МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
БЛАГОВЕЩЕНСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ
КАФЕДРА ИСТОРИИ РОССИИ
М.А. Суслов – политический портрет
РЕФЕРАТ
Выполнил:
Студентка V курса
Шиминг М.В
Проверил:
Сидоренко А.А
Благовещенск 2002
План
Введение.
1. Первые тридцать лет.
2. М.А. Суслов в эпоху Сталина.
3. В окружении Хрущева.
4. М.А. Суслов в эпоху Брежнева – второй человек в партии.
Заключение.
Введение
Суслов, казалось бы, не принадлежал к тем политическим деятелям
нашей страны, которые за последние пятнадцать лет привлекали внимание
внешнего мира. О нем говорили и писали мало, да и сам он не стрем.ился к
«паблисити», старался держаться в. тени. Никогда он не был.ни министром,
ни заместителем Председателя Совета Министров СССР и лишь в Верховном
Совете СССР занимал незаметную должность председателя Комиссии по
иностранным делам Совета Союза. Почти всю жизнь он проработал в аппарате
партии. Он был, как и Маленков, прежде всего «аппаратчиком», но, пожалуй,
еще более искусным.
В аппарате ЦК Суслова называли «серым кардиналом». При этом имели в
виду не только масштабы его власти, но и тщательно скрываемые источники
могущества, а также стремление влиять на политические события из-за кулис.
Трудно писать даже краткую биографию такого человека. Мы приведем поэтому
лишь некоторые эпизоды из жизни Суслова.
Материалы данного реферата взяты из монографии Роя Медведева
«Они окружали Сталина», вышедшей в Москве в 1990 году.
1. Первые тридцать лет
М. А. Суслов родился 21 ноября 1902 года в селе Шаховском Хвалынского
уезда Саратовской губернии в семье крестьянина-бедняка.
В Шаховском М. А. Суслов получил лишь самое начальное образование.
Рано проявил революционную активность. Когда весной 1918 года в стране
начали создаваться комитеты бедноты, молодой Суслов вошел в бедняцкий
комитет родного села. В феврале 1920-го вступил в комсомол, принимал
участие в организации сельских комсомольских ячеек. До нас дошел любопытный
документ— протокол заседания активных работников Хва-лынской городской
организации КСМ. На собрании еще юный Михаил Суслов читал собственный
реферат «О личной жизни комсомольца». Наверное, уже тогда стал складываться
начетнический и догматический стиль мышления, столь характерный для
«идеолога страны» в его зрелые годы. Уже тогда юношеские требования к
нравственной стороне поведения молодежи лектор изложил в виде «заповедей,
что можно и что нельзя делать комсомольцу». Затем этот «кодекс морали»
решено было опубликовать и распространить по другим ячейкам.
В 1921 году девятнадцатилетний Суслон вступил в Коммунистическую
партию. Вскоре по путевке местной партийной организации он приехал в
Москву учиться на Пречистенском рабфаке, который успешно окончил в 1924
году. Суслов решил продолжить учебу и поступил в Московский институт
народного .хозяйства имени Г. В. Плеханова, одновременно ведя
педагогическую работу в Московском химическом техникуме имени Карпова и
Московском текстильном техникуме. Успешно закончив МИНХ в 1928 году, Суслов
для повышения квалификации был зачислен в Экономический институт красной
профессуры, который готовил в то время кадры «красных преподавателей»,
новую партийную интеллигенцию.
Суслов получил неплохую подготовку. Вопросы экономики, политэкономии и
более конкретно — экономики переходного периода в 20-е годы были в центре
внутрипартийной дискуссии. Из биографии Суслова мы можем узнать, что он
активно боролся как против взглядов «левой», так и правой оппозиции.
2. М.А. Суслов в эпоху Сталина.
Весной 1931 года решением ЦК ВКП(б) Суслов был направлен на работу в
ЦКК—РКИ. Главное, чем он должен был заниматься, был разбор многочисленных
«персональных дел», то есть нарушений партийной- дисциплины и Устава
партии, а также апелляций исключенных из партии.
В 1933—1934 годах он активно участвовал в чистке партии в Уральской и
Черниговской областях. В масштабах всего Союза этой чисткой руководил
Каганович, который в начале 30-х годов стоял во главе Центральной
Контрольной Комиссии и, безусловно, обратил внимание на старательного
работника.
С 1934 года, после упразднения ЦКК, Суслов продолжал работу в
Комиссии Советского Контроля. За этим последовало его значительное
повышение.
Нет никаких данных о личном участии Суслова в репрессивных кампаниях
1937—1938 годов. Но именно эти кампании, уничтожившие основную часть
партийного актива, открыли для Суслова путь к быстрому продвижению наверх.
В 1937 году было ликвидировано почти все руководство Ростовского
обкома партии. Суслова направляют в Ростовскую область заведующим отделом
обкома. Жестокие репрессии в области продолжались, но они не коснулись
Суслова, который вскоре стал секретарем обкома.
Была обескровлена репрессиями и партийная организация обширного
Ставропольского края. В 1939 году Суслова выдвинули на должность первого
секретаря Ставропольского крайкома. Это был важный этап в его карьере. От
Ставропольского края Суслов участвовал в работе XVIII съезда ВКП(б). Он не
выступал, но был избран членом Центральной ревизионной комиссии. Еще через
два года на XVIII партийной конференции его избрали членом ЦК ВКП(б). Это
стало следующим важным шагом по направлению к высшим эшелонам власти.
Во время Великой Отечественной войны Суслов возглавил Ставропольский
краевой штаб партизанских отрядов.
В период активных боевых действий на Северном Кавказе Суслову как
члену военного совета Северной группы войск Закавказского фронта подчинялся
полковник Л. И. Брежнев, который был тогда начальником политотдела 18-й
армии и, в частности, помогал Суслову налаживать гражданскую и
хозяйственную жизнь на Северном Кавказе. Но это было лишь мимолетное
знакомство, так как 18-я армия после освобождения Новороссийска ушла на
Запад. Спустя 10 лет после боев на Северном Кавказе Брежнев, уже в звании
генерал-лейтенанта, стал заместителем начальника Главного политического
управления Советской Армии и Военно-Морского Флота. В этот период он тоже
должен был выполнять директивы Суслова, уже секретаря ЦК КПСС.
К осени 1944 года большая часть Литвы была освобождена от немецкой
оккупации. Партийную организацию республики возглавил старый подпольщик,
еще и 1927 году избранный секретарем ЦК КПЛ А. Ю. Снеч-кус. Однако Сталин
не доверял бывшим подпольщикам. К тому же коммунисты не пользовались в
Литве значительным влиянием, и большая часть католического литовского
населения выступала против советизации Литвы. Было решено поэтому
сформировать не только ЦК Литовской компартии, но и специальное Бюро ЦК
ВКП(б) по Литовской ССР, наделенное чрезвычайными полномочиями.
Председателем Бюро был назначен Суслов.
Очевидно, Сталина вполне удовлетворяла деятельность Суслова. В 1947
году его переводят на работу в Москву, а на Пленуме ЦК избирают секретарем
Центрального Комитета. В Секретариат тогда входили Жданов, Кузнецов,
Маленков, Попов и сам Сталин. Суслов пользовался его полным доверием. В
январе 1948 года именно Суслову было поручено от имени ЦК ВКП(б) сделать
доклад на торжественно-траурном заседании по случаю 24-й годовщины со дня
смерти Ленина. В 1949—1950 годах Суслов становится еще и главным редактором
газеты «Правда». Его избирают членом Президиума Верховного Совета СССР. В
1949 году Суслов участвует в Совещании Информационного бюро
коммунистических партий в Будапеште, где выступает с докладом, основным
тезисом которого было осуждение Югославской компартии.
Еще в 1947 году Суслов сменил Г.Ф. Александрова на посту заведующего
Отделом агитации и пропаганды ЦК. Он участвовал в кампании против
«безродных космополитов», возглавлял комиссию, которая, расследовала
деятельность, .заведующего Отделом науки Юрия Жданова (сына А. А. Жданова-
), выступившего в 1948 году против Лысенко. Однако в целом роль Суслова как
идеолога в 1947—1953 годах была невелика, ибо главным «идеологом» и
«теоретиком» партии оставался сам Сталин.
Суслов как идеологический руководитель партии был воспитан и сложился
именно в сталинский период и печать догматизма, боязнь самостоятельности и
оригинальности сохранилась у него на всю жизнь. Главным стремлением Суслова
с первых же его шагов на поприще идеологии было не допустить какой-либо
идеологической ошибки, то есть не войти и противоречие с текущими
политическими установками директивных инстанций. Он хорошо знал, что
посредственность и серость идеологических выступлений никем не
преследуется, тогда как одна лишь «идеологическая ошибка» может привести к
концу всей политической карьеры.
На XIX съезде партии Сталин включил Суслова в состав расширенного
Президиума ЦК КПСС. Он вошел п ближайшее окружение Сталина, что было
признаком доверия; но таило и немалые опасности. В декабре 1952 го-да чем-
то недовольный Сталин резко заметил Суслову: «Если вы не хотите работать,
то можете уйти со своего поста». Суслов ответил, что будет работать везде,
где найдет это нужным партия. «Посмотрим»,— с оттенком угрозы сказал
Сталин. Этот конфликт не получил развития. Суслов находился в составе
Президиума ЦК всего несколько месяцев. Сразу после смерти Сталина
численность Президиума была уменьшена, к Суслов в него уже не вошел. Но он
остался одним из секретарей ЦК КПСС.
3. В окружении Хрущева.
Чрезвычайно энергичный, чуждый догматизму, склонный к переменам и
реформам, Хрущев был по своему характеру прямой противоположностью
осторожному и скрытному Суслову. В своей «команде» Хрущев сам был и главным
идеологом, и министром иностранных дел, он непосредственно сносился с
руководителями других коммунистических партий. Однако Хрущеву требовался
член Политбюро, который руководил бы повседневной деятельностью
многочисленных идеологических учреждений. Выбор его пал на Суслова, и тот в
1955 году вновь становится членом Президиума ЦК
Еще в начале 50-х годов у Суслова сложились весьма неприязненные
отношения с Маленковым. Поэтому возможное возвышение Маленкова не сулило
ничего хорошего ему и тем, кому он покровительствовал. Таким образом, в
острой борьбе, которая вскоре развернулась в партийных верхах между группой
Хрущева и так называемой «антипартийной группой», Суслов прочно
стоял на стороне Хрущева. Он поддерживал Хрущева на XX съезде КПСС и на
бурном заседании Президиума ЦК в июне 1957 года.
Решающий для Хрущева июньский Пленум 1957 года начался с доклада
Суслова, который изложил суть возникших разногласий, не скрывая, что сам он
на стороне Хрущева. После Суслова выступили Молотов, Маленков, Каганович,
Булганин, которые повторили свои обвинения против проводимой Хрущевым
политики. Они не сразу сдали свои позиции, поэтому Пленум продолжался
несколько дней. Но Суслов на всех заседаниях активно поддерживал линию
Хрущева.
В конце 50-х и начале 60-х годов сам Суслов начинает осторожно
выступать против многих аспектов внешней и внутренней политики Хрущева. Он
не хотел дальнейших разоблачений Сталина и настаивал на том, чтобы вопрос
об антипартийной группе не поднимался ни на XXI, ни на XXII съездах. Хрущев
в данном случае действовал по собственной инициативе. К тому же многие
вопросы идеологического порядка он решал с помощью Ильичева или Микояна. У
Хрущева не было «главного идеолога».
В начальной фазе разногласий с Китаем, когда полемика носила еще в
основном идеологический характер, именно Суслов стал главным оппонентом Лю
Шаоци, Дэн Сяопина и самого Мао Цзэдуна. Суслов редактировал все письма ЦК
КПСС Китайской компартии. Он делал также в феврале 1964 года доклад на
Пленуме ЦК о советско-китайских разногласиях.
В 1956 году Суслова вместе с Микояном и Жуковым направили в Венгрию —
руководить подавлением восстания в Будапеште. Суслов активно участвовал в
составлении проекта новой Программы КПСС.
Выступая с разъяснениями итогов июньского Пленума ПК или XXII съезда
КПСС, Суслов не раз восклицал: «Мы не дадим в обиду нашего дорогого Никиту
Сергеевича!» Однако весной 1964 года (а может быть, и ранее) именно
Суслов стал вести конфиденциальные беседы с некоторыми членами Президиума и
влиятельными членами ЦК об отстранении Хрущева от руководства партией и
страной. Главными союзниками Суслова были А. В. Шелепин, не так давно
назначенный председателем Комитета партийно-государственного
контроля, и П. Г. Игнатов, не избранный на XXII съезде в Президиум ЦК, но
возглавивший Бюро ЦК КПСС по РСФСР. Активную роль в подготовке октябрьского (1964 года) Пленума ЦК играл и председатель КГБ В. Е. Семичастный. Эти
люди и оказались главными организаторами Пленума, принявшего решение об
освобождении Хрущева. Именно Суслов сделал на Пленуме доклад с
перечислением всех прегрешений и ошибок Хрущева. И с политической, и с
теоретической точек зрения этот доклад — крайне убогий документ, начисто
лишенный даже попытки как-то проанализировать сложившуюся ситуацию.
4. М.А. Суслов в эпоху Брежнева – второй человек в партии.
После вынужденной отставки Хрущева руководство партии уже не в первый
раз провозгласило необходимость «коллективного руководства» и
недопустимость какого-либо нового «культа личности». Хотя Брежнев и стал
Первым (а с 1966 года—Генеральным) секретарем ЦК КПСС, он еще не
пользовался такой властью, как в 70-е годы. Немалым влиянием пользовались в
партийно-государственном аппарате Суслов и Шелепин, между которыми
происходила закулисная борьба. К концу 1965 года казалось, что в этой
борьбе одерживает верх Шелепин, прозванный «железным Шуриком».
Многие из его личных друзей похвалялись, что скоро именно он станет
Первым секретарем ЦК. Однако более опытный Суслов сумел потеснить Шелепина,
который стал не первым, а третьим секретарем ЦК. Суслов добился удаления из
Секретариата ЦК и Ильичева, функции которого были переданы Демичеву.
Специалист по химическому машиностроению, Демичев, может быть,
удовлетворительно справлялся: с обязанностям-и первого секретаря
Московского горкома Партин, но как секретарь ЦК по идеологии он находился
под влиянием Суслова. На XXIII съезде КПСС, весной 1966 года, многие
наблюдательные делегаты могли видеть, что именно Суслов и есть главный
режиссер съезда.
Одним из противников Суслова в ЦК оказался протеже Брежнева С. П.
Трапезников, назначенный заведующим Отделом науки и учебных заведений.
Трапезников возглавил не только этот ведущий отдел ЦК, но и кампанию по
реабилитации Сталина, которая все интенсивнее проводилась в 1965—1966
годах. Суслов не считал тогда подобную реабилитацию целесообразной или, во
всяком случае, своевременной. Поэтому он не стал поддерживать сторонников
Трапезникова, напротив, сдерживал их порыв. В 1966 году пять докторов
исторических наук, среди которых был и А. М. Некрич, направили Суслову
письмо с подробным и обоснованным протестом против попыток реабилитации
Сталина. Помощник Суслова Воронцов сообщил авторам письма, что Суслов с его
содержанием согласен и что ответ на него будет дан на XXIII съезде КПСС.
Однако на съезде Суслов не выступал, также как и многие другие члены
Политбюро. Когда в следующем, 1967 году в Комитете партийного контроля
решался вопрос об исключении Некрича из партии, Суслов отказал ему в личном
приеме и не стал вмешиваться в дела КПК.
Как победа сталинистов над более умеренными кругами партийного
руководства была воспринята и замена главного редактора «Правды»
А, М. Румянцева, покруг которого еще раньше образовалась группа талантливых
публицистов и журналистов. В 1967 году Суслов настоял на смещении
председателя КГБ Семичастного, близкого друга Шелепина. Поводом для этого
послужил побег в США дочери Сталина С. Аллилуевой и неудачные попытки КГБ
вернуть ее в СССР.
Председателем КГБ был назначен Ю. В. Андропов, который до этого
работал под руководством. Суслова, возглавляя – один из международных
отделов ЦК КПСС. К Андропову Суслов относился неприязненно и настороженно.
Ф. Бурлацкий, много лет проработавший с Андроповым, свидетельствует: «Юрия
Владимировича Суслов не любил и опасался, подозревая, что тот метит на его
место» . Суслова очень пугали события в Чехословакии 1967—1968 годов. Ему
казалось, что в этой стране происходит то же самое, что в Венгрии в 1956
году. Когда в Политбюро возникли разногласия, как поступить в этом случае,
Суслов твердо стоял за введение в ЧССР войск стран Варшавского Договора.
В конце 1969 года Суслов не поддержал уже почти полностью подготовленный
проект реабилитации Сталина в связи с его 90-летием.
Однако именно он фактически руководил разгоном редакции «Нового
мира»—журнала, который выражал тогда настроения наиболее прогрессивной
части советской творческой интеллигенции. Когда главный редактор журнала А.
Т. Твардовский сумел связаться с Сусловым по телефону и выразил ему свой
протест, Суслов сказал: «Не нервничайте, товарищ Твардовский. Делайте так,
как советует вам Центральный Комитет».
В эти годы нередко запрещалась продажа книг, весь тираж которых был уже
отпечатан. Обращаясь к Суслову, издательские работники ссылались на большую
проделанную работу и немалые затраты. «На идеологии не экономят»,— отвечал
в таких случаях Суслов.
И вместе с тем в идеологических вопросах он был не только догматичен,
но часто крайне мелочен, упрям. Именно Суслов через своего помощника
Воронцова решал вопрос о том, где именно нужно создать музей Маяковского
(?) и «кого больше любил» поэт в конце 20-х годов: Лилю Брик, которая была,
еврейкой, или русскую Татьяну Яковлеву, жившую в Париже.
Суслов был ярым противником публикации мемуаров Г. К. Жукова, и из-
за этого работа над ними продвигалась крайне медленно, а Жукову это стоило
по крайней мере одного инфаркта. В рукопись книги вносились произвольные
изменения, порой вставлялись не только фразы, но и целые страницы,
написанные отнюдь не рукой прославленного маршала. С другой стороны, многие
куски из рукописи изымались. Известно также, что еще на октябрьском (1964
года) Пленуме ЦК КПСС в вину Хрущеву, в частности, вменялась поддержка
Лысенко, без которой тот был бы бессилен. В датьнейшем, однако, Политиздат
выпустил (и переиздал) книгу Н. П. Дубинина «Вечное движение», в которой
трагические события и факты, происходившие в генетике в 40—50-е годы,
объяснялись «искренними заблуждениями» «народного академика»; такой
нейтральный, сглаживающий острые проблемы подход к недавнему прошлому был
поддержан Сусловым, для которого это было и его собственным прошлым.
В этом плане весьма характерный эпизод приводит в своих воспоминаниях
И. Шатуновский. После октябрьского Пленума Суслов распек и снял главного
редактора «Правды» П. А. Сатюкова за то, что тот поместил в газете за
последний год 283 снимка Хрущева, а в последний год жизни Сталина было
напечатано лишь девять его изображений
Усиление личной власти Брежнева и расширение его аппарата,
независимость многих его действий и выступлений вызвали раздражение
Суслова. В конце 1969 года на Пленуме ЦК Брежнев произнес речь, в которой
подверг резкой критике многие недостатки в хозяйственном руководстве и в
экономической политике. Эта речь была подготовлена его помощниками и
референтами и предварительно не обсуждалась на Политбюро. Здесь не было
никакого нарушения норм «коллективного руководства», поскольку основным
докладчиком на Пленуме был не Брежнев, он выступал лишь в прениях по
докладу. Тем не менее после Пленума Суслов, Шелепин и Мазуров направили в
ЦК КПСС письмо, в котором критиковали некоторые положения речи Брежнева.
Предполагалось, что возникший спор будет продолжен на весеннем
Пленуме ЦК. Но этот
Пленум так и не состоялся. Брежнев заранее заручился поддержкой наиболее
влиятельных членов ЦК, и Суслов, Шелспин и Мазуров сняли свои возражения.
Шелепин еще продолжал по ряду вопросов выступать против Брежнева, пытаясь
усилить собственное влияние в руководстве. В результате он был вначале
перемещен на руководство профсоюзами, а затем и вовсе удален из Политбюро.
Суслов, сохранив определенную самостоятельность, перестал критиковать
Брежнева. Он удовлетворился вторым местом в партийной иерархии и ролью
«главного идеолога».
Вся идеологическая жизнь в нашей стране в 70-е годы контролировалась
Сусловым и его аппаратом. Конечно, при желании можно отметить некоторые
успехи в разных областях науки и культуры в 70-е год. Но в целом здесь
наблюдался не столько прогресс, сколько регресс, и этим мы во многом
обязаны руководству Суслова. 60-е годы были временем многих перспективных
начинаний в культуре, искусстве, общественных науках. Однако большинство из
них не получило развития, они стали затухать уже к концу десятилетия и
почти заглохли, в 70-е годы. Для интеллигенции, для всех тех, кто создает
культуру страны, это было плохое Десятилетие. Никакого собственного вклада
ни в теорию, ни в идеологию партии не внес и сам Суслов, его творческий
потенциал оказался поразительно ничтожным.
Можно вспомнить, пожалуй, лишь тот факт, что именно Суслов в одной из
своих речей первым употребил понятие «реальный социализм», которое может
быть образцом уклончивости и неопределенности в теории. В отличие от
термина «развитой социализм» понятие «реальный социализм» иногда
употребляется и в настоящее время, но каждый вкладывает в него то
содержание, какое считает нужным.
Суслову не нравилось все, что как-то поднималось над общим средним
уровнем. Известно, например, что ему пришелся очень не по душе роман Вс.
Кочетова «Чего же ты хочешь?». Слишком откровенный сталинизм Кочетова
шокировал Суслова. Но его крайне раздражали и песни В. Высоцкого, пьесы
Театра на Таганке. Суслов долго не разрешал к прокату фильмы «Гараж» Э.
Рязанова н «Калина красная» В. Шукшина. . Неизвестно, по каким соображениям
Суслов долго препятствовал выходу на экран и фильма Рязанова «Человек
ниоткуда». Говорили, что ему просто не понравилось название картины, а
чиновники из кинопроката не хотели раздражать «главного идеолога». Суслов
мешал публикации воспоминании не только Жукова, но и Микояна. Но он же явно
не одобрял и набирающее силу в конце 60-х годов русское «почвенничество»,
выразителем илей которого стали некоторые публикации, в частности в журнале
«Молодая гвардия». Однако и большая статья одного из ответственных
работников аппарата ЦК КПСС А. Н. Яковлева «Против антиисторизма.»,
опубликованная 15 ноября 1972 года в «Литературной газете» и критиковавшая
различного рода проявления «социальной патрнархальщины» и национализма,
также не понравилась Суслову определенностью и самостоятельностью суждений.
Хорошо зная практику, при которой для ответственных работников статьи и
речи составляются сотрудниками «менее ответственными», Суслов попросил
своего помощника узнать, кто написал для Яковлева нашумевшую статью.
Помощник вскоре доложил, что статью написал сам Яковлев. «Что он, Ленин,
что ли»,— с раздражением заметил Суслов.
Все основные решения о «диссидентах» — от выдворения А. И. Солженицына,
ссылки А. Д. Сахарова до ареста активистов «хельсинкских групп»
—принимались при учахтии Суслова.
У него в эти годы сложились хорошие отношения с художником Глазуновым.
Глазунов, долгое время считавшийся чуть ли не опальным художником, получил
разрешение устроить огромную персональную выставку в Манеже, что очень
высокая честь. Глазунов написал портрет Суслова, который тому весьма
понравился. По это вовсе не означало поддержку Сусловым русофилов. Именно
он еще в 1970 году организовал специальное заседание Политбюро, которое
осудило линию публика-
ций журнала «Молодая гвардия» и приняло решение о замене его редакционной
коллегии.
Бесспорно, Суслов был очень опытным аппаратчиком, он умело
ориентировался в коридорах власти, у него были крайне важные связи в
военных кругах и в КГБ. Он постоянно поддерживал дружеские отношения с
некоторыми известными, но далеко не лучшими представителями творческой
интеллигенции.
Бурные события в Польше потребовали с августа 1980 года пристального
внимания Суслова и вызвали у него большую тревогу. Весной 1981 года он
предпринял поездку в Польшу, чтобы отговорить польский ЦК от проведения
чрезвычайного съезда партии путем прямых выборов делегатов съезда. Но
Суслов смог добиться лишь некоторой отсрочки в проведении съезда. По его
инициативе было составлено письмо ЦК КПСС руководителям Польской
объединенной рабочей партии. Под его руководством проводилась осторожная,
но настойчивая борьба с так называемым «еврокоммунизмом».
В начале января 1982 года у Суслова было особенно много неотложных и
важных дел. Военное положение в Польше, острая дискуссия по этому поводу с
Итальянской коммунистической партией. Продолжавшийся спор МХАТа с
Институтом марксизма-ленинизма по поводу постановки в театре пьесы М.
Шатрова «Так победим!»— о последних годах жизни Ленина. В этой полемике за
решением Секретариата ЦК о запрещении спектакля стояло «авторитетное
мнение» Суслова. В духе времени М. Шатров опасался последующих оргвыводов —
лишения партбилета. Чтобы спасти спектакль, Шатров и главный режиссер МХАТа
О. Ефремов решили обратиться в Политбюро к Черненко, так как Брежнев болел
и уже плохо ориентировался в реальной жизни. Для Черненко неожиданно
оказалось выгодным защитить пьесу и театр. Авторам была предоставлена
возможность «улучшить свое произведение».
Кроме того, Суслову пришлось заниматься и несколькими делами о
хищениях и коррупции, в которых оказались замешаны некоторые ответственные
работники и люди с достаточно громкими фамилиями.
Суслов держался всегда дружелюбно со всеми, даже с незначительными
работниками своего аппарата и посетителями он неизменно здоровался за руку.
В личной жизни был аскетичен, не стремился к постройке роскошных дач, не
устраивал богатых приемов, не злоупотреблял спиртными напитками. Суслов не
особенно заботился и о карьере своих детей. Его дочь Майя и сын Револий не
занимали видных постов. Суслов не имел научных степеней и званий и не
стремился к ним, как это делали Ильичев, получивший звание академика, или
Трапезников, который после нескольких провалов стал все же членом-
корреспондентом Академии наук СССР. Напротив, именно Суслов провел через ЦК
решение, которое запрещало работникам, занимающим видные посты в аппарате
партии, домогаться каких-либо академических званий. Все это, несомненно,
похвальные качества для идеологического руководителя. Можно предположить,
что Суслов хорошо знал теорию марксизма-ленинизма, то есть классические
тексты. Вероятно, этого хватило бы для хорошего преподавания общественных
дисциплин, но было совершенно недостаточно для главного идеолога партии.
Хотя Суслова именовали в некрологе «крупным теоретиком партии», на
самом деле он не внес в партийную теорию ничего нового, не сказал здесь ни
одного оригинального слова. За свою 35-летнюю деятельность на ответственных
постах в ЦК Суслов не написал ни одной книги, и все его «сочинения»
уместились в трех не слишком больших томах. Но что это за сочинения? Читать
их подряд невыносимо скучно, в его речах и статьях постоянно повторяются
одни и те же выражения и идеологические штампы. Суслов как будто
сознательно избегает ярких мыслей и сравнений, он не употребляет шуток, и
его речи почти никогда не сопровождаются ремарками («смех», «громкий смех»,
«движение в зале» и т. п.). Да и что мы найдем в собрании его сочинений из
трех томов, изданных в 1982 году?
Его речи как секретаря Ростовского обкома и Ставропольского крайкома —
это обычные выступления рядового партработника: о воспитании молодежи
комсомолом, о долге народного учителя нести в народ свет знаний, о важности
своевременной и хорошей обработки земли, о необходимости добровольно
работать для фронта и храбро сражаться против фашистов.
Сделавшись ответственным работником ЦК КПСС, Суслов не сказал ничего
глубокого и значительного. Добрых два десятка речей были произнесены им при
вручении орденов Саратовской, Черновицкой, Павлодарской, Ульяновской,
Ленинградской, Тамбовской областям, городам Одессе, Брянску, Ставрополю и
другим. Подобные речи обычно готовятся для оратора сотрудниками аппарата ЦК
и соответствующего обкома. Множество таких же заранее подготовленных
аппаратчиками речей Суслов произнес на съездах зарубежных компартий:
французской, итальянской, вьетнамской, индийской, монгольской, болгарской и
других. Не отличались оригинальностью и его традиционные речи перед
избирателями различных округов, от которых он баллотировался в Верховный
Совет СССР и РСФСР.
Большое место в «творческом наследии» Суслова занимают юбилейные
доклады и речи— в годовщины смерти или рождения Ленина, в годовщины
Октябрьской революции, к 70-летию II съезда РСДРП и 40-летию VII конгресса
Коминтерна, к 150-летию со дня рождения Карла Маркса. Если основную речь к
тому или иному юбилею произносил Брежнев, то Суслов публиковал по этому
поводу статью в журнале «Коммунист». Не слишком интересны и доклады,
которые он делал регулярно на Всесоюзных совещания идеологических
работников или преподавателей общественных дисциплин. Как правило, он
всегда обходил наиболее острые и злободневные вопросы. К тому же, готовя
свои выступления для публикации в сборниках, Суслов их тщательно
редактировал. Он полностью убирал как восхваления, так и порицания Сталина
или Хрущева, исключал примеры преступной деятельности Молотова и т. п.
Неудивительно, что сборники речей и статей Суслова не пользовались
почти никаким спросом в книжных магазинах. Их первый завод в 100 тысяч
экземпляров не расходился более двух лет, хотя его книги продавались в
любом книжном киоске. Для СССР это очень небольшой тираж, так как в
Советском Союзе было не менее миллион работников, профессионально
занимающихся проблемами идеологии и общественными науками. Что касается
сборника выступлений Суслова за 1977—1980 годы, то первый завод этой книги,
стоившей всего 30 копеек, был отпечатан в количестве 50 тысяч экземпляров.
Для политической брошюры это ничтожно мало. Да и разошлась она главным
образом по библиотекам и.парткабинетам. Вероятно, не более 20—30 тысяч
преподавателей и пропагандистов истратили 2 рубля для приобретения в свои
личные библиотеки сборников речей и статей Суслова. Не слишком впечатляющий
результат многолетней деятельности «главного идеолога» партии!
25 января 1982 года Суслов скончался. Его смерть вызвала много толков
и прогнозов, но немногие испытывали чувство искреннего горя и сожаления,
проходя мимо его гроба в Колонном зале Дома Союзов или наблюдая за
торжественной процедурой похорон по телевизору. На небольшом кладбище у
Кремлевской стены уже не так много свободных участков. Но для Суслова нашли
место рядом с могилой Сталина.
Заключение.
Суслов поднимался вверх по ступеням партийной иерархии
медленнее других. 33-летний Молотов был уже одним из
секретарей ЦК РКП (б), так же как и 33-летний Каганович. Микоян в 33 года
был наркомом и кандидатом в члены Политбюро, Маленков в свои 33 заведовал
одним из самых важных отделов ЦК ВКП(б). Между тем 33-летний Суслов был
рядовым инспектором Центральной Контрольной Комиссии. Но закончил он свою
почти 80-летнюю жизнь не скромным пенсионером и не почетным членом ЦК, а
человеком, облеченным огромной властью и занимающим второе место в
партийной иерархии. Поэтому смерть Суслова вызвала так много откликов,
толкований и прогнозов В последние семнадцать лет жизни Суслов считался
главным идеологом партии. Как член Политбюро, отвечающий за вопросы
идеологии, Суслов стоял на вершине пирамиды, выстроенной из множества идеологических учреждений. В ЦК КПСС он контролировал деятельность
отделов культуры, пропаганды, науки и учебных заведений, а также два
международных отдела. Суслов курировал Политуправление Советской
Армии, отдел информации ЦК, отдел молодежных и общественных
организаций. Под его руководством и контролем работало Министерство
культуры СССР, Государственный комитет по делам издательств,
Государственный комитет по кинематографии, Гостелерадио. Печать, цензура,
ТАСС, связи КПСС с другими коммунистическими и рабочими, партиями, внешняя политика СССР —все это входило.в сферу деятельности Суслова. Ему
приходилось, разумеется, работать в тесном контакте с КГБ и Прокуратурой
СССР, особенно в связи с теми проблемами, которые объединяются не
слишком ясным понятием «идеологическая диверсия». Немало забот
доставляло Суслову и развившееся как раз в 60—70-е годы движение
«диссидентов». Много внимания уделял Суслов фактическому (или, как говорят
обычно, партийному) руководству деятельностью Союза писателей СССР. Он
принимал принимал участие во всех основных его совещаниях. Под контролем
Суслона находились и другие творческие союзы: художником, архитекторов,
журналистов, работников кинематографии, а также Союз советских обществ
дружбы и культурной связи с зарубежными странами, театры, эстрада и другие
подобные организации. Система партийного просвещения, общество «Знание»,
подготовка школьных учебников, научные институты по общественным
дисциплинам, отношения Советского государства с различными религиями и
церковными организациями — и это далеко не все, чем ведал Суслов.
Особой его заботой было проведение многочисленных юбилеев: 50- и 60-
летия Советской власти, 50-летия образования СССР, 100- и 110-летия со дня
рождения В. И. Ленина — всего не перечислишь. В 1949 году Суслов— один из
главных организаторов пышных торжеств по случаю 70-летия Сталина, в 1964
году — 70-летия Н. С. Хрущева, а в 1976 и 1981 годах —70- и 75-летия
Брежнева. Брежнева.
Сам он отличался скромностью и в личной, и в общественной жизни. Но
умел при необходимости потакать тщеславию других. Кое-кто из «верхних
этажей» советского общества даже посмеивался порой над его аскетизмом. Но
собственный аскетизм отнюдь не сочетался у Суслова с непримиримостью к
чрезмерным запросам его партийных соратников, если дело не касалось проблем
идеологии. Было немало случаев, когда Суслов оказывался крайне
снисходителен к видным партийным и государственным работникам, замешанным в
коррупции и материальных злоупотреблениях. Немало бумаг и докладных
записок, которые должны были бы послужить поводом для немедленного
судебного разбирательства и сурового наказания некоторых министров,
секретарей обкомов, руководителей целых республик, прекращали свое движение
в многочисленных сейфах кремлевского кабинета Суслова. Может быть, и в этом
была одна из причин его влияния и власти?
Литература:
1. Медведев Рой. Они окружали Сталина. М., 1990.