–PAGE_BREAK–В ранней лирике с необычайной яркостью обнаруживается двойственность сознания героя — тяготение к высшему идеальному миру, к совершенной осязаемой красоте и музыкальности и невозможность вступить с ними в прочный и длительный контакт, тоска по ограниченному земному счастью («Земля и небо»), человеческому участию, разочарование в морали «света», в любви, в дружбе и отрицание ценностей земного бытия, стремление обрести гармонию с мировым целым и сознание безнадежности своей мечты. Все эти противоречия художественного сознания Лермонтова выявляются в акте самопознания, самоанализа. В центре лирики оказывается непрерывный процесс внутреннего размышления, в котором тесно спаяны гражданские, философские, интимные переживания. Личные мотивы нераздельны с мотивами общественными, и Лермонтов уже окончательно порывает с мировым мышлением, когда за жанром прочно закреплено то или иное устойчивое переживание. Печаль у Лермонтова уже не выступает отличительным и единственным предметом, например, элегии, а совмещается с негодованием, сатирой, чувством горечи. Элегические настроения неотторжимы от гражданских и сатирических, которые до традиции были закреплены за одами. Границы между жанрами становятся зыбкими и подвижными. Больше того, разные жанры энергично взаимодействуют друг с другом: ода с элегией, размышление на историческую тему с думой, а впоследствии — романс с балладой, послание легко включает батальные картины. Излюбленной формой становится «отрывок», как бы момент душевной жизни, вырванный из ее потока, но в то же время исключительно цельный и нерасчленимый. Особенностью ранней лирики, да и во многом зрелой, становится синхронность переживания и его выражения, т. е. процесс художественного выражения хронологически совпадает с процессом переживания. Это также придает единство лирике, основной формой которой выступает лирический монолог, произносимый от лица героя и направленный на анализ его душевной жизни. В лирическом монологе любое чувство окрашено личностью автора, и, о чем бы он ни писал, главное — это поток его размышлений, в котором самое интимное переживание предстает и философским, и социально окрашенным.
Оно смыкается с эстетическими и нравственными эмоциями. Выражение авторских раздумий уже не связано принудительно с какой-либо определенной жанровой формой, и автор волен подчиняться только переживаниям, свободно переходя от элегического размышления к лирическому повествованию, от декламационной патетики к скорбному монологу, от задушевной мягкости тона к обличительному сарказму, от грустной и порою мрачной рефлексии к разговорной интонации и языку. Поэтому каждое стихотворение Лермонтова и глубоко философично, и общественно значимо, и интимно.
Поскольку в центре отдельного стихотворения и всей лирики в целом стоит не столько событие, сколько душевный процесс самопознания и поскольку поэт сосредоточен на внутреннем мире лирического «я», то для Лермонтова чрезвычайно важно придать своему лирическому герою индивидуальную характерность, выделить его из всей массы людей, сообщить неподражаемую оригинальность его помыслам и чувствам, заставить читателя поверить в подлинность его мечтаний и страданий.
Юный Лермонтов был воспитан на романтической литературе. Он ощущал себя то героем, то Байроном, то демоном, призвавшим избавить человечество от несправедливости, от преступлений, защитить достоинство личности, установить добрые отношения между людьми. Он стремился жизнью, деяниями, свершениями, поступками оправдать ту высокую миссию, которую провозглашали и возлагали на себя романтические герои, вступавшиеся за честь, благородство и другие драгоценные качества. Словом, он поставил своей целью реально воплотить в своей судьбе романтический идеал личности. Поэтому он не подражал романтическим образцам, а отражал в лирике собственный духовный опыт претворения романтических желаний в реальную действительность. Главным героем лирики был сам поэт, романтик наяву, возжаждавший перенести навеянные ему романтические представления на реальную почву. Вот этот-то катастрофический опыт столкновения романтика с прозой жизни, причем в одну из самых мрачных эпох русской истории, и воплощен в лирике Лермонтова. Вот почему романтизм Лермонтова вовсе не поза, не подражание, не явление вторичного порядка, а самая что ни на есть сокровенная и первичная его сущность. Лирика Лермонтова запечатлела тщетные попытки человека осуществить свою жизненную программу. В соответствии с этим в ней отразился не достоверно житейский облик Лермонтова-человека, а обобщенный. В лирическом герое воспроизведены, с одной стороны, сокровенная душа автора-поэта, его духовный портрет, а с другой стороны, за скобками лирической исповеди оставлено все, что мешало бы читательскому представлению о герое-романтике.
Поэтому Лермонтов создает свой лирический портрет в согласии с предугадываемым им личным уделом. Биографические или иные факты, не вмещающиеся в напророченную себе судьбу, либо переосмысливаются, либо вообще не получают доступа в лирику. Они отбираются с таким расчетом, чтобы по отдельности или в совокупности могли высветить душевную жизнь в соответствии с предначертанной судьбой. Лирика созидается как доподлинная правда о самых значимых и глубоких переживаниях поэта, но из поэтической биографии вместе с тем изымается все, что с такой правдой не совпадает. Следовательно, Лермонтов хочет не просто оставить память о себе, а память особую — предание, основанное на заветных мыслях и чувствах, которые в целом выражали бы заранее предвидимую и сейчас творимую им легендарную долю. Вот почему при встрече с героем лермонтовской лирики или с другими, даже далекими от него персонажами, всегда угадывается неповторимый «лермонтовский элемент»: герой и лирические персонажи, будь то «соседка», солдат-артиллерист, неназванный «пленный рыцарь», скромный армейский офицер, несут в себе частицу личного мира поэта. Этот личный мир легко узнается в пейзажных образах утеса, тучек, сосны и пальмы, оторванного от родимой ветки листка.
В полном соответствии с двойной устремленностью на воссоздание подлинной правды чувств и вместе с тем с оглядкой на память потомства, которому доверяются самые сердечные излияния души, лирический герой Лермонтова мыслит себя натурой исключительной и психологически напряженно переживает уникальность своего внутреннего мира. Идея отрицания социальных и моральных ценностей данного общества, «гордая вражда» с «небом» и со всем миром, беспредельность жажды «жизни иной» обрекают его на сверхмерные страдания, и это бросает трагический отсвет на его духовные искания и судьбу. Бескомпромиссно отвергая сущее, Лермонтов желает абсолютного разрешения противоречий и преображения несовершенной человеческой природы. Его не удовлетворяют земные страсти, которые проходят и гаснут: любовь здесь лишь «на время», чувства «на срок». Он требует «вечной» любви и бессмертия. На меньшее он не согласен. Но романтический максимализм одновременно требует гармонии общественных противоречий, властно притягивает лирического героя Лермонтова к земле и не дает возможности уйти от враждебной действительности, забыть о ней, искать спасения в сфере отвлеченно-идеальных представлений. Единственно достойной целью героя-избранника утверждается титанический поединок с враждебной средой, героическое противоборство. Другого поведения лермонтовский герой не знает и не принимает. Его мечта о подвиге требует предельного напряжения духовно-нравственных сил, которые проявляются в действии. Именно воля к действию, обращенность к поступку составляют сердцевину личности. Волевой напор — отличительная краска лермонтовских переживаний, которая обнаруживает в нем силу человека, «власть имеющего». При этом сам герой и эмоционально близкие ему персонажи написаны, особенно в ранней лирике, без оглядки на бытовую достоверность, на социальную и национально-историческую характерность. В лирике даны лишь самые общие приметы общественного зла, предстающего в виде общечеловеческих пороков. Тем самым романтическая личность мыслится абсолютно самоценной и свободной, не обусловленной социально-исторической конкретностью и жизненными обстоятельствами, неподвластной земным законам и нравственным нормам враждебного общества. Единственным законом она полагает собственную волю, которая отвергает моральные принципы, сложившиеся на почве действительности, не заключающие, по ее представлению, ни истины, ни справедливости. Одинокий герой не имеет опоры в реальности, а его судьба вследствие этого представляется ему хотя и неизбежно трагической, но полной тайн и загадок.
Господство лиризма в раннем творчестве Лермонтова остро чувствуется и в жанре поэмы. В русской лирической поэме после Пушкина судьба героя изображается как процесс отчуждения от родного центральному персонажу мира, откуда он бежал, как разрушение связей с ним, причем такой разрыв повторялся в авторской лирике и налагал отпечаток на авторский образ. Первые романтические поэмы Лермонтова («Черкесы», «Кавказский пленник», «Корсар», «Преступник» и др.) сохраняют этот принцип. Причем Лермонтов усиливает трагизм (например, в «Кавказском пленнике» гибнет не только черкешенка, как у Пушкина, но и пленник). Уход из привычной среды не приносит герою счастья, а лишает его:
Оставив там залог прелестный,
Свободу, счастье, что любил;
Пустился он в край неизвестный,
И всё в краю том погубил.
Точка зрения героя на события и на свою судьбу всюду преобладает, и автор ее разделяет. Это приводит к так называемому «единодержавию героя» и монологизму: поэма превращается в сплошной лирический монолог, в исповедь героя, перемежаемую авторскими размышлениями и описаниями, выдержанными в том же лирическом ключе. Однако в отличие от героя пушкинских романтических поэм главный персонаж у Лермонтова теснее и непосредственнее связан с мировым целым и всегда отмечен печатью рока. Его разочарование относится не только к среде и обществу, но и ко всему миропорядку, приобретая всеобщий и абсолютный характер.
В лермонтовских персонажах угадываются избранные личности с предначертанными им «уделами», которым они следуют до конца, не останавливаясь ни перед угрозами, ни перед смертью. Тот же «удел» вынуждает героя бежать из общества и подчеркивает чуждость личности нормам морали и закону. Обычно героем владеет одна страсть, которой он подчиняет свою судьбу (любовь к свободе, месть и т. д.) и которой предается.
Одни холодные остатки:
Несчастной жизни отпечатки,
Любовь к свободе золотой,
Мне сохранил мой жребий чудный.
Старик преступный, безрассудный,
Я всем далек, я всем чужой,
так говорит о себе атаман в поэме «Преступник».
Действие поэм обычно развертывается на Кавказе, на морских или космических просторах, на лоне дикой природы или отнесено в средневековье. В поэме «Последний сын вольности» Лермонтов скорбит о потере Новгородом воли. Приглашенные на Русь варяги обманом завладели страной:
Увы! пред властию чужой
Склонилась гордая страна,
И песня вольности святой
( Какая б ни была она)
Уже забвенью предана.
Однако славянская вольность не увяла и не исчезла. Новгород — и здесь Лермонтов следует за декабристами — понят им как последний оплот свободы, за которую начинает борьбу Вадим и о которой вдохновенно поет Ингелот. Но времена изменились, и непокорный Вадим оказывается трагически одиноким. Его речь
пес души потрясла,
Но пробудил, их не могла!..
Героя настигает роковой удар, и он падает сраженный им. Трагизм усиливается Лермонтовым и тем, что «свободы витязь молодой» «забыт». Несомненные намеки на восстание декабристов и его поражение, на судьбу лермонтовского поколения сочетаются в поэме с укором «славянской стране».
В «кавказских» поэмах мотивы свободы выступают на фоне военных сражений между горцами и русскими. Лермонтов сочувствует горцам, но понимает, что история необратимаи, что победа русских предопределена. Вместе с тем от поэмы к поэме он глубже всматривается в жизнь Кавказа и замечает не одни лишь светлые, но и темные ее стороны. Так, в поэме «Хаджи Абрек» над героем властвует месть, и он убивает невинную дочь князя, от пули которого когда-то погиб брат Хаджи Абрека. В одной из лучших «кавказских» поэм изображен трусливый Гарун, нарушивший обычаи и законы своей страны и преступивший общечеловеческие моральные нормы. Лермонтов, презрительно отвергнув низость и предательство Гаруна, напомнил современникам о мужестве, доблести, любви к свободе, долге перед отечеством — о высоких чувствах, утверждаемых народом. Личность, попирающая эти ценности, обречена на одиночество и позорную смерть. Народная этика выступала в поэме критерием ценности личности, ее побуждений и поступков. Вследствие проникновения в поэму моральных представлений народа заметно возросли черты фольклорной поэтики (сюжет построен на троекратном обращении Гаруна за поддержкой к другу, возлюбленной, матери; начало и конец поэмы спаяны очевидной перекличкой; в развитии сюжета большую роль играют повторения). В поэме потеснено «единодержавие героя» и преодолен монологизм — в ней звучат голоса Селима, возлюбленной, матери, а не только одного лишь Гаруна.
Отход от лирического монологизма свойственен и другим поэмам. Еще раньше он наметился, например, в поэме «Боярин Орша», где самостоятельным лицом со своей речью стал не только таинственный Арсений, но и мрачный, суровый боярин времен Ивана Грозного. Сюжет поэмы не сводится к исповеди Арсения — характерного для Лермонтова бунтаря-вольнолюбца, а включает драматическое начало и обретает полифоничность.
Лермонтов, далее, стремится к объективному раскрытию героя: прославляя индивидуальный протест, он видит и его слабость, а перерастание личного вольнолюбия в преступление осуждается им. Демонический герой тем самым трагичен и обречен, но трагичность и обреченность объяснены не только роковой участью, но также индивидуализмом героя.
Перед Лермонтовым начинает вырисовываться сложность духовных устремлений личности, сопряженность в душе героя добра и зла. Борьба за свободу в современных поэту условиях приобретает противоречивый смысл, невольно увлекает героев на преступный путь, но не лишает сочувствия к ним, поскольку герои отстаивают личные права, которые у них отняты. Вот это пересечение добра и зла, их неразрывность свидетельствуют о трагичности эпохи, где человек, вступаясь за свое достоинство, вынужден нарушить границы нравственности. Протест личности неминуемо содержит как положительные, так и отрицательные начала. Ростки объективного взгляда на героя заставляют Лермонтова иначе посмотреть на центрального персонажа его творчества, на действительность, правду которой тот отвергал и которая была ему недоступна. Эти сдвиги обусловили существенные перемены в зрелой лирике и в последующих поэмах.
В зрелой лирике герой по-прежнему чужд обществу, по-прежнему «гонимый миром странник», бросающий вызов земле и небесам и отвергающий тихие пристани любви, христианского смирения и дружбы.
Он не может всецело удовлетвориться ими, хотя его радует краса природы («Когда волнуется желтеющая нива…», «Ветка Палестины»), облик милой, очаровательной женщины ((«М.А.Щербатовой»)), дружеский привет ((«Из альбома С.И.Карамзиной»), («М. П. Соломирской»), «А. О. Смирновой», «Графине Ростопчиной»), сердечная искренность («Памяти А. И. О(доевско)го»), внимание и трогательная забота. Ценя их человеческую значительность и душевную прелесть, он понимает, что они единичны и мимолетны, а в целом и светский круг, и весь мир не стали для него родным домом. Дружеские встречи, участие близких людей не отменяют одиночества и отчужденности от всего бытия. Впрочем, герою Лермонтова с его титанической душой мало внимания отдельных людей. Ему потребно сочувствие вселенной — так грандиозны его претензии к жизни. Можно сказать, что с этой точки зрения в зрелой лирике масштаб отрицания, его обобщенность и энергия не только не ослабевают, но и усиливаются, достигая невиданных размеров. Одиночество и неустроенность чувствует и остро переживает не один лишь герой, а и лирические персонажи, прежде от него необычайно удаленные по своему миропониманию. Например, случайный сосед или соседка тоже томятся по воле, им тоже неуютно в мире. Или умирающий армейский офицер из «Завещания», названный братом, так и не нашедший счастья, о чем он вспоминает с безнадежной, по-будничному выраженной грустью и даже горькой иронией. Истории и легенды также наполнены печальными сюжетами: пленный рыцарь тоскует по воле и молит о смерти как об освобождении от тягостной неволи, солдат 1812 года сожалеет о прошлой славной поре подвигов во имя отчизны. Нет радости и в природном мире — разлучены сосна и пальма, утес и тучка золотая, гибнут три пальмы, теряет дикую и суровую вольность Кавказ.
продолжение
–PAGE_BREAK–