Литература барокко во Франции Барокко во Франции приняло особую форму. Образы кошмаров и ужасов почти не затронули ее литературы. Мотивы трагического надрыва, душевного надлома зазвучали, пожалуй, только в некоторых трагедиях Расина (“Аталия”) под влиянием мрачной философии янсенизма, преподанной ему в школе Пор-Рояля, да в “Мыслях” Паскаля. Барокко проявилось в поисках особой иллюзорной действительности,
далекой от грубой и жестокой реальности. В 1610 г когда были еще свежи воспоминания о кровавых днях религиозных войн, в тот самый год, когда религиозный маньяк вонзил нож в живот Генриха IV и Франция ждала новых смут, писатель Оноре д’Юрфе напечатал свой роман “Астрея” и увел читателя в Галлию IV. века, страну чудес, рыцарей и нимф, прекрасных пастушков и пастушек, фей, весталок и галантной любви. Герой романа, идеальный влюбленный
Селадон, стал предметом воздыханий и кумиром читательниц. В 1649 г. появилась первая книга романа Мадлены Скюдери “Артамен, или Великий Кир”, а позднее вышел из печати и второй ее роман “Клелия”. “Великий Кир” был тотчас же переведен на английский, немецкий, итальянский и арабский языки. Его издатель разбогател. Во всех своих романах
Мадлена Скюдери описывала “страну нежности”, ослепительно прекрасную, экзотическую даль, где прекрасные люди, прекрасные чувства, прекрасные нравы. Мадлена Скюдери составила “Карту страны нежности с подробным ее описанием”, включив ее в роман “Клелия”. Здесь деревушка Любезные услуги, которая находится на пути из Зарождающейся дружбы до Нежной признательности. Нужно пройти через
Стихотворные приятства, чтобы попасть в городок Нежное уважение. Путь к нему – Дорога дружбы – продолжителен. Тот, кто заблудится, окажется у озера Равнодушия. Здесь протекает река Сердечная склонность, впадающая в Опасное море, а за ним Неведомые страны и т.д. Насколько модны были подобные карты, можно судить по тому, что в том же 1654 г. некий аббат Д’Обиньяк составил ”
Карту страны Кокетства”. Литература этого типа была названа прециозной. Что требовали ее создатели от искусства? Максимального удаления от низменной действительности и в выборе сюжетов, и в системе поэтических образов, и в языке. Ничто не должно напоминать грязную, низкую правду жизни. От средневековья они взяли аллегорическую условность ”
Роман о розе” стал образцом для прециозных “карт нежности”. От времен раннего феодализма, милых их сердцу времен, они взяли рыцарский роман и лирику с культом дамы, изящной куртуазности и политического космополитизма. От недавних времен кризиса гуманизма, кризиса, порожденного феодально-католической реакцией изящную, далекую от политических треволнений пастораль. Особый, далекий от обычной разговорной речи лексикон,
гиперболы, антитезы, метафоры и перифразы – вот язык прециозной поэзии. Утонченная цветистость и замысловатость речи проникала и в жизнь, и в частную переписку, и это стало общеевропейской модой; непосредственный источник прециозности во Франции – Италия и Испания. Испанский дипломат Антонио Перес в таких выражениях обращался, например, к лорду
Эссексу в одном из своих писем: “Милорд, и тысячу раз милорд, не знаете ли вы, отчего бывает затмение луны и солнца? Первое – от противостояния земли между луной и солнцем; второе – от противостояния луны между солнцем и землей. Если между луной, то есть моей изменчивой, меня влекущей к гибели судьбой, и вами, моим солнцем, поместить Отсутствие (ибо отсутствие между разлученными друзьями есть то же, что затмение луны) или если между землей, то есть моим бедным телом и вашей благородной ко мне благосклонностью,
поместить мою судьбу, разве не будет моя душа тосковать, разве не окажется она в царстве теней?” и т.д. В таком духе писали государственные деятели. Если поэт Гонгора оказывал влияние на французов своими стихами из-за Пиренеев, то итальянец Марино непосредственно в самой Франции. Он был приглашен маршалом Кончини ко двору
Марии Медичи, жены Генриха IV и матери Людовика XIII. В Париже он впервые опубликовал свою знаменитую поэму в 1623 г.1. Он с пренебрежением третировал грубоватую французскую поэзию, насмехаясь над старым Малербом, поэтом “столь сухим”. Двор покровительствовал итальянскому поэту. К нему потянулись молодые поэтические силы страны.
Итальянские сонеты стали обязательным элементом поэзии и проникли даже в живую речь салонов. Кстати, о салонах. Это интереснейшее и значительное явление в культурной жизни Франции XVII столетия, оказавшее позднее свое влияние и на другие страны. Основательницей знаменитого салона прециозников, осмеянного Мольером в его комедии “Смешные жеманницы”, была итальянка по происхождению, в девичестве
Джулия Савели, в замужестве де Вивон. В доме царило увлечение итальянской и испанской поэзией. Марино посвящал цветистые мадригалы ее дочери – Катерине де Вивон, будущей маркизе де Рамбуйе. Престарелый Малерб поддался общей моде и начал воспевать прелести “несравненной Артенис” (анаграмма имени Катерина). Дочь маркизы Юлия продолжила в третьем поколении дело, начатое ее бабкой.
Особняк на улице святого Фомы близ королевского дворца Лувра, в котором жила маркиза Рамбуйе, соперничал с двором. Здесь собирались гордые аристократы-оппозиционеры – Конде, Конти, герцог Ларошфуко, Бюсси, Граммон и другие. Здесь не только предавались усладам поэтических грез в соответствии с утонченными вкусами прециозников,
здесь и жизнь свою старались подчинить правилам прециозной морали. Юлия Рамбуйе до тридцати восьми лет не выходила замуж, держа на расстоянии своего воздыхателя Монтозье, который в течение тринадцати лет с неизменным постоянством ждал ее руки. Однажды он преподнес ей альбом, украшенный цветами, нарисованными кистью знаменитого художника Робера. Девятнадцать знаменитых поэтов тогдашней Франции внесли в него свои сонеты, под каждым цветком
аллегорически воспевая прелести Юлии. Среди них Годо, Скюдери, Шаплен, Коллете и даже Пьер Корнель, подписавший свои мадригалы “обожаемой Юлии” под лилией и гиацинтом. Салон маркизы Рамбуйе был не только центром прециозности, он был одним из центров политической оппозиции. Вожди Фронды были там почетными гостями. Политические интриганки – герцогиня Монпасье, герцогиня де
Лонгвиль и другие – задавали тон прециозности. Салон маркизы Рамбуйе процветал особенно в 1624-1648 гг но вслед за ней аристократы и даже богатые буржуа и в Париже и в провинции стали устраивать у себя литературные собрания и вводить в своих дворцах тот своеобразный культ дамы и изысканности манер, которые вошли уже в моду. Словом, возникали “дамские академии”, как окрестил их поэт
Шаплен. Дух галантности широко охватил литературу, придав ей особую, чисто французскую специфичность. Позднее, после Мольера, осмеявшего прециозность в своей знаменитой комедии, галантность французских поэтов стала вызывать улыбку. Гегель в своих “Лекциях по эстетике” жестоко их осмеял. “Их вкус требовал совершенную, придворную общественную культуру, правильность и условную всеобщность
умонастроения и способа изображения. Такую же абстракцию утонченной культуры они перенесли также и в словарь своей поэзии. Никакой поэт не должен был употреблять слово свинья или назвать своим именем ложку, вилку и тысячу других вещей. Отсюда – пространные определения и описательные обороты: вместо, например, слова “ложка” писали: “орудие, которым подносят ко рту жидкую или сухую пищу” и т.д. Но именно вследствие этого их вкус оставался в высшей степени ограниченным, ибо искусство, вместо
того чтобы строгать и полировать свое содержание до того, что оно сделается отшлифованным общими выражениями, скорее сообщает ему все более и более частные черты, делающие его живым или индивидуализированным”1. Все это верно. Однако было нечто и полезное в этих французских дамских литературных салонах, и столь смешные в глазах потомков французские прециозницы сыграли своеобразную “цивилизующую” роль в4 обществе. Вспомним: когда салоны.1 возникли? Во времена
Тридцатилетней войны (1618-1648), в которой Франция приняла столь бедственное для народа участие, во времена Фронды, которая явилась следствием этой войны. Незадолго до того Франция пережила сорокалетнюю гражданскую войну. Все это не могло не сказаться на нравах. Люди огрубели. Огрубели вкусы, язык, нравы. И как реакция на это всеобщее нравственное одичание, возникла искусственная,
нарочито удаленная от реальности, замкнутая стенами фешенебельных дворцов аристократическая культура, ибо только аристократы могли позволить себе такую роскошь. Простолюдин не допускался в дворцовые залы и роскошные гостиные, он не видел, как живут, говорят короли и придворные, но стоя в партере театральных помещений, он слышал изысканную речь и наблюдал утонченные манеры, которые демонстрировали облаченные в дворцовые одежды актеры со сцены.
Вольтер, говоря о “благопристойности, изяществе” французской литературы, писал: “Продолжительная столь яркая и столь пристойная совместная жизнь двух полов создала во Франции какую-то особую культуру, которой нигде нет в другом месте. Общество создают женщины. Все народы, которые имели несчастье их обособить, лишились общества”. Смешные стороны дамских салонов Франции XVII века ушли в прошлое, но тот особый кодекс, которому они
дали жизнь, сформировался, получив название “светскость”. В понятие светскости входило, в сущности, искусство держать себя в обществе, не докучать, держаться естественно и непринужденно, но без развязности и бесцеремонности, не допускать жеманства и аффектации, не проявлять сильных эмоций, говорить без подобострастия, но корректно, проявляя во всем чувство меры и такт. Даже к жестам предъявлялись известные требования.
Человека, увлеченно рассуждающего и размахивающего руками перед лицом собеседника, не потерпел бы высший свет. Деликатность, благовоспитанность становились второй натурой человека, как бы врожденной его сущностью. Словом, светскость понималась как искусство не обременять собой общество, быть приятным и желанным в кругу людей. Пушкин с некоторой долей иронии, однако отнюдь не осуждающе описал эти качества светскости у своего героя Онегина: Имел он счастливый талант без принуждения в разговоре
Коснуться до всего слегка, С ученым видом знатока Хранить молчанье в важном споре И возбуждать улыбки дам Огнем нежданных эпиграмм. Чего ж вам боле, свет решил, Что он умен и очень мил. В русском языке в свое время (в XVIII в) появилась необходимость создать новые слова, отражавшие своеобразные понятия, возникшие во Франции еще в пору прециозных салонов: “изысканный”, “утонченный” “избранный”
и т.д. РЕНЕССАНСНЫЙ РЕАЛИЗМ Во Франции при явном перевесе классицизма, при интенсивной деятельности писателей барочного направления (прециозная литература) жила и активно действовала группа писателей и поэтов, верная идеалам и формам художественного мышления эпохи Ренессанса. Они не составляли единой школы с четко сформулированной эстетической программой, как писатели классицистического или барочного направления. Они действовали разрозненно, критически относясь к барокко
и очень сдержанно к классицизму. Они находились в явной оппозиции к господствующим политическим тенденциям времени и, следовательно, литературным течениям. Как оппозиционеры, они терпели лишения, а иногда и подвергались репрессиям со стороны духовных и светских властей (поэт Теофиль де Вио). Их клеймили при жизни прозвищами “либертенов, грязных писак, краснорожих поэтов”, они обладали “пламенным темпераментом, мятежным духом и большой философской смелостью”,
как пишет об этом Поль Лафарг. Теофиль де Вио, Поль Скаррон, Шарль Сорель, Фюретьер, Сирано де Бержерак и др вот их имена. Они смеялись над прециозной литературой, где “поэтические дрожжи состоят из трех десятков слов, которых вполне достаточно, чтобы выпекать пышные романы и поэмы” (Фюретьер). Им были свойственны демократические симпатии и иногда гордая независимость по отношению к аристократии.
Шарль Сорель в пародийном “Посвящении” писал: “Я написал это послание не для того, чтобы посвятить вам свою книгу, а для того, чтобы уведомить, что я вам ее не посвящаю Стану ли я унижаться перед кучкой людей, коим надлежит благословлять судьбу за ниспосланные богатства, прикрывающие их недостатки” (Шарль Сорель). Они очень ценили правду в искусстве (”
Я слишком почитаю истину”, “Я слишком откровенен, чтобы утаить правду” и т.д Сорель). Они отдавали явное предпочтение сатире, иногда из того же пристрастия к правде. “Сколь много приятного и полезного встречаем мы в комических и сатирических сочинениях? Обо всех предметах там трактуется с полной откровенностью. Поступки изложены без всякого притворства” (Шарль
Сорель). Их всех отличает религиозный скептицизм и насмешливо-презрительное отношение к церкви. Роман Шарля Сореля “Франсион” насыщен выражениями, подобными нижеследующим: “огрызочек царствия небесного”, “Если рассказы про загробный мир не враки “, “Вы начинены учтивостями и церемониями, как Ветхий Завет и Римский двор”, непочтительное для церкви сравнение ремесла проповедника и сводни (“у всякого
свое ремесло”: один “забавляет простой народ” проповедями, вторая облегчает встречи любовников, “из милосердия угашая в людях огонь сладострастия”). “Не будем говорить ни о папе, ни о его дворе сказал Франсион Мы находимся в Риме, где поневоле надлежит быть осторожным: разве вы не боитесь инквизиции?” В сочинениях писателей ренессансного реализма живет дух гедонизма.
Поэзия Теофиля де Вио полна безудержного ликования жизни и любви (Стихотворения, 1621). Его трагедия “Пирам и Тизба” (1617) отличается искренней лирической взволнованностью, далекой от холодной помпезности классицизма. Классицистические каноны кажутся обременительными писателям ренессансного направления, они не отвергают их, находя в известных пределах полезными (“писать стихи по правилам трудно и неудобно; но если их вовсе не соблюдать, то всякий начнет соваться в это
дело, и искусство опошлится” – Шарль Сорель), но предпочитают свободу творчества (“Мне не нравятся правила, я пишу, как придется” – Теофиль де Вио). Их привлекает философская фантастика мастеров Ренессанса. Сирано де Бержерак пишет романы о жизни на луне и солнце, полные философских размышлений (“Иной свет, или Государства и империи луны”, ”
Космическая история государств и империй солнца”). Кроме тех писателей, о которых мы рассказали, Франция была богата и другими значительными именами. Она имела Блеза Паскаля, гениального ученого, тончайшего мыслителя и стилиста. Его памфлеты “Письма к провинциалу”, его “Мысли” расцениваются французами как шедевр философской прозы.
Франция имела Боссюэ, красноречивого епископа, который в своих знаменитых надгробных речах “извлекал из жизни почивших венценосных особ великие и грозные уроки” для королей живущих”. Франция имела Фенелона, автора знаменитого тогда романа “Телемах”, навлекшего на писателя немилость Людовика XIV, усмотревшего в описаниях древнегреческого мира прозрачные намеки на его царствование.
Франция имела Шарля 11ерро, создателя всемирно известных сказок “Мальчик с пальчик”, “Красная шапочка”, “Синяя борода”, “Кот в сапогах” и “Золушка”. Мы рассказали о различных школах и направлениях во Франции XVII столетия. Не нужно, конечно, думать, что их разделяли непроходимые барьеры.
Были и взаимовлияния и взаимопроникновения – своеобразная литературная диффузия. Мольер, к примеру, часто делал “вылазки” в лагерь ренессансного реализма (“Проделки Скапена”), за что ему попадало от строгого блюстителя чистоты классицистического искусства Буало. “Аталия” Расина несла в себе черты трагедийности барочного типа. Некоторые находят черты барокко в поэзии Теофиля де
Вио и в творчестве Поля Скаррона. Забегая вперед, уместно отметить здесь спор веков. XVIII век резко подчас критиковал своих предшественников. Вовенарг (1715-1747), продолжая жанр афоризма, великолепно представленного в “Максимах” Ларошфуко, решительно отметал пессимистическое уничижение в них Человека. Он писал: “Заблуждения знаменитых людей особенно нуждаются в критике, ибо репутация этих
людей придает им авторитет, а очарование их языка – соблазнительную притягательность” – и далее о Ларошфуко: ” каковы бы ни были его намерения, его книга, полная топких инвектив по поводу лицемерия, отвращает людей от добродетели, внушая мысль, что таковой вообще не существует”. Вольтер с тех же позиций критикует Блеза Паскаля: “Он приписывает нашей натуре такие качества, которые присущи только некоторым из нас.
Он красноречиво бросает роду человеческому проклятия. Я осмелюсь взять сторону человечества против этого блистательного мизантропа, я осмелюсь утверждать, что мы не так уж злы и не так несчастны, как это ему кажется”. XVIII век шел к революции во Франции и нес на своих знаменах исторический оптимизм, верил в великие возможности человека. СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ 1. Испанская эстетика.
Ренессанс. Барокко. Просвещение М 1977. 2. Ланштейн П. Жизнь Шиллера М 1984. 3. Морозов А. “Симплициссимус” и его автор Л 1984. 4. Разумовская М. Становление нового романа во Франции и запрет на роман 1730-х годов Л 1981. 5. Роджерс П. Генри Филдинг М 1984. 6. Спор о древних и новых
М 1985. 7. Тураев С. От Просвещения к романтизму М 1983.