрастом
непременно возвращается к традиции.
Эстетическое воспитание здесь – давняя традиция, и одно это дает основание
надеяться, что в Японии пока что не иссяк источник живой воды для древа
традиционных искусств: они найдут и таллантливых исполнителей, и
заинтересованных слушателей.
Список литературы:
Григорьева Т.П. Японская художественная традиция, м., 1979.
Санович В. Очерк японской классической лирики. М., 1977.
Искусство Востока: Проблемы эстетического своеобразия. Под ред. И.Р. Еолян,
С.-Петербург, 1997.
Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.ed.vseved.ru/