МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ РФ
КРАСНОЯРСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ
Реферат по монографии Л.А. Тихомирова
«Монархическая государственность»
Выполнила:
Проверил:
г. Красноярск – 2001 год
В последние годы имя Л.А. Тихомирова из общественного забвения было
извлечено на свет политической публицистикой консервативного толка. В
спорах о судьбах России в 1989 г. мюнхенский журнал “Вече” призывал
обращаться к идеям “величайшего государствоведа и философа”
Л.А. Тихомирова, жизненный путь которого назывался “благодатно-
поучительным”.
«Монархическая государственность» Л. А. Тихомирова — не имеющее
аналогов фундаментальное исследование начал единоличной власти, начиная с
древнейших времен. Даже противники монархии называли его «лучшим
обоснованием идеи самодержавной монархии». Автор глубоко и подробно
исследует историю монархического принципа и теоретически выстраивает
систему истинной, самодержавной монархии. Впервые изданная в 1905 г., книга
была переиздана в 1992 г. Дважды печаталась на русском языке за границей
(Мюнхен-1923, Буэнос-Айрес-1968).
Предмет книги Л.А. Тихомирова “Монархическая Государственность”
составляет принцип Монархической власти, его сущность и условия его
действия. Для того, чтобы выяснить как существо, так и условия
возникновения и действия его, автор предварительно обрисовал общие основы
государственности. В своей работе Тихомиров дает краткие психологические
основы самого факта власти, из которой возникает власть Верховная,
представляемая, между прочим, и монархическим принципом, рассматривает
основные принципы Государственного Права и делает резюме по истории
восточных Монархий, и по Европейской Монархической государственности.
Первые три части книги состоят в выяснении условий возникновения
Монархического принципа и его сущности. Последняя описывает условия его
действия – то есть дает очерк монархической политики.
В первой части “Происхождение и содержание монархического принципа”
автор рассматривает источники власти в обществе. Рассматривая вопрос
психологических основ общественности, Тихомиров сравнивает позиции
различных социологов и приходит к следующему выводу. “Законы общественности
суть ничто иное, как законы кооперации чувств, хотений и представлений
особей, вступающих в общественное между собой взаимодействие”. И далее:
“Законы общественности, а стало быть, и гражданственности и политики,
развиваются из психического источника”. Поскольку всякая кооперация, по
мнению автора, предполагает некоторую направляющую силу в одну сторону этих
разнообразных и противоположных чувств, желаний и представлений, другими
словами – некоторую власть. В то же время, эта власть, может появиться
только из тех же чувств, представлений и желаний, которые кооперация кладет
в основу общественных явлений. “Таким образом, власть рождается одно
временно с самим общественным процессом. Власть является последствием
общественного процесса и одним из необходимых условий его совершения”.
Тихомиров также отмечает психологический аспект человека “искания над собой
власти, которой он мог бы подчиниться”. “Это – сила “нравственного
тяготения”, “потребность воздействия одной души на другую”. Искание над
собой власти, свободное желание подчинения, замечает автор, играло огромную
и высокую роль в развитии общественности. Таким образом, Тихомиров выделяет
психологические основы власти.
Как только проявление власти получает общественный характер, ее
главной целью становится создание и поддержание “порядка”. Это объясняется
тем, что определенный порядок – это первая потребность человека в
общественном состоянии. Для создания порядка необходимо, чтобы некоторая
власть, способная к принуждению, привела произвольные личные желания к
подчинению некоторым общеизвестным и общеобязательным нормам. Таким
образом, автор утверждает, что власть необходима.
Также, помимо своей основной цели, власть получает задачу придать порядку
нравственный характер, сделать его орудием осуществления “правды”. Вот как
дает определение правды Тихомиров: “Правда – это главная основная сила, не
та, которая случайно, временно получила почему-либо преобладание, а та,
которая по существу сильнее всех, высшая, основная реальность, хотя бы
временно и случайно нами затерянная”. Человек ищет правды и ищет именно для
того, чтобы ей подчиниться, отмечает автор.
Резюмируя, следует выделить три источника власти: психологические
аспекты, потребность в порядке, искание правды и стремление ей подчиниться.
Далее автор рассуждает на тему государства и верховной власти.
Доказывая неизбежность государственности, автор приводит следующее: только
в государстве люди находят высшее орудие для охраны своей безопасности,
права и свободы. В тоже время безгосударственное общество, наоборот, вместо
подчинения людей самим себе влечет их к подчинению силам, вне их
находящимся. “В конце концов, с какой бы теоретической анархии мы ни
начали, а кончим всегда восстановлением государственности”.
Государство понимается как завершение общества и охрана свободы. Автор
подчеркивает правильное понимание содержание государственности и даёт такое
понятие государства. “Государство – союз членов социальных групп,
основанный на общечеловеческом принципе справедливости, под соответствующей
ему верховной властью”. Правильный анализ государственности, по мнению
Тихомирова, есть анализ отношений нижеуказанных двух элементов:
1. Нация, остающаяся живой и при возникновении государства, и образующая
строй социальный, с расстройством которого рушится и государство. Её
отдельные члены суть подданные в отношении Верховной власти, но граждане в
отношении государства и правительства;
2. Верховная власть, которая в совокупности с подданными образует:
а) государство;
б) правительство, подчиненное Верховной власти и ей организуемое в целях
государственного управления.
Вслед за Аристотелем и Ж.-Ж.Руссо Тихомиров делит государственную
власть на верховную и управительную. Основное различие между властью
верховной и управительной сопровождается различным строением той и другой.
В свою очередь Верховная власть, всегда основана на каком-либо одном
принципе, “едина, постоянна, непрерывна, державна, священна, ненарушима,
безответственна, везде присуща и есть источник всякой иной государственной
власти”. Другими словами она самодержавна, т.е. суверенна, независима.
“Юридически она ничем не ограничена (…) не подчиняется ничьему суду, ибо
если бы и был высший судья то ему бы и принадлежала верховная власть”. На
основании этого автор критикует теорию разделения властей, указывая, что
разделение властей возможно и необходимо лишь в области власти
управительной. И действительно, верховной властью в государствах с
разделением властей является власть народа, а не президент и не парламент.
Рассмотрев способы действия власти, автор выделяет её принципы. Их
всего три: это 1) власть единоличная, 2) власть некоторого влиятельного
меньшинства, 3) власть общая, всенародная. Власть в обществах и
государствах всегда является только в виде монархии, аристократии или
демократии. Если выражаться предельно емко, основанием предпочтения будет,
по Тихомирову то, что монархия единственная наиболее полно отвечает
требованиям, объективно предъявляемым к верховной власти: единству,
сосредоточенности, нераздельности…
Требования, предъявляемые к управительной власти совершенно иные. Это
требования специализации, компетенции, разделения функций, взаимного
контроля. Именно здесь Тихомиров и видел значение аристократического и
демократического принципов власти. Причем если первый необходим для
организации управления (“править должны лучшие”), то второй наиболее
пригоден для организации контроля за представителями верховной власти, ибо
народ “испытывает всякую меру власти непосредственно на себе”, а потому от
него “труднее всего спрятаться”.
Сила власти, единство власти – в ее способности решать насущные
проблемы. Проблемы же проще всего решаются на месте, поэтому, допуская
самоуправление, государство лишь еще более усиливается. Подобная практика
присутствовала почти во всех восточных деспотиях и средневековых монархиях,
опиравшихся на “свободные” города, общины и т.д. Это был единственный
способ избежать неизбежного разбухания государственного аппарата, а значит,
этот пункт имеет общетеоретическое значение.
Заканчивая эту тему, следует подчеркнуть, что злом, хотя и неизбежным
является, по Тихомирову, само существование управительной власти. Ибо при
представительстве верховной власти, будет всегда, объективно, возникать
искажение первоначального волевого импульса. В зависимости от типа
верховной власти может существовать представительство снизу вверх, и тогда
появляется политиканский слой. И представительство сверху вниз –
бюрократические ведомства. Отсюда существенное преимущество монархии перед
демократией. В демократии неизбежны оба зла. И бюрократия. И политиканский
слой.
Далее автор рассматривает общие основы монархии. Из всех условий,
являющихся основами существования монархии, на первое место автор ставит
религиозное начало. Это обуславливается значимостью религиозных
представлений и реальностью религиозных влияний. Участие религиозного
начала безусловно необходимо для существования монархии, как
государственной Верховной власти. «Без религиозного начала единоличная
власть, хотя бы и самого гениального человека, может быть только
диктатурой, властью безграничной, но не верховной, а управительной». Вторым
указывает социальный строй. И третьим, из наиболее важным условием является
сознательность. «Изо всех областей социального творчества государственность
есть в наибольшей степени область сознательности, она создается в
наибольшей степени действием преднамеренности и рассуждения человека».
Поэтому на государственное строение имеет влияние все, что относится к
области разума: состояние наших знаний, логическая развитость, способность
критической оценки и т. д. Вследствие различий во влиянии религиозного
мировоззрения и социального строя, а также по различному состоянию
сознательности выделяется несколько неодинаковых типов монархии. «Монархия
имеет три главные формы:
1) монархия истинная, составляющая Верховенство народной веры и духа в лице
Монарха. Это – монархия Самодержавная.
2) монархия деспотическая, самовластие, дающая Монарху власть верховную, но
без обязательного для него и народа известного содержания.
3) монархия абсолютная, в которой Монарх по существу имеет только все
власти управления, но не имеет Верховной власти, остающейся у народа, хотя
без употребления, но в полной потенциальной силе своей».
В исторической действительности все эти формы монархии смешиваются в
различных комбинациях.
Во второй части автор излагает исторические проявления тех законов
государственности, теоретическая формула которых была дана в первой части
книги. В четырех разделах вышеуказанной части книги Тихомиров излагает
развитие монархий римской и византийской, причем в пояснение условий,
определявших их тип, введен общий очерк монархии израильской, как
предшественницы идеи христианской монархии, а для обрисовки новейшего
абсолютизма – очерк влияния западно-католической и протестантской церковной
идеи на характер европейской монархии.
В первом разделе автор останавливается на рассмотрении Римского
абсолютизма.
Как отмечает Тихомиров, в Римской республике никогда не было
сочетанной Верховной власти, не принадлежала Верховная власть ни царю, ни
аристократии, а всегда принадлежала самодержавному Римскому народу, т. е.
была демократической. «Все сочетания принципов происходили только в области
власти управительной, которую патрицианская аристократия всемерно старалась
захватить и удержать в своих руках». Что же качается области же
управительной власти, в Риме, существовало сочетание власти единоличной и
коллегиальной, по преимуществу аристократической. «С этим строем республика
прожила всю эпоху своего истинного величия». Постепенная эволюция
политической идеи «вела к попыткам непосредственного правления
самодержавного народа». В дальнейшем, в силу объективных причин «по
невозможности непосредственного правления народа явилось искание
единоличной власти». Это и послужило одной из причин возникновения
имперской идеи. Юлий Цезарь стал основателем Римской империи. Как отмечает
автор, Юлий Цезарь своею божественной, в глазах римлян, личностью придал
некоторый монархической оттенок возникающей единоличной власти во главе
управления республикой. Однако власть императорская по существу все-таки
оставалась не верховной, а лишь делегированной от народа без условий и без
срока. Таким образом, императорская власть была «в сущности управительной,
совершенно ничем не ограниченной и потому абсолютной, но не верховной, не
самодержавной».
Далее по мере этой утраты единого национального мировоззрения,
народная делегация императорской власти становилась все более фиктивной и
сознание ее исчезало у самого народа. Император в глазах народа имел уже
власть не потому, что был избран или одобрен народом или сенатом, а потому
что власть находится в его руках. «Власть все более подходила под тип
восточного самовластья». Император имел абсолютную власть, но цели, ее
обязанности, не были уже ничем ясно определены. По мнению Тихомирова лишь
появление Константина Великого спасло империю, поскольку он нашел новый тип
Верховной власти, имеющей ясный идеократический элемент. Прежде чем
охарактеризовать заключительный кризис римской государственности, автор
останавливается на смысле самой теократической идеи. «Переход от римской
императорской идеи к византийской государственности сопровождался
привнесением идеи теократической к государственной Верховной власти».
Теократическая идея выражает «непосредственное управление Бога человеческим
обществом». На истории израильской теократии автор останавливается
подробнее. «В законодательстве Моисея совершенно ясно и точно
предусматривается будущее возникновение царской власти и указываются
заранее условия, при которых она может быть законной». Бог признавался
Владыкой Израиля в нравственном смысле, как союза духовного, т. е. как
Церкви. В Библии отражается отношение Бога к устроению различных сторон
личной и общественной жизни человека согласно с законом Божественным. «В
конце этого устроения на своем месте является и государственность, но не
раньше, чем для нее готова почва социальная». Избранному народу сначала
было дано основание закона нравственного, состоящее в вере в Бога. Затем
через Моисея, в десяти заповедях, даны основы социального строя, и в
законодательстве Моисея дополнены общественные уставы и оформлена
Ветхозаветная Церковь. Также Моисей указал два условия возникновения
царской власти: осознание необходимости власти народом и «чтобы не народ
избрал царя над собой, но предоставил это Господу». Через несколько сот
лет, через Самуила, Богом была установлена и царская власть. Царство
появляется по желанию народа, сознающего свою неспособность находиться под
непосредственным руководством Бога, а поэтому просящим у Бога конкретного
представителя власти. Народ не выходит из власти Божией, и даже не избирает
сам себе царя, а принимает назначенного Богом. Царь имеет власть над
личностью подданных и над их имуществом, и ограничение власти царя состоит
только в том, что он обязан повиноваться Богу. Так возникла Израильская
монархия.
В третьем разделе второй части автор рассматривает Византийскую
государственность.
Положение Римской империи ко времени Константина Великого представляло
картину полного разложения. Как все абсолютистские монархии, она не имела
основ долговечности. Как отмечает Тихомиров, последнее столетие жизни
империи, перед Диоклетианом, разложение стало очевидно. Римская империя
разрушалась, под влиянием внутреннего разложения нации и отсюда самого
государства. Появление Константина Великого преобразило империю.
Государственная идея Константина Великого состояла в том, чтобы сочетать
Римскую империю с новым историческим фактором – христианством.
С Константином, таким образом, заканчивается Рим и начинается
Византия. По мнению автора великая идея Константина заключается в
соединении церкви и государства. Константин искал в христианстве идею
Верховной власти, т. е. то содержание, которое дается ей христианской
верой. «Он стал служителем Божиим: не людей, не республики, не
“большинства”, но Бога». Задачей новой христианской монархии явилось
безошибочное установление отношений между государством и Церковью.
«Константин поставил новому государству нелегкую задачу установить
безошибочное отношение его руководящей власти (то есть царской) к церковной
власти».
Константин оперся в преобразовании империи на ту массу народа, которая
называлась “народом христианским” или “сословием христиан”. Как римской
император, Константин столь же мало обращал внимания на сенат и прочие
власти республики, как и его предшественники. Но в отношении христиан он
стал собирать соборы и дал обширные полномочия епископам. Однако христиане
все-таки не были в социальном и политическом смысле “народом”, нацией, а
были Церковью. Как отмечает автор неясное понимание различия “нации” и
“церкви” – имела и для Византии свои печальные последствия. Для
Византийского государства отношение к Церкви имели первостепенное значение.
В Византии отношения государственной и церковной власти были поставлены на
почву союза. Такой исход дал государству два важных блага. Во-первых, он
избавил Византию от борьбы Церкви и государства. Во-вторых, верховная
власть получила огромный авторитет. Византийская идея о двух неразрывных
властях проявлялась в существовавшем единодушии закона и канона,
постановлений государственных и церковных. Государство и Церковь, в общем,
жили сообразно идее о двух властях, равноправных и союзных. Тихомиров
подчеркивает, что тысячелетнее мирное сосуществование Церкви и государства
было последствием принципа, усвоенного в Византии с самого начала. Слабые
стороны византийской государственности происходили именно из-за
дезорганизованности социальной, и от плохой установки отношений
государственной власти к нации и к ее социальным силам. Также Церковь не
отличалась от нации, а поэтому впоследствии государственная власть, вместо
стараний организовать нацию, пыталась возлагать на церковные учреждения
функции учреждений социальных. «Императорская власть явилась одновременно и
высшей управительной (по идее староримской), и верховной, по идее новой,
христианской». Отсюда, по мнению автора, целый ряд крайне вредных явлений
византийской государственности, помешавших ей развить монархическую идею в
должной чистоте и мощи.
За отсутствием связи управления с социальными силами нации,
Византийская государственность развила самый крайний бюрократизм. Сама по
себе идея делегации народной воли и власти одному лицу предполагает
централизацию, а затем и бюрократизм. Поскольку все государственные дела
вести одному человеку, хоть и самому гениальному, все-таки невозможно, то
они поручаются слугам, чиновникам. Так развивается бюрократия. Государь был
неограниченный властелин над чиновничеством, казнил его, выкалывал глаза и
резал уши.
В свою очередь чиновники Византии служили усердно государству, но
грабить народ не противоречило их патриотизму. Их хищения, дезорганизация
всей страны, производимая ими, и бывшая причиной того, что провинции рады
были иноземному завоеванию. В Византии бюрократическое начало обладало
таким влиянием, что бюрократия и возводила императоров на трон и
низвергала.
«Весь комплекс условий, при которых развилась византийская
государственность, не давал возможности утвердиться необходимым свойствам
монархии: наследственности Верховной власти, и чувству легитимности в
подданных». В первую половину жизни Византии происхождение не имело для
императора почти никакого значения. Но с течением времени аристократические
семьи, кое-как укрепившиеся службой, производят некоторую перемену в
понятиях. «Ростки династического права, кроющиеся в социальном строе,
служат лишь свидетельством возможности правильной монархической эволюции,
если бы идея ее была сильнее в сознании представителей Византийской
государственности». Но господствующие силы дали иное направление истории
византийской монархии. Константин Великий имел намерение сосредоточить
права на престол исключительно в своей фамилии. Однако армия, сенат и народ
не захотели признать племянников Константина в числе наследников, и они
были зверски перебиты бунтовщиками. Византийцу, казалось несомненным, что
престол должен занимать только человек наиболее способный, сильный, храбрый
и т. п. «В Византийской государственности выработался настоящий культ
личных способностей императора, откуда ряд обычаев – привлекать такие
способности на престол посредством усыновления или посредством так
называемого присоединения». «При крайней неясности права на императорскую
власть, это глубоко бюрократическое государство, не допускавшее никакой
социальной организации, как бы исключало народ из числа активных сил,
способных поддержать власть законную и отвергнуть узурпатора».
Организованные силы партий легко позволяли себе бунты и заговоры. Активными
политическими силами являлись чиновничество с сенатом во главе, и войска.
Им принадлежат почти все перевороты. Как отмечает автор, заговоры и попытки
переворотов были в Византии чуть не постоянной нормой политики. Борьба за
власть извратила Византийскую государственность и погубила государство.
«Начало же ее крылось в римских традициях власти, а причина пышного
развития – в том, что строй бюрократический не дал возможности развиться
строю социальному, вследствие чего истинная монархия, которая носилась
перед взорами Константина и возможность которой открывало христианство – не
могла осуществиться в Византии».
Византийское государство прожило 1000 с лишним лет. Причин гибели
Византии несколько. Как отмечает Тихомиров, роковым обстоятельством в
Византийской государственности было отсутствие или чрезмерная слабость
строя социального. Государство строилось не из нации, а образовывало особую
правящую корпорацию чиновников-политиканов, которые действовали от имени
императора, но в то же время сами создавали императоров. «Церковь,
насколько это ей свойственно, заменяла собой недостаток социальной связи».
Однако «старо-римский абсолютизм, неизбежно рождающий централизацию и
бюрократию, не дал возможности византийскому автократору развиться в
истинную Верховную власть, направляющую управление, производимое ею
посредством всех социальных и политических сил нации, а не одной
бюрократии».
Далее автор рассматривает развитие церковной идеи в европейской
монархии. Христианская государственная идея, пришедшая в мир с
Константином, отразилась на западноевропейских государствах так же, как на
Византии. В Западноевропейской государственности монархическое начало также
получило, безусловно, преобладающее значение. Но монархия в Европе
появилась при особой комбинации условий зарождения и развития, которая
отличается от византийских. Тихомиров выделяет следующие условия,
определившие развитие Европейских монархий:
1) могучий социальный строй племен германских, сменивших своими
государствами разрушившуюся Римскую империю;
2) влияние христианской идеи Царя – Божия служителя, хранителя высшей
правды;
3) огромное влияние римской императорской доктрины, систематически
прививавшейся новым молодым государствам Европы всеми образованными их
элементами;
4) римско-католическое истолкование отношение государственно-церковных.
Европейские нации были проникнуты самоуправлением. Оно могло иметь и
более аристократический и более демократический характер. Роль короля была
невелика, но все же «он являлся с функциями власти верховной,
выразительницы народных идеалов».
Монархия Карла Великого, оставшаяся на долгие века идеалом
Западноевропейской государственности. Он был Верховной властью, и на Западе
представляет в государственном отношении наследника Константиновой идеи. В
своем царствовании Карл руководствовался идеалами царя – Божьего служителя.
Законодательная деятельность Карла совершалась при посредстве народных
соборов или сеймов. В течение 43-х лет царствования, эти соборы собирались
35 раз. В самом управлении государством Карл также был тесно связан с
народными силами. «Его администрация была двоякого рода. Отчасти
управительные лица были местные: сюда относились герцоги, графы, сотники,
присяжные, которые назначались или самим императором, или его доверенными
лицами». У Карла были еще государевы посланцы – это были уже чиновники-
контролеры, все осматривавшие и доносившие императору. Таким образом,
«складывался чисто монархической строй, основанный на тесном сближении
Верховной власти с национальными силами, строй, проникнутый
самоуправлением, служащим основой для управления».
Далее автор дает обрисовку тех двух типов государственно-церковных
отношений, к которым пришли европейские народы, соответственно с тем, в
каких формах у них сложилось понимание Церкви. «В самом Риме и странах
сопредельных, наиболее латинизированных, идея императорской власти, как
делегации народного самодержавия, жила наиболее крепко, и потому в
христианский период именно в Западной Европе, сначала римско-католической,
а потом протестантской, яснее всего выразились идеи как папоцезаризма, так
и обратно – цезаропапизма». Не отличая “нации” от “церкви”, императорская
власть считалась делегацией “церкви”, то есть церковной власти. Значение
этой церковной власти приняли на себя Римские Папы. Императорская власть
стала рассматриваться как делегация Папы. Папа заменил собою римский сенат
и народ. Таким образом, Папа становился Верховной властью государства. С
Римской империи это понятие распространилось на все государства, признающие
церковную власть Папы. Как отмечает автор, папская идея привела к борьбе
между Церковью и государством, явление, оказавшее глубокое влияние на
Европейскую государственность. В дальнейшем в половине европейских
государств путем демократического искажения понятия о Церкви произошел
«переворот, устранявший порабощение государей папами посредством захвата
духовной власти светской». По учению Лютера и всех его преемников, Церковь
есть общество верующих совершенно равных, без всякой иерархии. «В
протестантских странах, говорит профессор Суворов, власть церковная, как и
власть государственная должна принадлежать князю, хозяину территории
(Landesherr), который вместе с тем должен быть и хозяином религии».
Монархическая власть Западной Европы испытывала сильное давление
традиций древнего Рима, а влияние папского католицизма не могло к ним
привнести тех поправок, которые давало Восточное православие. Европейская
монархия в конце эволюции перешла в “конституционную”, “ограниченную”, с
тем, чтобы с этого фазиса упадка окончательно уступить место
республиканской идее.
Таким образом, монархии обрисовываемых эпох представляют различные
степени колебания между типом абсолютизма и самодержавия, причем тип
Римский выражает наиболее чисто выработанный абсолютизм, византийская же
государственность – нечто переходное от абсолютизма к самодержавию.
В третьей части книги Тихомиров дает описание самодержавного типа в
Московской Руси. Автор рассматривает развитие русской государственности на
сложном фоне исторических условий, которыми обусловливалось возникновение и
действие Верховной власти, выработанной русской нацией. В первом разделе
третьей части говорится о выработке типа Верховной власти. Тихомиров
подчеркивает, что Россия представляет страну с особо благоприятными
условиями для выработки монархической Верховной власти. В Древней Руси и до
начала государственности и в эпоху ее организации, существовали зародыши
всех форм власти: демократической, аристократической и монархической. «Оба
первые начала местами имели тенденцию вырасти в значение Верховной власти,
но общая совокупность условий дала решительную победу царской идее. (…)
Особенно благоприятствовали выработке идеального типа монархии – условия
религиозные, социально-бытовые, и условия внешней политики племен,
соединившихся в Русское государство». Русская монархия своими
первоначальными корнями связана с первобытным родовым языческим строем, а
косвенными условиями возникновения – с империей Римской. Также напрямую
она связана с христианством и византийским самодержавием. В отличие от
Византии, Русь с древнейших времен обладала определенной национальностью.
Русские племена имели приблизительно один и тот же быт, один и тот же
родовой строй. В 862 году произошло призвание князей Рюриковичей на власть.
Это был отказ демократии, от государственной власти и передача ее князю.
«Это была передача высшего государственного управления и притом в то время,
когда государство не было даже организовано, так что княжеской власти
поручена была работа учредительная. (…) Родовое княжение внесло свою лепту
в сложение антипатичного ему Самодержавия тем, что твердо установило идею
династичности». В России идея династачности высшей власти, благодаря
Рюриковичам, сложилась в самом процессе рождения нации, как составная часть
национального развития. «Колонизационная история Русского народа, при
которой наше земледельческо-охотничье население постоянно меняло места
жительства, разбивала родовой строй, и возвышала строй семейный, а вместе с
тем и общинный, ибо необходимость взаимной поддержки связывала в общины
целые волости». Такие волости имели обширнейший круг управительных и
распорядительных функций, и фактически представляли во множестве случаев
единственную правительственную власть. Так развивалось обширное
самоуправление и уважение к общей воле. Народные родовые общины, становясь
городскими центрами, еще шире развивали свое самоуправление, и разрастались
в целые государства, как Новгород. А рядом в той же Руси могучий социальный
процесс вырабатывал и чисто аристократические элементы. Развитие княжеской
аристократии шло об руку с развитием боярского слоя из среды дружины,
оседавшей в вотчинах. Боярский и княжеский слои постепенно роднились между
собою. Как отмечает автор, одновременное сильное развитие, как
аристократического, так и демократического элементов, по совокупности,
вносило очень много данных для торжества именно самодержавного принципа.
Борьба аристократических и демократических начал способствовала возвышению
единодержавия. «А в то же время переход народа от родового строя к
семейному подготовлял для растущей Верховной власти наилучший способ
сохранения и осуществления династичности посредством наследования не
родовой “лествицей”, а семейной “нисходящей линией”. Идея наследования,
развивавшаяся в народном быту, естественно соотносилась в политике с
соответственным типом наследственности княжеской власти.
Не менее благоприятными для победы монархии были в истории Руси и
условия внешней политики, условия международной борьбы за существование.
«Происхождение нашей монархии охотно относят на счет необходимости вековой
борьбы с окружающими народами, отчасти нападавшими на Русь, отчасти
ставшими предметом ее завоевательных стремлений». Эпоха порабощения и
борьбы с татарами произвела огромное влияние на развитие Московского
царства. Завоевание Руси татарами, хотя создало надолго фактическое
господство силы, хитрости и коварства, и тем породило множество рабских
пороков, но в то же время в русских людях «породило жгучее сознание
греховности, стремление к покаянью, к уразумению воли Божией и исполнению
ее». Влияние религиозной идеи, церковности, а рядом с этим и Византийской
идеи государственности, усилились до чрезвычайности. В то же время
усилилось сознание необходимости сплочения, объединения сил. Христианская
идея, с потребностью в Божией помощи, подсказывала облечение единоличной
власти значением Божьего служителя. Народ желал отдать всю свою волю царю,
Божию служителю, и делать все, что он прикажет, под тем одним условием,
чтобы не человеку подчиняться, а самому Богу. Таким образом, татарское иго
могло способствовать появлению на Руси окончательно созревшей идеи
монархии, как власти единоличной, верховной, Богу подчиненной, но
безграничной для народа. На развитие русской государственности, по мнению
Тихомирова, большое влияние оказала церковь. «Православная церковь
принесла на Русь, из православной Византии, идею великого князя, как Богом
поставленного владыки, правителя и верховного судью подвластных народов,
идею государства». Церковь утвердила единство народного самосознания,
связав народы единством веры. Также заметно влияние самой религиозной идеи.
С самого первого появления на Руси христианства, как князь, так и народ,
услышали определение миссии княжеской власти. “Ты, – говорили церковные
учители Владимиру святому, – поставлен от Бога на казнь злым, а добрым на
милованье”. Князь поставлен Богом. «С самого появления Церкви, она заявила
Владимиру, что он есть власть, поставленная Богом. Сознание своей Богом
данной власти проявляется у Владимира и в крещении народа, при чем святой
князь действовал очень авторитарно, а в Новгороде даже насильственно».
Таким образом, проявляется стремление возвысить великокняжескую власть до
значения царского.
«Идея единоличного самодержавия на Руси домонгольской созревала
настолько быстро, что уже при внуке Мономаха могла иметь такого
представителя, как знаменитый Андрей Боголюбский». Андрей Боголюбский, сын
Юрия Долгорукого, второго сына Владимира Мономаха, родился около 1110 года.
Одаренный огромными способностями, он в то же время отличался превосходными
нравственными качествами. Андрей Боголюбский провел жизнь до 40-летнего
возраста в своей Суздальской земле, при фактическом единовластии своего
отца. С 1187 г. он начинаете сосредоточивать власть Суздальскую в своих
руках, причем даже и изгоняет своих братьев. В 1168 г. наступил момент
определения прав на первое место. Спорный вопрос о старшинстве стал
решаться избранием. «Это был момент, когда проблескам монархического начала
ясно стало угрожать начало княжеской владетельной аристократии. Андрей
Боголюбский воспользовался избранием своим, но лишь для того, чтобы начать
радикальную ломку старого строя на началах единодержавия». Это была
политика объединения земли и государственной власти в руках великого князя
и его семейства, вопреки требованиям родовой удельной системы.
Идея, развитая Андреем Боголюбским продолжала развиваться, только
более осторожно, у его преемников. Появилась идея права великого князя
завещать свою власть. Власть отца определять заслуги сыновей соединилась на
Руси с Византийским обычаем назначения царем своих наследников. Появляется
право престолонаследия по нисходящей линии наряду с правом великого князя
назначать себе преемника из среды этой нисходящей линии. Вместе с тем
власть удельных князей все более сокращается и они все более подчиняются
великому князю. В конце концов, уделы совершено исчезают. Иоанн IV
окончательно принял и утвердил титул царя, как официальное и обычное
наименование своего сана.
Так завершилось официальное оформление царской идеи, жившей уже целые
века на Руси и строившей ее государственность.
Таким образом, «царская власть представляет две ярко типичные черты:
1) полное единство в идеалах с нацией, как власть верховная,
2) единение своего государственного управления с национальными силами».
Во втором разделе Тихомиров рассматривает единение Верховной власти и
нации. В первую очередь автор подчеркивает наличие единства идеалов царя и
народа, приводя в пример учение Ионна Грозного. Государственное управление,
по Грозному представляет собой стройную систему. Права Верховной власти, в
понятиях Грозного, определяются христианской идеей подчинения подданных.
Этим дается и широта власти, в этом же и ее пределы. “Богом цари царствуют
и сильные пишут правду”. Царское самодержавие идет не от народа, а от
Божией милости к народу. На земле же, перед подданными царь не дает ответа.
Так представлял себе царь отношения Верховной власти и народа. И, как
утверждает Тихомиров, такими же эти отношения рисовались и самом народу.
Подчинение мира относительного (политического и общественного) миру
абсолютному (религиозному) приводит русский народ к исканию политических
идеалов под покровом Божиим. «Он ищет их в воле Божией, и подобно тому, как
царь принимает свою власть лишь от Бога, так и народ лишь от Бога желает ее
над собой получить. Такое настроение естественно приводит народ к исканию
единоличного носителя власти, и притом подчиненного воле Божией, т. е.
именно монарха-самодержца». Получая власть от Бога, царь всецело
принимается народом, неразрывно сливается с ним. Единение и нравственная
связь народа с царем сопровождались таким же единением царя с народом в
области управления государством. «Управительные учреждения Московской
монархии слагались в тесной связи с народным социальным строем». Общая
система власти в Московском царстве сложилась в следующем виде. Над всем
государством высился “великий государь”, самодержец. Его компетенция в
области управления была безгранична. Не было вопроса, который считался бы
не касающимся царя.
Правительственные учреждения, через которые действовала Верховная
власть Московского государства, представляются в следующем виде.
Высшее учреждение, постоянно находившееся при государе, составляла Боярская
Дума, членами которой были:
1) бояре,
2) окольничьи,
3) думные дворяне,
4) думные дьяки.
Соборы возникли в форме усиленного состава думы уже в первые времена
объединения Руси, но особенную форму выражения им придал Иоанн Грозный.
«Вообще соборы в составе своем включали всю боярскую думу, высшее
духовенство и разных «советных людей». Компетенция Соборов была
неопределенна и безгранична. На Соборах говорили и о малых сравнительно
делах, и о самых великих. Решения Соборов имели только совещательное
значение, за исключением случаев междуцарствия, когда соборы становились
властью верховной.
Другим важнейшим средством единения Верховной власти с нацией были
установленные отношения царей и Церкви. «Тесную связь царской власти с
нацией в Московском государстве еще более усиливали ее отношения с Церковью
и церковным управлением». Государственная власть больше, в другое время
меньше вмешивалась в дела Церкви; точно также в разное время церковная
власть неодинаковую деятельность проявляла на политическом поприще. «Голос
Церкви и ее иерархии составлял также непременную принадлежность царского
совещания с боярами и земскими соборами, а право церковной власти на
“печалование” о всех обиженных и угнетенных давало новые связи государя со
всем народом».
Одним из проявлений тесной нравственной связи государя с народом в
старой Руси было право народа на царский суд. Княжеская власть появилась в
России нераздельно с правом и обязанностью суда. Однако, «государев суд, в
силу требований народа, не мог быть упразднен принципиально, а в силу
несовершенства учреждений не мог быть организован правильно». Поэтому
Иоанну Грозному пришлось впервые создать своего рода комиссию прошений на
высочайшее имя приносимых. С подобным учреждением Россия пережила весь
московский период до самого Петра I.
Таким образом, царь находился с нацией в непосредственном общении во
всей области законодательства и суда. Но то же единение было проведено и во
всем управлении.
Система государственного управления была представлена следующим
образом. «В качестве центральных управительных учреждений, около государя
имелись “приказы”, некоторое подобие министерств». Каждый приказ имел свои
средства; на его содержание приписывались города и окладные люди, с которых
он и получал доходы. Таково было управление центральное. На областное,
местное, посылались воеводы, но кроме них существовали многочисленные
общественные выборные власти. Воевода ведал всеми отраслями ведения самого
государя, но власть его не безусловна, и он ее практиковал совместно с
представителями общественного самоуправления.
Вторым лицом после воеводы является губной староста, ведавший дела
уголовные. Его выбирали дворяне и боярские дети. Затем следует земский
головной староста – власть выборная городским и уездным населением. При нем
состояли выборные от уездных крестьян советники. Они составляли земскую
избу. И наконец по всем вообще делам – народ имел самое широкое право
обращения к Государю. В системе управительных властей Московского
государства было хорошее качество: «широкое допущение аристократического и
демократического элементов, пользование их общими силами, под верховенством
царской власти, со всеобщим правом челобитья к царю. Это давало Верховной
власти широкое осведомление, сближало ее с жизнью всех сословий, и во всех
Русских вселяло глубоко убеждение в реальности Верховной власти, все
направляющей и все устраивающей».
Таким образом, проявлялось единение Верховной власти и нации.
В третьем разделе Тихомиров останавливается на слабых сторонах русской
государственности. К ним он относит – недостаток сознательности, шаткость
политического строения, появление бюрократии, церковный раскол, появление
абсолютизма. Также слабой стороной являлось и то, что «Россия находилась в
ученическом положении у Европы, задача просветительная стояла в полном
противоречии с задачами философско-религиозной и государственно-правовой
самобытности». Задача приобщения России к европейскому образованию
поставлена была еще Грозным, который из-за этого воевал за Ливонию и давал
льготы англичанам. Борис Годунов, Алексей Михайлович вели ту же политику.
Далее Петр Великий стал не колеблясь на почву подражания Европе во всем – в
образе жизни, в костюме, даже в языке, не остановился перед переносом к нам
учреждений, буквально списанных с шведских. «Не остановился Петр даже перед
ломкой церковного строя и своей собственной власти». Петр стремился
организовать самоуправление на
шведский лад и не воспользовался русским общинным бытом, представлявшим все
данные к самоуправлению. Устав Петра о престолонаследии, называет наследие
престола старшим сыном “недобрым обычаем” и устанавливает, “дабы сие было
всегда в воле правительствующаго государя – кому оный хочет, тому и
определит наследство”. «Как известно, Россия расплатилась за такие правила
Петра полустолетием государственных переворотов, в которых монархия уцелела
только благодаря народу, продолжавшему считать законом не то, что приказал
Петр, а то, что было в умах и совести монархического сознания народа».
Начатый Петром период просвещения осложнялся одним очень важным
обстоятельством. В этот период, когда приходилось вырабатывать свое
самосознание, Россия вливала в себя массу новых, нерусских элементов,
каждый из которых должен был изменять саму природу ее национальности.
«Работа самосознания происходила, так сказать, в субъекте беспрерывно
меняющемся». Однако новые примеси – особенно столь разнообразные – не
мешали сохранению прежнего типа русской национальности и, быть может, даже
способствовали его более яркому выражению.
Первые зачатки самоопределения в России начались скоро после
Петровской реформы. Как отмечает Тихомиров, Россия осознала себя и со
стороны искусства – музыки, живописи. Но в области самосознания умственного
– все оставалось «на первых начатках», чем и объяснялось невозможность
развития самостоятельного политического творчества. Российская
сознательность сделала сравнительно больше успехов в области религиозной.
Таким образом, развитие монархического принципа, его самосознание за
этот период должно было прямо понизиться. «Он держался у нас по-прежнему
голосом инстинкта, но разумом не объяснялся». Поэтому, из всех сторон
научного творчества государственно-правовая в России за весь новый период
осталась наименее разработанной, наиболее подражательной, наиболее
проникнутой простым списыванием идей европейских. «Чувство инстинкта
проявлялось в России постоянно достаточно, но сознательности, теории
царской власти и взаимоотношений царя с народом – мало». В XIX в. русская
мысль резко раскололась на “западников” и “славянофилов”, и вся
“западническая” часть вела пропаганду против самодержавия. «Раскол, в
образованной части России, между “западниками” и национальной частью
образованного класса растет еще больше после 1861 года, причем в
“западническом” направлении развивается страшное отрицание всего типично
русского, а идеи его получают огромную силу во всех средних образованных
слоях и охватывают даже народ». Эта борьба, охватывающая все стороны жизни,
сосредоточилась особенно сильно около самодержавия как принципа и
учреждения. Как подчеркивает автор, монархическая идея уяснялась по
преимуществу публицистическим путем, в споре с противниками, но не строго
научным анализом. Труды научные, оставались более всего подражательными.
Однако труд Каткова не является таковым. М. Н. Катков в борьбе с
политическими противниками и даже монархистами славянофильского оттенка
неоднократно останавливался на различных сторонах сущности и действия
русской монархии. Что такое царь по Каткову? Царь – это некоторое
воплощенное в едином лице единство и сила России. “Монархическое начало, –
говорит он, – росло одновременно с русским народом. (…) В отобрании власти
у всякого над всяким, в истреблении многовластия состоял весь труд и вся
борьба русской истории. Борьба эта, которая в разных видах и при разных
условиях совершалась в истории всех великих народов, была у нас тяжкая, но
успешная, благодаря особенному характеру Православной Церкви, которая
отреклась от земной власти и никогда не вступала в соперничество с
государством. Тяжкий процесс совершился, все покорилось одному верховному
началу, и в русском народе не должно было оставаться никакой власти, от
монарха не зависящей. В его единовластии русской народ видит завет всей
своей жизни, в нем полагает все свои чаяния”. Объединяя государя с народом,
Катков постоянно настаивал на том, что все русские подданные обязаны
помогать царю, и что царь и агенты власти не одно и то же.
Представительство народа он отрицал категорически. Однако Катков сознается,
что какое-то иное, непосредственное общение царя и народа необходимо. В
итоге, по учению Каткова, ясностью и разработанностью способов действия,
оказывается, снабжена только именно бюрократия, а Верховная власть и
подданные не имеют этого блага.
Далее автор уделяет внимание рассмотрению трудов Аксакова И.С.
“Самоуправляющаяся местная земля с самодержавным царем во главе – вот
русский политический идеал”. Аксаков и славянофилы сами считали земские
соборы непременной принадлежностью нашей монархии.
Также Тихомиров отмечает и других авторов. «Прекрасную формулу царя
как делегации Божественной власти дал В. С. Соловьев. Внутренний смысл
единоличного самодержавия рассматривался Д. Хомяковым». Общие взгляды А. А.
Киреева сводятся к формуле “Царю принадлежит воля и действие, народу –
мнение”. Особо отмечаются труды К.Н. Леонтьева. “Государственная форма у
каждой нации, у каждого общества своя: она в главной основе неизменна до
гроба исторического, но меняется в частностях от начала до конца”. По
мнению Леонтьева, в общей сложности в России были всегда крепки только три
элемента: византийское православие, безграничное самодержавие и, может
быть, сельский “мир”. “Монархическое начало у нас является единственным
организующими началом”. Леонтьев указывает на родовое начало в появлении
монархии. Признавая заслуги русской публицистики по выяснению смысла
монархического принципа, Тихомиров отмечает, что она системы и программы не
давала. «Для общей программы действия какого-либо политического принципа
необходимо столь ясное определение его существа и свойства, чтобы отсюда
истекало твердое и понятное отношение ко всем запросам жизни: требованиям
личности, нуждам социальным, ко всем сторонам права и управления». Автор
подчеркивает существование в тот период неясности научного сознания.
«Подводя итоги, можно сказать, что наше государственное право едва ли что-
нибудь сделало для развития нашего монархического сознания и указания каких
бы то ни было путей для монархической политики». Исследование юридического
сознания нации есть нормальный путь созидания государственного права,
подчеркивает Тихомиров.
В следующем разделе автор рассматривает управительную систему и связь
с нацией за Петербургский период. «Управительные органы строились
теоретически и с постоянной подражательностью “Европе”. Это – общий
характер двух веков от Петра I до Александра II». Автор выделяет четыре
периода этого учредительного творчества: Петра Великого, Екатерины II,
Александра I и Александра II.
Во главе государственного управления у Петра поставлен был сенат.
Бывшие приказы, т. е. министерства, были перестроены в вид коллегий.
Впоследствии сенат был составлен из президентов этих коллегий с
председательством самого царя. Петр строил какую-то чиновничью республику,
которая должна была властвовать над Россией. Петр замышлял сделать
правительственные учреждения столь самостоятельными, чтобы они были
способны заменить его самого. Как следствие, «царская власть принуждена
была разрушать свое же собственное дело, но посредством самых несовершенных
способов: единоличной централизованной бюрократии (фискалата и
прокуратуры), которая возобновляла худшие стороны московских приказов». При
Александре I бюрократия была организована со всеми усовершенствованиями. Не
имея никакого сдерживания, развитие бюрократической централизации пошло
неуклонно вперед, все более и более распространяя действе центральных
учреждений в самые глубины национальной жизни.
Таким образом, по мнению автора, вся система управительных учреждений,
во всех отраслях и ведомствах, особенно в XIX в., была направлена к тому,
чтобы отрезать Верховную власть от нации.
Постоянное влияние оказывал идеократический элемент, который давало
православное вероучение. «Подчинение царской власти Богу создает союз
Церкви и государства, которые дружно и в одинаковом направлении ведут народ
ко благу». Также значимым фактором является дворянство. На тот период
существовала тесная связь Верховной власти с дворянством. «Дворянство
представляло сословие, с одной стороны, кровно заинтересованное в местной
жизни, с другой стороны, державшее в своих руках все отрасли управления».
Через дворянство Верховная власть оставалась в непрерывном общении со
страной.
Далее Тихомиров рассматривает русскую государственность, начиная с
1861 года. С 1861 года начинается новый период, отмечает автор, в котором
для современника трудно сохранить объективность и в котором точность оценок
становится гораздо более спорной. «Наступила эпоха, по-видимому, блестящего
творчества, обновления народных сил, по внешности – эпоха величайшего
проявления самодержавного принципа. Но именно в этой эпохе перед монархией
открылась опасность, которой она избежала за предшествовавший период». В
России уже в начале ХIХ века стали являться отдельные случаи отречения от
монархической идеи. Но с 1861 года конституционное движение стало
несравненно сильнее, шло, в общем, постоянно усиливаясь. Также началась и
неуклонно шла вперед за все 40 лет нового периода пропаганда
антиправославная. К этому общему движению постепенно стал присоединяться в
размерах также все более усиливающихся социализм. «Создание демократической
Европы, он нес с собой идею крайней демократии, соединенную с полным
отрицанием религии».
Уничтожение крепостного права произвело глубокие изменения и в
положении массы русского народа. Крепостное право держало массу
крестьянства в сравнительно однообразном состоянии. «Сорок миллионов
населения жили сравнительно изолированно от верхних “образованных” слоев,
которые были для них не столько “образованные”, как “баре”, “господа”,
нечто привилегированное и эксплуатирующее». Это положение резко изменилось
с освобождением крестьян. Умственное состояние верхних классов начало
быстро передаваться в народную массу, даже помимо преднамеренной
пропаганды.
По мнению Тихомирова, все сложности, борьба социальных элементов,
племен, идей, появившиеся в современной России, не только не упраздняют
самодержавия, а напротив – требуют его.
Одной из причин разобщения верховной власти и народа, по мнению автора
является бюрократия. После 1861 года около Верховной власти осталась только
бюрократия. Она все делала, вдохновляла Верховную власть, все решала за
Россию. «И вот в течение 40 лет она успела вырыть такую яму между царем и
народом, какой никогда не было за все предыдущие 1000 лет существования
России». С 1861 года Россия впервые представила тот тип бюрократического
“полицейского государства”, который господствовал в доконституционной
Европе XVIII века.
Вместе с тем, отмечается одновременное ослабление и национальных сил,
и самого государственного управления. Славянофильские идеи указывали на
необходимость местного самоуправления. Западнические требования указывали
на права личности, а общее историческое направление империи указывало
распространение народного просвещения. В осуществлении этих задач и пошло
творчество новейшего периода, но создателем всего явилась бюрократия.
Естественно, что при этом задача организации самоуправления не только не
была достигнута, но, общем заглушена. Государственное строение с 1861 года
характеризовалось тем, что из года в год, бюрократия развивала все большую
централизацию и вмешательство чиновничьей власти решительно во все, чем
только живет нация. Господство бюрократии тяжело отражалось и на высшей
власти. Подводя итог, автор указывает на то, что система управительных
властей в будущей России непременно так или иначе изменится. «Она должна
принять или характер парламентарный, или истинно монархической». Далее
автор подчеркивает, русский по характеру своей души может быть только
монархистом или анархистом. Поэтому было бы невероятным увидеть в России не
только республику, но даже сколько-нибудь прочную конституцию,
ограничивающую царскую власть. «Как прочный строй в России возможно только
монархия».
Четвертая часть книги посвящена рассмотрению монархической политики.
По определению Тихомирова, монархическая политика – есть применение общих
законов политики в государственной жизни, направляемой монархической
Верховной властью. В свою очередь – политика, как наука, в обычном
определении изучает условия и способы осуществления целей государства.
«Политика, как искусство, состоит в приспособлении к этим условиям и
пользовании этими способами для осуществления целей государства на
практике». Политика состоит в применении государственных сил к
общественному действию.
По мнению автора, сознание преимуществ монархии в качестве Верховной
власти должно составлять основной пункт монархической политики, как науки и
основной пункт монархической политики, как искусства. При выработке
носителей Верховной власти следует уделять внимание династичности,
правильному воспитанию и царским принципам действия и поведения.
«На первом месте забот монархической политики должно поставить
династичность и правильное престолонаследие». Династичность непременно
должна сопровождаться правильным престолонаследием, возможно ясным,
общепонятным, простым.
«В числе важнейших обязанностей монархической власти в отношении самой
себя находится памятование царских принципов». Постоянным принципом
царским, по мнению автора, должно являться направление своей Верховной
власти на путь прогрессивной эволюции, т. е. к чистому самодержавному виду.
Отношение монархической политики к религиозному началу выражается в союзе
Верховной власти с теми ростками религиозного сознания народа, которые
ведут к истинной религии. «В отношении вероисповедной политики можно
поставить два правила:
1. Монархическая верховная власть может держаться лишь на почве
национальной религии, но при этом
2. Она должна всеми силами благоприятствовать прогрессивной эволюции
религиозного сознания нации, т. е. приближению души нации к истинному,
действительному Богу».
Далее автор справедливо указывает на то, что разумная государственная
политика, помнящая источники силы государства, состоит в том, чтобы никак
не подрывать самобытного существования источников, из которых растет
личность человека, источников нравственного элемента. «Что касается
монархической политики, то для нее это особенно обязательное правило».
Рассматривая отношения государства и церкви, автор отмечает следующее:
в монархической политике, основанной на верховенстве этического начала и
имеющей внешним органом личность монарха, отношения государства к Церкви
могут и должны быть устанавливаемы на единственной нормальной почве союза.
Исповедная политика монархии, по мнению автора такова: монарх устанавливает
религиозную свободу своих иноверных подданных не иначе, как в постоянном
соглашении по сему предмету с своей Церковью. «Задачей монарха в целях
правильной исповедной политики, должно быть поддержание истинного строя
Церкви – то есть Церкви самостоятельной, соборной, независимой от мирской
власти и связанной со вселенским православием».
«Источник государственной сипы только в личности и в созидаемом ей
социальном строе». Отношение монархии к социальному строю должно
заключаться в следующем. «Монархии нужно знание многоразличных интересов
социальных групп». Необходимо заботиться о поддержании здорового
социального строя, т.е. такого, при котором необходимое расслоение нации на
слои и группы производится без помех.
В следующем разделе автор рассматривает систему управления монархии.
Существуют два различных проявления деятельности монарха: во-первых,
действие по царской прерогативе и, во-вторых, по монархической конституции.
Определяя место монарха в системе управления, автор устанавливает следующие
правила:
1) чтобы ни одна из отраслей управления не была принципиально изъята от
возможности непосредственного вмешательства Верховной власти;
2) чтобы в нормальном ходе управления возможно большая часть дел была
передовериваема правительственным органам, но под непременным условием
законности ведения дел и с законной ответственностью всех инстанций
управления;
3) чтобы для самой Верховной власти была обеспечена полнота осведомления и
внимательное, компетентное обсуждение и возможно более безошибочное решение
в отношении всех вопросов управления и всех нужд национальной жизни;
4) чтобы, наконец, в самом построении управительных органов были соблюдены
принципы совершенства их действия.
При монархии необходимо привлечение к управлению общественных сил, то
есть сочетание бюрократических сил с общественными. «Введение общественных
сил в государственное управление имеет две главные формы: 1) создание
учреждений на почве общественного и сословно-классового управления, и 2)
привлечение общественных представителей в общий круг государственного
управления». Народное представительство в монархии – орудие общения
монарха с национальным духом и интересами. В монархическом национальном
представительстве важно не число депутатов, а доброкачественность
представительства, его компетентность и его всеобъемлемость.
Рассматривая понятия личности, свободы и права, автор указывает на то,
что монархическая власть сама есть создание этического принципа, и через
это в самой себе не может не сознавать государственного значения личности,
как носительницы этического начала. «Истинная монархия в своей идее
заключает все данные и для охраны политических прав. Только для этого нужно
сильное развитие ее политического самосознани. (…) В монархии личность
ставит Верховной властью не свою волю, а волю своего идеала. Таким образом,
и в монархии личность гражданина входит в состав Верховной власти».
Гражданин монархии тесно связан с Верховной властью, потому что слит с нею
всецело, поскольку является носителем того же идеала, верховенство которого
создает монарха. Отсюда у подданного монархии являются политические
обязанности, которые сами собой предполагают политические права. По мнению
автора, условия, при которых может быть осуществляема свобода и право в
монархическом государстве следующие:
1) правильная выработка личности,
2) развитой социальный строй,
3) сочетанная система управительных учреждений и высших правительственных
учреждений,
4) разумная законодательная регламентация личных и политических прав.
Разум в политике связывает государственные вопросы дня с вопросом о
целой жизни нации, о ее исторических судьбах. Таким образом, выделяются
национальные цели политики; общие задачи созидания нации, как развитие
материальных и духовных сил; территориальные, экономические цели политики.
Одним из важнейших вопросов исторической политики являются внутренние
отношения различных племен и национальностей в одном государстве. В идеале
должно происходить слитие всех народностей государства в одну великую
нацию. Рассматривая международное и мировое существование наций, автор
выделяет идею всемирного государства. «Общечеловеческая идея вырабатывается
и осуществляется в значительной степени именно благодаря соперничеству
нескольких равноправных государственных типов, которые не дают друг другу
застыть, почить на лаврах и погрузиться в “китайскую” неподвижность. Единая
на весь мир власть – это сила страшная, которая может положить конец
всякому дальнейшему развитию человечества, а стало быть, положить начало
его прогрессивному замиранию и отупению».
Говоря о международных правах государства, автор указывает на то, что
Верховная власть и ее государство, обязаны заботиться об интересах своей
нации и о поддержании этих интересов в мире среди других народов.
В заключении Тихомиров рассматривает судьбы монархического принципа.
История государств мира была в течение тысячелетий связана по преимуществу
с монархическим принципом. «Будущее человечества, по мнению современников,
связано с принципом демократии». Однако монархия в идее имеет все
преимущества перед демократией и аристократией. «Вероятнее всего, монархия
снова и явится всемирной деятельницей прогресса. (…) Будущее монархического
принципа в современных культурных странах определяется более всего тем,
какое окончательное направление возобладает в миросозерцании культурного
мира».
Подводя итог рассмотрения труда Л.А. Тихомирова следует отметить
следующее. «Первенствующее значение монархического принципа” основывается
на том, что “свойства, требуемые от верховной власти, совершенно совпадают
с природными свойствами монархии: прочная власть, единство власти,
нахождение вне партий и частных интересов, высокая степень нравственной
ответственности, уверенность в своей силе, дающая мужество на
противодействие всем случайным веяниям, способность к обширным
преобразованиям и т.д.” Из этого напрашивается вывод о том, что всякое
правление тяготеет к монархии.
Концепция государственности Л.А. Тихомирова является единой, стройной
системой. Многочисленность же доводов, привлекаемых Тихомировым из
различных наук и противоположных по содержанию учений, объясняется тем, что
его защита монархии исходила из того, что эта форма правления наиболее
полно отвечает объективным задачам государства вообще. В рамках изложенной
схемы, любые приводимые Тихомировым мнения в пользу государства тем самым
косвенно оборачивались доводами за монархию.