–PAGE_BREAK–Кремль принимал во внимание также бедственное положение англо-французской коалиции. Париж и Лондон были лишены реальных возможностей противодействовать советским акциям.
По всей вероятности, эти соображения лежали в основе решений советского руководства не только укрепить свои военнополитические позиции в Прибалтике, но и спровоцировать в Литве, Латвии и Эстонии социальные революции и присоединить эти страны к СССР.
Прибалтийские страны имели большое военно-стратегическое значение для безопасности СССР. Они прикрывали северо-западные границы Советского Союза, латвийские и эстонские военно-морские базы давали возможность контроля на значительной части Балтийского моря.
Прибалтика также имела большое военнополитическое значение для гитлеровской Германии. В перспективе военного похода против СССР выгодные стратегические позиции рейха в прибалтийских странах обеспечивали северный фланг планируемого германо-советского фронта и гарантировало господство германского флота на Балтике. В мае 1940 г. Гитлер заявил фашистским деятелям: «Все балтийские государства должны быть включены в состав рейха».
Иностранные наблюдатели летом 1940 г. отмечали усиление деятельности германской агентуры в Прибалтике. Французский посол в Таллине Сен-Жуан в своем обзоре «Немцы в Эстонии», отправленном в Париж в начале июня, писал: «Можно предположить, что возвращающиеся или тайно проникающие в Эстонию немцы являются кадрами „пятой колонны“, на которую возлагается подготовка и содействие германской аннексии».
Активизация действий германских военных и политических представителей в Прибалтике, конечно, фиксировалась советскими спецслужбами. Не была секретом для советского руководства антисоветская прогерманская позиция правящих кругов Литвы, Латвии и Эстонии. Прибалтика до начала Великой Отечественной войны стала объектом противоборства СССР и Германии.
Урегулирование отношений с Литвой, Латвией и Эстонией, заключение с ними договоров о взаимопомощи в сентябре-октябре 1939 г., по которым СССР получил право иметь на территории этих государств военно-морские и авиационные базы, были оправданными акциями и не встретили противодействия со стороны Франции и Англии.
Летом 1940 г. в политике СССР по отношению к прибалтийским государствам произошли значительные изменения. Установив «дружеские» отношения с Гитлером, встав на путь раздела добычи с фашистским диктатором, Сталин почувствовал себя хозяином в «зоне жизненных интересов» СССР, стал изъясняться с соседними странами языком ультиматумов и угроз, требуя смены правительств и фактически изменения социально-политического строя, что выходило за рамки международного права и дипломатических обычаев.
Объективно действия Советского Союза в Прибалтике носили антигерманский характер, но Москва все же считала целесообразным открыто не демонстрировать свои замыслы и прилагала усилия для того, чтобы сохранить «дружеские» отношения с Германией, информируя Берлин о своих акциях в прибалтийских странах, которые, по заверениям советских дипломатов, будто бы направлены против Франции и Англии. На встрече с Шуленбургом 17 июля нарком иностранных дел Молотов заявил германскому послу: «Основной причиной мероприятий Советского правительства является то, что Советский Союз не хочет оставлять в прибалтийских странах почву для французских и английских интриг. С другой стороны, Советский Союз не хочет, чтобы из-за прибалтийских стран его поссорили с Германией». Шуленбург поспешил заверить собеседника, что события в Литве, Латвии и Эстонии касаются «исключительно только Советского Союза и прибалтийских стран».
Вопрос о присоединении Литвы, Латвии и Эстонии к Советскому Союзу не может трактоваться однозначно и упрощенно. На развитие событий в этих странах действовали военно-стратегические, политические, социальные, идеологические факторы, анализ которых не входит в намерения автора монографии.
Решительные акции Советского Союза в Прибалтике породили в политических кругах Франции надежды на «чудо», на вероятность военного столкновения СССР и Германии за гегемонию в Литве, Латвии и Эстонии. Французские дипломаты за рубежом в своей информации подчеркивали, что действия СССР объективно носят антигерманский характер и немцы расценивают их как удар по интересам Германии.21 июля 1940 г. в сводке разведуправления генерального штаба французской армии подчеркивалось, что «советизация» Литвы, Латвии и Эстонии объясняется в первую очередь опасениями и недоверием Москвы к Германии. Кроме того, отмечалось в сводке, советские власти учитывали возрастающее влияние Германии в Прибалтике и усиление антисоветской политики правительств Риги, Таллина и Каунаса. Военно-морской атташе Франции в Эстонии капитан 2-го ранга Грюйс телеграфировал из Таллина: «Все русские военные, с которыми я встречался, высказывали общее мнение: прибалтийские, как и польские, территории будут использованы для того, чтобы отразить первый удар врага в будущей войне с Германией».
Если бы советско-германский конфликт вспыхнул в скором времени, то, по мнению западных политиков, обстановка в Европе коренным образом изменилась бы, и Франция была бы спасена. Однако трезвый анализ сложившейся обстановки в Европе лишал такие надежды каких-либо оснований. В одном из документов разведывательного управления французской армии подчеркивается, что советско-германские отношения таят в себе серьезные противоречия. Советское руководство испытывает опасения и недоверие к Германии, возрастающее с победами рейха. Кремль, возможно, готов оказать тайную поддержку Англии, надеясь на продолжение войны в Европе, в ходе которой должна ослабнуть германская мощь. Но информаторы разведуправления подчеркивали, что Сталин не возьмет на себя инициативу в развязывании войны с Германией.
23 июня сообщение ТАСС опровергло слухи о концентрации советских войск на германо-литовской границе и подчеркнуло незыблемость «добрососедских отношений» между СССР и Германией.3 августа газета «Правда» отметила: «События последнего времени в Европе не только не ослабили силы советско-германского договора о ненападении, но, наоборот, подтвердили всю важность его существования и дальнейшего развития». Иллюзиям западных политиков не суждено было сбыться. Формально гитлеровская Германия признала советизацию прибалтийских государств, отложив счеты с СССР.
11 августа французскому послу в Москве была вручена нота советского правительства, в которой говорилось, что решением Верховного Совета СССР Литва, Латвия, Эстония приняты в состав Советского Союза. В связи с этим французские дипломатические миссии в Каунасе, Риге и Таллине должны в срок до 25 августа ликвидировать свои дела. Дипломатические представительства бывших правительств Литвы, Латвии и Эстонии в других государствах прекращают свою деятельность и передают архивы и имущество соответствующим представителям СССР.
Эта нота поставила в затруднительное положение правительство Виши, которое, с одной стороны, не хотело официально признавать включение прибалтийских республик в состав СССР, а с другой стороны, опасалось ухудшить свои отношения с Советским Союзом.
15 августа политический департамент МИД Виши составил обширную служебную записку, в которой излагались возможные варианты правительства и давались их обоснования. Авторы документа полагали нецелесообразным направлять в Москву решительный протест в связи с ликвидацией независимости Литвы, Латвии и Эстонии, поскольку такая акция привела бы к столкновению с Советским Союзом и затруднила бы франко-советские экономические переговоры. Так же считалось неприемлемым оставлять без ответа ноту советского правительства. Было рекомендовано, чтобы французский посол в Москве подтвердил получение советской ноты и заявил, что правительство Виши принимает во внимание этот документ. В то же время посол должен подчеркнуть, что Франция имеет в прибалтийских странах определенные интересы и выразить надежду, что советское правительство примет меры по обеспечению этих интересов. По мнению составителей записки, такая позиция не будет иметь неблагоприятных последствий для Франции и сохранит ее авторитет и достоинство.27 августа французский посол в Москве Лабонн передал в НКИД ноту, составленную в духе рекомендаций аналитиков МИД.
Однако летом и осенью 1940 г. контакты между Москвой и Виши развивались медленно. Французские дипломаты отмечали определенную двойственность позиции Кремля. С одной стороны, официальные лица в Москве в отношениях с французскими представителями проявляли осторожность и избегали каких-либо заявлений, которые могли бы вызвать недовольство Берлина. Но в то же время сотрудники НКИД старались создать впечатление, что советское руководство относится к Франции, как к суверенному государству.
Правительство Петена считало, что существует определенное неравенство в дипломатических представительствах двух стран. В Москве интересы Франции представлял опытный дипломат в ранге посла Э. Лабонн, тогда как советское представительство в Виши возглавлял временный поверенный в делах СССР Н.Н. Иванов, который еще недавно был 2-м секретарем полпредства.26 сентября в беседе с заместителем наркома Вышинским Лабонн заметил, что Москва делает ошибку, ослабляя отношения с Францией, поскольку это ведет к нарушению европейского равновесия. Французская сторона считала, что советское правительство могло бы продемонстрировать благожелательное отношение к Франции, восстановив в полном объеме дипломатические отношения и назначив в Виши своего посла.
Осенью 1940 г.Н. Н. Иванов решением советского правительства был освобожден от обязанностей временного поверенного в делах СССР при правительстве Петена. Но, как часто случалось в сталинские времена, Н.Н. Иванов не только был уволен из дипломатической службы, но сразу же после приезда в Москву был арестован. Его обвинили в антигосударственной деятельности и «антигерманских настроениях». Особое совещание по судебному рассмотрению дел «врагов народа» вынесло чрезвычайно мягкий для такого репрессивного органа приговор, дав бывшему дипломату всего 5 лет заключения. Это объяснялись тем, что дело Иванова рассматривалось после нападения гитлеровской Германии на СССР. Поводом для обвинения поверенного в делах СССР при правительстве Виши послужили его высказывания в беседах с французскими дипломатами и журналистами, в которых он высказывал свое мнение о непрочности советско-германских отношений. Это было весьма неосторожно. Записи таких бесед попали не только в разведуправление французской армии, но и к агентам НКВД.
В октябре 1940 г. заведующий первым западным отделом НКИД А.Е. Богомолов был назначен советником полпредства и поверенным в делах СССР в Виши. Александр Ефремович Богомолов не был профессиональным дипломатом. До работы в НКИД он был профессором кафедры марксизма-ленинизма в МГУ. На дипломатической работе был с 1939 г., но принадлежал к «команде Молотова» и быстро сделал карьеру. Перед отъездом во Францию А.Е. Богомолов был у Сталина. Обычно Сталин не принимал дипломатов такого ранга. Кремлевский руководитель посчитал необходимым лично проинструктировать отъезжающего из СССР в Виши советского представителя.
Несмотря на то, что назначенный в Виши советский дипломат не получил ранг полномочного представителя Советского Союза (посла — по принятой на Западе терминологии) и тем самым не было восстановлено равновесие в дипломатическом представительстве Москвы и Виши (Э. Лабонн был официальным послом Франции в СССР), назначение А.Е. Богомолова, который до этого занимал в аппарате НКИД важный пост, было встречено в Виши с удовлетворением. В письме в МИД Франции Лабонн, комментируя назначение Богомолова, писал: «Для Москвы было бы трудно сделать большее. Назначение посла во Францию могло бы вызвать, по мнению советского руководства, нежелательные политические последствия. Я полагаю, что принимая такое решение (назначение Богомолова — И. Ч) и представляя своему представителю большие полномочия и больший престиж, Москва считает, что сделала уже многое. С другой стороны, авторитет Богомолова по советским меркам позволил бы уже в настоящее время назначить его послом… Эта вероятность скорее всего предусматривается, но маскируется».
Сложилась такая ситуация, когда Москва и Виши хотели оставить двери открытыми для контактов. Но, конечно, во взаимоотношениях СССР и режима Виши были особенности, сдерживавшие развитие советско-французских отношений. Для советского руководства было очевидно, что правительство Петена ограничено в своих действиях на международной арене жестким германским контролем, хотя, безусловно, пользуется определенными возможностями для маневра. Москва после военного поражения Франции проявляла осторожность и не высказывала желания начать политическую дискуссию с правительством Петена, но не отказывалась обсуждать конкретные вопросы, затрагивающие интересы сторон.
12 ноября 1940 г.А.Е. Богомолов прибыл в Виши. Первые визиты А.Е. Богомолова в дипломатическое ведомство правительства Петена и к вице-премьеру П. Лавалю создали впечатление о намерении Виши идти на расширение контактов с СССР. Деятельность А.Е. Богомолова как поверенного в делах СССР в Виши способствовала оживлению советско-французских отношений.
Одной из первых задач, которую должен был решить Богомолов, состояла в том, чтобы решить вопрос о репатриации из Франции советских граждан — бывших бойцов интернациональных бригад, выходцев из Западной Белоруссии, Западной Украины, Латвии, Литвы и Эстонии. Благодаря большим усилиям полпредства эту задачу в основном удалось решить. Значительный круг проблем возник в связи с намерением сторон расширить торгово-экономические отношения. Эти вопросы возникли в отношениях двух стран еще до прибытия Богомолова в Виши. В начале сентября полпредство СССР в Виши сформулировало условия советской стороны для восстановления двухсторонних торговых связей. Эти условия содержали два основных пункта: отмена решения о замораживании счетов советского торгпредства, принятого под предлогом защиты интересов французской фирмы «Малопольска», действовавшей в Восточной Польше до присоединения Западной Украины к СССР; возврат Советскому Союзу золота Латвии и Литвы, находящегося во французских банках.
29 сентября в записке политического департамента французского МИД были изложены рекомендации правительству Петена в связи с заявлением советского полпредства. В записке указывалось, что целесообразно заключить с СССР торговую конвенцию, имеющую ограниченный характер (обмен товарами в определенных количествах). Такая конвенция, считал политический департамент, была бы приемлема для обеих сторон и позволила бы в дальнейшем придти к соглашению о восстановлении статуса советского торгпредства во Франции и урегулировать вопросы, связанные с кампанией «Малопольска». Наличие золота Латвии и Литвы в банках Франции, считали авторы документа, может служить козырной картой французской делегации на переговорах.
Однако, вопросы, связанные с восстановлением торговли между СССР и Францией, решались медленно. В июле-августе 1940 г. внешнеторговые организации Советского Союза предложили французской стороне обменять 5 тыс. т бензина стоимостью в 6 млн. франков на индокитайский каучук на ту же стоимость. Только 12 ноября представители посольства Виши в Москве направили в народный комиссариат внешней торговли письмо, в котором давалось согласие на эту сделку. Французские агенты по торговле просили предоставить им информацию о возможности поставок из СССР соли, жиров, сухих овощей, сахара, зерна, угля, марганца, асбеста, некоторых продуктов химической промышленности. Со своей стороны французские торговые фирмы могли бы поставлять колониальные товары. Кроме того, в письме ставился вопрос о получении согласия советских властей на транзит через территорию СССР французских товаров, в том числе каучука из Индокитая.
По свидетельству А.Е. Богомолова, сведения о восстановлении торговых отношений с Советским Союзом были благожелательно встречены в общественном мнении Франции. Представители различных слоев населения считали, что возобновление торгово-экономических советско-французских отношений свидетельствует о доброй воле Москвы, которая, судя по распространявшееся информации, готова оказать помощь французскому народу.
Конечно, на пути восстановления торгово-экономических отношений еще имелись большие трудности. НКИД категорически настаивал на выполнении предварительных условий (восстановление статуса советского торгпредства во Франции и возврат золота прибалтийских республик).
продолжение
–PAGE_BREAK–