Н.М. Чернов
По окончании университетского курса в Москве и Петербурге, юноша-Тургенев продолжил обучение в Берлине. Направляясь туда, едва не утонул в море во время пожара на пароходе. Возвратясь после странствий, убедился, что устраиваться дома надо заново и, на этот раз — надолго. Семья как бы оказалась на его неокреп-ших еще руках. Брат Николай в военной службе, младший Сергей — калека, оставался в Спасском под присмотром дворни. Он там же и умер в 1837 году, неполных 16-ти лет от роду, одинокий и всеми заброшенный. Вскоре в деревне сгорела дотла их спасско-лутовиновская усадьба. Почти полностью уничтожен дом тургеневского детства. Ос-тался лишь правый флигель. Это случилось летом 1839 года. Даже где переночевать — на первых порах было проблемой. Мать, Варвара Петровна, — больная и бесприютная. Тогда-то и принято решение най-ти для неё в Москве такое жилище, чтобы прилично и комфортно. В собственном московском доме на Садово-Самотечной улице постоянно оста-ваться никто не хотел. Не нравилось.
Лето 1840 года В.П.Тургенева, не имея другого пристанища, все-таки живет при самотеченском доме. Появились грозные признаки повального голода в России. «Ты знаешь, — пишет мать Ивану в чу-жие края, — что и прошлый год был уже очень плох. Но! — нынче ничего не родилось, то есть, ничего-ничего, ни единого колоса на всем поле. Еще, слава Богу, что у нас кое-как сберегли лошадей, вспахали. А на посев покупаем рожь — о, ужас! — по 35 рублей четверть 1). Мать не решилась в такой год поехать на лето в Спасское. Продолжается поиск на зиму наемного дома в Москве. Той же осенью Варвара Петровна сняла понравившийся ей уютный особнячок, принадлежавший маркшейдеру Н.В.Лошаковскому, в приходе церкви Успенье, что на Остоженке. Мечтала жить вместе с Иваном, а тому прочила карьеру университетского магистра.
Но сына и след остыл: он ещё в январе 1840 года к неудо-вольствию матери и неожиданно для неё вновь отправился за грани-цу. На этот раз прямо в Италию. Его сманил туда Павел Кривцов (брат декабриста). Будто бы, путешествовать. Не исключено, одна-ко, что у Тургенева имелся скрытный план стать секретарем при Кривцове, начальнике русских художников в Риме. На это место, как известно, претендовал даже Гоголь 2). В конечном счёте должность получил А.В.Сомов, племянник Кривцова, юноша-авантюрист из Бол-ховского уезда, вскоре сбежавший вместе с имуществом миссии в Америку. Там и сгинул.
Тургенев всё же предпринял в тот трудный год путешествие по Европе. Весной он из Рима едет в Неаполь, оттуда в королевство Сардинское, в Саксонию, в Лейпциг, во Франкфурт, в Мариенбад. В июле — снова в Берлине (П.1.153). Слушает лекции, живет в одной квартире с М.А.Бакуниным. И только в мае 1841 года возвращается в Москву и в Спасское. К этому времени относится его сближение с „белошвейкой“ Авдотьей Ивановой, будущей матерью Полинетты Турге-невой. Первоначальные опыты Тургенева-литератора, как известно, свя-заны с его сотрудничеством в петербургских журналах. В 1838 году, еще в „старом“, плетневском „Современнике“, появилось первое пе-чатное стихотворение Тургенева „Вечер“. Без имени автора. Оно подписано: »… в”. В октябре того же года — второе, тоже аноним-ное, подписанное: “… въ”. В рукописях стихи частенько посылаются на прочтение друзьям. Тургенев тогда мучительно искал свою истин-ную дорогу. В начале 1847 года выходит в свет 1-я книжка «Современника» некрасовского, в которой в разделе «смесь» напечатан сразу же замеченный очерк «Хорь и Калиныч» — вступление к «Запискам охот-ника». 24 февраля 1852 года Иван Тургенев, находясь в Петербурге, узнает о смерти Гоголя. В.П.Боткин из Москвы сообщает ему подроб-ности. Тогда-то Тургенев и написал некролог, отклоненный столич-ной цензурой. Попечитель санкт-петербургского университета М.Н.Мусин-Пушкин, получив известие о кончине Гоголя, публично назвал покойного «лакейским писателем». Тургенев послал копию своей незапрещенной еще статьи о смерти Гоголя в Москву Е.Феокти-сову (П.2.462-463). Она напечатана в «Московских ведомостях» в качестве «письма из Петербурга», за подписью: Т… в. Власти сочли это «ослушанием и нарушением цензурного устава» 3).
Таковы события в самом начале остоженского периода жизни Тур-генева. С ними совпал выход в Москве «Записок охотника» отдельной книгой (в 2-х частях). Издатель — Н.Х.Кетчер, цензор — князь В.В.Львов. В апреле император Николай I, получив доклад шефа жандармов А.Ф.Орлова о появлении в Москве, якобы, запрещенного некролога Гоголя, распорядился «за явное ослушание» посадить Тургенева «на месяц под арест и выслать на жительство на родину, под присмотр». Находясь в Петербурге под арестом на съезжей, молодой литера-тор привлек к себе сочувственное внимание столичного общества. Даже в высшем свете распространилось нечто вроде общественного мнения в пользу освобождения Тургенева из-под ареста. Сидя в «кутузке», он написал рассказ «Муму» — замечательную прозаическую миниатюру, отмеченную ярким московским колоритом. Сегодня для некоторых патриотов — это «знаковое» сочинение. Мы упускаем из ви-да, что Герасим, протестуя, бежит из Москвы. Как у классика тех лет: «Вон из Москвы, сюда я больше не ездок!»
Из-под стражи Тургенев освобожден 16 (28) мая. Перед отъездом в ссылку он видится с хорошо относившимся к нему попечителем Московского учебного округа В.И.Назимовым. М.С.Щепкину и Т.Н.Гра-новскому читает «Муму». Встречается с Н.Х.Кетчером, М.Н.Загоскиным, И.Е.Забелиным. Вместе с ним осматривал кремлевские древности (П.2.138-139). Забелин горячо любил Моск-ву и обладал редким даром превосходного рассказчика. Семь с лишним лет прошло (1834-1841), прежде чем Иван Турге-нев вновь возвратился в Москву в качестве ее постоянного жителя. За эти годы переменилось многое. «У меня прекрасный, маленький московский дом, — писала мать Ивану 30 ноября 1840 года, — в котором воздух всегда ровен, тепло, светло, сухо, покойно. Ла-кейская, официантская, зала, гостиная, спальня и вместе — мой кабинет, уборная, гардеробная, девичья и Бибишина (т.е. Вареньки, воспитанницы. Н.Ч.) комната. Девичья, еще гардеробная и коридор, Который ведет в залу. Налево — буфет, за буфетом — контора».
«Да, да! Контора, где сидит за столом, покрытым сукном, толстый мой конторщик. И пишет, по своему обыкновению — вздыхает и бормочет… Ты еще не был наверху: из лакейской лестница на мужскую половину. Налево комната гардеробная дядина, Гаврилин уголок на хоры в залу. А там дядина комната, маленькая, жаркая. И еще маленький чуланчик. Налево — братнина спальная, гардеробная. Дверь на замок — в женскую половину, комната де-вичья, где президент — Прасковья Ивановна. Анетина (т.е. Анны Шварц, камеристки, будущей невестки. Н.Ч.) комната с Маврушиной вместе (т.е. совместная с Маврой, воспитанницей. Н.Ч.). Мамзе-ли-гувернантки комната и — кладовая маленькая» 4).
Вот так, образно, умела писать Варвара Петровна. «Перо мне нужнее пищи», — признавалась она сыну. «Ты спросишь где твоя ком-ната? О! Приезжай только. Мы отопрем дверь от брата в девичью, девок и гувернанток сведем вместе, а комнаты гувернанток мы отда-дим все три тебе, хозяину». «Теперь пойдем на конюшню, — продол-жает мать свое зазывное повествование. — У меня 5 серых лошадей в карету, две лошадки в сани брату и дяде. Пока и довольно. Новая двухместная карета, старая заново переделана, ландо и четырех-местный дилижанс, возки, колясочка, сани, санки, кибиточка, дрож-ки. Корова — большая, славная корова. И — Серебряков (Николай Яковлевич, крепостной конторщик. Н.Ч.). Давнишние мои желания: корова и конторщик. А в заключение — Вантиклос. Множество, многое множество цветов; птички; мёбели — раздвижные диваны, вместо па-тэ, оттоман, покойные кресла; il n’y manque que vous mon bien Aime!» (Недостает только Вас, мой горячо любимый!) 5).
Старший сын — Николай Тургенев — в письмах Варвары Петровны упоминанается редко. Он прогневил мать, вскоре женился без позво-ления на ее камеристке. Военная карьера у него не сложилась. Вы-шел в отставку, едва получив первый офицерский чин. Поступил в Петербурге мелким чиновником в Министерство государственных иму-ществ. Впоследствии дослужился до надворного советника и даже хлопотал о дворянстве «по своим собственным заслугам», а не по праву от предков 6). Тоже отличался странностями. А в материнском доме на Остоженке гневные бури, тем временем, постепенно затихли, Варвара Петровна простила старшего сына-неу-дачника. Переманила и его в Москву, купив для молодожёнов пло-хенький дом, тут же рядом, на Пречистенке, 26 (во дворе, ныне не сохранился). Но ни сына, ни жену его, живя по соседству, Варвара Петровна, долго у себя не принимала вовсе. Иван жалел брата, со-чувствовал ему. Позднее, в дни размолвок с матерью и после её смерти, иногда останавливался у брата на его московской квартире. Здесь Ивана посещали друзья, в частности В.П.Боткин.
Впервые Иван Тургенев появился во вновь обретенном жилище на Остоженке в конце мая 1841 года. Отсюда отправился в Спасское, где шло обустройство бокового флигеля, пострадавшего от пожара (теперь — мемориальный дом.Н.Ч.). Осенью того же года возвратился в Москву с поручением матери окончательно приспособить остоженс-кий особняк к семейному проживанию. Квартирантка была куда как взыскательна! Но она заботилась прежде всего о том, чтобы оставить возле себя сына-путешественника, дабы не умчался опять в свои «европы». Мать хотела, чтобы Иван выдержал магис-терский диспут и получил место профессора в Московском универси-тете.
«Приехав, осмотри хорошо ли мой дом выкрашен», — посылает Варвара Петровна вдогонку сыну строгое наставление. — Не воняет ли клеем, вставлены ли за погоду окна, исправлены ли трубы, печи, можно ли переехать? А как твои комнаты должны быть наверху, то я прошу тебя хорошенько этим заняца. Надо тебе знать, что у нас хо-зяин снисходительный, ежели с ним будешь лично объясняца, он из крепостных — и очень доволен, когда показываешь, что его принима-ешь за своего брата, он готов все сделать… У нас лакейская со-вершенно холодная, я к нему писала и он стараитца, чтобы было тепло, ставит печи и прочее, как пишет” 7). Для дворни на Остоженке имелся особый флигель. Ивану мать оп-ределила, как упомянуто выше, комнаты в мезонине. Она писала: «Наверху, когда из лакейской взойдешь, то, повернув направо, ком-ната низенькая с круглым потолком. В ней есть окно в маленькую комнату, не знаю для чего. Для свету что ли? Ежели это окно про-рубить, то войдешь в большую комнату из маленькой. Этого и до-вольно будет для тебя. Тогда ты можешь отдать для девичьей навер-ху две комнаты, всем просторно. Дядина комната будет с лестниц — налево, две комнаты одна с диваном угловым.Это была моя келья, там стояли цветы, горка, которую можно выкинуть».
И далее в цитируемом письме В.П. от 26 сентября 1841 года -план мезонина, сделанный её собственной рукой. С дворовыми людьми барыня необыкновенно строга и взыскатель-на. Рассказ «Муму» — правдивая, художественно выразительная хро-ника остоженского дома. Теперь мы поименно знаем всех живших там слуг, девок, приживалок. Для этого достаточно изучить «исповедные записи» приходского храма Успения, находившегося рядом. Они сос-тавлялись так, что почти можно угадать, кто был кем в доме своей госпожи. Глухонемого Андрея (а именно он, как свидетельствуют совре-менники, послужил оригиналом для дворника Герасима) в этих церковных книгах нет. Это — литературный персонаж, а не ре-альное лицо. Не исключено, что глухонемой богатырь автором «пере-несен» на Остоженку из Спасского-Лутовинова, где в составе «штата» имелся такой человек (именно его вспоминает Е.Н.Конусевич, двоюродная сестра Тургенева, которая часть детства провела в Лутовиновке 8). По словам Конусевич, глухонемой Андрей любил кормить кур и соби-рать яйца. Обожал чаепитие. Всегда ездил с бочкой за водой к Вар-навицкому ключу, что близ спасской усадьбы.
Гаврила, дворецкий (такой персонаж, исполнитель воли барыни есть в рассказе «Муму»), персонально значится в записях: в 1845 году ему было 45 лет. Гаврила — привилегированный слуга, даже комнату имел при господских покоях. Но башмачник-пьяница Капитон Климов (так он назван в рассказе) в списках челяди не встретился. Зато был у Варвары Петровны на Остоженке похожий на него реальный человек, тоже нетрезвый, Капитон Иванов,40-42-х лет, 9). Капитон Афанасьевич Иванов, дворовый из Спасского. Сопровождал госпожу в ее поездке за границу в 1834-35 году. В отсутствие Ф.И.Лобанова, был дворецким, но в сущности — дворником в доме на Остоженке. Жил здесь с женой и двумя детьми.
Капризная, старая госпожа вела тогда особый штрафной днев-ник, так называемую «Книгу для записывания неисправностей моих лю-дей, за что будет им вычитаться из жалованья, за исправное же по-ведение будет награждение». Этот замечательный документ сохранил-ся в целости 10) [далее в тексте указываются листы этого дневника]. Вот некоторые его фрагменты: «Июнь 20 [1846 г.]. Капитон вче-ра явился ко мне, от него так и несет вином, невозможно говорить и приказывать. Я промолчала, скушно всё то же повторять». «22 [июня]. Нынче Капитон хотел поменять мою серую лошадь, уверяет, что ей 7 лет. Которую же он привел — она совсем старая и — 600 рублей. Я говорю, он — оправдывается. Глуп и плут, и вор, довел меня до того, что я его побила по морде. Но! Себе более вреда сделала, чем ему» (лл.22-23).
Еще сентенции из «штрафной книги»: «Когда подавать шампанс-кое, то его всегда ставить в холод, чтобы оно не било вон. Это — скверный манер, чтобы всех обдать шенпанским, за это ругают хозя-ев — нынче не в моде пробки в потолок. Казарменные шутки, в хоро-шем доме неприлично (там же, л.9). „Повар мой Савелий решительно изгадился, не хочет меня кормить. Все, что ни подаст, есть нель-зя, скверно смотреть. Вот, вить, какая мерзкая бестия !“ Повар Савелий — литературный персонаж. Тургенев упомянул его в „Фаусте“, снабдив хотя и беглой, но выразительной характеристикой (С.5.94).
»Опять Савелей! Я ему велела у повара Мухановых попросить супу. Нет! он послал [лакея] Ивана и тот при всех доложил. Берс так и ахнул! И Берс — глуп, есть от чего ахать. Но! мне очень неприятно” (л.17). «Сосиски всё не так, как у Крыловой, всё ка-пустой воняет соус. Повар должен сходить к Крыловой и спросить у кухарки, может быть у них капуста вымачивается задолго?» (л.13). Мухановы — почтенные московские родственники Тургеневых. Берс Андрей Евстафьевич (1808-1868), придворный доктор, будущий тесть Л.Н.Толстого. Был близок семейству Тургеневых. Мать поруча-ла Ивану Сергеевичу не только заботы об устройстве «остоженского» дома. Она хотела видеть в нем хозяина. А потому попыталась возло-жить миссию общения, поддержания семейных связей со старомосковс-кой средой. Этим всегда ведал покойный отец. К Ивану как бы пере-ходили его обязанности. Отпустив сына в столицу, мать шлет ему из Спасского-Лутовинова вдогонку в том же сентябре 1841 года напутс-твие кому и как делать визиты.11)В личных планах Ивана Тургенева в его «остоженский» период 1841 года на первом месте было получение магистерского звания и университетской кафедры. В одном из писем 1844 года, начатом в Москве, а оконченном в Спасском, Варвра Петровна пишет одной сво-ей близкой приятельнице: «Нынче 1-е мая, холодно ужасно… Иван едет в Петербург, где будет держать диспут, определится на магис-терство» 12).
Почему в Петербург? Потому что в Москве сдать экзамен не удалось. Получен отказ под тем предлогом, что здесь временно уп-разднена кафедра философии. Пришлось экзаменоваться в Петербург-ском университете. Но диспут на магистерство и там не состоялся. Не хватило желания и настойчивости в достижении цели. Соблазненный широковещательной программой министра внутренних дел Л.А.Перовс-кого, Тургенев поступает к нему на службу в особую канцелярию, где состоял около полутора лет. В качестве испытания на должность ему поручено составить записку «Несколько замечаний о русском хо-зяйстве и русском крестьянине». Сославшись в записке на личные наблюдения, почерпнутые в Ор-ловской губернии, Тургенев выделяет, как выразился он сам, «важ-нейшие неудобства нашего хозяйства»: недостаток положительности и законности в самой собственности; недостаток законности и поло-жительности в отношении помещиков к крестьянам; неудовлетвори-тельное состояние науки земледелия; отсутствие равновесия между торговлей и земледелием; весьма слабое развитие чувства гражданс-твенности и законности у крестьян; устарелые учреждения, завещан-ные нам прежним патриархальным бытом. Будущий чиновник приходит к выводу, что полное разрешение этого вопроса обрадует, может быть, только следующее поколение (С.1.423-425).
За десять лет Тургенев провел в московском доме на Остоженке в общей сложности едва полтора-два года. Останавливался обычно по пути в Спасское и обратно. Дважды приезжал на время двухмесячного отпуска. Петербургская служба не пришлась ему впору. Втянулся в литературные занятия. Выпустил первую книжку — «Параша». Вскоре ушел в отставку с чином коллежского секретаря. Впереди — «Записки охотника», двухлетняя спасско-лутовиновская ссылка. Полюбил провинциальную жизнь, обновил деревенские впечатления. Список литературы
1) Письма В.П.Тургеневой Ивану. Отдел рукописей Гос. Нац. биб-лиотеки (бывшая «публичная», Спб.), ф.795 (И.С.Тургенева), ед.98, л.132-133. (Четверть — хлебная мера в старину, примерно 12 пудов, или около 200 килограммов. Н.Ч.).
2) Сборник «Прометей». Вып.13. М.1983, с.134.
3) Лемке М.К.Николаевские жандармы и литература, Спб.1909, с.204-209.
4) Письма В.П.Тургеневой, л.162.
5) Там же, л.161.
6) О внесении в родословную книгу надворного советника Нико-лая Сергеевича Тургенева. 1855 г. ЦГИА Москва, ф.4, оп.8, д.1392.
7) Письмо В, П.Тургеневой из Спасского-Лутовинова Ивану, 26 сен-тября 1841 года. Указанный фонд, ед. 98.
8) Конусевич Е.Н. В те дни в Спасском. В сб. «Памятники Оте-чества». 1995, N 3-4, с. 144-147. Полностью — РГБ, рукоп. отдел, ф.306, картон 3, ед.13.
9) Гос Истор.архив Москвы (бывш.ЦГИАМ), ф.203, оп.747, ед.1524, л,853.
10) Отдел рукописей ИРЛИ. Р. II, оп.1, N 452, лл.8-20 (1846 г.).
11) Письмо В.П.Тургеневой сыну от 21 сентября 1841 года. Пол-ностью в кн. Чернов Николай. «И.С.Тургенев в Москве», с.90-92.
12) Письмо В.П.Тургеневой к М.М.Карповой в Болховский уезд. РГАЛИ, ф.509, оп.1, ед.172, л.3.