Непредикативность
вины в феноменологии М. Хайдеггера
Чернышева М.М.
Обыденным и
психологическим сознанием вина рассматривается как чувство, как результат
безнравственного поступка, то есть предметное сознание пытается каким-то
образом обозначить, определить вину. М. Хайдеггер рассматривает вину не на
уровне предметного «наличного» понимания, а на уровне «присутствующего»
понимания. Вина у Хайдеггера онтологична, она не имеет предикатов.
Философ
считает, что обоснованием бытия является непосредственность его
экзистенциального переживания, которое может состояться только в «вот-бытии»
или «присутствии» человека. Самая ранняя мысль, мысль о единстве мира, о мире
как о «белом свете» принадлежит человеку.
Человек,
отмечает М. Хайдеггер, заложник бытия, он отдан бытию и мысли. Мысль в какой-то
момент заявила свою претензию на то, чтобы быть и пытаться мыслить – удел
человека. Человек – существо, суть которого состоит в «вот-бытии». «Вот-бытие»
– изначально «понимающее бытие», «толкующее» себя бытие. Понимание – это способ
бытия человека в мире и оно носит онтологический характер. Хайдеггер, пишет:
«Понимание как раскрытие затрагивает всегда всю в целом фундаментальную
устроенность бытия в мире» [1, 5]. Понимание как экзистенциал позволяет
возвыситься над сущим и «схватить» смысл, «значимость» «присутствия». Значимое
«вот-бытие» – это у Хайдеггера изначально «бытие-в-мире», бытие-вместе-с
вещами. «Вот-бытие» как понимающее – это всегда «бытие-возможность»; бытие как
то, чем оно могло бы быть. В возможности «вот-бытия» проявляется «забота».
«Вот-бытие» «озабочено» тем, что оно есть, и «забота» позволяет ему быть
открытым миру. Через «заботу» «вот-бытие» соприкасается с «бытием – при – внутри
– мировом сущем». Поскольку человек и мир постоянно экзистенциально
соприкасаются, то «забота» является важнейшим экзистенциалом существования
человека. Хайдеггер подчеркивает, что благодаря «заботе» человек сам себя
порабощает, ставя перед собой цель за целью, но в этом самопорабощении
проявляется свобода человека. Если сущность человека – «вот-бытие», то человек
является существом радикально «заброшенным» в бытие. Философ, отмечает:
«Набросок наиглубочайше – личного можествования препоручен факту брошенности в
здешность» [1, 9]. «Вот-бытие» как «понимающее бытие» и как «бытие-возможность»
всегда «набрасывает» себя из своих возможностей, оно как бы «допускает»
некоторые свои возможности. «Набросок» позволяет проявиться смыслу, сути
«вот-бытия», позволяет «вот-бытию» осуществить себя. По мнению Хайдеггера: «…
бытие здешности …, понимая, может сказать себе самому: «Будь тем, что ты еси»
[1, 6]. «Набросок» может проявиться в разных вариациях, и их осуществление
может быть как подлинным, так и не подлинным, «осмысленным или бессмысленным»,
где смысл – это один из экзистенциалов бытия. В «наброске» вещь может
показаться или как «подручная» вещь, вещь как средство, как вещь «для того,
чтобы» или как «наличная» вещь. «Наличие» – это совокупность физических и
технических вещей. «Наличие» стремится представить мир в виде интеграции
причинно-следственных связей. Быть в «наличии» – это быть «сосчитанным», быть
подвергнутым счету. Человеческое понимание постоянно соблазняется этим
исчислением бытия, потому что, «наличное» бытие непосредственным образом
касается бытия «присутствия». Суть соблазна в том, что человек пытается
приблизиться к сути через исчисление бытия, но техническое, научное знание
проскальзывает, не заметив бытийных основ «присутствия». Истолкование своей
сути через «наличность» приводит человека к ускользанию от истины бытия, а,
следовательно, к ускользанию от себя самого. «Забота» как экзистенциал
позволяет сделать такой «набросок», в котором вещь открывается, проявляет свою
«загадочность». Бытие «присутствия» разрывает физическую и техническую
замкнутость вещей. Это значит, что человек отказывается от радикальной
опредмеченности мира и пытается сосредоточиться на «свете», в котором видны эти
предметы. Человек большей частью сосредоточен на том, что такое вещь как
«наличность», тогда как существо вещи состоит в ее «бытии-в-мире». Вещь
включена в контекст, Dasein – это и есть экзистенциальный контекст возможности
вещи. Как «наличная» она застывает в своей научной и технической воплощенности,
в ней угасает человекоразмерный процесс. В окружении «света» вещь помещается в
вечный «поток» становления, и тогда это уже не вещь – это «произведение», так
как «произведение» создается для воспроизведения самого процесса и раскрытия
истины. «Произведение» и процесс друг без друга не существуют. Важно войти в
этот «круг» понимания вещи, чтобы она осуществила подлинно, чтобы проявилась
свое «потаенное».
У М.Хайдеггера
читаем: «В художественном творении истина сущего полагает себя в творении» [1,
72]. Говоря о четырех причинах, которые оказывают влияние на результат
созидания (1. материале, из которого что-то создается; 2. форме, которую
принимает этот материал; 3. цели, которая определяет форму и материал
создаваемого; 4. мастере, который создает создаваемое), Хайдеггер подводит к
мысли, что каждая из причин виновна в том, каким будет создаваемое. «Четыре
причины – четыре связанных между собой вида виновности», – подчеркивает он [2,
223].
И мастер здесь
главный виновник, так как «… от него начинается и через него достигается…»
готовность создаваемого. Но эти четыре вида вины не только виновны в «наличии»
созданного, они виновны и в его раскрытии «потаенного».
Вина – это
«повод» осуществиться, «повод» «…чему-то еще не явленному прийти к
присутствию» [2, 224], а, значит, проявиться целостно, стать «произведением».
Человека
Хайдеггер определяет не как вещь среди других вещей, так как сущность человека
– бытие в разрыве, в «просвете», в том, что он «заброшен» в бытие.
Человек –
единственное существо, которое может принять мир как целое и себя как целое,
как «произведение», поэтому человек сам виновен в том, будет или не будет он
«творением». Человек виновен изначально – он виновное бытие. Совесть есть то,
что позволяет осознать изначальность вины – долг перед самим собой, отказ от
неподлинного существования. Совесть не средство искупления вины, а способ
подлинного существования. В совести существование открывается самому себе.
Совесть – это разглядывание человеком своих душевных состояний, это
добровольный уход в тревогу. Совесть – это то, что беспокоит, это источник
«заботы». Если человек не осознает, что он виновное бытие, что он «заброшен» в
бытие и что от него зависит, будет ли он «произведением», то тогда он
обозначает только свое «наличие» и от этого страдает. Страдает, так как он
разорван, нецелостен. «Наличие» не позволяет проявиться «потаенному», истине,
только «…творение раскрывает присущим ему способом бытие сущего. В творении
совершается это раскрытие – обнаружение, то есть истина сущего» [1, 72].
Только
принадлежность человека к человеческому сообществу не делает его субъектом,
считает Хайдеггер. Для того, чтобы быть человеком, нужно принять на себя
«заботу» о «собирании» бытия и прежде всего своего бытия. Нужно пустить в себя
бездонное, нечеловеческое, «ничто» как бытие-к-смерти. Пустив в себя «ничто»,
человек ощущает себя как чистую, абсолютную возможность. Возможности человека,
который принял на себя «заботу» о бытии, безграничны. Если человек ступил на
путь «собирания» своего бытия, на путь становления себя как «произведения»,
тогда личное, частное растворяется , маски снимаются, «потаенное» прорывается,
и остается бытийственное, безграничное. Человек как «наличное» бытие ничего не
решает, решение он принимает только как бытие «присутствия». Только бытие
«присутствия» позволяет ему сделать выбор и осуществить свою свободу. И среди
возможностей, которые есть у человека, есть возможность упустить себя. Очень
часто он решает так, как решают все люди, человек поддается соблазну
существования только «в наличии». Человек сам виновен в том, будет ли он
«произведением», «явит» ли он свое «потаенное», войдет ли в вечный «поток»
становления. Никто за него это не сделает, это его выбор.
И если виновен
я сам, то бессмысленно искать вину невозможности осуществить себя как
«творение» в ком-то или в чем-то другом. Обвиняя других, человек снимает
ответственность с себя. Но человеку страшно осознать «вот-бытие» в себе,
поскольку это приводит его к осознанию «ничто», пустоты, к осознанию
бытия-к-смерти. И ему легче уйти от этого осознания, приняв на себя какую-либо
роль. Спасением от масок и ролей является вина и совесть, которые не дают
прекратиться человеческой «заботе» о бытии. Хайдеггер различает «заботу» и
«попечительство». «Попечительство» – это преследование бытия, этим занимается
наука и техника. «Попечительство» не дает человеку быть. «Забота» же не
препятствует бытию раскрываться. Бытие говорит с человеком, это говорение
беспрерывно. Говорение бытия можно услышать, а можно заговорить и не услышать.
Голос бытия слышит тот, кто умеет сосредоточиться, так как бытие говорит в
тишине. Человек, который откликается на голос бытия, должен двигаться в сторону
этого зова. Тишина только кажется пустой, эта пустота – есть пустота бытия,
которое открывается человеку. И он, если услышит голос бытия, может заполнить
пустоту собой. Зов бытия позволяет услышать «озарение», которое не поддается
рациональному осмыслению. «Озарение» – это то, что делает человека уже
«присутствующим» в бытие. Хайдеггер считает, что для того, чтобы ступить на
путь становления себя как «творения», нужно совершать поступки, направленные на
«собирание» человеком себя в бытийном контексте. Кроме того, необходимо быть
мужественным, решительным, чтобы удержать себя на уровне «присутствующего»
понимания, чтобы «ничто» вошло в бытие человека. Решительность вырывает
существование из безличного и делает его подлинным. Решительность приводит к
истинному пониманию и помогает проявиться «потаенному», помогает человеку
раскрыться. И если он упускает эту возможность, то виновен в этом только он.
«Быть или не быть» решает сам человек. Вина непредикативна, она указывает ни на
какую-то предметность, она указывает на саму экзистенциальную сущность
человека.
Список
литературы
1. М.Хайдеггер.
Феноменология. Герменевтика. Философия языка. М.: Гнозис, 1993.
2. М.Хайдеггер.
Время и бытие. М.: Республика, 1993.