Московские страницы в лирике А Ахматовой и ОМандельштама

Москва– центр многовековойкультуры русскогонарода. Уже вXIV– XVв. в московскихмонастырях-старожилахсоздавалисьобширныекнигохранилища– библиотеки.В XVв. в Москве И.Федоров изобрелкнигопечатание.В 1755 г. открылсяМосковскийУниверситети началосьиздание первыхжурналов созданиелитературныхобществ, кружков, объединений.
Москва –родина А.С. Пушкина, А.С. Грибоедова, И.А. Крылова, А.Н. Островского, М.Ю, Лермонтова, А.И. Герецена, Ф.М. Достоевского… В Москве жилии работали А.И.Толстой, А.П.Чехов, А.М. Горький, А.И. Куприн, И.А.Бунин, В.Я. Брюсов, В.В. Маяковский, С.А. Есенин …
Незабываемымисобытиямилитературнойжизни Москвыявились публичныечтения Пушкиным«Бориса Годунова», Гоголем – «Ревизора», Лермонтовым– «Мцыри», Островским– «Свои люди– сочтемся!».Традицию чтенияновых своихпроизведенийна собранияхлитературныхкружков «Среда»продолжилидемократическинастроенныеписатели И.Д.Телешов, А.Н.Андреев, Е.И.Чириков …
Важнейшиесобытия в историиМосквы, реальныефакты, подлинныеимена, творческитрансформируясьв сознаниеписателей, органическивходили в контекстхудожественныхпроизведений.Разграбленная, разореннаяв огне пожаров, но не покоренная, ввергшая вкатастрофуармии Наполеона, встает со страниц«Войны и Мира»Л.Н. Толстого.Грозные, напряженныеосенне-зимниедни 1905 года, баррикадныебои на улицахи площадяхМосквы документальноточно воспроизводитв романе – эпопее«Жизнь КлимаСамгина» А.М.Горький.
О Москвеписали не толькоте, кто постояннотам бывал, жили работал, нои те люди, которыебыли там «проездом», имели опосредованноеотношение кстолице России.Именно к такимписателям иотносятся А.А.Ахматова и О.Э.Мандельштам.Их родиной былПетербург, Москва же никогдане была и нестала для нихродным городом. Но так или иначе, за время ихпребыванияв Москве, у обоихсложилось своепониманиеобраза города, которое в последствииизменялось, приобреталоновую форму.Это понимание, осознаниеМосквы возникалоне сразу. Каждыйновый приездв Москву былсвязан с каким-либозначимым событиемв жизни поэтов, а это в своюочередь отражалосьна их отношениик городу. Ахматоваи Мандельштампытались понятьМоскву, почувствоватьее историческуюмногослойность, когда человексуществуетмежду церковьюпостройки XVIвека и доходнымдомом началаХХ. Возможно, это им удавалосьне всегда, инаверно поэтомуможно достаточночетко проследить, как со временемМосква обреталав их стихахсовершенноновый облик, не похожий натот, которыйбуквальнонедавно рисовалсяв их сознании.
Так как ниАхматова, ниМандельштамникогда не былимосквичами, то и стихов, посвященныхМоскве, не такуж и много. Но, несмотря наэто, можнопостаратьсяпроследить, как меняетсяпозиция лирическогогероя по отношениюк городу, и какуюроль Москвасыграла в жизнипоэтов.

МандельштамОсип Эмильевич1891 – 1938
В стихотворенииОсипа Мандельштама.«1 января 1924 года»есть такиестроки, обращенныек Москве:

Какимжелезным скобянымтоваром
Ночьзимняя гремитпо улицам Москвы,
Томерзлой рыбоюстучит, то хлещетпаром
Изчайных розовых– как серебромплотвы.
Москва– опять Москва.Я говорю ей: здравствуй!
Необессудь, теперьуж не беда, Постарине я принимаюбратства
Морозакрепкого ищучьего суда.

Мандельштамродился в Варшавев семье купца.Учился наромано-германскомотделенииПетербургскогоуниверситета.Начал печататьсяв 1910г.: перваякнига стихов«Камень» (1913г., второе издание1916г.), вторая –«Tristia».В ранних стихахощутимо влияниепоэзии символизма.Однако, будучиизумительнотонким, изящнымлириком, онвряд ли укладываетсяв прокрустоволоже акмеизма.Его творчествобыло, конечно, шире. Его сти­хипророчат гибель, по его определению,«христианско-эллинской»культуры. В егопослереволюционныхстихах звучиттема «отщепенства», результатомчего являетсясоциальнаяизоляция поэта.Он пробовалсвои силы и впрозе: «Шумвремени» (1925) —сборник автобиографическихрассказов,«Египетскаямарка» (1928) — повестьо духовномкризисе интеллигенцииперед революцией, эссе «Разговоро Данте» (1933).
По воспоминаниямсвященникаМихаила Ардова, Ахматова говорила, что чувствуетПетербург, Пастернак —Москву, “а Осипудано и то, и другое”.В Москве Мандельштамбыл изначальночужак, петербуржанин(корневой городдля Мандельштамабыл все-такиодин), — но онобжил Москвуи ощутил (илидаже создалдля себя) новоеместо человекав этом вновьстоличномгороде — теряющееся, скользящее, превращающеена ходу человекав “воробья”,“трамвайнуювишенку”.Ошарашенностьи ощущениетепла в перчатке— они рядом.

Нет, не спрятатьсямне от великоймуры
За извозчичьюспину — Москву,
Я трамвайнаявишенка страшнойпоры
И не знаю, зачем я живу…
… И едвауспевают грозитьиз угла –
Ты как хочешь, а я не рискну!
У кого подперчаткой нехватит тепла,
Чтоб объездитьвсю курву-Москву.

Он жилв левом флигеледома Герценана Тверскомбульваре (д.25). Мемориальнаядоска на доменапо­минает:«Поэт ОсипЭмильевичМандельштамжил в этом домев 1922— 1923 и в 1932—1933 годах».Здесь в 1920—1930-егг. находилосьписа­тельскоеобщежитие, вкотором А. А.Ахматова навещалачету Ман­дельштамовв 1932—1933 гг. Ман­дельштампосвятил ейеще в 1917 г. стихотворение«Кассандра», затем «Твоечудесноепроизношение»,«Что поютчасы-кузнечики».В «Листках издневника»Ахматова вспоминала:«Снова и совершенномельком я ви­делаМандельштамав Москве осенью1918 года. В 1920 годуон раз или дваприходил комне в Сергиевскую(в Петербурге), когда я работалав библиотекеАгрономическогоинсти­тутаи там жила. Тогдая узнала, чтов Крыму он быларестованбе­лыми; в Тифлисеменьшевиками».Ах­матоваговорила о том, что «в то время, как (в 1933 г.) О. Э.встреча­лив Ленинградекак великогопоэта… и егоприезд и вечерабыли собы­тием, о котором вспоминалимного лет ивспоминаютеще и сейчас(1962),— в Москве егоникто не хо­телзнать, и, кромедвух-трех молодыхи неизвестныхученых-естественни­ков, О. Э. ни с кем недружил».
Наконец, в 1933 г. Мандельштамполучил квартирув Нащокинскомпе­реулке, 3/51.Но жизнь еготам не быласча­стливой: он был арестованв ночь с 13 на 14 мая1934 г., отпущен, за­тем сноваарестован. Втех же воспо­минанияхАхматова писала:«… тень неблагополучияи обреченностилежа­ла на этомдоме. Мы шли поПре­чистенке(февраль1934 г.), о чем го­ворили, не помню. Свернулина Го­голевскийбульвар, и Осипсказал: «Я ксмерти готов».Вот уже два­дцатьвосемь лет явспоминаю этуминуту, когдапроезжаю мимоэтого места»2.
Н. Я. Мандельштам, жена поэта, всвоей «Второйкниге» писалаоб отношенияхМандельштамаи Ахма­товой:«ПришлосьМандельштамудо­вольствоватьсялегкими дружбамис легкими людьми, но, как бы нискла­дываласьжизнь, он всегдаберег на­шиотношения иценил дружбус Ах­матовой.С ней был разговор, шутка, смех, вино и главное— общий путь, одинаковоепонимание самыхсущест­венныхвещей и взаимнаяподдерж­кав труде и вовсех бедах».
Мандельштамхорошо зналлите­ратурнуюМоскву и посвятилей два очерка:«ЛитературнаяМосква» и«ЛитературнаяМосква. Рождениефа­булы». Онвходил в группу«Ли­рическийкруг», в которуютакже вхо­дилиА. Ахматова, К.Липскеров, С.Парнок, С. Шервинский, В. Хода­севич, А. Эфрос и др.В статье «Ли­тературнаяМосква» он такписал о Москве:«Москва — Пекин; здесь тор­жествоматерика, духСрединногоцарства, здесьтяжелые канатыжелез­нодорожныхпутей сплелисьв тугой узел, здесь материкЕвразии празд­нуетсвои вечныеименины.
Кому не скучнов Срединномцар­стве, тот— желанныйгость в Москве.Кому запахморя, кому запахмира.
Здесьизвозчики втрактирах пьютчай, как греческиефилософы; здесьна плоскойкрыше небольшогонебо­скребапоказываютночью американ­скуюсыщицкую драму; здесь при­личныймолодой человекна бульва­ре,неостанавливаяничьего внимания, насвистываетсложную ариюТангейзера, чтобы заработатьсвой хлеб, и вполчаса насадовой скамейкеху­дожник старойшколы сделаетвам портретна серебрянуюакадемиче­скуюмедаль; здесьпапиросныемальчишки ходятстаями, каксобаки в Константинополе, и не боятсякон­куренции; ярославцыпродают пи­рожные, кавказскиелюди заселив гастрономическойпрохладе. Здесьни один человек, если он не членВсероссийскогосоюза писателей, не пойдет летомна литературныйдис­пут…»
Имея в виду«чистки поэзии»в 1920-е гг., Мандельштамписал: «Ко­гдав Политехническоммузее Мая­ковскийчистил поэтовпо алфавиту, среди аудиториинашлись молодыелюди, которыевызвались, когда до нихдошла очередь, сами читатьсвои стихи, чтобы облегчитьзадачу Мая­ковскому.Это возможнотолько в Мо­сквеи нигде в мире,—только здесьесть люди, которые, как шииты, го­товылечь на землю, чтобы по нимпроехала колесницазычного голоса».
ВосприятиеМосквы у Мандельштамас годами сильноизменялось.Можно установитьтри группы“московских”стихов Мандельштама:
тексты 1916 года “с примыкающим к ним стихотворением “Все чуждо нам в столице непотребной…” (1918)… с “просвечивающим” в их словесной ткани образом М. Цветаевой, с “борисо-годуновским” подтекстом, образами Третьего Рима и мятежа;
Стихи 20-х — начала 30-х годов — с мотивом одиночества и вины перед “четвертым сословием”, симпатией и тяготением к городской анонимности, “воробьиности”, при крепнущем понимании “китайско-буддийской” застойности советской столицы;
Во второй половине 30-х годов в стихах Мандельштама пытается сложиться новый образ — образ советской державной Москвы, столицы сталинской империи.
Чтобы понять, как именноменялось отношениеМандельштамак Москве, и чтоповлияло наэти измененияв сознаниипоэта, попробуемпроанализироватькаждый из этихпериодов.

Мандельштами Цветаевавпервые встретилисьлетом 1915 годав Коктебеле.В начале 1916-гознакомствоэто возобновилось— в дни приездаЦветаевой вПетербург, точнее, именнотогда состоялосьнастоящеезнакомство, возникла потребностьобщения, настолькосильная, чтоМандельштампоследовалза Цветаевойв Москву и затемна протяженииполугода несколькораз приезжалв старую столицу.Это была пораволнения, влюбленности, взаимноговосхищения… В эти «чудесныедни с февраляпо июнь 1916 года»Цветаева«Мандельштамударила Москву».
В разноголосицедевическогохора
Всецеркви нежныепоют на голоссвой,
Ив дугах каменныхУспенскогособора
Мнеброви судятся, высокие, дугой.

Ис укрепленногоархангеламивала
Ягород озирална чудной высоте.
Встенах Акрополяпечаль меняснедала
Порусском имении русской красоте.

Недиво ль дивное, что вертогарднам снится,
Гдеглуби в горячейсиневе,
Чтоправославныекрюки поетчерница:
Успеньенежное – Флоренцияв Москве.

Ипятиглавыемосковскиесоборы
Сих итальянскоюи русскою душой
Напоминаютмне – явлениеАвроры,
Нос русским именеми в шубке меховой.
Так Цветаева«заставила»О.Э. впервыезаговоритьо Москве. Возвышенныечувства поэтанашли своеотражение вкаждой строчкеэтого стихотворения.В нем четырестрофы, и каждуюзамыкает строкас намеком наженского адресата.Прочитаемподряд этикомпозиционнозначимые, конструктивнои эмоциональновыделенныестрочки и постараемсянайти в нихчто-нибудьузнаваемоцветаевское:

1… И в дугахкаменных Успенскогособора
Мнеброви чудятся, высокие, дугой.
2.В стенах Акрополяпечаль меняснедала
Порусском имении русской красоте.
3.… Что православныекрюки поетчерница:
Успеньенежное — Флоренцияв Москве.
4.И пятиглавыемосковскиесоборы
С ихитальянскоюи русскоюдушой
Напоминаютмне явлениеАвроры,
Нос русским именеми в шубке меховой.

Согласимся,«русское имя»и «русскаякрасота» —слишком общее, вполне неиндивидуальноеместо, чтобыв них узналасьименно МаринаЦветаева. «Шубкамеховая» и«высокие брови, дугой» (к томуже подсказанныекаменнымидугами арок— то есть пустыхглазниц) настольковнешние и вещныепризнаки, настолькобезразличныеи к глазам, полукружьембровей осененным, и к сердцу, изтесноты грудии шубки рвущемуся, что если такоеее присутствиеи задумывалоськак комплиментили признаниев любви конкретнойженщине, тоженщина эта, и тем болееженщина-поэт(с именем, кстати, морским, отнюдьне каменными не русским), женщина-поэт, сказавшая о«презрениик платью плотивременному»(что уж говоритьо платье кудаболее съемноми временном— шубке меховой), с полным основаниеммогла ощутитьвзгляд Мандельштамакак холодноескольжениепо достопримечательностямстолицы, в вереницукоторых включенаи она — наперекорвсей ее природеобезличеннаяи обескровленная.В строчке «Успеньенежное — Флорецияв Москве» Флоренцияесть этимологическиточный переводфамилии Цветаевой.
Чтокасается города, то Мандельштамвосхищаетсяархитектуройстолицы. Видимодостаточнотонкое, можнодаже сказатьщепетильноеотношение поэтак религии (вособенностик православной), сыграло немалую роль внаписании этихстрок. Он пораженэтой красотойи величавостьюрусских храмови церквей.Поэт восхваляетрусские традиции, русскую культуру.Однако восхищенноепринятие кремлевскиххрамов… соединеноу Мандельштамас грустнойнотой. Поэтподнимаетсяна Боровицкийхолм, он смотритна город “сукрепленногоархангеламивала”3Архангельскийи Благовещенскийсоборы, фланкирующиевход на Соборнуюплощадь, стоятнеподалекуот крутогоската холма, высоко поднимающегосяв этом местенад кремлевскойстеной и Москвой-рекой, и душу его томитпечаль. То, чтоможно в стихах“расшифровать”,— становитсямногосмысленными ощутимым, длятого, чтобы ещесильнее почувствоватьникакими словамине называемую“печаль… порусском имении русской красоте”.
В следующемстихотворении«На розвальнях, уложенныхсоломой….», датированномтем же 1916 годом, отношение поэтак Москве координальноменяется. Ужев первых строчкахпросвечиваетсяего недовериек городу, легкаянебрежность.Он называетМоскву огромной… Не странноли, что поэт, только что“принимавшийв подарок”Москву от МариныЦветаевой, создавшийбеспримернойкрасоты стихио кремлевскихсоборах, гдерусская иправославнаялексика столпилисьтесней, чемцеркви на Соборнойплощади Кремля(слово “русский”употребленочетырежды вшестнадцатистроках), — нестранно ли, чтоон вдруг пугаетсяи пишет стихотворение, в которомотождествляетсебя с самозванцем?

Ав Угличе играютдети в бабки
Ипахнет хлеб, оставленныйв печи.
Поулицам везутменя без шапки,
Итеплятся вчасовне трисвечи.

Скореевсего это связанокакими-топереживаниямив душе поэта.Причиной этомуслужат сложныеотношенияпритяжения-отталкивания, связывающиеМандельштамас родительскимнаследием.Еврейская тема— один из чувствительнейшихнервов поэзииМандельштама.Порой эта темазвучит явно, ночаще (как в этомстихотворении)— под сурдинку, причудливосмешиваясьс другими темами.Отчетливо виднасвязь с темойЛжедмитрия, еврейства исамозванства.Москва ужепринимает своеисторическоезначение. МандельштамвспоминаетXVIIвек, век смуты.Именно такимпредстает переднами город: мятеж, казни, кровь, грязь…
В апреле 1916Мандельштампишет еще одностихотворение, посвященноеМоскве:

О, этот воздух, смутой пьяный,
Начерной площадиКремля
Качаютшаткий «мир»смутьяны,
Тревожнопахнут тополя.

Собороввосковые лики,
Колоколовдремучий лес,
Какбы разбойникбезъязыкий
Встропилахкаменных исчез.

Ав запечатанныхсоборах,
Гдеи прохладно, и темно,
Какв нежных глиняныхамфорах,
Играетрусское вино.

Успенский, дивно округленный,
Весьудивленьерайских дуг,
ИБлаговещенский, зеленый,
И, мнится, заворкуетвдруг.

Архангельскийи Воскресенья
Просвечивают, как ладонь, –
Повсюдускрытое горенье,
Вкувшинах спрятанныйогонь …

Здесь сновапоявляетсяобраз мятежнойМосквы XVIIвека. В первыхдвух четверостишияхМандельштамотрицает город, видна его негативнаяоценка.: воздухпьяный, чернаяплощадь, тополя, восковые лики, дремучий лес…Зато в следующихтрех строфах, поэт как бы впротивовесэтой грязиставит святость.Он вновь восхищенрусской традицией, русской церковью.Перед намивозникаютдивные соборы: Успенский, Благовещенский, Архангельскийи Воскресенья.Несмотря навсю чернь, грязь, хаос, на фонеэтого мятежногогорода, возникаетнекий ареалсвятости, «лучсвета в темномцарстве». Видимоправославнаярелигия длянего действительнобыла чем-тоединственноположительнымво всем этомотрицании.
В стихотворении«Когда в теплойночи замирает…» Мандельштамполностьюотрицает Москву.Он не находитв ней ничегосвятого. Этомрачный город.Это мертвыйгород, из негодавно ушлажизнь.
–PAGE_BREAK–
Когдав теплой ночизамирает
Лихорадочныйфорум МосквыИтеатров широкиезевы
Возвращаюттолпу площадям,-

Протекаетпо улицам пышным
Оживленьеночных похорон;
Льютсямрачно-веселыетолпы
Ихкаких-то божественныхнедр.

Этосолнце ночноехоронит
Возбужденнаяиграми чернь,
Возвращаясьс полночногопира
Подглухие ударыкопыт.

И как новыйвстает Геркуланум4,
Спящийгород в сияньилуны,
Иубогого рынкалачуги,
Имогучий дорическийствол!

Создается образвульгарной, пошлой Москвы.Зевы театров, оживленьеночных похорон, возбужденнаяиграми чернь– таким представляетсебе поэт городс его жителями.Каждая строчкаэтого стихотворениянаполненагрязью, безысходностью.Москва ассоциируетсяс гордыней, вней не осталосьничего святого.Это погибшийгород.
Замыкает этугруппу московскихстихов стихотворение«Все чуждо намв столиценепотребной…».Уже из первыхстрочек видно, что для поэта-петербуржцаэтот городнавсегда останетсячужим. Он сноваругает город, снова возникаетобраз «разбойногоКремля», «торгна Сухаревкехлебной»… Всеэто точноподчеркиваетнедовольствопоэта городом, его отрицание.

Всечуждо нам встолице непотребной:
Еесухая черстваяземля,
Ибуйный торгна Сухаревкехлебной,
Истрашный видразбойногоКремля.

Она, дремучая, всеммиром правит.
Мильонамискрипучих арбона
Качнуласьв путь – и полвселеннойдавит
Еебазаров бабьяширина.

Еецерквей благоуханныхсоты –
Какдикий мед, заброшенныйв леса,
Иптичьих стайгустые перелеты
Угрюмыеволнуют небеса.

Онав торговлехитрая лисица,
Аперед князем– жалкая раба.
Удельнойречки мутнаяводица
Течет, как встарь, всухие желоба.

Но так или иначе, в очереднойраз Мандельштампоказывает, что на фонеэтого «заброшенноголеса» существует«дикий мед»,«благоуханныесоты» церквей.Он снова даетпонять, чтоцерковнаясвятость – этотрадиция, присущаяМоскве. Это то, без чего городне сможетсуществовать, то, что складывалосьвеками, чтоединственное, по мнению поэта, осталось отпрежнего благоухания.Это единственнаяположительнаячерта города, то, за что Мандельштамлюбит Москву, что он в нейценит. Пожалуйименно этимстихотворениемзаканчиваетсяпервая группастихов, посвященныхМоскве. Позицияпоэта вполнеочевидна, онотрицает Москвус ее грязью иразвратом.Восхищениязаслуживаютлишь русскиетрадиции, русскаякультура. Религиозныйвопрос волнуетпоэта, поэтомубольшее предпочтениеон отдает описаниюименно церковнойархитектуры.

Стихи 20-х — начала30-х годов характеризуютсямотивом одиночестваи вины перед“четвертымсословием”, симпатией итяготениемк городскойанонимности,“воробьиности”, при крепнущемпонимании“китайско-буддийской”застойностисоветскойстолицы. К этомупериоду относитсястихотворение«Московскийдождик». В немхорошо виднаотчужденность, которая царилав душе поэта.«Воробьиныйхолодок», которыйпоэт чувствуетв этом «скупом»дождике, даетпонять егодушевное состояние.Мандельштамотносится кМоскве с какой-тоопосредованностью.

Как будтохолода рассадник
Открылсяв лапчатойМоскве!

В стихотворении«1 января 1924 года»снова видната же отчужденность, то же спокойствие.Неизбежностьвремени, пытаетсяподчеркнутьО.Э. в некоторыхстроках.

Век. Известковыйслой в кровибольного сына
Твердеет.Спит Москва, как деревянныйларь,И некудабежать отвека-властелина…

В начале 30-ыхпоявляетсястихотворение«Полночь вМоскве. Роскошнобуддийскоелето…». В немснова появляетсята чернота, которая свойственнаМандельштамупри описаниимосковскогоколорита.

Полночьв Москве. Роскошнобуддийскоелето.
Сдроботом мелкимрасходятсяулицы в чоботахузких железных.
Вчерной оспеблаженствуюткольца бульваров…

В интерпретациислова “буддийский”просматриваетсянеявная отсылкак интерпретациислова “буддийский”как “застойный”,“неподвижный”(эквивалент“китайского”), характернойдля разныхнаправленийрусской мыслиXIX века: В.Г. Белинский, А.К. Толстой, В.С. Соловьев.При всей значимостидля Мандельштамаэтой интеллектуальнойтрадиции (они сам писал обэтом) позволимпредположить, что слово“буддийский”в позднем творчествеМандельштамапретерпеваетнекоторыйсемантическийсдвиг и означаетне столько“застойный”, сколько “самодостаточный”, отстраненный, существующийсам по себе —с оговоркой, что при разныхстихотворенияхв нем возникаютразные пучкисмыслов.
В последнейгруппе стихов, посвященныхМоскве, Мандельштампытается сложитьновый образ– образ советскойдержавнойМосквы, столицысталинскойимперии.Впрочем, и сталинскуюМоскву Мандельштамвоспринималсовсем не так, как требовалось, а свободно.Мандельштамощущал себяна птичьихправах, и всталинскойМоскве тоже(и даже не толькопотому, что ивправду быллишен праважить в Москвепосле ссылки).Его восприятиестановилосьвсе более воздушными немыслимым.Отношения словасо смысломстановилисьвсе болеенепредсказуемыми— при том, чтостихи оказывалисьточными и невероятномасштабными.Трагизм оказываетсянасущным ивдруг играющим— и это новыйтрагизм, подлинный.
В новой Москве, в Москве“заводов-купальщиков”и ЦПКиО, многомерностьсмысла вырастаетуже не из самогогорода, не изего “считываемой”истории — городразворачиваетсяперед глазамиздесь и сейчас, как мельтешащеечудо (стихотворение“Сегодня можноснять декалькомани…”вырастает извзгляда наМоскву с определеннойточки — изЗамоскворечья).Многомерностьсмысла проступаетиз того, чтогород оказываетсятолько частьюпроисходящего— одновременнос городскойбеготней происходятеще и иные события, и они не менееважны.
Москва становитсядля поэта средоточиеми символомновизны времен, источникомновой музыки, пришедшей насмену, вернее, продолжившейзвучания, ккоторым прислушивалсяБлок в октябресемнадцатогогода в революционномПетрограде.И вот летом1931 года, уже послевторого своегопребыванияв Грузии, послегощения в Армении, вернувшисьв Москву, Мандельштампишет стихив совершенноиной, счастливойи радостнойтональности:

Сегодняможно снятьдекалькомани5,
Мизинецокунув в Москву-реку,
СразбойникаКремля. Какаяпрелесть
Фисташковыеэти голубятни:
Хотьпроса им насыпать, хоть овса…
Ав недоросляхкто? Иван Великий–
Великовозрастнаяколокольня–
Стоитсебе еще болванболваном
Которыйвек. Его бы заграницу,
Чтобдоучился… Дакуда там! Стыдно!

РекаМосква в четырехтрубномдыме,
Иперед нами весьраскрытыйгород:
Купальщики-заводыи сады
Замоскворецкие.Не так ли,
Откинувпалисандровуюкрышку,
Огромногоконцертногорояля,
Мыпроникаем взвучное нутро?
Белогвардейцы, вы его видали?
Рояль Москвыслыхали? Гули-гули!

В этом стихотворениинащупываетсясвоеобразныеспособы примиренияс действительностью: она оправдываетсясамой жизнью, ее шумом, тем, что О.Э. называетроялем Москвы.Интересно здесьотношение к«грядущему».До сих пор онникогда невидел того, чтобудет.
Вот она — МоскваМандельштама: кошмарнаяЛубянка, зловещийгодуновскийКремль, «иудиныокна» дома наТверском(«Массолит»), откуда 16 марта1938 года будетотправленописьмо наркомуЕжову с просьбойизбавить московскихписателей отназойливогоприсутствияМандельштама, который темболее «не поэт, а версификатор».Вот Москва, покоторой бегаетс рецензиейна «сборниклиткружковцевМетростроя»этот странныйчеловек, почтиюродивый, топытающийсявоспеть вождяи его эпоху, топроклинающийобоих, в мальчишески-бездумномпорыве он обрекаетсебя на гибель, а слушателейна бессонные, в ожиданииареста, ночи, декламируя«Мы живем, подсобою не чуястраны», к превеликомуужасу публики, реакция которойоднозначна:«Ты мне этогоне читал». Вотличие отмифологизированной(«Третий Рим»!)Москвы цветаевскойМосква Мандельштамажестоко реальна.Она даже меняетсяпараллельносо стихамиМандельштама- на годы егопребыванияв Москве приходитсяодин из самыхсерьезныхсдвигов в ееландшафте — эпоха индустриализации.Сегодня мыпереживаемеще один сдвиг- все возвращается: нищета, безвкусица, революционность, Москва быстроперестряпываетсяна новый лад.Заново переименованныеразвалинымелькают тути там, как проступающиена горелойбумаге строчки.Той Москвы, которую видели в которой жилМандельштам, давно уже нет.Зато есть таМосква, которуюон чувствовали которую принимал- крикливый ипестрый, нищийдухом, по-азиатскимудрый, по-азиатскижестокий город.БуддийскаяМосква — Мандельштамнастаивал наэтом определении.Она будет такойи когда не останетсяв Москве ниединого дома, связанногос Мандельштамом,- темпы выкорчевываниясердцевиныстарого городапозволяютдумать, что этопроизойдетскоро. МосквуМандельштамане спасут нитени великихобитателей, ни долгий списоких адресов, кропотливосоставленныйавтором.
АхматоваАнна Андреевна1889 – 1966АннаАхматова в«Поэме безгероя» (1940 – 1962) пишет:

Что мне Гамлетовыподвязки,
Что мне вихрьСаломеиойпляски,
Что мне поступьЖелезной Маски,
Я еще пожелезнейтех…

Так онасама призналасвою «железность».Действительно, судьба поэта, родившегосяв конце XIXи пожившегоболее половиныXXв., вторяла трагизмэпохи. Наверное, ее судьба и немогла бытьдругой, потомучто, живя в этопротиворечивоевремя, она оставаласьсобой, не желаяподлаживатьсяни под какиеобстоятельства.В результатеее внутренняянесломленностьи независимостьоборачивалисьв отношенияхс людьми и обществомдрамой.
У Ахматовойне было в общепринятомпониманиипостоянногожилья: неуютныеи необжитыеквартиры, чащепросто комнатыменялись образнообстоятельствам, нередко онажила у друзей.
Единственныйсын АхматовойЛев НиколаевичГумилев в детствевоспитывалсяу бабушки. Абудучи взрослымчеловеком, двадцать шестьлет (с перерывомна время войны, когда он былна фронте) находилсяв ста­линскихтюрьмах и влагерях, чтодоставлялоей большиестрадания. Идаже послесмерти АнныАхматовой еетело было погребеноне сразу: онаумерла в санаториипод Москвойи только послепрощания вМоскве и в Ленинградеее похоронилипод Ленин­градомна кладбищев Комарове.
А. А. Ахматовародилась вОдессе, окончилагимназию вКиеве, жилазначительноевремя в ЦарскомСеле, однакобольшую частьжизни провелав Петербурге— Петрограде— Ленин­граде.В Москве бывалалишь наез­дами.

Все в Москвепропитаностихами,
Рифмамипроколотонасквозь,—писала Ахматова.
За ландышевыймай
В моей Москвестоглавой
Отдам я звездныхстай
Сияние иславу.

В Москве естьоколо 100 домов, где она жилаили гостила, навещая друзей.
Строкииз предисловияпоэта М. Кузминак первому сборникуАн­ны Ахматовой«Вечер», вышедшемув Петербургев 1912 г., могутадре­соватьнас к памятнымместам Моск­вы, связанным сее именем: «… Этиконкретныеосколки нашейжизни мучаюти волнуют насбольше, чеммы этогоожидали, и, будтоне отно­сяськ делу, точнои верно ведутнас к тем минутам, к тем местам, где мы любили, плакали, смеялисьи страда­ли— где мы жили».Жила и страдалаона, а стихиАхматовой такпрочно во­шлив наше сознание, что как бы сталичастью нашегодуха, и поэтомустоль близкинам эти памятныеместа.
ПетербурженкаАхматова, будучиуже авторомсборников«Вечер», «Чет­ки»и «Белая стая», появляетсяв Москве в 1918 г.Шел первый годреволюции.Понять отношениек ней Ах­матовойпомогают еестихи:

Мне голосбыл. Он звалутешно,
Он говорил:«Иди сюда,
Оставь свойкрай глухойи грешный,
Оставь Россиюнавсегда.

Я кровь отрук твоих отмою,
Из сердцавыну черныйстыд,
Я новым именемпокрою.
Боль пораженийи обид».

Но равнодушнои спокойно
Руками язамкнула слух,
Чтоб этойречью недостойной
Не осквернилсяскорбный дух.

Блок, познакомившисьс этим стихотворением, говорил: «Ахматоваправа».
В МосквеАхматова поселиласьв тихом, находящемсяблизко от центрарайоне, примыкающемк улице Арбат.ПараллельноМоскве-рекеидет улицаОстоженка.Между нею иПречистенскойнабережнойстоят остаткибывшего Зачатьевскогомонастыря, основанногоцарем ФедоромИоанновичемв 1584 г. Сохранилисьнадвратная(монастырскаяцерковь Спасаконца XVIIв. и фрагментыстен. Этот мо­настырьАнна Ахматовавидела, так какжила в доме 3 (не сохранился)в 3-мЗачатьевскомпереулке сосени 1918.г. поянварь 1919 г.Вспомина­ютсяее строчки:

Переулочек, переул…
Горло петелькойзатянул.

Поэтессатак запечатлелав стихотворении«Третий Зачатьевский», датированном1922 г., окружавшийее городскойпейзаж:

Как по левойруке — пустырь,
А по правойруке — монастырь
А напротив—высокий клен
Ночью слушаетдолгий стон.

Жила она здесьне одна, а совто­рым мужемВладимиромКазимировичемШилейко. Он былбогато одарен­нойнатурой, талантливымученым-ассирологом.Его изысканияв области ассирологиибыли стольценны, что одинфранцузскийученый писал:«Нам скоропридется изучатьрусский языкв связи с Вашимиработами». Ванкете, заполненнойШилейко в 1926 г., он ответил, чтовладеет 40 языками.В 1918 г. он был при­нятассистентомв Эрмитаж, в1919 г. стал профессоромПетроградскогоар­хеологическогоинститута идействи­тельнымчленом РоссийскойАкадемии материальнойкультуры. Поэтессаи талантливыйученый поженилисьв 1918 г. и прожиливместе 3 года.ВпоследствииАнна Андреевнаписала: «Тригода голодаВладимир Казимировичбыл болен. Онбезо всего могобходиться, но только небез чая и ку­рева.Еду мы варилиредко — нечегобыло и не в чем.Если бы я дальшепрожила с В.К., я тоже разучиласьбы писать стихи…».Анна Андреевнасохранилахорошие отношениясо сво­им бывшиммужем. Он умерв 1930 г. в возрастесорока лет. Задва года досмерти ШилейкоАхматова писалаему: «26 ноября1928 года. Милыйдруг, посылаютебе мои стихотворе­ния.Если у тебяесть времясегодня вечером—посмотри их.Многое я ужеизъяла — оченьуж плохо. Отметьна отдельнойбумажке то, чтоты не счи­таешьдостойным бытьнапечатанным.Завтра зайду.Прости, чтобеспокою тебя.Твоя Ахматова».
И Ахматова, и Шилейко былипет­роградцами, но у Шилейкобыла ком­натаи в Москве, наПречистенке, во флигеле дома21 — бывшего домакнязей Долгоруковых, в котором нынерасполагаетсяАкадемия художествРоссии, а в тупору, начинаяс 1919 г., находился2-й Музей новогозападногоискусства.
В Москвежили многиедрузья Ан­ныАндреевны; среди них особоеместо занималпоэт Осип ЭмильевичМан­дельштам, с которым у неесущест­вовалабольшая духовнаяблизость. ОМандельштамеАхматова сказала:«Это первыйпоэт XXвека». Он жилв левом флигелеДома Герценана Тверскомбульваре,25. Здесь в 1920-е—1930-е гг. находилосьписа­тельскоеобщежитие. АннаАхматова бывалаздесь в 1932—1933 гг.в семье Мандельштамов.Широко известныстихотворения, посвященныеей Ман­дельштамомв 1917 г.,—«Я не искалв цветущиемгновенья»(«Кассанд­ра»),«Твое чудесноепроизношенье»,«Что поютчасы-кузнечики».
Мандельштама, ни в чем неповин­ногочеловека, выслалина Колыму, ноон на пути тудаумер 27 декабря1938 г. в районеВладивостока.Анна Ахматовавсю жизнь дружилас его вдовойНадеждой Яковлевной(1899—1980), кандидатомфилологи­ческихнаук, специалистомпо западноевропейскойлитературе.
Многие друзьяАхматовойвспо­минали, что в годы сталинскихрепрессий онабоялась даватьдрузьям своиавтографы, таккак не хотелаподводитьлюдей, ибо знала, что за ней следят, что в ее квартирепод­ключендля подслушиваниямикро­фон. Онабыла лишенавозможностипечататься.Конец 1930-х гг. былса­мым тяжелымвременем еежизни. Отражениемэтих страданийявился ее «Реквием».Многие тогданаходи­лисьв состояниизагнанности, в ос­новномэто были людикритическимыслящие, и ихбоялись представи­теливласти, поэтомуспешили ихизолироватьи уничтожить.Среди не­угодныхбыл и БорисЛеонидовичПастернак, скоторым Ахматовусвя­зываломногое. Обабыли самостоя­тельномыслящимилюдьми и настоящимипатриотами.Для Ахмато­вой, пережившейужас ленинградскойблокады, и дляПастернака, выезжав­шеговыступать передбойцами нафронт, победный1945 год стал сча­стливымгодом. Ее биографВ. Я. Виленкинв книге «В стопервом зер­кале»пишет: «Этапервая послево­еннаявесна сталавесной ахматовыхтриумфов вМоскве. Одинза другим согромным успехомпроходиливече­ра встречгруппы приехавшихиз Ле­нинградапоэтов с московскимипоэ­тами. В концепервого отделенияобычно выступалаАхматова, внача­ле второго— Пастернак.На эстраде онисидели рядом».
Первыйвечер состоялсяв Колон­номзале Дома союзов(БольшаяДмитровка, 1).
Н.Роскина, исследовательницатворчестваАхматовой, близко ее знавшая, вспоминает:«Для самойАхматовой вее уединениии одино­чествебыл неожиданнымтот взрыв любвии восхищения, которым ееодарили москвичина знаменитомвечере в Колонномзале в 1946 го­ду, когда она читаластихи вместес Пастернаком.(…) Ахматова бы­лав черном платье, на плечах —бе­лая с кистямишаль. Держаласьона на эстрадевеликолепно, однако за­метнабыла скованностьи какая-то тревога».
Тревогабыла обоснованной.Од­ной из самыхбольших бедв жизни Ахматовойбыли последствияот при­нятого14 августа 1946 г.постанов­ленияЦК ВКП(б) «О журналах«Звезда» и«Ленинград», в котором были, в частности, и такие строки:«Абсолютноправильноуказание ЦКто, что правлениеССП6и его Председательтов. Н. Тихоновне при­нялиникаких мердля улучшенияработы журналов«Звезда» и«Ленинград»и не только невели борьбыс вреднымивлияниямиЗощенко, Ахматовойи им подобныхнесоветскихписателей насоветскуюлитературу, но даже попустительствовалипроникновениюв журналы чуждыхсо­ветскойлитературетенденций инра­вов, систематическое появление на страницахжурналов —органов Сою­за писателей пошлых и злобныхпасквилейЗощенко насоветскихлю­дей и советскиепорядки, печатаниепустых, безыдейныхстихов Ахмато­вой, пропитанныхдухом упадничест­ва и пессимизма, явилось прямымсодействием бездеятельности прав­ления Союза писателей, отсутствиябольшевистскойпринципиальности, политическойостроты иответствен­ностиза порученноедело». Но са­мымужасным дляАхматовой былото единодушиеписателей, скоторым ониприсоединилиськ этому мнению.Однако в этомстройном хорене было голосаПастернака. Два боль­шихпоэта, прекраснопонимая другдруга, делилибеды и радости.Одним из московских адресов Пастернакабыл дом 14 на Волхонке (дом частично сохранился). Здесь АннаАндреевна навещала его в 1934, 1935 гг. Другой адрес — Лаврушинский переулок, 17 (кооперативныйдом Союзаписателей). Очень тро­гателен в биографии обоих поэтовтот факт, чтоПастернакнаписал дверецензии на«Избранное»Ахматовой вавгусте 1943 г., когда он вернулсяиз эвакуациииз Чистополя.Эти ре­цензиидолжны былибыть моральнойподдержкой поэтессе.
Но самымродным ее домомв Москве былдом 17на БольшойОрдынке, где открытКультурныйцентр им. А. А.Ахматовой, который плани­руютпревратитьв музей-квартиру.Здесь поэтессаподолгу жилав 1938—1966 гг. в семьеписателя В. Е.Ардова и егожены Н. А. Оль­шевской.В. Я. Виленкинвспоминал, что«сюда приходилик ней все близкиедрузья. Здесьназначалисьважнейшие длянее московскиедело­вые встречи, связанные снадеждами наиздание стихов.
Когдаона здесь гостила, ардовскийтелефон работалвовсю (хотяАнна Андреевнателефонныхразговороввообще не признавалаи вела их лаконично, только понеобходимо­сти); поток посетителейс трудом поддавалсякакой-либорегламента­ции: в последниегоды, помимодру­зей и давнихзнакомых, побыватьу Ахматовойстремилисьеще очень иочень многие.Да она и сама, если позволялоздоровье, многовыезжала. Иногдарасписаниеприемов и выез­довпуталось, одноналезало надру­гое, и начиналосьто, что Пастернакочень образноназывал «ахматовкой», имея в виду, очевидно, всевместе — и встречи, и проводы, ибеспрерыв­ныйпоток посетителей, и телефон, ихаос в комнатах, и общую приподня­туюатмосферу дома, взбудоражен­ногоприездом АнныАндреевны».
С Ардовымиона познакомиласьеще в Нащокинскомпереулке, 3/5, в ныне уже несуществующемдоме, на квартиреМандельштама.В 1935 г. в этом жедоме на квартиреМихаи­ла АфанасьевичаБулгакова онасо­ставилапрошение наимя Сталинас просьбойосвободитьсвоего сынаЛьва НиколаевичаГумилева исвоего третьегомужа — искусствоведаНи­колая НиколаевичаЛунина, аресто­ванныхперед этим вЛенинграде.
Лев Николаевичбыл сыном АнныАндреевны отпервого бракас Нико­лаемСтепановичемГумилевым(1886—1921) — ярчайшимпоэтом; в 1910-е гг.он был главойрусского ак­меизма.Для его стиховбыла харак­тернаапология «сильногочеловека», своеобразнаяромантичность, порой отстраненностьот реальнойжизни. Его самыезначительныесборники —«Огненныйстолп», «Костер»,«Путь конквистадоров».В 1921 г. Гумилевбыл расстрелянякобы как участникконтрреволюционногозаговора, и егосын всю жизньнес крест своегопро­исхождения.
Письмо, написанноена квартиреМ. А. Булгакова, через писательницуЛидию Сейфуллинубыло переданосекретарю ВЦИКАвелю Енукидзе.Ахматова получилапо телефонуче­рез помощникаСталина А.Поскребышеваизвестие обосвобождениимужа и сына. 3ноября 1935 г. онисобрались всевместе. Так чтоАрдо­вы былисвидетелямитрудных, поройневыносимотяжких переживанийпоэтессы. Квартирана Ордынкеда­вала ей, неприкаянномучеловеку, ощущениедома. Анна Андреевнаод­нажды сказалаРоскиной, отвечаяна вопрос, кудапотратитьденьги: «Строитьжилье. Жилье— это глав­ное».
Здесь, на БольшойОрдынке, 17, Ахматова встретиласьс Мариной Цветаевой.Это было занескольконедель до началавойны, в 1941 г. Такслучилось, чтобольшой духовнойблизости междуобеими поэтессамине возникло, всегда междуними ос­таваласьнеперейденнойкакая-то ду­шевнаягрань.
Здесь, в этом доме наБольшойОрдынке, 17, радовалисьее триумфам, наступившимуже в концежизни: Ахматовав конце 1964 г. вТаормина (Италия)получила литературнуюпремию «Этна— Таормина».Весной 1965 г. вОксфорде ейприсудилизвание докторалитературыhonoriscause, что являетсявысокой и редкойнаградой дляписателей.Известно, чторассматривалсявопрос о пред­ставленииее к Нобелевскойпремии.
Круг московскихдрузей Ахмато­войбыл широк. Срединих извест­ныелитературоведыЭ. Г. Герштейн, Н. Н. Глен, Л. Д.Стенич-Большинцова, М. С. Петровых, у которых онажила подолгув то время, когдаиз-за тяжелойболезни Н. А.Ольшев­скойее не моглипринимать наБоль­шой Ордынке.
Все деталибыта поэтессынам очень дороги, ведь они былифоном ее творчества:

Когда б вызнали, из какогосора
Растут стихи, не ведая стыда…

Был ещеодин адрес вМоскве, которыйнельзя не вспомнить:Ни­китскийбульвар, 25.Это угловойв конструктивистскомстиле дом, гдежила Е. С. Булгакова— вдова писателяМ. А. Булгакова.«Для ЕленыСергеевны,—пишет биографАхмато­войВ. Я. Виленкин,—Ахматова зна­чилав жизни много, очень много, и как поэт, икак человек.Особенно с тогонезабвенногодля нее дня, вскоре послесмерти МихаилаАфа­насьевича, когда она пришлак ней совершеннонеожиданно, со своим стихотворением, посвященнымего памяти (онавключила егов свой цикл«Венок мертвым»):«Вот это я тебевзамен могильныхроз…» Здесьони встретилисьв 1965 г. Встреча­лисьони и на квартиреВ. Я. Виленкина(Курсовойпереулок, 15).Из дневникаВиленкина: «16июля 1961. В воскресенье(…) у меня: Ахматова, Елена СергеевнаБулгако­ва, Нина Дорлиаки Д. Н. Журав­лев.Обед».
С осени1965 г. Ахматоваснова в Москве. У нее возниклаболезнь сердца, ее положилив клиническуюбольницу им.С.П.Боткина, извест­нуюв просторечии как Боткинскаябольница (2-й Боткинский про­езд, 5).Она рассказывалаВ. Я. Виленкину, что весной 1952г. навещалаздесь Б. Пастернака. На площадкелестницы у окнаон говорил ейо том, что небоится смерти.Через 8 лет втой же палатележала она.В.Я.Виленкинпишет:
«В январе1966 года я увиделее больничнойпалате — какоказалосьпотом, в последнийраз. Она ужедавно лежалав Боткинскойбольни­це, оченьмедленно поправляласьпо­сле очередногоинфаркта. (…) Нина что не жаловалась, с благодарностьюперебиралавсех, кто о нейзаботится».
Ахматовабыла выписанаиз боль­ницыв конце февраля1966 г. Через несколькодней она поехалав под­московныйсанаторий, где5 марта 1966 г. ее нестало.
Москвичипрощались сАхматовой 9марта в ритуальномзале Институтаскорой помощиим. Н.В.Склифосовского.На БольшойСухаревскойплощади, 3находитсяансамбль бывшегоСтранноприимногодома Шереметева, сооруженногов 1794— 1807 гг. попервоначальномупроекту Дж.Кваренги, переработанномуар­хитекторомЕ. С. Назаровым.Фасад этогоздания выходитна Садовоекольцо.
Другие домагородскогонаучно-исследовательскогоинститутаскорой помощиим. Н. В. Склифосовскогообращены всторону проспектаМира. Там и находитсяритуальныйзал, где в мартовскийвлажно-снежныйдень 1966 г. москвичипрощались сАнной АндреевнойАхматовой.
Ахматоваписала о роднойземле:

Но ложимсяв нее и становимсяею.
Оттого изовем так свободно,—своею.

Ее любовьк Родине былагорде­ливой, достойной ивеличавой, каки сама Ахматова:

Спокойнойи увереннойлюбови
Не превозмочьмне в этой стороне:
Ведь капелькановогородскойкрови
Во мне — какльдинка в пенистомвине.

Вот в этойлюбви к Родине, под­час достигающейтрагическихвысот, и кроется, наверное, тайнавечности еепоэзии.
Но, несмотряна то, что Ахматовабывала в Москведостаточночасто, стихов, посвященныхстолице не такуж много. Темне менее, каждоеее стихотворение, дает представлениео том, что перешивалапоэтесса в тотили иной периодсвой жизни. Этистихи невозможноразделить накакие-либогруппы, подобномосковскойлирике Мандельштама.Каждое стихотворениенесет свой, неповторимыйобраз Москвы.А отношениеАхматовой кгороду меняетсяв соответствиис событиями, происходившимив ее жизни. Длятого чтобыпонять, какоезначение дляпоэтессы имелаМосква, несомненно, необходимоприбегнутьк анализу еелирики. Толькотаким образомвозможно пониманиедушевногосостоянияпоэта, егопереживаний, волнений…
Первоестихотворение«Третий Зачатьевский»было написанов 1922 году в Петербурге.В нем Ахматоваописывает тотпериод (сосени 1918.г. поянварь 1919 г.), когда она жилав Москве.

Переулочек, переул…
Горлопетелькойзатянул.

Тянетсвежесть сМосква-реки,
Вокнах теплятсяогоньки.

Покосилсягнилой фонарь–
Сколокольниидет звонарь.

Какпо левой руке– пустырь,
Апо правой руке– монастырь,

Анапротив –высокий клен
Краснымзаревом обагрен.

Анапротив –высокий клен
Ночьюслушает долгийстон:

Мнебы тот найтиобразок,
Оттогочто мой близоксрок,

Мнебы снова мойчерный платок
Мнебы невской водыглоток.

Для началаследует отметить, что поэтессадает достаточноточное описаниетой обстановки, которая окружалаее. Москваассоциируетсяу нее с удавкой.Ей нет местав этом городе, он чужд ей. Датанаписанияпоясняет намее душевноесостояние. В1921 году умираетее первый муж, Л.Н. Гумилев.Скорее всегоименно поэтомуей так тяжелонаходитьсяв Москве, еетянет обратнов Петербург.:

Мнебы снова мойчерный платок
Мнебы невской водыглоток.

Стихотворениенаписанопесенно-частушечнымстилем, и соответственноимеет национально-народнуюокраску. Такжеможно заметитьизлюбленныйприем М. Цветаевой– эллипсис7.Да и вообще всестихотворениисвоими двустишиямиподражаетлирике Цветаевой, употребленодаже одно изее любимых слов– образок. Такмы видим, чтопосле перенесеннойдушевной травмыМосква отталкиваетАхматову, онадавит ее.
Следующеестихотворение«От тебя я сердцескрыла…» датировано1936 годом. ЗдесьМосква уже нестолько сдавливаетАхматову, сколькотомит ее. Просвечиваетсятема одиночества, тоски, бездомья.

Оттебя я сердцескрыла,
Словнобросила в Неву…
Прирученнойи бескрылой
Яв дому твоемживу.

Ее все также тянет обратнов Петербург.Ей нечего делатьв Москве, ей нехватает домашнеготепла и уюта…

Ибормочет, словнодело
Ейвсю ночь возитьсятут:
«Тыуюта захотела,
Знаешь, где он – твойуют?»

Ахматоватомится в Москве, ей, петербурженке, нет места вэтом уныломгороде. Тоскойи одиночествомпропитаныстроки этогостихотворения.
В мае 1944 года, накануне окончанияВеликой Отечественнойвойны, Ахматовапишет еще одностихотворение(«С самолета»), в котором говорито Москве. Войнапрактическиуже закончена…Эта всеобщаярадость, радостьпобеды, освобождениявидна в каждойстрочке. Наконецсвершилосьто, чего всетак долго ждали.Ахматова возвращаетсяв Москву.

Ивесеннегоаэродрома
Шелеститпод ногой трава.
Дома, дома – ужелидома!
Каквсе ново и какзнакомо,
Итакая в сердцеистома,
Сладкокружится голова…
Всвежем грохотемайского грома–
ПобедительницаМосква!

Она радуетсятому, что войнаокончена. Нафоне этой всеобщейрадости происходит, так сказать,«примирение»Ахматовой сМосквой. Теперьона гордитсяэтим городом, она им восхищается…Москва предстаетпобедительницей.
Еще одно стихотворение«Трилистникмосковский»появляетсяв 1963 году. В немАхматова ужепрощается сМосквой, совсеми своимидрузьями, жившимитам. Этот городстал ей почтикак родной.Наверно этосвязано с тем, что у Ахматовойбыло оченьмного знакомыхв Москве, с которымиона часто встречаласьи которые былией очень дороги.«Ахматовки», так называлэти встречиПастернак.

Средиморозной праздничнойМосквы,
Гдепротекает нашерасставанье
Игде, наверное, прочтете вы
Прощальныхпесен первоеизданье –
Немногоудивленныеглаза:
«Что? Что? Уже? Не можетбыть!» —
«Конечно!…»
Исвяточногонеба бирюза,
Ивсе кругомблаженно ибезгрешно…
Нет, так не рассавалсяникогда
Никтони с кем, и этонам награда
Заподвиг наш.

Ахматовой былаприсужденаитальянскаялитературнаяпремия, и в конце1964 где она должнабыла приехатьв Таормину(Сицилия) нацеремониювручения. Виюне она уехалав Комаровоотмечать своесемидесятипятилетие, ав декабре уехалав Италию. Ахматовасовершенноне хочет покидатьМоскву, но ейприходится.Но она знает, что она на всегдаостанется впамяти тех, ктоее любил.

Заверу твою! И заверность мою!
Зато, что с тобоюмы в этом краю!
Пускайнавсегда заколдованымы,
Ноне было в мирепрекраснейзимы,
Ине было в небеузорней крестов,
Воздушнейцепочек, длиннеемостов…
Зато, что все плыло, беззвучноскользя.
Зато, что нам видетьдруг друганельзя.

Поэтессаблагодаритгород «за веру»в нее. Она сожалеето расставании.Происходитпрощание сМосквой, с городом, который сталей дорог. Мывидим теплое, домашнее, родноеотношение кМоскве.
В том же 1963 годуАхматова пишет, пожалуй, последнеестихотворение, посвященноеМоскве.

Всев Москве пропитаностихами,
Рифмамипроколотонасквозь.
Пустьбезмолвие царитнад нами,
Пустьмы с рифмойпоселимсяврозь,
Пустьмолчанье будеттайным знаком
Тех, кто с вами, аказался мной,
Выж соединитесьтайным браком
Чтово тьме гранитподземный точит
Ав ночи над ухомсмерть пророчит,
Заглушаясамый громкийзвук.

Здесь онаснова восхищаетсявеличием Москвы.Ахматова сноваговорит, чтоее уже нет вэтом городе, но она все равноего любит. Москварождает поэзию, она заставляеттворить. Человек, живший и творившийв Москве становитсячастью этогогорода, дажепосле своейсмерти. Так иимя А.А. Ахматовой, несмотря нато, что онадостаточномало прожилав этом городеи не так многоо нем писала, навсегда останетсяна страницахистории Москвы.

Содружествоискусства слова– литературыс другими видамиискусств –театральным, музыкальным, изобразительнымсоздало в Москвенеповторимую, только ейсвойственнуюатмосферу, позволилинакопить громадноедуховное богатство, сформировать, по словам М.Ю.Лермонтова,«собственнуюдушу». И дажепри неизбежныхв каждом современномгороде изменениях, архитектурныхи градостроительныхперестройках, Москва и сегоднясохраняет своюпритягательнуюсилу, особыйуют, неистребимыймосковскийдух, наследственнуюкультуру, традиции…
Московскиемузеи, площади, улицы, переулкивызывают богатейшиеисторико-литературныевоспоминанияи ассоциации, так необходимые, чтобы лучшепонять связьвремени и поколений, острее пережитьни с чем не сравнимоечувство любвик Родине.
Подводя итогвсему вышесказанному, мы в очереднойраз убедились, что несмотряна то, что обапоэта, и Мандельштам, и Ахматова, жили и работалив Москве, этотгород не смогзаменить имПетербург. Мывидели каквместе с переменамив их жизни менялосьи отношениек Москве. Мандельштамвначале, воодушевленныйвстречей сЦветаевой, восхищалсяэтим городом, эти первыевпечатленияподарила емуименно она.Затем он резкостал отрицатьего… И тольков завершениисвоей московскойлирики он смирилсяс Москвой, почувствовалее значимость,«ощутил» столицусталинскойимперии. Ахматоваже наоборот, в первых своихстихах, посвященныхМоскве, показаласвою неприязньк городу. Посленедавно пережитыхдушевных потрясений, Москва толькоусугубляласостояниепоэтессы. Затемпоследовалпериод отчужденности, Ахматова ненаходила себеместа в этомгороде, тоскавсецело поглощалаее. И толькопосле окончанияВеликой Отечественнойвойны она «приняла»город, сталадля него «своей».В конце она ужевосхищаетсяМосквой, онане хочет с нейрасставаться.Но несмотряна все это, ниАхматовой, ниМандельштамутак и не удалосьстать москвичами.Петербургнавсегда осталсяих родиной.

Список использованнойлитературы:
Мандельштам Н.Я. Вторая книга: Воспоминания. – М.: Московский рабочий, 1990.
Видгоф Л.М. Москва Мандельштама. – М.: Корона-Принт, 1998.
Жизнь и творчество О.Э. Мандельштама. Воронеж.: Издательство воронежского университета, 1990.
Маргвелашвили Г.Г. Осип Мандельштам: стихотворения, переводы, очерки, статьи. Тбилиси: Мерани, 1990.
Геворкян Т. Несколько холодных воспоминаний о Москве. Марина Цветаева и Осип Мандельштам
Павловский А.И. Анна Ахматова: Очерк творчества. – Л.: Лениздат, 1982.
Виленкин В. В сто первом зеркале. – М.: Советский писатель, 1987.
Урбан А. Образ Анны Ахматовой / / Звезда. — №6. – 1989.
Хейт А. Анна Ахматова. Поэтическое странствие. М.: Радуга, 1991.

МОСКОВСКИЙГОСУДАРСТВЕННЫЙУНИВЕРСИТЕТСЕРВИСА
И/>НСТИТУТТУРИЗМА ИГОСТЕПРИИМСТВА
Курсоваяработа
по дисциплине
«Литературно-туристическиецентры»
на тему:
«Московскиестраницы влирике А. Ахматовойи О. Мандельштама»

Выполнилстудент группыТ1-3 Евсюнин К.
Проверила ЧеботареваЕ.В.

Москва 2002г.
Содержание
Москва – культурныйцентр России……………….….……………….…1О.Э. Мандельштам……………………………………..………………….…..3Московскиеадреса………………………….….….…………….…..…….……3Московскаялирика О.Э.Мандельштама………..…………..….….……..7
Стихи1916-1918 гг……………………….…………….……..…..….……7
Стихи 20-ых– начала 30-ыхгодов…………………..……..….…..….13
Стихи второйполовины 30-ыхгодов…………….………..….…….14
А.А.Ахматова……………………………………….………….………..…….17Московскиеадреса………………….………………….…..….……….…….……17
Московскаялирика А.А.Ахматовой………….……..……….…..….……26
Значениемосковскойлирики в жизнипоэтов………………………..31
Списокиспользованнойлитературы…………..……….………….….…32