Ольга Ермишкина, Санкт-Петербургский государственный
университет
В
речевой деятельности человек достаточно часто прибегает к воспроизведению
текстов, которые были услышаны им когда-то ранее. Потребность повторить чужой
текст возникает по самым разным причинам, однако можно говорить по крайней мере
о двух типичных ситуациях, когда это происходит: 1) необходимость сообщить
собеседнику какую-либо информацию, имеющую практическую ценность, и 2) желание
оказать определенное эмоциональное воздействие на собеседника, заставить его
испытать то же, что перед этим испытал сам говорящий.
При
воспроизведении текстов поведение говорящего определяется действием двух
противоположных тенденций: стремления к надежности (точности воспроизведения) и
стремления к экономии ресурсов. Последнее связано с определенными ограничениями
возможностей человека, таких как ограничение на скорость обработки информации и
объем оперативной памяти. Дословное воспроизведение текстов не является
невозможным, но требует достаточно больших усилий. В абсолютном большинстве
ситуаций такая задача и не стоит перед носителем языка. Если бы это было так,
то действия человека при воспроизведении можно было бы уподобить работе
звукозаписывающего устройства, успешность воспроизведения которого определяется
степенью соответствия оригиналу (идеальна ситуация – полное соответствие), а
все несоответствия трактуются как результат плохой работы систем устройства.
Однако
вполне очевидно, что человек действует совсем не так. Воспроизведение текста,
по сути, состоит из двух процессов, которые различны по своим целевым
установкам: процесса восприятия одного текста и процесса порождения другого
текста, который сам говорящий воспринимает как некий эквивалент первого. Сюда
стоит также добавить процессы, которые гипотетически могут происходить между
моментом восприятия и моментом пересказа, причем эти два момента могут быть
сильно разнесены во времени.
При
восприятии какого бы то ни было текста человек, как правило, не планирует и не
учитывает того, что когда-нибудь может возникнуть потребность его
воспроизводить. Деятельность, направленная именно на пересказ, начинается в тот
момент, когда такая потребность появляется, то есть, возможно, намного позже.
Иначе говоря, механизмы восприятия того текста, который человек в дальнейшем
будет пересказывать, ничем не отличаются от механизмов восприятия любого
другого текста. Способность к пересказу позволяет носителю воспроизвести любой
текст из всех тех, которые когда-либо были им услышаны (хотя здесь стоит
учитывать то, что при восприятии происходит какой-то отбор, и часть текстов
просто не запоминается).
Таким
образом, при описании способности к пересказу мы сразу же сталкиваемся с такими
сложными явлениями, как процесс восприятия текста и формируемые в результате
этого процесса структуры, которые могут храниться в памяти и при необходимости
использоваться как основа для пересказа. Проблемы описания этих явлений входят
в сферу интересов когнитивной лингвистики, которая, в числе прочего, занимается
моделированием процессов когнитивной обработки дискурса (текста). Когнитивная
обработка понимается как процесс интерпретации текста, в результате которого в
памяти конструируется его ментальное представление. Для создания последнего
используются как воспринимаемая информация, так и информация содержащаяся в
памяти (пресуппозиционная информация) [1]. Из этого следует, в частности, что
представление может быть сформировано, даже если в тексте присутствуют не все
необходимые данные.
Итак,
если мы считаем, что в процессе восприятия текста происходит конструирование
ментального представления, то при пересказе должен происходить обратный
переход: ментальное представление, хранящееся в памяти говорящего,
развертывается в текст. Иначе говоря, переход от текста-источника к
тексту-пересказу происходит не непосредственно, а через ментальное
представление.
Сравнительный
анализ текста-источника и текста-пересказа может позволить восстановить
процессы конструирования ментального представления и его развертывания в текст.
Те несоответствия между текстом-источником и текстом-пересказом, которые мы
будем наблюдать, стоит рассматривать не как результат плохой работы систем
“устройства по пересказу”, а как результат взаимодействия прошлого
опыта человека и информации, содержащейся в воспринимаемом тексте. Иначе говоря,
таким образом мы получим косвенные данные о ментальных процессах, недоступных
непосредственному наблюдению.
Поскольку
в большинстве случаев мы не можем достоверно установить, является ли какой-либо
текст, возникающий в ходе естественного речевого общения, пересказом другого
текста, а тем более зафиксировать текст-источник, возникает идея
экспериментального исследования способности к пересказу.
В
связи с этим мы обратились к экспериментальной методике цепочечного пересказа,
предложенной В. Андерсоном [2], которого интересовал феномен сохранности
фольклорных текстов. В его эксперименте участвовали три группы студентов (A, B,
C), каждая из которых состояла из 12 человек. Все три группы должны были
пересказать по цепочке один и тот же текст (не очень известную немецкую
сказку). Текст был медленно прочитан вслух трем первым участникам цепочек (A1,
B1, C1). На следующий день они должны были записать его на бумагу, а затем
прочитать вслух для A2, B2, C2, а те, в свою очередь, должны были сделать то же
самое на следующий день для A3, B3, C3, и так далее. Три конечных варианта
текста существенно различались между собой из-за многочисленных изменений и
сокращений, вносимых каждым из членов цепочек, в то время как фольклорные
тексты характеризуются удивительной устойчивостью. Эту устойчивость Андерсон
объясняет с помощью закона самокоррекции фольклорного текста: ошибки и пропуски
ликвидируются благодаря тому, что рассказывающий слышит текст более одного
раза, от разных людей, в разных редакциях. При наличии только одного источника
при пересказе неизбежно возникали бы различные опущения и искажения, поскольку
“из-за слабости памяти и индивидуальной фантазии рассказчика в текст
постоянно вносились бы все новые изменения” [3].
Мы
использовали методику, предложенную В. Андерсоном, для проведения собственного
эксперимента, внеся в нее определенные изменения: испытуемые должны были
пересказать услышанный ими текст устно, а не письменно; для эксперимента был
написан специальный текст, поскольку нам казалось не очень целесообразным использование
в данном случае фольклорного текста. Кроме того, при анализе материала
наибольший интерес для нас представляли именно ошибки и пропуски, толкуемые В.
Андерсоном как “негативный” результат.
Эксперимент
был проведен в январе 2000 г. В нем приняли участие шесть групп испытуемых,
каждая из которых образовывала отдельную цепочку пересказа. Каждой из цепочек
был присвоен буквенный индекс (A, B, C, D, E). Испытуемыми были школьники и
студенты Санкт-Петербурга, носители русского языка, в возрасте от 16 до 20 лет.
Каждая группа являлась естественной малой группой. Две цепочки набирались из
учеников десятого класса общеобразовательной школы (A и F), одна из учеников 11
гуманитарного класса Академической гимназии СПбГУ (B), и две – из учеников 10
контрактного класса Академической гимназии (D и E).
Текст,
использованный в эксперименте, приведен в Приложениях. Испытуемые, чей номер в
цепочке был первым, слушали текст, зачитываемый экспериментатором (D, E, F) или
читали его распечатку (A, B, C). Затем (непосредственно после этого или на
следующий день) этот испытуемый должен был пересказать текст участнику под
номером два, а тот, в свою очередь, – участнику под номером три, и так далее.
Длина цепочек получилась неодинаковой (от 4 до 15 звеньев), поскольку в некоторых
случаях текст в процессе пересказа разрушался настолько, что казалось
нецелесообразным продолжать цепочку. В части цепочек, наоборот, последний
пересказ был вполне жизнеспособен (конечные тексты цепочек приведены в
Приложении). Всего от испытуемых было получено 53 текста.
Для
удобства анализа все тексты были поделены на простые предложения. Каждый из
пересказов сравнивался со своим текстом-источником по составу и структуре
составляющих его простых предложений. В результате анализа были выделены следующие
типы изменений:
1.
Изменения в структуре простого предложения, связанные с возможностью выражения
того же смысла другими языковыми средствами;
2.
Изменения в составе текста (количестве простых предложений), связанные с
большей или меньшей подробностью изложения тех же событий;
3.
Изменения излагаемых событий (замена одних событий на другие или добавление
новых).
В
первом случае изменение может затрагивать как отдельные слова
(“знакомый” – “приятель”; “таблетки” –
“лекарства”), так и всю синтаксическую конструкцию (“любовь была
взаимная” – “они любили друг друга”; “зазвонил
телефон” – “раздался телефонный звонок”). По сути, речь идет о
заменах на контекстуальные синонимы. Во многих случаях такого рода изменения
обратимы (в одном из следующих пересказов слово или конструкция заменяются на
первоначальный вариант).
Что
касается изменений в количестве простых предложений, то, как правило, мы имеем
дело с сокращением объема текста, и, соответственно с меньшей подробностью
изложения. Например:
“…Покончить
жизнь самоубийством. И вот когда она уже была близка к этому шагу, зазвонил
телефон, это звонил ее старый школьный приятель. И он предотвратил этот шаг. Он
ее спас” – “…покончить /…/ жизнь самоубийством. Но позвонивший
старый школьный приятель предотвратил этот несчастный случай”.
Однако
противоположная ситуация – ситуация более подробного изложения – тоже возможна:
“Девушка
переехала жить к своему парню. У нее была это первая любовь, и любовь была
взаимная, она была очень счастлива” – “Жила-была одна девушка, у нее
был парень, молодой человек. Вот. Они любили друг друга, были очень счастливы.
И эта девушка решила переехать жить к своему молодому человеку. Когда она
переехала к своему молодому человеку, они там жили какое-то время, были очень
счастливы”.
Возможность
более подробного или менее подробного изложения, на наш взгляд, является одной
из наиболее существенных характеристик способности человека к пересказу. Особый
интерес представляют случаи, когда текст представляет собой более развернутое
повествование, чем его текст-источник, поскольку на этих примерах видно, что
для воспроизведения текста человек не только запоминает его поверхностную
структуру, но и выстраивает модель ситуации на основании данных текста и своих
знаний о мире.
Строго
говоря, когда мы сталкиваемся со случаями более подробного изложения, не всегда
можно однозначно сказать, что не изменяется сами излагаемые события (а также не
всегда понятно, когда речь идет о синонимах, а когда – о наименованиях
различных объектов). Иначе говоря, мы не всегда можем отличить изменения
первого и второго типов от изменений третьего типа. Во многих случаях однако,
очевидно, что описывается уже другая ситуация. Здесь мы можем говорить о том,
что испытуемые используют при интерпретации текста свои стереотипизованные
представления о ситуации. В этом плане весьма показательно, каким образом
последовательно добавляются подробности в следующем примере:
“Предложил
ей сходить погулять, у него были билеты куда-то” – “он пригласил ее
гулять…, поесть мороженого” – “он… пригласил ее погулять в парке,
покататься на аттракционах, поесть мороженого” – “пойдем погуляем,
пойдем сходим в парк, пойдем покатаемся на аттракционах… кажется, он ей
принес еще конфеты какие-то или цветы”
Нам
кажется, что описанные нами изменения соответствуют универсальным процедурам,
используемым носителями языка при пересказе разного рода текстов. Естественно,
что на применение этих процедур будет накладывать определенные ограничения тип
текста и параметры коммуникативной ситуации. Мы предполагаем, что в
естественных условиях текст по ряду причин будет изменяться и разрушаться
значительно медленнее (в частности, потому что в ситуации эксперимента
испытуемый в тексте никак не заинтересован).
Помимо
выделения типов изменений (для чего необязательно использовать именно
цепочечный пересказ), нас интересовала также дальнейшая судьба вносимых
испытуемыми изменений. Степень устойчивости каких-либо элементов текста
позволяет делать выводы о том, являются ли они достоянием языка или идиолекта.
Практически все события, описываемые в тексте, имели как наиболее стандартный
(частотный) способ выражения, так и более периферийные (индивидуальные)
варианты. Например, одной из самых частотных была конструкция “решила
покончить жизнь самоубийством”, а среди ее периферийных вариантов были
такие, как: “покончить с собой”, “наложить на себя руки”,
“отравить себя”, “повеситься”.
Стандартные
варианты выражения имеют следующие свойства: 1) они значительно чаще
воспроизводятся идентично; 2) если происходит замена на другой вариант, то
возможно возвращение к исходной конструкции. За счет этого и достигается их
сравнительно высокая частотность. Некоторых стандартных вариантов не было в
исходном тексте, они появились в процессе пересказа (например, “парень”
вместо “молодой человек”).
Индивидуальные
варианты, напротив, обычно в следующем пересказе заменяются на более
стандартные. Особенно это заметно в тех случаях, когда испытуемые вставляли в
свои пересказы элементы сленга. Тогда следующему испытуемому приходилось
переводить текст на литературный язык, что он, как правило, делал достаточно
успешно. Ниже приведен текст пересказа, содержащий особенно большое количество
сленговых слов.
“Ну,
значит, жил-был один перец, у него была девушка. Перец был слегка тормознутый.
И вот, значит, решили они перевести свои отношения на качественно новый
уровень, и сделали, короче, они рандеву. Но на рандеву девушка не пришла. Ну,
непонятно, почему. Ну, в общем, перец же, он был тормознутый, и он решил
покончить жизнь самоубийством. Ну, по всей видимости, он был настолько
тормознутый, что у него это долго не получалось, поэтому пришел его друг, тоже
тормознутый, и зачем-то его спас. И еще самое прикольное, что вся эта бодяга
закончилась положительно”.
В
следующем пересказе часть слов и конструкций была заменена на
общеупотребительные, например:
“Ну,
живет себе, живет, молодой человек /…/ А главное, что вся история для всех
закончилась хорошо”
Таким
образом, можно сказать, что использование рассказывающим непривычных для слушающего
форм выражения не затрудняет восприятия смысла текста (или, по крайней мере,
эти затруднения слушающим преодолеваются). Слушающий легко заменяет непривычный
вариант на привычный. По всей видимости, можно говорить о том, что у носителя
языка есть специальная способность воспринимать смысл, преодолевая непонятную
форму. Благодаря этой способности происходит “очищение”
воспринимаемого текста не только от сленга, но и от вводных слов (составленный
для эксперимента текст перегружен ими, что почти никак не отражено в
пересказах), слов-паразитов, междометий, синтаксически незавершенных
предложений (когда говорящий изменяет свои намерения в середине фразы).
Например: “Ну, значит, м-м, э-э, эта лучшая подруга… девушки, как бы, ну
с…ф… та… как это сказать то?… То что вот… лучшая подруга этой девушки
лучше всего знала о ее… жизни и, как бы, о ней, это еще у… сильнее
усугубляло ситуацию, как бы, огорчало девушку еще сильней, в общем” –
“Она дико переживала по этому поводу, особенно ее колбасило то, что
подруга-то — ее лучшая подруга, она про нее все знает…”
При
этом наибольшая согласованность испытуемых относительно формы выражения
наблюдается в тех случаях, когда речь идет о событиях. Психологические
состояния главной героини, напротив, описываются испытуемыми очень по-разному,
здесь особенности идиолекта пересказывающего проявляются наиболее ярко. При
этом в этих случаях лишь с очень большой долей условности можно говорить о том,
что описываются одни е те же психологические состояния. Так, например, одно и
то же состояние описывается следующим образом: “она очень
расстроилась”, “для нее жизнь покончена”, “ей стало очень
плохо”, “она впала в депрессию”, “жизнь ей не мила”,
“она была в отчаяньи” и др. Как нам кажется, здесь речь идет о
довольно универсальной закономерности: описания событий гораздо менее
вариативны, чем их интерпретация. Поскольку нашими испытуемыми были в основном
школьники (и по большей части девушки), то, вероятно, можно объяснить большой
разброс вариантов тем, что чувства девушки, брошенной молодым человеком, входят
для них в сферу индивидуального осмысления.
Несмотря
на то, что для описания психологических состояний героини испытуемые чаще
используют “индивидуальные” способы выражения, в некоторых случаях
все же можно говорить о наиболее частотном варианте (и по субъективному
ощущению – наиболее нейтральном). Среди приведенных выше примеров наиболее
частотным является вариант “она очень расстроилась”.
Идея
о том, что для ситуации, описанной в нашем тексте, существует наиболее “стандартный”,
наиболее стереотипизированный способ выражения, кажется нам довольно
продуктивной. По всей видимости, если составить текст из наиболее частотных
вариантов и затем использовать его в качестве экспериментального текста, то
этот текст будет меняться значительно медленнее. Однако эта гипотеза нуждается
в проверке.
Таким
образом, основные сделанные нами выводы таковы:
1.
При пересказе в экспериментальной ситуации текст, как правило, подвергается
сокращению;
2.
Существуют три основных типа преобразований текста: синонимическая замена слова
или простого предложения, свертывание или развертывание (изменение количества
простых предложений), замена одних описываемых событий на другие;
3.
Для всех событий текста существуют стандартные и индивидуальные способы
выражения;
4.
Носитель языка легко переводит фрагменты текста с неудобного для него способа
выражения на удобный;
5.
При описании психологических мотивировок действий героини гораздо сложнее
говорить о стандартном варианте выражения.
Список литературы
[1]
См.: Ван Дейк Т., Кинч В. Стратегии понимания связного текста. // Новое в
зарубежной лингвистике. Вып.
23. М., 1998. С. 158-159
[2] Anderson W. Ein volkskundliches
Experiment. (= Folklore Fellow Communications No.141). Helsinki, 1951.
[3]
Anderson W. Ibid., S. 4.
Приложения
1.
ИСХОДНЫЙ ТЕКСТ
Одна
девушка переехала жить к своему парню, и некоторое время была счастлива. Потом,
однако, у нее появилось подозрение, что любимый ей изменяет, и, что самое
ужасное, вскоре она узнала, что это действительно так. Мало того, оказалось,
что соперницей стала ее близкая подруга, с которой она некоторое время назад
познакомила своего молодого человека. Девушка, естественно, восприняла это как
двойное предательство, поскольку и парню, и подруге она безгранично доверяла.
Возможно, к этому не стоило относиться слишком серьезно, но дело в том, что
этот молодой человек был ее первой большой любовью, и, что самое главное, ей
впервые ответили взаимностью. Ей очень не везло в любви до этого, она всегда
очень из-за этого переживала и комплексовала, хотя на самом деле была довольно
симпатична. С ним же она наконец почувствовала себя полноценной, внутренне
расслабилась. Ну и, естественно, измена любимого была в этой ситуации своего
рода ударом ниже пояса. К ней вновь вернулось почти забытое ощущение, что она в
принципе неспособна кого бы то ни было привлечь. Она сильно переживала и
предательство подруги, которой она всегда рассказывала о всех своих проблемах и
переживаниях и которая, конечно знала, что значит для нее ее молодой человек.
Ну, в общем девушка находилась в глубокой депрессии, плюс к тому, тогда же на
нее обрушились другие, довольно серьезные неприятности. И тогда у нее возникла
мысль о самоубийстве. Она довольно серьезно подготовилась – достала нужные
таблетки, выбрала время, когда дома никого не было. И вот все уже было готово,
она попрощалась с жизнью, и хотела уже выпить снотворное, как вдруг раздался
телефонный звонок. Она не хотела подходить, но потом передумала и взяла трубку.
Оказалось, что звонил один ее старый приятель, который сообщил, что он достал
билеты на концерт, на который девушка давно хотела пойти, но попасть туда было
очень трудно. Приятель достал два билета, для девушки и для ее молодого
человека, но она сказала, что ее молодой человек в этот день занят и предложила
приятелю составить ей компанию. Повесив трубку, она поняла, что ей не хочется
умирать. Видимо, на нее подействовал тот факт, что сбылось то, чего она давно
хотела, пусть даже и мелочь. В голове у нее словно что-то повернулось: получается,
что всегда есть что-то впереди, никогда не знаешь, что произойдет в следующий
момент, вариантов масса, и может быть это как раз и будет самой большой в жизни
удачей. И отказываться от всех этих возможностей из-за каких-то неприятностей
попросту глупо. А еще не стоит так зависеть от человека, даже любимого. Я
кое-чего стою и сама по себе, и если ты мне изменил, то это не значит, что моя
жизнь закончилась. Итак, девушка раз и навсегда преодолела в себе мысли о
самоубийстве (позже, даже когда ей очень не везло, она всегда находила в себе
силы бороться, и все благодаря ощущению, испытанному в тот день). Она ушла от
молодого человека и порвала с подругой. Жизнь ее сильно изменилась. Она
перестала чувствовать себя дурнушкой, у нее появилось много поклонников. Самое
забавное, что ее бывший молодой человек тоже пытался вернуть ее расположение,
но это ему не удалось. По отношению к нему в ее душе как будто что-то
сломалось.
2.
КОНЕЧНЫЕ ТЕКСТЫ ЦЕПОЧЕК
A10
[Знач]ит, была одна девушка, и она любила… одного человека. Но он ее бросил.
И… у этого человека был друг, который купил два билета… в театр и пригласил
ее. Все.
В15
Жил-был молодой человек, и была у него девушка. Привлекательная, скромная и так
далее. Но вот… э-э… захотелось ему более серьезных отношений, и она от него
ушла. Он захандрил, хотел повеситься, но… пришел его друг, помог ему…
морально и материально и тот… ожил и воскрес.
C6
Жила-была девушка. И вдруг… когда прошло некоторое время, и она
узнала, что… и… у ее… у его… у ее молодого человека есть другая
девушка. И причем это ее лучшая подруга. И поэтому она решила покончить жизнь
самоубийством. Она решила сделать это с помощью таблеток, принять таблетки и
умереть. Но как раз когда она собралась это сделать, ей м-м позвонил знакомый
молодой человек, и… предложил ей билеты на концерт. Два билета, для нее и для
его… для ее бывшего друга. Но она пошла на эт… на этот концерт… не со
своим бывшим молодым человеком, а… наверно с поз… с позвонившим. Вот, она
пошла, и там ей концерт очень понравился, и она передумала… кончать жизнь
самоубийством. Все. И да, и вс… жи… жила она хорошо, и было у нее… и все
было хорошо.
D11
Жила-была девушка, у нее был… возлюбленный. Э-э как-то раз она узнала, что он
ей изменяет, и решила покончить самоубийством, пошла в аптеку, купила различных
таблеток, а потом неожиданно он купил билеты на концерт. Они сходили на
концерт, и все у них было прекрасно.
E7
Жила-была девушка, у нее был молодой человек, она его заподозрила в измене,
решила отравиться таблетками, позвонил ее друг, сказал, что у него два, есть
два билета… в театр, и предложил… ей… пойти… с .. со сво…
с ее другом, она сказала… не пошла… с ним, пошла с этим… с другом.
F4
Значит, жила-была девушка, у нее был любимый парень, все было хорошо. Но
однажды он ей изменил, они расстались. Короче, не… она не могла справиться с
горем и решила убить себя. Когда уже были готовы таблетки, вдруг позвонил
телефон. Это был ее, как бы, друг детства, который сказал: вон, мол, у меня
есть два билета на концерт, на который ты очень давно мечтала сходить. Она
такая: о, да, конечно, я пойду. Ну… и после… ну, они сходили, все в
порядке, и после этого она… стала… на жизнь более реально смотреть, забыла
своего старого парня, короче, все кончилось хорошо.
Для
подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.gumer.info/
Дата добавления: 31.08.2007