Лингвистические аспекты аргументации на примере юридического дискурса

1.2. Теория аргументации и риторика

1.2.1. Античная риторика как концептуальная основа современной теории аргументации

Риторика как искусство ораторского мастерства и наука зародилась в Древней Греции. Одним из главных социальных факторов, способствовавших этому процессу, стало зарождение института лидерства в цивилизованной форме. В немалой степени повлияла на это и деятельность выдающихся риторов. Аристотель, Цицерон, Платон, Демосфен лишь венчают длинный список выдающихся ораторов античности. Риторика стала неотъемлемой частью античного искусства, поэтому совсем неслучайно античную культуру рассматривают как риторическую. Морально-риторическая или мифориторическая (иначе самовоспроизводящаяся) система культуры утвердилась в век Аристотеля, господствовала в эпоху эллинизма, просуществовав в общей сложности более 2500 лет. Только история ее преподавания в античном обществе насчитывала более 800 лет. Ри­торический миф стал компонентом культуры христианства, а сама риторика много позднее стала ассоциироваться со словесностью. «Связанная» речь в противопоставлении «нанизанной», берущей начало в устном рассказе былинного характера, была целиком и полностью порождением ораторского искусства.

Дар «витийства», чрезвычайно высоко ценившийся греками, превращавшийся иногда в риторическую вычурность, не существовал как искусство ради искусства. Согласно Цицерону, ораторское искусство имело три предназначения — учить, услаждать, побуждать. Превращению риторики в науку способствовало обращение ораторов в своих речах к общезначимым вопросам. Дело риторики, как полагал Аристотель, было не в убеждении в каждом конкретно случае, а в поисках способов убеждения. Поэтому Аристотель и оп­ределял риторику как «способность находить возможные способы убеждения относительно каждого данного предмета» [Аристотель 2000. С. 18-19].

Риторика Аристотеля была на деле неформальной логикой, логикой доказательства и техникой ораторского выступления. Риторическое искусство, в его представлении, было основано на энтимемах — самых совершенных и важных способах убеждения. Аристотель также дал определения таким понятиям, как риторические силлогизмы и аподиктические способы убеждения, тем самым установив тесную связь риторики и логики, непоколебимую и неоспаривавшуюся в течение многих столетий.

Не менее тесная связь существовала между риторикой и эстетикой, философией, мировоззрением того времени. Именно это обусловило системный характер античной риторики, в отличие от риторики романтической и неоромантической, и её место в метафизическом мировоззрении. Риторика имела также широкую сферу практического применения. Искусство спора (эри­стика) тесно переплеталось с политикой и судебными делами. Цицерон в свое время предлагал различать науку о разбирательстве испоре как область диалектиков и о речи и ее украшениях как область ораторов. Постепенно риторика стала одним из «техно» в полном смысле этого слова, превратившись в ремесло (составление речей на заказ, писательская работа по найму). Таким образом, уже античная риторика охватила широкий крут проблем теоретического и прикладного характера, которые и сейчас решают неориторика, когнитология, теория коммуникации и создаваемая теория аргументации.

Заслуживает внимания и то, что именно Аристотель, известный своей приверженностью к логике, первым высказал мысль о том, что можно говорить достаточно аргументированно, не владея логическими правилами: «Вместе с тем люди от природы в достаточной мере способны к нахождению истины и по большей части находят ее, вследствие этого находчивым в деле отыскивания правдоподоб­ного должен быть тот, кто также находчив в деле отыскивания са­мой истины» [Аристотель 2000. С. 17]. Действительно, отступая от ло­гики, особенно в судебной сфере, ораторы включали в свои речи в целях убедительности примеры из повседневной практики, ссыла­лись на свой житейский опыт.

Известно, что уже тогда доказательства подразделялись на внутренние, т.е. связанные с логикой, и внеш­ние, не требующие логической обработки[В.И. Кириллов, А.А. Старченко1995]. Та­ким образом, доводы правдоподобия, вероятности (эйкос), имевшие в своей основе реальные и мнимые точки опоры, позволявшие на­гляднее раскрыть логическую и психологическую зависимость собы­тий, призванные обеспечить убедительность, с одной стороны, воз­никали из системы ценностей, существовавшей в античном общест­ве, а, с другой, формировали ее. Тем самым, уже в античном обще­стве, наряду с незыблемыми логическими основаниями аргумента­ции обозначилась и ее ценностная ориентация. Новшества, появлявшиеся в риторике время от времени, были лишь следствием реструктуризации систем ценностей.

Однако теоретически идея Аристотеля о том, что можно обойтись и без жестких логических построений, что убедительность, притягательность выступлений во многом определяются оригинально­стью и выразительностью, была осмыслена и начала активно разра­батываться в рамках неориторики и других смежных дисциплин лишь в XX веке.

Формализованное оформление как умение убеждать (умствовать и говорить) риторика получила у софистов. Именно они первыми оценили силу слова и его убеждающий потенциал [Е.Н. Корнилова1998]. Этот фактор определил риторику софизма как науку убеждения. Позднее из единой науки выросли два направления: риторика (умение говорить) и схоластика (умение формализованно мыслить с применением техники мышления) как воплощение рационализма дедуктивно-метафизического смысла [В.И. Курбатов 1995]. Именно риторика заложила основы и некоторых направлений в лингвистике: Дионисий Галикарнасский исследовал сочетания слов, обеспечивающие ритмичность и периодичность, Деметрий (1 век н.э.) заложил фундамент, а Гермоген (2 век н.э.) завершил теорию стилей [Е.Н. Корнилова1998]. Фактически это соответствовало основам стилистики и комбинаторики в узком смысле, и основам лингвистики в целом.

По отношению к слушателям вопросы, обсуждавшиеся античными риторами, делились на вопросы торжественного (эпидактического), совещательного и судебного красноречия. Подобная дифференциация красноречия неизбежно должна была повлечь за собой появление определенных риторических принципов и правил. Одним из фундаментальных стал принцип «соотнесения», предполагающий соотнесение единичного с общим, предметов друг с другом, их про­тивопоставление и соположение. На основе «соотнесения» получил развитие популярный и эффективный прием риторики и аргументации — антитеза. Принципы соотнесенности можно найти и у Аристотеля (противоположение /антитеза/, приравнивание и уподобление), но использование их в качестве рабочих фигур приписывается Горгию («Горгиевы фигуры»), разработавшему технику контрарного анализа. Суть этой техники заключалась в том, что реальность распределялась по двум противоположным полюсам, на основания этого строилась аргументация и давалась оценка событиям и личностям.

Успех принципа соотнесенности был предопределен, по всей вероятности, тем, что в фокус внимания оратора попадал не один изолированный объект со своими характеристиками, а, как правило, два, что неизбежно требовало их сопоставительного анализа, концентрации на их отличительных особенностях. Сопоставление, сравнение сразу же привлекало внимание слушателей. Для противопоставления можно было избрать любой объект при условии правильно выбранных рядов оппозиций, причем игра противопоставлениями могла быть исключительно эффективной. Отрезок текста, осно­ванный на сопоставлении и привлекал слушателей, и облегчал пони­мание в силу определенной замкнутости и цельнооформленности. От оратора парное видение объектов требовало аналитических способностей и большой наблюдательности, оно же стимулировало ум, оттачивало мысль. Основой основ, таким образом, становилась двучленная рамка, представлявшая собой, с одной стороны, оптимальный материал, а, с другой, форму сравнения.

Помимо контрарного анализа, который существовал в рамках дискурса, античные риторы использовали и ряд других противопос­тавлений:

• созвучие однокоренных слов в одной синтагматической цепи. Этот вид противопоставления был не только эффективен сам по себе, но и свидетельствовал об успешных для того времени попытках каталогизации мира. Помимо этого повторение однокоренных слов становилось важным конструктивным элементом риторического дискурса, а сами однокоренные слова выполняли текстообразующую функцию. Известно, что наиболее успешно рядами однокоренных слов для обозначения противоположных понятий пользовался Ксенофонт. Совершенствование этого приема привело к появлению фонетического повтора, который в настоящее время активно используется в рекламе;

• контрастное противопоставление (антитеза), где смысловое проти­вопоставление могло усиливаться рифмой или параллельными синтаксическими формами;

• сопряженные двойные антитезы (несколько типов соотнесенности), модифицировавшие прием контрастов, например, сходст­во/несходство, сближение/удаление (были разработаны Исократом);

• двойной контраст, когда сравнивались не только объекты или про­цессы, но и их характеристики.

В противопоставлении были задействованы не только лексические единицы с антонимичными значениями. Порядок слов также по­зволял расставить акценты в соответствии с желаемым эффектом.

Лексическая аргументация была фактически неразрывно связана с логической. У Сократа в некоторых отрезках текста превалировала первая, а потом подключалась логическая [Е.Н. Корнилова 1998]. Логизация суждения была следствием и подтверждением незыблемой связи риторики и логики доказательства. Дионисий даже трактовал грамматику как логическую разновидность искусства, наряду с риторикой и философией.

Противопоставление находит выражение в сравнениях, которые могут быть тождественными и нетождественными с учетом включен­ных обстоятельств, «раздвижения» рамок сравнения. Уже древние ри­торы вводили ведущие к амплификации расширяющие и дополняющие элементы, определительные и иные расширения [Е.Н. Корнилова 1998]. Так называемая система статусов для обеспечения аргументации (в современном языкознании и логике это соответствует пропозициям) тесно взаимодействовала с системой локусов (локативных, темпоральных элементов и т.д.), служивших источником материала.

Такой прием аргументации как ссылка на авторитет, получивший большое распространение в юридическом дискурсе, также появился в античной риторике, хотя и закрепился далеко не сразу. Фактически его ввел только Исократ, обосновывая свою технику возвеличивания и возвышения объектов [Е.Н. Корнилова 1998].

Античные риторы предложили и целую систему фигур, называемых в современной стилистике тропами или фигурами речи, а также риторических фигур [Б.Ц. Бадмаев, А.А. Малышев 1999], берущих свое начало в идеях или схемах, впервые появившихся у Исократа. Они же заложили и базисные концептуальные основы современной тео­рии коммуникации, «трехремно» определив, например, задачи говорящего как «что сказать, где сказать и как сказать» (Цицерон), предложив одну из первых классификаций аргументов по их убедительности — улики, собственно аргументы и примеры [Е.Н. Корнилова 1998].

Античным риторам были известны пространственные периоды, ритмическое членение, связанное с периодичностью. Они предложили структуризацию материала как вступление (чтобы привлечь читателя), основную часть (чтобы убедить), и заключение (чтобы взволновать, склонить к предложенной точке зрения). Были разработаны и первые критерии доказательства, которое должно было быть правильным, кратким, ясным, уместным и пышным.

Членение речи на несколько частей композиционно, приписываемое Тисию и Кораку [Е.Н. Корнилова 1998], стало одним из первых компонентов теории аргументации. Членение линейного дискурса, положенное в основу всех риторических процедур, облегчало задачи для ритора, восприятие для аудитории и стало впоследствии одним из главных принципов аргументации в риторике. Сегментация материала была ничем иным как введением рациональности в аргументацию.

Недостатком риторики как науки был интуитивный характер выводов, необоснованность принципов, расплывчатые очертания фигур речи. Понятия о краткости и ясности варьировались в зависимости от индивидуального стиля оратора. В античные времена говорили, что трудно сказать короче, чем Цезарь, и пространнее, чем Цицерон.

С течением времени положения, разработанные античными риторами, уточнялись, но не претерпели кардинальных изменений. В более поздние времена риторы также полагали, что доводы излагаются посредством силлогизмов, энтимем и дилемм, что более веские или важные доводы следует располагать в инициальной позиции или финальной.

Таким образом, влияние античной риторики на современную риторику, теорию коммуникации и теорию аргументации можно свести к следующему:

• определение риторики как науки общения с аудиторией и науки убеждения;

• разработка ключевого для аргументации принципа соотнесенности (как контраста, сопоставления, сравнения) и оформление контрарного анализа и антитезы как основных приемов аргументации;

• членение линейного дискурса как залог эффективной аргументации и проявление рациональности;

• обоснование логических основ естественноязыковой аргументации, широкое применение энтимем;

• формирование системного характера риторики вследствие ее связи с логикой, философией, эстетикой, гносеологией, что способствовало оформлению теории аргументации в интегральную дисциплину.

Лингвистический анализ риторической коммуникации, аргументативного дискурса, одновременно создававшегося и изучавшегося античной риторикой, стал возможным только в середине XX века, когда лингвистика подошла к изучению текста и дискурса.
1.2.2. Теория аргументации и неориторика

Главной и постоянной спутницей риторики всегда была логика. О их тесном переплетении говорит тот факт, что слова «логичный» и «логический» считаются риторически избыточными(redundant rhetoric) [Е.Н. Зарецкая 1997]. Во второй половине XX века в спутниках неориторики оказалась теория аргументации.

Современная риторика имеет междисциплинарный характер. Неориторика означает расширение области знаний, подключение многочисленных понятий и сфер деятельности. Ближайшее окружение неориторики составляют логика, философия, герменевтика, поэтика, лингвистика и, прежде всего, лингвистика текста. На протяжении всей истории своего существования риторика не имела однозначного толкования. В самом общем виде неориторика — это наука о правилах убедительной (персуазивной) коммуникации. Как наука об искусстве правильной речи с целью убеждения она предполагает выявление механизмов нюансированного воздействия. В отличие от лингвистики риторика имеет дело только с речью, а не с языком.

В последнее время границы риторики существенно расширились, поскольку искусство общения стало трактоватьсякак единство вербального и невербального[Е.Н. Зарецкая 1999]. Этот подход означает экстраполяцию риторических процедур и на аудиовизуальные средства коммуникации. Риторическая функция в пределах неориторики стала рассматриваться как трансцендентная, то есть проявляющаяся в любом акте вербальной, а при семиотическом подходе, и невербальной коммуникации [Т.В. Губаева 1995]. Расширение границ риторики как научной дисциплины привело к панаргументации. Исходя из панриторического подхода можно утверждать, что каждый функциональный стиль обладает своей аргументирующей силой, так как в идеале каждое сообщение должно быть ориентировано на отправителя (коннотативная функция) и на получателя (экспрессивная функция). Поскольку каждое сообщение обладает риторическими функциями, оно является в определенной степени аргументативным. Иными словами, ни одно сообщение не может быть абсолютно нейтральным, абсолютно объективным, а претензии на беспристрастность несостоятельны и иллюзорны [А.П. Алексеев 1990. С. 56].

Среди множества определений обращает на себя внимание определение риторики профессора Ричардса как изучение случаев неверного понимания и его последствий(a study of misunderstanding and its remedies) [L.A. Richards 1965. P. 3; 52]. Такое определение ставит вопрос об ошибочности коммуникации. Новая риторика, по его мнению, стал наукой о понимании и непонимании, в то время как прежняя, классическая риторика была порождением спора[L.A. Richards 1965. P. 23].Bоглаву угла в этом определении был поставлен один из антропоцентрических параметров — слушатель (адресат), которому прежде не уделялось особого внимания. Античная риторика представлялась преимущественно как монолог, односторонняя коммуникация, продуктом ее были тексты выступлений перед аудиторией. В «Республике» Платона даже указывалось максимальное число слушателей, которых в состоянии охватить один оратор -5040.

Сущностная проблематика риторики и неориторики – воздействие языка на сознание, и этот факт лежит в области пересечения риторики и существующей ныне теории речевого воздействия и теории речевого общения [В.П. Конецкая 1997]. Риторика как дисциплина фактически ограничена изучением только тех текстов, которые подчинены задачам влияния на аудиторию. Воздействие достигается с помощью доказывания, убеждения, аргументирования, значит, риторика аргументативна по своей природе. Неориторика является продуктом социальным, она наполнена социальным содержанием и имеет социальные ценности[Е.Н. Зарецкая 1999]. Социальность риторик определяется еще и тем, что они имеют не только дескриптивный, но и прексриптивный характер(Rhetorics Constitute Societies). Прескриптивную функцию риторики иногда называют еще дидактической. В настоящее время еечастично взяли на себя СМИ.

С течением времени в риторике возникла своя типология, появились виды риторики: риторика авторитета, риторика успеха, текстуальная риторика, политическая, парламентская, метариторика, аргументативная и др. [см. Е.Н. Зарецкая 1999]. Некоторые ученые склонны выделять конвиктивную(convictive) риторику и манипулятивную[N. Gutenberg 1995. P. 323]. Неконвиктивная риторика встречается в ежедневных коммуникациях (при продаже, например), а манипулятивная приводит к состоянию аффекта и заставляет человека действовать на основании рефлекса. Кроме этого различают также эпидектическую, форенсическую, делиберативную риторику, общую риторику и метариторику.

В литературе риторика понимается как искусство общения[Е.Н. Зарецкая 1999]. Авторов можно поделить на две группы — они склонны либо рассказывать, либо показывать. Элементы аргументации и риторики, в сущности, можно найти во всех жанрах литературы. Писатели, начиная еще с «Илиады», говорят читателям, что нужно делать (например, любить греков следует больше, чем троянцев). В «Одиссее» Гомер короткими, но верными замечаниями направляет читателя в русло своих суждений. У Боккаччо в «Декамероне» фокус суждений перемещается на ценности и реалии. Это так называемая авторитетная риторика.

Если о роли слушателя и в риторике, и в лингвистике задумались сравнительно недавно, то о месте и задачах ритора стали рассуждать много раньше. Исторически менялись и его задачи. Так, задача убеждения уступила место умению работать на публику. Сама риторика из умения говорить правильно превратилась в искусство красноречия. Однако, в любые времена хороший оратор должен обладать большим объемом знаний, хорошей памятью, знанием основ риторики и логики, значительной долей оригинальности, личным обоянием (вплоть до магнетизма), живым воображением. Хороший оратор должен достичь разумного сочетания правильности, ясности, точности, уместности, экономичности и оригинальности [Б.Ц. Бадмаев, А.А. Малышев 1999]. Это прямо соответствует уровням развитости языковой личности [В.П. Конецкая 1997]. Большое значение имеет и сама личность оратора, «общественное лицо» аргументирующего [А.Н. Баранов 1990. С.10], поскольку слушающие воспринимают не только речь, но и самого выступающего, то есть возникает этическое убеждение. Существует еще одна прямая зависимость — между искусством устной речи(orality) и возрастом(from oraiity to maturity) [N. Gutenberg 1995. P. 324]. Ко всему этому следует добавить еще и знание человеческой души, упоминаемое Платоном: оратор должен быть хорошим психологом, предвидеть и оценивать по ходу выступления реакцию слушателей.

Таким образом, риторическая коммуникация – это общение между отдельным индивидом и аудиторией с ярко выраженной направленностью на воздействие и контроль за сознанием воспринимающих речь со стороны говорящего (адресанта, коммуникатора, ритора) с целью внесения возможных изменений в модель мира аудитории и установления консенсуса между говорящим и слушающими посредством убеждающего текста (аргументативного дискурса).
–PAGE_BREAK–1.2.3. Логические основы естественноязыковой аргументации

Теория аргументации, сделавшая свои первые шаги во времена Аристотеля, имела в своей основе логические правила, применявшиеся в риторической практике. Логический подход к аргументации означал получение вывода на основании посылок, а риторический— попытку убедить аудиторию. Тесная связь аргументации и логики и сегодня не вызывает никаких сомнений. Логические правила составляют основу естественноязыковой аргументации, и их не следует ни преувеличивать, ни преуменьшать.

Важность логики для аргументации объясняется биологически и понимается как принцип наименьшей затраты сил или принцип экономии мышления. Наличие логики в языковых продуктах связано со стремлением к идеальности и рациональности, максимальной разумности, поскольку идеальная тенденция логического мышления, как такового, направлена в сторону рациональности [Е.Н. Зарецкая 1997]. Правила логики являются своего рода интеллектуальными инструментами, позволяющими приводить в порядок мысли и рассуждения.От логической культуры личности в значительной степени зависит коммуникативный эффект сообщения, поскольку никакие аргументы не будут иметь воздействия, если они не связаны логически. В теории пропаганды и теории рекламы отмечено, что лучше усваивается знание, которое имплицитно содержится в логических предпосылках [А.Н. Баранов 1990. С. 15]. Логически обоснованный отказ или согласие становятся более эффективными. Даже команды и приказы, являющиеся крайними, нежелательными аргументами (реципиента лишают выбора), соединены логическими отношениями.

Полный анализ текста, которым занимаются теория аргументации, риторика, лингвистика текста невозможен вне соотношения мыслительных и языковых форм. Взаимоотношения логики и языка оказываются столь многогранными, что в них и сейчас продолжают находить нюансы [см., например: Е.Н. Зарецкая 1997; В.И. Курбатов 1995]. Преимущество логического подхода в его приближенности к математическому, следовательно, максимально четкому и определенному. Отсюда и неослабевающий интерес, и нескончаемые попытки привлечь логику в описание языка.

Однако, формальное понимание логики, простое перенесение ее правил в лингвистические исследования неприемлемо на современном этапе развития лингвистики. Логика понимается как наука четкой, точной аргументации. В формальной логике пропозиции, дедукция существуют независимо от контекста, в языке этот постулат может быть нарушен, что позволяет говорить, по крайней мере, о двух видахa priori [W.H. Johnstone 1988. P. 15]. Логические правила оказываются слишком жесткими для аргументации с ее практической направленностью.

Язык значительно шире, чем логика, и предложения, тем более их последовательность, могут иметь свою языковую логику, языковой смысл. При коммуникации на естественных языках идентичные с логической точки зрения, выражающие одно суждение предложения, могут относиться к различным коммуникативным типам. В логике существует четкое разграничение между общеутвердительными и общеотрицательными суждениями, в языке оно нивелируется. Уступительные и противительные предложения, между которыми нельзя поставить знак равенства в языке, оказываются идентичными с логической точки зрения. Необходимо упомянуть, что в речи бывает трудно провести разграничение между некоторыми видами логических отношений, например, слабой (… или…) и сильной (… или… или…) дизъюнкцией или контраюнкцией [Е.Н. Зарецкая 1997]. Аргументативно-релевантным доказательством расхождений между логическим и языковым является функционирование частицы «ведь», которая предполагает модальность утверждения, но никак не связана с логическим значением истины, а означает более указание на известность пресуппозиции слушающему [Т.В. Губаева 1995]. Эти факты и многие другие обстоятельства послужили причиной выделения коммуникативной логики или подразделения логики на логику содержания и логику коммуникации.

Концепции истины и лжи традиционно считались центральными в логическом использовании языка[Н.Ю. Фанян 2000]. Поэтому главная функция доказательства в логике всегда заключалась в обеспечении истинности пропозиции. В случаях прямого доказательства аргументатор исходит из истинных посылок, на основании которых истинными являются и цепь рассуждений, и конечный вывод, каждая пропозиция становится новым знанием, и она истинна. При косвенном доказательстве(indirect proof), только конечный вывод является новым знанием истинной пропозиции[J. Gasser 1992. P. 44-45]. Но при аргументации на естественных языках понятие истинности в логическом понимании часто не «работает», логические критерии определения истинности не действуют. Более того, иногда понятия «истинно/ложно» даже считаются нерелевантными для лингвистики, поскольку в языках нет формальных, категориальных маркеров этих понятий. Исключение составляют несколько слов с лексическим значением истины-лжи (И-слова, Л-слова) или фраз, которые можно определить как лексические, синтаксические средства оценки истинности пропозиции, или фразы, позволяющие оценить речевое поведение [см. Е.Н. Зарецкая 1997].

Для изучения естественноязыковой аргументации не менее интересно неисследованное использование стихийной логики и ее категорий наряду с семантическими и логическими операторами. Правильное (непротиворечивое) мышление не передается по наследству, и человек ему учится всю жизнь, постепенно осуществляя логизацию своей речи. В процессе мышления взаимодействуют интуитивные процессы (фактически это — индивидуальный опыт, индивидуальные знания, опытные схемы ), с дискурсивно-логическими. Интуитивные мышление позволяет забежать вперед в поиске ответов и аргументов. Более того, когнитивисты полагают, что логика представляет собой лишь часть мышления, а остальное — все интуиция и опыт [А.Н. Баранов 1990].

Нарушение правил логики из-за небрежности или неосведомленности приводит к появлению паралогизмов, намеренное нарушение — к софизмам. Сам факт нарушения логических правил в процессе естественноязыковой аргументации, тем более эмоциональной, не осознается в процессе аргументации.

Для повседневной, спонтанной аргументации характерны неформальные, связанные с содержанием ошибки. Одним из распространенных нарушений является разновидность подмены тезиса (ошибка или уловка) как аргумент к личности(argumentum ad personam). Переход к обсуждению личностей участников аргументативной ситуации является нарушением не только логических правил, но и этических аспектов коммуникации. Это же сигнализирует об отсутствии рациональных и весомых аргументов у одной из сторон и о разрушении аргументативного процесса вообще.

Ad-hominem fallacy также связана с психологическими аспектами процесса аргументации, когда противостояние между оппонентами возникает не по cуществу вопроса, а с целью отвлечь внимание от объекта спора.

Системное расхождение между логическими и коммуникативными правилами проявляется в регулярном выпадении в естественном языке звеньев логической цепи, а именно большой посылки. Аргумент, содержащий энтимему, должен быть дополнен слушающим. В естественном языке встречаются различные последовательности суждений, выражающих энтимему — прямая (модель выведения) и об­ратная (модель обоснования) и прерывная, как вариант обратной, но ее процент весьма незначителен [И.Н. Никитина 1994. С. 7]. Эти синтаксические построения представляют суждения в порядке, нарушающем логический. Тот факт, что обратный логический порядок встречается в общении на естественном языке в пять раз чаще, чем правильный [А.Н. Баранов 1990], еще одно свидетельство того, что между логикой и языком слишком много несоответствий.
1.3. Теория аргументации и когнитология

В конце XX века парадигма гуманитарных наук сменилась на когнитивную, появились специальные дисциплины — когнитивная лингвистика, когнитивная психология и др. Если когнитивная психология предполагает детерминированность поведения знаниями человека, то когнитивная лингвистика означает детерминированный знаниями процесс кодирования и извлечения информации.

Когитология/когнитология в самом общем виде определяется как наука об интеллекте, включающая соответствующие разделы кибернетики, информатики, психологии, лингвистики, логики и других отраслей. Отличительной особенностью когнитивных исследований стало акцентирование внимания на активной деятельности человека, на детерминированности его поведения знаниями. Да и само рождение когнитологии во многом было инициировано созданием и совершенствованием компьютеров, когда появилась тенденция рассматривать процесс познания как циркуляцию информации в гипотетических блоках переработки и хранения информации, когда создатели компьютеров столкнулись с психологическими и биологическими проблемами формализации мышления. Интерес к аргументации был вызван необходимостью создатьи постоянно совершенствовать диалоговое общение в режиме «компьютер — пользователь».

Человека и компьютер объединяет то, что человек в буквальном смысле не читает, а реагирует на знаки. Взгляд на порождение речи сквозь призму компьютерной лингвистики позволяет установить, что они оба имеют несколько каналов ввода информации и базовый вокабуляр. Различия между человеком и компьютером сводятся к тому, что первый способен воспринимать информацию, представленную нелингвистическими средствами и обучаться новым процедурам компиляции знаний. В голове человека имеется своего рода биоинтеллектуальная программа или некий рецепт обработки информации, который можно условно назвать ментальной грамматикой или универсальной, исходя, хотя бы из того, что дети, начиная с раннего возраста, строят свою речь в соответствии с синтаксическими моделями родителей и других взрослых без помощи учителей. Мысль перед тем как кодируется языком, проходит когнитивную обработку. Когнитивные процессы не просто предшествуют аргументации, но и сами определенным образом конституируются и оформляются как социально приемлемые аргументы. «Человек познает, но также и осознает то, что он познает» [А.Н. Баранов 1990. С.12]. Сам процесс (течение мысли) и результат (знания) определенным образом фиксируются в памяти человека. Аргументирование, как один из видов коммуникации, требует умелого оперирования имеющимися знаниями, находящимися не только в кратковременной памяти, но и в долговременной. Появление компьютеров стало причиной дополнительного интереса к памяти. Наряду с восприятием и мышлением память входит в макроструктуру деятельности человека, позволяя точнее обрисовать ее как картину психической деятельности. Исследование памяти затрудняется тем, что ее следы в коре головного мозга разбросаны широко и многократно дублируются [Ф. Блум 1988. С. 161]. Все новейшие теории памяти связаны с когнитивным подходом, где человека рассматривают как систему, перерабатывающую информацию посредством иерархически организованных процессов памяти. Исключительно важное значение имело разграничение Дональдом Хеббом кратковременной и долговременной памяти, наряду с непосредственной [Ф. Блум 1988. С. 161].

Знания и память индивида не всегда поддаются четкой языковой и логической экспликации. Психологи пришли к выводу, что информация, связанная с материальным миром (образная информация), сохраняется в памяти как зрительный образ, а абстрактные представления в виде структурированной последовательности вербальных единиц [Б.М. Величковский 1982. С. 226], т.е. в понятийной форме. Образная и понятийная формы памяти на разных этапах мышления переходят друг в друга, обусловливая интерактивный характер деятельности. Считается, что невербальная репрезентация имеет процедурный характер, а вербальная — декларативный. Процентное соотношение визуальной и вербальной информации продолжает оставаться загадкой, хотя можно предположить близость семантических структур вербальной и невербальной памяти на уровне глубинной семантики [Б.М. Величковский 1982. С. 237].

Идея о кодировании информации в вербальной и невербальной формах, с возможными яркими, а следовательно, действенными образами, стала известна как теория двойного кодирования. При соединении вербального и невербального контекстов в результате действия механизма селективного внимания человек запоминает наиболее информативные признаки при переходе от ощущений к восприятию и представлениям, что ведет к сжатию информации. Сжатые понятия возникают в результате многократного перекодирования мысли, который означает не линейную, а циклическую обработку мысли в процессе понимания.

Поэтапное понимание информации обеспечивает ее слойно-ступенчатую обработку и тройственную ее категоризацию в 1) когнитивную систему; 2) эмоционально-оценочную и 3) языковую. Одновременно работают несколько подсистем, обеспечивающих привлечение тезаурусных знаний, взаимодействуют социальный опыт, мотивация, рефлективные и интерпретационные виды деятельности. Итогом обработки информации становится появление семантического пространства как иерархически организованной семантической информации, имеющей вид семантических сетей или семантических полей, которые образуют часть полей аргументации[А.Н. Баранов 1990].